Текст книги "Хрупкая Жизнь (СИ)"

Автор книги: Рассказчица Фай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

  Обрадованная Эмили вдруг сообразила, что и сама она выглядит не лучшим образом и со всех ног полетела наверх.

  ГЛАВА 6

  Нежданный гость стоял перед Эмили, скрестив руки на уровне живота и неловко теребя свою старенькую твидовую кепку. Мальчик изо всех сил старался не опускать глаз и не глядеть на поношенные галоши садовника, которые выдала ему добросердечная миссис Моррис. Выцветшие, дырявые, галоши вызывали досаду, и не сверлить их взглядом было очень непросто. Настолько несуразно смотрелись эти огромные нелепые галоши на худых детских ногах, особенно в контрасте с чистенькой, аккуратной комнатой Эмили. Мальчик остро ощущал себя не в своей тарелке, отчаянно краснея и ёрзая на месте.

  Эмили галоши садовника нисколько не волновали, она с разгорающимся любопытством изучала своего гостя – загорелое лицо в крупных веснушках, яркие голубые глаза, выгоревшие вихры непослушных соломенных волос... Потёртые штаны, забранные до самых колен и старая, запятнанная клетчатая рубашка, выпущенная поверх них, были ему велики. По всей видимости, одежда перешла к мальчику по наследству от какого-то старшего родственника... Впрочем, обычное дело для многодетных семей. 'Вэ-лен-тайн' – проговорила она про себя по слогам. Каждая деталь его внешнего облика и само его улыбчивое, озорное и лучезарное существо представляли собой полную противоположность Эмили и всему что окружало её. Мальчик казался пришельцем из иного мира. Маленьким солнечным одуванчиком, заброшенным прихотью ветра в тени на холодном камне.

  Миссис Моррис внесла поднос с небольшим кувшином, стаканами и горкой печенья. Пристроила угощение на прикроватном столике Эмили, вынула из корзины у стены своё вязание и уселась в своё любимое кресло у окна с самым невозмутимым видом.

  Вэлентайн наконец перестал делать вид, что играет в невидимку, улыбнулся Эмили ровным рядом крепких белоснежных зубов и снова проделал свой неловкий реверанс. На этот раз ни из рук, ни из карманов у него ничего не выпало, но вся его фигура издала лёгкий звон. Это было похоже на лёгкую мелодичную трель какого-то музыкального инструмента. Эмили поразилась, но звук не повторился, и она решила, что ей почудилось.

  – Рад приветствовать Вас, благородная леди! – изрёк мальчик высокопарным тоном. Он всё ещё очень нервничал. Щёки его пылали, глаза бегали, пальцы нервно теребили козырёк кепки, – Мне не хватает слов, чтобы выразить как я счастлив, что пути наших судеб пересеклись! – тут голос его преломился, он кашлянул и умолк.

  – О, благородный сэр! Смею заверить, я не менее рада лицезреть Вас! Высокая честь приветствовать такого славного рыцаря! – решила подыграть Эмили. Она изо всех сил сдерживалась, чтоб не рассмеяться.

  Миссис Моррис поглядела на обоих быстрым взглядом поверх очков, усмехнулась. От её пристального наблюдения Вэлентайну делалось ещё сильней не по себе, и мальчик не мог ни слова вымолвить больше. Эмили заметила это и нашла способ выманить няню из комнаты.

  – Милая, добрая нянюшка Моррис! – как можно более ласково обратилась она к женщине – Могу ли я попросить тебя подкинуть дров в нижний очаг? Сегодня довольно прохладно, наш дорогой гость весь покрылся гусиной кожей, да и мне самой что-то зябко...

  Миссис Моррис бросила на Эмили проницательный взгляд. Девочка поёжилась, кашлянула. Нянюшка сузила глаза. Эмили переступила босыми ногами по ковру и вздохнула – очень печально. Миссис Моррис поняла, что эту битву она проиграла и отправилась выполнять просьбу девочки. Эмили ликовала. Чтобы забрать дрова из пристройки, в которой жил садовник, растопить их в очаге под кухней и проследить за дымом, у нянюшки уйдёт не меньше часа. И за это время они с Вэлентайном наговорятся всласть обо всём на свете...

