Текст книги "Его пленница (СИ)"

Автор книги: Ronni Right

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

Из глубины квартиры доносится:

– Ты знаешь, что только мне можешь её доверить, – это говорит Витя. И наверно он говорит это громче, чем хотелось бы. Потому что потом раздается Витино же: – блять, – и опять шепот, и сложно разобрать, что он там дальше говорит.

Эти его слова ощущаются на коже так, будто огонь пробегает по коже.

– Пожалуйста, забирай Сашу и езжайте домой.

Оля все же прислушивается к ней наконец-то. Она вздыхает так тяжело и уходит, а через несколько минут входная дверь открывается и закрывается. Тишина в квартире раньше так никогда зловеще не ощущалась. И она не верит в призраков, но напряженно замирает, когда слышит шорох в прихожей, а затем и скрип половицы. Но это конечно никакой не призрак, это всего лишь Витя, который заходит в гостиную и усаживается рядом с ней. Он косится на неё и на бутылку вина в её руках, но ничего не говорит по этому.

– Я думала, ты ушел, – едва слышно говорит она и делает еще один глоток из бутылки.

– А ты хочешь, чтобы я ушел?

– Да.

Нет. Не хочет. Но не хочет зависеть сейчас от него. Или от кого еще угодно. Витя даже не спорит. Он уходит, только замирает у двери, к ней спиной. И она говорит:

– И дверь за собой закрой.

Мила ставит бутылку на пол и ложится на диван, накрываясь пледом, который лежит в углу дивана, с головой. Она слышит, как закрывается дверь в гостиную, затем Витины шаги в коридоре, а затем скрип двери. Но это не входная дверь скрипит, это скрипит дверь в Сашину комнату. У неё слишком характерный скрип.

Она испытывает облегчение от этого. Она не хотела, чтобы он уходил, и он не ушел.

Может и можно признаться себе, что она боялась оставаться одна, но и просить кого-то остаться она не хотела, у всех своя жизнь. Да и кого было просить?

Мила скидывает покрывало с себя, несколько минут борется с собой, с этим желанием пойти и найти утешение в Вите. Но она всего лишь человек.

Витя уже успел удобно улечься на диване с книгой, когда Мила заходит в комнату. Он приподнимает бровь и опускает книгу на живот, когда видит её.

– Уйти в другую комнату – это не то, о чем я просила, – она не проходит дальше, замирает в дверном проеме, хотя больше всего сейчас хочется лечь рядом с ним и заснуть.

Она ведь и пришла сюда именно за этим.

– Просто не обращай на меня внимание.

– На тебя сложно не обращать внимание, – вырывается из неё.

Впрочем это правда. Она всегда обращает на него внимание. Он единственный человек в любом помещении, от которого ей всегда сложно оторвать взгляд.

– Мне даже ничего делать для этого не нужно, – он ухмыляется.

Мила чувствует, как румянец медленно заливает её щеки. Она даже не находит никакую умную ремарку, хотя очень хочет. Он ждет от неё какой-то колкости. А она придумать ничего не может.

К счастью раздается трель домашнего телефона, а затем обеспокоенный голос Фархада в трубке:

– Мила? Это ты? Как ты? – и она опять начинает плакать, слушая, как он успокаивает её.

Стоит в коридоре глупо, слушая тихий и успокаивающий голос Фархада, решая, отправиться ли ей в свою комнату или к Вите.

В конечном счете выбирает Витю, всегда выбирает его, и засыпает рядом с ним, слушая, как Фархад рассуждает о цикличности жизни.

🎞🎞🎞

А дальше все какими-то урывками, между сном и явью, между трезвостью и алкоголем в крови. Помнит урывки из того, что происходит в квартире.

Помнит, как кричит я не хочу тебя видеть, и Витя выключает свет и закрывает все окна, чтобы в комнате было темно, и она действительно его не видит, только ощущает его всем телом, когда он обнимает её.

Помнит, как она сидит в теплой воде, он сидит на краю ванны и аккуратно промывает её волосы от остатков шампуня, а затем берет мочалку и моет её, совсем без сексуального подтекста, выверенные движения и ничего больше.

