Текст книги "Под покровом тайны (СИ)"

Автор книги: Робинзон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

   На этот раз мое место оказалось свободным, а Сергей, кинув портфель на сиденье, оживленно беседовал у окна со своим другом Витькой, кидавшим на меня недружелюбные взгляды.

   Ко мне, тем временем, подошла Танька Ковригина.

   -Ну, ты нас всех удивила,– манерно сказала она,– надо же! Как котенка Витю Иевлева из-за парты вышвырнула. Разве так можно поступать? Обязательно подниму этот вопрос на комсомольском собрании. Какой пример ты подаешь остальным ребятам.

   -Поднимай хоть, чего,– сказала я, – на этой неделе напишу заявление, что не могу быть комсоргом по семейным обстоятельствам.

   -Да, ты, что!– ахнула Танька,– неужели правду про тебя говорят?

   -А что говорят?– поинтересовалась я. Танька замялась, но все же решилась и сказала:

   -Я слышала, что у тебя папа, погиб. Мы тебе очень сочувствуем.

   Однако в голосе у нее сочувствия не было ни на грош.

   -Спасибо,– поблагодарила я и села за парту. Мне было очень плохо, ужасно хотелось заплакать. Рядом присела Людка Мухина, тронула меня за плечо и тихо спросила:

   -Лена, так это правда, что твоего папу убили?

   Я кивнула. Она, немного помолчав, сказала:

   -Мы вчера вечером об этом узнали, я даже уснуть не могла, все за тебя переживала.

   Мысленно я усмехнулась, Людка Мухина – простая душа, всегда всем хочет помочь.

   Поговорить мы не успели, в класс зашла новая учительница по литературе и начала знакомиться с классом.

   Уже второй урок я сидела и думала:

   -Что мне здесь делать, слушать глупые разговоры одноклассников, когда мама будет работать, чтобы нас двоих содержать. Нет, приду домой обязательно поговорю с ней. Надо как-то заканчивать со школой.

   Не успел прозвенеть звонок, как в класс зашла завуч Нелли Николаевна . Она нашла меня глазами и сказала:

   – Гайзер, Лена, идем со мной, с тобой хотят поговорить.

   В классе резко оживились, всем было интересно, зачем меня вызывают.

   Я взяла портфель и пошла рядом с Нелли Николаевной. Мы вдвоем шли по широкому коридору, и я ловила себя на мысли, что еще совсем недавно, так спокойно к подобному сообщению бы не отнеслась, а сейчас шла без особого волнения, только слегка удивлялась, кому так срочно понадобилась.

   Когда увидела в учительской вчерашнюю девушку-милиционера, сразу все поняла.

   Нелли Николаевна посадила нас в свой кабинет, и вышла, исходя любопытством.

   Девушка достала листы протокола и, начала меня опрашивать.

   Мне снова, как и вчера пришлось отвечать на множество вопросов. Но все же их было значительно меньше, чем у Василия Ивановича.

   По лицу следователя было видно, что та явно мне сочувствует.

   Когда протокол был заполнен и подписан, она убрала его в папку и сказала:

   -Леночка, хочу тебе успокоить, все это чистая формальность, просто гинекологи, которые оказывали помощь, как положено, сообщили о травме в милицию. И нам пришлось открыть дело. Но так, как это происходило в психиатрической больнице, мы его закроем, ведь по факту имеются всего лишь легкие телесные повреждения. Женщина эта находится в психиатрической больнице по определению суда, ей там еще лежать и лежать. А ты, как я понимаю, на нее заявление писать не собираешься.

   Но есть одна странность. Гинеколог, который зашивал рану, сказал, что если судить по ее виду, она никак не могла быть нанесена человеческими зубами, скорее это мог сделать какой то хищный зверь. Неужели ты так могла ее укусить?

   Я исподлобья глянула на нее и спросила:

   -А если бы с вами такая история произошла, что бы вы сделали.

   Девушка, слегка покраснела и ответила:

   -Даже не знаю, наверно то же самое, что и ты.

   Мы распрощались, и я вышла в учительскую из кабинета завуча. В учительской сидели двое учителей. Наш физкультурник Юр Саныч и учительница биологии Светлана Михайловна пили чай и чем-то сплетничали.

