Текст книги "Serendipity (СИ)"

Автор книги: Rutelior

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

– А не унизительно то, что ты не можешь на меня положиться? Я встретил человека, с которым хочу провести жизнь, но он всё равно отказывается от меня. Деньги – это просто бумага. Почему ты не хочешь принять этого?

– Потому что я всегда слишком зависела от “просто бумаги”. Прошу, Юнги, – девушка прижала его руку к своей груди, – не думай, что это из-за тебя. Дай мне время.

– Отложим этот разговор на “потом”, – недовольно буркнул айдол и сел на край постели. Он сгорбился и начал тереть лицо ладонями. – Я просто хочу, чтобы ты была в порядке.

– А я каждый раз думаю, как мне с тобой повезло, – подползла к Мину женщина и налегла на него своим телом, скрестив руки на плечах мужчины. – Спасибо.

В остальном, совместная жизнь, насколько она вообще успела сложиться у них за этот период времени, проходила у пары вполне себе нормально и естественно. В то время они просыпались, во сколько сами того желали, затем бесцельно валялись в постели, наслаждаясь размеренностью дыхания друг друга. К завтраку доставленная еда уже ожидала их в красиво оформленных порциях. На кухне, самой “сверкающей” комнате, на девушку снисходительно смотрели множество пар электронных глаз. Как будто и кофеварка, и духовка, и вытяжка имели своё собственное мнение насчёт внешнего вида и характера присутствующих, но великодушно молчали, позволяя двоим наслаждаться таявшим на глазах, как мороженое в знойный июньский день, совместным временем. Они ели, разговаривали и смеялись, обсуждали планы на ближайшее время, а затем вместе занимались обустройством дома. Юнги выглядел не особенно заинтересованным во внутреннем пространстве. “Да я ничего в этом не понимаю, – говорил он раз за разом, – просто делай всё так, как считаешь нужным.”. Больше времени заняло оборудование личного кабинета музыканта, обеспечение звукоизоляции и изолированность от всех остальных комнат в целом. Там, в своей обители, Юнги проводил часы и дни, будто совсем теряя связь с настоящим временем. Он мог подолгу не выходить за едой или водой. Иногда даже привыкшая к подобным “растворениям” Т/И стучала в дверь любимой комнаты своего молодого человека. Тот недовольно высовывался, приоткрыв дверь не больше, чем на десять градусов, и невнятно просил оставить его в покое. “Иногда мне кажется, будто если ты умрёшь там, то мне придётся ждать пару дней перед там, как проверить”, – шутливо говорила девушка, когда артист всё-таки выходил из своего “музыкального запоя”. Тот лишь насмешливо хмыкал: “Надеюсь, я не доставлю тебе много хлопот.”.

После насыщенного хлопотами дня они садились вместе и смотрели фильмы, музыкальные клипы, или, что случалось довольно часто, просто слушали музыку. Мин обнимал девушку за талию, иногда шевеля кончиками пальцев, а Т/И клала голову на плечо своего мужчины. Она часто комментировала происходящее на экране – заливалась хохотом от юмора или от нелепости того или иного момента. Тогда и Юнги начинал улыбаться, демонстрируя верхний ряд идеально ровных зубов вместе с десной. В такие моменты Т/И слегка отстранялась от айдола и словно бы разглядывала что-то конкретное в его лице, а затем снова упиралась макушкой в шею Мина.

