сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)
Драко наклонил голову набок, пытаясь вспомнить, были ли жильцы в доме, который стоял рядом. В окне напротив горел тусклый свет; горячий воздух с запахом океана ласкал полупрозрачный тюль. Он вскинул бровь, медленно выпуская дым, когда заметил направляющийся к окну стройный силуэт девушки. Она встала в профиль, что-то опуская перед собой. Ему катастрофически мешала ткань занавески, не позволяющая рассмотреть лицо незнакомки. Правый уголок губ пополз вверх, когда он понял, что девушка была обнажена. Благодаря отбрасываемой тени, он видел очертание её груди, как она вздымалась при дыхании и опускалась.
— Чёрт возьми…
Драко стряхнул пепел в окно, слегка опустил голову. Оперевшись руками о раму, он зажмурился, пытаясь вспомнить, — убедить себя — что мама воспитывала его порядочным молодым человеком, а не подглядывающим извращенцем!
Всё померкло, когда девушка, набросив что-то на плечи, подняла руки и распустила собранную причёску. Её волосы кудрявым ореолом обрамляли голову.
Ведьма с пушистой головой, как его львица.
Девушка потянула руки к занавескам…
Это было бы просто идеально. Ведь для этого он приехал. Избавиться от того бешеного, будто магического наваждения и залечить разбитое сердце, которое треснуло после одной строптивой ведьмы.
Малфой услышал женский голос и выронил сигарету зажатую между зубами.
— Мы опаздываем из-за тебя!
Мерлин.
Твою мать. Твою, блять, мать!
Он знал этот голос. Уверенный, твёрдый, до жути избалованный и не терпящий отказов.
— Пэнси? — Драко показалось, что его ударили в живот. Просто, блять, Мерлинова шутка! — Я принимала душ, одевалась. Не могла же я пойти…
— Кто принимает душ перед плаванием в океане, Грейнджер?
Ведьма — его ведьма — громко засмеялась, нанося новые порезы на и так израненные внутренности парня. Она открыла штору. Улыбка на её лице сияла ярче самих звёзд, на которые он так любил смотреть на уроках Астрономии.
Драко сжал пальцами подоконник, до треска древесины. Всё произошло так быстро, что он не успел отреагировать, убраться подальше, лишь бы не пересекаться с ней. Гермиона смотрела в упор, перестав сиять, перестав излучать своё грейнджеровское тепло. Из-за него. Она померкла из-за него.
Их разделяло около шести футов.{?}[прим. 180 см]
Малфой прорычал её фамилию, будто она ему ненавистна. Возможно, так и было. Он просто не мог думать об этом сейчас.
— О мерлиновы яйца! — Пэнси встала рядом с Гермионой и в голос засмеялась, закидывая голову назад. — Драко! Драко, соплохвост тебя выдери, Малфой! Как отдыхается, милый? Соскучился? Я — безумно!
На плечо Драко опустилась ладонь.
— Эй, мы тебя потеряли, — весело и пьяно проблеял Гарри, выдыхая на Малфоя всю помесь из алкогольных напитков. Малфой видел только Гермиону, которая огромными глазищами смотрела в ответ. Она не обращала внимания на рядом задыхающуюся от истеричного смеха Пэнси. — Великий Годрик…
Гарри прижал руку к груди, забывая, что, чтобы не умереть, — необходимо дышать.
Ну, во-первых, Малфой вышел из душа и у него было оправдание — почему он стоял в одном полотенце. А вот почему Поттер был в одних трусах, он знать не хотел. Только вид полуобнаженного Гарри вмиг заставил Пэнси замолчать.
— Паркинсон! — Драко сжал челюсть, не веря тому, что происходило. Голос Джинни заставил Поттера промычать что-то нечленораздельное. — Пошла за Гермионой, верещала, как гиена: «Почему она так долго» и сама пропала! Я не протяну там с ними одна… Слишком уж требуют к себе внимания. Похлеще слизеринцев!
Во-вторых, это был пиздец.
Рыжая макушка Уизлетты втиснулась посередине между Гермионой и Пэнси, когда Гарри сжал пальцами переносицу, услышав грохочущий смех Забини и тонкие смешки, которые принадлежали сёстрам.
Малфой никогда не слышал, чтобы Поттер так ругался.
— Ёбаный, ёбаный пиздец… — тихо, повторяя раз за разом и потирая глаза, шептал Гарри, мать его, Поттер!
