Текст книги "Приручение 2. Как подружиться с космодесантником (СИ)"

Автор книги: Рал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Через некоторое время появился Лем и передал мне нечто вроде медицинской разновидности сервочерепа. Оказывается, близнецы плотно изучали пределы выносливости смертных, и действительно еще около года назад мой еритех создал для них этот прибор, позволяющий незаметно для наблюдаемого оценивать его физическое состояние. Кроме медицинских программ, в сервочереп был помещен разум одного из медиков, поэтому прибор не только сообщал физиологические показатели, но и трактовал их, и мог выдать конкретные рекомендации в зависимости от поставленных в отношении наблюдаемого задач. Лем подробно разъяснил мне принципы управления прибором, старательно игнорируя отбивающегося от фехтовальной машины Дэнни. Я иронично спросил, не желает ли он присоединиться к брату.

– У каждого из нас свои задачи,– спокойно ответил Лем. – А у него еще и возможности, которых нет у меня.

В финале человек сообщил, что показания с прибора будут транслироваться также личному медику братьев.

– Дэнни настаивал, чтобы тебе не мешали. Мы будем только наблюдать.

Видимо, Лем не разделял безоглядного доверия ко мне, которым так упорно злоупотреблял Дэнни. Впрочем, позиция Лема лично мне казалась более разумной.

Прибор оказался источником удивительных познаний о хрупкости человека. Если бы это не было творением Фирентиса, я бы предположил, что его программа предполагает излишнюю мнительность, не совместимую с действительно серьезными нагрузками. В первые несколько дней он то и дело выдавал тревожные сигналы, констатируя то обезвоживание, то дисбаланс кислорода, то предсудорожную готовность. Людей надо учить правильно дышать! Я ужасался несовершенству этих существ. Стал более понятен огромный процент брака среди кандидатов в Легион. Очевидно, что дело не только в недостатке усердия.

========== Часть 3. Сила на силу ==========

Разумеется, я не реагировал на сигналы прибора, если они не предупреждали о действительно серьезной угрозе. Дэнни исправно доходил до границ красной зоны, и если бы не сервочереп, я обязательно сломал бы его, просто не заметив опасности. Лишь через несколько дней я понял причину: человек не оставил своих привычек и старательно «сохранял лицо». Я начал пристально наблюдать за ним именно в этом аспекте, и только тогда стал различать мелкие признаки того напряжения воли, которое должно было сопровождать его физические усилия. Заметив очередную болезненную гримасу, я не удержался от ехидного комментария.

– Спасибо за напоминание, наставник, – и Дэнни безмятежно улыбнулся мне.– Я буду благодарен, если ты и впредь будешь указывать мне на ошибки подобного рода.

– Зачем? Врагу будет наплевать, с каким лицом ты нанесешь смертельный удар.

– Это если удар действительно окажется смертельным. Я не настолько великий воин, знаешь ли. Выглядеть – это то, что я умею по-настоящему хорошо, на это и будет основная ставка в любой ситуации.

Цену его актерским упражнениям я увидел еще декаду спустя, когда близнецы закончили на корабле первичную реорганизацию. Было созвано большое и очень официальное собрание командного состава, включая лейтенантов и старост отсеков. Оказывается, официально близнецы теперь именовались: господа Рал, Лемюэль Рал и Даний Рал. Я сидел за верхним столом вместе с ними, но чуть сбоку, что давало мне возможность хорошо их разглядеть. Я впервые видел всех троих одновременно, и не мог не изумиться, какими разными они были при абсолютном внешнем сходстве. На пикте я бы их не различил. Но в реальности Рал был старшим, пропитанным волей Четверки, слегка отстраненным и безмерно притягательным. Когда он начинал говорить, тишина в зале становилась воистину пугающей. Лем был воплощенный закон: сдержанный, надежный, не допускающий сомнений, выверенный в каждом слове и каждом жесте. Недаром он всегда мне больше нравился. Дэнни был сила и решительность, уверенный взгляд и готовность к действию, чуткая бдительность и неприкрытая гордость командира. Когда он говорил о наших боевых подразделениях, упоминаемые им люди расцветали и расправляли плечи. Я мог бы посмеялся над боевом задором этой горстки не самых лучших воинов. Но куда более меня веселила неукротимая, заражающая всех энергия самого Дэнни, которого двадцать минут назад я видел в тренировочном зале полумертвым от усталости.