Конечно, случалось и такое, что они начинали спорить – в основном это случалось из-за финансовых вопросов. Артист мог спокойно потратить огромные деньги на какую-то старую модель телефона и подолгу разбирать и собирать его заново или купить что-то, о чём случайно упомянула в разговоре Т/И, не испытывая при этом большого желания это “что-то” приобрести: дорогие браслеты, к которым девушка так впоследствии и не притрагивалась; бижутерия, которая теперь лежала в маленьких коробочках; техника, которой женщина не пользовалась месяцами. Он всегда покупал в момент выхода новую модель телефона, даже если его техника была всё ещё в хорошем состоянии. Мужчина интересовался самыми лучшими моделями автомобилей, и всегда был готов купить новую машину, хотя редко когда сам ездил куда-либо. Да и сам Юнги не скрывал своего лёгкого, но одновременно с тем и предвосхищенного отношения к финансам. “Это всё сила денег”, – комментировал мужчина и вид собственной группы на данный момент, и ремейки фильмов и различных музыкальных клипов. Он не принимал, да и не хотел вовсе принимать скромность хоть в каком-то её виде. Слушая эти и подобные его речи, Т/И делала глубокий вздох, закусывала нижнюю губу и отводила взгляд сначала на объект слов айдола, а затем снова на него: “Я никогда не смогу понять тебя”, – заканчивала она разговор. “И это не так уж и страшно”, – отзывался Юнги. Самое отталкивающее и самое удивительное в этом человеке – ему чертовски идёт всё, что он хотел сделать своим.

Июнь выдался ужасно жарким, и даже огромное количество кондиционеров в доме не спасало их плачевное положение. Ночь наступала медленно и неторопливо, и даже в тёмное время суток всё вокруг можно было увидеть или, в крайнем случае, разглядеть. За окном было, как обычно, ужасно тихо. Зато вид снаружи этого маленького мирка был по-прежнему превосходным: несколько стоящих подряд роскошных зданий с огромными панорамными окнами, великолепный постриженный с любовью сад и проезжающая раз в час машина какого-то актёра – чем не мечта? “Добилась бы ли ты этого самостоятельно?” – будто бы спрашивали припаркованные соседские автомобили.” Смотри, как здорово жить в богатстве”, – ухмылялись выставочные красивые собачки, важно перебирая лапками. Но Т/И предпочитала игнорировать голоса, блестящей сукровицей сочащиеся из каждого угла комнаты.

Ложились спать они, как правило, вместе. Иногда Юнги задерживался, а после этого заходил в комнату, прикрывая дверь почти беззвучно. Он смотрел на Т/И, – наверняка гадая, заснула ли девушка, но она только поворачивалась на другой бок и смотрела на рэпера пустым, невидящим взглядом. Мин нырял в постель, клал свою руку на разгорячённую голову женщины и целовал её в закрывающиеся веки.

– Думал, ты уже заснула, – шептал он. – Давно лежишь?

– Работал? – тихо улыбалась Т/И и накрывала своей ладонью пальцы артиста.

– Да, снова засиделся. Ты знаешь, иногда целыми днями не могу ничего придумать. Чувствую себя ужасно, – не скрыл глубокого разочарования айдол и перевернулся на спину.

– Разве не было бы странно, если бы ты выпускал музыку как конвейер?

– Я не знаю.

– Ты так много стараешься, – женщина снова нашла себе место на груди молодого человека. Указательным пальцем она вырисовывала узоры на его футболке. – Ты – самый талантливый и замечательный человек из всех, кого я когда-либо знала.

– И давно ты так думаешь?

– Помнишь, однажды я напросилась к тебе в кабинет? Тогда ты сидел и долго-долго объяснял мне, что такое хук и что бит – это больше, чем прямая “бочка”? Ты был повёрнут наполовину ко мне, а на другую половину – на музыке, и выглядел, как профессор, – Т/И подняла глаза вверх, вспоминая о чем-то. – И я сидела, ничего толком не понимала, но впитывала каждое слово. Я редко вижу тебя таким счастливым, каким ты мне показался тогда. И, даже сейчас думая об этом, мне кажется, что ты невероятный. А ещё ты всегда хочешь пожалеть меня после разговора с родителями, – она слегка привстала и посмотрела на собеседника. – Не спишь?

– Не сплю. Слушаю похвалу.

– Какой ты тщеславный.

– Какой есть.

– Ты никогда не упрекал меня из-за работы, – загибала пальцы женщина, – всегда даришь мне все эти дорогие подарки, а ещё…

– М?

– Ты никогда не винил меня за то, что было раньше, – Т/И застыла, не моргая несколько секунд. Юнги не проронил ни слова, только дыхание его немного участилось. Некоторое время они лежали молча. Тогда девушка потрясла головой и коснулась губ мужчины своими. – Самый лучший человек, которого я могла бы повстречать.

