Текст книги "Приручение 2. Как подружиться с космодесантником (СИ)"

Автор книги: Рал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Сахаал понял немой вопрос, стер с лица усмешку и заговорил нарочито холодно:

– Если твоё создание настолько тебя печалит, я могу отправить тебя обратно в небытие. Ты ничего не успеешь почувствовать, обещаю, – он сделал паузу, однако Лем никак не отреагировал на прозвучавшее предложение. – Если тебе невыносимо моё общество, давай обсудим, где тебя высадить. И с какими ресурсами. Рал, действительно, был достаточно скромен, но я предпочитаю сам участвовать в дележе… Если ты пожелаешь уйти и взять с собой кое-что на первое время, я хочу знать об этом. Я не буду тебе препятствовать, но не делай этого в тайне.

Лем поднял бровь, изображая вежливое изумление, и Сахаал закончил еще более холодно и равнодушно:

– Если же есть такие условия, на которых ты готов остаться в должности моего первого помощника на «Черном Ветре», я хочу их услышать.

Лем смотрел на капитана долго, очень долго.

– У тебя есть вопросы, смертный? – Раздраженно прервал легионер затянувшееся молчание.

– Нет, чтимый Зо Сахаал. Ты позволишь мне некоторое время подумать над твоим предложением?

– Сколько угодно, я не спешу. Терминал на стене.

– Да, капитан. Благодарю.

Легионер покинул каюту. А человек подошёл к зеркалу и почти минуту рассматривал отражение. Да, биокоррекцию мы тоже обсуждали.

Затем человек вернулся к кровати и снова лёг, на этот раз лицом в подушку. И замер так на несколько часов. В наличии наблюдателей Лем не сомневался и не хотел давать им ни крупицы лишней информации.

Еще некоторое время спустя, в пространстве Коронус.

– Прозвучало мерзко, согласен, но это же Торрестус. Никогда не известно, что воспринимать буквально, а что делить на сто, или вообще игнорировать.

– Прозвучало очень похоже на правду. Рал помогал этой твари усмирить следующего клона, Рал сам ему советовал делать копию с копии. Не вижу причин не верить, что в результате у мутанта взвод его клонов в подчинении. А каждый из них вряд-ли слабее меня.

– А если мы верим книжке, то тем более все нормально. Твердо же сказано, что Зо Сахаал не имеет к нам вражды.

– Но неуклонно приближается.

– Мало-ли…

– И младший из белых людей, которого создали и назвали братом, будет, вопреки воле старших, верен ему.

– ТиииБ! Клянусь тебе, там грамматика решает, предлоги и согласование времени. СОЗДАН вопреки воле старших, УЖЕ верен Зо Сахаалу, но БУДЕТ назван братом. А ты – дылда необразованная!

– Ты мне говорил, что матрица уничтожена.

– Нет ничего невозможного, тем более там Фиррентис и Уриэль если вдвоём упрутся. Слушай, хватит, а? Это Торрестус, реально может быть всякое.

– Игнорировать обещанное приближение Зо Сахаала в компании моих младших копий я в любом случае не могу. Я тут за силовые операции отвечаю.

– Пока мы не планируем с ним воевать.

– Но план «Б» подготовить надо.

– Это да. Он, небось, за это время еще краше стал…

– Может и не стал, – нехотя ответил я. – Я старался избегать. Когда еще был им.

– Извини.

Я хмыкнул и мягко ткнул его кулаком в плечо. Дэнни вернул мне жест, и мы заговорили о более практических вопросах.

Но когда я оказался один в своей каюте, мои размышления вернулись к Зо Сахаалу, вернее к тем несчастным, чью судьбу я должен был принять первым. Я не мог винить Рала в пособничестве этому гнусному делу, в конце концов, это действительно было платой за мою жизнь. Но предопределенная судьба тех, кого я мог бы с полным правом называть братьями, вызывала в моей душе горечь и ярость. Обреченные на покорность изначально, не имевшие шанса осознать ужас содеянного с ними, послушные воле недостойного мутанта. Наследники Легиона Повелителей Ночи. Те, кем я мог бы оказаться, если бы Рал не счел, что ломать меня уже поздно. Меня спасло лишь промедление, самоуверенная слепота проклятого кхорнита. Ничто иное не помешало бы человеку скомкать мой разум и швырнуть к ногам Зо Сахаала. Ни один смертный не должен иметь такой власти над Легионером. Ни один смертный не должен жить, обладая такой властью. Зо Сахаал совершил еще одно преступление, позволив жалкому червю копаться в разуме Повелителей Ночи. Смерть будет достойной наградой человеку, долгой агонии в небытии Хаоса заслуживает предатель из Легиона. Я приду за ними.