Было и другое занимавшее меня наблюдение. Близнецы много внимания уделили внешней стороне изменений. Они сами обзавелись белыми парадными кителями, старшие офицеры уже облачились в новую форму, остальные разными способами обозначили на своей одежде цвета и геральдику «Шепота», то есть «Сияния». Смена власти и полное отторжение наследия предыдущего капитана подчеркивались множеством мелких незаметных по отдельности штрихов. Похоже, над формой братья думали всерьез, поскольку результат даже мне показался идеальным с точки зрения дисциплинирующего и сплачивающего команду воздействия. Ни чем иным я не могу объяснить то раздражение, которое вызвал у меня мой собственный вид. В зале, наполненном людьми, я выделялся не как Легионер, а как единственный чужак, к тому же чужак недостойный. Я не сомневался в умении Лема задавать тон и настроение команде, но не ожидал, что это его умение так сильно повлияет на меня самого.

Через полчаса после окончания этого сборища Дэнни снова был в зале, на его тренировочной робе появилась белая нашивка с золотой кляксой. Фехтуя с ним, я продолжал размышлять. Слова «Тебе пора красить доспех, легионер» назойливо звучали в моем сознании, и я начал закипать.

– На кого гневаешься, наставник? – полюбопытствовал человек, и конечно, сразу сбил дыхание.

– Не болтай! Если бы ты полностью сосредоточился на тренировке, а не занимался все время своими мозгоедскими изысками, может и успехи были бы заметнее! – договаривая, я уже понял, что нашел простой выход для своего раздражения и немедленно разозлился снова.

Дэнни заткнулся, но демонстративно проследил, как я в очередной раз спотыкаюсь взглядом о его нашивку. Я остановил бой.

– Выскажись. Потом будешь отжиматься, пока мне не надоест. Потом продолжим.

– Ну работаем мы так, досточтимый! Все что у нас есть – умение настраивать людей на нужный лад. Если бы ты был с нами – это было бы охренительно. Это была бы самая вдохновляющая картинка – космодесантник в цветах «Сияния Бездны». Но заставить тебя, естественно, никто не может. Ты – почетный гость, ты не обязан становиться частью нашей команды.

Я зло хмыкнул, и Дэнни невинно добавил:

– Под «нашей командой» я подразумевал нас – Рала, Лема и меня. Тех, кто реально в курсе, что и как мы тут делаем.

– Высказался?

– Да, наставник.

И он приступил к отжиманиям. Помолчит хоть. Я обдумал услышанное и велел ему подняться.

– Объясни свою последнюю фразу.

Дэнни несколько секунд помолчал, взгляд его стал внимательным и серьезным.

– Если Рал начнет тебе приказывать, ни чем хорошим это не кончится, мы все это прекрасно понимаем. Ты присягнул, по сути, в том, что не будешь причинять нам вред или сознательно нам мешать. Ты – почетный гость «Сияния», мы обращаемся к тебе с просьбами, ты занимаешься тем, что тебе интересно. Ты – сам по себе, отдельно от нас. Ты не разделяешь наши цели и задачи. Ты не будешь нам помогать, если тебя не попросят. Ты – не часть происходящего, а лишь наблюдатель с возможностью вмешиваться. Тебя это устраивает?

Я промолчал.

– В таком состоянии ты долго не пробудешь, это очевидно. Что должно измениться, чтобы ты снова начал жить, а не ждать? И чего ты ждешь? Подходящего повода наплевать на договор с Ралом, чтобы захватить корабль и двинуть обратно в Вихрь, воевать с Зо? Знамения Четверки?