Помнит как хотела забыться на время, как приставала к нему, просила заняться сексом, лезла к нему в штаны, раздевалась перед ним, умоляла, но из-раза в раз получала отказ, хотя даже угрожала ему тем, что всё расскажет Саше, а Витя жал плечами и отвечал рассказывай, говорил тебе от секса лучше не станет, а затем укутывал в одеяло, укладывал в кровать, обнимал со спины и утешал, пока она рыдала.

Помнит как он кормил её, помнит как она демонстративно роняла тарелки с едой на пол и отказывалась есть.

Помнит, как он читал ей вслух.

Помнит, как расчесывал её волосы.

Помнит, как утирал слезы.

Помнит, как он был с ней все эти дни.

В эти дни, которые она проживает отрывками. Да и то кажется, что все это происходит не с ней. Мама, похороны, дни после похорон, поминки.

Мила моргает. Перед ней чашка с ромашковым чаем, а она сама на кухне у Оли и Саши. Она отмирает в тот момент, когда Оля швыряет миксер и бьет по столешнице руками, вскрикивая:

– Все, никаких моих сил больше нет – ни женских, ни, блин, общечеловеческих!

Она не понимает, что происходит и почему Оля такая взвинченная. Она не особо обращала внимание на Олю, или вообще на кого-либо еще.

Но она никак на это не реагирует пока что. Только смотрит на Олю. Катя реагирует зато, подходит к Оле и оттесняет её в сторону:

– Успокойся, все! Оставь, током еще стукнет. Что с тобой вообще происходит?!

Оля отходит в окну, отворачивается от них и тихо говорит:

– Короче, я написала заявление на развод.

Она даже не вмешивается в это.

– Глупость какая! – Катя достает из кармана платья пачку сигарет, достает сигарету и закуривает. – Ты что?!

Может нужно вмешаться. Особенно когда Оля разворачивается к ним и взвинченно говорит:

– Глупость?! А вы послушайте. Я живу с ним четыре года, так?! Мы познакомились, когда его ловила милиция, в день свадьбы я чуть не наступила на гранату…, – Катя в этот момент хихикает, и Оля едва ли не кричит: – Ты не смейся, ничего смешного нет! Когда я рожала, он сидел в тюрьме – мне потом Томка Филатова все рассказала. А вы обе ведь знали, но молчали!

Он потом клялся: все, любимая, соскакиваю, все для сына сделаю. И что? – и она смотрит на них обоих, ожидает ответа, но ни Катя, ни она ничего не говорят. – Неделю назад его чуть не убили у меня на глазах! Все, не могу больше!!

Катя смотрит на неё, будто она что-то может сказать. Но, если честно, ей сейчас никакого дела до того, что Оля там решила. Катя понимает, что от неё поддержки не дождется, поэтому она старается успокоить Олю:

– Оль, успокойся, ты Ваньку разбудишь.

Единственное, что делает Мила, разливает по двум рюмкам ликер, который стоит на столе. У неё дрожат руки, но она не обращает на это уже никакого внимания. Оля садится за стол напротив неё.

– А как мне прикажешь реагировать? Я что, Джейн Эйр?! У нас полон дом холодного оружия, сабли какие-то, томагавки… Я вчера в комнату захожу, а у меня ребенок оптическим прицелом играет! Но я – баба, а не боевой конь! Я закончила консерваторию, у меня богатая внутренняя жизнь! И вообще, не трогай меня, я истеричка! – Оля уже под конец кричит, а затем выпивает рюмку, которую Мила впихивает в её сторону. И тихо-тихо затем говорит: – Я подозреваю, что он убивал людей.

Она не видит в этом проблему. Должна видеть её, но нет.

– Вот чего стоит твоя хваленая любовь, Оля, – Мила говорит тихо.

– Что? – удивленно спрашивает Оля.

Катя под столом пихает её, но Мила не обращает вниманием на это.

