Текст книги "Бытовые проблемы Комиссии (СИ)"

Автор книги: Rosario D.Volor Cry

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

– Выпустить его, – отдаёт указание Шепард, и метафизики тут же это исполняют.

Стоит ослабить ремни, брюнет тут же срывается с места и, схватившись за шею, валит девушку на пол и пытается задушить. Сдавливает ногтями, врезаясь в кожу. Ловит на себе испуганный взгляд. Улыбается. И роняет слёзы на её лицо.

– Тебя нет!

– Я есть, – хрипло отвечает она, успокоившись. Оглядывается на коллег, после чего признается, закрыв глаза. – И я всегда буду рядом с тобой.

Она обмякает на полу и начинает тяжело вбирать в лёгкие воздух. Но тут же замирает, стоит лишь парню притянуть её к себе и крепко обнять. Она обнимает в ответ и водит руками по спине. Ощущает жуткую дрожь и жар – его мучает озноб. Теперь уже задыхается он, но вскоре затихает, ведь укладывает голову на плечо, которую начинают медленно гладить. Пальцы, что пропускают через тёмные волосы, успокаивают, а губы, которыми она касается щеки, кажутся такими горячими, что ему хочется убедиться своими в том, что они могут оставить ожог.

Шепард скомандовал что-то ещё, ведь мужчины в халатах прикатили койку и принялись отнимать Пятого от учёной. Он с легкостью поддается – тело уже не слушается, так как стало ватным, но парень успевает с больной улыбкой взглянуть на девушку.

– Не будь моим самым жутким кошмаром… прошу…

Она подрывается с места. Подбегает к нему, и ему кажется, что его вот-вот поцелуют. И тогда сможет понять, что это новый сон, что разорвёт его сердце. Но вместо губ ощущает жжение от пощечины. Ему чертовски больно. Однако с глаз сходит дурманящая пелена. Поэтому начинает улыбаться, ведь если ты чувствуешь боль, то ты не спишь. Ингрид не была сном. Она была реальной. Как и лёгкий поцелуй, которым она якобы успокаивает покрасневшую кожу на его лице. И шёпот, что он ловит перед тем, как погрузиться в очередной сон, но уже спокойный и светлый.

– Я спасу тебя от любого кошмара, лишь позови меня.

========== Тысяча поцелуев (Романтика; Привязанность; Элементы флаффа; Служебный роман) ==========

Комментарий к Тысяча поцелуев (Романтика; Привязанность; Элементы флаффа; Служебный роман)

Счёт начала вести она. Не от скуки или эксперимента. Интерес и только. И пусть она всё отмечала в голове, а после заносила в блокнот, каждое утро заводила она лично. Ей это нравилось – своеобразная игра, приносящая удовольствие, но не столько ей самой. Главное, что эта тайная игра нравилась ему.

Ингрид только открывала глаза – всегда просыпалась раньше, чтобы приготовить завтрак – и начинала осыпать его помятое лицо мягкими поцелуями. И быстро сбегала на кухню, стоило Пятому попытаться разлепить глаза и что-то невнятно промычать. А после недолгой возни с банановой гранолой, она, поставив миску с завтраком и чашкой свежего кофе на поднос, возвращалась к молодому супругу.

– Просыпайся, – пропела девушка.

Поставив поднос на тумбочку, забралась обратно на кровать и, нависая над брюнетом, продолжала свою игру. Она была готова зацеловать его лицо так, что будь на её губах помада, на физиономии не было бы и живого места. Лишь его уст касалась в последнюю очередь перед тем, как спускалась к шее и открытым плечам с ключицами – увы, но юноша сквозь сон умудрялся стянуть ночную рубашку.

И каждый свой поцелуй она запоминала и даже по счету могла сказать, в какой именно момент Харгривз просыпался. На пятнадцатом.

– С добрым утром, – осипшим баритоном произнёс Пятый.

Он не открывал глаз, однако улыбка его была столь довольной, что можно подумать, будто он во сне своем успел поубивать сотню другую коллег. Но продолжал неподвижно лежать, пока девушка спускалась от ключиц к груди, на которой можно было заметить зажившие следы от ногтей, которыми она любила терзать в особо сильных порывах страсти.

