Текст книги "Посмотри на меня (СИ)"

Автор книги: Сапфира

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Глава 14
Его просьба

Казалось бы, что, раз дело, которое убило множество моих нервных клеток, закрыто, то можно выдохнуть спокойно. Но я не забыла о том, что Макс просил моей помощи в каком-то личном деле. И, так как теперь это не помешает расследованию, я наконец услышу, вокруг чего он создавал такую таинственность.

Вечером, после того, как от Соколова было получено признание вины, мы традиционно встретились за кухонным столом.

– Еще один виновный, благодаря нашим стараниям, понесёт наказание, – чуть ли не торжественно провозгласил Скиф. – Ты рада?

– Безмерно, – с нотками сарказма произнесла в ответ. – Пора уже и домой, а то наши на работе слишком расслабятся в отсутствие начальства.

– Как раз об этом, – я поняла, что сейчас услышу его просьбу, – помнишь, я говорил тебе, что хочу, чтобы ты помогла мне кое в чём?

– На короткую память пока не жалуюсь, – вместо прямого ответа поддела его.

Усмехнувшись моему умению вести беседу, начальник продолжил:

– Как я уже говорил, это довольно деликатная просьба, и я не хочу, чтобы о ней кто-либо знал кроме нас, – многозначительно сообщил, словно бы я та ещё болтушка.

– Не беспокойся, я не собираюсь кричать об услышанном на каждом шагу, – закатила глаза от этого предостережения. – Или составить контракт и подписать его кровью?

– Нет уж, спасибо, мне и на работе психов достаточно, не хватало и самому к ним примкнуть, – моё предложение о добровольной жертве отклонили. – Просто этот случай касается моей семьи.

При всей той открытости и дружелюбии, которое Скиф демонстрирует со своими подчинёнными, о своей семье он разговоров избегал, сворачивая беседу в другую сторону, отшучиваясь, либо отмалчиваясь. И я считаю, что это правильно: чтобы не случалось между родственниками – это должно оставаться в семье, не стоит выносить сор из избы, как говорили наши мудрые предки, ни к чему хорошему это не приводит.

Но, что скрывать, когда Макс самостоятельно решил затронуть эту тему, мне стало интересно, каких скелетов и по чьим шкафам нам придётся искать.

– Ты же в курсе, что я из семьи военных, и не просто каких-то мелких чинов, а довольно известных людей, – начал издалека. – Но и дед, и мой отец, не просто так вскарабкались на такие вершины, когда-то о подобной власти им можно было только грезить.

– И как же получилось, что мечты воплотились в реальность? – озвучила повисший в воздухе вопрос.

– Моя мама помогла, – ответ оказался прост и лаконичен, но не то, что за ним стояло. – Знаешь, почему не захотев повторять их судьбу, я согласился на работу с людьми, подобными вам?

– Если ты и упоминал об этом, то я пропустила мимо ушей, – не смогла припомнить такого.

– У тебя действительно с памятью всё в порядке, – успокоил меня. – Просто я не испытываю к вашим способностям неприязни.

– На это ведь есть определённая причина, не так ли? – он постепенно подходил к чему-то важному. – Какая?

– Моя мать была такая же: она, как и Курпатов, смотрела в будущее и в отличие от простых людей, правда его видела.

Это оказалось не то что неожиданностью, а вообще чем-то невообразимым. Нет, правда, никогда бы не подумала, что кто-то в его семье мог иметь необычные способности. Теперь становится более понятным спокойное отношение к тому, во что нормальные люди не верят или не понимают. Из слов Максима можно сделать вывод, что мать Скифа активно использовала свой дар и не скрывала это от семьи, наоборот, помогала, чем могла. А значит, этот мужчина с детства смотрел на то, как самый родной человек делает нечто из ряда вон выходящее, и для него это стало приемлемым.

– Ты умеешь удивлять, – облекла свои чувства от услышанной тайны в несколько слов. – Но, постой, ты говоришь о ней в прошедшем времени, неужели… – продолжить я не решилась.