– В таком случае, ты – самый настоящий, – артист улыбнулся уголками губ.

И бледный круг луны наблюдал за Т/И даже после переезда.

Всё хорошее рано или поздно заканчивается. Две недели, проведённые вместе в новом доме, пролетели совсем быстро. За это время температура снаружи поднялась еще выше, отчего на улицу невозможно было выйти: ужасный влажный и горячий воздух плавил асфальт, отчего даже в Ханнаме тяжело было глубоко вдохнуть – запах раскалённой резины и железа машин стоял ужасный. Многие соседи уехали в отпуск, так что и без того тихие улочки превратились в прелестное подобие города-призрака со страниц детских сказок. Безмолвные “замки” вокруг больше не выдавали никаких признаков жизни. Не то, чтобы эта пара особенно нуждалась в прогулках, но за всё это время они насладились возможностью “безопасной” встречи снаружи всего пару раз.

– Думаю, эта жара меня окончательно замучит, – сказала Т/И, стоя на пороге в белом шёлковом платье. – Как хорошо, что ты не застанешь меня в таком жалком виде.

– Чем будешь заниматься?

– Продолжу искать работу, конечно. Без тебя-то мне незачем проводить дома столько времени. Когда тебя ждать?

– Как только – так сразу. Хотя, кажется, мне и так много чего стоит догнать. В общем, до следующего отпуска пройдёт ещё какое-то время. А потом снова альбом и промоушен, – Юнги страдальчески вздохнул. – А потом поездка в Америку.

– То есть, дома тебя не ждать?

– Всегда ждать. Буду приезжать по возможности почаще. Надеюсь, обойдётся без фокусов с изменениями графика и-…

– Юнги? – прервала собеседника Т/И, наклонилась и заглянула ему в глаза снизу. Взгляд у неё был искренний, как у ребёнка, и девушка почти не моргала.

– Что? – опешил айдол, которого сейчас нагло выдернули из комнаты жалоб.

– Хорошо поработай, – женщина плавно шагнула в сторону артиста и их губы соприкоснулись. Она отстранилась от него, а затем снова почувствовала шероховатость кожи Мина. Он обвил руками талию девушки и углубил поцелуй. Так они простояли до тех пор, пока их дыхание не сбилось окончательно. – Я всегда здесь для тебя. Не забывай об этом, ладно?

– Очень постараюсь.

– И ещё кое-что…

– М?

– Отмени клининг, пожалуйста. Чувствую себя ужасно, когда кто-то незнакомый ходит дома.

– Как тяжело справляться с самостоятельными женщинами, – посмеялся он и ещё раз чмокнул Т/И. – Ну, я пошёл.

С того дня будни девушки, будто бы вдруг отмотав время назад и изменив декорации, возвратились к своему привычному ритму. К поиску работы добавились ещё и отнимающие время и силы уборка и готовка. Теперь Т/И снова подолгу не спала, вцепившись в постель обеими руками. Даже в испепеляющий зной она накрывалась простынёй с головой и дёргалась от каждого шороха. Сон навещал несчастную уже под самое утро. После нескольких часов тревожного отдыха она просыпалась и подолгу смотрела в потолок. Так и не услышав ни единого подозрительного звука, женщина опускала одну, а затем и вторую ногу с постели, и, покачнувшись, уходила на кухню. Она по-прежнему могла забыть про завтрак или другой приём пищи. Затем Т/И брала ноутбук и садилась за низкий чайный столик в гостиной, включала кондиционер и плазменный телевизор на любом канале. Её спутанные волосы колыхались от слишком сильного потока холодного воздуха, а по коже рук пробегала стая мурашек. Девушка запрокидывала голову назад и сидела, обласканная чарующей прохладой, глядя иногда только на статичный вид за окном. Звук включённого телевизора становился скорее белым шумом для прокрастинации. Во всём этом доме уже спустя пару дней испарился приторный запах духов Юнги. Просидев так некоторое время, она снова возвращалась к сайтам с бесконечно обновляющимися вакансиями. Там девушка выискивала пару-тройку устраивающих её предложений, звонила работодателю и договаривалась о встрече. Потом она вставала, и быстро, насколько ей позволяла тяжесть собственного тела, начинала убираться. С этим делом всё тоже получалось далеко не сразу – “слишком навороченные” технологии пугали и абсолютно отказывались подчиняться. В первый раз женщина даже пустила слезу, когда пыталась разобраться с пылесосом. Раз за разом она то падала, то слишком быстро уставала, то не успевала следить за едой на плите – сокращая день Т/И до одного предложения, вокруг творился полнейший и неконтролируемый хаос.