– Вот чего стоит твоя хваленая любовь, – повторяет она, смотря в свою чашку с чаем и не поднимая ни на кого взгляд: – Если ты так легко готова от него отказаться, любила ли ты его когда-либо или ты была влюблена в его образ, – Мила вспоминает их разговор несколько лет назад и повторяет тоже самое, что она тогда Оле сказала: – Я тебе однажды уже говорила, что если ты хочешь быть с ним, нужно принимать его таким, какой он есть, – тогда она была на стороне Оле, сейчас же на стороне Саши, несмотря на то, что с того вечера после маминых похорон они так и не поговорили. Даже сегодня не обмолвились ни одним словом. – Это ваша жизнь, и я не собираюсь в это вмешиваться. Поверь, мне точно не до этого, – а затем она все же смотрит на неё: – Но он отец твоего ребенка. И ты здесь как сыр в масле катаешься. А в этой стране не всем женщинам так везет. И он тебя любит.

– Ты сама обвинила его в…, – Оля повышает в этот раз на неё голос.

Мила не хочет ссориться с Олей. Но она повышает голос в ответ тоже:

– Не забывай, что я его сестра, а ты – его жена. И у нас с тобой разные привилегии. Развод или нет, это решать тебе. Но если ты решишь сделать это сейчас, после покушения и похорон, значит грош цена такой любви. И не думай, что я встану на твою сторону в этом случае.

Она поднимается с места. Пора уходить. Все уже давно разошлись, Саша тоже куда-то уехал. Мила хотела остаться ночевать у Оли сегодня, но это уже не вариант.

Оля молчит, как и Катя. Они обе только смотрят на неё.

– Можете не провожать, выход найду сама.

Морозный ночной воздух освежает. Она поднимает голову вверх, и большие хлопья снега падают ей на лицо. С проспекта долетает рев машин, и она не слишком обращает внимание на то, что происходит вокруг, пока не слышит, как рядом с ней останавливается машина. Она опускает голову и видит знакомый черный Мерседес, опускается окно и Витя спрашивает:

– Домой? – и, предупреждая её вопрос о том, почему он не уехал домой, хотя она сказала, что будет ночевать у Беловых, Витя говорит: – Я просто знал.

Мила забирается к нему в машину, и, когда он выезжает на дорогу, спрашивает:

– Можно остаться у тебя на ночь?

Он берет её ладонь в свою:

– Ты всегда должна помнить, что двери моего дома для тебя всегда открыты.

По крайней мере в эту секунду она верит, что никогда не останется одна, и он будет рядом, чтобы не произошло.

🎞🎞🎞

На следующий день, рано утром, Мила сталкивается с Сашей в прихожей их квартиры. Саша выглядит ужасно, если честно. И первое, что она говорит ему:

– Я не должна была говорить то, что сказала.

Он отвечает:

– Я должен был выбрать другой путь. И я виноват. Перед тобой, перед мамой, перед всеми.

Она обнимает его крепко, и он обнимает её в ответ.

Все же, чтобы не произошло, решает она для себя, она останется на его стороне.

========== Глава 11. 1998 ==========

1998 год

Саша усаживается рядом на диван слишком неожиданно, если честно. Мила даже вздрагивает, когда он опускается рядом, треплет её по голове и притягивает к себе, обнимая.

– У тебя все в порядке? – Саша спрашивает обеспокоенно, несмотря на улыбку на лице. – Не нравится мне это твоё хмурое выражение лица, Милка. Совсем не нравится.

– Да всё в полном порядке, Саша, – Мила даже улыбается брату. Но на самом деле улыбаться и веселиться совсем не хочется, несмотря на то, что повод есть: Олин день рождение. Она кидает взгляд за стол, все такие знакомые лица, все смеются и улыбаются, а она пропала в своих мыслях. Совсем грустных мыслях, если честно.

– Тогда где твоя улыбка? Где смех? А? Убью того, кто украл у тебя все это, – Саша шутит конечно же, еще раз треплет её по голове, пытается приободрить так, как умеет. Как не приободрить, все же она его любимая сестра.

– Саш, все реально хорошо, – Мила тянет слова, говоря немного нараспев.

Обманывает его конечно. Все не хорошо на самом деле. Говорит, что все хорошо, а сама кидает взгляд на Витю и хочется плакать. Старается на него не смотреть конечно, но все равно смотрит. Мила не хочет видеть его сейчас вообще, и улыбочку эту, которой он одаривает Олю, не хочет видеть, как он шепчет что-то ей на ухо, а она заливается веселым громким смехом. Мила отворачивается от них обратно к Саше, надеясь, что тот не увидел, куда, на кого, она смотрела.