  – Уффф! – шумно выдохнул мальчик и плюхнулся прямо на ковёр, подогнув под себя ноги и спрятав несуразные галоши, – Однако, должен признать, какой же страшный дракон охраняет Вашу светлость! Я уж думал, придётся отступиться и отбыть восвояси ни с чем...

  – Вы ведь великий воин, я уверена, подобные Вам никогда не сдаются, – рассмеялась Эмили.

  – Это верно, мы не сдаёмся никогда-преникогда! – Вэлентайн по-крабьи подтянулся поближе к столику с печеньем, цапнул сразу два, набил рот и уже совсем другим тоном поинтересовался, – А это правда, что Вы ужасненько больны?

  Эмили опустила плечи, потеребила кончик косички. Как тут сразу всё объяснить...

  – Вы совсем не выглядите больной, – продолжал мальчик, – бледноваты слегка, это да, показать бы Вас солнышку. Погулять не хотите?

  – Хочу! Больше всего на свете хочу...

  – Но?

  – Но если 'страшный дракон' узнает, что я вышла наружу без разрешения, не сносить нам с вами обоим голов на плечах, достопочтимый сэр...

  – Вот как? А что же такого ужасного может с Вами приключиться снаружи?

  – Ах, право слово, я даже не знаю, как вот так сразу всё Вам рассказать про свою беду, о великий рыцарь из славного немецкого рода Голдфишеров.

  Вэлентайн подозрительно сузил глаза, Эмили слегка покраснела и опустила глаза. Да, она всё же иногда покидала свою комнату, несмотря на строгость 'дракона', но признаться в этом вот так сразу было как-то очень уж неловко. Однако Вэлентайн всё же понял проблему Эмили по-своему.

  – Видать, родители Ваши слишком уж заняты на своих важных-преважных работах и всяческих взрослых делах, вот дракон и разошёлся у Вас в замке как хозяин, да устанавливает свои драконьи правила?

  – Отчасти... – прошептала Эмили, краснея ещё сильней. Она очень тосковала по папиным сказкам и маминому смеху, но признаться в этом не смогла бы никому. Как хорошо, что её новый знакомый сам обо всём догадался.

  – Ну, это не такая уж и беда, – приободрил её Вэлентайн, разливая по стаканам сок, – многие родители слишком переживают за свои чада, так что не дают им свободно ни шагу ступить. Это случается.

  – Случается, – вздохнула Эмили, глядя как стакан запотевает от её дыхания, – да только меня и впрямь часто берут в плен разные недуги. И я уже столько всего на своём веку успела перечитать про самые разные болезни и способы их облегчения, что сама бы, наверное, могла стать доктором. Ну, или медсестрой.

  – Неужто? – Вэлентайн поднял брови и оглядел спальню девочки более внимательно. Теперь ему бросились в глаза стройные ряды книжных полок в тени у левой стены. – Вы позволите рассмотреть Вашу библиотеку?

  – О, конечно. Да только там вряд ли есть что-то, способное произвести впечатление на странствующего рыцаря...

  Кончики пальцев пробежались по старинным затёртым корешкам. Вэлентайн дошёл до третьей полки, насчитал шестнадцать медицинских энциклопедий и присвистнул:

  – Да тут всё про столько болезней на свете, сколько я и представить себе не мог бы!

   Остальное пространство занимали травники, руководители по целебным растениям, сборники рецептов домашних лекарств, несколько больших атласов анатомии, и в самом конце сиротливо жались друг к другу, словно сами не понимали, как они тут оказались, несколько томиков со сказками.

   – О, а эту книгу я знаю, – Вэлентайн вынул с полки 'Гномьи сказки' Ханса Эмиля Россена и присвистнул – экземпляр, принадлежащий Эмили был редким букинистическим изданием с цветными иллюстрациями самого автора. – Можно мне немного посмотреть картинки?

   – Конечно! Присаживайтесь, славный сэр. В ногах правды нет, как любит поговаривать наш садовник.

   – Это верно, это верно, – прокряхтел мальчик, забираясь на краешек кровати Эмили и изо всех сил стараясь спрятать громадные галоши подальше от зрения. 'Гномьи сказки' были очень большой книгой, книжищей даже, и Эмили подвинулась поближе, чтобы помочь мальчику её держать.