– Ты перевернулась, когда пылесосила? – рассмеялся Мин, выслушав пересказ дня. – А затем ещё и разрыдалась? Может, всё-таки не стоило отменять клининг? Ты знаешь, это было, наверняка, лучшее вложение в наши отношения.

– Ты находишь это смешным? – сделала Т/И обиженный голос. – Как будто на шоу про выживание попала. Дом кажется ещё больше, когда пытаешься убираться.

– Как с работой?

– Съездила на пару собеседований, но там, кажется, нашли поперспективнее и помоложе. Никогда не думала, что в свои тридцать один буду чувствовать себя пенсионеркой.

– Как самочувствие в целом?

– Не знаю. Нормально, наверное. И всё-таки, как дела у мировых звёзд?

– Честно говоря, не очень. Только сегодня начал учить хореографию, а уже чертовски устал. Может быть, я уже стар для всего этого? Хочу домой, – выдохнул он устало.

– Так мы с тобой – пара стариков?

– Получается, что так. Кстати, – немного воодушевился собеседник, – я попробую приехать ненадолго на днях.

– А проблем не будет?

– Проблема будет, если я умру здесь в одиночестве.

– Но ты же не совсем уж и один.

– Ребята в таком же положении. Рад, конечно, видеть их, но состояние у нас в целом плачевное. Джин сегодня часа два рассказывал про кальби своей жены, – Юнги усмехнулся, – а потом чуть не расплакался, потому что она запретила ему разводить альпак на работе.

– Он такой милый, – рассмеялась девушка. – Они же давно вместе?

– Вроде как. Не вникал.

– Он разве не твой друг?

– Когда приходится скрывать отношения, ты и сам нечасто задумываешься, как долго встречаешься с кем-то и встречаешься ли вообще.

– О, вот как… А мы встречаемся? – спросила женщина с иронией в голосе.

– Ну, я подумаю над этим вопросом когда-нибудь. Стой, – раздался глухой звук и непонятное шуршание. Так продолжалось какое-то время. – Чимин приглашает меня на танец.

– М? – замялась собеседница и сделала резкий, даже болезненный, короткий вдох.

– Да иду, иду! – крикнул айдол кому-то, а затем вернулся к телефонному разговору. – Он передаёт тебе “привет”, а я убегаю. Спокойной ночи.

Несмотря на свои слова, Мин Юнги не появился дома ни на следующей неделе, ни неделей позже. Более того, с того самого дня он не звонил чаще раза в несколько дней, а голос его стал слишком тихим и грубым. Раз за разом артист повторял одно и то же: “Много работы, это невыносимо, я устал” или “Не знаю, что делать с этим графиком, приехать не смогу”. Но и это не мешало Т/И каждый день мыть полы с особенным усердием, пылесосить под кроватями и диванами, протирать пыль на самых высоких полках, как если бы в их дом всё ещё постоянно приходила уборщица. Девушка пыталась становиться лучше в кулинарии, и сейча она много времени могла провести на кухне в отчаянной попытке приготовить что-либо действительно впечатляющее. Конечно, чаще всего это заканчивалось слезами, порезанными пальцами и ужасным беспорядком вокруг. Т/И дрожащими руками пробовала сделанное блюдо, а затем резко брала посуду и рывком, со сверкающими глазами выбрасывала всё содержимое в мусор. Она опускалась на колени, испещренными царапинами пальцами впивалась в волосы и безостановочно плакала. Когда женщина жила одна, ей не нужно было изощрённо готовить – она вполне хорошо себя чувствовала, питаясь только лишь варёным рисом и овощами. Аппетит Т/И потеряла ещё в ранние двадцать. Ни для кого не был секретом тот факт, что сам айдол превосходно готовит и не находит в этом ничего сложного. Как жаль, что девушка не могла разделить даже этот его талант. Примерно в два часа дня она заканчивала уборкой и на кухне. Устало потерев виски, женщина смотрела на часы, затем переводила взгляд в окно – к началу июля Юнги не посетил её ни разу. Кроме идеально белых поверхностей столешниц на кухне, ничего особенно и не изменилось. Время всё так же летело, оставляя позади унылую офисную работницу.

