Текст книги "Под покровом тайны (СИ)"

Автор книги: Робинзон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

   -Так ведь это из-за Саши! – неожиданно дошло до меня. Конечно, Александр Евгеньевич был личностью, это сквозило в каждом его слове и поступке. Тим по сравнению с ним был обычным парнем. Рядом с Сашей я чувствовала себя Золушкой, удостоившейся внимания принца. А Тимом можно было командовать, как мне захочется.

   Обычный мальчишка, может и не почувствовал бы моего изменившегося отношения. Но только не оборотень. Вскоре у него на лице появилось тревожное выражение. Он кивнул мне на дверь и через минуту тихо вышел из комнаты. Через некоторое время я тоже последовала за ним. Увлеченные разговором женщины, не обратили внимания на наш уход и продолжали оживленно обсуждать сложившуюся ситуацию. Когда я забралась на сеновал, Тим был уже там. Он сразу обнял меня и повалил в душистое сено.

   Когда же он попытался целоваться, я осторожно отстранилась и тихо попросила:

   -Тим, пожалуйста, не надо.

   Встревоженный парень забросал меня десятком вопросов, и все сводились к одному, не появился ли у меня кто-то другой. Я же не знала, что говорить. У меня перед глазами все еще периодически появлялась картина расстрела в Сашином доме, когда его тело, пробитое пулями, медленно падало на пол.

   До боли в груди хотелось вернуться в подмосковный лес на пятьдесят лет тому вперед и убедиться, что Саша пришел в себя и находится в безопасности.

   Ранним утром первого января 2016 года на пустынный станционный перрон из заснеженного леса выбрался странный тип. Внешне он здорово смахивал на бомжа, поэтому редкие пассажиры, ожидающие первую электричку на Москву, старались держаться от него подальше. А появившийся перед самым прибытием поезда полицейский сразу принялся проверять у него документы. Стоявшие на перроне люди не обратили внимания, что после короткого разговора полицейский, козырнув, отошел в сторону, уселся на скамейку и задремал. Криво усмехнувшись, молодой человек зашел в вагон, уселся на ближайшее место и уставился в окно.

   Полтора часа до города он так и просидел, глядя в окно на заснеженные пригороды столицы. Оригиналов в Москве хватало, поэтому прикид мужчины особого внимания не привлек. Он вышел из вокзальных дверей и почти сразу подбежал к подошедшему трамваю и снова безучастно смотрел в окно, дожидаясь нужной остановки.

   Выйдя из трамвая, он бодро зашагал по знакомому пути и вскоре стоял перед трансформаторной будкой, на дверях которой алел рисунок черепа с костями.

   После нажатия скрытой кнопки, стальная дверь неслышно отворилась. Парень огляделся, но идущим мимо него людям не было никакого дела до того, что кто-то хочет зайти в будку. Если заходит средь бела дня, не скрываясь, значит так нужно.

   Когда за главой клана захлопнулась тяжелая дверь, в помещении вспыхнул неожиданно яркий свет. Большую часть комнатки занимал огромный, мерно гудевший трансформатор. Однако Александра Евгеньевича он не интересовал. Он наклонился и одной рукой поднял крышку люка, почти незаметную на сером бетонном полу. Легко отодвинув в сторону двухсоткилограммовый диск, он начал спускаться в узкий цилиндрический колодец. Опустившись на свой рост, также легко задвинул чугунную громадину обратно на свое место и продолжил спуск. Вскоре колодец закончился проходом, из которого тянуло знакомым запахом метро.

   Путь по подземным путям оказался не близким. Несколько раз путь преграждали толстые стальные двери. Однако они все открывались после необходимых манипуляций.

   Наконец князь дошел до своей цели, после очередной открытой двери, он очутился в роскошно обставленных подземных апартаментах. Не останавливаясь, он начал раздеваться, оставляя одежду на паркетном полу. Когда дошел до ванны, то был уже полностью обнажен. Мельком глянув в зеркало на свое исхудавшее лицо, он открыл кран и из него с фырканьем вырвался коричневый поток воды.

   -Давненько я здесь не бывал,– вслух сказал Александр Евгеньевич и дождавшись , когда пойдет чистая вода рухнул в огромную ванну-джакузи.