   – Хотите, я покажу Вам свою самую любимую иллюстрацию? – Эмили привычно заложив палец между страницами, перелистнула примерно две трети и раскрыла книгу на главе, посвящённой празднованию лесным народом Нового года. Маленькие человечки, обряженные в яркие колпаки, готовили праздничные блюда, а столами им служили низкие древесные пни.

  Вэлентайн осторожно провёл кончиками чутких пальцев по верхушкам колпаков и что-то неразборчиво пробормотал себе под нос, а затем объяснил Эмили:

  – Я совсем не такими их себе представлял. Будь моя воля, я бы сам нарисовал картинки к этим рассказам и показал бы всем то, что я вижу, когда их читаю.

   – Как интересно! Отчего бы Вам и впрямь не попробовать?

   – Ну... Я как-то осмелился стащить... Ой! То есть взять в свободное от работы время! Цветные мелки которыми отец нумерует бочки для соленьев. Немного порисовал, и кажется что-то даже начало получаться, но... Словом, маманя моя так быстро пришла в ярость, когда увидела... Ударила меня сильно-пресильно по рукам чугунным утюгом – уж что ей тогда под руку попалось...

   Мальчик поднял вверх правую руку, сильно растопырив пальцы и Эмили увидела, что средний палец его немного искривлён, а на указательном большая красная шишка.

   – Так и не зажило до конца. Ни перо, ни кисть теперь нормально не подержать. Так что не смогу я больше никогда рисовать.

   Эмили была ошеломлена. Она просто не знала, что на это сказать. Чтобы мать могла так навредить собственному ребёнку! Немыслимо... Её дыхание замерло, глаза широко распахнулись и их цвет внезапно переменился с карих в медовые – яркая вспышка на бледном тонком личике.

   – Но за что? Почему? Как? – воскликнула она, не в силах совладать с чувствами.

   – Да обычное дело в большой семье, мисс. Чтобы всех прокормить, нужно очень много работать, как водится... А рисование – это вовсе не то занятие, что может много денег принести в семью. Так уж повелось.

   – Но... Но моя мать вполне успешно пишет картины, иллюстрации и даже праздничные открытки и насколько я знаю, вполне неплохо на этом зарабатывает. Что же за повод был у Вашей мамы быть настолько к Вам жестокой?

   – Ах, мисс... Что там какой-то безвестный мальчонка из бедной, ничем не примечательной семьи и его мазня, по сравнению с Вашей благородной маман и её знатным именем и родом, значимым для всей страны? Тут уж изначально слишком большая разница, чтобы даже попробовать сравнить.

   Эмили замолчала, потрясённая до глубины души. Вэлентайн медленно перелистывал книгу, внимательно рассматривая иллюстрации. Ему действительно было интересно. Так и застала их миссис Моррис – двух детей из совершенно разных миров, соединённых одной красивой сказочной книгой, которую они совместными усилиями удерживали на четырёх своих худых коленках.

  ГЛАВА 7

  Вэлентайн уехал вместе с извозчиком почтового дилижанса, а Эмили весь остаток дня и почти целую ночь места себе не находила от нахлынувших на неё мыслей и эмоций.

  Мать Эмили решила устраниться из её жизни и почти не принимать никакого участия в том, что происходило с девочкой, а мама Вэлентайна, наоборот, жёстко направляла мальчика по выбранному ею пути. И тот, и другой способы воспитания сказывались печальным образом, и Эмили не знала, что и хуже – почти не видеть свою мать, мучаясь от душевного холода и одиночества, или же, в точности до наоборот, постоянно ощущать её взгляд, чувствовать её присутствие за своей спиной и испытывать страх сделать что-либо неправильно, опасаясь наказания...

  Посреди ночи девочка проснулась от яркого эмоционального сна. Ей приснилось, что мальчик по имени Вэлентайн Голдфишер умирает от жажды. Девочка утолила свою собственную жажду, убрала дополнительное одеяло, которым покрыла её няня, произнесла короткую молитву Деве Марии, и уже начала засыпать снова, но едва её голова коснулась подушки, она вновь увидела лицо своего нового друга, покрасневшего и задыхающегося, мучительно изнывающего от жары, словно он находился посреди пустыни. Разгадать этого видения Эмили так и не удалось, и в её сердце поселилась тревога.