Дэнни вошел в каюту и укоризненно покачал головой.

– Всё никак, да? Выкинь его из головы, Тиб. Ему не место здесь, без него было лучше.

Я молча смотрел на безрассудного человечка. Брата того, кто искалечил МОИХ братьев. Того, кто будет верен Зо Сахаалу. Уже верен.

– Тиб!

Дэнни ухватил меня за прядь волос у виска.

– Тиб! Будь со мной, пожалуйста. Не уходи, не уступай ему место!

Он всем телом прижался ко мне, привычно запрокидывая голову. Мне понравилось, как беззащитно отрывается в этом движении его горло. Но покорность не искупает предательства.

Он был нежен и призывал к соитию, и я внял его призыву. Но мой темный гнев не отступил под его руками, и его слова не имели обычной силы.

Я могу уверенно сказать: даже тогда я не пожелал ему смерти. Если бы я хотел убить его – он был бы мертв.

Но я пожелал причинить ему боль. И все искусство, унаследованное от Зо Сахаала, было со мной.

Мое помрачение длилось лишь несколько минут, этого было достаточно.

Не думаю, что в его теле осталось много целых костей.

Я обнажил его полностью, лишил и одежды и большей части кожи. Я взял его и растерзал изнутри тоже.

Он не смог бы не кричать, но я помню лишь, что он повторял ровно, почти монотонно: «Тиб, остановись. Не делай этого, Тиб.»

И когда он замолчал, я очнулся, и увидел изломанное тело на полу и кровь повсюду. Но я еще не пришел в себя полностью.

Я оставил его и вызвал медицинскую бригаду, а сам отошел вглубь комнаты, зная, что люди могут испугаться. И когда медик замер на пороге, все же не решаясь войти, я лишь тихо приказал ему выполнить свою работу. Очень быстро появилась медицинская гравиплатформа, и его увезли, оставив дверь распахнутой. Я закрыл ее и сел на край кровати.

Только тогда я понял, что скользкое от крови тело, сминавшееся в моих руках, было – Дэнни. И мир исчез. Я упал во тьму внутри себя, и она обрушилась на меня и вонзила стальные когти в мой разум и в мою душу.

Я знал, что Даний будет жить, и знал так же, что Дэнни уже умер. Он говорил: «Я – Лем, которого не ломали», говорил, что его тело не помнит страха и боли. Теперь – помнит. Он бежал от Повелителя Ночи, но я настиг его. Теперь и на веки мне не прикоснутся к нему ни в спарринге, ни на ложе, он будет ненавидеть самою мысль о том, что я могу оказаться рядом. Он узнал теперь, как наивно было его доверие. Отныне и навеки – взгляд, полный ужаса и отвращения. Он не боялся быть рядом со мною, когда я чувствовал тьму в себе. Теперь и навеки я наедине со своею тьмой.

Живая плоть корабля чувствует волю своего владельца. Дверь в мою комнату не открылась, а лопнула, как человеческая кожа под моими руками, и в разрыв шагнул Рал в ауре ярости и мощи. Его светлые глаза стали фиолетово-черными и в его взгляде боль сменялась гневом, а гнев – отвращением. Рал сказал, что отныне я свободен от всех клятв и обязательств. Что я и дальше могу делать всё, что мне нравится. Я услышал его, но там, во тьме, где я был, его слова не имели значения. Он остался стоять у двери, глядя на меня, и я не знаю, сколько времени прошло так, но кажется долго, очень долго. Потом пришел Лем и принес два длинных нейробича. Близнецы сделали по шагу в сторону от двери, однако не приблизились ко мне, и в этой подчеркнутой дистанции было не опасение, а лишь брезгливость.