   Светлана Михайловна сразу предложила:

   -Лена, присаживайся к нам, вы так долго беседовали, уже четвертый урок к концу идет, ты ведь в буфет не ходила, может, с нами чайку попьешь?

   До меня сразу дошло, что ей хочется узнать, о чем мы говорили со следователем. Но так, как идти на урок совсем не хотелось, пришлось согласиться и сесть за стол.

   Юрий Александрович налил мне чашку чая, подвинул блюдце с коржиком.

   -Давай ученица, налетай, подкрепись,– сказал он, улыбаясь,– а то сегодня у вас два урока физкультуры, ты, надеюсь, форму не забыла?

   -Нет,– сказала я,– про физкультуру мне ничего не было известно, но, на всякий случай форму сунула в пакет.

   Светлана Николаевна бесцеремонно перебила нашу беседу и спросила:

   -Леночка, а о чем тебя следователь расспрашивала, не о папе случайно?

   Юр Саныч, укоризненно поглядел на коллегу, но та на этот взгляд не обратила никакого внимания.

   -Нет, Светлана Михайловна,– спокойно ответила я,– меня расспрашивали совсем о другом.

   По лицу биологички было видно, что ей хочется продолжить расспросы, но она стеснялась учителя физкультуры.

   Я съела коржик, допила чай и только хотела сказать спасибо за угощение, как прозвенел звонок. Юр Саныч встал и обратился ко мне

   -Ну, что пошли в спортзал?

   Я глянула на него с благодарностью, было понятно, что он специально уводит меня от расспросов учительницы.

   Если бы не Юрий Александрович, я бы, скорее всего с физры сбежала. Но пришлось вместе с ним идти в спортзал.

   В раздевалку я пришла первая и уже натянула трико, когда двери распахнулись и в них начали проходить девчонки.

   -Ничего себе! – воскликнула Таня Бойцова, высокая стройная девчонка,– мы на уроках мучаемся, а Гайзер тут загорает!

   Вскоре в тесное помещение набилось пятнадцать человек, и все они принялись переодеваться.

   Мой бедный нос не выдержал жуткой смеси запахов пота, месячных, и всего остального, и я стрелой выскочила из раздевалки.

   Уже переодевшиеся мальчишки, бросавшие баскетбольный мяч в кольцо, приветствовали мое появление восхищенным гулом.

   -Ленка,– крикнул Вовка Гусев,– а тебе на пользу лето пошло, кое-что появилось, чего раньше не было.

   Парни дружно загоготали.

   -Да ну, вас придурков чокнутых!– сказала я и хотела пройти к скамейке у стены. Но тут в меня полетел мяч, кинутый кем-то из них.

   Я, не глядя, отбила его и тот, описав дугу, влетел в баскетбольное кольцо.

   Все восторженно загомонили.

   Не успела сесть на скамейку, как ко мне подошел Лешка Еремин, " наша баскетбольная надежда", как его называл Юр Саныч.

   -Ленка, мне показалось, что ты специально так отбила мяч,– сказал он подозрительно,– хотя в корзину он все же попал нечаянно.

   -Ну, и что из этого? – спросила я.

   -Как это что! – возмутился тот,– за все годы учебы наши девочки ни разу в соревнованиях не выигрывали. Тебя мы вообще в расчет не брали. Хочешь попробовать еще раз кинуть по кольцу? – внезапно предложил он.

   -Я не сомневалась, что попаду в кольцо с любого расстояния, главное, чтобы с него хватило силы докинуть мяч. Но очень захотелось утереть нос парням.

   Когда подошла к штрафной линии в зале уже появилось несколько девочек, и они с удивлением смотрели на меня.

   Я взяла мяч стукнула пару раз им о пол и небрежно бросила в сторону щита. Мяч опять описал дугу и пролетел в корзину, даже не задев кольца.

   Попав еще три раза подряд, я пошла к скамейке, не глядя на окаменелых от удивления парней. Зато девчонки встретили меня восторженным визгом.

   -Ленка молодец!– кричали они,– утерла нос задавакам.

   Тут в зал зашел Юр Саныч и сразу засвистел в свой свисток.

