Текст книги "На грани (СИ)"

Автор книги: Renee

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

 В комнате царил полумрак. Верхний свет был выключен, и горела только настольная лампа, но даже она оставляла лицо сидящего за столом мужчины в тени. Стас не любил яркий свет. Ему было удобнее в сумерках, среди серых смазанных силуэтов, где он мог раствориться как тать. Даже его внешность была неприметной, ничем не примечательной, но это не мешало каждому уголовнику знать начальника РОВД в лицо. Потому что неузнавание могло обернуться слишком дорого.

  На столе были разбросаны фотографии. Стас выложил их в ряд перед собой, подумал и перетасовал. Общая картина от этого не стала лучше. Скажем так, все выглядело более чем паршиво.

  На фотографиях были запечатлены двое в весьма недвусмысленных позах. Они обнимались, не обращая внимания на танцевавших вокруг людей. Лицо одного из них, пойманное камерой во время поцелуя, было хорошо видно и вполне узнаваемо. Ошибиться при всем желании было невозможно, хотя Стас от души желал, чтобы это произошло. Он даже отдал снимки на экспертизу, чтобы удостовериться, что это не фотомонтаж. К сожалению, и эта попытка спасти ситуацию не увенчалась успехом. Стас взял в руки одну из фотографий и, хотя уже успел изучить изображение в деталях, снова принялся ее разглядывать.

  Было в этом что-то завораживающее. Отвратительное, омерзительное, чуждое, но в то же время он не мог отвести взгляд – настолько притягательным оказалось выражение знакомого лица. Константин Артемьев – следователь его отдела. Молодой капитан с просто шикарными характеристиками, личное дело которого просто безупречно. Что о нем знали на самом деле? Аккуратен, внимателен, общителен. Почти не пьет, дела ведет – не придерешься. Не хапуга, но и не идеалист, по мелочи идет навстречу, не слишком упираясь в букву закона. Не женат, детей нет. Теперь понятно почему.

  Ведь тот, второй на фото, которого с таким упоением целовал Артемьев, тоже был мужчиной.

  Стас отложил снимок и посмотрел в окно. В сущности, ему было все равно, с кем спал один из лучших следаков его отдела, но тот, кто прислал эти фотографии, об этом знать не мог. Значит, Артемьева хотели подставить. Зачем? Кто? Что у него за враги, имеющие доступ к такой личной информации? Чего хотели, подбросив снимки в отдел? Стас задумчиво потер переносицу. Теперь за такое не сажают, но убить вполне могут. А уж мента... Свои брезгливо отвернутся, чужие – в самом лучшем случае ухмыльнутся в лицо, но работать он больше не сможет. Нет уважения – нет страха. Нет страха – сожрут и не подавятся. А как можно уважать... это?

  Взгляд против воли возвращался к фотографиям. Стас разглядывал их уже третий день и никак не мог решить, что делать с неожиданным компроматом. Попридержать на черный день? Вызвать Артемьева и велеть по-тихому подать рапорт о переводе, пока никто не узнал о его грешках? С таким послужным списком его будут рады видеть в любом отделе, и эти фотографии станут чужой головной болью. Простой выход. Логичный. Скучный.

  Так не узнать, что за человек хочет подставить Артемьева. И сам Артемьев останется неразгаданной загадкой, а Стас не любил оставлять вопросы без ответов. Резюме?

  Стас сгреб фотографии в кучу и убрал в сейф, от греха подальше. Вряд ли кто-нибудь из своих рискнет шариться по его столу, но вероятность не стоило сбрасывать со счетов. Крысы водились всюду, а уж претендентов на его место и вовсе было не сосчитать. Не стоило оставлять на виду что-то действительно важное, а информацию об Артемьеве Стас собирался пока придержать у себя. Это был идеальный крючок, прочная цепь, на которую можно посадить человека, а потом дергать за нее в нужный момент. Почти все в отделе в той или иной мере ощутили на себе подобную удавку, но те, кто пытался сопротивляться, не просидели на своем месте слишком долго. Кто-то внезапно начинал просить перевод, кто-то глупо попадался на грубейшем нарушении инструкций или взятке, а кто-то и вовсе сгинал в очередной перестрелке на задержании. Стас очень не любил людей независимых, на которых у него не находилось рычагов давления. Он, как паук, раскидывал свою паутину, стараясь держать под контролем буквально все и всех. Запугивая, покупая, задавливая сопротивление силой. В таком деле все методы были хороши.