— Если проказник не идёт к нам, мы сами пойдём к нему! Драко, детка! — завалившись на кровать Малфоя, Блейз оставил смачный — громкий — поцелуй на распухших губах одной из девушек. — Поттер! Не знал, что ты куришь, но с такими друзьями я тоже начну, — приближаясь, Забини говорил всё тише, но не настолько, чтобы застывшие девушки напротив не услышали последних слов. — Я не вытяну их один, парни. И так уже изрядно измотался, ублажая прелюдиями двух прекрасных леди.
— Забини, заткнись, — прорычал Гарри.
— Делитесь, чем вы тут занимаетесь, малыши, — он пытался втиснуться между ними, пожимая плечами. — Вы, наконец, решили помериться да? Спустя столько лет захотели выяснить, кто из вас является настоящим мужчиной? Могу присоединиться, но боюсь вас огорчить — мне заведомо известно, кто одержит верх в этой дуэли.
Гарри, не выдержав, ударил его в плечо и резко мотнул головой в сторону «соседей».
— Больно ведь! — Блейз надул губы, перевёл взгляд вперёд и, проморгавшись, сощурился, пытаясь сфокусировать зрение. — Ох, Мерлин… — он отшатнулся назад, не веря тому, что увидел. — Что ж, либо местная травка была лишней и явно дешёвой, либо я вижу обескураженную львицу, точащую клыки гадюку и… моё самое любимое — пылающую жаром огненную птицу…
— Боже, это полный…
— О-о, не смей договаривать этого, Поттер! — рявкнула Паркинсон. — Вы, — Пэнси резко замолчала, распахнув большие глаза, и, наблюдая, как несколько пар женских рук обвивают торсы парней со спины, резко достала свою палочку и наслала стаю щебечущих птиц в окно Драко.
Малфой знал, кто научил её этому заклинанию.
И улыбнулся этой мысли.
========== Глава II. «Трусливые львята, шипящие змеи» ==========
Гермиона решила, что Паркинсон её отравила.
Ведьма всегда с чрезмерной придирчивостью относилась к Грейнджер. Все эти — «проверка по-слизерински», «да ты просто струсила, львёночек, признайся», «не смотри на меня так, этот цвет идёт тебе больше». Да, определённо у Гермионы были основания думать, что Пэнси решила над ней поиздеваться и подлить что-то в вино.
Эти мысли буквально пронеслись вихрем по быстро соображающему мозгу и вплоть к нервным окончаниям, пока Пэнси и здесь всё не испортила, разбив последнюю надежду на то, что это просто мираж и помутнение рассудка, а не полуголый Драко Малфой собственной персоной.
Гермиона с громким всхлипом ударила ладонью по воде.
В одной руке бутылка Бакарди, вторая по предплечье зарыта в песок под водой.
— Придурок!
У неё нос распух. И губы увеличились от солёной воды и таких же на вкус слёз. Зачем она плакала? Кто же её мог понять. Просто ей было по-девичьи обидно. Почему, почему в то время, как она пыталась убежать от него подальше, наоборот, оказывалась слишком близко?
Гермиона приставила горлышко к губам, откидывая голову назад, и сделала большой глоток. Шаги позади неё не были мягкими, как у Пэнс, или шаркающими, как у Джинни. Она застонала про себя и приготовилась грубо прогнать незваного гостя.
У Грейнджер были проблемы посерьёзнее: у неё затекла задница, топ намок и, самое обидное, — Бакарди заканчивался.
Свидетели такой унизительной позиции ей были не нужны.
Для пущей уверенности она приподняла бутылку, потрясла ею, посмотрев на донышко.
— Точно заканчивается.
На её плечи набросили что-то похожее на пляжную тунику. Гермионе хотелось закатить глаза. Умник, намокнет ведь! Но было всё равно. Если кто-то хотел поухаживать за ней, она не станет сопротивляться. Не все такие трусы, как Малфой. Никто ещё не ставил её в неловкое положение, и никто от Грейнджер не сбегал, как это сделал он.
Кто-то со знакомым запахом парфюма плюхнулся в воду, рядом с ней. Она так и не осмелилась поднять взгляд, смотрела на отражение серебряного расплывчатого круга в воде.
— Ты слишком буквально подошла к задаче — утопить горе, Гермиона.
Ещё один глоток, горло уже не обжигало. Теперь и Гарри видел её до смешного отвратительное состояние. Он также, как и Гермиона, вытянул ноги вперёд, поиграл пальцами на ногах, шлёпая ими по воде и создавая небольшие круги волн. Из неё вырвался то ли смешок, то ли всхлип.
— Как вы вообще здесь оказались? — спросила Грейнджер друга, передавая ему бутылку. Гарри поднял брови и не взял предложенное, чем заставил её нахмуриться.