– С парнем своим поругалась или что? – Саша спрашивает почему-то громко.

И вдруг резко становится тихо, разговоры замолкают, только музыка льется из магнитофона.

– Парень? – Витя спрашивает вдруг, резко смотря на неё, отвлекается от Оли в ту же секунду и смотрит на неё сычом, нахмурившись, недовольно.

– Мы хотим знать о нем все. Даже то, что мать родная не знает, – Космос подключается тут же к этому разговору, принимаясь разливать водку по рюмкам.

– Как будто матери многое знают, – фыркает Оля и качает головой.

– Нет, – Саша улыбается ей, но улыбка выходит грустной. Мамы не стало четыре года назад, но болит до сих пор. Все кажутся притихшими из-за этого комментария Оли. Но затем Саша хлопает по своим коленям: – Ладно. Кто он, что он, очень надеюсь, что не из братвы, потому что ты знаешь, что с этим могут быть проблемы.

– Влюбилась что ли? – спрашивает Фил с мягкой улыбкой.

Мила хочет ответить, что ни в кого она не влюбилась, и что парня у неё нет, но конечно же Витя опять вмешивается, спрашивает с ухмылкой:

– И когда только успела? За эту неделю что ли и успела парня найти?

Ей так хочется его ударить сейчас. Вот что он лезет со своими этими вопросами? Почему не может сидеть молча и отвязаться от неё?

– Почему за неделю? – Саша тут же конечно цеплятся к словам, смотрит на Витю пристально.

– Да просто так, – Витя пожимает плечами, глядя на Сашу в ответ, а затем переводит взгляд на неё: – Да, Милена?

Только они вдвоём знают правду. Они встречались в прошлую субботу у него дома: кино, вино, все как обычно, все по накатанной – забыться в чужих объятиях, забыться в маленьком мире только для них двоих. Мила смотрит на Витю, когда говорит:

– Его зовут Кирилл. Мой коллега, новый учитель истории в школе. Очень милый парень, дарит цветы. Ухаживает за мной в общем.

Правда он не тот, с кем хочется гулять. Не тот, кого хочется целовать.

Он не Пчёла, не Витя.

Она смотрит на него сейчас. Весь из себя лощеный, темно-русые с рыжиной волосы уложены гелем, в костюме, весь из себя такой солидный, взрослый. А она помнит его другим совсем, не таким лощеным, как сейчас. Помнит его в майке, кепке и джинсах, с растрепанными волосами.

Да что уж там, они все раньше были такими. Простыми.

А теперь все иначе. Солидные взрослые мужчины в костюмах, проворачивающие сделки на миллионы долларов, ездящие на заграничных дорогих машинах, способные позволить себе всё, что пожелают.

Но её глаза только на Вите. И она даже не знает, какой Витя нравится ей больше: тот, из прошлого, в которого она влюбилась, или этот, носящий эти большие плащи, костюмы, рубашки, а иногда даже галстуки.

Но все равно, в какой бы одежде он не был, она все равно его любит.

– Учитель истории? – Витя спрашивает со смешком, а затем его ухмылка превращается в оскал: – Что какой-то учитель может тебе дать? Он вообще сможет платить за твои хотелки?

И он злится, хотя пытается себя сдержать. Какая ему вообще разница?

– Я сама могу платить за свои хотелки, Виктор, – Мила отзывается совершенно спокойно.

– На учительскую зарплату? – Витя фыркает. – Да это так, на еду и колготки.

Мила сжимает зубы плотно. Знает она, что он прав. И он знает, что прав. Саша конечно помогает деньгами, но все ее хотелки, как выразился Витя, Витя и оплачивает. И этот кулон, с которым она сейчас играет, делает так всегда, когда нервничает, тоже он подарил.

– Витя, – в голосе Саши слышится легкое предупреждение, мол, остановись, дружище.

– Что, Витя? – Витя восклицает громко. – Я-, – он остаётся на секунду, прикрывает глаза, а затем более спокойно продолжает: – Мы все хотим, чтобы у неё был нормальный мужик, а не чепушила без гроша в кармане, – смотрит на Сашу, который лишь улыбается, слыша это.