  Еще Стас не любил не понимать, что происходит, а ситуацию с Артемьевым он совершенно не понимал. Бесило и то, что в его отделе велась чужая подковерная игра, в которой он был стороной управляемой, ведомой. Кто-то пытался им манипулировать, и этот кто-то явно переоценил свои силы. Стас не намеревался поступать так, как от него ждали.

  В коридоре оказалось необычно шумно. Стас поморщился и, увидев дежурного, возмущенно выговаривавшего что-то одному из оперов, подошел ближе.

  – Что происходит? – негромко поинтересовался он, но даже в таком шуме его мгновенно услышали. Дежурный – Валентин Сорокин – тут же повернулся к нему.

  – Стас, да эти орлы совсем с ума сошли! Ты посмотри, сколько они притащили! Вечер уже, никого нет, места нет! Куда мне их всех?

  – А что, надо было их там оставить? – съязвил задетый за живое опер. – Стас, ну ты ему скажи!

  – Тихо, – рявкнул на обоих Стас. – Сергеев, что у вас там?

  – Драка, – быстро ответил опер. – Сидели, пили в баре, потом козу какую-то не поделили. Слово за слово вытащили ножи. Пол бара разгромили, двое раненых. Убитых нет. Хозяин бара вызвал скорую и милицию, вот, пришлось забрать. Теперь надо разобраться, кто из них потерпевший, а кто...

  Договорить он не успел. К ним подлетел низенький лысоватый мужчина средних лет и, буквально повиснув на Стасе и брызжа ему в лицо слюной, проорал:

  – Что вы себе позволяете?! Почему меня притащили сюда? У меня дела, я честный человек! Я...

  На лице Стаса не дрогнул ни единый мускул, только в глазах промелькнуло диковатое опасное выражение, хорошо знакомое его сотрудникам. Человек же, так неосмотрительно решивший высказать свои претензии, продолжил кричать, не чувствуя угрозы. Кулак, резко ткнувший в живот, заставил его подавиться собственными словами.

  – Увести, – Стас мотнул головой, и Сорокин, бросив на него странный взгляд, обхватил скрючившегося от боли крикуна и потащил его к скамейке. Сергеев задумчиво посмотрел им в след.

  – Вообще-то, это был наш единственный стопроцентный потерпевший, – сказал он. – Хозяин бара – Виталий Матвеевич... Зюзин, кажется.

  – Раз потерпевший – вот пусть и терпит, – отрезал Стас. – Кто у нас из следаков на месте?

  – Артемьев, вроде как, – задумался Сергеев. – И Кравцов, да, я его видел. Блядь, что там опять?

  В обезьяннике, куда сгрузили всех задержанных, кажется, снова началась драка, усугубленная ограниченным пространством. Стас толкнул Сергеева в плечо.

  – Артемьева ко мне, прямо сейчас. А вы разберитесь там, наведите порядок. Что, мне вас всему учить и лично контролировать?

  – Сейчас сделаем, Стас, – заверил его опер, заметно напрягшийся под его взглядом. – Ты не переживай, мы сейчас их утихомирим.

  – Очень на это надеюсь, – отрубил Стас и, развернувшись, направился обратно в кабинет. Ждать Артемьева. Разговор должен был состояться прелюбопытнейший.

  Артемьев появился спустя несколько минут. Проскользнул в кабинет, плотно притворил за собой дверь, и только потом повернулся к внимательно разглядывавшему его Стасу.

  – Что-то случилось? – поинтересовался он, и его голос внезапно царапнул по нервам, и без того истонченным недосыпом и навалившимися делами.

  – А что, – неприятно осклабился Стас, – у нас уже не принято докладываться, войдя в кабинет старшего по званию? Или ты у себя дома?

  Артемьев склонил голову к плечу, очевидно размышляя, чем мог вызвать начальственный гнев. Теперь Стас отчетливо припомнил, чем ему так не нравился вроде бы во всем идеальный следователь: слишком много уверенности было в его глазах. Этот совершенно точно знал, чего стоит. Опасный человек. Взгляд Стаса сделался ледяным.