   Когда все построились, непривычно путаясь из-за новых учеников, он разразился речью, что мы учимся в старших классах, поэтому должны серьезней относиться к физкультуре, потому, что без нее не будет хорошего здоровья.

   Я же стояла и думала, что скорее бы заканчивались уроки, и мне можно будет пойти домой и готовиться к серьезному разговору с мамой.

   После того, как мы провели разминку, Юр Саныч скомандовал парням, вытащить на середину зала козла и коня, объявив, что парни буду отрабатывать прыжки через коня, ну, а девочки через козла. Те, кто раньше выполнить эту задачу сможет играть в баскетбол, а тем, кто не выполнит, светит заниматься прыжками до конца занятий.

   Я выполнила норматив первая и уселась на скамейку, с желанием смотаться отсюда быстрее.

   Но тут, меня отвлек Ерема, позвавший сыграть в баскетбол вместе с мальчишками.

   -Ты, главное, особо не бегай, не заводись,– сказал он,– мы тебе будем пасовать, а твоя задача отправлять мяч в кольцо.

   Играли мы четыре на четыре, в одно кольцо, потому, что в другой половине зала продолжали "переползать" через снаряды неудачники.

   Через пару минут игры я немного забылась, и у меня даже появился азарт. Но, к сожалению, очень быстро, другая команда потребовала моего удаления.

   -Леха,– доказывали парни Еремину,– так нечестно, мы проигрываем сорок на шесть, Ленка ни разу не промахнулась, у нас силы неравные.

   Их спор привлек внимание учителя. Тот подошел и поинтересовался в чем проблема.

   Он, естественно, не поверил и опять устроил мне испытание, которое я прошла с честью.

   -Даже не знаю, что и сказать,– признался Юрий Александрович, почесав затылок, -росточку побольше и тебе цены бы не было. Но все равно! – добавил он,– с сегодняшнего дня ты в сборной школы.

   -Ну, вот, доигралась,– подумала я про себя,– собираешься школу бросать, а тебя в команду берут.

   Но Юр Саныч не собирался на этом останавливаться. Он решительно прекратил дальнейшие прыжки неудачников и объявил, что сейчас поиграем в баскетбол.

   Были сформированы две команды; одна, в которую вошли лучшие игроки класса, и вторая, так себе, в которую вошла и я.

   Через двадцать минут игра закончилась полным разгромом команды мастеров. Самое интересное, что в конце игры я уже почти не кидала мяч по кольцу. Мои воодушевленные товарищи по команде, так разыгрались, что сами накидали кучу мячей.

   Я стояла, окруженная девчонками, радостно поздравлявшими меня с выигрышем, и думала:

   -Ведь почти год была комсоргом, столько мероприятий проводила, стенгазету выпускала, и никто меня так не поздравлял и не благодарил. А тут, стоило накидать мячей в корзину и все хотят с тобой дружить.

   Когда урок закончился и все стали расходиться, Юр Саныч, стоявший до этого в странной задумчивости, подошел ко мне.

   -Лена,– сказал он,– по-моему, ты никогда раньше таких талантов не проявляла. Была крепким середнячком по физкультуре, и не более того. Не скажешь, что с тобой произошло?

   Я пожала плечами.

   -Не знаю, само собой как-то получается.

   -Ну, да, ну да, – скептически заулыбался мой собеседник, – наверно все лето тренировалась?

   -Не без этого,– ответила я и пошла переодеваться.

   Из школы я вышла в сопровождении нескольких девочек. Пока мы шли вместе, болтали ни о чем, им очень хотелось, чтобы я рассказала в подробностях, что у меня случилось. Но смелости им не хватило, а мне совсем не хотелось делиться своими переживаниями.

   Когда зашла в пустую квартиру, чувство огромной потери вновь охватило меня.

   Кинув портфель в угол, я села на трюмо и снова начала плакать.

   В очередной раз, хлюпнув носом, я повернулась и увидела в зеркале свое заплаканное лицо, в обрамлении шапки волос.

   -Вот дура! Чуть не попалась! – пронеслось в голове.

   Я сосредоточилась, и шапка волос на глазах стала уменьшаться. Вот только повторить то, что было на моей голове после больницы, не получилось. Волосы оставались ровным ежиком.