Мерлин, она всё выпила. Какой кошмар. Теперь Гермиона боялась подняться, зная, что алкоголь — вещь странная, которая нарушала законы гравитации и, в первую очередь, ударила бы в голову, а уже потом в мочевой пузырь.
Гарри поднял руку, демонстрируя бутылку мерцающей жидкости. У Гермионы натянулись уголки губ. Он выдернул крышку зубами и сделал глоток эльфийского вина.
— Мы планировали этот своеобразный отпуск последние три месяца, — ответил ей Поттер, передав бутылку. — Хотели отметить мужской компанией успешную сдачу экзаменов и… — он прервался, протяжно вздыхая. — Годрик, знаешь, что я думаю? Мы здесь из-за вас. Вот, — развёл руки в стороны и сделал, как Гермиона несколькими минутами ранее — шлёпнул ими по воде. — Я сказал, что думаю.
Гермиона шмыгнула носом, глаза непроизвольно сощурились.
— Из-за нас вы оказались в объятиях этих, — она выпятила грудь вперёд, демонстрируя удачные параметры «замены». — Не говори ерунды, Гарри Джеймс Поттер. Я ещё не настолько пьяна, знаешь.
— Нет, Гермиона, — засмеялся он. — Как раз настолько, чтобы я мог обсудить с тобой Малфоя и не бояться получить редукто в лицо.
Девушка махнула рукой, мол, валяй, и приложилась к горлышку. Грейнджер помнила их разговор с Гарри. Первый и последний, когда он решил высказать своё мнение о взаимоотношениях её и Драко.
Это были последние недели перед летними каникулами. Слизеринцы, следуя традициям, устроили скромные, по их мнению, посиделки в подземельях, куда она, естественно, была приглашена Пэнси. Это было год назад. Именно тогда Грейнджер впервые посмотрела на Малфоя по-другому. Она могла бы свалить всё на алкоголь, успешно добытый Блейзом, или ту волшебную сигарету, которую они вдвоём с Малфоем выкурили.
Мерлин…
Поначалу она искала подвох в слишком вежливом «присаживайся, Грейнджер»; в ненавязчивом «хочешь попробовать?»; во вкрадчивом «доверься мне, Гер-ми-она…»
Это было странно. И сотни доводов, которые должны кричать, вдалбливать в темечко правильные слова — пропали. Всё пропало, когда она увидела так близко его руки. Изящные. Созданные для того, чтобы он прикасался, оставлял отпечатки папиллярных узоров на женской коже.
— У магглов есть один стереотип. Там говорится, что у врачей и пианистов всегда красивые руки и изящные длинные пальцы.
Промелькнувшие в его глазах эмоции Гермиона не смогла прочесть. Она даже не сразу поняла, что сказала это вслух, пока он не провёл кончиком языка по нижней губе, скрывая улыбку, привлекая её внимание этим жестом.
— Стереотип оправдан? — спросил Драко, и его голос стал ниже на октаву.
Когда она впервые поймала себя на мысли, что рассматривает кисти его рук на уроке, — испугалась.
Они нравились ей до одурения.
Пальцы, сухожилия, кольца, тыльная сторона ладони с выделяющимся под кожей рисунком вен, которые становились плотнее, когда он сжимал кулак, и меняли плотность, когда расслаблял. Родиться с такими руками — было худшим из его преступлений!
Гермиона онемела, когда этими самыми пальцами он протянул ей сигарету. Они сидели так близко друг к другу. Так близко, что в мыслях она, как лоза, обвилась вокруг его предплечья, прижалась щекой к ладони и умоляла прикоснуться подушечками пальцев к коже.
— Слишком глубоко… обхватила, — с придыханием сказал Малфой, когда Гермиона почувствовала столкновение своих губ с указательным и большим пальцами, которыми он придерживал основание сигареты. Она захватила фильтр почти целиком. — Вот так, — вытащив немного вперёд, поставил в правильное положение. — Теперь тяни, Грейнджер.
Это была её первая сигарета. Первая затяжка; первое и самое интимное, что могло произойти между ними, ведь обычно их разговоры заканчивались разработкой плана по уничтожению друг друга.
И это оказалось первым, Мерлин, провалом.
После того вечера что-то изменилось. Она не могла сказать с точностью, что именно, но Малфой стал меньше разговаривать с ней и вступать в дискуссии. Меньше смотреть на неё. Это стало проблемой, потому что познав, вкусив, запретного, Гермиона захотела ещё.