  – Стас, у нас там полный обезьянник, – ровным тоном отозвался Артемьев, ничуть не обескураженный или напуганный. – Давай ближе к делу.

  – Не вопрос, – зло усмехнулся тот и, порывшись в сейфе, бросил на стол все те же фотографии. – Что ты можешь сказать по этому поводу?

  Артемьев подошел к столу, взял в руки снимки и принялся разглядывать их так внимательно, словно это были важные вещдоки в одном из его дел. Стас пристально наблюдал за выражением его лица, но не заметил ни капли волнения, смятения или страха. Почему? Почему он не испугался? Кровь будоражил лихорадочный азарт охотника, выследившего жертву, только вот добыча в этот раз попалась странная, не стандартная, и от этого еще более любопытная. Стас почувствовал возбуждение – кажется, игра будет интересной.

  – Хороший клуб, – донеслось до него, и он с изумлением воззрился на совершенно спокойного следователя. – Хороший клуб, говорю, – повторил тот, заметив непонимание в глазах Стаса. – Могу тебя туда провести, если хочешь.

  – Ты что несешь? – угрожающе нахмурился тот, чувствуя, что теряет контроль над собой и ситуацией. – С какой стати мне хотеть попасть в этот пидорский клуб? Я тебя спрашиваю, как ты объяснишь то, что делаешь на этом снимке, идиот!

  – Мне кажется, снимок не нуждается в комментариях, – пожал плечами Артемьев. – Все и так понятно. Кстати, это мой бывший, мы расстались пару лет назад. Я и не знал, что нас тогда сфотографировали...

  – Костенька, ты совсем без мозгов? – обманчиво ласковым тоном поинтересовался Стас, лихорадочно пытавшийся понять, что происходит и вернуть ускользающие бразды. – Тебе не хочется узнать, как эти снимки попали ко мне? И что я собираюсь с ними делать?

  – Полагаю, – улыбнулся Артемьев, – ты решил нарыть на меня компромат. Или кто-то его тебе подсунул, может быть кто-то из тех, чьи дела у меня сейчас в разработке. Не важно. В любом случае, ты не дашь этому огласку в отделе, ведь шума будет куда больше, чем пользы. Зачем тебе лишний скандал, когда проверки идут одна за одной? Ты же умный человек, Стас. Тебе нужен крепкий, работающий отдел, без внутренних склок и внешнего контроля. Отдел, способный зарабатывать для тебя бабло. Не так ли?

  – Ты не слишком ли самоуверен? – хмуро поинтересовался Стас, признавая, что в словах Артемьева таилась доля правды. Это злило и восхищало одновременно, заставляя куда более внимательно приглядываться к этому человеку. В отличие от него самого, Костю трудно было назвать незаметным. Довольно высокий, он казался даже чуть выше Стаса, но это была иллюзия, создаваемая менее громоздкой фигурой. Артемьев был тоньше, но вряд ли слабее, в том же личном деле значилось, что он мастер спорта по боевому самбо. И вот надо же ему оказаться... Стас повертел на языке бранное слово и внезапно хищно улыбнулся. – Я вполне в состоянии замять скандал, а вот для тебя последствия окажутся куда как плачевнее.

  Артемьев уверенно мотнул головой.

  – Если бы ты собирался это сделать, то не разговаривал сейчас со мной. Чего ты хочешь, Стас? Денег? Так я не ворую. Дело какое надо подразвалить? Так ты говори, не стесняйся. Или...

  Он оперся на край стола и подался вперед, так, что его лицо оказалось в каком-то десятке сантиметров от лица Стаса.

  – Или тебе просто нравится власть, а, Стас? Нравится чувствовать, как дергаются под твоей рукой другие люди, как они задыхаются, не в силах убежать? О чем ты сейчас думаешь?

  – Я думаю, – едва сдерживая бешенство, рвущееся наружу при взгляде в эти смеющиеся серые глаза, выдавил из себя Стас, – что тебе нужно вернуться к своим обязанностям. Там, в обезьяннике тьма народа, ими уже должны были заняться. Пока со всеми не разберешься – останешься в отделе. Я лично проверю.