Иногда ему хотелось, чтобы возлюбленная спустилась ниже, вот только потом ловил себя на мысли, что и этих робких, но безумно сладких и нежных поцелуев ему было достаточно. А стоило поравняться лицами, пропустить пальцы через мягкие локоны и взглянуть на покрасневшие губы и лазурные глаза, то Пятому невольно хотелось продлить всю эту ласку до бесконечности.

– Твоя гранола и кофе готовы, – Ингрид улыбнулась, проведя пальцами по скулам. Он улыбнулся в ответ, повернув голову в сторону тумбочки с подносом и часами.

– У нас ещё минут двадцать? – Брюнету хватало оров на работе, а рядом с молодой женой дома старался общаться мурлыкающим шептанием.

– А потом ты будешь с криком носиться по дому и искать расческу? Тебе нужно позавтракать.

– Плевать, успею.

Усмехнувшись, Пятый сжимал руками рыжие волосы и, притянув к себе, жарко целовал в благодарность за утреннюю нежность. Он редко был в этом плане аккуратным: кусался, стискивал волосы до её болезненных стонов, царапался. А потом извинялся за новую порцию следов своей любви, но девушка лишь улыбалась, лёжа на помятой постели и тяжело дыша. Такова его любовь, такова его страсть – и она принимала всё это без остатка.

И в очередной раз он бегал по комнате, затягивая галстук и одновременно выпивая залпом холодный напиток. Застёгивал запонки на рубашке, роняя кусочки медового завтрака. А Ингрид спокойно собирала волосы в пучок и следила за супругом в отражении зеркала, подавляя смех.

– Я потом приду и уберусь! – Запыхавшись, произнёс парень перед тем, как исчезнуть за голубой вспышкой.

– Эй! – Она подскочила, протянув к нему руку, но тут же опустила её, поджав губы. – А меня с собой взять?

– Прости! – Парень появился прямо перед девушкой, после чего крепко прижал к себе, чмокнув в нос.

На работе они расходились по отделам и высчитывали время в ожидании перерыва. Но за четыре часа в кругу идиотов-менеджеров и кретинов-агентов Пятый терял всю свою расслабленность, а в глазах пульсировал злобный яд. И когда уже наступал долгожданный обед, он вызывал к себе в кабинет руководительницу метафизиков.

– Как же они меня задолбали, – устало произнёс парень, потирая пальцами виски.

– Простите, Куратор, но такова ваша работа – терпеть нас, идиотов, – Ингрид пожала плечами, допивая чай.

– Не “нас”, а “их”. Ты – умничка. И единственный свет в этом мраке бездарей.

Он аккуратно взял девушку за руку и осторожно поцеловал почерневшие от былой боли пальцы. И не отстранялся, всматриваясь в родную лазурь. Этот редкий жест заставлял её щеки зардеться, затаить дыхание, забыть, как разговаривать. А он замечал все эти изменения и загадочно ухмылялся.

– Я люблю тебя.

Контрольный выстрел голову, что заставил ученую тут же подняться и, приблизившись, вновь начать свою игру. Только теперь от страсти горела она, потому забралась на него, сидящего в кресле, и думала лишь о том, как бы не сгореть от его рук, которыми он водил по спине, забирался под красную блузку и оставлял невидимые ожоги на коже.

И по излюбленной дорожке спускалась вниз, зацеловывая нижнюю челюсть, шею. Расстегивала белоснежную рубаху и водила пальцами по плечам и груди, из-за которых брюнет содрогался, словно искры пробивались под плотью, которой касалась она. Тяжело вздохнув, он откинул голову на спинку кресла и расслабился, позволяя супруге расстегивать пуговицу за пуговицей, наслаждаясь теплом её ладоней, спустившись ими на живот.

– Гри…

Его шепот с легким рыком дурманил не хуже веществ, которые девушка разрабатывала в своей лаборатории. Она была без ума от мужского голоса, ведь ему было достаточно просто что-то сказать, чтобы заставить её воспламениться от неожиданных пошлых идей и желаний. Но шаги за дверью говорили, что перерыв закончился и пришла пора вернуться к работе. Они тяжело вздыхали от досады и прижимались друг к другу лбами.