Они избивали меня, а я так и сидел на своем ложе, и лишь чувствовал, как тьма внутри вздрагивает в такт ударам. Боль медленно пробуждала меня, она была благом, эта боль. И я снова не знаю, сколько времени прошло так. Должно быть, они просто устали, эти маленькие разгневанные человечки. Бичи они синхронно швырнули к моим ногам, и в этом снова была брезгливость, словно они не желали больше держать в руках испачканные орудия.

Они ушли, а тьма снова начала сгущаться. Я понял, что опять упаду в нее, и уже не вернусь.

Я поднялся и накинул плащ, чтобы не смущать людей своим видом. Я прошел в медицинский блок и медики расступились, не остановив меня.

Дэнни лежал в регенерационной ванне, и видны были лишь его лицо и плечи. Он увидел меня, и секунду молчал, а потом приказал медикам выйти. Им было сложно, потому что я стоял в дверях, преграждая им дорогу. Но Дэнни взглядом позвал меня и я сделал шаг внутрь. Он дождался, пока мы остались вдвоем и дверь закрылась.

– У тебя были мои братья. Молчи. Я видел, какие они отсюда уходили, и я не хочу знать, что они тебе наговорили. Пожалуйста! Я всё равно останусь их третьим маленьким братом, но если я их сейчас возненавижу, возвращение гармонии потребует долгих усилий. Не рассказывай мне, хорошо?

И я кивнул, не понимая толком, о чем это он. Я почти не слышал его слов, полностью поглощенный тем, что Дэнни жив. А взгляд, полный ужаса и отвращения, – мне привиделся там, внутри моей тьмы. Которой теперь не было. Я просто стоял в растерянности, не находя слов и не зная, что делать.

– Разберемся, Тиб. Я сейчас не в форме, но через пару дней мы сядем, обстоятельно поговорим и всё вот это разгребем. Пока потерпи нервничать, хорошо? Всё будет нормально. Давай Тиб. И медика позови.

Я послушно кивал, а потом ушел, проследив, чтобы в дверь за моей спиной тут же нырнул врач. Я вернулся к себе, снова сел на кровать, снова увидел пятна крови и засохшие уже ошмётки ткани и плоти. И понял, наконец, что сделал с Дэнни я, и что сказал мне Дэнни. Это понимание потрясло меня, и я бегом вернулся в медблок, но врач сказал мне, что Дэнни уже спит. Ему надо было дать наркоз сразу, сказал врач, но сначала у него были господа Рал и Лем, а потом он отказывался от глубокого обезболивания, утверждая, что вы скоро придете и ему обязательно надо поговорить с вами. Теперь он, наконец, под наркозом.

Его погрузили в искусственную кому на пять стандартных суток. Все эти дни никто не приходил ко мне, а я сам не покидал своей каюты. Рабов я выгнал, приказав беспокоить меня только по приказу одного из близнецов.

Выпроводив всех, я заблокировал дверь и начал тщательно убирать свою комнату. При должном усердии и прилежании это может занять много времени, а я был очень усерден. Я вычистил стены и мебель, вымыл пол, обходя лишь брошенные гневными близнецами бичи. Их я убрал только на шестой день, когда Дэнни приказал сообщить мне, что он снова в сознании и скоро сможет принимать посетителей. Но это было потом.

Я многое передумал в дни затворничества и вопросов осталось больше, чем ответов. Почему присутствие Дэнни не оказало своего обычного воздействия? Почему он даже не пытался остановить меня с помощью корабля, или хотя бы позвать на помощь? Почему я поступил с ним так – жестоко, но бережно, почему не убил? И раз уж ничего непоправимого не случилось, и человек вскоре полностью поправится – почему мне так больно и страшно сейчас? Словно весь Легион пришел за мною и приступил к медленной казни…

Я не знаю имени тому, что происходило в моем сердце в те дни.

Дэнни выглядел плохо, а смотрел еще хуже. Не так страшно, как мне привиделось в первый день, но очень близко. Я остался стоять у двери. Почти минуту мы молчали. Потом он произнес очень спокойно:

– Медики отпустят меня через пару дней. Я приду к тебе. Пока я просто не знаю, что сказать.