– Да, – прекрасно понял меня, – одиннадцать лет назад.

– Сочувствую твоей потере, – мне действительно было жаль, ведь я сама знала, что значит потерять мать. – То, что ты хочешь узнать, связанно именно с этим? – не зря же он поделился именно этой информацией.

– Подожди, – сделав паузу, вышел из комнаты.

Вернувшись, Макс молча положил передо мной на стол две папки: тонкую и толстую. Первая была явно из архива внутренних органов – характерная обложка и заполнение, а вот вторая, подозреваю, собиралась лично Скифом. Годами, судя по всему.

Я не спешила начинать знакомиться с содержимым документов. Я вообще не могла понять, как отношусь к тому, что он попросил о подобном одолжении именно меня.

– Я не уверена, что хочу в это лезть.

Даже не зная, что скрывается за обычными листами бумаги, я отдавала себе отчёт, что со всеми возможностями Скифа не найти виновника в смерти матери – это серьёзный аргумент «против». Но, даже не это было самым главным: если я решусь помочь, личное окончательно переплетётся с рабочим. Пока я не даю своим чувствам к Максу, как к мужчине, а не как к начальнику, пустить корни глубже, но, боюсь, всё станет ещё сложнее.

– Вера, ты мне нужна, – так проникновенно и искренне это прозвучало, что я почувствовала: несмотря на все свои сомнения – помогу. – Я уверен, что именно ты найдёшь ответ.

– У меня нет подобной уверенности, уж извини, – косясь на папки, ответила ему. – Я боюсь, что, из-за того, что мы знакомы, это дело может быть воспринято мной излишне близко.

– Вер, пожалуйста, – он подался корпусом вперёд. – Неужели, будь ты на моём месте, не воспользовалась бы подобной возможностью?

Воспользовалась бы, уговорила бы… Вот об этом я и говорю, это для меня не работа.

– Ты же понимаешь, что даже мой дар не гарант того, что всё сдвинется с мёртвой точки? – сдалась своему доброму сердцу, которое только радо помочь, когда человеку тяжело.

– Я в тебя верю.

Вот это-то и пугает…

На что мы смотрим первым делом, когда есть возможность выбирать? На картинки. Даже, если это фотографии с места убийства. Сначала ты смотришь на картинку, чтобы понять, что тебя ждёт в тексте, а потом уже вчитываешься в сухие строчки отчётов. Вот и в этот раз я поступила точно так же, когда заметила выглядывающие уголки характерной бумаги из-под пожелтевших страниц. Рассмотрев первый снимок, я очень пожалела о сделанном. Хотя, я вообще пожалела, что мне пришлось открыть эту папку.

– О, Боже, – сглотнув, я в ужасе посмотрела на Макса. – Как ты вообще мог этим заниматься?

– Приучил себя к мысли, что это только лишь очередная жертва убийства.

Это было сказано сухим тоном, но я по глазам видела, что он сам себя обманывает. Вот именно поэтому во всех странах, если преступление совершенно в отношении того, кто был вам знаком, этого человека снимают с дела. Чувства не дают видеть полноту картины и быть объективным. Я могу понять желание найти виновного, поспособствовать правосудию, но, это не значит, что личная заинтересованность пойдёт на пользу расследованию.

– Я тебе не верю, – высказала свои сомнения. – Не важно, какой из тебя профессионал: когда подобное совершают в отношении дорогого человека – абстрагироваться невозможно.

– Мы сейчас будем спорить по этому поводу? – он решил закрыть эту тему. – Может, лучше попробуешь почитать?

Легко сказать… После того, как я увидела, что сотворили с телом бедной женщины, желание помочь, которое и так было слабеньким, вообще забилось в угол и старательно пыталось слиться с обоями. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы начать знакомство с текстом.