  – Разрешите исполнять? – канцелярским тоном поинтересовался тот, но в его взгляде отчетливо проглядывал вызов. И это неожиданно начало нравиться Стасу. Он откинулся на спинку кресла и заложил руки за голову.

  – Разрешаю.

  Артемьев выпрямился.

  – Эти фотографии... – начал он, и на этот раз пришел черед улыбаться Стасу.

  – Я оставлю у себя, – сказал он, перебив Костю. – Пока.

  – Оставляй, – легко согласился Артемьев, будто его нисколько не волновало, что в руках Стаса остается такой компромат. – Хотя, они не самые удачные. Могу пристать тебе те, где я вышел лучше.

  – Вон! – рявкнул Стас, сжимая кулаки, и Артемьев буквально испарился за дверью. – Вот же сучонок!

  Стас сделал несколько глубоких вдохов, восстанавливая душевное равновесие, а потом расхохотался. Что ж, хотя разговор прошел далеко не так, как он планировал, игра вырисовывалась преувлекательнейшая. Таких ему еще не приходилось ломать.

  Стоило посмотреть, что из всего этого выйдет.

  Артемьев действительно задержался в отделе до тех пор, пока не принес на стол Стасу скрупулезно составленные документы, переданные дознавателем. Выглядел он отвратительно бодрым, не смотря на то, что не спал уже больше суток. Только небольшая синева под глазами выдавала усталость. Интересно, когда он находит время шляться по клубам? И, если такие подробности его биографии всплыли совершенно случайно, то что еще скрывалось за этим насмешливым выражением лица? Какие еще пороки?

  – Разрешите идти? – четко осведомился Артемьев, и у Стаса моментально свело скулы от его тона. Тоже решил поиграть? Ну, что же...

  – Вали, – великодушно разрешил он. – Но я все проверю. Возникнут вопросы – позвоню.

  Артемьева, уже предвкушавшего спокойный и беспробудный сон, заметно перекосило к немалому удовольствию Стаса. Думаешь, удастся отдохнуть? Черта с два...

  Стас и сам себе не смог бы ответить, почему ему стало так важно достать, сломать это раздражающее Костино спокойствие, увидеть ярость на его лице. Только ли в вопиющей наглости, продемонстрированной при предыдущей встрече, было дело? Нет, ее, безусловно, следовало наказать, но оставалось что-то еще, цепляющее, зудящее на самой границе сознания и не дававшее покоя. Что это?

  – Спасибо, что предупредил, я отключу телефон, – ответил тем временем Артемьев и, когда Стас бросил на него мрачный взгляд, рассмеялся. – Шучу. До завтра.

  После его ухода руки сами собой потянулись к сейфу. Стас вновь и вновь возвращался к этим снимкам, словно находясь под наваждением. Ничем другим он не мог объяснить, почему уже который раз фотографии оказывались на его столе. Он разглядывал их пристально, будто пытаясь найти ответы на свои вопросы, или некий ключ, позволивший бы вскрыть непробиваемое хладнокровие Артемьева.

  Фотография была не самого лучшего качества. Рука Кости, лежавшая на плече другого мужчины, была видна неясно, расплывчато, и Стас напрасно фокусировал взгляд, пытаясь рассмотреть что-то в легкой дымке. Почему-то ему казались важными любые подробности.

  Выражение Костиного лица смотрелось непривычно, может оттого, что его глаза были закрыты, и не излучали набившую оскомину самоуверенность. Что он вообще о себе возомнил? Стас припомнил неудачный разговор и тут же помрачнел. С чего он вообще так убежден в своей безопасности?

  В дежурке маялся от безделья Роман Потапов, сменивший на посту Сорокина.

  – Скучаешь? – поинтересовался у него Стас, остановившись по пути на улицу. Роман равнодушно пожал плечами.

  – Скучать по уставу не полагается, товарищ полковник. Что-то вы сегодня долго. Случилось чего?

  – У нас тут каждый день что-то случается, – покачал головой Стас, а потом неожиданно для самого себя спросил:

  – Слушай, ты не в курсе, следак этот... Артемьев... с кем в отделе больше всего общается?