   Через сорок минут он закончил с мытьем и, надев халат, зашел в соседний кабинет, где вся стена была уставлена мониторами слежения. Несколько серверов перемигивались разноцветными огоньками. Огромный панорамный монитор стоял на рабочем столе.

   -Ну что же,– сказал он, усевшись в кресло перед ним.– Начнем раздавать всем сестрам по серьгам.

   Полковник Леонид Кравченко заместитель начальника отдела "К" ФСБ, все еще нежился в кровати. Рядом на тумбочке стояла недопитая бутылка виски. Жена тихо суетилась на кухню. На службу сегодня, первого января, можно было забить. Все-таки Новый Год празднуется не каждый день.

   Однако утреннюю негу прервал неожиданный телефонный звонок. Взглянув на высветившийся номер, полковник почувствовал, как по спине побежали мурашки. Он тяжело вздохнул и решительно поднес телефон к уху.

   Однако вместо хорошо знакомого голоса в трубке прозвучала странная музыкальная композиция.

   На миг глаза Леонида Гавриловича остекленели, он застыл в неподвижности. Затем осторожно положил телефон на тумбочку и начал одеваться.

   Когда он уже надевал аляску, из кухни выглянула встревоженная жена.

   -Леня! Куда это ты собрался?! – спросила она, отряхивая руки от муки.

   -Надо на работу подъехать срочно,– ответил тот. – Генерал звонил, какие-то проблемы нарисовались.

   -Все, как всегда,– констатировала жена.– Ни одного праздника с тобой не встретишь нормально. Ладно уж, иди, постарайся пораньше освободиться.

   Муж кивнул и закрыл за собой дверь.

   Через двадцать минут он уже входил в здание управления. Дежурный у входа удивленно глянул на него, но ни о чем не спрашивал. Зайдя в свой кабинет, Кравченко открыл сейф и достал оттуда футляр с лежащей в нем новенькой Береттой и глушителем. Он вставил заряженную обойму в рукоятку и осторожно навинтил глушитель на ствол. Затем положил еще две полные обоймы в карманы и покинул кабинет.

   Кабинет начальника отдела "К" генерала Грибова находился немного дальше по коридору.

   Кравченко, держа руку с пистолетом за спиной, беззвучно открыл дверь в кабинет начальника+.

   Генерал, сидевший за столом, удивленно поднял голову.

   -Леня, чего это тебя сегодня занесло? У тебя же отгулы,– воскликнул он.

   Двое сидевших вместе с генералом мужчин недовольно смотрели на вошедшего.

   Кравченко вместо ответа направил на них пистолет. Два негромких хлопка и мужчины с пробитыми головами упали на пол. Генерал вскочил, уронив стул, и попытался открыть ящик стола, но не успел этого сделать. Раздался еще один хлопок, и у него во лбу появилась небольшая красная дырочка, из которой плеснула струйка крови.

   Кравченко нагнулся над двумя мертвыми собеседниками Грибова и начал их обыскивать. Собрав все имеющиеся на них документы, он вытащил охотничий нож из ножен, висевших у него на поясе и осторожно, чтобы не запачкаться начал отрезать головы всей троице.

   Закончив с этим неприятным делом, полковник подошел к зеркалу и внимательно себя осмотрел. Стряхнув несколько капелек крови, он поправил прическу, и, открутив глушитель, спрятав пистолет в подмышечную кобуру. Осторожно закрыв за собой дверь генеральского кабинета, он пошел по пустому коридору в направлении лифта.

   На минус шестом этаже лифт остановился. Кравченко вышел из него и увидел перед собой двух охранников стоявшими с наведенными на него короткоствольными автоматами.

   Из-за них вышел человек в форме майора и удивленно воскликнул:

   -Леонид Константинович, что вы себе позволяете? Разве можно без предупреждения. Что вообще происходит?

   Автоматчики опустили оружие, это стало их фатальной ошибкой. Кравченко выхватил пистолет и мгновенно расстрелял всю троицу. На этот раз головы он не резал. Взял один из автоматов и запасные рожки и прошел в стальную дверь, из-за которой пахло больницей.