– Ты можешь конкретно сказать, чего вы от меня хотите?

– Чтобы ты был с нами.

– Я с вами.

– Нет. Сейчас ты с Зо Сахаалом. Дважды. Во-первых за себя: вынашиваешь планы мести. А во-вторых за самого Зо Сахаала – с его легионом, с его мертвым примархом, с его потерянной короной. Хотя на самом деле тебя нет ни там, ни там. До Зо тебе физически не достать, а легион и корона вообще не…

– Замолчи! Не упоминай Легион. Ты не понимаешь, о чем говоришь, – против собственных ожиданий, я почти не повысил голоса.

– Я очень даже понимаю, о чем говорю. Единственный на этом корабле, кто по-настоящему понимает, что для тебя Легион. Потому что со мной всё прошлое Лема. Там есть, за что мстить и что оплакивать, поверь мне. И мои братья не упустят случая этим заняться. А я буду им помогать, потому что мои братья – это мое настоящее, у меня с ними одна дорога. Но их прошлое – не моё, лемовы раны – не мои. И мы, все трое – твое настоящее, Тиб. Нас можно убить, с нами можно дружить, это уж как тебе больше нравится. А ты живешь в прошлом, причем в чужом.

Я покачал головой.

– Ты сказал много слов, часть из них повторяется, часть просто сотрясает воздух. А я спросил, чего вы конкретно от меня хотите. Ралу надо, чтобы я носил ваши цвета?

Дэнни вздохнул.

– Например.

– Не возражаю. Пусть доспех перекрашивают, как вам хочется.

– Тиб, я не этого…

– К бою.

– Тиб…

– К БОЮ!

– Да, наставник.

Через два дня наступила пора очередной тренировки в броне. Я приказал доставить её в мою комнату. Отослал рабов и долго смотрел на чистую белизну и сверкающее золото, изящные строгие линии вместо изломанных молний. И тьма, которой мне так не хватало на этом корабле, проснулась внутри меня и плеснула сплошной чернотой Ностраманского неба.

– Здесь не хватает отделки,– произнес я вслух и вызвал раба.

Я оторвал ему голову и за волосы подвесил к бедренной пластине. Кожей с кистей рук украсил пояс. Еще несколько длинных лоскутов кожи закрепил на наплечнике. Полюбовался результатом, и вызвал следующего раба.

Вместо него вошел Дэнни.

– Я думал, трофеи берут от врагов. Воистину скорбны твои дни, о могучий, если ты не брезгуешь жалкими останками раба.

Я по-птичьи склонил голову на бок, глядя как он подходит, осматривает украшенный доспех, останавливается в шаге от меня, глядит с тревогой и сочувствием.

– Как тебе помочь, Тиб?

Я хрипло рассмеялся.

– Разве я не приказал тебе продолжать упражнения? Почему ты не в зале? Ты ослушался меня, человек.

– Опасный момент, да? – меланхолично произнес Дэнни.– Повелитель Ночи имеет все основания наказать человека. Строго и по делу.

И без перехода холодно приказал:

– Легионер Тибериан, определись с реальностью, в которой находишься.

Именно приказал. И тьма внутри меня подчинилась.

Я рвано выдохнул и сплюнул на и так загубленный ковер.

– Ты упорно стараешься умереть! Какого демона тебя принесло?

– Тиб! – не менее злобно отозвался Дэнни.– Мы свалили от Зо Сахаала, ты понял? Я не желаю его видеть в твоей комнате! И грязищу эту!

– Ты? Не желаешь видеть? В моей комнате?

– Не желаю! Могу я желать или не желать? Не хочу. Я не пытаюсь командовать, я просто действительно не хочу. Не пускай его сюда, Тибериан, пожалуйста! – И он просительно улыбнулся.

Я понял, почему его приказ сработал. Тьма не разглядела в нем жертву, от него не пахло страхом вообще. Он словно выклянчивал день отдыха, а не рисковал украсить собой доспех. Я тяжело опустился на край ложа.