– Я тоже не знаю, что сказать, – эхом откликнулся я.

Он кивнул. И я ушел из его палаты.

Прямо за дверью мне попался медик, у него-то я и спросил, почему Дэнни стало хуже. Кажется, я спросил недостаточно сдержанно, человек вжался в стену и начал отвечать не слишком связно.

– Потому что сейчас все его силы ушли на восстановление, – ответил Лем, появившийся в дверях блока. Он сделал мне знак выйти вместе с ним в коридор.

– В прошлый раз, когда ты видел его, он был в шоке. Ты знаешь, как это бывает: тело жжет внутренние резервы, игнорируя ранения. Естественно, он выглядел бодрее. То же касается и разума. В прошлый ваш разговор он просто не осознал еще, что произошло на самом деле. Можешь считать, что он бредил, – Лем говорил, как всегда ровно и сдержанно.

Разумеется, близнецы слушали слова Дэнни. Они знают своего младшего, как себя, и считают, что он просто бредил. Я очень надеялся, что Лем не увидел, как меток был его удар. Я старался сохранить лицо.

– Кстати о бреде. Рал сказал, что освобождает меня от всех клятв. Я так понимаю, что это был эмоциональный порыв, о котором стоит забыть.

– Ты действительно считаешь, что Рал может бездумно бросаться словами? РАЛ?

– Тогда это не имеет смысла. Моя присяга была нужна ему, а не мне.

Губы человека чуть дрогнули, и не ясно было, улыбка это проскользнула, или злая гримаса.

– Знаешь, присяга ведь – это всё-таки про верность, про принадлежность к команде. Мы считаем, что быть с нами – это честь.

Я хотел расхохотаться и сказать ему, что они оба совсем спятили. Я надеялся избавиться от этих обетов с той минуты, когда произнес их. Как Лему удалось превратить слова радостной вести в кинжалы?

– И что теперь? – я и сам заметил, что мой вопрос звучит беспомощно.

– Ты – гость на Сиянии. И находишься под пристальным наблюдением, как и всякий другой чужак с твоими возможностями. Но ты не пленник, и можешь покинуть корабль на любой из стоянок.

– А если я не хочу?

– Твоё право.

– Вы будете «пристально наблюдать» за мной вечно? Или Рал захочет каких-то других гарантий?

– Мы уже знаем цену твоим обещаниям, а какие еще гарантии ты можешь дать?

Ублюдок. Ублюдки. Сверх всякой меры обнаглевшие ублюдки. Почему я еще не свернул ему шею?

– Даний Рал намерен поручиться за тебя. Ему виднее, и не доверять ему мы не можем. Но только после того, как он наберется сил и поговорит с тобой. Возможно, он изменит свое мнение.

Так или иначе, я смогу поговорить с Дэнни, это входит в планы всех троих близнецов. Я понял, что остальное не важно. Просто развернулся к Лему спиной и ушел.

Я продолжал оставаться в своей каюте. Дэнни появился через три дня. Медики явно постарались, в его движениях почти не было признаков слабости или скованности. Я был рад видеть, что он в форме. Но его взгляд был ясен и непроницаем. Я помнил эту маску его старших братьев, и никогда не видел таким самого Дэнни.

Он привычно устроился в одном из кресел, встретился со мной взглядом, потом опустил глаза. Мы оба снова молчали, снова очень долго молчали. Я не выдержал первым.

– Я не знаю, что надо делать в таких случаях.

– Разве? – чересчур резко откликнулся он. – Очевидно же: красить перчатки в алый и искать достойной смерти.

– Это поможет? – спросил я почти с надеждой.

– Нет, – ответ прозвучал куда тише.

Я повторил:

– Я не знаю, что надо делать.

Дэнни решился встретиться со мной глазами. Теперь он выглядел очень усталым.

– За такое глупо извиняться, и сердиться тоже глупо. Можно просто старательно избегать друг друга. Или можно забыть, вычеркнуть, сделать вид, что ничего особенного не произошло. Других вариантов я не вижу. Я очень стараюсь забыть.

– У меня не получится, – честно сказал я.

– Твои предложения?

Я попытался улыбнуться.