Ещё следующие две недели ознаменовались таким же тяжёлым домашним трудом, практически ежедневными истериками, голодовками, отсутствием сна, апатией, третьим отказом в работе и вторым запоем. Пару раз, опьяневшая и искренняя, в потрёпанном излюбленном костюме, Т/И даже ночевала за стойкой какого-то бара со стаканом алкоголя в руках. Затем, проснувшись уже от дневного шума, она безразлично оставляла деньги бармену и брала такси домой. Оказавшись на месте, женщина тихо пробиралась вовнутрь, словно школьник, получивший плохую оценку, но там, конечно же, никого не оказывалось. Тогда она ступала уже медленно и спокойно, стягивая с себя уже ненавистный рабочий костюм. В ванной девушка докрасна натирала своё тело грубой мочалкой раз, затем ещё и ещё, до тех пор, пока из её глаз не начинали течь слёзы. Когда она покидала ванную, день Т/И снова начинался с уборки.

Мин звонил иногда в более приподнятом настроении. Он бесконечно много извинялся за отсутствие, рассказывал о постоянно меняющемся графике, записи новых песен и сложной хореографии. Мужчина спрашивал про сон возлюбленной, её успехи с работой и о том, почему голос девушки звучит настолько измученным. “Всё нормально, – отвечала Т/И спокойно, – просто давно не видела одного котёнка. Ты совсем перестал звонить. Когда приедешь?”. Юнги лишь снова говорил про занятость и собственную усталость.

Тем не менее, он и впрямь приехал, совсем неожиданно, в начале августа. Без всякого предупреждения, дверь виллы отворилась в десять часов утра.

– Т/И! – прокричал хозяин дома с порога. – Ты здесь?

Ответа не последовало. Юнги молча поставил сумку на пороге и прошёлся по всем комнатам на первом этаже. Ничего, как оказалось, не изменилось за почти два месяца его отсутствия. Под “ничего” стоит подразумевать “абсолютно ничего”: посуда стояла в том же порядке, столешницы сверкали по-прежнему, вещи девушки тоже были как будто всё ещё не до конца распакованы.

– Т/И! – крикнул айдол немного громче и быстрым шагом прошёл на второй этаж, в спальню, но там тоже никого не оказалось. Айдол слегка опешил. Затем раздался щелчок – открылась дверь в ванной.

– Юнги? – беспокойно переспросила женщина и выглянула из-за двери, обмотав вокруг себя белоснежное полотенце.

– Ждёшь кого-то ещё?

– Господи, Юнги, это и правда ты! – радостно воскликнула девушка и бросилась в объятия артиста. Она поцеловала его, навскидку, пару десятков раз, притянув лицо мужчины к своему обеими руками. Затем Т/И немного успокоилась и совсем немного отстранилась от Мина, заглядывая ему в глаза. – Но почему ты не предупредил?

– Думал устроить сюрприз. Что важнее, – взгляд Юнги скользнул как будто сразу по всему телу девушки, но остановил своё внимание он на коже её рук, – что случилось? – встревоженно спросил айдол, удивляясь тому, насколько изодранной и красной она была. Затем он провёл ладонями по плечам девушки и, наконец, перевёл взгляд на её лицо. На щеках появилось некоторое подобие скул, а под глазами образовались глубокие впадины. – Что с тобой?

– Всё в порядке, – улыбнулась Т/И искренне, – правда. И я так рада, – уголки её губ дрогнули и всё тело девушки как будто обмякло, – что ты приехал.

– Т/И, это ненормально, – настаивал Юнги, не отвечая на прикосновения возлюбленной. – Посмотри, до какого состояния ты себя довела. Что случилось? – уже с некоторой грубостью повторил он.