– Пчёла, – Саша вздыхает, а затем с улыбкой говорит: – Главное – это любовь, а деньги… Это конечно хорошо, но деньги – это не главное. К тому же у неё есть я, – он прижимает ее еще ближе к себе и поворачивается, спрашивая: – Да, Милка?

Мила только находит силы на то, чтобы кивнуть. Она видит, как все улыбаются, только Витя не улыбается.

– Любовь, – он будто сплевывает это слово: – Как же. Видели мы эту любовь. Ничего хорошего в этом нет.

О. Конечно. Он и его безответная любовь к Оле. Как же без неё. У неё претензий к Оле нет, Оля безоговорочно любит Сашу и в Вите видит только друга. Но вот Витя, это отдельный разговор.

– Так может нужно любить тех, кто отвечает взаимностью, а, Пчёла? – Мила выпаливает, даже не беспокоясь о том, что подумают все остальные о том, что она сказала.

Витя смотрит на неё, в его голубых глазах Мила легко читает, что это задело его, ранило. Он хочет что-то сказать, но раздается смех Космоса, и они все смотрят на Холмогорова.

– Пчёла и любовь. Ничего смешнее не слышал, если честно, – говорит он, когда перестаёт смеяться.

– Космос, – Витя звучит угрожающе, когда зовёт его по имени.

– Что? Как будто это не правда, – Космос приваливается к Вите, кладет ему ладонь на плечо: – Ты да я, да мы с тобой, мы не созданы для любви и семьи, Пчёлкин. Вот с нашими женатиками все понятно: вначале эстафету начали Беловы, потом Филатовы, теперь Милки очередь с профессором.

– Пока учитель, но мы то своим помогаем. Так что поможем и твоему Кириллу в его карьерном пути, – Саша тепло ей улыбается и подмигивает.

– А там и дети пойдут. А то ты Милка уже в девках засиделась. Столько лет уже, а мы ни разу от тебя никакого парня то и не отгоняли, не считая дискотек. Ты ж девка вон какая красивая. Так что давай, даю тебе установку: в следующем году, чтобы была замужем и с пузом, – Космос улыбается добродушно.

Правда Мила чувствует комок в горле от этого пожелания. Она вскакивает с дивана, не хочет больше слушать ничего такого, и одновременно с тем, как она вскакивает с дивана, Витя хлопает по столу рукой, у него злобное выражение лица, крылья носа раздуваются.

– Ребят, вы чего? – спрашивает Тамара, и конечно все удивленно смотрят то на Витю, то на Милу.

– Я скоро вернусь, – говорит Мила и, честно говоря, сбегает из гостиной.

Спасибо, конечно, Холмогоров, за установку, и за комментарии, что не отгоняли парней. Некого было особенно отгонять, с таким братом как Саша и друзьями, как Витя, Фил и Космос. Как там Витя любил говорить, когда она была совсем маленькая? Что она принцесса, а они все ее верные рыцари. А все ухажеры всегда сливались, как-то быстро и незаметно.

Мила залетает в ванную комнату, здесь её точно не побеспокоят, упирается ладонями в раковину и смотрит на себя в зеркало. И вот симпатичная же: длинные светлые волосы, серые глаза, лицо милое, фигура тоже ничего. Конечно не такая высокая, как Оля, но и в пупок Вите не дышит.

Иногда дышит, но … Но об этом думать не стоит. Всё. Хватит. Она больше так не может и не хочет. У него таких как она – половина Москвы, если не больше. Может конечно кто-то и скажет, что он не красив, но для неё он самый красивый. О, не только для неё, девушки липнут к нему, как мухи на мед. Поцелуи с ним конечно тоже сказочно сладкие. Мила закрывает глаза, злясь на себя за эти мысли. Пытается отогнать их, старается не думать о его губах, или руках, или любых других частях тела. Она качает головой, открывает глаза и едва не кричит, когда видит позади себя в отражении зеркала Витю. Нет его привычной усмешки, голубые глаза холодны как воды Северного ледовитого, хмурый и злой. Только темно зеленая рубашка привычно расстегнута на несколько пуговиц.

Мила не двигается, а он подходит к ней, прижимается всем телом, копирует ее позу, кладет свои ладони около её ладоней.

– И что это было? – рычит он ей на ухо, его горячее дыхание обжигает.