   Навстречу ему с тревожным выражением лица вышел пожилой мужчина в медицинском халате. Он не успел раскрыть рот, как упал, получив пулю в сердце. Кравченко равнодушно перешагнул через дергавшееся в посмертных судорогах тело и пошел дальше по коридору, открывая двери в кабинеты и расстреливая всех, кто там находился. Коридор метров через пятьдесят заканчивался мощной стальной дверью, Кравченко открыл ее двумя ключами. За дверью находился большой архив. На полках стояли десятки коробок с документами. Вытащив из кармана документы, забранные у собеседников генерала, он сложил их горкой на ближайшей коробке и поджег. Хватило всего одной спички, чтобы они разгорелись ярким пламенем. Какое-то время полковник молча наблюдал за начинающимся пожаром затем кинул на пол автомат и вытащив пистолет из кобуры, выстрелил себе в висок.

   Где-то, глубоко под землей, удовлетворенно вздохнул оборотень. Нейролингвистическое программирование не подвело. Кравченко сделал даже больше, чем он рассчитывал.

   Александр Евгеньевич устало откинулся на спинку кресла. Ментальное наблюдение за обреченным на смерть зомбированным сотрудником ФСБ забрало у него немало сил.

   -Так, с Грибовым закончено, – подумал он,– слегка передохну и займусь делами банка, а затем придется искать заказчиков всей этой передряги.

   На миг его лицо приняло сумрачный вид, такого сильного удара судьбы он не получал. Да, что говорить, с тех пор, как сорок лет назад он стал главой, потерь клан Белого волка почти не имел. Он полностью контролировал всю территорию СНГ, не отдав после развала Союза ни пяди своего влияния. Сейчас Разумовский нисколько не сомневался в том, кто являлся заказчиком расстрела верхушки клана. Но все же, прежде, чем объявлять войну, следовало проверить свои предположения.

   Однако расслабиться не удалось, стоило оборотню отвлечься, перед его внутренним взором возникало задумчивое лицо девочки смотрящей на него в упор ярко зелеными глазами.

   -Нет,– сказал он решительно сам себе. – Первым делом надо отыскать эту сумасшедшую рысь. Кажется, я влюбился второй раз в жизни и в кого... в девчонку.

   К моей радости наша беседа с Тимом была прервана хозяйкой. Она открыла дверь на сеновал и, пустив в него волну холодного воздуха, скомандовала.

   -Тимошка, давай быстро сгоняй до старосты, сообщи ему, что к нам гости пожаловали! И быстрей, одна нога здесь, другая там! Еще успеешь с девкой намиловаться.

   Сконфуженный парень виновато глянул на меня и съехал на пол с горы сена.

   -Ты там ночевать собралась?– громко спросила Милица Ивановна, когда за Тимом захлопнулась входная дверь.

   Я, по примеру Тима, съехала с сена на пол и стала невозмутимо отряхивать себя от приставших сухих травинок. Милица Ивановна со странным выражением лица в это время разглядывала меня.

   -Перестань Тимохе голову морочить,– вдруг сказала она.

   Я вопросительно поглядела на нее.

   Она в ответ серьезно сказала:

   -Не пара ты ему. Это Тимофеевич мне напел, что ежели вы сойдетесь, твоя бабка, нам даст возможность обратно на родину попасть. Однако вижу я, что не будет из этого толку.

   Она немного помолчала, затем взяла меня за руку и горячо зашептала:

   -Как мать прошу, оставь ты его в покое. Не будет у вас счастья. Тебе высоко дано летать, а он мальчишка простой деревенский.

   -Милица Ивановна,– обратилась я к хозяйке,– зачем вы так говорите, мне же еще пятнадцать лет, я не собираюсь замуж, и вообще все пока непонятно. И потом, почему вы думаете, что у нас с Тимом ничего не получится.

   Женщина горько улыбнулась.

   -У твоей прабабушки дар есть -она колдунья. У меня тоже свой дар есть, я просто знаю, что не будет у вас вместе счастья и все.

   Я не удержалась и спросила:

   -А если не вместе то будет?

   -Конечно, будет,– убежденно сказала та и вытерла рукавом появившиеся слезинки.