   -Нет, так не пойдет,– решила я и, взяв ножницы, выхватила несколько клочков волос.

   Взяв веник начала выметать эти клочки, потом решила протереть пол. Закончилось все, тем, что я убрала всю квартиру. И закончила только к шести часам.

   Это здорово меня отвлекло от всяческих мыслей. Зато, когда мама зашла домой, у нас все сияло и блестело

   -Мама!– крикнула я в коридор, когда услышала скрежет замка,– вытирай ноги! У меня там тряпка положена.

   Мама зашла в комнату и поглядела по сторонам.

   После похорон и всей суеты в квартире был страшный бардак. Сейчас же все стояло на своих местах, как всегда. Только на комоде появилась папина фотография, перевязанная черной лентой.

   -Леночка, ну чего ты одна корячилась! – укоризненно сказала она,– в выходные мы бы вдвоем сделали уборку.

   Выглядела она плохо, бледная, уставшая с мешками под глазами и по-прежнему в черном платке.

   -Я даже не стала отвечать на ее упреки и понеслась на кухню накрывать стол.

   Когда мы заканчивали ужинать, я решила начать разговор.

   -Мамулечка,– вкрадчиво обратилась я к ней,– мне кажется, что нам следует поговорить, как будем жить дальше.

   -Чего это на тебя нашло!– вскинула голову мама,– опять хочешь школу бросить?

   -Ну, зачем же бросить, есть ведь вечерняя школа, буду в нее ходить. И начну работать.

   -Ох, и кем же ты горе мое работать собираешься?– вздохнула мама,– кто тебя на работу возьмет?

   -Возьмут! – сказала я беспечно,– Клевина говорила, что в горбольнице санитаркой влегкую можно устроиться. А зарплата целых шестьдесят рублей. Представляешь!

   -Представляю? – с непонятной интонацией сказала мама,– до сих пор вспоминаю, как в войну в госпитале на морозе белье стирали и раненых на себе таскали.

   -Ну, сейчас же не война, – сказала я,– и на мороз никто меня не пошлет стирать белье.

   Мама вздохнула и, спрятав лицо в ладонях, заплакала.

   -Делай Леночка, как знаешь, какая я теперь тебе советчица, – говорила она сквозь слезы,– только учиться все равно тебе нужно. Не хочу, чтобы ты всю жизнь утки за больными выносила.

   После ужина мы разошлись по комнатам, и в квартире наступило тягостное молчание.

   Я бесцельно сидела за столом в своей комнатушке и перебирала учебники. Делать домашнее задание не было никакого желания. Неожиданно запахло валерьянкой.

   -Понятно,– подумала я,– опять мама пьет успокаивающие. Я вышла на кухню и обнаружила, что мама сидит за столом, а перед ней открытая бутылка водки и граненый стаканчик.

   -Ну, что так смотришь!– сказала она,– не мешай, дай мне напиться. Вчера на поминках такого позволить не могла, так хоть сейчас выпью по настоящему за упокой.

   Эх, Ленка, Ленка, остались мы с тобой без нашего папки! – сказала она, и одним махом выпила водку.

   -Уходи!– повторила она, и налила еще стаканчик.

   По маме было видно, что разговаривать с ней сейчас бесполезно, поэтому я, не споря, ушла к себе и прикрыла дверь, чтобы не слышать ее плача.

   У себя прилегла, не раздеваясь, на кровать и ждала, окончания маминого питья. Видимо мне удалось задремать, потому, что когда неожиданно подняла голову, в квартире была тишина, только с кухни слышался легкий храп.

   Я прошла туда и обнаружила, что мама спит, опустив голову на стол. Пустая бутылка валялась на полу, на столе оставалась кастрюля из-под щей и недоеденный кусок черняшки. На часах было половина первого ночи.

   Я стояла в раздумьях, как мне дотащить маму до кровати, но, вспомнив, как вчера выдернула из-за парты мальчишку, храбро приступила к задуманному. Мне удалось поднять тяжелое тело не без труда, но все же я смогла взять его на руки и донести до кровати.

   После этого я открыла форточку на кухне, уничтожила все следы пьянства.