  – Артемьев? – удивленно переспросил не ожидавший такого вопроса Роман. – Ну... с Борькой Антиповым. Из оперов. Еще – с Машей Кировой, из следственного. Да он, в принципе, со всеми одинаково. Хороший мужик, не вредный. Денег у него всегда перехватить можно, да и вообще... Нормальный он, свой. А что-то не так? Вы, если что, плохого не думайте, он нормальный мужик.

  – Нормальнее некуда, – с внезапной злостью оборвал его Стас. – Все! Работайте, нечего лясы точить!

  – Так вы ж сами спросили... – опешил Потапов, и Стас, уже сто раз пожалевший, что задал вопрос, склонился вплотную к окошку.

  – Я у тебя что-то спрашивал разве? – прошипел он. – Слуховые галлюцинации нужно лечить, Потапов! Я просто шел мимо твоей каморки. Все понятно?

  – Понятно, – быстро кивнул тот, вспомнив с кем имеет дело. Стас неприятно улыбнулся и, кивнув на прощание, направился к выходу. Антипов и Кирова. Их стоило расспросить.

  Домой не хотелось. За Антоном как обычно должна была присмотреть бабушка, поэтому вечер был абсолютно свободен. Спать не хотелось, пить тоже. Зато хорошо потрахаться Стас бы сейчас не отказался. Накопленное за сутки напряжение следовало скинуть, поэтому он, не раздумывая долго, наугад выбрал первый же подходящий номер.

  – Свободна вечером? – без долгих предисловий поинтересовался он. В трубке защебетал женский голосок. – А, ну, муж – это серьезно. Бывай. Что? Нет, про завтра я тебя не спрашивал. А, даже так? Хорошо, заеду.

  Убрав телефон, Стас направился к машине. Ему было все равно, что будет врать законному супругу его мимолетная пассия, ведь это были сугубо ее проблемы. Стаса интересовало в этой жизни всего два человека: мать и сын, на остальных ему было наплевать. Они были лишь орудием в его руках – в лучшем случае. В худшем – досадными препятствиями на пути к желаемому, а препятствия Стас предпочитал устранять со своего пути. Любыми способами.

  Надо сказать, что он никогда не зверствовал без повода, хотя и не отличался излишними сантиментами. Жестокость ради жестокости была ему чужда, но своих целей он добивался, не слишком обращая внимание на цену, которую должны были заплатить другие. Слабые обязаны подчиниться или исчезнуть – таков самый главный закон природы.

  Мотор мягко заурчал, прерывая ленивое течение мыслей, и Стас, наконец, выкинув из головы все лишнее, двинулся в сторону съемной квартиры, которую как раз держал для таких встреч.

  Утро началось с неожиданного визита. Стас собирался быстро разобраться с текущими делами, а потом расспросить об Артемьеве, но его планы были бесцеремонно нарушены.

  – Стас? – окликнул его Сергеев, заглядывая в кабинет. – Там тебя дама какая-то хочет, говорит – с жалобой. Что с ней делать?

  – Сюда веди, – скривился Стас. Он терпеть не мог недовольных граждан с их мелочными кляузами на сотрудников отдела, но принимать их все-таки приходилось, чтобы проблема не ушла выше. Люди стали уж больно шустрые, довольно неплохо осведомленные о своих правах. Убедить их не поднимать шум обычно получалось, правда, не всегда законными способами, но результат стоил усилий. Стас, как бы то ни было, привык защищать свою территорию и своих людей, и за это ему порой прощался и нелегкий нрав, и тяжелая рука. Сергеев понятливо кивнул и исчез за дверью, а через минуту вернулся, приведя с собой молодую женщину с надменным холеным лицом.

  Стасу она сразу не понравилась. Было в ее внешности нечто сразу внушающее неприязнь – самоуверенность, но не та, которая цепляла в Артемьеве, а другая, вызывавшая лишь брезгливое недоумение. Женщина грациозно опустилась на стул и посмотрела на Сергеева.

  – Вы можете идти, – сказала она непререкаемым тоном, и опер поперхнулся от возмущения, а затем повернулся к Стасу, явно собираясь высказаться. Тот взглядом остановил его и указал на дверь.

  – Иди, – велел он. – Я тут разберусь.

