Текст книги "The world of Fantasies (СИ)"

Автор книги: S Lila

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

***

Ей было трудно представить более идеальный ужин. Как всегда, одетый безупречно, с неизменной мягкой улыбкой на пухлых губах, обнажающей его ямочки на щеках, он галантно выдвинул ей стул. Прошептав ей на ушко комплимент по поводу её внешнего вида, он будто бы нарочно обдал её шею своим горячим дыханием, всего на миг коснувшись чувствительного местечка губами, чем вынудил её коленки задрожать, а ладони покрыться испариной.

Он всё рассказывал о странах, в которых побывал за последний год, с особой улыбкой упомянул о дочери, а затем сухо сообщил, что его бывшая жена ушла к его брату. А она старалась молчать, изо всех сил старалась не выдать своё волнение, своё дикое желание, наконец, прижаться к нему всем телом, громко прокричав на весь мир, что любит его. Всё ещё любит, даже несмотря на то, как он с ней поступал раз за разом. Кэтрин была права, это действительно жалко.

Несколько часов прошли словно один миг, и она опомниться не успела, как он уже довёз её до дома, приказал водителю оставаться в машине и самостоятельно открыл для неё дверь, протягивая ладонь.

Кэролайн приняла её, вовсе не задумываясь над тем, чем это чревато и какой эффект может произвести. Ведь как только она ощутила это прикосновение, тело предательски среагировало, а память услужливо освежила ей все те счастливые моменты, что они провели вместе.

– Я зайду? – Клаус вдруг прижал её к стене дома, ласково проводя тыльной стороной ладони по её щеке, едва касаясь своими губами её губ, ловя её судорожный выдох.

Кэролайн молчала, утопая в его глазах, понимая, что должна его прогнать, должна оттолкнуть его и сказать чтоб убирался из её жизни навсегда, оставив её наконец в покое. Но вместо этого она позволила себя поцеловать. Она позволила себе отвечать на этот поцелуй, крепче цепляясь за него, прижимаясь всем телом, блуждая ладонями по его спине и торсу, понимая как дико скучала.

Но когда его губы вдруг скользнули на шею, чуть покусывая кожу, Кэролайн неуверенно упёрлась ладонями в его плечи, чуть отталкивая от себя и вызывая его недоуменный взгляд. Раньше она его никогда не прерывала, позволяя ласкать своё тело, позволяя оставлять следы на коже, позволяя себе несдержанно стонать под ним и на нём, теряя голову.

– В чём дело? – тяжело дыша, спросил Клаус, смотря на то, как она достала ключи и открыла входную дверь в подъезд, всё так же предпочитая хранить молчание, стараясь привести сбившееся дыхание в норму.

Он тут же прижал её тело к своему, не намереваясь отпускать, и руками обвил её талию, видя, как она прикрыла глаза, борясь сама с собой. Его ладони уверенно двинулись путешествовать по её телу, обводя плавные контуры женственной фигуры, останавливаясь на груди, чуть сжимая её и срывая тихий стон с нежных губ.

– Остановись, – умоляюще проговорила Кэролайн, поворачиваясь к нему лицом, – Я люблю тебя, Клаус, – её ладонь мягко коснулась его щеки, а голубые глаза наполнились слезами, – Я не хочу, чтобы ты снова разбил моё сердце.

Клаус некоторое время молчал, внимательно смотря на неё, а затем вдруг тепло улыбнулся, мягко беря дрожащую ладонь в свои руки и прижимаясь к костяшкам пальцев губами, ощущая её бешеный пульс.

– В этот раз всё будет по-другому, Кэролайн. Обещаю, – тихо сказал он, а затем приник к её губам в поцелуе, окончательно ломая её тщательно выстроенную стену, которой она пыталась от него огородиться.

Она ему поверила. Снова поверила, широко улыбнувшись ему и потянув внутрь подъезда, позволяя ему остаться на ночь, а затем ещё на одну ночь и ещё. До тех пор, пока однажды утром она не проснулась в полном одиночестве, заметив на второй половине кровати записку, оставленную вместо прощания, с весьма многозначительным и крайне наглым: «Ещё увидимся, love».

