Текст книги "Serendipity (СИ)"

Автор книги: Rutelior

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

– Ни одного толкового сообщения за месяц, – сказал он прямо, ковыряя кусок яблочного пирога спустя пару часов. – Что мне думать?

– Что я не хотела тебе мешать. Знаешь же, что я стараюсь не лезть, когда ты на работе.

– Уважать мою работу – это одно, – посмотрел Юнги на возлюбленную, – игнорировать меня – совсем другое.

– Я не игнорировала. Точнее, я не специально, – Т/И закусила внутреннюю часть щеки. – Пыталась, ну, понимаешь, стать подходящей тебе женщиной.

– И как же?

– Читала книги…

– Чувствуешь себя “подходящей”?

– Не знаю. Стала ли я лучше?

– Я люблю тебя, – Мин тепло улыбнулся, затем потянулся и поцеловал Т/И.

– И я тебя, – выдохнув, отозвалась девушка.

– Меня ли?

– Что?

– Погоди, – попросил мужчина и покинул столовую. Вскоре он вернулся с бутылкой коньяка, достал две рюмки из ящика на стене и наполнил ёмкости содержимым. – Пей.

– Зачем? – недоверчиво спросила Т/И.

– Я прошу тебя только выпить. Это сложно?

– Ладно, – сдалась женщина и осушила рюмку. Юнги сделал то же самое.

– Я заметил, – низкий голос звучал чрезвычайно серьёзно, – ты никогда не задаёшь вопросов, которые считаешь лишними. И я люблю это. Как я люблю твоё понимание ко всем моим делам. Как и старательность, – он долил алкоголь в каждую ёмкость.

– Но? – сделала глоток Т/И.

– Ты помнишь, как мы познакомились?

– Да.

– Замечательно. Тогда ты, наверно, помнишь, что при первой встрече Чимин назвал тебя бывшей одноклассницей.

– Да.

– Чимин врёт хорошо, я это знаю. Хотя, думая об этом сейчас, мне не кажется, что он ждал, будто бы я поверю. Я имею в виду, – Юнги посмотрел на Т/И исподлобья, пока снова доливал коньяк, – ему не было дела до того, поверю ли я.

– К чему ты клонишь?

– Ты сказала, что ты родом из Тэджона. Чимин – из Пусана. То, что что-то не так, было очень даже понятно.

– Я до сих пор не знаю, почему он сказал это тогда. Может, ему нужна была хотя бы какая-то отмазка.

– Отмазка для чего?

– Для того, чтобы скрыть причину нашего с тобой знакомства. Почему мы вообще об этом говорим? – раздались нотки раздражения.

– А зачем было скрывать причину? Думаешь, он никогда раньше не знакомил меня со своими подружками? – усмехнулся артист.

– Почему бы тебе не спросить у него?

– Когда я спрашивал у тебя о твоих прошлых отношениях, ты вспоминала только свою первую любовь. Разве никого больше не было за все четыре года? Кроме случайных встреч?

– Значит, не было, – возмутилась Т/И. – Я относилась к сексу легко в то время. Ты прелестно знаешь об этом!

– Почему тогда ты злишься сейчас? – косо взглянул Юнги, отчего девушка сразу же замолчала. Затем он посмотрел на рюмку коньяка, повертел ею и враз выпил всё, что в ней оставалось. Но от этого ничего не изменилось. Мужчина по-прежнему рассматривал стеклянный сосуд в своих руках. – Ты же прекрасно понимаешь, что я всё знаю.

– Тогда чего добиваешься? Хочешь меня унизить? Хочешь расстаться? Сделай это, если так начнёшь чувствовать себя лучше, – поникла женщина. – Я никогда не хотела причинить тебе боль.