– До вечера, мой свет, – Ингрид поцеловала в уголок губ, перед тем как встать с мужских колен и, поправив халат, направиться к двери.

Вот только Куратор не был в силах просто так отпустить девушку, алая помада которой красовалась на его теле. Он успел накрыть её ладонь своею, когда она коснулась дверной ручки. Им не нужны слова, чтобы понять друг друга. Всегда хватало томных взглядов и тяжелого дыхания, которым юноша опалял девичьи уши.

– Мистер Пятый… я не хочу очередных проблем… – Учёная все же решилась подать голос, хотя сама старалась скрыть дрожь в коленях.

– Их у тебя не будет, обещаю.

Щелчок, и он закрывает дверь. Этот звук не просто знак защищенности их интимности за этими стенами, но и сигнал, из-за которого девушка тут же запрыгивает на брюнета, скрестив за его бедрами стройные ноги. А он прижимает её к стене и впивается в шею, но не яркими синяками, которые она ежедневно старается скрыть. Однако всё равно следы от зубов проходят долго и светятся у всех на виду. Но ей лишь в радость – это его метки. Его знак. И она позволяет ему покрыть всё своё тело ими. Ей это жутко нравится. И не потому, что все знают об их с мужем извращениях, а потому, что она любит это страстное, пошлое и жуткое чувство собственности. Она принадлежит ему. И только Харгривз имеет право прикасаться к ней.

Они не заходят далеко, лишь чересчур чувственные ласки, но даже из-за них Ингрид переходит со вздохов на приторные стоны, которые Пятый готов слушать день ото дня. Обмякает у него на руках, не может встать на ноги, дышит через чуть приоткрытый рот, и вся дрожит от мысли, что они не заходят привычно дальше. Но он же пообещал, что проблем не будет. Поэтому поправляет шелковую блузку и помогает с халатом. И расходятся, чтобы вновь стать жесткими руководителями, которых, будто, ничто не могло сделать добрее и спокойнее.

А дома снова сплетаются в объятиях и поцелуях. Им бы нормально поужинать, но вместо этого идут набирать огромную ванну, в которую усаживаются вместе. Пятый смотрит, как она втирает в свою кожу ароматную пену, как растирает затекшую шею, и все её движения сопровождаются вздохами. Ему же остается только ждать, когда она посмотрит в глаза и прижмется к его груди своей. Когда скроет руки под водой и пеной и коснется его бедер. Аккуратно сожмет пальцы, массируя, и посмотрит на парня, что со стоном откинется на всё ещё холодную стенку ванны и закатит глаза.

Как и на работе, забирается на него сверху, обвивает руками шею и на рваном выдохе начинает двигаться на нём. Медленно, водя в стороны бедрами, оттягивая все ощущения так, что брюнету только и остается, что сжимать рукой бортик, пока костяшки не начнут белеть. Девушка выпрямляет спину, отчего может позволить себе прижаться грудью чуть ли не к шее, но из-за небольшого размера способна лишь слегка коснуться. И он видит легкое недовольство в её глазах, потому обнимает за спину так, касаясь её ярко выраженных лопаток и пробует влажную кожу губами, задевая языком самые нежные участки возбужденной плоти. Но до чего-то большего они вновь не доходят, однако оба получают яркую разрядку, подобную разноцветным небесным цветам.

Неохотно выбираются из ванной и, замотавшись в мягкие халаты, бредут в спальню. Пятый падает на кровать, но внимательно следит за тем, как возлюбленная садится за туалетный столик и расчесывает влажные волосы. Харгривзу нравится утыкаться в подушку лишь половиной лица и, при этом, смотреть на её лицо в отражении. Ему нравится влюбляться в неё всякий раз, стоит ему лишь поймать на себе её мягкий взгляд.

Ещё несколько минут они обсуждают рабочие моменты и грядущие выходные, пока брюнет не отключается под натиском ватного тела и девичьего голоса, которым она специально убаюкивает супруга. И пока он погружается в первый сон, она достает блокнот, пересчитывает каждый подаренный друг другу поцелуй и, прикусив губу, с улыбкой отмечает, что тридцати поцелуев в день ей становится мало. А затем ложиться рядом с юношей и ласково желает ему доброй ночи, получая в ответ звук, похожий на мурлыканье.