Кэролайн не могла поверить в то, что он вновь с ней так поступил. Он вновь ушёл из её жизни, забрав ещё один кусочек её сердца. Вновь оставил одну давиться слезами и неизменно набирать номер подруги, которая, наверняка, упрекнёт её за очередную ошибку, но всё же примчится к ней.

Клаус Майклсон был её извечной ошибкой.

========== The Painful bond (Клаус/Ребекка/Фрея) Nc-21 ==========

Комментарий к The Painful bond (Клаус/Ребекка/Фрея) Nc-21

Посвящается восхитительной любительнице драмы, тьмы и инцеста)

Быть одной из Майклсон оказалось гораздо сложнее, чем она раньше себе представляла. Намного сложнее, чем ей казалось даже в самых не радужных мечтах, и Фрея уж точно не являлась частью пресловутого Всегда и Навечно, с завистью поглядывая на ту связь, что была у её братьев с Ребеккой, втайне завидуя ей. Но затем она неизменно тушила эти мысли в себе, выдыхая их вместе с едким дымом сигарет, к которому пристрастилась в последнее время. Просто так намного легче было справляться с их потребительским отношением. Нужна ведьма? Быть может, нянька? Что ж, запросто. Она прибегала по первому их зову, умело скрывая обиду в серо-зеленых глазах, научившись уже прятать свою боль глубоко в душе.

Стоя у окна своей спальни и смотря на заходящее над городом полумесяца солнце, она впервые начала задумываться о переезде, желая сбежать от семьи, хоть не надолго, чтобы привести мысли в порядок. Намеренно не выполненная сегодня просьба Клауса о помощи его пресловутому протеже грела душу и ласкала её задетое самолюбие, ставя ещё один плюсик в графе за небольшой отпуск от родственников. Хватит уже с неё этой благотворительной помощи. Магия истощала её силы, вынуждая руки дрожать, а тело ломить от боли, словно у старухи.

Слыша эти громкие мужские шаги, уже отдающие его раздражением, Фрея знала, что вот-вот он ворвется в её комнату без стука, игнорируя все нормы приличия, и разразиться гневной тирадой. И она была права, это случилось всего через пару секунд. Каждое слово Клауса было пропитано гневом и презрением, с которым он кидал обидные слова, бьющие прямо в сердце, напоминая ей о том, что она просто приложение к их семье, вовсе не её часть.

– С Ребеккой ты также обращаешься?! – на удивление спокойно произнесла она, поворачиваясь к брату лицом, всё ещё умудряясь держать себя в руках, скрываясь за маской безразличия.

– Ребекка не переходит грань! – раздражённо рыкнул Клаус, едва сдерживая свой рвущийся наружу гнев, мелькавший в золотых отблесках его глаз, выдающих вспыльчивую сущность оборотней.

– Ребекка часть твоего Всегда и Навечно, – усмехнулась она, подходя к нему ближе, смотря без капли страха и даже укора, гордо вздёрнув подбородок.

Фрея понимала, что в этом не было его вины. За их плечами тысячи лет совместного прошлого, наполненного таким буйством эмоций, что ей и не снились. А что она знала о жизни? Абсолютно ничего. Просто девчонка, что жила так мало, но в то же время и мучительно долго, лелея в сердце мечту о семье.

– Ты моя семья, Фрея, – непонимающе, с лёгким прищуром смотря на старшую сестру, произнёс на этот раз гораздо спокойнее он, кажется, начиная понимать причины её отстранённости, которую он наблюдал в последние дни.

– Ребекка твоя любимица, ей всё с рук сойдёт, – усмехнулась она, потупив взгляд, чувствуя слёзы, блеснувшие в совершенно колдовских глазах, что стали на несколько тонов темнее.

– Ты не понимаешь…

– Чего? – отчаянно воскликнула Фрея, всплеснув руками, – Она особенная для тебя! Её ты никогда не истязаешь так, как меня! Она нужна тебе и я… я тоже хочу ощутить себя нужной.

– Если ты так хочешь, то я покажу тебе как я с ней обращаюсь! – немного помедлив с ответом, с опаской всматриваясь в её глаза, он вдруг рывком притянул сестру к себе, зло шепча слова ей в губы, намереваясь выразить свою любовь лишь одним известным ему способом.