– Полтора года назад, – проигнорировав слова собеседницы, начал он, – или, может, немного больше, могу соврать, я заметил изменения в характере Чимина. Ты знаешь, он никогда не был лицом морали, но в то время он стал… – Мин задумался и приоткрыл губы, – постояннее, что ли. Я помню, как во времена поездок он скупал пиво, как сумасшедший, а потом запихивал все эти банки в одну большую дорожную сумку. Я тогда подумал, что он либо сошёл с ума, либо нашёл новых друзей. Даже не допускал мысли, что он с кем-то встречается, потому что в бары он ходил не реже прежнего. Не знаю уж, что у вас там было, но он всё равно был счастливее, чем обычно. И я был спокоен. Но потом мы с тобой встретились, в том маленьком баре в восточном районе. И, честно говоря, сейчас я знаю, что понял всё с первого взгляда. Понял, но делал вид, что просто не могу сложить эти два кусочка паззла. Я позвал тебя на свидание – ты не отказалась, рассказал об этом Чимину – он будто бы даже обрадовался. И я тоже был счастлив. Чимин, он, – замолчал на мгновенье Юнги, – никогда бы не сказал. И не скажет. Если честно, я даже думал, что он стал активнее в последний год. Но уже некоторое время как мы не говорим ни о чём личном – работа, работа, смех, выступления, а потом – по домам. Ни больше, ни меньше. Я пытался иногда задержать его, остановить, поговорить, но он, как и обычно, только отшучивается и убегает. А ведь, если подумать, то он мне и в самом деле как брат.

– Ты считаешь кого-то виноватым? – тихо спросила Т/И, склонив голову набок и глядя куда-то в сторону. Прядь отросших волос беспомощно свисала, выбившись из высокого хвоста.

– Я никогда не жалел ни о чём, что связано с тобой. Но, глядя на тебя в последнее время, я думаю только о том, что я одним только своим появлением сделал самых дорогих мне людей по-настоящему несчастными, – сказал он без дрожи в голосе, настолько чётко, что можно было подумать, что эту же речь он поворачивал сотни раз в мыслях до того, как однажды – чётко и разрушительно – выразить всё в словах.

– Я не-…

– Он всегда просил передавать тебе “приветы”, – ухмыльнулся Юнги, качнув головой. – Как унизительно, не находишь? Я даже не знаю, зачем он это делает. Думает, что я верю в вашу “сказочку”?

– Юнги, – начала Т/И вполголоса, – я правда не знаю. Мы не виделись с того самого дня. Я никогда бы не сделала что-то подобное с тобой.

– Я верю в это, – мгновенно выпалил тот. – Ты не из тех, кто изменяет. Дело и не в этом.

– В чём же тогда?

– Почему с самого первого дня нашей встречи и спустя полтора года ты так ничего и не сказала? Разве не было возможности? Ты собиралась вообще сделать это хоть когда-нибудь? Только, пожалуйста, – Мин сморщился, – не ври.

– Нет, не собиралась, – спокойно ответила Т/И и закусила нижнюю губу. – Никогда. Да, я надеялась, что мы никогда к этому не придём. Не потому, что хотела обманывать, – девушка налила себе полную рюмку жидкости и снова выпила, – а потому, что это было несерьёзно.

– Несерьёзно? – вскинул бровь артист. Голос его звучал почти что насмешливо. – Ты хочешь сказать, что никто никого не любил?

– Не знаю. Я… – женщина набрала полную грудь воздуха, будто бы набираясь смелости, – не знаю.

– Чем больше мы говорим, тем больше я становлюсь уверен в том, что ты просто ждёшь, когда это закончится, – устало вымолвил Юнги, допивая коньяк. – Твои страдания я слушать сейчас не хочу – о моих ты заботишься мало. Но, знаешь, что я скажу тебе? – мужчина дал понять, что вопрос был риторическим. – Правда может причинить боль, только если ты не хочешь её признавать, – он встал с бутылкой в руке и, пошатываясь, направился к выходу из столовой.

– Юнги! – позвала Т/И, но Мин не обернулся. – Куда ты?…

– Как и все старики после ссоры с женщиной – спать на диван.

Больше она ничего не сказала, да и айдол вряд ли бы ответил. В помещении стоял запах алкоголя – пряный и тонкий аромат. Везде вокруг было полно дневного света: он сочился из всех щелей и издевательски отражался ото всех гладких поверхностей. Где-то сверху раздался оглушительный писк чайника, чьи услуги так и не понадобились – и, пока девушка шла к нему, через дверь гостиной она заметила лежащего айдола. Т/И накинула на него лёгкую белую простыню, осторожно забрала бутылку из рук и некоторое время разглядывала безмятежное лицо своего молодого человека: Юнги выглядел всё так же очаровательно в свои тридцать с небольшим, и ему не стоило никаких усилий найти себе “более подходящую” девушку. Но по какой-то причине он всё ещё был здесь.

Женщина печально взглянула на артиста и убрала падающую на глаза чёлку, а затем посмотрела в окно: день, по большому счёту, только начинался.