… 19 июня 2006 года… в своей квартире… тело обнаружил супруг… следов сексуального насилия не выявлено… выкололи глаза… на лбу вырезали окружность, разделённую на части… причина смерти удушение, все ранения нанесены посмертно… гвоздь забили в сердце…

Чем дальше я читала, тем больше становилась моя жалость к Скифу. Это сколько же лет он пытается найти того, кто так жестоко расправился с его матерью? Больше походит на самоистязание, а не на расследование. Судя по характеру преступления, убийца знал о способностях Евгении Вячеславовны Скиф и покончил с ней именно в наказание за дар.

– Ты не думал, что это мог быть просто какой-то фанатик? – первая версия, которая приходит на ум.

– Естественно, у меня это тоже было одной из первоначальных догадок, – ответил так, словно я обозвала его глупым. – Но, такие люди на одном убийстве не останавливаются, а жертв, тела которых изуродовали подобным образом, больше не было ни до, ни после этого случая, – спокойно объяснил, по какой причине отбросил одну из версий. – Так что, стоит работать в другом направлении.

– Ты же знаешь, что моя работа не похожа на принцип работы обычного следователя, – напомнила ему, – но рядом с тобой я никогда не видела её призрака.

– Поэтому, нам и придётся съездить на нашу старую квартиру, – у Макса уже был составлен план действий.

– А мы никого не побеспокоим? – задалась вопросом.

Я и не предполагала, что после случившегося кто-то из этой семьи может продолжить свою жизнь в той квартире, думала, они её продали, стараясь стереть болезненные воспоминания. Но, всё оказалось несколько иначе.

– Нет, в ней никто не живёт с тех самых пор.

– Хочешь сказать, она пустует?

У этого семейства иное представление о жизни, наверное, потому что иметь жилплощадь в Москве и не использовать её – нормально для ограниченного круга лиц. Мне, с моим довольно прагматичным взглядом на жизнь, не понять до конца подобного.

– Она закрыта и, если бы там не прибирали несколько раз в год, то, можно было бы сказать, что с момента смерти мамы там ничего не изменилось, – теперь Макс говорил не об абстрактной жертве, а о матери, что ещё раз доказывает, каково его отношение на самом деле. – Когда мы переехали, то не стали ничего с собой забирать. Кроме фотографий.

* * *

Мы разошлись по разным комнатам, когда обсудили во сколько завтра выезд, но я не могла перестать думать о том, что случилось несколько лет назад. Скиф – сильный человек. Правда, я не знаю, каково ему пришлось, когда это произошло. Как принять такую реальность, смириться с невероятной жестокостью в отношении близкого человека, и не дать этому себя озлобить? А после ещё и найти в себе мужество снова окунуться в то убийство и провести своё расследование. Подобное не может не восхищать – стержень нужно иметь несгибаемый.

Я долго не могла уснуть: перед глазами вставали фото молодой женщины, снятой с различных ракурсов. В изуродованном лице я сразу разглядела знакомые черты, и такие игры разума могли привести к ночным кошмарам. Так что, ничего удивительного в том, что я вышла на кухню за водой среди ночи, не было.

Утолив жажду, невольно подошла к окну. Сегодня было на редкость чистое небо и светила полная луна, притягивая к стеклу полюбоваться, как в ночи снег играет бликами.

– Не спится? – внезапно раздалось из-за спины, заставив меня подпрыгнуть на месте и схватиться за грудь.

– Твою мать! – выругалась, почему-то шёпотом. – Макс, блин, – на ватных ногах обернулась назад, – ты зачем так пугаешь?

– Хорошо, в следующий раз буду шуметь, ходя по квартире в ночное время. А то, вдруг, тебе не спится, – сыронизировал мужчина, подходя ближе.

Теперь, когда испуг начал отступать, я внезапно осознала, что он стоит передо мной наполовину обнажённый – только лишь пижамные штаны держались на бёдрах.

Эээм… Пожалуй, мне не стоит здесь задерживаться.

– Что ж, тогда, я пойду, – прозвучало так, словно я разрешение спрашивала, и потому поспешила добавить: – Спокойной ночи.

Но не успела двинуться в сторону дверного проёма, как оказалась прижата к мужскому торсу, от неожиданности подобного превратившись в застывшую фигуру.