   В это время скрипнула дверь, и в открывшемся проеме показалось голова бабушки.

   -Вы тут долго еще сплетничать будете? – спросила она и без разговоров втащила меня в теплую комнату. Милица Ивановна вошла следом и уселась за стол рядом с моей мамой.

   Бабушка села напротив них, достала з-под стола вторую бутылку, налила водки в граненые стаканчики, один из них пододвинула ко мне.

   Мама хотела что-то сказать, но, глянув на бабушку, осеклась и потупила взгляд.

   -Вот это да,– подумалось мне.– Мама боится бабулю еще больше чем я.

   -Давайте за новую жизню выпьем,– предложила тем временем бабушка,– и подняв стакан чокнулась с нами.

   -А была, не была,– решила я и храбро выпила горькую обжигающую жидкость.

   Водка горячим комом прошла по пищеводу и в животе сразу защипало. Я схватила соленый огурец и откусила половину, борясь с подступившей тошнотой.

   Однако через минуту тошнота отступила, зашумело в голове, и я почувствовала, что напряжение, владевшее мной последние двое суток, исчезает.

   Когда я потянулась, чтобы налить еще, бабуля прижала мою руку к столу и заявила:

   -Хватит с тебя этого.

   Мне налили чаю и предложили ограничиться им.

   Когда в дверях появился запыхавшийся Иван Тимофеевич, бабушка и Милица Ивановна были уже прилично навеселе.

   -Ага, вот и брательник явился, не запылился,– отметила бабуля. Иван Тимофеевич взглянул на нее и слегка побледнел.

   Действительно, бабуля красавицей никогда не была, а сейчас в полутьме избы, раскрасневшаяся от выпитого с торчавшими клыками, она казалась страшней любой бабы-яги из кинофильма.

   -Садись рядком братец,– продолжила бабушка,– покалякаем о делах наших скорбных. Вишь, как приключилось, пришлось и мне на поклон к вам идти..

   Услышав такие слова староста приосанился и проведя рукой по роскошным усам, присел за стол.

   -Рад тебя видеть Аглая Никаноровна в полном здравии,– сказал он, только вот радости в его голосе нисколько не было.

   -Вижу, вижу, как ты рад, родственничек,– ехидно ответила бабушка, – только зря ты так переживаешь сердечный, вам от нашего появления только чистая польза будет.

   -Это еще почему? – в унисон спросили Иван Тимофеевич с Милицей Ивановной.

   -А потому,– таинственно сообщила бабушка,– что правнучка двери в любые миры открыть может.

   Особого удивления на лице моего дальнего, предальнего родственника не нарисовалось. Видимо с тех пор, как я первые появилась в деревне оборотней, меня обсудили уже на сто раз.

   -Ну, и какой нам прок от того?– спросил он у бабушки.

   -Как это какой?– удивилась та,– вы тут живете, как деды и прадеды, даже не знаете что такое электричество, про радио тоже ничего не слыхали. При свечах да лучинах вечерину сидите.

   Староста скептически кашлянул.

   -Действительно, мы про твое лепестричество не слыхивали. Может, растолкуешь, что это за штука такая.

   -Бабушка замялась.

   -Ну, как тебе бестолковому объяснишь, тут показывать надо,– попыталась она уйти от ответа.

   -Ааа, так ты сама не знаешь, что это такое!– по-своему понял ее заминку Иван Тимофеевич.

   -Ленка, открой дверь в мой дом в Серебряном!– неожиданно потребовала бабушка.

   Я не сразу поняла, что от меня требуется. В голове продолжало шуметь и хотелось спать.

   Только когда бабуля ткнула мне в бок, до моей головы дошло, что нужно сделать. Портал открылся сразу и оттуда задул теплый ветер. В бабушкином доме было все еще намного теплей, чем в доме оборотней. Бабушка вышла из-за стола и, пройдя к себе в дом, щелкнула выключателем.

   -После сумрака тусклая электрическая лампочка показалась ярким светильником. Наши хозяева сидели за столом открыв рот, разглядывая опустевшую комнату, где на выцветших обоях хорошо выделялись места на которых до сегодняшнего дня висели любимые бабулины коврики с лебедями и оленями.