   Потом, собравшись с духом, села у кровати, взяв в руки чашку с водой, положила ее маме на грудь, и мысленно попросив прощения начала читать заговор.

" Небо, всё ты слышишь, всё ты видишь,

Что хочу творить над Варварой.

Тело Маэрена, печень тезе.

Звёзды ясные, падите в чашу чистую.

В моей чаше вода из заговоренного колодца.

Месяц красный, сойди в мою клеть,

А в клети моей ни дна ни крышки.

Солнышко красное, взойди на мой двор,

А на моём дворе нет ни людей, ни зверей.

Звёзды ясные, уймите Варю

Усмирите мою маму от вина.

Слово моё в том будет крепко".

   Заканчивая его, я послала в свои руки так много силы, что резко закружилась голова и появилась жуткая слабость.

   Я немного отдышалась и пошла к себе. Не раздеваясь, рухнула в постель и отрубилась.

   Ночью мне приснился сон. Я опять мчалась по ночному лесу Заповедья. Еловый лес в призрачном свете луны казался сказочно прекрасным. Кругом царила тишина прерывающаяся моими легкими движениями.

   Меня манил неясный зов. Было в нем что-то таинственное и притягивающее. Снова путь привел на знакомый речной берег. Но на этот раз я перескочила речушку в три прыжка, стряхнула резким движением воду с шерсти и понеслась дальше.

   Не знаю, сколько продолжался этот бег, но на востоке уже начал алеть восход. И тут я выбежала на поляну с росшим на ее середине огромным раскидистым дубом.

   Осторожно ступая, я подошла к его подножию, и тут с него бесшумно спрыгнула рысь.

   Зашипев, я отскочила назад и уставилась на огромного черного самца, стоявшего передо мной. Он с любопытством глянул на меня, затем зевнул широко раскрыв пасть с изогнутыми острыми клыками. Подойдя ближе, он лизнул меня в нос , затем повернулся и коротко мяукнув позвал за собой. Сейчас мы бежали по лесу уже вдвоем. Прыгая через поваленные стволы деревьев и заросли малины. Путь привел нас снова на речку. Черный кот с разбегу влетел в воду, оставив за собой кучу брызг, я прыгнула за ним без тени сомнения и увидела стоящего по пояс в воде высокого смеющегося парня. Пеекинувшись я встала перед ним, вода слегка не доходила мне до груди, но мне почему-то были ни капельки не стыдно. Мы брызгались друг на друга водой, плавали, не обращая внимания на окружающее. Затем сон стал распадаться исчезать и я услышала как мама зовет меня на завтрак.

   -А здоровский сон приснился!– подумала я , усаживаясь за стол, и хотя мысли никто не мог слышать покрылась легкой краской смущения,– неужели бывают такие красивые парни?

   -Ты чего тут глаза в потолок завела, да еще и порозовела?– оборвала мама мои воспоминания, – небось забыла что-нибудь сделать?

   -Нет, мамочка, обдумываю, с чего сегодня новую жизнь начать, со школы или с больницы. – соврала я.

   -Опять ты за свое,– устало сказала мама,– ладно, я с работы позвоню тете Вере, в больнице ее разыщешь, она тебя пристроит куда-нибудь, чтобы в смены не ставили, а то в школу не сможешь ходить.

   Тут она нахмурилась.

   -Скажи, я что-то не очень хорошо вчерашний вечер помню. Чем мы занимались с тобой?

   -Да, ничем,– я хладнокровно пожала плечами, – посмотрели телевизор, потом ты спать легла, ну а я вслед за тобой.

   -М-да, наверно, перенервничала с похоронами,– задумчиво сказала мама,– память совсем никудышная становится.

   Вскоре она собралась и ушла на работу. Я тоже не задержалась и отправилась в школу, но уже без портфеля.

   Несмотря на всю решительность, по спине пробежал холодок, когда я постучала в дверь с надписью «директор школы».

   -Можно зайти?– робко спросила я, входя в кабинет.

   Директор сидел за столом, что-то разглядывая через свои окуляры. Услышав мой голос, он поднял голову, снял очки, сощурившись, внимательно посмотрел на меня и, не узнав, спросил:

   -Ты чего хотела девочка?