  Сергеев молча кивнул и, недовольно покосившись на женщину, покинул кабинет.

  – Полковник Лазарев, слушаю вас, – сухо представился Стас. Ему было достаточно одного взгляда, чтобы понять: проблема в задетом самолюбии, а не каком-то серьезном нарушении. Только вот кто умудрился обидеть это небесное создание с взглядом снулой рыбы?

  – Меня зовут Надежда Васильевна Лугина, – в свою очередь представилась та, нервно комкая ремень сумочки. – Я – владелица антикварного магазина на Цветочной улице, нас ограбили месяц назад.

  – И что? – не слишком вежливо поторопил ее Стас. Его разбирала досада на непредвиденную заминку, и он собирался избавиться от нее как можно скорее. Женщина взглянула на него осуждающе.

  – Между прочим, мой муж, которого избили, только что вышел из больницы, – холодно заметила она. – А преступников еще и не начали искать! Я обращалась к следователю, который ведет наше дело, но он полностью меня проигнорировал! Кроме того... – она поджала губы, словно не решаясь произнести то, что хотела.

  "Играет, – понял Стас и разозлился еще больше. – Богатенькая избалованная сучка. Недотраханная, судя по всему. Интересно, на кого собирается писать заяву?"

  – Его фамилия – Артемьев. Он вымогал у меня взятку, – наконец решилась признаться Лугина. В ее голосе прозвучала неподдельная мука. – Да еще и высказывал непристойные намеки... предложения... Я собиралась писать заявление в прокуратуру, но потом решила, что лучше решить проблему спокойно. Поговорите с ним, иначе...

  – Иначе что? – Стас подался вперед, пристально заглядывая ей в глаза. Едва он услышал фамилию следователя, которому предстояло попасть под раздачу, как кровь моментально ударила в голову. Намеки, значит? Артемьев? Внутри заскрипела, застонала, сворачиваясь, тугая пружина гнева. – Заяву в прокуратуру напишешь? Да давай, пиши! Только кому будет хуже?

  – Что вы себе позволяете? – немедленно встрепенулась женщина, надменно вскинув голову. – Мы с вами, между прочим, на брудершафт не пили!

  – Я себе многое могу позволить, – ухмыльнулся Стас. Его улыбка вышла кривой, приоткрытый рот смотрелся на лице уродливой расщелиной, и это создавало поистине пугающее впечатление, которое усугублялось нездоровым блеском светлых до прозрачности глаз. – А ты поостереглась бы, пигалица. В прокуратуру она собралась... После такой заявы, дело, пожалуй, возьмут под контроль, все документы будут проверены и пересмотрены. И мало ли что может выясниться в процессе... Может, ты сама мужа оприходовала, чтобы под шумок деньги украсть.

  – Вы мне что, угрожаете? – изумилась женщина, моментально растеряв весь свой лоск. – Вы понимаете, что говорите? Я подам жалобу! Я найду на вас управу.

  – Это вряд ли, – пожал плечами Стас. Он медленно поднялся, и Лугина инстинктивно вжалась в сиденье стула, следя за ним испуганным взглядом. – Ты ведь сейчас одна домой поедешь? В подъезд одна войдешь... А знаешь, сколько всего случается в подъездах с красивыми женщинами?

  – Мерзость какая... – затравлено пробормотала та. Стас довольно хмыкнул и подошел ближе, наслаждаясь страхом в ее глазах. Таких следовало учить без жалости.

  – Да нет, мерзость – это клевета на сотрудника следственного отдела. Думаешь, я хоть на секунду поверю, что он вымогал у тебя взятку? Или – тем более! – делал непристойные намеки? Да ты на себя в зеркало смотрела, курица?

  Лугина тихонько всхлипнула, но Стасу было ее совершенно не жаль. Он прекрасно знал, что она врет, и это почему-то довело его до бешенства. Это что, заговор? Что в этом Артемьеве такого, что уже не первый человек собирался его потопить? Или...

  Он внимательно оглядел съежившуюся на стуле женщину и решительно отмел эту мысль. Кишка тонка у нее для такой авантюры, да и не врала бы тогда про "приставания". Нет, это был кто-то другой, более опасный. Стас недовольно скрипнул зубами.