– Пять минут, – прошептал мне в волосы, – постой вот так всего лишь пять минут.

И, чёрт, мне бы оттолкнуть его и отправиться в постель, но я не шевельнулась. Я могла понять, почему этой ночью он показал, что ему необходима поддержка. Просто обнять человека, почувствовать его тепло, убедиться, что ты не один – Максу это было нужно. Вероятно, проснувшись утром, он пожалеет о своей «слабости», сделает вид, что ничего не произошло, ведь он же взрослый мужчина, а им подобное чуждо. Но, что поделать, если мужчины тоже живые существа, как и женщины, и ничто человеческое им не чуждо? Просто сложилось так, что от них не ожидаешь подобного проявления чувств.

Для меня его порыв не показался равносильным тому, как, если бы китайская стена пошатнулась. Нисколько. Чувствуя щекой прохладу его кожи, улавливая носом аромат мужского геля для душа, которым Макс неизменно пользуется, и слушая чужое дыхание, я наоборот испытала волнение от такого тесного контакта. И, хотя мне хотелось поднять свои руки и обнять Скифа в ответ, даря утешение, я поостереглась это делать: он обратился ко мне за поддержкой, а я колебалась, отдавая себе отчёт, что вложу в это больше, чем могу себе позволить. Когда же я решилась, было уже поздно – Макс отстранился.

– Спасибо, – глухо произнёс, обходя меня, чтобы встать на то же место, где стояла я до его появления.

– Ты уверен, что хочешь узнать правду, несмотря ни на что? – задала вопрос ему в спину. – Не думал о том, что она может быть очень болезненной?

– Ты про то, что моя мать знала многое и подпустить к себе спокойно могла лишь того, кому безгранично доверяла? – он обернулся, но я по-прежнему не видела его лица. – Я сотни раз думал об этом, примеряя роль убийцы на всех, кого тогда знал. Но это лишь ещё одна причина, говорящая в пользу расследования: я устал каждый раз встречаясь со знакомыми из своего детства, подозревать их. Не думаю, что раскрытие личности того, кто лишил меня матери, будет более болезненным, нежели неизвестность.

– Надеюсь, что всё действительно так, как ты говоришь, – ему всё равно будет больно, кем бы не оказался преступник. – В любом случае, если понадоблюсь – просто постучи в соседнюю дверь.

Можно было просто сказать, что я всегда рядом, но разбрасываться подобными фразами не в моём стиле, пусть в наше время они и утратили ценность.

– Хорошо, – в его голосе послышалась улыбка.

– Спокойной ночи, – мне кажется, я хоть немного облегчила груз на его душе – теперь можно и уйти.

– Спокойной, – услышала в ответ и больше не стала медлить.

Максим

Я оттягивал этот момент до последнего. Я никогда не стеснялся своей матери, не было стыда из-за того, что она не такая как все. Если бы однажды она приняла решение рассказать о своих способностях всем – только поддержал бы её. Но этого не случилось, у неё отобрали возможность жить и принимать какие-то решения.

До сих пор помню тот день, когда вернулся со школы, а дома полно каких-то незнакомых людей и отец среди них наблюдает за чужими действиями. Заметив моё появление, он быстрым шагом пересекает зал и, взяв меня за рукав, ведёт в мою комнату.

– Что происходит? – я понимаю, что ничего хорошего, но ещё не представляю масштаб трагедии.

– Ты уже не маленький, поэтому сопли разводить не буду, – сухо, словно зачитывает какой-то доклад, начинает он. – Твою мать убили сегодня в этой квартире, поэтому посиди здесь, не мешай криминалистам работать.

Я никогда не смогу забыть те его слова и как он отнёсся к тому, тяжесть чего нам следовало разделить между собой, как семье, пусть нас сложно было таковой назвать даже, когда мама ещё была с нами.

Не поверить в сказанное или принять это за розыгрыш было невозможно – я сразу осознал, что единственный человек, который меня безгранично любил, оставил этот мир.