– Разве я когда-нибудь настаивала на том, чтобы ты уделял мне время? Я уважаю твой выбор в сторону работы, – процедила девушка безучастно, глядя куда-то сквозь собеседника, – так не мог бы ты уважать мой выбор в сторону самостоятельности?

– Что ты имеешь в виду?

– Ты голоден? – воодушевилась женщина и обступила артиста. – Дай минуту, я переоденусь и сделаю что-нибудь.

Через пару мгновений Т/И вышла из гардеробной в хорошеньком светлом домашнем платье и побежала вниз по лестнице, на кухню. Там, судя по раздающимся звукам, началась целая война – всё гремело и трещало с поразительной силой. Казалось, будто бы все тарелки и кастрюли попадали и разбились, будь они сделаны из стекла или металла – ураган бы не пощадил ничего. Мин Юнги с явным страхом прислушивался к происходящему, и, если можно судить по скованной позе, готов был в любой момент сорваться с места и побежать на спасение возлюбленной. Но в один момент всё затихло.

– Юнги! – позвала девушка. – Я закончила!

Тот прошёл вслед за голосом, сощурившись в ожидании худшего, но, вопреки ожиданиям, столовая героически выдержала этот погром. Вся мебель и посуда остались в прежнем, будто бы даже нетронутом, состоянии. Т/И сидела за стулом у длинного стеклянного стола. Перед ней стояла тарелка с рисом, тушеными свиными желудочками и кимчи. Точно такая же порция стояла напротив женщины. Сама девушка сидела, сложив руки где-то на коленях, и разглядывала вид из окна. Только когда Мин грузно уселся на место, она обратила на него своё внимание. “Извини, что так задержалась с этим,” – сказала Т/И еле слышно. Ответа не последовало. Практически всё оставшееся время они ели молча, только девушка изредка поглядывала на сосредоточенное лицо мужчины. Под конец обеда он сложил палочки, обпёрся о стул и серьёзно посмотрел на домохозяйку. Она, в свою очередь, последовала примеру айдола и смотрела на него самым заинтересованным взглядом.

– Я просил у менеджера всё-таки решить проблемы с моим графиком, – начал Юнги.

– И что там?

– Сейчас я приехал до завтрашнего дня. Уезжаю в полдень.

– Угу, – послушно кивнула девушка.

– В следующий раз приеду домой где-то в середине или конце сентября. Дня на три, не больше.

– Угу.

– Потом ещё раз, но уже в начале октября, перерыв не большой, то есть.

– А потом?

– Потом мы едем в Америку, – заявил молодой человек и пристально посмотрел на сидящую напротив. – Наверное, это надолго. Но после этого я смогу взять отпуск.

– Понятно… – Т/И снова уставилась в окно. – Ещё полгода толком не увидимся, да? – процедила она без упрёка в голосе.

– Получается, что так, – тяжело вздохнул артист и выдохнул сквозь стиснутые зубы. Затем он положил руку на стол ладонью вверх, но женщина не поторопилась ответить на этот жест. – Расстроена?

– Да нет, – равнодушно ответила домохозяйка и привстала со стола, убирая посуду. – Это – твоя работа. Я смогу пережить твоё отсутствие до тех пор, пока тебе это правда нужно. Думаю, можно сказать, что я знала, на что иду.

– Ты так похудела, – заметил Мин, когда его руки скользнули по талии девушка. Он прижался к ней сзади, когда та мыла посуду. – Это из-за работы? Даже рис был без вкуса.

– Правда? – удивлённо переспросила Т/И, голос её дрогнул. – Наверное. Не знаю, вообще не заметила. – сказала она нервно. – Всё правда так плохо?

– Для меня ты всегда хороша, но… Твоя худоба не выглядит здорОво. Я переживаю.

– Я в порядке, – отчеканила девушка, не отрываясь от занятия.

– Может, – Юнги опустил лоб на плечо Т/И, – бросишь поиски? – тело женщины дёрнулось, и тарелка упала в раковину. Та не торопилась её поднимать и продолжила стоять молча. – Я имею ввиду, это разве не разрушает тебя? Я переживаю так сильно каждый раз, когда уезжаю. Да и у тебя нет необходимости выходить на работу – денег-то у нас полно.