  Утром миссис Моррис принесла в комнату Эмили специальный диетический завтрак – стакан яблочного сока и запеканку из свежего деревенского творога, молока и яиц. Пока девочка ковыряла хрустящую золотистую корочку, няня рассказала, что мистер Уэйнрайт остался дома и собирается по каким-то делам в пригород. Эмили, сама до конца не понимая своих мыслей, очень обрадовалась и поспешила поскорее покончить с запеканкой и соком. Надев тёплый домашний костюм под бдительным взглядом няни, она заторопилась к отцу в кабинет.

  – А-а-а, это ты, маленькая Эм, – мистер Уэйнрайт рассеянно потрепал девочку по голове, не отрывая взгляда от папки с бумагами в вытянутой руке, – Я сейчас поеду к мистеру Хонкрафту в Риверджсон, обсудить один маленький финансовый прожект. Не думаю, что это займёт много времени. А потом мы с тобой могли бы...

  – Ах, папочка! Папочка! Возьми меня с собой, прошу тебя! – взволнованно перебила Эмили. Глаза её лихорадочно блестели, руки дрожали от волнения. Мистер Уэйнрайт удивлённо взглянул на дочь.

  – Что с тобой, малышка Эм? Неужто старик Хонкрафт представляет собой какую-то особую ценность, о которой мне не ведомо? – засмеялся он.

  – Эх, папочка, так всего сразу и не объяснить! Но мне очень нужно попасть в пригород! Это очень-очень важно, прошу тебя, папулечка!

  – Хм-м-м... – мистер Уэйнрайт внимательно взглянул в блестящие глаза Эмили, осторожно сжал её дрожащие пальцы, – Ты совсем засиделась дома, да, родная? Ну ладно. Только собраться нужно очень быстро, хорошо? Мой водитель уже ждёт внизу.

  Эмили взвизгнула, подпрыгнула от восторга и тут же помчалась наверх.

  – Нянечка, помогите, пожалуйста, с дорожным костюмом! Да побыстрее, побыстрее! Я еду с папой! – запрыгала она на одной ноге, избавляясь от домашних штанишек.

  Миссис Моррис широко раскрыла рот в изумлении, но тут же закрыла его, сжав губы в сухую жёсткую линию, наморщив лоб, изо всех сил удерживая готовые вырваться возмущения.

  – Ну же, нянечка, поторопитесь, очень-очень вас прошу!

  Миссис Моррис снова раскрыла рот, как пловец, набирающий воздуха перед прыжком, помедлила, но так ничего и не произнесла, закрыла рот и открыла его снова, словно рыбка, выпрыгнувшая из пруда. Неожиданный энергичный напор Эмили просто ошеломил её.

  – Папа мне разрешил! – засмеялась Эмили, распахивая шкаф и выуживая длинное темно-коричневое платье – Не переживайте, няня, внутри папиной комфортабельной и безопасной машины со мной совершенно ничего не случится!

  – Ну, раз мистер Уэйнрайт не имеет ничего против... – выдохнула наконец няня. Она поняла, что не в её силах помешать Эмили и лишь беспомощно развела маленькими полноватыми руками.

  Наспех натянув на себя чулки, нижнее платье, подъюбник, пышную кружевную кремовую блузку, а затем и верхнее дорожное платье цвета горького шоколада с рукавами по самые запястья и юбкой, покрывающей колени, Эмили с большим трудом заставила себя стоять ровно, пока няня застёгивала пуговицы, поправляла петельки и банты, причёсывала её длинные волосы и укладывала их под шляпку.

  Когда всё было готово, Эмили попросила миссис Моррис подготовить её прогулочные туфли, а сама умчалась на кухню. Там она отмыла молочную бутылку и набрала в неё чистой прохладной отстоянной воды из глиняного кувшина. Подумав, наполнила ещё одну бутылку. Уложив бутылки в корзинку, она добавила к ним бумажный пакет со свежими шоколадными печеньями, небольшую магазинную ватрушку с миндалём, несколько ароматных розово-жёлтых яблок – ей показалось, что именно такие больше всего понравились Вэлентайну – и лёгкой птичкой взмыла обратно в спальню. Схватила с полки первую попавшуюся книжицу, засунула и её в корзинку, наскоро управилась с туфлями и под неодобрительные возгласы нянюшки всё так же быстро слетела вниз, по лестнице и через коридор к парадному входу наружу, где уже стоял мистер Уэйнрайт, поглядывая на часы, и курил паренёк водитель рядом с его тёмно-вишнёвым роллс-ройсом.