– Я хочу её увидеть, – не показал полноту своей боли, всё равно это будет воспринято как слабость.

– Её тело уже забрали, не лезь в это, дай работать профессионалам, – жёстко отказал мне.

– Я имею право её увидеть!

– Твоя мать умерла, осталось только тело, которое уже ничего не значит. Возьми себя в руки, – повысил голос. – Я не собираюсь ещё и с тобой возиться.

– Да пошёл ты! – задев его плечом, вылетел из квартиры.

Той ночью я долго бродил по тёмным улицам, больным взглядом встречаясь с прохожими. Во мне клокотала безграничная злость на всех, каждый казался тем, кто мог совершить это убийство. Но больше всех я злился на отца, ненавидел его за то, какой он есть, за то, что при всей своей власти, которую он собрал в своих руках только благодаря маме, он даже не попытался сделать её жизнь лучше или хотя бы защитить. Ненавижу.

Когда утром я решил вернуться, меня даже не пустили в квартиру! Папаша поставил двух человек у входа, которые быстро меня развернули, загрузили в машину и привезли в совершенно другой район. Довели до какой-то двери, открыли и сказали, что теперь я живу здесь.

Откуда взялась эта жилплощадь, когда успели её обставить и перевезти мои вещи? Они единственное, что было здесь из знакомого, остальное – мебель, посуда, электроприборы – всё было чужим. У меня появились вопросы, но некому их задать. Тогда, стоя посреди чьей-то комнаты, я дал самому себе обещание, что, как только закончу школу, отец со спокойной душой может снять со своей шеи ярмо с моим именем – я больше не хочу иметь с ним ничего общего. Та, что была моей семьёй, ушла за грань.

Я ещё не знал, что будет в будущем – расследование, которое зайдёт в тупик и бесполезные поиски виновного. И после у меня появилась новая цель: раскрыть это дело самому. И так вышло, что я всё же пошёл по стопам отца, продолжив династию, вот только от родства с этим человеком всегда отнекивался, самостоятельно добиваясь того, что желал получить.

Первый раз получив доступ к её делу, я долго не решался открыть его. Конечно, слухи о том, что с ней сделали, доходили до меня, хотя напрямую рассказывать мне не хотели. Руки тряслись, когда развязывал тесёмки, переворачивал страницы, складывал буквы в слова, представляя само преступление. Дойдя до фотографий, я, словно медик-новичок, побежал искать ведро. Меня долго выворачивало, до слёз, которые лились из глаз. В следующий раз я открыл папку спустя три недели, постоянно занимаясь аутотренингом, выжигая в себе чувства к той, чья смерть была расписана на нескольких страницах. Стало легче, но не на много. Более того, с годами мне так и не удалось полностью подавить в себе боль.

Поэтому я и вышел ночью из комнаты – не мог теперь уснуть, наш разговор снова всколыхнул во мне забытые воспоминания. Хотя Веру я не ожидал увидеть. Она стояла там возле окна, такая хрупкая, моя единственная надежда. Я никому раньше не рассказывал, чью смерть просил расследовать. Мама не приходила на призыв, её прошлое не открывалось, поэтому, узнав о способностях этой молоденькой девчонки, я сделал всё, чтобы её заполучить. Столько дел, чтобы убедиться, что она уникальна, что, если она не поможет, то уже никто. И вдруг этот подарок, который привёл нас в Москву… Только одно омрачало всю картину.

Она перестала быть лишь средством выполнения данного себе обещания. Сначала была невинным цветочком, который имеет нужные мне способности, потом стала человеком, умеющим сострадать, помогать, радоваться и грустить. А потом и женщиной. Не красоткой, которую хочется отыметь, а той, которую хочется беречь, поддерживать, обнимать, любить… Не нужно мне этого было, не искал я такого, но получил. А теперь приходилось постепенно подводить к таким же мыслям эту девушку, которая может с виду и готова всех принять в своё сердце, но дальше конкретного барьера не пускает. Но ничего, терпению за эти годы я научился, как и умению идти к тому, чего хочу, не сворачивая.