Его губы тут же обрушились на её губы, сминая их в напористом поцелуе и совершенно сбивая её с толку. Вовсе не братский поцелуй и уж точно совсем не братские прикосновения ладоней, крайне уверенно скользнувших по её телу и пробравшихся под её лёгкое платье.

Сопротивляться было совершенно бесполезно, да и она – к своему глубочайшему ужасу и стыду – вовсе не желала этого, наслаждаясь его прикосновениями к её ногам и внутренней стороне бедра, умело возбуждая первобытное желание в теле. Лаская её сквозь кружево трусиков, он срывал стоны с её губ, питаясь постыдными ощущениями, которые она сейчас испытывала, стараясь их понять и распробовать.

С ней однозначно было что-то не так, раз Фрея сама потянулась к молнии на своём платье, которая была расположена сбоку, скидывая его на пол и видя, как Клаус расплылся в довольной улыбке, заскользив взглядом по телу своей сестры, совсем не смущаясь того факта, что они родственники. Кому нужны грани, когда перед тобой открыта вечность?

Проведя пальцами по её шее, спустившись на тяжело вздымающуюся грудь, скрытую тканью бюстгальтера, он мог поклясться, что прежде его подобные мысли о Фрее не посещали. Он даже и не думал о ней в такой ключе, совсем не ожидая такой пылкости от обычно холодной ведьмы. Как и не ожидал того, что она решительно потянется к краю его хенли, потянув её наверх и проворно сняв мешающую ей ткань, лишь бы пройтись холодными ладошками по его плечам и груди, задев зазвеневшие древние амулеты.

Толкнув её на стоящую позади кровать, Клаус усмехнулся, медленно, без лишней торопливости и каких-либо сомнений потянувшись к пряжке своего ремня, позволяя сестре скользить взглядом по его телу. Расправившись с одеждой и откинув её в сторону, словно ненужный мусор, Клаус навис над ней, прижимаясь губами к её шее, плавно скользя ладонями по её груди и нежной коже её впалого животика, прежде чем оттянуть ткань трусиков и пройтись по влажным складками её плоти пальцами.

Они настолько забылись, что даже не слышали шума подъезжающей машины и звука шагов, что были всё ближе, поднимаясь на второй этаж. Даже не заметили совсем лёгкий стук в дверь, который раздался прежде, чем она распахнулась.

– Какого чёрта?! – громкий визг Ребекки, заполнивший собой пространство комнаты, вынудил его неохотно отстраниться от одной сестры и перевести взгляд на другую, ту с кем он вытворял подобное десятки раз.

Застывшая на пороге в спальню блондинка, ошарашенно смотрела на расположившихся на круглой и просторной кровати мужчину и женщину, совсем не веря, чему стала свидетелем. Совсем не ожидала когда-нибудь увидеть подобное, давно уже привыкнув к тому, что лишь ей он демонстрировал свою привязанность и тёплые чувства.

– Закрой дверь и иди сюда, – усмехнувшись, приказал Клаус, снова возвращаясь к прерванному занятию, на этот раз нетерпеливо срывая с тела Фреи нижнее бельё, желая видеть её целиком, вновь расслабляя мягкими прикосновениями и вынуждая забыть о сестре, которая неизменно следовала его приказам.

Как только он ощутил мягкие прикосновения ладоней к своей спине, которые ласкающими движениями прошлись вдоль его позвоночника, он тут же понял кому они принадлежат, внутреннее ликуя от того, что Бекка всё же присоединилась к ним, поборов свою глупую и совершенно детскую ревность.

Отстранившись от Фреи, он мягко улыбнулся младшей сестре, тут же приникая к её губам. По обыкновению томительно сладко, лаская её пухлые губы своим языком, едва касаясь их губами. Совсем невесомо и дразняще, до её раздражённого стона и умоляющего шёпота.

Фрея смотрела на них, совсем не понимая, что же творит, совсем не веря в реальность происходящего. Но это был вовсе не сон. И она и вправду была здесь, тяжело дышала от возбуждения к собственному брату и… сестре.