   Иван Тимофеевич встал из-за стола, подошел к проему и с опаской заглянул в него.

   -Ишь, ты,– сказал он задумчиво,– не думал, не гадал, что сподоблюсь такое диво увидеть. Так это, Никаноровна, мы твои хоромы разглядываем?

   Бабушка кивнула в ответ, и старик осторожно прошел к ней и начал разглядывать горящую лампочку.

   -Вот оно, значит, какое лепестричество твое,– сообщил он через пару минут.

   Пока он разглядывал почти пустую комнату, Милица Ивановна боролась со своими малолетками, перекинувшимися в рысят и рвущимися обследовать новое место.

   Иван Тимофеевич, между тем подошел к железной кровати с пружинной сеткой, сиротливо стоящей без перины и постельного белья.

   -Неужто железная!? – ахнул он, дотронувшись до нее. – Это же сколько такая стоит?

   Я тут не выдержала и громко сказала:

   -У нас железа дешевое, не то, что золото.

   Староста на эти слова не отреагировал и продолжал свой обход. Подойдя к окну, он провел пальцем по стеклу и завистливо вздохнул. Ничего не сказав, прошел дальше к плите и тут завис по-настоящему. Он чуть не облизал чугунную дверцу, колосники и вьюшку.

   На лбу у него выступили крупные капли пота.

   Выпрямившись, он прошел обратно к нам, бабушка последовала за ним, выключив по дороге свет, и вокруг стало мрачно и темно.

   Я закрыла проем, и ветродуй сразу прекратился. Милица Ивановна зажгла еще один жировой светильник, но все равно после электрического света, светлее у нас не стало.

   Иван Тимофеевич уселся за стол и вперил в меня свой оценивающий взгляд. Было ясно, что до него только сейчас дошло, какие возможности открываются у него с нашим появлением.

   -Так, это, Никаноровна,– обратился он к бабуле. – Ежели вы сюда насовсем перебираетесь, могет мы у тебя из дома все сюды перетащим? В твоей печи одного кирпича тыщи две штук будет. Настил целый, Там еще я чугунков несколько приметил.

   -Эх деда, деда,– сочувственно подумала я.– Ничего ты еще не понял, пока я с вами, можно целый хозяйственный магазин сюда перетащить и не только.

   Прабабушка, услышав слова троюродного брата, мгновенно разозлилась и начала ругаться.

   -Да ты Тимофеич совсем охренел! Чтобы я свой дом, который еще наш дед строил, своими руками ломала? Не будет такого никогда. Ни одного гвоздика выдернуть не дам!

   Я смогла прекратить начинающую ссору, пообещав, что смогу принести в Заповедье все, что будет нужно и любых количествах.

   После этого разговор стал более спокойным. Иван Тимофеевич откушав водочки, и услыхав мои обещания, стал необычайно покладистым и и пообещал выделить нам для жизни пустующий дом, его хозяин погиб в прошлом в году в схватке с медведицей, или еще каким-то зверем.

   Они оживленно переговаривались с бабушкой, вспоминали каких-то давно умерших знакомых. Меня же все больше беспокоила мама. Она сидела с отсутствующим лицом, не прислушиваясь к разговору.

   -Мамочка, – обратилась я к ней.– Ты устала, может, ляжешь, отдохнешь.

   -Не устала я нисколько,– раздраженно ответила она.– Вы меня вчера с бабкой травами опоили, я до сих пор в себя придти не могу. Ох, Ленка, Ленка! Порушила ты всю нашу жизнь, – добавила она и, обняв меня за плечи, прослезилась.

   Тим во время всего этого сидел на лавке у печки и оттуда наблюдал за мной. По его надутому лицу было понятно, что он злится на меня.

   -Ну, и ладно,– подумала я. – На сердитых воду возят. Сердись, сколько хочешь.

   Однако, когда я попросила его, помочь уложить маму спать, он сорвался с лавки, как подстреленный.

   Иван Тимофеевич, увидев наши приготовления, сразу начал прощаться, впрочем, пообещав завтра придти с утра, чтобы показать нам новое жилье.