  Эмили торопилась как никогда. Дыхание сбилось, в боку нещадно кололо, сердце колотилось. Больше всего она боялась, что отец может внезапно передумать и отказаться брать её с собой в поездку. Это было бы совершенно невыносимо. Поэтому, не дожидаясь пока водитель откроет ей дверь, Эмили проделала это сама, быстро забралась внутрь машины, умостила корзинку на юбках и обессиленно откинулась на спинку сиденья. Мужчины тоже сели в машину, мистер Уэйнрайт обернулся с пассажирского сиденья, шутливо постучал по стеклянной перегородке и окинул раскрасневшуюся, запыхавшуюся девочку обеспокоенным взглядом. Эмили ответила своей самой жизнерадостной улыбкой, мистер Уэйнрайт тоже улыбнулся и дал водителю знак.

  Ах, как хорошо было прокатиться ясным летним деньком на быстрой, блестящей машине! Мимо мелькали ухоженные сады и соседские поместья, а небо, украшенное пушистыми белыми облаками, становилось всё выше и прозрачнее... Эмили, в жизни которой было не так уж и много развлечений, пришла в полный восторг. Жаль только, нельзя приоткрыть окно и позволить ветру растрепать волосы... Этого папа точно не одобрит – вдруг маленькая Эм простынет. Но может быть, когда-нибудь... Эмили погрузилась в грёзы, в которых она взрослая и самостоятельная, сидела за рулём своей собственной машины. В её мечтах это был небольшой белый корвет с откидным верхом. Вот где вовсю разгулялся бы встречный ветер! Эмили была бы так ему рада...

  Поместье Хонкрафтов выглядело по меньшей мере очень вычурно и странно. Взявшись за реставрацию старинного дома, старший сын Альберон Хонкрафт превратил фасад в ровненький ряд светло-охристых кирпичиков, новеньких, только с завода. Но – лишь до половины. Поссорившись с отцом, молодой человек бросил свою работу и уехал попытать счастья в большом городе. Теперь все стены дома снаружи представляли собою смешение экстравагантной новизны и отжившей старины, аккуратных рыжих рядков вперемешку с мрачным почерневшим от времени камнем. Внутри картина открывалась ещё более забавная. Разозлившись на упрямца-отца, протестующего против нововведений, Альберон покрасил все стены и потолок в прихожей яркой ультрамариновой краской. Старые потёртые долгими годами кресла и рассыхающиеся столики смотрелись на фоне такого кричащего цвета очень сиротливо. Конечно же, при желании, старик Хонкрафт мог бы нанять рабочих, которые бы всё исправили, но по каким-то своим, личным, причинам, он этого не делал... Может быть, надеялся, что сын вернётся и продолжит свой проект самостоятельно? Как бы там ни было, поместье Хонкрафт стало притчей во языцех всех местных жителей. И теперь Эмили представился случай увидеть известный дом своими собственными глазами.

  Почтенному мистеру Хонкрафту тем летом исполнилось восемьдесят шесть. Передвигаться по дому становилось всё сложнее, выходить в сад и того трудней... Старик жил один, на приходящую экономку только ворчал. Думая о неминуемом будущем, он хотел проконсультироваться у мистера Уэйнрайта по поводу такого важного и вместе с тем деликатного дельца, как финансовое наследство. Заслышав гул машины, дрожащими руками он надел пенсне, поправил белый вихор на голове и зацепившись мизинцем за край своего чернильно-синего жакета, встал на пороге, поджидая гостя.

  Увидев Эмили, старик расплылся в улыбке и наговорил столько комплиментов, что и на год бы хватило вспоминать и радоваться. Его голос был сухим и скрипучим, во рту недоставало многих зубов, а в уголках глаз лучились смешливые морщинки. Эмили немного побаивалась пожилых людей, но Хонкрафт производил впечатление доброго человека. Она с интересом рассматривала и его самого, и его дом, с каждым взглядом подмечая всё больше любопытных деталей...