– Думаешь? – спокойно спросила девушка. Дрожащими руками она подняла упавшую тарелку и продолжила мытьё.

– Да. Я бы очень этого хотел.

– Как скажешь, – согласилась Т/И и закрыла кран. С оглушительной громкостью запищал чайник. – Кофе?

– Забудь о нём, – Юнги обхватил запястье руки девушки и притянул её к себе. С несвойственным ему нетерпением айдол впился в губы девушки, но та не ответила с тем же рвением. – Что не так? – недовольно спросил он.

– Всё нормально, просто…

– Просто что?

– Нет, извини, я просто не ожидала, – Т/И села на одну из идеально гладких столешниц и протянула руки навстречу мужчине. – Иди сюда.

Т/И был тридцать один год, когда она снова не могла отказать своему молодому человеку в близости. Словно ей снова исполнилось пятнадцать – и тело девушки снова принадлежало будто бы кому угодно, но не ей самой. И кто был виноват в этом? И был ли вообще тот самый “виновный”?

На следующий день Мин Юнги, как и было оговорено, уехал. Теперь Т/И не обязана была утруждать себя поиском работы – но кому стало от этого лучше? И, что важнее, чем она должна была заняться, когда её сердце разрывалось от жалости к себе, апатии и неуверенности? Но такие вопросы лучше не задавать самой себе – кто знает, что будет, если однажды придётся столкнуться с той частью себя, которую старательно прячешь.

Август стал месяцем, когда Т/И пришлось снова вернуться в ранние двадцать и учиться жить заново – и всегда ли это хорошо?

========== Крик в тишине ==========

Мин Юнги. Губы сжимаются, а затем расплываются в некотором подобии улыбки. Слегка похожий на котёнка, невысокий мужчина с милым круглым лицом и чёрными бусинками глаз. Худощавый по телосложению, с длинными пальцами и тонкими запястьями, чрезвычайно талантливый музыкант родом из Тэгу. Большую часть своего свободного времени проводивший в рабочем кабинете, он мог днями и ночами сидеть, запрокинув голову и бесконечно вздыхая. Не нужно было тратить годы наблюдений для того, чтобы понять – для этого человека работа всегда была первым, вторым и третьим приоритетом – что, ожидаемо, раз за разом уничтожало любые отношения. Никогда не бывший на самом деле одинок, но надевавший на себя образ самого несчастного человека на земле. Нужен ли ему был хоть кто-то?

Артист никогда не был придирчив к любви – как будто знал, что её никак не избежать; что она в любом случае не оставит никого в покое, пренепременно задев всех и каждого, и если не застрянет где-то между рёбер, то точно пролетит по касательной. Юнги быстро насытился любовью “одноразовой”, должно быть, почти сразу после того, как разбогател. Он говорил: “Ты чувствуешь себя испорченным, когда спишь с кем-то просто так. Одним сексом ты ничего нового в свою жизнь не привносишь – и мне повезло осознать это довольно рано.” Вместо этого, он проводил вечера в компании женщин, умных и независимых, которые усердно кивали головой, будто бы понимая каждое его чувство и настроение. Мин был радостен и почти что в восторге – до первой ссоры, до первого разочарования, до искреннего недопонимания и мгновенного расставания. Может быть, он не всегда умел быть обходительным, внимательным партнёром, но всегда нужно сначала побыть новичком перед тем, как преуспеть – и это то, как работает жизнь. Со временем Мин Юнги вполне себе подходил под описание достойного молодого человека. Должно быть, именно тогда к нему пришло осознание того, что ему не нужен кто-то, кто понимал бы его целиком и полностью. Вполне подошёл бы человек, который стал бы “достаточно хорошим”, в меру терпеливым и простым. Да и вообще, всегда ли нужно это самое “понимание” для создания “близости”?