И так изо дня в день. Утро в поцелуях, на обеде страстные игры, а вечер провожают в горячих ласках, но, что более важно, никому из них это не надоедает – всегда можно это проводить по-разному. Однако грядущие выходные обещали привнести действительно что-то новое в их любви, ведь Пятому взбрело в голову отправиться в эти дни на родину девушки.

– Согн-ог… – парень в четвёртый раз пытался выговорить название фюльке.

– Согн-ог-Фьюране, – Ингрид произнесла по слогам. – А посёлок называется Олден.

– Просто Олден?

– Верно. Но я повторю свой вопрос, – она сидела на мягком пледе и, прижав ладонь к своей щеке, смотрела на парня, что сидел рядом и водил пальцем по её коленям. – Почему ты решил отдохнуть именно здесь?

– Мне нравится то, что я вижу.

Он никогда не врал ей, и был серьёзен в своих словах. Ему нравилось смотреть на девушку и фьорд меж скалистых гор, что приятно блестел от солнечного света. Правда стоило учесть, что пусть лето в Норвегии было теплое, но находясь рядом с водой, так ещё и на приличной возвышенности, парень явно жалел о том, что не прихватил с собой куртки или того же свитера. А глядя на аккуратные колени, которые не были прикрыты юбкой, смотреть было не только приятно, но и до дури холодно, оттого он наивно думал, что поцелуями своими он сможет их согреть. Ингрид же пыталась скрыть свою усмешку над парнем, что ещё несколько часов назад уверял, что на улице слишком жарко, чтобы носить тёплые вещи.

– Чай меня уже не спасает, – признался Пятый, прокручивая чашку от термоса в руках.

– Иди сюда, дурень.

Она привыкла к морозу и снегам, потому с удовольствием приняла холод с его крупных ладоней, которые он медленно запустил под чёрный свитер. Усевшись на колени, прижалась губами к тёмной макушке, пока парень укладывал голову на грудь. Гладила по волосам, но стоило ветру подуть чуть сильнее, то заботливо обнимала, стараясь унять его дрожь.

– Может пойдем домой? – Спросила девушка, замечая, как любимые губы начали синеть.

– А может ты согреешь меня другим способом?

Ей хватило минуты, чтобы посмотреть на танец смоляных бровей, и секунды, чтобы толкнуть Харгривза на плед. Но учёную ничуть не оскорбило предложение, поэтому начала смеяться, а вслед за ней засмеялся и он.

– Есть у меня один интересный способ, – сказала слишком таинственно, поднявшись на ноги.

Она делает несколько шагов к обрыву. Внизу – мирная вода, что своим спокойствием так и манит. Девушка кружится на месте, заставляя супруга занервничать, ведь один неверный шаг, и она сорвется вниз. Однако его сердце останавливается в тот момент, когда Ингрид поворачивается к нему лицом и, раскинув руки в стороны, прыгает в воду.

– Ингрид!

Он не успевает добежать, когда слышит плеск воды. С минуту он зовет её по имени, а потом облегченно выдыхает, когда видит, как она выныривает и, забирая назад волосы, смотрит на него с улыбкой. А парень застывает, словно там в воде он видит не безрассудную жену, решившую искупаться в холодной воде, а диковинную русалку, что вскружит голову любому, кто взглянет в её блестящие лазурные глаза.

– Я туда не полезу! – Крикнул Пятый, хотя на самом деле очень хотел присоединиться к возлюбленной.

– Знаешь, я слышала, что секс под водой – незабываемый опыт.

– Я на это не поведусь! Не снова! – Усмехаясь, ответил он на уловку, которая, на деле, была очень даже соблазнительной. – А ещё, я читал, там плавают рыбы!

– Трусишка!

А вот это она сказала зря. Уж что-что, а считать Харгривза трусом не позволялось никому. Даже Ингрид. И пусть он понимал, что она пытается взять его на слабо, он всё равно тяжело и резко выдыхает перед тем, как прыгнуть в воду.