Мила разворачивается, чтобы посмотреть на него, хотя приходится задрать голову, чтобы это сделать:

– Могу спросить о том же самом. Что за цирк ты там устроил?

– Я? Ещё хочешь сказать, что виноват я?

– А кто? Не я же.

Витя рычит:

– Кто такой этот Кирилл?!

– А какая тебе разница, Пчёла? Это личная информация, которую я не намерена разглашать, – она тоже рычит на него в ответ.

Он не отступает, приближается так, что кончики их носов соприкасаются:

– Значит ухаживает, цветы дарит. Что, зажимает на переменах, как старшеклассник?

– Виктор, я думаю, что ты лезешь не в свое дело, – Мила отводит от него взгляд.

– Не моё дело? Да я-! – он готов разразиться тирадой.

– Да что ты? – Мила толкает его в плечи. Но конечно он и на миллиметр не сдвигается, продолжая нависать над ней: – Ты так, друг, – и получается это сказать с пренебрежение.

– Друг? А друзья так делают? – и он впивается жестким поцелуем в её губы. Она пытается оттолкнуть его, но куда уж там. Он поднимает её, подхватывает за ягодицы, и конечно она обвивает его талию ногами, и он разворачивается, усаживает её на стиральную машину, разводит её ноги. – Только пикни, – угрожает он, целуя её опять.

Только вот если она пикнет, Витя отправится на лесную прогулку и больше из леса не вернется. Саша позаботится об этом. Витя знает, что она не пикнет, знает, что не будет звать на помощь. Впрочем ей и не хочется звать на помощь. Она целует его в ответ жадно, ерзает от нетерпения и желания. Неделя – это был долгий для неё срок, без него. И раз уж так оно сложилось, что они здесь и сейчас, вот так, что же, это будет прощальный раз.

Он рвет на ней колготки, один мощный рывок, и они рвутся конечно же.

– Что ты делаешь? – она шипит на него. – Это не дешевое удовольствие.

– Я знаю, плачу за них, – и Витя отвлекает её поцелуями, вначале целует у основания горла, стягивает с неё верх платья, стягивает лямки бюстгальтера и обнажает грудь, втягивает в рот сосок. Мила захлебывается своим собственным стоном, кладя ладонь на его макушку. Ей не нужно, чтобы кто-то услышал их или поймал с поличным. Но она выгибает спину, теряется в ощущениях, пока он ласкает её ртом и мозолистыми ладонями. И вздрагивает, когда он вводит в неё два пальца, растягивая, подготавливая для себя. – Да, малышка, вот так, – он шепчет в её шею, кусает нежную кожу, и она насаживается на его пальцы.

– Идиот, ты такой идиот, – шепчет Мила. Он поднимает голову, чтобы посмотреть на неё и спросить, почему это он идиот, но Мила не готова отвечать на его вопросы. – Идиот, трахни меня, – все же раздраженно шепчет она.

Его не нужно просить дважды, если честно. Щелкает пряжка ремня, он быстро опускает штаны и трусы так, чтобы обнажить член, надеть на него презерватив, и Мила придвигается ближе к краю стиральной машины, нетерпиливо ерзает, скалится, и оскал уходит только тогда, когда он толкается в неё, заполняет её так, как никто другой уже заполнить не может.

Если не Пчёлкин, то больше никто и никогда.

Он толкается в неё с остервенением, но она толкается навстречу так же, жаждет его всем телом и душой, целует его так, надеясь, что в каждом следующем поцелуе с другими, он будет вспоминать её. Одной рукой он держит её за бедро, другой же оглаживает всё, до чего может дотянуться: живот, грудь, плечи, затылок. А целует так, засовывает язык глубоко, что кажется, душу готов вытянуть.

Он уже вытянул.

Он трахает её долго.

Или Миле так кажется. Но вот он проводит пальцами между её ног, едва задевает клитор, и Мила кончает, с его именем на губах, а он сцеловывает её стон с губ, а затем кончает и сам, с тихим стоном, прижавшись к её лбу.

Секунду спустя, их дыхание еще в норму даже не пришло, раздается стук в дверь:

– Милка, с тобой всё хорошо? – интересуется Саша.

– Я сейчас выйду, – Мила отзывается быстро, закрыв ладонью рот Вите, потому что, зная его, он может что-то сморозить.