Артист проснулся ближе к ночи. Он устало надавил на закрытые веки, слегка приподнялся, а затем снова лёг. Полежав ещё несколько минут, Мин всё-таки встал с постели. Шторы были задёрнуты, отчего в комнате было необыкновенно темно. За запертой дверью не было слышно ни единого звука. Мужчина, тяжело ступая то на одну, то на другую ногу, вышел из мрачного пространства и зашёл на кухню: на столе стоял ещё тёплый рис и пулькоги. Юнги медленно поел, без особенного выражения удовлетворения на лице. Затем он прошёл наверх, подошёл к двери спальни и взялся за дверную ручку. Айдол постоял так некоторое время, глядя на собственную запотевавшую руку с едва трясущимися пальцами, затем сощурил глаза и медленно, всё так же переваливаясь, прошёл в свой кабинет.

Спустя какое-то время в дверь постучали. Сразу после того, как Мин появился на пороге рабочего пространства, Т/И вцепилась в футболку партнёра, стараясь обнять его, но тот отстранился. Юнги одарил девушку ещё более равнодушным взглядом. Она же с надеждой всматривалась в полусонные размытые пятна его глаз. Молодой человек мягко положил ладонь на плечо Т/И и сказал буквально на выдохе: “Помнится, когда мы впервые встретились, я сказал тебе, что мне неинтересно играть в изнасилование. Прошлого раза мне хватило. Давай сначала ты всё-таки разберёшься в себе?”.

Ночью они по просьбе женщины спали вместе, но на разных краях постели. Такой сон не принёс ей спокойствия: она, как и раньше, вертелась, считала часы и разглядывала устойчивый силуэт спины артиста. Под утро Юнги всё-таки по-хозяйски, как он делал это в самое лучшее время их отношений, обнял девушку, и это в очередной раз стало дозой успокоительного для несчастной. Вытерев слезящиеся глаза, Т/И задремала. Однако, несмотря на прежнюю благосклонность, на утро следующего дня он исчез. На столе лежала записка, написанная от руки аккуратным почерком: “В конце месяца”.

В общем и целом, ничего толком не изменилось, и за те оставшиеся пару недель, которые женщина провела в растягивающемся одиночестве. Она по-прежнему готовила уже более-менее достойные блюда, систематически сидела, разглядывая вращающийся барабан стиральной машины, затем медленно развешивала бельё. Когда за окном становилось темнее, руки Т/И снова начинали бесконтрольно дрожать, а в голове раздавался мучительный гул. Она протягивала руку к мобильному, заходила в список контактов, но так и не доводила дело до конца. Юнги писал короткие сообщения, на которые девушка отвечала уже чаще, чем прежде. Тем не менее, глядя на имя контакта в телефонном меню, она нередко начинала плакать – без истерик, без криков и срывов. Затем, успокоившись, женщина снова возвращалась к новой обязанности – чтению.

Когда дни становились менее жаркими, Т/И делала нечто для себя нехарактерное: домохозяйка вызывала такси и подолгу просто просила бесцельно катать её по тихим спальным районам. В машине она могла хотя бы иногда расслабиться и даже вздремнуть, но зачастую девушка просто выглядывала в окно и цеплялась взглядом за незнакомые для неё места, которые в следующий же миг беспрепятственно улетучивались из памяти. Большой и свободной Сеул – столица, которая открывается тебе с новой стороны каждый раз, стоит только попросить. И не было ничего дурного или страшного в том, чтобы молча ехать, не думая ни о чём, убежав от проблем и слившись с активной, льющейся и кровоточащей жизнью миллионов людей, лица которых Т/И даже не успевала разглядеть.

Подули первые и долгожданные осенние ветра, когда Мин Юнги приехал домой. Но эту встречу впервые за весь год едва ли можно было охарактеризовать как “счастливое воссоединение”. Айдол был у порога и еле стоял на ногах. Его щёки покраснели, а лицо опухло. Он раз за разом выкрикивал имя возлюбленной, а после, когда взволнованный силуэт Т/И оказался всё-таки на лестнице, артист глупо, но довольно заулыбался и беспомощно осел. Девушка сорвалась с места и через несколько беспокойных, но лёгких шагов подхватила мужчину. Был слышен запах дорогого алкоголя, смешанный с неизменно терпкими духами. Щёки у Юнги были непривычно холодными. Он тяжело дышал, и голос мужчины хрипел.