  – Все поняла? – повернулся он к полностью деморализованной женщине. Та часто закивала головой. – Так катись! Чего расселась?

  На лице Лугиной промелькнуло заметное облегчение, и она опрометью бросилась за дверь. Стас проводил ее пустым взглядом, а потом от души шарахнул кулаком по столу, выпуская злость. Настроение было безнадежно испорчено.

  В дверь осторожно постучали.

  – Можно! – не поднимая голову, отозвался Стас, и тут же услышал цоканье каблучков. – О, Маша? Проходи, садись.

  – Вы меня вызывали? – немного застенчиво поинтересовалась девушка. Она пришла в отдел сравнительно недавно и как умудрялась здесь работать, оставалось для Стаса загадкой – слишком робкая, тихая на его взгляд. Незаметная. Мышиный хвостик на голове, миловидное, но не более, лицо, негромкая, неизменно вежливая речь. Взгляд всегда в пол или в сторону, но только не в глаза собеседнику. На нее Стас старался не орать: во-первых, было не за что, а во-вторых, казалось, что даже от слегка повышенного голоса у Кировой случится обморок. Вызванивать в отдел неотложку для следователя было бы немного странно.

  – Вызывал, – Стас откинулся на спинку кресла и посмотрел на девушку в упор. Та привычно отвела взгляд. – Ты у нас сколько? Месяца три?

  – Четыре, – негромко поправила его та. – Что-то не так?

  – Нет, все в порядке, – успокоил ее Стас. – Просто я хочу знать, как работается в моем отделе. Нет ли каких проблем. Все-таки коллектив у нас преимущественно мужской, грубый. Не обижают тебя?

  – Нет, что вы, – в первый раз улыбнулась та. – Все хорошо, ребята замечательные.

  – Не лезут?

  – Что? – удивилась Маша. – А... да нет, как можно. Я же замужем.

  – Муж – не стенка, можно и подвинуть, – хмыкнул Стас, и девушка покраснела. – С кем вы там в комнате?

  – С Лисициным и Артемьевым, – охотно отозвалась она. – Но у нас все в порядке, мы...

  – И что, ни один, ни второй тебе не приглянулись? – перебил ее Стас. Маша, наконец, взглянула прямо на него.

  – Я уже сказала, что замужем, – тихо, но очень весомо произнесла она. – Да и у Паши жена есть, а Костя... Про Костю не знаю. Но мы просто коллеги. Друзья, может быть. Стас Михайлович, если вас что-то интересует конкретное, то я вряд ли могу вам помочь. Я слишком недолго здесь работаю, а профессия приучает людей никому не доверять.

  Стас прищурился. Мышка оказалась не такой беззубой, как могло бы показаться на первый взгляд. Просто сюрприз за сюрпризом. Кажется, он немного увлекся сторонними делами, забыв, что держать руку на пульсе нужно ежесекундно. Вот и молодежь начала поднимать голову.

  – Девочка моя, – ласково сказал он, но в его глазах застыл лед. – Что меня интересует – не твое дело. Твое – отвечать на вопросы так, чтобы я остался доволен. Это ясно?

  – Да, Стас Михайлович, – Маша смотрела мимо него, едва заметно сжав пальцы. – Но я, правда, ничего не знаю.

  – Иди, – мотнул головой Стас, и следачка поспешила покинуть кабинет. – Да что ж такое-то!

  Он остервенело отшвырнул от себя ручку, испытывая непреодолимое желание напиться в хлам. Вчерашний вечер не принес ему облегчения, наоборот, стало только хуже. Спешно выцепленная дамочка лишь раздражала, не вызывая никакого желания, а перед глазами назойливо мелькали те самые чертовы фотографии. Это превращалось в манию, навязчивую идею, и Стас был решительно намерен от нее избавиться. Только как?

  Идея напиться становилась все более привлекательной. Это позволило бы отвлечься, очистить голову, а последние полгода у Стаса и вовсе не получалось уснуть без алкогольного допинга. Работа и постоянный контроль за окружающими изматывали его донельзя, перегружая организм, и к вечеру он приходил в совершенно неадекватное состояние, снимаемое только выпивкой. Но сегодня Антон должен был быть дома, что сильно осложняло ситуацию. Кстати, об Антоне...