   Когда он ушел, мама уже спала. Я улеглась рядом с ней, прижалась к теплому боку и почти сразу провалилась в сон, не обращая внимания на продолжавшуюся беседу прабабушки с Милицей Ивановной.

   Утром я проснулась оттого, что в ухо кто-то дышит. Открыв глаза, увидела рядом сопящего рысенка. По запаху это была Глаша. Я опустила руку на ее мягкий пушистый живот и начала почесывать. Рыска довольно заурчала. Однако наша идиллия долго не продлилась. Рука Милицы Ивановны ухватила дочь за ухо и бесцеремонно сдернула с кровати. Та моментально перекинулась в голую замызганную девчонку и начала заливисто рыдать. От этих воплей проснулись уже все. На дворе была еще темень, поэтому хозяйка зажгла коптящий светильник. Бабушка выбралась из-под своего ватного одеяла и начала рыться в вещах. Выудив оттуда керосиновую лампу, она поставила ее на стол и зажгла. Осторожно распаковав завернутое в тряпку стекло, установила его в лампу. Она прибавила огня, и в темной комнате явно посветлело.

   – Смотри-ка почти как ваше лепестричество светит,– сказала довольная хозяйка.

   В это время мама толкнула меня в бок.

   -Лена, может, попробуем в нашу квартиру попасть. За ней если и приглядывают, так снаружи. Последний раз по-человечески помыться хочется, да сюда нужно забрать много чего, – попросила она. Я согласно кивнула, у меня еще вчера, во время бабушкиных сборов мелькали такие же мысли. Вот только времени на это бабуля не дала.

   Встав, я сосредоточилась, и передо мной открылось окно в нашу квартиру.

   Оглядевшись, осторожно зашла в комнату. Здесь ничего не изменилось с позавчерашнего дня, все так же валялись разбросанные вещи и ящики комода. На кухне тоже был тарарам посуда вытащена из буфета, ящики перевернуты.

   В моей комнате вообще царил полный тарарам.

   Пока я осматривала квартиру, мама оккупировала ванну и начала мыться под душем.

   Милица Ивановна и Тим благоразумно не переходили из своего дома, но во все глаза из проема портала разглядывали наши скромные апартаменты.

   На всякий случай я взяла толстую доску, стоявшую без дела в прихожей и уперла ее в дверь. Мало ли за квартирой наблюдают, и решат проверить, кто тут хозяйничает.

   Однако повезло, пока мама мылась, никто нас не побеспокоил.

   Только бабуля все ходила по квартире и ахала.

   -Ох, Варька! Как вы богато живете, прям буржуи. У нас даже у председателя колхоза такого благолепия нету.

   Мама, выйдя из ванной комнаты, грустно сказала:

   -Закончилось наше благолепие бабушка, будем теперь в деревне жить, а в этой квартире не сегодня, так завтра, другие жильцы появятся.

   Мы едва успели собрать часть нужных нам вещей, как раздался звонок, а затем дверь содрогнулась от мощных ударов.

   -Уходим!– зашипела я и, схватив маму за руку, нырнула в проем портала. Бабушка последовала за мной, после этого проем закрылся.

   -Ну, теперь они все там разнесут. – Вздохнула мама.

   -А какой воевода стрельцами командует,– простодушно спросила Милица.

   -Мама, я же тебе говорил,– воскликнул Тим. – Нету там у них стрельцов и воевод тоже, теперь царю, солдаты служат. Мне Лена это давно говорила.

   Наш разговор прервал появившийся Иван Тимофеевич. Он с любопытством глянул на керосиновую лампу, и сказал:

   -А чего это вы вокруг пустого стола хороводы водите. Я думал вы уже во всю блины едите. Кто-то вечор обещал испечь.

   -Ой, батя, прости!– воскликнула Милица Ивановна,– Запамятовала совсем, сейчас я все мигом сгоношу. А пока сымай тулуп, да садись за стол.

   Довольный староста скинул поношенный овчинный полушубок и уселся за стол.

   -Садись и ты, Аглая Никаноровна, – обратился он к бабушке, – в ногах правды нету.

   Посидим, поговорим. Давненько мы с тобой так не сиживали.

   Бабушка насупилась и явно что-то хотела ляпнуть, но вместо этого вздохнула и села напротив.