   -Здравствуйте Илья Григорьевич, – пришлось начать мне разговор,– я Лена Гайзер, ученица 9 в класса. Вы меня не узнали?

   -Не узнал,– улыбнувшись, признался директор,– все ученики за лето очень изменились, подросли, вот сейчас заговорила, и сразу вспомнил. Ну, рассказывай, какие проблемы привели ко мне.

   Он выжидательно посмотрел на меня и я, собравшись с духом, выдала:

   -Илья Григорьевич, мне необходимо продолжить учебу в вечерней школе, по семейным обстоятельствам больше не могу учиться днем, надо идти работать,– доложила я.

   Илья Григорьевич наморщил лоб.

   -Так-так, понятно, Гайзер, Гайзер? Ага, все теперь уже все вспомнил,– лицо его стало хмуриться.

   -Ну, что же,– сказал он,– я в курсе вашего несчастья, от души сочувствую. Лазарь Моисеевич был настоящим человеком, жаль, очень жаль, что так получилось.

   Леночка, просьбу твою я выполню, – продолжил он говорить, – нет никаких проблем, сейчас черкану записку, зайди к секретарю, она тебе все оформит. Вечерники у нас начинают учиться с первого октября, так, что ждем тебя в девятый класс в октябре. Кстати, а где ты планируешь работать?

   -В горбольнице, санитаркой,– ответила я.

   -Ну, что же,– побарабанив пальцами по столу, сказал Илья Григорьевич,– у нас каждый труд почетен, но я бы советовал надолго на этой должности не задерживаться, мне кажется, ты сможешь принести большую пользу нашей стране, получив высшее образование.

   Я улыбнулась.

   -Но пока его у меня нет, буду работать санитаркой.

   Вышла я из кабинета, и сразу столкнулась со Славкой Свистуновым. Увидев меня, он на мгновение сник и начал стрелять по сторонам глазами, нет ли свидетелей нашей встречи. Потом, приняв свой обычный высокомерный вид, продефилировал мимо, даже не поздоровавшись.

   – Ишь ты! – пронеслось у меня в голове,– морду еще отворачивает! Как последний трус сбежал, а теперь делает вид, что меня знать не знает.

   Я тоже гордо отвернулась и направилась сторону выхода.

   Времени пока хватало, и не нужно было особо торопиться, тем более, что до больницы оставалось идти совсем недалеко. У меня же все еще не выходил из головы утренний сон.

   -Интересно, а этот оборотень действительно живет в Заповедье, или это, на самом деле, только приснилось и больше ничего,– думала я.

   Эта мысль больше всего меня занимала. Перед глазами вновь и вновь возникала фигура высокого атлета с гладкой белой кожей и черными волосами с косой челкой над густыми бровями. Когда же вспомнила свое странное желание дотронуться до его гениталий, меня вновь бросило в краску. Пришлось даже остановиться, чтобы немного придти в себя.

   Потом я шла и вспоминала, как Клевина впервые обозвала причиндалы парней – гениталиями. Она все время разглядывала картинки в медицинских учебниках сестры и приносила оттуда новые слова.

   В тот день она спросила почти всех парней в классе, что они думают по поводу гениталий. Ох, и ржачка у нас стояла, когда те пытались ответить на ее вопрос. Конечно, кроме Вальки у нас никто бы не осмелился вести с парнями такие разговоры.

   Тут мысли перекинулись на подружку, и так захотелось ее увидеть, пожаловаться на свои несчастья, что от этого выступили слезы на глазах.

   Как ни старалась не спешить, но все же когда дошла до больницы, часы над главным входом показывали всего одиннадцать часов..

   В приемном покое, на меня сразу набросилась пожилая санитарка.

   -А тебе чего девка тут надо? Если к больным, приходи с четырех часов!

   Но когда я сообщила, что мне нужна главная медсестра, та сразу сменила тон.

   -Ой, голубушка, так ты к Валентине Александровне! Так бы сразу и сказала, а ты ей кто будешь? Личности у вас больно схожи,– заюлила она.

   -Мне стало смешно, хотя главная медсестра являлась нашей дальней родственницей, но схожести в нас не было ни капельки.