– Ник, – притянув его ближе к себе за плечи, простонала Ребекка, на этот раз беря инициативу в свои руки, позволяя себе скользнуть в его рот языком, прекрасно зная, что и как стоит делать, не раз уже прогибаясь под его извращенными желаниями.

Но Клаус вдруг отстранился от неё, грубо хватая её за волосы и вынуждая склониться ближе к губам сестры, отдавая ей весьма недвусмысленный приказ, желая увидеть это своими глазами, желая видеть, как его сёстры будут ласкать друг друга, заходясь в громких стонах и источая запах порочного наслаждения. Они должны понять, что они семья.

Она ощущала её горячее дыхание, ощущала дикий стыд за то что наслаждается каждой секундой этого безумия, отчего-то совсем неуверенно отвечая на поцелуй Ребекки, которая была на редкость груба, будто бы наказывая её за что-то, а, быть может, попросту ревнуя к своему Нику. Ведь она перестала быть единственной его сестрёнкой.

Клаус наблюдал за этим порочным зрелищем с упоением, смотрел, как Фрея запустила пальцы в белокурые локоны сестры, притягивая её к себе ближе, вдруг беря инициативу и переворачивая на спину, чтобы скользнуть тонкими пальцами, унизанными кольцами, по её бархатистой коже, спускаясь ими всё ниже и ниже, совсем неуверенно касаясь её между ног.

Тихий стон, слетевший с пухлых губ, придал ей чуть больше уверенности и она вдруг скользнула губами по её телу, прокладывая дорожку из влажных поцелуев, чуть покусывая кожу зубами и слыша тяжелое дыхание брата у себя за спиной. Она ощущала его взгляд, знала, что он пристально наблюдает за каждым её действием, кривя губы в довольной ухмылке. Касаясь губами разгоряченной кожи, Фрея совсем-совсем неуверенно скользнула языком по складкам её плоти, ощущая вкус её возбуждения, слыша тихий стон и замечая, как сестра крепче сжала пальцами ткань простыни, двинув бедрами навстречу, безмолвно прося продолжить.

Теплые губы, горячий язык, что скользили по её плоти, вынуждали Ребекку выгибаться дугой, в безумстве умоляя её не останавливаться, смотря прямо на Клауса, в его горящие пороком глаза, и задыхаясь от вида его собственных пальцев на члене, что скользили по всей длине, ублажая.

Он не смог выдержать этой пытки, этого невинного взгляда, которым Ребекка на него всегда смотрела из-под густых ресниц, с лёгким и совсем невинным прищуром. Именно поэтому он и подался навстречу; именно поэтому он и склонился к её лицу, приникая к её губам в поцелуе, позволяя ей обхватить ладонью его возбуждённый до предела член, имитируя поступательные движения.

Клаус ощущал её стоны своими губами, видел, как она закатывает глаза от наслаждения, ускоряя движения своей рукой, доводя и его до безумства, заставляя прикусить до крови её нижнюю губу, лишь бы слизать алую жидкость языком, прикрыв глаза от наслаждения и позволив инстинктам окончательно взять над ним верх.

Ребекка чувствовала что уже близка, каждой клеточкой своего тела ощущая удовольствие, которое всё нарастало и нарастало, вместе с тем рвением с каким язык её сестры скользил по её клитору, пока её длинные пальцы сводили с ума, подводя к тому самому краю. Клаус знал это, он видел, как она всё сильнее выгибается, каким горячим становится тело его маленькой сестрички. Именно поэтому он и усмехнулся, отдавая приказ:

– Достаточно.

Клаус, потянув Фрею на себя, не дал ей продолжить свои искусные ласки, не дал своей Ребекке кончить, оборвав всего на шаге, почти на пике, видя её возмущённый взгляд голубых глаз. Но он совсем не обращал на это внимания, вынуждая свою старшую сестру стонать от его умелых ласк, сильных прикосновений, которыми он сжимал полушарие грудей и оставлял огненный след из прикосновений, прямиком к самому сокровенному месту.

Перевернув её на живот, Клаус скользнул губами вдоль её шеи, царапая кожу удлинившимися клыками, ощущая её жар, пульсацию в нежно-голубой венке, совсем не желая бороться с искушением. Именно поэтому она и вскрикнула от боли, ощущая, как он своим телом сильнее вдавил её в матрас кровати, жадно делая глоток за глотком, пока его пальцы между её ног, искусно ласкали её, заставляя испытывать удовольствие от его болезненных действий.