Спустя долгие минуты стараний, Мин уже лежал на диване, руки его были неряшливо запрокинуты, одна нога свисала. Тогда Т/И начала бегать по дому, вскоре принесла ему комплект домашней одежды и терпеливо просила его вставать и ложиться, пока стягивала с него рабочие вещи. После изнурительной смены одежды женщина принесла тазик и бутылку воды. Всё это время Юнги просто молча наблюдал за домохозяйкой сквозь полузакрытые веки, не говоря ни слова. Он лежал при неярком свете, дыхание его выравнивалось. Т/И сидела, словно на низком старте, у изголовья дивана и только спрашивала артиста о тошноте и головных болях. Тот флегматично кивал, и закрывал глаза ладонями. Пролежав в тишине несколько минут, Юнги засопел. Девушка посмотрела на него с блеском в глазах, затем, уже спокойно, встала и вышла из комнаты на кухню – там она занялась приготовлением еды, которую смог бы съесть артист на пустой желудок. Время от времени она приоткрывала дверь и сквозь узкую щель смотрела, не стало ли Мину хуже.

Ещё спустя четыре часа она зашла в комнату. Мин уже не спал, но так и не поднялся с постели. Он лежал, усиленно рассматривая одну точку на стене, и не издавал никаких звуков кроме тяжёлого глубокого дыхания. Т/И села возле него и провела ладонью по лицу – лоб молодого человека был мокрым от пота. Женщина собиралась было встать, когда слабая рука обхватила её запястье.

– Даже не поругаешь? – хрипло, вполголоса спросил Юнги.

– За что? – обернулась девушка и посмотрела на айдола сверху вниз. – Ты можешь выпить, если хочется. Я не могу запрещать или ограничивать тебя. Никогда.

– Мне пло-охо, – слабо протянул мужчина, пытаясь притянуть девушку к себе поближе. Та послушно села на диван и встревоженно посмотрела на него.

– Что-то болит? Принести ещё воды? Если тошнит, тазик-…

– Я так сильно люблю тебя, – два и без того невидящих глаза наполнились блестящими каплями. Грубый голос необычно задрожал. – Я люблю тебя так сильно…!

– Я тоже люблю тебя, – с умилением отозвалась Т/И.

– И поэтому ты не разговариваешь со мной? – несмотря на то, как тяжело, казалось, ему было говорить, каждая фраза звучала хоть и беспомощно, но отчётливо. Пальцы рук артиста с силой сжались. Взгляд стал будто бы осмысленным. – И не звонишь? И поэтому выдумываешь себе миллион занятий? И поэтому молчишь о проблемах?

– Юнги, милый, ты пьян, давай сейчас ты просто отдохнёшь, а завтра мы поговорим? – тепло улыбнулась девушка, успокаивающе положив свою руку на пальцы партнёра.

– Я так устал, – бессильно заплакал тот и закрыл глаза одной рукой. – Мне так плохо, плохо, плохо, плохо! – всё тело айдола содрогалось. – Я хочу, чтобы ты любила меня. Я хочу, чтобы ты доверяла мне. Я хочу, чтобы мы были счастливы. Почему я просто не могу этого получить?! – под конец своих слов Мин перешёл на отчаянный крик. – Я постоянно спрашиваю о том, как ты себя чувствуешь. Ты отвечаешь, что всё нормально. Да ты вообще задумываешься над этим? Ты когда-нибудь спрашивала у себя, в порядке ли ты? Или легче просто нагрузить себя кучей тупых дел, чтобы не дать себе времени подумать о том, что что-то не так? Тебе страшно?

– Пожалуйста, успоко-…

– Когда день заканчивается, я просто жду, что ты позвонишь. Или когда задыхаюсь после тренировок, я всегда, всегда просто хочу услышать твой голос. Я хочу, чтобы ты встречала меня дома не потому, что ты чувствуешь себя должницей. Перестань бежать на кухню как только я прихожу. Не выгляди так ужасно испуганно, когда я возвращаюсь. Ты хотя бы иногда думаешь обо мне, когда меня нет?

– Ну конечно думаю, – всё так же мягко отвечала Т/И, сжимая руку возлюбленного в своих двух.

– Может, ты думаешь не обо мне? – Юнги присел и заглянул в глаза девушки, отчего та отдалилась. – Пожалуйста, скажи мне, если ты любишь кого-то другого. Пожалуйста, скажи мне правду. П о г о в о р и с о м н о й! – взмолил он. – Я приму это, я попробую понять…! Может, это я настолько отвратителен? Ты считаешь, что я разрушил тебе жизнь?