– В другой жизни я и ты вместе написали целый Устав. Мой взгляд на вопрос ошибок и воздаяний за них тебе хорошо известен.

– Ты так и не научил меня отрывать головы, тем более легионерам, – у него тоже не вышло с улыбкой. – Так что достойно покарать тебя я не смогу.

– Я советовал тебе пользоваться мечом или топором.

– Не смешно.

– Ничуть.

– Тиб, не дури.

– Куда уж больше-то?

Дэнни поднялся, в три шага пересек комнату и положил мне руку на плечо. Это был бы его привычный жест, простой знак дружеского присутствия… если бы он не запнулся чуть заметно на третьем шаге, если бы его рука не замерла парализовано в сантиметре от меня, и лишь дополнительным рывком достигла потом цели. Если бы не мучительное усилие воли в глазах, не застывшая напряженно спина, не плотно сжатые губы.

Ему было трудно прикоснуться ко мне. А я замер и обмяк, чтобы случайным движением не усложнить ему задачу. Положение оказалось мучительным для нас обоих.

Комментарий к Отражения и искажения

И на этой драматической ноте текст обрывается. Потому что в любую из красивых и бурных развязок я не верю(с). Я верю в долгую кропотливую работу по восстановлению доверия, описывать которую не слишком захватывающее дело.

Но я точно знаю, что еще лет через несколько Сахаал снова встретит троих первых Ралов и Тибериана. Встреча пройдет мирно и повлечет еще много лет сотрудничества к обоюдной пользе. И Сахаал с некоторым неодобрением отметит, что Дэнни и Тибериан иногда обращаются друг к другу «брат», и действительно очень похожи на братьев – и боевых и кровных.

АПД: Упс, не сдержался. Прода всё-таки есть.

========== Бонус: ангст, кровь, секс, и ни слова о любви ==========

Комментарий к Бонус: ангст, кровь, секс, и ни слова о любви

Прошу отметить, что официальная точка в сказке поставлена в прошлой части. А эту часть будем считать проходящей по разряду “не было такого” ака “фанфик к фанфику”, потому что всё же есть в ней некоторые перегибы и недостоверности. Но вот вштырило автора.

Виноваты во вштыре dhampir и немножко first lucius. Пользуясь случаем напоминаю: тот, кто пинает – имеет больше шансов получить по заявкам своим, чем тот, кто читает молча.

– Мы будем помнить всё и просто жить дальше, – сказал Дэнни.

Слова его редко расходились с делом.

Возобновились ежедневные короткие советы на четверых. На первый из них я шел, ожидая суда старших близнецов, но перед самой дверью меня перехватил Дэнни, вошел первым и собрал на себя предназначенные мне непроницаемые взгляды. Несколько секунд братья вели безмолвный разговор, в котором у меня не было права голоса. Потом Дэнни спокойно прошел к своему креслу, и активировал голоустановку.

– С перспективами рейда на Анахорет определились? – деловито поинтересовался он.

– Как бы мы это сделали, – мягко улыбнулся Рал. – Если оба боевых лорда отсутствовали на последних совещаниях?

Это было единственное упоминание о том, что случилось.

Через несколько дней Лем без дополнительных комментариев скинул мне огромный список – ограничения на физическую активность для Дэнни. В нашем тренировочном зале снова появился медицинский сервочереп, перенастроенный согласно новым требованиям, а потом пришел Дэн в свободной робе.

– Пора восстанавливаться, – сказал он.

Некоторое время он разминался рядом со мной. И все-таки я оказался не готов, когда он взял со стойки меч и вопросительно посмотрел на меня.

– Я боюсь, – сказал я, кажется, впервые в жизни.

– Я тоже. Но у меня нет причин не доверять твоим боевым навыкам, – легко откликнулся он и отсалютовал мне мечом.

Сервочереп ни разу не показал хотя бы желтый уровень нагрузки, но я видел, что даже в крайне щадящем темпе Дэнни движется тяжело и нетвердо. Я впервые понял, насколько сильно повредил ему физически, вернее – насколько труднее человеку восстанавливаться после травм. За годы совместных боев я, кажется, действительно привык считать его равным себе. К тому же, наши дела были достаточно продуманы, а я сам – достаточно искусен, чтобы он ни разу не получил серьезных ранений. Я всегда успевал уберечь его.