С силой сжав её бёдра, Клаус провёл пальцами по её ягодицам, сжимая их ладонями, прежде чем взять член в свою руку и коснуться её влажного входа, дразня и вынуждая её нетерпеливо поддаваться назад, шёпотом умоляя взять её. Клаус усмехнулся, бросив взгляд на Ребекку, которая смотрела на него прикусив нижнюю губу, лаская себя пальцами, выгибаясь и эротично постанывая. Наблюдала за ним, вспоминая, как он умеет брать… до боли, до дрожи в теле, до сумасшедшего оргазма и постыдных воспоминаний.

А он всё бездействовал, вынуждая Фрею бросать ругательства в адрес его медлительности и чертовой эгоистичности. Она в очередной раз протяжно простонала от бессилия, когда он слегка вошёл внутрь её лона, лишь раззадоривая. И это было сродни пытки. Желание уже разрушило все существовавшие барьеры и предрассудки, заставив её забыть с кем она делит этот порочный вкус наслаждения. Заставив её вообще позабыть о неправильности данного действа.

А затем она вздрогнула всем телом, рвано выдыхая скопившийся кислород в лёгких, когда он наконец резко вошёл в неё, наполнив одним грубым толчком, вынуждая её лицо исказиться гримасой боли, потонувшей практически сразу в остром приливе удовольствия.

Его движения были быстрыми и глубокими, восхитительно-страстными. Такими, что вынуждали её несдержанно стонать под ним, слыша пошлый звук соприкосновения их тел и ощущая, как кожа её горит под его прикосновениями. И она потерялась в этом. Слишком много удовольствия, слишком хорошо было.

Ощутив мягкое прикосновение губ Ребекки к своей шее, Фрея была вынуждена открыть глаза, видя, что тот огонь, который сжигал её изнутри, полыхал и в голубых глазах её сестры. Наплевав на условности и правила, отчего-то произнеся про себя раз за разом слово «инцест». Обычно грязное, оно заиграло для неё совсем новыми красками, вынуждая вновь закрыть глаза, лишь бы отдаться полностью процессу. Лишь бы по максимуму ощущать движения его члена, скользящего внутри.

Привстав, Ребекка прильнула губами к губам Клауса, ловя его сбившееся дыхание и тихие стоны, больше похожие на рычание, видя полыхающие и опасные искры в его глазах, выдающие его истинную сущность, показывающие насколько он уже близок.

Именно поэтому его толчки становились всё более отрывистыми, а стоны её сестры ещё более громкими, вынуждая её саму простонать от удовольствия и, вновь пробежавшись по своему животу пальцами, скользнуть между ног, всё так же смотря на брата, внимательно наблюдающего за её действиями, находясь на болезненной на грани.

– Ник, чуть быстрее, – умоляюще простонала Фрея, с силой сжимая ткань простыни пальцами, в тот же миг содрогаясь в оргазме, как только он исполнил её просьбу, ускорившись до предела.

Её тело подрагивало от того дикого удовольствия, что накрыло её с головой. Находясь на грани сознания, ощущая, как он покидает её тело, она слышала громкие стоны Ребекки, слышала их сбитое дыхание и улавливала металлический запах крови.

С трудом приоткрыв глаза, Фрея посмотрела на сестру, что покрывала поцелуями его живот, уложив брата на спину. Она наблюдала как та ласкала пальцами лишь его головку, умело дразня Клауса и вынуждая его несдержанно рычать сквозь зубы.

Подхватив её под ягодицы и приподняв, он вынудил её оседлать его, оказываясь так близко к её губам, расплываясь в довольной ухмылке, когда Ребекка чуть привстала, позволяя ему скользнуть внутрь её тела, но принявшись задавать свой собственный темп.

Тая под жаркими прикосновениями его ладоней, его губ, что целовали её грудь, поигрывали с сосками, Ребекка всё крепче цеплялась за его плечи, чтобы притянуть ближе. Кожа к коже, ощущая что ей нужно совсем чуть-чуть, лишь самую малость. И он ей её дал. Клаус толкался бёдрами ей навстречу, уткнувшись лицом в изгиб её шеи, ощущая её дрожь, ощущая уже её предел, впрочем, как и близость своего.