– Нет, это не так, – уже с тревогой в голосе говорила домохозяйка в ответ на агрессивный тон. – Это правда не так!

– Мне плохо. Мне отвратительно. Я чувствую себя самым ужасным человеком в мире. Мне так ужасно плохо, я просто не знаю, куда себя деть! – заплакал Юнги, согнувшись пополам и закрыв лицо обеими руками. Его мужественные плечи тряслись, от прежнего спокойного низкого голоса не осталось и следа. – Я просто не могу постоянно чувствовать это больше! Я н е м о г у!

Юнги кричал и плакал; тело его как будто ломало: никогда прежде Т/И не заставала мужчину в таком положении. Куда только девалось это холодное, величественное, подобное разве что статуям в книгах об искусстве, спокойствие? Сейчас Мин был везде и нигде; чувствовал всё и сразу, и вместе с тем не чувствовал совершенно ничего. Как будто деревце сомнения, которое айдол так усиленно скрывал, пустило корни в самое его сердце, вот-вот – и разорвёт ветвями грудь. Пустота сгущалась – Мин Юнги может быть слабым. Всё помещение насквозь пропиталось хриплым криком – тот Юнги, что впервые так разрывался от потока тревожных чувств, был искренен и прост, как бьющая в голову правда: Мин Юнги был глубоко ранен и почти что разрушен, как самый простой человек. Может быть, лишь только вероятно, им он и являлся.

Лунный свет проник в комнату сквозь распахнутые шторы – Т/И с ненавистью кинула взгляд на окно, плавно встала с дивана, подошла ближе и задёрнула тяжёлую ткань. Некоторое время она ещё просидела рядом с артистом, напрасно пытаясь унять болезненную истерику. Затем она кинула на него последний беспокойный взгляд – радужка её загорелась в темноте на мгновенье. Девушка встала, молча покинула комнату и закрыла за собой дверь. В итоге, она не могла враз помочь тому, чьи чувства так тщательно игнорировала до сегодняшнего дня.

Т/И приняла душ, сменила одежду и легла в постель. В ту ночь она так и не смогла заснуть.

На следующее утро хозяин дома и хранительница очага завтракали вместе. День стоял ветренный, хотя прогноз обещал тепло. Девушка встала с кровати пораньше и сделала несколько яичных роллов. Сейчас они вдвоём сидели друг напротив друга молча, съедая по небольшому кусочку за раз. Без всяких вопросов Т/И налила две кружки чая, затем снова заняла своё место. Ветка с глухим стуком ударила по стеклу – возможно, это был сигнал.

– Юнги, – решительно завела разговор женщина.

– Что? – безразлично ответил мужчина, даже не обратив внимание на собеседницую.

– Вчера я много думала…

– И?

– Мне тоже было плохо всё это время. Когда ты уехал, я почувствовала слабость. Я плохо спала, плохо ела, и, как ты сказал, забивала себя кучей необязательной работы. Иногда я впадала в настоящую истерику, когда не могла нормально прогладить рубашку или достать до верхней полки. И, если честно, – Т/И, будто бы сквозь иллюзорную нить, перевела взгляд от чая к отёкшим глазам собеседника, – может быть, я посчитала, что ты бросишь меня теперь. Это не потому, что я не доверяю тебе. Просто сейчас, когда я увидела, что даже любимому человеку причиняю боль, мне показалось, что моя лень, апатия, низкое желание – это неправильно. Иначе говоря, – женщина попыталась скрестить свои пальцы с пальцами артиста, – если твоё предложение всё ещё в силе, я бы хотела пройти терапию.

– Правда? – с надеждой в голосе ответил Мин и всё-таки заключил две руки в замок.

– Да, – улыбнулась Т/И. – Я хочу быть с тобой. И сейчас, и через десять лет.

– Я люблю тебя, – тепло ответил айдол с играющим счастьем на лице.

Ветер снаружи прекратился. Показалось солнце: прямо как и говорилось в прогнозе.

Последующие сутки они просто разговаривали: о быте, о работе, об усталости, о тревоге, о любви. Нередко голос кого-то одного дрожал, а второй мягко целовал натёртые веки второго. Затем они готовили вместе, вместе смотрели фильмы и слушали музыку, подолгу обнимаясь под кофейным пледом. Т/И проводила холодным носом по щеке Юнги – и затем губы их ненадолго соприкасались. Этот день в самом конце сентября будто бы пытался возместить все потраченные на нервы пару месяцев.