Раньше я всегда успевал уберечь его.

– Видишь, не так уж страшно, – улыбнулся он, когда (очень скоро) сервочереп сигнализировал о необходимости перерыва. Я был не согласен с ним. Его слишком ясный взгляд, слишком ровный голос, слишком дружелюбная улыбка, нарочитая лёгкость шагов, мгновенно появившаяся вне реальной нагрузки спарринга – все это было страшно, как в темнейшем из моих видении. Но я не сказал ему об этом.

Мы снова обсуждали дела и планы «Сияния», проводили все более интенсивные тренировки, Дэнни приходил ко мне с вопросами о древних битвах и интересных тактических решениях, которые откапывал в книгах, спрашивал совета в делах настоящего. Дэнни делал всё то, что считал своим долгом перед собой, мной, братьями и «Сиянием». Я же видел за прозрачным спокойствием его взгляда бездну, на дне которой бьются в оковах чудовища, равных которым не сыщется даже среди высших демонов Варпа.

Разумеется, не один я видел это.

В тот день Дэнни впервые потребовал, кроме мечного, провести еще и рукопашный спарринг. Список ограничений, наложенных на него медиками, к тому времени уже значительно уменьшился и, с некоторыми оговорками, это его желание было исполнимо. Я не сомневался, что смогу аккуратно удерживать его от запретных ударов и падений, но сама мысль о том, чтобы почувствовать его сопротивление моим рукам и снова показывать ему свое превосходство в силе, была мучительной. Однако я не посмел спорить.

К большой моей радости, сервочереп прервал рукопашный бой очень быстро, хотя я действительно был предельно осторожен. Полагаю, состояние Дэнни ухудшилось не столько из-за спарринга, сколько от того, что он сам вспоминал и чувствовал в эти секунды. Впервые маска его безмятежности треснула, и я мельком увидел злость – его злость на себя самого и на свою слабость. Видимо во искупление этой слабости, сразу после тренировки он напросился в мою каюту, обсудить какой-то очередной фрагмент летописей времен объединения Терры. Разговор быстро затух, но он продолжал упорно сидеть напротив меня, бездумно разглядывая полуистлевшую гравюру, упакованную в прозрачный пластик. Я тоже делал вид, будто занят разговором с машинными духами моего оружия. Внезапно со мною связался Лем и формально спросил, не возражаю ли я, если он к нам присоединится. Разумеется, я не возражал, и сообщил о предстоящем визите Дэнни. Он скривился в ответ:

– Я знаю, чего ему надо. И, так, для грядущих летописей: я против, и мне не нравится эта идея.

Лем вошел, и с порога швырнул в грудь Дэнни тяжелый боевой нож. Швырнул плашмя, и нож был в ножнах, но я всё равно дернулся. Дэн рефлекторно подхватил прилетевшее оружие и зло посмотрел на брата. Лем не обратил внимания на его недовольство, встал, подпирая стену плечом. Давно я не видел настолько живых эмоций на обычно бесстрастном лице нашего официального капитана.

– Объясняю в основном для тебя, легионер. Комплекс жертвы просто на отлично смывается кровью обидчика, я это точно знаю по себе, ты это тоже знаешь, и наверняка уже предлагал Дэну что-нибудь очень радикальное. Я уверен, что ему хватит и символической мести, без смертоубийства и членовредительства. Формально спрашиваю, легионер, ты согласен честно заплатить кровью за кровь и болью за боль, чтобы потом забыть всё, что случилось по твоей вине?

Я только кивнул в ответ, соглашаясь с каждым произнесенным словом. Правда, слышать подобное от Лема было более чем неожиданно. В любом случае, его суждениям я склонен был доверять, тем более, что они полностью совпадали с моими.

– Потому что легионер у нас тоже не дурак, и всё правильно понимает, – теперь Лем обращался уже непосредственно к Дэнни. – Все всё понимают, ты один уперся рогом.

– Мы это уже обсуждали, и я по-прежнему уверен что вот чего-чего, а так буквально мстить я точно не хочу! – не менее зло отозвался Дэн. – И достаточно в курсе собственных настроений, чтобы уверенно сказать: ваша затея – херня полная.