  Пока мужчины беседовали, она успела составить целый список примечательных мелочей. Вот странная картина в массивной бронзовой раме – морской пейзаж на ней как будто выцвел, или покрылся плотным слоем пыли, так что даже пальцы сами тянутся провести по шероховатой поверхности. Но, конечно, приличные юные леди не ведут себя подобным образом, поэтому остаётся только рассматривать побледневшие волны с приличного расстояния и гадать...

  А вот надколотая чернильница из тёмно-бордового стекла на маленьком треугольном столике тёмного красного дерева со сколом на столешнице, и обе эти вещицы настолько схожи и примечательны, что кажется уже не могут существовать друг без друга. Хотя обычно в доме не держат поломанных вещей, особенно пожилые люди как водится, очень суеверны. Наверное, мистеру Хонкрафту эти вещи слишком дороги...

  А эти дивные шторы с широкими узорами, как будто кружевные, вкусного оттенка кофе с молоком. Слишком светлые для гостиной, из ткани, явно для штор не предназначенной, но в этом доме всё было весьма необычно. Эмили подошла к комоду у стены, где ютился ряд фотографий в резных рамках. Вот молодой мистер Хонкрафт, высокий и улыбчивый, и вихор на его голове ещё чёрный. На других фотографиях ближайшие родственники и конечно же сыновья – Альберон и Глендел, оба очень похожие на своего отца. В отдельной, особенно изящной рамочке портрет красивой женщины с аккуратными карамельными локонами и светлыми глазами – наверняка это миссис Хонкрафт. Не у неё ли был такой нестандартный вкус? И не потому ли мистер Хонкрафт до сих пор не желает ничего в доме менять...

  Эмили вдруг стало очень грустно. Неясная тревога за Вэлентайна всплыла с новой силой. Она вышла в сад, умостилась на протёртой деревянной скамейке, и чтобы хоть как-то отвлечься, попыталась сосчитать настурции на клумбах. Цветов было так много, что все они сливались в яркий пёстрый ковёр. День выдался довольно жарким, и Эмили было тяжело в её многослойной одежде, хоть платье и было сшито из лёгкой прохладной струящейся крепдешиновой ткани. В дальнем конце сада виднелся красивый старинный фонтан под аркой, увитой лиловыми глициниями. Эмили представила, как должно быть раньше было здорово Хокнрафтам собираться тут всей семьёй, укрываясь от жары, делиться новостями, наблюдая как птицы пьют из фонтана, а вокруг медовых глициний кружатся толстенькие шмели...

  – Устала, милая? – мистер Уэйнрайт сел рядом и ласково улыбнулся девочке. – Ну ничего, нам уже можно отправляться домой. Образцы заявлений я мистеру Хонкрафту оставил, пусть поразмышляет на досуге не спеша...

  – Ах, папочка! Мне очень-очень нужно побывать в одном месте... – Эмили опустила голову, пряча от отца слёзы, – Не мог бы ты попросить водителя отвезти нас на ферму за холмами? Кажется, это не так уж и далеко отсюда...

  – Ага... Так я и думал, что всё это неспроста! – усмехнулся мистер Уэйнрайт.

  – Пожалуйста, это так важно для меня! Прошу тебя, папулечка!

  – Всё-всё, сдаюсь, – мистер Уэйнрайт обнял Эмили за тонкие плечи, – Миссис Моррис рассказала мне о твоём новом друге, что живёт на ферме за холмами. Если поторопимся, к ужину вернёмся домой. Ведь дело у тебя недолгое, верно?

  – Ну... Честно говоря, я не знаю... Но скорее да, чем нет.

  – Ох уж эти женщины! – рассмеялся мистер Уэйнрайт, – С вами нужно непременно держать ухо востро и быть готовым ко всему. Ну ладно, так уж и быть... Поехали.

  – Ты самый лучший на свете! – Эмили поцеловала отца в щёку и бросилась к машине...

  Нужная ферма отыскалась сразу же – благодаря яркому дорожному знаку с изображением золотой рыбки, словно герб на развевающемся флаге.

  – Голдфишер! Золотая рыбка! Вот оно! – обрадовалась Эмили. (gold fish – голд фиш – золотая рыбка, англ.) – Рэнчер, будьте добры, высадите меня прямо тут! Там сбоку открыта калитка...