   -Разуверив любопытную не в меру санитарку, я прошла по коридору до нужного кабинета и уже хотела зайти, но, услышав громкие голоса, решила подождать.

   Ждать пришлось неожиданно долго. Ругань за дверями не умолкала. Мне стало скучно сидеть на стуле, я встала и начала разглядывать санбюллютень, висевший на стене. Потом перешла к чтению социалистических обязательств. Но все же спустя полчаса двери распахнулись и выпустили в коридор несколько раскрасневшихся женщин в белых халатах, продолжавших браниться на ходу.

   Заглянув в кабинет, увидела, что Валентина Александровна стоит у стены и что-то там рассматривает. Она тоже была малинового цвета, но выглядела спокойной.

   Я кашлянула, после чего она глянула на меня и сразу узнав, пригласила зайти.

   -Лена, мама уже час, как звонила, так, что я уже нашла тебе подходящее место, будешь работать дневной санитаркой приемного покоя. Ну, может, иногда в выходные дни придется выйти в ночь. Мытья там хватает, но ты девушка молодая энергичная справишься, – бодро сказала она.

   -Что-то в ее голосе было не так, но мне в этот момент было все равно, главное меня берут на работу, а все остальное неважно. Теперь я буду сама зарабатывать себе на жизнь и не висеть обузой на маминой шее.

   Валентина Александровна сама отвела меня в отдел кадров, где у меня взяли свидетельство об окончании восьми классов и свидетельство о рождении.

   Мне пришлось переписать заявление о приеме на работу три раза, потому, чо от волнения я посадила пару клякс на бумагу.

   Потом я расписалась в новехонькой трудовой книжке, и вновь в сопровождении Валентины Александровны пошла в приемный покой.

   Там в это время скорая помощь привезла больного после автомобильной аварии, когда его в окровавленных бинтах, повезли на каталке мимо нас, спутница испытующе глянула на меня.

   -Молодец,– сказала она после некоторой паузы,– даже глазом не моргнула. Это хорошо.

   Мы зашли в небольшой закуток, где сидела старшая медсестра приемного покоя и я была передана с рук на руки. Тетя Валя ушла, передав со мной маме свои искренние сожаления по поводу папиной смерти и извинения, что не смогла придти на похороны.

   Галина Петровна, просмотрела график и сухо сказала:

   -Лена, завтра выйдешь с восьми утра, а то у нас Евдокия Егоровна совсем замучилась, по двенадцать часов каждый день пашет. Надеюсь, мыть полы ты умеешь?

   В ответ я кивнула и продолжила внимать словам своей прямой начальницы. Той это, видимо, понравилось, потому, что она, уже менее сухо добавила.

   -Сейчас пройди в сестринскую комнату, там сейчас Евдокия Егоровна с дежурным врачом чаи гоняет, она тебе все расскажет и покажет, чтобы завтра с утра смогла сразу к работе приступить.

   Я послушно отправилась в сестринскую. Врач – мужчина средних лет с седыми висками равнодушно окинул меня взглядом, а вот Евдокия Егоровна, пившая чай из блюдечка завопила:

   -Ну, что там еще! Неужели подождать нельзя пять минут. Дайте врачу хоть чуток передохнуть!

   Но, когда я объяснила, что буду работать санитаркой, она сразу сменила гнев на милость и вскоре мы начали обход всех помещений, которые мне надлежит убирать.

   Из больницы я ушла только часа два спустя. Но зато в памяти прочно улеглось количество хлорной извести необходимое для приготовления осветленного раствора и количество лизола, для добавки в воду при мытье кафельных полов. А также где и как получать белье для поступающих больных и еще много и много всего.

   Когда подошла к дверям, то сразу углядела в почтовом ящике белый конверт. Сразу достала его и, прошла в квартиру, читая на ходу.

   На конверте ничего не было написано, кроме нашего адреса и моей фамилии и инициалов.

   В конверте лежала две небольших листка, на которых было написано -повестка.

   Этими повестками нас с мамой приглашали завтра к четырем часам на улицу Кузьмина, дом шесть к следователю Шевцову.

   Вначале я решила, что меня снова хочет допросить Василий Иванович. Но потом вспомнила, какое учреждение находится на Кузьмина, и мне стало не по себе.