Она прекрасно понимала, что для него уготован кто-то другой. «Не для тебя эта роза расцвела!» — так однажды сказала Паркинсон. Гермиона принимала это и раздражалась. Пэнси с Джинни рассказывали ей, что некоторые семьи чистокровных до сих пор придерживаются старых традиций «браков по договорённости». Ну, сказать по правде, она и не собиралась за него замуж, нет. Просто думала, что была бы рада проведённым неделям или нескольким месяцам вместе.
Она просто хотела попробовать.
Это не было прорывным, внезапным осознанием — «Мне нравится Малфой» или «Я влюблена в Драко Малфоя», нет. Это было чем-то нарастающим, что находилось ещё на такой стадии, когда не поздно соскочить. Этими мыслями она поделилась с лучшим другом.
— Гермиона. Вы оба разрываете мне сердце, — Гарри шутливо приложил ладонь к груди. — Ты и Малфой самые раздражающие люди во Вселенной! Ты действительно думаешь, что есть кто-то, способный противостоять его характеру, кроме тебя? Подумай, прежде чем винить одного его в отрешённости, ведь сама ты не хуже. Сидишь здесь, вздыхаешь и молчишь.
Тогда они сидели почти так же, за исключением локации. Они говорили на Астрономической башне и рядом, вместо океана, алкоголя и голого торса перед глазами, который лапали женские руки, были книги.
— Я ему не интересна, — твердила Грейнджер, не обращая внимания на раздражённое фырканье друга. — Ты не должен так говорить, пытаясь выгородить его. Это пройдёт, Гарри. Всё в порядке.
Испытывать влечение к самому популярному парню школы? Да это же клише любой отличницы!
Гермиона подождёт. Как только они закончат школу, их пути разойдутся и максимум, где они будут видеться, — это на общих праздниках.
Возможно, когда-нибудь она даже побывает на его свадьбе.
— Помнишь, однажды я сказал тебе, Рону и Джинни, что никогда не смогу выбрать кого-то одного из вас? — Гермиона кивнула. Тогда, на четвертом курсе, в честь победы Седрика, ревностные чувства Рона к Гарри, вышли наружу. Он пытался «вразумить» Поттера тем, что все змеи скользкие и подлые, что так было всегда. Тогда Гермиона не смогла занять сторону Рональда, потому что он был единственным, кто постоянно провоцировал слизеринцев на склоки. (Ну, в общем-то, они взаимно друг друга провоцировали.) Факультеты препирались, задирались, но не враждовали. Доказательством тому стала дружба Гарри и Драко. Её, Джинни и Пэнси. Рон, к сожалению, только в последний год осознал, что пора вырасти из старых стереотипов. — Я не пытаюсь его выгородить, Гермиона! — с обидой в голосе сказал Поттер, и Гермиона, не ожидав такой интонации, напряглась. — Он говнюк. Годрик, да он самый несносный, строптивый и принципиальный придурок, которого только свет видел!
Гермиона просияла. Пэнси, знающая о её интересе, могла говорить о Драко похожие вещи, но Грейнджер знала, как та любила Малфоя. Они росли вместе, но вот Гарри… Слышать от Гарри что-то подобное про Драко, как бальзам в уши.
— А ты, — продолжил он, — упрямая. Непробиваемая и до ужаса придирчива к мелочам.
— Гарри…
— Я не закончил, — Поттер прокашлялся и с видом достопочтенного джентльмена поправил очки. — Вы оба требовательны к себе, готовы бороться за свои взгляды, отстаивать свою позицию и биться насмерть за друзей. Вы всегда приходите на помощь. Ты — с готовым планом на год вперёд и сотнями способов решения проблемы, а Малфой — с палочкой в руках, готовый бросить авадой, если кому-то из близких будет угрожать опасность. Вы так сильно похожи и единственные, кто этого не замечает! До Драко долго доходит, Гермиона. Он может просто не понимать своих чувств. Дай ему время и посмотришь, что будет дальше. — Гарри поднялся и посмотрел на наручные часы. — У нас тренировка со Слизерином.
Она знала. Ненавидела квиддич, но знала.
Мерлин, как она попала.
— Ты, конечно, знаешь. И Малфой знает, что ты знаешь. Как думаешь почему? — Гарри на секунду задумался, будто решал, говорить ей или нет. У Гермионы ладошки вспотели, а во рту чувствовался металлический привкус просачивающейся капельки крови из внутренней стороны щеки. — Потому что первое, что Драко делает, выйдя на поле, поворачивает голову в сторону трибун. Второе — это красуется на своей метле, забывая, зачем он вообще пришёл на поле! Так что прекратите сводить всех вокруг с ума и поговорите наконец!
Она вынырнула из омута воспоминаний, ощутив дрожь в теле.
Она пьяная сидела по пояс в воде с лучшим другом, и они собирались о чём-то поговорить.