Ему волнительно открывать глаза, ведь ощущает колючий холод, обволакивающий тело. Чувствует, как сводит пальцы на руках и ногах, потому не может вынырнуть. Но всё это отходит на второй план, стоит лишь ладоням коснуться его лица. И почувствовать, как она целует посиневшие губы.

Он неуверенно открывает глаза и видит, как вокруг их лиц растекаются, словно акрил, рыжие волосы. Как она, прикрыв глаза, наслаждается поцелуем, через который она передает ему желанный воздух, который он с жадностью принимает. Она прижимается к нему всем телом, а он отвечает ей взаимными объятиями. Его греет эта тягучая нежность, которую девушка вкладывает в каждое касание, каждый поцелуй и даже в каждое слово.

Ингрид помогает ему вынырнуть после того, как аккуратно разрывает поцелуй и берёт его за руки. Они шумно вдыхают вечерний холодный воздух и вновь заливаются смехом, стоит им только взглянуть друг на друга.

– Коварная лисица! – Сквозь смех кричит Пятый, ударив ладонью по водяной глади.

– Знаю, – Она набрасывается на него сверху и делает неудачную попытку увести его под воду. Её быстро ловят в объятия, после чего неожиданно горячо и нежно целуют в щеку.

– Какой по счету? – Интересуется парень, отстраняясь от супруги.

– Тысяча первый, – она не задает лишних вопросов, так как помнит, как оставила блокнот открытым на прикроватном столике.

– И это за один месяц?

– Так точно.

– Впечатляет, – восхищённо произнёс брюнет, после чего обнажил зубы в странном оскале. – Но я думаю, мы можем больше…

========== Отныне и навсегда (Романтика; Элементы юмора; Привязанность; Элементы флаффа; Служебный роман; Свадьба) ==========

Комментарий к Отныне и навсегда (Романтика; Элементы юмора; Привязанность; Элементы флаффа; Служебный роман; Свадьба)

Конец света обещали через три дня. Каждый человек в Комиссии, будь то первоклассный Агент или обычный уборщик, были готовы к тому, что каждое здание организации, каждый кабинет будут гореть синим пламенем, а головы сотрудников, как минимум, будут насажаны на кол и расставлены подле кресла-трона их деспотичного Куратора.

Да, Пятый всего за четыре месяца своего правления смог запугать всех так, что рядом с ним было страшно чихать и дышать. И чего удивляться страху, если все знают о том, кто именно бывшего Куратора убил оторванной металлической ножкой от стула, которой одним хорошим ударом пробили череп? Пылил киллер много, частенько на пустом месте, щадить не любил. Вот только беду предвещали не из-за того, что этот психопат мог бы править Комиссией очень большой промежуток времени. Всё началось в тот день, когда Пятый Харгривз пришёл в розовом пиджаке и со счастливой улыбкой на лице.

Его глаза блестели, он не ходил, а пританцовывал, если не и того страшнее – летал. Что-то напевал себе под нос. Пусть он и пользовался хорошей парфюмерией, разило от него за километр. Непривычная укладка молодила и без того безупречное лицо.

Ни на кого не орал, кулаками по столу не бил. Да и вообще за все эти дни Харгривз никого не убил и даже никому не угрожал. Наоборот, кого-то хвалил и обещал премию за работу! Естественно, каждый хотел, чтобы их начальник ходил в таком состоянии каждый день, но стоило им узнать, в чём причина его окрыленности, народ тут же начал готовиться к проблемам. А точнее к полному разносу.

Куратор собирался сделать предложение. Что в этом страшного? Что в этом плохого? Да ничего, если не учитывать женщину, которая должна была в скором будущем стать миссис Харгривз.

Весь подвох был в их поведении. Пятый, когда появлялись свободные две-три минуты, покидал свой кабинет и, будто никто и никогда не догадывался, что он сохнет по рыжеволосой ученой, следил за Ингрид тайком. Когда они приходили на работу, парень провожал её такими влюбленными, почти пьяными глазами, что девушка начала беспокоиться о его физическом и, в первую очередь, психическом здоровье.