– Младший… – это слово Лем выговорил так же, как сам Боевой Лорд Даний произносил «рядовой», собираясь затем размазать подчиненного по переборке. – Младший, я хоть раз с тобой спорил в боевой ситуации? Так какого хрена, Младший? За нашу общую вменяемость здесь отвечаю я, а ты уже давно и капитально не в себе. Я с тебя не слезу!

Дэнни обреченно вздохнул и глянул на меня как-то виновато. Я же, пожалуй, впервые с того дня, был уверен, что поступаю правильно. Я скинул тренировочную робу, подумал было опуститься на колени, но понял, что такой жест скорее помешает Дэнни. Он и без того выглядел так, будто мы с Лемом сговорились против него. Так что я остался в кресле, только приглашающе развел руки.

– Я с тебя не слезу, – повторил Лем. – Считай, что это не тебе, а мне надо. Я в обиде за братишку, и хочу виру кровью обидчика.

– Тебе с какого места нацедить? – издевательски поинтересовался Дэн.

– Младший, ты хочешь, чтобы я тебе подробно рассказал, где и на какую глубину резать? Я ведь это запросто, я у Зо Сахаала пять лет старпомом был, и в плане теоретической подготовке не многим уступаю Тибериану. Или, кстати, хочешь, он сам будет руководить? – Лем поймал мой взгляд, я согласно кивнул, подтверждая, что могу и это. – Только имей в виду, если руководить будет он, это будет уже не десяток порезов, а действительно больно. Легионер настроен куда серьезнее, чем я, и у него есть на то причины.

Дэнни рванул с клинка ножны и отшвырнул их на пол. Потом вскинул взгляд на Лема, и мне показалось, что сейчас он атакует брата. Я никогда еще не видел Дэна в таком раздрае.

– Дэнни! – окликнул я, и он обернулся, мгновенно потеряв угрожающий вид. – Заметь: в кои-то веки сошлись во взглядах Повелители Ночи и Сияющие Близнецы. И ничего страшного ты мне этой зубочисткой не сделаешь. Тебе не кажется глупым так сопротивляться?

Он все еще колебался. Я по-прежнему избегал прикасаться к нему, поэтому взял его нож пальцами за лезвие под гардой. Он покорно следовал за рукоятью, позволяя мне поднять нож к своей груди и провести длинный разрез поперек большой грудной мышцы.

– Так? – спросил я у Лема, и тот кивнул, но потребовал:

– Дальше сам.

Дэн встряхнулся и успешно вернул себе маску непроницаемого покоя, густо приправленного стоическим терпением.

– Скажешь, когда хватит? – равнодушно спросил он брата.

– Когда прочувствуешь и проникнешься, – в тон отозвался тот.

Дэн начал широкими взмахами ножа кромсать кожу на моей груди и плечах. Я откинулся в кресле, чтобы ему было удобнее. Было что-то правильное в остервенении, иногда прорывавшемся сквозь его показное равнодушие. Но силу он отмерял крайне скупо, и всего несколько порезов всерьез задели мышцы. Впрочем, крови было много, и я надеялся, что этого достаточно. Я продолжал считать, что Лем прав, но понукать Дэнни я бы не хотел – слишком откровенно ему не нравилось то, что он делал сейчас.

Обивка кресла не успевала впитывать кровь и первые капли начали скатываться на пол, когда Дэнни остановился и вновь обернулся к брату.

– Чем, Варп побери, я должен был проникнуться? Это по-прежнему идиотская идея!

Лем в ответ зло оскалился.

– Мы все отлично умеем закрываться, Младший. Можно привести грокса к воде, но нельзя заставить его пить, как-то так, да? Ты должен был увидеть его боль. Прочувствовать, как под лезвием расходится кожа. Хорошо рассмотреть, как течет кровь. И понять, что это всё делаешь именно ты. И с кем ты это делаешь. Смотри, это Тибериан, и ты причиняешь ему боль, а он покорно принимает ее.