   Но, тем не менее, надо было готовить ужин, и я на время выбросила из головы все мысли о КГБ и занялась неотложными делами.

   Когда с работы явилась мама, она так спокойно к этой повестке не отнеслась

   -Так и знала, что это добром кончится!– сказала она, рухнув на стул и держась рукой за сердце,– ох Ленка, сколько нам нервов еще придется потерять из-за твоего золота!

   Тут она глянула на меня, осеклась, и сразу заговорила о другом.

   -Ну ладно, с этим все ясно, завтра сходим, узнаем, что от нас нужно. Лучше расскажи, как сегодня день провела? Кем тебя на работу взяли?

   Я начала собирать на стол и одновременно рассказывала маме о том, как прошли мои переговоры.

   Мама внимательно слушала мой рассказ никак, впрочем, его не комментируя. Лишь когда он подошел к концу, вздохнула и сказала:

   – Ну, что же работай, коль не хочешь на материны деньги учиться. Уж если тебе что в башку втемяшится, так ничем не выбьешь. Зарплату хоть сказали, сколько будешь получать?

   Я, помотала отрицательно головой и, проглотив макаронину, сообщила:

   -Не мам, не спрашивала, а если бы спросила, мне бы ее изменили?

   Мама грустно усмехнулась.

   -Вся в отца, такая же гордячка. Ну, погоди, жизнь тебя еще обкатает.

   На такой ноте наш ужин завершился, и мы пошли в комнату, где начали обсуждать, зачем нас вызывают в комитет госбезопасности.

   Так и не придя ни к какому выводу, мы перешли на то, как проведем девятый день. Решили, что людей в этот раз будет немного, поэтому можно будет всех принять у себя в квартире.

   Немного всплакнув, мы отправились спать.

   Я легла в постель все еще в слезах. Понемногу они высохли. Но вот сна не было ни в одном глазу. Почему-то снова в голову пришли мои утренние виденья.

   -Интересно,– подумала я,– прабабушкин ключ оказался не нужен для того, чтобы попасть в Заповедье. Может, для этого и камень не нужен?

   -После того, как эта мысль пришла в голову, я решила ее немедленно проверить.

   Собравшись с духом, продолжая лежать в кровати, и нервно комкая край одеяла, я начала читать заговор, подпитывая его силой. Сначала вроде ничего не происходило, но затем в окружающем меня пространстве, что-то изменилось. Раздался тонкий звук, как будто зазвенел хрустальный бокал, и на меня повеяло свежим лесным запахом. Перед моей кроватью открылось овальное отверстие почти до потолка.

   В него доносился шум ветра в вершинах елей и призрачно светила Луна. На миг, закрывая ее, пролетела большая черная птица.

   От испуга я негромко вскрикнула, и окно в другой мир закрылось.

   -Ты, чего там кричишь? послышался встревоженный мамин голос,– опять сон плохой приснился.

   -Нет, мама, все в порядке, просто форточку решила закрыть, и оступилась,– ответила я.

   В коридоре раздались шаги, мама вошла ко мне и, помедлив, сказала:

   -Действительно, прохладно у тебя, а как свежестью пахнет! Как будто в лесу живем. Ну, спи, давай и больше к форточке не лезь.

   Я лежала в полном восторге. С тех пор, как я попала домой, мне все время хотелось попасть в Заповедье. А после загадочного сна и тем более.

   Мои колебания длились недолго.

   Услышав мамино посапывание, я тихонько, на цыпочках вошла к ней в комнату и негромко прочитала заговор на беспробудный сон.

   Забежав обратно к себе я в секунду открыла дверь в черный лес, не колеблясь, скинула ночную сорочку и кувыркнулась на мягкую траву на ходу перекидываясь в рысь.

   Как тогда во сне, меня опять звал к себе зов, и я легко вскочив на дерево, помчалась, перепрыгивая с ветки на ветку в его сторону.

   В отличие от сна, когда я храбро прыгнула в речную воду, сейчас она неожиданно сильно ожгла меня холодом. Но вскоре, от быстрого бега шерсть просохла, распушилась и стала потрескивать зелеными искорками.