И этой ночью я позволил себе больше чем обычно: она понимающая, всё спишет на мои чувства по поводу смерти матери, как есть на самом деле, но не поймёт, что не зря именно в её тепле я сейчас нуждаюсь. Что только она услышала от меня правду об этом деле. Что теперь никуда от меня не денется, несмотря на итоги расследования.

Глава 15
Откровение

В нерешительности застыв перед закрытой дверью, я напомнила себе, что ночью ничего не случилось, всего лишь объятия с его стороны, никакого подтекста. Но, почему-то, продолжала испытывать волнение. Хотя, зачем врать самой себе, ведь мои мысли недоступны Максу – он мне нравится. Пора уже признать это и смириться с тем, что отрицание не меняет ситуацию. Вчерашнее прикосновение… С его стороны это была всего лишь потребность в поддержке, а я против воли фантазирую о том, как это могло бы быть при иных обстоятельствах.

Но мои чувства не должны быть видны этому человеку, не хочу, чтобы он, каждый раз глядя на меня, видел перед собой влюблённую девушку, и чувствовал сожаление. Есть парни, которые, зная о безответных чувствах, испытывают удовольствие, теша своё эго, некоторые личности не придают значения влюблённости, где они выступают объектом для нежных чувств, а есть такие, как Скиф – они будут ощущать внутри неправильность происходящего: вроде и не виноват в том, что ничего не испытываешь в ответ, а вину чувствуешь. В таком случае и я себя буду чувствовать некомфортно. А потому, убираем всё ненужное под замок и идём навстречу тому, кто попросил о помощи.

Я так и знала, что акцентировать внимание на ночном происшествии мужчина не станет, с лучами солнца позабыв о своей «слабости». Он погрузился в расследование, я буквально видела, как у него переключатель встал на отметку «работа» – от человека идут совершенно иные ощущения, нежели обычно.

А нам ведь не пришлось ехать далеко: пятнадцать минут для Москвы – это невероятно близко. Неспроста он выбирал свою квартиру в этом районе, словно не хотел далеко уезжать от того злополучного места. Максим прекрасно помнил и подъезд, и этаж, и номер квартиры, без каких-либо колебаний вставляя ключ в замочную скважину. И первым зашёл в место, где уже давно никто не живёт, первым, подсознательно стараясь оградить меня от возможной опасности. Но здесь действительно никого не было. Или…

Хм… Я никого не вижу, но, такое ощущение, что глаза меня обманывают. Может, это всё моя фантазия: начиталась и насмотрелась ужасов из той папки, вот теперь и мерещится, что кто-то сверлит взглядом мой затылок? Несколько раз исподтишка обернулась назад, но ничего не заметила.

– Ну, как? – Скиф решил поинтересоваться успехами спустя некоторое время и пары кругов по квартире.

– Никого, – мой голос даже мне показался неуверенным, что уж говорить о мужчине.

– Точно? – пытливо заглянул мне в глаза. – Я уже говорил, что это для меня является очередным запутанным делом, если ты не хочешь что-то говорить из-за этого… – не верно понял причину моих сомнений.

– Нет, дело не в этом, – убеждать его длинным монологом у меня не было желания. – А ты не мог бы уйти? – мою голову посетила одна догадка, захотелось её сразу же проверить.

– Уйти? – недоумённо переспросил Макс. – В смысле «выйти в другую комнату»?

– Нет, – сдержалась, чтобы не закатить глаза, – уйти из квартиры. Совсем, – на всякий случай уточнила для него. – Я хочу побыть здесь одна.

Меня не смутил его взгляд, в котором чёрным по белому читались мысли о том, что я что-то задумала, но не хочу посвящать его в свои планы. Скифу такой расклад по душе не пришёлся.

– Раньше я никогда тебе не мешал, – на секунду мне послышалась обида в его голосе.