   Милица Ивановна в это время уже хлопотала у плиты, наливая на смазанную топленым маслом сковороду, пахнущее дрожжами жидкое тесто. Мы же продолжали стоять, ожидая, что будет дальше.

   Троюродные брат с сестрой заговорили неожиданно мирно, после чего мы с мамой также уселись рядом с ними. Тим тоже присел на лавку у окна и что-то тихо рассказывал своим младшим братьям и сестрам.

   -Ходил с утра дом смотреть,– громко сказал Иван Тимофеевич. – С лета туда не заглядывал. Все там в порядке, только протопить и жить можно. Даже сено на сеновале полно. Только вот скотины я у вас не вижу,– ухмыльнулся он.

   -Как это нет скотины?! – воскликнула бабушка. -а коза моя, не скотина что-ли? Ты Ивашка, смотри, не заговаривайся!

   Возможно, что старики снова бы разругались, но в это время им на деревянные тарелки Милица Ивановна положила горячие блины и поставила рядом горшок сметаны. Беседа прекратилась сама собой и в следующие минут двадцать, все усиленно поедали блины.

   Затем мы напились чаю из бабушкиного самовара, и после этого отправились на осмотр нашего будущего жилья.

   Никакой ограды вокруг дома не было. Сам он был огромен, наверно в два раза больше бабушкиного. Высокий, с резным крыльцом, ведущим на второй этаж. В его задней половине широкий помост также поднимался на второй этаж и упирался в большие, закрытые ворота.

   На мой вопросительный взгляд мама тихо пояснила:

   -Это чтобы на телеге сено на сеновал возить.

   День выдался солнечный, на небе не было ни облачка. Снег под яркими лучами искрился мириадами искр, так, что было больно смотреть. Несмотря на подавленное настроение, хорошая погода брала свое и я почувствовала, что апатия проходит.

   -А почему бы и нет? – подумала я.– Люди живут везде. А мы, оборотни, ничем не хуже, а еще лучше. Сейчас намоем этот дом, протопим, и заживем втроем. Возьмем сюда бабушкиного пса и козу, потом, может, еще корову заведем.

   Внутри, как ни странно было чисто и сухо, не пахло затхлостью. Наоборот, присутствовал легкий запах смолы и сушеных трав. Бабушка одобрительно фыркнула, разглядывая русскую печку. А вот маленькие окна, закрытые ставнями, ей явно не понравились.

   -Ленка!– сказала она, не поворачиваясь. – у меня в сарайке оконные стекла в ящике лежат, принеси их сюда. Стеклорез не забудь, он полке у двери лежит.

   Я засмеялась про себя, удивляясь тому, как быстро бабуля стала использовать мои способности, но вслух ничего не сказала и нырнув в открывшийся портал, принесла пару небольших стекол и стеклорез. Иван Тимофеевич, наблюдая за моими действиями, помалкивал, но на лбу у него выступила испарина. Вероятно, в мечтах он представлял, как я тащу для него все подряд из старого мира.

   -Иван Тимофеевич, а кто тут жил раньше? – не удержалась я от вопроса.

   Староста нахмурился, было заметно, что отвечать ему не хотелось. Тем не менее, он коротко повторил свой вчерашний рассказ о бобыле Никодиме, всю жизнь прожившем в этом доме и без следа сгинувшем в дремучих лесах Заповедья.

   Видя явное нежелание старосты говорить на эту тему, вопросов я больше не задавала.

   Бабушка с мамой, в отличие от меня, времени не теряли и активно шарились по всем углам. Довольно быстро они выяснили все, что нужно и заявили Ивану Тимофеевичу о том, что их все устраивает, а затем бабуля намекнула, что ему лучше пока уйти.

   -Тимофеич, иди-ка домой, под бочок к старухе своей,– сообщила она. -Лизавета твоя, небось все окна проглядела, тебя дожидаясь. А мы тут, благословясь, намоем все, да полы нашоркаем.

   Староста предупреждение принял всерьез и быстро ушел, пообещав зайти вечером, глянуть, как мы устроились.

   И тут меня припахали по-настоящему. Так я не работала даже в больнице.