Он гортанно простонал, когда Ребекка изогнулась в его руках и замерла, вынуждая и его прийти к разрядке, от сладостного ощущения сокращающихся мышц, что обхватили его член тугим кольцом.

Несколько секунд они не двигались, крепко сжимая друг друга в объятиях, но затем наваждение с неё спало и Ребекка резко подскочила с кровати, ощущая липкую сперму на своих бёдрах, окидывая брата и сестру растерянным взглядом, а затем, поспешно собрав вещи с пола, поспешила к двери, вновь убегая.

Клаус усмехнулся в ответ на это, откидываясь на мягкие подушки, и перевёл взгляд на Фрею, которая устало раскинулась на помятых простынях, всё ещё стараясь привести дыхание в норму и отойти от этого безумства.

– Куда она пошла? – поинтересовалась девушка, недоуменно смотря вслед сестре.

– Она всегда убегает, чтобы смыть с себя следы этого греха, – усмехнулся Клаус, небрежно пожав плечами, – Последуешь её примеру?

– Нет, – отрицательно покачав головой из стороны в сторону, спокойно произнесла Фрея, потянувшись к пачке сигарет, которая лежала на её тумбочке, чувствуя непреодолимую тягу к очередной дозе никотина, а, быть может… к повтору этой совершенно аморальной связи?

========== As the Fates decree (Клаус/Кэролайн) ==========

Соленый запах моря действовал на неё ничуть не успокаивающе. Наоборот, волны, что бушевали, что толкали корабль из стороны в сторону, ещё больше заставляли её сердце тревожно биться в груди, отдаваясь болезненной пульсацией в ушах и страхом, что достиг даже кончиков пальцев. Теплые капли, которые попадали на её кожу, будто бы обжигали её, вынуждали испуганно вздрагивать каждый раз.

Упорно стремясь разглядеть на горизонте признаки его кораблей, она не ощущала боли от палящего солнца, что заставляло её глаза слезиться. И вовсе не слышала перешёптывания гребцов, не обращала внимания на осуждающий взгляд голубых глаз его брата, которым тот сверлил её, понимая чем чреват такой поступок.

Быть может, это было ошибкой? Быть может, вовсе не стоило поддаваться этой страсти, этому наваждению, что хранили его глаза, отливающие зеленью? О чём она вообще думала, взойдя на борт этого корабля? Как она могла позволить себя уговорить на это безрассудство, за которое заплатит не только она? Был ли это правильный выбор? Могла ли она позволить себе поддаться чертовой надежде, что запылала так ярко?

Ответов не было, лишь тишина. Бесконечная и необъятная, такая, что хранит в себе самые страшные тайны и самые жуткие признания, совсем не приемля ложь. Потеряла голову ведь от того внимания, что он ей дарил и от тех тёплых слов, что шли в разрез с годами грубости и холода, но в то же время и того отчаянного жара, с которым вовсе не он её всегда брал. Безудержно, напористо, лишний раз доказывая своё превосходство, шепча ревнивые слова, подтверждающие извращённость этой любви. Неизменное, чересчур частое: «ты принадлежишь мне», отпечаталось в её сознании, на её сердце, что так беспокойно билось в груди, вынуждая слёзы стекать по щекам.

Сковывая её в крепкие цепи, что состояли из агонии и безразличия, он привязал её к себе, вынудил подчиняться, вынудил беспрекословно следовать за ним. Грозный царь, сильный и мудрый правитель, умелый воин и совсем не понимающий, нечуткий муж, привыкший отдавать приказы, привыкший повелевать и получать в ответ полную покорность.

– Что с тобой, любовь моя? – его руки такие мягкие, такие ласковые и нежные, вовсе не мозолистые и уж точно не грубые, не хранящие на себе удушливые смрад смерти и крови, пролитых во имя империи.

Его губы слишком шелковистые, теплые, чуть влажные, совсем не такие, что касались её прежде, на протяжении долгих лет. Клаус Майклсон не умел быть нежным, он не умел искренне улыбаться и дарить ей поддержку. Мог лишь одаривать её хмурым взглядом, касаниями сильных рук и безумно горячими прикосновениями губ, что умело дарили ей наслаждение.