  Стас бросил взгляд на часы и поморщился. Стоило начинать собираться домой, чтобы не оставлять мальчишку одного слишком долго. Ради этого пришлось перенести довольно важную встречу, но Стас не особо переживал по этому поводу. Гораздо больше его волновало самочувствие матери, внезапно слегшей и оказавшейся не в состоянии присматривать за внуком. И что теперь?

  В магазине Стас кинул в корзинку молоко, помня о том, что без него у Антона не обходится ни один завтрак, потом сгреб с прилавка упаковку глазированных сырков и надолго завис в мясном отделе. Сам он дома практически никогда не ел, почти всегда сразу забираясь в кровать, но ребенка все-таки следовало чем-то кормить. Как же материнское недомогание не вовремя!

  "Ладно, – решил он, верно оценив свои кулинарные способности. – Закажем пиццу. Дети же любят пиццу?"

  Стоя у кассы, от нечего делать он принялся разглядывать стойки со жвачками, конфетами и презервативами. Последние особо привлекли его внимание. Стратегический запас заканчивался, и Стас, не доверявший такие вещи своим временным подругам, потянулся к полке. Несколько разноцветных коробочек оказались на ленте вместе с остальными покупками. На выходе, Стас, не глядя, сунул одну из них в карман, а другие убрал в бардачок, когда распихивал по машине продукты. Дома, куда он никогда не приводил своих пассий, Стас ничего такого не держал.

  – Папа, а меня завтра Мишка на день рождения пригласил, – сообщил ему сын, уминая кусок пиццы. Стас, уже наливший себе коньяка, хмуро посмотрел на мальчишку.

  – Что за Мишка? Одноклассник?

  – Нет, с секции, – объяснил ему Антон и, когда отец непонимающе нахмурился, внезапно осекся и опустил взгляд.

  – Ну-ка! – потребовал Стас. – Что за секция? Футбол у тебя только через месяц начнется.

  – Ну, с танцев... – заробев, объяснил Антон, взглянув на него исподлобья, очевидно уже пожалев, что завел этот разговор.

  – Каких танцев? – опешил Стас. – Я же запретил!

  Мальчишка виновато отвел взгляд.

  – Я бабушку упросил, – едва слышно промямлил он. – Не хочу я на этот футбол, пап. Мне танцы нравятся...

  – Я даже слышать об этом не хочу, – решительно отрубил Стас, буквально осатанев от этой новости. – Никаких танцев! Я тебе сказал. Понял?

  – Понял! – выкрикнул Антон, на глазах которого появились злые слезы. – Только я все равно буду туда ходить! И ничего ты не сделаешь! Ай!

  Стас, не помня себя от злости, отволок сопротивляющегося сына в его комнату и, впихнув внутрь, захлопнул дверь. Из комнаты раздалось невнятное ругательство, а потом сдавленные надрывные всхлипы. Стас без сил прислонился к косяку и оттер ладонью вспотевший лоб.

  Как объяснить, что он хочет для сына добра? Что они ему дадут, эти танцы? Мальчишка должен заниматься мужским, жестким спортом, способным воспитать в нем волю и физическую силу. Только тогда он сможет за себя постоять. Только тогда он сможет выжить. И ради этого можно было применить любые методы, чтобы выбить из дурной головы всю блажь. Потом он поймет. Потом – оценит и скажет спасибо. А немного слез еще никому не вредило, убеждал он самого себя.

  Безумно хотелось выпить, и Стас побрел на кухню, где на столе остался стакан с недопитой Кока-колой и надкусанный кусок пиццы.

  И от этого зрелища стало еще более тошно.

  Следующие несколько дней в отделе все старались ходить на цыпочках и лишний раз не попадаться на глаза своему начальнику. Стас был мрачен, срывался по любому поводу и почти не выходил из кабинета. Это имело и свои положительные стороны: во-первых, отложенные переговоры прошли более чем успешно, владелец свежеоткрывшегося ресторана согласился платить безропотно, даже не заикнувшись по поводу снижения безбожно завышенной суммы – хватило одного лишь хмурого взгляда, чтобы задавить возможные возражения в зародыше. Во-вторых, он почти не видел Артемьева.