   Первым делом бабушка заставила открыть портал к ней домой и забрать козу и собаку. Увидев раздувшееся от молока вымя, она, забыв обо всем, принялась доить свою любимицу. Я же начала носить дрова к печке. Высохшие до звона березовые поленья быстро разгорелись и через пару минут активно затрещали в топке.

   Тут меня озаботила мама, вручив коромысло и пару деревянных ведер литров сорок каждое, отправила за водой. Колодец располагался на задах, почти у самого леса, закрытый тяжелой дубовой крышкой. Вода в нем стояла высоко, поэтому ее можно было просто зачерпнуть ведром.

   Потом, таща на себе в дом почти сто килограмм совокупного веса воды, ведер и коромысла, я размышляла:

   -Как здорово, быть оборотнем, раньше бы не оторвала от земли даже одно такое ведро. Собственно это даже не ведра, а тяжелые деревянные ушата. Да и колодезную крышку не сдвинула бы с места.

   Когда принесла воду и поставила полные ведра на лавку, оказалось, что греть воду не в чем. Пришлось бежать к Милице Ивановне и оттуда вместе с Тимом тащить бабулины чугунки в наш новый дом.

   Тим сразу не ушел, а присев в уголке на лавку, молча наблюдал за нами. Лишь, когда я приступила к мытью пола и начала скоблить огромным косарем половицы, он тихонько ушел домой. В комнате к этому времени немного потеплело, поэтому я сразу разделась и, подоткнув платье, продолжила мытье.

   Бабушка, подоив козу и пристроив ее в хлеву, пришла к нам и сразу начала пристраивать в красном углу икону и лампадку.

   Закончив с этим делом, она включилась в процесс уборки. Когда за окном начало темнеть, мы почти завершили все дела. В доме стало по-настоящему тепло, и уютно. выскобленные полы сверкали белизной. На кухонном столе лежала цветастая клеенка, а на ней стоял чайный сервиз. Вскипевший самовар тихо шумел рядом с ним. Белые занавески закрывали окна с вставленными в их рамы стеклами. Усевшись на отполированные временем и задницами лавки, мы с удовлетворением оглядывали итоги своих трудов.

   Бабушка заварила чай, на этот раз индийский со слонами, и выложила на стол связку баранок.

   -Ура! – крикнула я и быстро схватила одну. К моему разочарованию, баранки были твердыми, как камень. Однако это обстоятельство не помешало ее сгрызть. Пока я расправлялась с баранкой, бабушка со странным выражением наблюдала за мной.

   -Ленка, а ты ведь можешь нам свежих баранок принесть, – неожиданно предложила она.

   -Это, как? – растерялась я. – В магазине купить?

   Бабушка улыбнулась своей волчьей улыбкой, от которой непривычному человеку стало бы не по себе.

   -В магазине, где же еще,– подтвердила она,– только не купить, а просто взять.

   – Чему правнучку учишь?! -возмутилась мама.– Воровкой ее сделать хочешь?

   Сама же всегда говорила, чужого не брать.

   -Говорила, – согласилась бабуля. – От своих слов не отказываюсь, только рассуди, мы по своей воле сюда сбежали, или нас вынудили так сделать? А кто вынудил? Государство! А магазины у нас чьи? Государственные. Вот пусть теперь нас кормят забесплатно.

   -Все равно, неправильно это,– сказала мама. – У меня деньги есть, можно заплатить.

   -Ага, седня заплатишь, завтра заплатишь, а деньги закончатся, что будешь делать?– ехидно спросила бабушка.

   -Хватит вам ссориться,– сказала я.– Сейчас баранок принесу.

   Встав из-за стола, я открыла портал в знакомую бакалею. В помещении было темно. В большом окне было видно освещенную фонарями улицу. На какой-то момент мне до ужаса захотелось пройти по этой улице к нашему дому. Справившись с собой, шагнула в магазин, прошла к полкам и, взяв две связки баранок, пошла обратно.

   -Ну. вот так и будем жить,– удовлетворенно сообщила бабуля взвешивая связку в руке, – Ленка у нас теперь добытчица! Все, что нужно принесет. Ты, Варька, список напиши, чего нам надобно.