Ещё спустя сутки Мин снова стоял на пороге. Он взволнованно посмотрел на Т/И. Домохозяйка наклонила голову набок и улыбнулась.

– Давай, давай, быстрее уедешь – раньше вернёшься, – подбадривала она. – Я буду в порядке, если переживу завтрашний сеанс. Это вообще нормально, что я без очереди попадаю ко врачу?

– Деньги – большая сила, – криво ухмыльнулся артист. Затем телефон его завибрировал, и лицо айдола приняло выражение испуга. – Я забыл…!

– Забыл что?

– Мы сто лет как собираемся отпраздновать новоселье. После поездки в Америку я никого, кроме тебя, видеть дома не захочу. Как ты смотришь на то, если мы соберёмся здесь недели через две? – слегка наклонился Юнги. – Только мемберы.

– Ну, ладно? Я думаю, переживём.

– Там будет и Чимин.

– Я думаю, и с этим тоже можно справиться. Не волнуйся, всё будет хорошо. Я люблю тебя, – успокаивающе сказала она на прощание. Мин Юнги исчез в машине.

Т/И опёрлась о дверь всем телом и скатилась вниз. Солнечные лучи заиграли на паркете перед ней. Девушка обхватила колени руками и положила на них голову, рассматривая этот изящный танец. Может ли что-то, что касается Чимина, вообще пройти без происшествий?

========== Удар под дых ==========

Любовь оглушает, обвиняет, не прощает и обязательно спасает. Она резкая, прямая, острая и совсем необязательная. Быть может, иногда для того, чтобы обмануть потребность в любви, стоит только съесть целую ложку малинового джема, а если не поможет – позволить второй порции липкого сиропа довести рецепторы до боли: нет более точной и правильной симуляции. И, что самое странное, – её обязательно не хватит для того, чтобы одолеть доводящее до тревожной дрожи любопытство.

– Ну и, как прошло? – с улыбкой на лице спрашивал Мин Юнги, впервые за долгое время решивший сесть за руль. Сейчас он забрал Т/И после её первого сеанса психотерапии. День стоял солнечный и необыкновенно тёплый. На дороге было размеренное движение, как будто в такую чудесную погоду никому не хотелось куда-то торопиться.

– Да почему ты спрашиваешь? – сделала возмущённый вид девушка, разглядывая собственное красное и опухшее лицо в маленьком зеркальце. – Это просто ужасно, – тело её обмякло, и теперь Т/И просто смотрела в окно. – Ты должен был предупредить меня о том, что первый сеанс психотерапии – такой сильный удар под дых. Меня как будто избили, но…

– Но?…

– Но в сотню раз хуже! Ты решил расстаться со мной и потому отвёз меня в пыточную?

– А сил у тебя как будто бы полным-полно, – спокойно говорил айдол, не отводя глаз от дороги. – Заедем поесть?

– Извини, но именно сегодня я хочу умереть или, как минимум, не попадаться никому на глаза с таким отёкшим лицом, – Т/И еле шевелила губами. – А ещё хочется, чтоб меня любили и обнимали. Странно как…

– С этим, кажется, я смогу справиться, – криво ухмыльнулся айдол, переведя взгляд на женщину совсем ненадолго.

– Кстати, почему ты так рано приехал?

– За примерное поведение и рабочие заслуги. А вообще, – Юнги сосредоточенно посмотрел на проехавшую мимо машину, – я бы хотел быть рядом, когда тебе нужна поддержка. Тогда закажем на дом?

– Я могу приготовить.

– Мне казалось, что у тебя едва есть силы разговаривать. Давай всё-таки обойдёмся доставкой? Я, так уж и быть, готов заплатить в этот раз.

– О, ну раз так, то я сдаюсь, – бессильно улыбнулась Т/И и запрокинула голову.

По приезде домой Т/И вяло прошла в ванную, приняла душ, а затем рухнула на белоснежную постель лицом вниз. Так она пролежала пару секунд. В комнате было светло и пахло дорогим стиральным порошком. Где-то снизу послышался шорох пакетов, а сквозь приоткрытое окно раздался гул закрывающейся входной двери. Затем последовали спокойные, размеренные шаги – Мин Юнги зашёл в комнату. Не нужно было смотреть, чтоб понять, что мужчина ухмыльнулся, а после таким же тяжёлым движением плюхнулся на кровать. Он успокаивающе положил руку на спину девушки и посмотрел на возлюбленную с теплотой.

– А ведь это только начало.