– Со мной все хорошо, мой нежный свет, – парень не говорил, а пел, глядя возлюбленной в глаза.

– Ты уверен? – Она трогала его лоб, проверяя температуру.

– На тысячу процентов.

– Если самочувствие испортиться – приходи ко мне…

– А можно просто так? – Перебил брюнет, взяв девушку за руки.

Можно было посчитать это безумно милым и нежным моментом. Но чёрт побери, стоило просто взглянуть на лицо Ингрид чтобы понять, что её очень даже не устраивает состояние партнера. Её напрягало его поведение.

Он заставлял её офис цветами и украшал различными колокольчиками, а она тут же их пускала на расходники или выбрасывала. Пускал воздушные шары напротив окна, а она их мигом лопала и думать не планировала, чтобы опустить голову. Он приходил за ней с контейнерами, в которых были блюда, приготовленные парнем с вечера, а девушка воротила нос со словами, что у неё слишком много работы, потому отложила обед. Пятый всячески касался девичьих рук, посылал воздушные поцелуи, проявлял такую нежность и чистую влюблённость. А Ингрид смотрела на него как на психа и временами била по ладоням, стоило ему прикоснуться у коллег на виду.

Чем ближе был день, когда Харгривз собирался встать перед любимой на колени, тем злее становилась Ингрид. А это тонко намекало о том, что парень может получить довольно громкий отказ. И в свое время это орало о возможном геноциде, который может учудить отвергнутый Куратор.

И этот день настал. Брюнет был на иголках, но улыбался. Учёная тоже была на иголках, потому была готова всадить любому карандаш в лицо. А работники Комиссии чувствовали, что сидят на пороховой бочке, фитиль которой были готовы поджечь с минуты на минуту.

Куратор договорился о том, чтобы в определённый час двери кафетерия были закрыты для всех, кроме двух конкретных лиц. Помещение, под пристальным вниманием руководителя, естественно, было украшено воздушными шарами цвета шампанского, стены увешаны лентами, а от дверей кафетерия до центра комнаты была выложена дорожка из лепестков алых роз. Она вела к нему, очаровательному юноше в новеньком смоляном пиджаке, белоснежной рубашке, не скрывавшей ярко выраженных ключиц. Тёмные волосы были убраны назад, а глаза блестели, словно отполированные нефриты.

Но каким бы безупречным ни был парень в тот день, все сотрудники Комиссии видели, как волновался их руководитель – как-то не был продуман им тот момент, что стены кафетерия были частично застеклены. Любой зевака, проходящий мимо, мог увидеть парня, что нервно топал ногой и доставал чёрную бархатную коробочку, которую тут же убирал в карман пиджака. И как он закусывал и без того тонкую нижнюю губу, одергивая воротник рубашки.

Двери громко распахнулись. Уверенным и тяжёлым шагом Ингрид направилась к Харгривзу.

– Мистер Пятый, если вы хотели обсудить со мной рабочие моменты, то стоило эту встречу провести в вашем… кабинете…

Она зависла, разглядывая неожиданные украшения и лепестки, что липли к её туфлям, из-за чего подошва начинала скользить. Учёная уставилась на парня, который с минуту пытался что-то сказать, а потом встал перед ней на одно колено и чуть дрожащим голосом заговорил.

– Ты – мой свет. Ты – смысл моей жизни. Ты – причина моих улыбок.

– Стой…

– Ты лучшее, что было за все мучительные годы моего существования. Не было и секунды, чтобы я пожалел о своем выборе.

– Пятый, стой…

– И я не вижу будущего без тебя. Поэтому, Ингрид Трафэл, согласна ли ты… – Он открыл перед девушкой коробку, в которой было серебряное кольцо с аметистом.

– Остановись! – Прокричала девушка, звонко ударив каблуком о пол.

Парень застыл, поджав губы и шумно сглотнув. Можно было заметить, как блеск в его глазах пропал, как тело в неудобной позе вздрогнуло, как рвано он дышал. Работникам стало особенно страшно, когда Пятый поднялся на ноги и сжал руки в кулаки так, что хруст костей ударился о стены. Выпрямившись, он смотрел на девушку сверху вниз и прожигал в ней дыру ядом, которым наполнились его глаза вместо слёз. Вот только Ингрид и бровью не повела.