  – Но позвольте, леди, – возразил водитель, – разве не лучше припарковаться у главных ворот и посигналить, чтобы нас заметили и встретили как полагается?

  Эмили задумалась.

  – Нет, Рэнчер! Моя интуиция подсказывает, что лучше всего мне войти с этой стороны.

  – Ну уж нет, одна ты туда не отправишься ни в коем разе, – решительно запротестовал мистер Уэйнрайт. – Мы так и быть, послушаем твою женскую интуицию, но я пойду с тобой и не спорь, юная леди!

  Никогда ещё Эмили не волновалась так сильно. Она достала из машины свою корзинку, сжимая её обеими руками и пытаясь успокоиться, но мистер Уэйнрайт как истинный джентльмен, перехватил у своей дочки ношу. Дойдя до калитки, он остановился, поджидая Эмили. Девочка подобрала юбки – трава здесь была так высока, словно её никогда не стригли, и кололась даже сквозь одежду – и нерешительно последовала за ним. Мистер Уэйнрайт приоткрыл кованую железную дверцу, та не издала ни звука... Эмили затаив дыхание, вошла вовнутрь и почти сразу же громко вскрикнула.

  Это был задний двор поместья Голдфишеров, густо залитый ярким летним солнцем. Здесь действительно было сухо и жарко, как в пустыне. В голую землю было вбито высокое потемневшее бревно. И к этому бревну толстыми грубыми веревками был привязан мальчик... Вэлентайн Голдфишер. В своей старой, грязной одежде, с непокрытой головой... Красный, измученный, осоловевший и изнывающий от жажды.

  ГЛАВА 8

  Эмили не верила своим глазам, отказывалась верить. Как во сне, шаг за шагом она подходила всё ближе, глаза её перебегали с глубоких тёмных рытвин на столбе, на лицо мальчика и обратно на верёвки, на красноватую от глины землю, на крышу с флюгером, виднеющуюся вдали... Обычная крыша, обычный флюгер, обычное бесплодное подворье – и такая жестокость? Нет, не может этого быть! Не должно так быть!

  – Эмили? – шёпотом проговорил Вэлентайн. Привлечённый шорохом её платья, он поднял голову и прищурился, пытаясь рассмотреть её фигуру, – Мне мерещится или это и правда ты? Что ты тут делаешь? Тебе же нельзя выходить из дома?

  Эмили обошла вокруг столба, осмотрела крепкие тугие узлы, въевшиеся ему в руки... Кожа вокруг верёвок покраснела и опухла, босые ноги с запёкшимися корками крови тоже выглядели не лучшим образом. Раскрасневшееся лицо, измученный взгляд... Эмили почувствовала, как в её груди нарастает жгучее пламя. В висках застучало, перед глазами всё помутилось.

  – О, юный джентельмен, кто с тобой это сделал? Во имя всех святых! – мистер Уэйнрайт тоже был потрясён увиденным.

  – О... Вы, должно быть, отец леди Эмили? Рад знакомству, сэр! Хотя, будь моя воля, оно происходило бы при несколько иных обстоятельствах... – Вэлентайн попытался рассмотреть стоящего перед ним мужчину, но тот двоился у него в глазах. Картинка никак не хотела фокусироваться. Он потряс головой и тихонько застонал.

  Эмили без слов забрала у отца корзинку, вынула бутылку с водой, раскупорила и поднесла к губам мальчика прохладное стеклянное горлышко. Мальчик тут же жадно приник к бутылке, хватая ртом живительную влагу, проливая воду себе на грудь и на землю. Первая бутылка осушилась очень быстро. Вторая ушла медленнее, и к тому моменту, когда вода в ней закончилась, Вэлентайн ощутил слабый прилив сил. Проморгавшись, он наконец разглядел белое лицо Эмили с огромными, полными ужаса и злости глазами, и изумлённо-взволнованное лицо мистера Уэйнрайта.

  – Обычное наказание в нашей семье, сэр... Спасибо, благородная леди Эмили, ты спасла меня от невыносимой муки. Я навеки твой должник. Но всё же... Как вы тут оказались?