– Ты правда хочешь добить меня сегодня?

– О чём вы говорили? К чему пришли? – удивительное качество в этом человеке: всегда уметь перевести разговор в другое русло.

– Ну, – вздохнула Т/И и помотала головой вправо-влево. – Ты знал, что лень – это тоже не просто черта характера? Ну, то есть, если бы я пришла за помощью, когда только начинала чувствовать апатию, то всё было бы легче. А ещё мы долго говорили за гештальты, а потом про родителей, а потом про-… – женщина прервала фразу на половине, подняла лицо с мягкой ткани и уставилась на Юнги. Нос её был красноватым, а белки глаз и вовсе исчезли за отяжелевшими веками. – А, знаешь, я не хочу пока что об этом говорить. Я просто хочу полноценно порадоваться тому, что сегодня я не одна.

– И как бы только я тебя оставил, – заботливо произнёс Мин. Затем он осторожно взял девушку на руки, поцеловал в лоб, положил в кровать и обмотал её одеялом. – Ты сейчас похожа на ролл, – констатировал артист с самой серьёзной интонацией.

– Да? Кажется, я где-то слышала это раньше.

– Правда? Не ожидал. Довольно странное сравнение всё-таки, – раздался звонок в дверь. – Погоди, скоро приду.

Спустя пару минут Юнги завалился в комнату с тяжёлыми на вид пакетами в руках. Затем он притащил поднос, поставил на него всю еду и сам сел возле Т/И с тарелкой супа в руках. Мужчина набрал ложку жидкости и поднёс её ко рту девушки.

– Мы играем в детсадовца и воспитателя? – с искренним недоумением спросила женщина, отстранившись от еды. – Такого у нас ещё не было.

– Я хочу за тобой поухаживать, – с непоколебимой серьёзностью ответил Мин. – Чем быстрее ты поешь, тем раньше мы сможем начать смотреть этот твой “Семь самураев”.

– Но ты же не любишь его, – возразила Т/И, но всё-таки приняла ухаживания партнёра.

– Да, но сегодня я согласен принять эту боль. Один раз.

– Юнги.

– М?

– Ты на маму-кошку похож, – заворожённо смотрела домохозяйка на пару круглых маленьких глаз. – Миленький.

– Ешь давай, – потянулся мужчина ко лбу девушки и легонько чмокнул её в щёку, не меняя серьёзности своего вида.

Ложка за ложкой, суп был благополучно доеден. Айдол поцеловал Т/И в пересохшие губы и поставил тарелку на прикроватный столик. Сам мужчина забрался под одеяло и положил живой клубок себе под руку. За окном всё ещё стоял день, но за прошедший час поднялся сильный ветер и мягкие листья влетали в окно, проделав элегантную дугу в воздухе. Юнги сделал звук на телевизоре громче, и следующие пару часов они вдвоём молча наблюдали за любимой трагедией девушки. На экране мелькали убийства бандитов и самураев, а Т/И лишь увлечённо, перебивая порой даже саму себя, рассказывала о том, чем замечательна та или иная сцена.

– Это были превосходные три часа, – томно зевнув после беспрерывного потока речи, сказала женщина. – Удивлена, что ты выдержал, но спасибо.

– Не так уж и плохо, как казалось, – буркнул артист.

– Правда?

– Может быть. Чем бы ты хотела заняться сейчас?

– Честно говоря, я хочу спать. И обнять тебя.

– Ты правда так плохо себя чувствуешь? Никогда не замечал в тебе такой любви к тактильности.

– Да вот подумала о том, что уже через две недели ты уезжаешь, и совсем тоскливо стало как-то, – поникла Т/И и уже привычным движением прижалась головой к груди партнёра. – Сейчас мне кажется, будто ты не вернёшься ко мне.

– А куда я денусь?

– Не знаю. Но мне очень-очень тоскливо. Мне было сказано думать о причинах тревожности и вести дневник, – женщина облизнула пересохшие губы, – но пока что я просто говорю, что думаю. Хорошее начало? – она посмотрела в глаза айдола с любопытством, будто бы ожидая подтверждения.

– Вполне даже. Продолжай.