– Смертный… Выйди. Дай мне время успокоиться, – я обнаружил, что тоже почти упрашиваю его.

– Ты уже посидел тут один. Я буду молчать, обещаю.

Я чуть промедлил с ответом, и Дэнни воспользовался паузой. Он с ногами залез на кровать и уселся, прижавшись спиной к моей спине. И замер.

Это было так неожиданно хорошо: не видеть и не слышать его, но чувствовать спиной живое тепло. Я передумал его выгонять. Сидел неподвижно, созерцал дело рук своих, и думал, что человек прав. Растерзанный раб на полу был грязища, и ничего больше. Да и на броне тоже. Когда мы вынырнем в Империуме, я найду повод и подходящую планету, чтобы вспомнить традиции Легиона. Но конкретно на этом корабле устрашающие трофеи действительно выглядели неуместно. И раб был хороший, грамотный, гимны декламировал. И ковер мне нравился.

Я пошевелился и Дэнни подозрительно шатнуло.

– Смертный, ты там спать пристроился? – изумился я.

– Ну вот, спалился…

Он вынырнул у меня из-за спины, действительно слегка осоловелый. Логично, гоняю я его хорошо, он устаёт. Но заснуть вот так, за спиной у неадекватного легионера Хаоса?

– Тепло, уютно, – он глянул на останки на полу и хмыкнул. Потом поднял взгляд на меня. – Пошли что ли, наставник? А то видишь, расслабился я у тебя.

Несколько часов прошли в незначащих упражнениях. Потом я всё же послал уборочного сервитора в свою комнату. Потом приказал рабам отмыть доспех. Это был день тренировки в броне, и я не собирался отменять ее. Дэнни категорически настоял на том, чтобы самолично помогать мне облачаться. Впрочем, я уже был почти спокоен. Более того, Раловы цвета вызывали у меня меньшую неприязнь, чем неряшливые разводы. По окончании тренировки я не поспешил, как раньше, избавится от брони, а вызвал Дэнни и некоторое время развлекался, на практике демонстрируя ему возможности доспешного Легионера. Сполна ощутив, насколько обычный человек жалок и беспомощен в руках космодесантника в полном облачении, Дэнни с явной радостью помог мне снять броню. Я еще немного повеселился, отправив его приседать в моих наплечниках. Потом он повторил это упражнение в награду за реплику о том, что я-то «эти штуки» на себе не таскаю, их остальная броня держит. Когда он не смог в очередной раз разогнуться, я ехидно напомнил, что именно это и называется «проверка пределов возможностей». Дэнни насмешливо улыбнулся прямо сквозь болезненную гримасу.

– Нет Тиб. Это называется «нашел способ отыграться».

– Что ты сказал?

– Глупость сказал, наставник. Виноват! – и по чересчур легкому тону я понял, что сейчас он действительно раскаивается в произнесенных словах.

– За что мне отыгрываться? На тебе?

Человек как раз смог подняться и стоял теперь, уперевшись ладонями в колени. Он опустил голову и короткие фразы падали из-под волос вместе с каплями пота.

– За броню. За ее цвет. За то, что она тебя бесит. За то, что ты с этим бешенством сам не справился. За то, что я тебя остановил.

– Ты говоришь глупости, смертный. Ты сам просил серьёзных нагрузок, и не впервые не справляешься с ними.

– Но впервые это доставляет тебе удовольствие.

Я не ответил. Дэнни осел обратно на пол, поджав под себя ноги. Двумя руками откинул с лица волосы и посмотрел на меня устало.

– Понимаешь, Тиб, вот это – одна из доблестей, ценимых моими братьями: знать почему ты поступаешь так или иначе. Вот я завел этот разговор очень не вовремя – почему? Потому что ты меня действительно качественно дожал сейчас, и первую фразу я ляпнул, не подумав, чисто от бессилия. А почему ты меня дожал именно таким образом, всячески тыча меня носом в свой свежевыкрашенный доспех? И с каких пор тебя настолько веселит зрелище человеческой слабости?

– Ты сам просил предельных нагрузок.