– Это было раньше. Тогда ты не был как-либо связан с делами, лишь расследуя их, сейчас всё иначе. Мы можем до ночи препираться, – сразу обозначила свою позицию, – но, если ты хочешь получить результаты, то перестанешь упираться и оставишь меня здесь одну.

– Моя мать здесь, но не хочет, чтобы я знал об этом или слышал ваш разговор? – наконец он начал соображать в правильном направлении.

– Я не знаю, Максим, – могу только предполагать, – поэтому прекращай меня допрашивать и иди уже. Например, кофе где-нибудь попей. Я позвоню.

С трудом, но мне удалось выпроводить его из квартиры. Мгновенного результата это не принесло, пройдясь по всем комнатам я снова никого не увидела, но чей-то взгляд стал более ощутимей. Здраво рассудив, что взывать к призраку и уговаривать его предстать передо мной – не лучшая идея, решила пока расположиться на кухне и подождать дальнейших действий от здешнего обитателя. Почему-то, даже про себя, я чувствовала, что это не погибшая здесь женщина. Так же, как и природу моих способностей, я не могла понять, откуда взялась такая уверенность, но она была.

Естественно, никаких продуктов здесь в помине не было – это был бы уже полный маразм, набивать холодильник в пустой квартире едой. Но я нашла старую заварку, рассудив, что, раз свет в квартире есть, значит электричество никто не отключал, и я могу выпить чаю. Надеюсь, из-за старой заварки у меня потом не будет неприятностей.

– Ты кто такая и почему здесь хозяйничаешь? – возмутилась какая-то женщина в возрасте, появившись прямо передо мной.

Хотя я ждала чего-то иного и такое начало разговора не проигрывалось в моём воображении, но, хотя бы, моё поведение сыграло свою роль. Призрак показал себя.

– Вы не мама Макса, – утвердительно произнесла, разглядывая эту мадам, которую бабушкой назвать язык не поворачивается, но возраст уже подводит к этому определению.

– Конечно же, нет, – презрительно выдохнула она, скривив губы. – Мне не посчастливилось приходиться бабушкой этому неблагодарному ребёнку. Весь в мамашу свою пошёл.

М-да, Скиф почти ничего не рассказывал о своей семье, о его бабушке я вообще слова не слышала, кажется, теперь я начинаю понимать почему. По-моему, детство для него было не самым лёгким периодом в жизни с такими-то родственничками.

– Почему вы так о нём отзываетесь? – мне стало обидно за того мальчика, который был вынужден терпеть к себе подобное отношение со стороны тех, кто должен был его любить и всячески баловать. – Он очень хороший человек.

– У этой ведьмы не мог родиться нормальный человек, – кроме как «мерзкая старуха» про себя я к этой женщине не обращалась. – Опозорил нашу семью, сбежав из дома. Все знакомые и соседи об этом судачили годами.

Подозреваю, что я бы, на его месте, тоже скрылась бы от такого семейства, не желая портить себе жизнь подобным общением. Не удивительно, что у такой матери, мог вырасти бесчувственный сын, который даже не попытался поддержать своего ребёнка в самый трудный момент его жизни.

– Мне не очень приятен такой разговор, – не стала приукрашивать действительность, – так что, перейду к делу, по которому я здесь оказалась: что вы знаете о смерти вашей невестки? То, чего не найти в официальных отчётах.

По упрямому взгляду, которым меня наградили, я сделала вывод, что ей что-то известно, но делиться со мной этим она явно не намерена. Так, ну и как мне разговорить эту «милую» даму?

– Послушайте, вы же уже умерли, – напомнила о её положении, – неужели, есть смысл и дальше молчать о том, что вам известно?

– Я ничего не знаю, – словно створки раковины захлопнулись.

– Но что-то подозреваете, не так ли? – моё внутренне чутьё советовало мне продолжать настаивать. – Точнее, кого-то, – добавила, следя за ответной реакцией.