В конце концов, никто не мог знать об одиночестве его первых шагов по разрушающей столице. Это не было одиночество личное, это не было волнение или переживание – наоборот: Мин Юнги тогда будто бы стёр все чувства, что отягощали его. И этот жест вовсе не являлся бесчеловечным или жестоким – тогда важны были деньги, деньги и успех. Годы рефлексии начались потом, тянулись медленно, как патока: никакой сладости – только приторность, прилипавшая к стенкам глотки, приводящая к удушью. Все говорили, что это и была та самая “слава” – тяжёлая корона на хрупкой голове. Сверкавшая и жадная, она будто бы пустила корни в слабое сознание, и это был не первый раз, когда с неистовой силой хотелось отречься от своих достижений.

К тридцати айдол прочитал впечатляющее количество книг и постиг все таинства искусства. Любил выпить, но никогда не позволял себе утонуть в хмеле. Одни восхищались его внешностью, другие – талантом, третьи – не могли смириться с его успехом. Люди говорили, что он отдалён и нелюдим, но бесконечно добр где-то глубоко внутри. Человек, знающий, что говорит и что делает. Айдол? Продюсер? Человек? Кем же он всё-таки был?

Солнечные лучи нагло проникли в комнату – Т/И тревожно дёрнулась и мгновенно открыла глаза – старая привычка: пугаться пропустить что-то важное, если не проснёшься с утра пораньше. Часы на прикроватном столике показали полдень. Девушка потёрла лоб двумя руками, натянула на плечи тонкую простынь и сидела, прислушиваясь к шорохам в доме. Когда их, что было очевидно, не оказалось, она всё также флегматично сползла с постели и прошла в ванную. Вода была обжигающе горячей, но Т/И никак не реагировала. Её руки бессильно повисли, а ноги дрожали – не было никакой разницы, пострадает женщина от кипятка или жалости к себе. Выйдя из ванной в одном только небрежно завязанном спереди полотенце, она по привычке смотрела на экран телефона. Но там не было уведомлений о пропущенных звонках от Юнги – разве что короткие сообщения о том, как прошёл день и вопросы о самочувствии. Т/И редко отвечала хотя бы на одно, и каждое её сообщение было коротким и словно сжатым.

Проходила первая половина дня. Т/И по привычке доставала казавшийся ещё более тяжёлым пылесос, стирала и без того чистые рубашки, гладила уже высохшее бельё. Затем она снова пыталась готовить – тушила мясо и пыталась сделать кальби. Иногда получалось плохо – девушка даже не думала долго перед тем, как отправить блюдо в мусор, иногда выходило и хорошо, но даже тогда этого казалось недостаточно, и она ела с абсолютно равнодушным выражением лица. Временами женщина садилась за рабочий компьютер и глазами пробегала по сайтам с вакансиями, но вскоре она будто бы приходила в себя. На самом деле, не было необходимости искать работу. Но и это теперь казалось вполне предсказуемым – Юнги любил не столько роскошь, сколько осознание того, что его труды приносят вполне говорящие результаты. Женщина, не утруждающая себя работой, – как раз одно из таких достижений.

Тогда Т/И нашла себе увлечение – женщина принялась подолгу и самозабвенно читать книги, осторожно стоящие на стеллаже у артиста. Утро, день, ночь, – совсем не имело значения, какое время суток господствовало снаружи виллы: девушка брала книгу и вчитывалась в каждое слово, жадно проглатывала страницу за страницей каждый раз, когда у неё появлялась свободная минута. Или даже когда времени не было абсолютно. Не имело значения, как сильно ей нравился или был совсем не понятен сюжет – Т/И просто делала то, что воображала действительно важным. Неожиданно возобновившаяся августовская жара смешалась с алкогольной горечью. Адская смесь для оставленного человека.

Вопреки своим прежним словам, айдол приехал домой в первых числах сентября. Ничего не объясняя и не предупреждая, он просто появился на пороге спальни ранним утром, когда Т/И увлечённо читала очередную историю. Так же молча он лёг в постель и похлопал ладонью по месту рядом с собой, и, когда девушка последовала этому немому указанию, Юнги обнял её и мгновенно заснул. Было жарко – теперь даже слишком, но женщина не пыталась отодвинуться. Женщина вдохнула полюбившийся запах, прижалась к нему всем телом и, к собственному удивлению, быстро заснула.