– Все вот это розовое мракобесие было ради этого? – Довольно грубо поинтересовалась учёная.

Харгривз молчал, склонив голову. Его лицо будто осунулось и побледнело. Ноздри вздрагивали, а нижняя челюсть желала выдвинуться вперед. Было видно, как он кусал собственные щёки. И всё это время он не переставал смотреть на неё.

Трафэл же не менялась в лице. Она была холодна. Однако аккуратные кисти нервно вздрагивали от волнения, которое нельзя было не испытать под тяжестью мужского взгляда.

– Да. Ради этого, – всего мгновение назад его голос был полон подросткового волнения и нежности, а теперь это был утробный глас, что мог доноситься только от демона, пытавшегося запугать невинного.

– Тебе что, восемнадцать?

Стоило девушке задать вопрос, как парень переместился к ней так близко, что сбил её с ног, но не позволил ей даже прогнуться в спине, так как крепко схватил за шею. Ему хватало одной руки, чтобы обхватить её, оттого пальцы давили достаточно больно, чтобы девушка начала задыхаться. И этот кряхтящий звук ему был важнее, чем вопль паники за стенами. Он смотрел лишь на девушку, что якобы пыталась ослабить его хватку, но не на людей, что давали дёру и прятались, будто им это могло помочь.

– Если ты не станешь моей… – Прорычал Харгрив в бордовые губы.

– Повтори своё предложение, – прохрипела Ингрид. С трудом, но оглядевшись по сторонам, она улыбнулась.

Парень ослабил руку, из-за чего девушка сразу тяжело задышала, потирая шею. А он ждал, когда она поравняется с ним, посмотрит без своей наглой улыбки, которая и бесит, и влюбляет в себя. Но она не смотрела, а лишь глядела по сторонам, будто что-то или кого-то искала.

– Ингрид, – его голос заставлял в страхе дрожать даже первоклассных киллеров, но она испытывает лишь благоговение от баритона, переполненного гневом и холодом. – Какого чёрта?

– Твоё предложение было таким нежным и романтичным, что любая девушка прыгнула тебе на шею и, со слезами на глазах, расцеловала. Однако я бы хотела, чтобы ты предложил мне вырвать твоё сердце с корнем, чтобы на место кровоточащей дыры я пересадила своё.

Он скрипел зубами, прокручивая в голове эти странные и жуткие слова. Парень впервые решил проявить к возлюбленной столь непривычную нежность, а она… А ей подавай жестокость, грубость, бесстрашие и страсть. И это в ней всегда подкупало. Она могла быть нежным цветком, что топила в своей ласке и заботе, но только дома, один на один. И в таких же условиях она принимала ответное тепло. Тут-то он и понял – было слишком много свидетелей. Осознав, хотел улыбнуться, но вместо этого сократил расстояние, однако меж губами оставил жалкий миллиметр, что становится своеобразной пыткой для рыжеволосой чертовки.

– Так сделай это. Вырви из моей груди сердце. Сделай его своим. Сделай меня своей собственностью. Вот только согласна ли ты стать моей? – Говорил томным шёпотом, от которого по телу девушки пробежали заметные мурашки, пока протягивал коробку с кольцом.

– Согласна, – она задела его губы своими, только это сложно было назвать поцелуем, так, дразнила.

Пока он украшал её безымянный палец серебряным кольцом, по всем офисам Комиссии доносились крики паники, все готовились к расстрелу, расчленению, сжиганию. Кто-то мысленно прощался с семьёй, кто-то признавался в своих тайнах перед коллегами, а были и странные смельчаки, что думали не дарить начальству удовольствия лишить себя жизни – сбегали или пускали пулю себе в лоб. Правда стоило признать, что руководству было немного плевать на то, что их ждали в роли палачей. Им были больше важны горячие поцелуи, что оставляли за собой размазанные тёмные следы от помады, вздохи, опаляющие чувствительную кожу, и слова любви, которые не обязательно было произносить.