И пусть дыхание, температура тела, раздражение, которые присущи живым, у неё уже не проявлялись, в силу определённых обстоятельств, но мимика оставалась прежней. По ней я и поняла, что попала в точку: эта женщина, даже после смерти, продолжает кого-то прикрывать. В то, что она сама могла совершить нечто подобное, я бы могла поверить, но, чувствуется, что конкретно в этом случае свекровь ни при чём. Значит, остаётся кто-то из её близких, кого она, в отличие от Макса, не отправила в категорию «отходы». У меня только два варианта, кто бы это мог быть, и оба мне не нравятся.

– Это ваш муж устроил? – начала с номера один. – Решил избавиться от неугодной невестки?

– Что? – сначала опешила, а после расхохоталась. – Милочка, этот бесхребетный слизняк не смог бы даже оскорбить Женю. Она же стала его талисманом, вывела в люди, со своими дьявольскими способностями, – презрительно выплюнула слова, отвернувшись от меня. – Он чуть ли не преклонялся перед ней!

– Странно, у меня сложилось впечатление, что ваш супруг – человек с жёстким характером, – сделала интуитивный выстрел.

– Но не с ней.

Вот оно что, злоба на невестку и мужа наверняка разъедала её годами. «Но не с ней» – за этими словами я слышала «со мной». Обида на супруга за сложный характер и недостаток любви, ревность к матери Максима, как к той, кто получил от него то, что она не смогла и, уверена, сюда добавилась неприязнь, что «отобрала» у неё сына – единственную отраду. В итоге всё вылилось в очень напряжённые отношения, где речи о семейных узах и не шло. Жаль, что всё так сложилось: несчастный человек, взрастивший в себе ненависть, сделает несчастным своё окружение. Просто потому, что иначе не представляет себе жизни.

– Значит, это был ваш сын? – язык не хотел поворачиваться, а губы размыкаться, когда я озвучивала вторую версию – потому что не удавалось отнестись к этому расследованию, как к обычному, потому что я не хотела, чтобы озвученное подтвердилось.

– Нет! – она даже вскочила из-за стола, услышав это. – Мой сын никого не убивал!

Так, я перестала что-либо понимать. Если не муж и не сын, то чьё имя она не хочет называть? Пришлось задуматься, что же сказать дальше, ведь именно сейчас, когда она показывает сильные эмоции, нельзя упускать момент.

– А может, кто-то из близких Леонида решил его избавить от обузы в виде нелюбимой жены? – Прости Макс, но, боюсь, всё было именно так. – Он не стал бы нанимать убийцу, это не были вы, значит… Женщина?

Правильно сделать предположение о том, что, раз в браке между супругами не было близости, тогда мужчина искал бы её на стороне. Он, может, и бесчувственный сухарь, но потребности никто не отменял, к тому же, я не ведаю, но есть вероятность, что вне семьи он был другим человеком.

– Он никогда ничего не узнает, это ведьмовское отродье! Никогда! – выкрикнула мне в лицо и исчезла.

– А вот это мы ещё посмотрим, – ни к кому конкретно не обращаясь, произнесла в пустоту.

Я, чувствуя какое-то непривычное спокойствие, помыла за собой кружку, позвонила Скифу, выключила свет и покинула эту негостеприимную квартиру. Надеюсь, мне больше не придётся сюда вернуться, чтобы снова столкнуться с прошлым этой семьи.

Мой путь до машины прошёл в раздумьях. Я не собиралась скрывать от Скифа то, что узнала и к чему пришла, пусть услышанное не принесёт ему облегчения, но знать правду – его право. А вот то, в какой форме об этом рассказать – это уже на моё усмотрение.

Как и ожидалось, пылких чувств к своей бабушке этот взрослый мужчина не испытывал – воспоминания из детства, где женщина никогда не стеснялась при ребёнке говорить его матери о том, что она никто и звать её никак, навечно въелись в подкорку головного мозга. То, что она ушла из жизни даже раньше провидицы, нисколько его не расстраивало, а вот причина смерти заставила меня удивленно вскинуть брови – нелепая банальность – сосулька с крыши упала на голову. Это, конечно, довольно ужасно, умереть по такой причине, но у меня не было к ней жалости.