– Он придет за мной, – шёпотом ответила Кэролайн, поворачиваясь к Стефану лицом, всматриваясь в благородные черты сына царя, того мужчины, что сумел вдохнуть в неё жизнь; того, кто подарил ей этот краткий миг счастья: светлого и яркого, не обремененного болезненной связью.

– Нет-нет, – отчаянно замотав головой, царевич мягко ей улыбнулся, беря дрожащую ладонь в свои руки, чуть крепче сжимая, и так старательно пытаясь успокоить, – Из-за женщины войны не будет. Он не станет…

– Ты не знаешь Клауса! – ей лишь оставалось перевести взгляд на горизонт, будто бы в ожидании, что вот-вот появится его грозный флот, во главе с ним, её мужем, тем, кого она рискнула предать, сбежав с другим мужчиной.

Этого он точно не простит, не позволит себе оставить эту дерзость, этот удар ниже пояса, без ответа. Он соберёт под своими знаменами тысячи воинов и двинется на них войной, сметая всё на своём пути, не щадя никого. Лишь вопрос времени, когда его гнев их коснётся.

– Тогда… – Стефан чуть помедлил, решаясь, стараясь побороть свой страх и подавить в себе эгоистичное желания жить, так же как и голос разума, что нашёптывал ему развернуться пока не поздно и вернуть её в чужие объятия, тому, кому она принадлежит по праву, – … я скажу ему что ты моя, а ты будешь в безопасности. Ему не взять Трою. Аполлон нам благоволит, даже Посейдон проявил благосклонность. Просто посмотри как быстро мы движемся, Кэролайн. Сами Боги на нашей стороне, любимая!

Его слова вызвали улыбку на её губах, вынуждая сердце наполниться таким светлым и чистым теплом, которого никогда не было с другим мужчиной. Ведь он вызывал в ней совершенно иные чувства. Слишком яркие, находящиеся на болезненной грани, выворачивающие душу и сердце наизнанку. Со Стефаном всё было по-другому, он стал её тихой гаванью, в которой она смогла скрыться от бушующих волн, что порождал собою Никлаус.

Стефан, в отличие от её мужа, поклонялся, безропотно верил в Богов. Он так отчаянно утверждал, что обязательно их защитят за крепкими и неприступными стенами Трои, но Кэролайн уже понимала что они обречены. Боги их не спасут. Для неё Клаус был Богом – грозным, несущим смерть и разрушение.

– Ты ещё так юн, – она нежно провела ладонью по его щеке, смотря на него таким мудрым взглядом, будто бы была старше его на сотню лет, а вовсе не на год.

Смерть была так близко, буквально витала в воздухе, заглушая всё остальное, будто оповещая её о его приближении, вынуждая сердце сжиматься от страха и обречённости. Всего лишь вопрос времени.

Клаус не любит править, не любит решать государственные дела. Нет. Совсем нет. Он был рожден завоевателем, тем что не боится умереть на поле боя от острого клинка. Вовсе не боится проливать кровь. Убивать его удел. Это то, в чём ему нет равных. Он одержим жаждой власти, он одержим войной. И ею… она его страсть. Она та, кто ему принадлежит; та, кто прежде трепетно любила, наивно веря в его доброту. Но всё напрасно.

Клаус слишком жесток, он не умеет идти на уступки, идёт по головам, не подчиняясь людским законам, впрочем, как и божьим. Он был выше всех устоев, выше всех правил, всегда с пренебрежением смотря на жесткие рамки, в которые себя загоняют люди.

Война за войной, сотни сражений и ни одного поражения. Он всегда выходил победителем из любой схватки, презрительно морщась от слухов, которые пускали простолюдины, с благоговейным страхом шепча что он Бог, покинувший Олимп, а, быть может, и подземное царство. Уж слишком много крови на его руках, слишком много убитых на его счету. И не было предела этой жестокости и алчности, которая овладела им.