***

Он стоял у круглой арки, украшенной лиловыми лентами с гирляндами, и, выдыхая белый пар, наконец-то смог отвлечься от поправления запонок из-за мирного снегопада, что украшал тёмную дорожку лучше, чем белоснежные лепестки. Падали на бледное лицо и медленно таяли, оставляя за собой теплые капли – Пятому, почему-то, безумно хотелось устроить помолвку зимой и – он очень настаивал – в Норвегии. И пусть термобельё не шибко спасало его под классическим костюмом, он почувствовал, как тело обдало приятным жаром, стоило заиграть музыке, а девушке сделать свой первый шаг по ковровой дорожке.

Шла медленно, позволяя струящимся подолам лавандового платья поймать россыпь крупных снежинок. Почерневшими пальцами держала букет ирисов и лилий. Под белоснежным куполом Ингрид казалась ему принцессой из сказки, в которые никогда прежде не верил. Но, глядя на неё, Пятый был готов поверить во что угодно, лишь бы девушка была реальной. Так хотел коснуться её рук, шеи и лица, сокрытого под тонкой фатой, украшенной серебряной диадемой, что больше походила на венок. И желание сбылось, когда невеста встала перед ним и, склонив голову, ждала, когда он уберет тонкую ткань и взглянет на неё, в блестящую лазурь, на тёмный бархат любимых губ и аккуратное лицо, обрамленное завитыми рыжими прядями.

– Ты прекрасна, – с довольной улыбкой прошёптал Харгривз, не отрывая от девушки глаз и сплетая её пальцы со своими. Её руки приятно ледяные.

– Ты тоже, – мягким шёпотом ответила Ингрид.

Пусть и настаивали на официальной церемонии, слова седовласого Герба, которого Пятый любезно поддерживает на рабочем месте, они не слушали. Лишь смотрели друг на друга, любовались мягкими улыбками и сдерживали схожее желание – поцеловать. И Пятый уже был готов прервать важные речи, но вовремя стряхнул с головы снежинки и услышал об обмене клятвами.

– Я восхищаюсь тобой. Я живу тобой. Ты свет, озаряющий мой мрачный мир, – еле слышно начал Харгривз, снимая с маленькой подушечки аккуратное кольцо. – А я лишь тьма, способная существовать только благодаря свету. Мои руки не знали нежности, заботы и тепла, но ты это изменила. И мне страшно думать, что мы бы не познакомились, если бы ты не решилась поговорить со старым наёмником. Ты спасла меня тогда. Поэтому позволь мне, Ингрид Трафэл, стать твоей тьмой, что будет защищать тебя до конца дней этой реальности.

– Позволяю… – девушка не сдержала чернильной слезы, что быстро пробежала по её лицу. Но, глубоко вздохнув, она заговорила. – Люби меня…

– Люблю, – он аккуратно раскрыл её руку, держа кольцо у острого ноготка.

– Желай меня.

– Желаю. И с каждым твоим вздохом всё больше.

– Будь рядом…

– Отныне и навсегда.

Кольцо легко скользнуло по тонкому пальцу. Как бы брюнет не пытался держать маску серьёзности и спокойствия, его рук коснулась лёгкая дрожь, а лицо залилось краской далеко не из-за холода. Так ему казалось. Но вся его натянутая холодность треснула по швам, стоило девушке взять кольцо и, держа жениха за руку, встать перед ним на колено, позволяя платью раскрыться пышным лавандовым солнцем. И даже в столь нежном наряде, стоя почти обнаженным телом, укрытым лишь тонкой тканью, на холодной ковровой дорожке, она помнила о рыцарской крови, разжигавшей её среди снега в середине декабря.

– Меня пытались сделать верной. Меня ломали. Из меня сделали рыцаря. Только у меня не было Короля, которому я была готова посвятить свое сердце. Но в моей жизни появился тот, ради кого я готова посвятить всю себя без остатка. Ты тот, кто подарил свою любовь. И будь ты самым безжалостным киллером, психопатом или даже самой тьмой, позволишь ли ты, Эйдан-Пятый Харгривз, стать светом, что будет оберегать тебя от боли и страданий до конца дней этой реальности?