  Ответить Эмили не успела – под крышей с флюгером открылась дверь и из неё показался рослый широкоплечий мужчина с такими же соломенными волосами, как у Вэлентайна. Подойдя к гостям, он весьма скупо поприветствовал обоих кивком и принялся отвязывать верёвки, удерживающие мальчика у позорного столба.

  – Что, негодник, уже успел очаровать местную принцессу? – его передний зуб был выщерблен, а серые глаза казались стальными от блеска солнца. Он хмыкнул, с каким-то мрачным раздражением оглядев девочку с головы до ног. Мистер Уэйнрайт тут же заслонил дочь собой.

  – Разрешите представиться, Лемюэль Уэйнрайт, – папа Эмили при знакомстве с кем-либо никогда не прибавлял титулов к своему имени и кажется, сейчас это было особенно верным решением, – И моя дочь Эмили. Мы приехали навестить... Эм-м-м...

  – Вэлентайна, нашего друга, – подхватила Эмили, и глядя как мальчик потирает онемевшие, покрасневшие и опухшие руки, не удержавшись, воскликнула – Как вы можете?! За что вы с ним так поступаете?!

  – Эмили, детка... Позволь, я сам поговорю с мистером Голдфишером, – сказал мистер Уэйнрайт мягко, но непреклонно.

  Мужчины отошли в сторонку и завели один из тех серьёзных взрослых разговоров, в которых никогда не находилось места детям. А если и удавалось что-то подслушать, то обычно слова и выражения, которые использовали взрослые, были не совсем понятны.

  – Да всё в порядке... – попытался успокоить Эмили Вэлентайн, – Мне не привыкать. Это уже далеко не первый раз...

  – Не первый раз?! Но это же просто ужасно!

  – Ну, я ведь сбежал из дома не впервые, несмотря на запрет. И не показывался почти пять дней, вот отец и рассвирепел...

  – Сбежал... – ошеломлённо произнесла Эмили, – Вот как... Надо было мне сразу догадаться, что ты не просто погулять ушёл... Да ещё так далеко от дома.

  – А что поделать? Надоело постоянно на грядках спину гнуть, захотелось хоть немного вкусить свободы. И теперь я за это поплатился.

  – И что, больше сбегать не станешь?

  Вэлентайн выудил из корзинки яблоко, со вкусом отгрыз большой кусок и невнятно что-то пробормотал. Прожевал и тогда объяснил:

  – Ну, надо же хоть изредка тебя навещать. Так что может и снова сбегу. Хотя, ты, судя по всему, теперь и сама сможешь приехать в гости?

  – Может и смогу. Если наши папы сейчас о чём-то договорятся и расстанутся на дружелюбной ноте...

  – А как вы вообще сюда приехали, может быть, ты мне наконец объяснишь?

  Эмили тяжело вздохнула, стала вынимать из корзинки всё по очереди и отдавать Вэлентайну.

  – Сначала мне приснился сон, будто ты в пустыне и умираешь от жажды.

  – Ну, фактически так и было... Сам по себе столб ничем не ужасен, а вот когда на второй день пить хочется жуть как – действительно помирать начинаешь.

  – На второй день? – осевшим голосом переспросила Эмили.

  – Ну да... Как я вернулся, так меня папка и привязал сразу. Считай, полдня вчера, вся ночь и полдня сегодня я тут торчу. Без еды и питья, такой вот суровый закон.

  – Какой кошмар... – Эмили выронила книгу, и та плюхнулась на землю, подняв облачко красноватой пыли.

  – Бывало и похуже, но я, пожалуй, не стану тебе рассказывать, – Вэлентайн поднял книгу, с любопытством взглянул на корешок и сунул себе подмышку, – В общем, сначала тебе приснился про меня сон, а потом ты уговорила своего папу сюда приехать. Понятненько... Хочешь клубники? В теплице как раз поспела. Новый сорт. Из Нидар... Как там правильно... Ни-дир-ляндов, вот. Гигантская и очень сладкая. Пойдём!

  Вэлентайн взял Эмили за руку и уверенно повёл за собой. Мистер Уэйнрайт тут же последовал за дочерью. Отец Вэлентайна улыбался и что-то активно ему объяснял на ходу, а тот только кивал, не перебивая. Лицо его было мрачнее тучи.