– А Пчёлу ты не видела?

– Нет. Может на улице проветривается. Поищи его там, – и она чувствует, как под её ладонью Пчёла смеется.

Шаги Саши удаляются, и Мила отталкивает Витю от себя, поправляет платье быстро. И ничего не говорит. Он избавляется от презерватива, поправляет свою одежду, открывает рот, чтобы что-то сказать, но она опережает его:

– Советую тебе разобраться с собой и со своими чувствами, – говорит это совсем без эмоций, а затем выходит из ванной комнаты, оборачивается напоследок, чтобы сказать: – И да, между нами все кончено, Витя.

Она не видит, что у него отражается на лице в этот момент, спешит оказаться опять в гостиной, спешит сказать:

– Макс, отвези меня домой, пожалуйста.

Хорошо, что Катя ушла куда-то на второй этаж, наверно отсыпается после смены в больнице. Хотя конечно ей все расскажут, и ей предстоит разговор с ней. Её уговаривают остаться, но:

– Уже действительно поздно, ребят. Я что-то устала. И мне есть над чем подумать, – она выразительно смотрит на Космоса и все смеются.

Мила прощается со всеми быстро, каждого целует в щеку, как обычно, только к Вите даже не подходит, даже не смотрит на него. Могла и больше ему сказать в ванной, но решила разрубить всё, что было между ними, сейчас.

🎞🎞🎞

И когда в понедельник она выходит со школы вместе с Кириллом и видит Витю, стоящего, облокотившись на свой блестящий под солнцем черный мерседес, она берет Кирилла под руку и проходит мимо Вити так, как будто его не существует.

========== Глава 12. 1998 ==========

1998 год

Дверной звонок начинает звонить резко и неожиданно. Мила чуть было не роняет кусок торта на скатерть, но Кирилл вовремя подставляет тарелку и торт падает на неё. И кого только принесло? Мила никого не ждёт, а все ее гости заранее предупреждают о том, что придут. Даже Саша, хотя это его квартира так же, как и её. Но это не Саша точно.

– Может быть откроешь? – Кирилл морщится от громкого звука.

А Мила, если честно, открывать не хочет. Звонят настойчиво, будто кто-то уверен, что она дома. Она выглядывает в окно, и конечно видит во дворе знакомую машину. Мила уже успела надумать себе, что он понял намек. Но, судя по всему, Витя не понял. Теперь открывать дверь вообще не хочется. Впрочем Витя звонит настойчиво, и ей ничего не остаётся, кроме как выйти в коридор и открыть ему дверь.

– Что ты здесь делаешь? – с ходу спрашивает Мила.

– А я не могу зайти в гости к подруге детства? – Витя ухмыляется и проходит в квартиру, оттесняя ее от двери. А затем быстро снимает свои туфли.

– Я тебя в гости не приглашала, – шипит она.

– А разве мне нужно приглашение? – он приподнимает брови и идёт на кухню.

Миле ничего не остаётся, как пойти за ним. Кухня и так маленькая, а когда заходит Витя и заполняет собой пространство, то кухня кажется совсем крошечной.

– Здрасте, – Витя говорит и усаживается на стул, рассматривая Кирилла.

Ничего особенного в Кирилле нет: острое лицо, темные коричневые волосы, карие глаза. Взгляду не за что зацепиться, если честно.

– Добрый день, – Кирилл с непониманием смотрит неё. – Милена?

Что Кирилл хочет услышать? И что Витя от нее хочет?

– Кирилл, это Витя, друг моего брата, – Мила все же представляет Витю, но не называет его своим другом. И по глазам Кирилла она читает, что он не совсем понимает, что Витя здесь забыл в таком случае и зачем пришел. – Я кое что должна была отдать ему, – она улыбается напряженно, продолжая все так же стоять около двери.

Витя поворачивается к ней:

– Так отдала уже все, – он подмигивает ей и поворачивается обратно к Кириллу. – И для тебя точно не Витя, а Виктор Павлович.

Кирилл протягивает ему ладонь для рукопожатия, и стоит Вите пожать его ладонь, как лицо Кирилла морщится от боли. Какая неловкая ситуация!