– В детстве мама с папой подолгу задерживались на работе, – вернулась на “своё место” девушка и медленно заговорила, – а я сидела и ждала, и мне было так одиноко в нашем доме, заставленном старой громоздкой мебелью вдоль и поперёк. И, ты знаешь, время летело как-то медленно совсем. Даже сейчас мне кажется, что я могу вспомнить каждый час в той тупой тишине. Но затем они приходили домой и снова начинались ссоры и драки, и каждый раз я так сильно мечтала оттуда уйти! Потом я переехала в Сеул со своим первым парнем в самую скромную квартиру. Я была так счастлива первое время, правда. Казалось, у нас всё всегда было и будет замечательно, даже если я не могу стоять на ногах от анемии. А спустя пару лет мы стали спать на разных краях постели, есть отдельно и, в конце концов, однажды он просто не пришёл. Я была так сильно разбита и так ненавидела всё подряд следующие пару лет. Зато нашла себе работу по душе, хотя по факту – просто бумажная волокита и куча странных цифр. Ещё через 4 года, спустя десятки неудачных свиданий, я встретилась с Чимином. А, как ты можешь понимать, он тем более никогда не задерживался надолго. Сегодня есть, завтра – нет. Никогда не узнаешь, когда будет последний раз.

– И всё-таки, вы встречались?

– Ты сам говорил, что он спал с другими. Да и я всегда знала. Не знаю, чего я ждала. Но это было… Оживляюще? Меня как будто разбудили.

– Что насчёт любви?

– Её всегда хотелось, но никогда не было, – задумчиво произнесла женщина. – Да, думаю, что всё так. Но, если быть совсем честной, мне до сих пор интересно, были ли все те чувства настоящими. Хотя, какая уже разница, – Т/И накрыла лицо уголком одеяла. – Может быть, иногда лучше не знать всей правды. Иногда ведь просто чувств недостаточно. Сейчас я знаю только то, что люблю тебя.

– Почему бы вам не поговорить?

– Что? – с нелепой улыбкой переспросила домохозяйка.

– Не знаю, но разве никогда не было возможностей? Как вы расстались?

– По телефону.

– Ну, – начал Юнги после непродолжительного молчания, – не мне судить, но это не лучший способ расставания.

– У тебя какой-то фетиш?

– Нет, я просто достаточно сильно уверен в тебе. Пора начать смотреть вперёд.

– Ты хочешь, чтобы я сказала тебе, что ты удивительный или типа того?

– Было бы неплохо.

– Я п р а в д а хочу всегда быть с тобой.

– Ничто не мешает. Тогда, – Мин облизнул губы, приоткрыл рот, как он делает это каждый раз, когда обдумывает речь, – когда вернусь, съездим куда-нибудь? И пока меня не будет, я бы хотел, чтоб ты тоже отдохнула где-то, если захочешь.

– Когда всё это закончится, обещаю, что научусь вкусно готовить, – Т/И закинула ногу на ногу Юнги, приобняла тело мужчины своей рукой, потёрлась лицом о пропахшую духами ткань футболки и вскоре провалилась в сон.

Следующая неделя была полна любви, свежего воздуха, понимающих взглядов и сплетённых рук – а это, если совсем уж округлять, всё, что нужно для спокойной жизни. Подолгу сидя на подоконнике, они рассматривали струящееся дневное солнце на руках и лицах друг друга. Снаружи температура всё опускалась, но внутри виллы всегда стояло знойное лето, пока они оба могли пить крепкий чай с кусочком лимона и любоваться неряшливым очарованием неуложенных волос друг друга. Юнги и Т/И выбирались на недолгие прогулки, сходили в ресторан и уделяли много времени собственным интересам – тогда они вдвоём могли так же удивляться “чудесам современной электроники”, как при первой встрече. Женщина исправно пила те лекарства, которые ей прописали после первого посещения специалиста, и мало-помалу готовилась к следующему сеансу психотерапии. А через день после неё должна была состояться вечеринка в честь новоселья – скромный праздник “только для своих”. Когда Мин раз за разом решал обсуждать детали организации праздника, Т/И только лишь одёргивала рукава кофты дрожащими пальцами рук и кивала на каждое предложение партнёра. Затем он переспрашивал у возлюбленной какую-то деталь об уже, казалось, решенном вопросе, и девушка замолкала и нервно покусывала нижнюю губу. “Может быть, ты чувствуешь себя рассеянной из-за лекарств”, – предполагал Юнги, положив свою руку на едва тёплую руку Т/И. И девушке казалось, будто она могла почувствовать даже физическую заботу через эти “благотворительные” прикосновения. “Ну и зачем ты мне вообще такой хорошенький?” – восклицала женщина, дразнясь и взъерошивая волосы молодого человека. Жизнь понемногу возвращалась.