Клаус неизменно возвращался к ней после очередной громкой победы, сотрясавшей мир. Врывался в её покои посреди ночи прямо с дороги, всё ещё храня на себе запах пота, пыль, грязь и усталость от долгих дней, проведенных верхом. Лишь бы властно притянуть её к себе, лишь бы утолить свой голод по вкусу её губ, освежить в памяти тихие и сладостные стоны, вспомнить вновь её запах и нежность кожи.

Она с жалостью смотрела на лица людей, на улочки Трои, на царя, что ей мягко улыбнулся, принимая и вовсе не бросая осуждающего взгляда на своего сына. Она смотрела и понимала, что всего этого больше не будет, понимая что натворила; понимая, что уже поздно идти на попятную. Совсем скоро он придет. Клаус обязательно её отыщет и… убьёт. Точно убьёт, пронзив клинком своего верного меча. Предательство он не простит даже ей.

И Кэролайн была права. Он выследил, сея хаос, проливая кровь и сжигая города. Он шёл за ней, сообщая об этом всему миру. Он убивал, не боясь проливать и свою кровь, не боясь новых шрамов на теле и гнева Богов. Он сам был Аресом, а, быть может, Гадесом, что вознамерился вернуть свою Персефону. И от этого становилось лишь страшнее.

В ту роковую ночь Кэролайн так и не смогла сомкнуть глаз, ощущая прохладу ночного ветра, бездумно уставившись взглядом на полыхающий огонь. Всматривалась в него так, будто бы он мог ей помочь, будто бы мог дать ответы на все интересующие её вопросы, а подсознание безжалостно играло с ней, вынуждая её в бликах пламени разглядеть его грозное лицо. А, быть может, оно её просто предупреждало? Быть может, этот знак послали ей Боги?

В ту же секунду, будто в ответ на её вопросы, раздался тревожный звон. Оглушающий, вырывающий судорожный вздох и вынуждающий её замереть на месте. Этот звон эхом отдавался в ушах, достигая сердца. Вот и всё. Он здесь. Осталось совсем чуть-чуть, совсем скоро она увидит реку Стикс в его серых, бездушных глазах и отправится в иной мир. Осталось чуть-чуть.

Кэролайн приложила ладони к ушам, отчаянно всхлипывая, стараясь заглушить громкие крики, разрывающий душу плач, устрашающий звон мечей и безжалостные приказы, совсем не слыша голос Стефана. Она старалась отгородиться от запаха гари, ощущая, как Троя горит, как она пылает, зная, что это он приказал сжечь здесь все дотла. Это месть.

Стефан был слишком наивен, словно совсем глупый юнец, не понимающий до этого момента что натворил. Он обрек своё царство на гибель. Он обрёк их всех на гибель ради любви к одной женщине, что никогда ему и не принадлежала, храня в себе тень своего мужа. Но всё же он смело схватил свой меч дрожащей рукой, ринувшись к двери в их покои, готовясь сражаться за неё. За ту, чьи губы были слаще всех.

Тяжелые шаги становились всё громче, крики всё отчаяннее, а чувство ужаса всё сильнее. Хотелось закрыть глаза, не хотелось быть здесь. Не хотелось слышать, как выламывают дверь и как его голос грозно отдаёт приказ своим воинам уйти и оставить их наедине.

Вот только напрасны надежды и глупая вера в Богов. Пусть и один на один, вроде бы на равных условиях, но шансы были совсем не равны. Стефан уже был обречён, ещё в ту самую секунду, когда поцеловал её в первый раз. Он уже тогда горел в огне погребальных костров. Кэролайн это знала, но всё равно громко вскрикнула, когда меч пронзил его живот, пока Клаус с ненавистью смотрел в глаза того, кто посмел посягнуть на то, что принадлежит ему по праву.

Никлаус посмотрел и ей в глаза, с жадностью вглядываясь в эмоции, мелькающие на её лице, небрежно откидывая от себя Стефана, что грузно упал на пол. Он жадно хватал воздух ртом, стараясь зажать кровоточащую рану, задыхаясь от боли и переводя взгляд на Кэролайн, которая на негнущихся ногах всё приближалась к нему, боясь взглянуть; боясь посмотреть на то, как Клаус склонился над его телом, доставая кинжал, прекрасно зная, что последует за этим. Она знала насколько жесток её муж.