Даже мне показалось, что Лем слишком увлекся, а Дэнни явственно испугался за разум брата. В довершение тирады Лем щедро мазнул ладонью по моей груди, тут же потянулся к Дэну и с размаху поставил кровавый отпечаток пятерни на его лице, грубо захватывая щеку, часть лба, нос и губы. Дэнни запоздало отпрянул, но след уже был оставлен.

– Терпение города берет. Я заблокирую дверь. Сиди и медитируй на дело рук своих, пока не поймешь.

С этими словами Лем покинул мою каюту. Я тоже начал всерьез подозревать, что он одержим, и его настойчивость всё же была результатом влияний Варпа. Дэнни бездумно потянулся вытереть лицо, но только измазался еще больше, поскольку руки его тоже были в крови. Он перевел на меня ошарашенный взгляд, но потом воспользовался нейролинком и через несколько секунд стал выглядеть спокойнее.

– Рал говорит, Лем в норме и все сделал правильно. А если мои старшие спятили вместе, нас всё равно уже ничто не спасет, – тут он словно заново разглядел меня, и на его лице появилось смятение.

– Дэнни, я – легионер, – усмехнулся я. – Там уже всё затянулось. Кровь на коже сохнет дольше, чем рана закрывается.

– Иди ты, – отмахнулся он, и полез на полку, где хранилась малая медицинская укладка. Для него и хранилась, потому что раньше после тренировок он предпочитал идти сразу ко мне, и уже тут замазывать свежеприобретенные ссадины регенерантом.

Он щедро плеснул антисептика на стерильную салфетку, вернулся ко мне и начал обтирать кровь вокруг наиболее глубоких порезов. А я замер, пораженный его действиями.

Во-первых, я узнал эту нарочитую тщательность, отчаянное желание стереть малейшие следы случившегося. Так я сам убирал кровь в этой же комнате несколько декад назад.

А во-вторых, Дэнни касался меня. Уверенно, привычно, без тени усилия над собой.

Мне виделся во всём этом обман: он незаслуженно всерьез, кажется, воспринимал нанесенные мне раны, которые я сам назвал бы не более чем царапинами. Я дал ему время обтереть несколько порезов и самому убедиться, что клетки Ларрамана успешно справились со своей работой, но увиденное не успокоило его. Он сменил салфетку и продолжил.

Я не хотел дожидаться момента, когда он опомнится и отдернет руку.

– Может, я просто в душ схожу?

Он растерянно посмотрел на меня, на салфетку в своей руке, а потом коротко невесело хохотнул:

– Не, ну вот же упыри, да? «Собственноручное возмездие убьет страхи», я-то думал, братца всё-таки Зо покусал на прощанье… а меня тупо развели на встречную вину. Варповы манипуляторы! Как ты с нами живешь только?

– Неплохо временами, – осторожно ответил я. Дэнни выглядел вымотанным морально и физически, но не торопился отодвинуться от меня. Более того, совершенно обыденно хлопнул по плечу:

– Давай в душ, действительно. Мне тоже не помешает.

Как часто случалось раньше после тренировок, он сразу последовал за мной, скидывая на ходу тренировочную робу, и мы вместе вошли в душевую, достаточно просторную для человека и легионера. Он явно проверял себя, разделяя со мною тесное и донельзя личное пространство и несколько раз находил повод прикоснуться ко мне снова. Я не удивился, когда после душа он не стал одеваться и потянул меня к кровати. В его призыве не было ничего, говорящего о страсти и желании. Он просто уложил меня на спину и попросил:

– Полежи смирно, хорошо? Я хочу до конца разобраться сразу и осознать перспективы, пока Лем не изобрел еще чего-нибудь… – на последних словах он передернул плечами с откровенной злостью и, кажется, омерзением.

– Ты злишься на него? – спросил я.

– Нет конечно. Все мы люди, и некоторые проблемы тяжело решаемы изнутри, просто глупо как-то постфактум понимать, что тебя лечат… – он снова дернул плечом. – Фигня, на самом деле, бывает. Видел бы ты, как мы Рала ломали, когда пора было улетать из Вортекса! Ему же ни на секунду нельзя терять внутренний контроль, иначе демон мигом расшатает щиты, и ловить нам Рала по всему Океану Душ частой сетью. А тут бежать от Уриэля, тайно, не прощаясь…