– Виктор Павлович уже уходит, – Мила подходит к Вите, становится за его спиной и дотрагивается до его шеи, незаметно так, сдавливает слегка, с намёком отпустить Кирилла, и Витя даже послушно отпускает ладонь.

– Нет, – Витя отрицательно качает головой. – Виктор Павлович никуда не уйдёт, пока ты не угостишь его чаем.

Она не уверена, что он уйдет даже после чая, но отходит в сторону плиты и вновь включает её, чтобы разогреть воду в чайнике. Витя любит обжигающий чай.

– Видишь, она у нас гостеприимная, – говорит Витя, и его рука оказывается у неё на спине. Он гладит её, его рука скользит все ниже, и Мила отступает в сторону. – Всегда чем-то сладким угостит, – и он смотрит на неё, она ощущает его взгляд на своей заднице, и знает, что он имеет ввиду: приглашения на чай практически всегда заканчивались сексом в их случае.

– Заверну тебе с собой торт, если ты уйдешь, – Мила говорит, надеясь, что так он уйдет быстрее, согласившись взять торт.

Но бесполезно это.

– А я не хочу уходить, – твердо заявляет Витя.

– Ты нам мешаешь, – Мила добавляет ему в кружку чай, заливает все кипятком и ставит кружку перед ним. На одно краткое мгновение проскальзывает мысль вылить ему этот чай на ноги, но она останавливает себя. Потому что он конечно же скажет, что не уйдет, пока штаны не высохнут. А ей не нужно, чтобы он задерживался надолго и сидел здесь без штанов.

– Ничего, – Витя улыбается ей. – Так что, Кирилл. Что о себе расскажешь? – и переводит внимание на Кирилла.

– Я работаю вместе с Миленой, преподаю историю. Меня перевели из—

Правда у Кирилла нет возможности закончить то, что он планировал сказать, потому что Витя перебивает его:

– Как интересно, – и в голосе слышится, что ему скучно. – Нравится работа? – он притягивает себе коробку с тортом, берет нож и отрезает себе большой кусок.

Мила старается игнорировать Витю, смотрит на Кирилла и как его лицо озаряется, когда он начинает говорить:

– Да. Очень сильно. Я считаю, что быть учителем – это призвание, – с гордостью говорит Кирилл. – Я бы даже сказал, что учитель – это одна из трех самых важных профессий наравне с врачом и милиционером.

На это Витя улыбается мрачно:

– Да, одни калечат, другие лечат. Никогда без работы не останутся.

Мила закатывает глаза на этот комментарий. Конечно. Неприязнь Пчёлы к милиции понятна. Но зато врачи поставили Фила на ноги после того, как он пострадал в прошлом году. Но Кирилла эти слова про милицию отчего-то задевают.

– Почему же калечат? Милиция охраняет закон и следит за порядком-

– Да, особенно был порядок в августе 1991 и октябре 1993, – Витя закатывает глаза.

– Я могу сказать-

– Можешь, но не скажешь. Я тут не историю пришел обсуждать. Ты мне лучше скажи вот что: у тебя к нашей Милке самые серьёзные намерения или что?

Мила вздыхает. Лучше ей просто не вмешиваться в этот разговор. Если уж Витя надумал что-то сделать, то он это сделает. Судя по всему он решил Кирилла допросить, и Мила никак этому не помешает. Она смотрит на Кирилла, ожидая его ответа. И совсем не ожидает, что он уверенно и четко скажет:

– Да.

Да? Мила предпочитает отвернуться и смотреть в окно, ощущая как жар приливает к щекам. Серьезные намерения? Они знают друг друга меньше, чем год. И даже не встречаются. Или она что-то не так понимает? Она вздрагивает, когда Витина тяжелая ладонь ложится на ее колено и сжимает больно. Мила решает это игнорировать, берет в ладони кружку с чаем и делает несколько глотков.

– То есть вы встречаетесь как бы неделю-

– Почему же неделю? – Кирилл перебивает его. – Я ухаживаю за ней с прошлого года.

Мила закусывает губу до крови и смотрит в чашку. Витя ничего не говорит, только ещё больнее сжимает её колено. Мила о Кирилле ему ничего вообще не говорила.

– Милка, знала ты об этом? Он, оказывается, ухаживает за тобой, – Витя хмыкает, и она все же смотрит на него.