– Ну, значит это у меня истерика от усталости. Одна из наших задач как раз в том и есть, чтобы выявлять вот такие мои слабые стороны. Продолжаем?

Я отправил его растягиваться, а сам собрал на гравиплатформу доспех. Довольно скоро со мною связался Лем, и попросил, когда это будет возможно, отпустить Дэнни пообщаться с братьями. Интересно, он сам обратился к Лему, или за нами так пристально следят? И еще интересно, его вызвали отчитывать или жалеть? Я обнаружил, что совершенно не представляю взаимоотношений близнецов между собой. Рал и Лем так убедительно изображали единый разум и единую волю, что этот вопрос не приходил мне в голову. Дэнни явно обозначил свое отличие от них, но при этом я не мог представить его разговаривающим с братьями. При мне он связывался с ними по нейролинку, и скорее всего, это был просто короткий обмен сведениями. На офицерском собрании братья обращались друг к другу вслух, и это явно был ритуальный спектакль, а не потребность. И почему же сейчас им недостаточно нейролинка?

Я с удивлением понял, что знаю ответ. Дэнни сам показал мне его около полусуток назад, когда молча прижался спиной к моей спине. Близнецы умеют использовать не только слова, но и собственные тела. Я фыркнул, отгоняя похабнейшие картинки «утешения», или, хуже того, «неодобрения» братьев. Хотя может и угадал, и Рал и сам Дэнни не стеснялись подобных отношений.

Я запнулся на мысли, что действительно отыгрываюсь. Мне доставляло удовольствие думать о Дэнни в нелепом, лучше непристойном ключе. Чем глупее, тем лучше. Кажется, люди добились своего, теперь близнецы, а не Зо Сахаал занимают мои мысли. «Будь с нами», да, человек? «В курсе, что и как мы делаем». Что ж, посмотрим.

Дэнни вернулся через полтора часа, бодрый и спокойный. Я взял его в спарринг, дождался, пока он выровняется и поймает ритм и тогда спросил:

– Зачем они сдернули тебя с тренировки?

– Проверили, что я не уйду в разнос, – проговорил он, явно более занятый своим клинком, чем разговором.

– Угроза твоей психике была так велика?

– Не то, чтобы. Просто ситуация опасная.

– Я тебя не понимаю.

– Ты можешь убить меня очень быстро. Я могу чуть медленнее превратить тебя в машину для убийства, которая с меня же и начнет, но мною не закончит. Примерно в четыре фразы, причем не обязательно произнесенные подряд. Братья решили проверить, что я не настолько опечален, чтобы произносить остальные три с половиной фразы. Разумная предосторожность. – Тут он впервые отвлекся от меча настолько, чтобы изобразить насмешку. – Я не сказал тебе ничего неожиданного?

– Пожалуй, нет.

– Я был уверен в этом.

– И как же они это проверили?

– Посредством вербальной коммуникации. Спросили, то есть.

– И твоего ответа достаточно?

– В определённых условий-яхых! – всё-таки он отвлекся.– Хороший метод тренировать внимание, я отчетливо не тяну. Продолжаем?

– К бою. Каких условиях?

Он несколько секунд молчал, выверяя движения, потом отозвался очень монотонно, явно стараясь не увлекаться разговором.

– Рал смотрит в Торрестус. Почти всегда. Он сказал Лему, что я иду сквозь пламя, неся порох в сердце. Лем встретил меня, мы поговорили, потом Рал сказал, что юные демоны насытились и нельзя мешать детям играть, охота мчится, но страха нет. Это не противоречило моему самоощущению и выводам Лема. …Переводить с птичьего на легионерский я в бою точно не могу, извини.

– Учись.

– Да, наставник. Давно ли тебя интересуют подобные вопросы?

– С тех пор, как с вами связался.

– Ты очень долго скрывал свой интерес.

Я сломал ритм и свободной рукой перехватил его запястье.

– Всегда стоит быть готовым к неожиданностям. «Идешь сквозь пламя с порохом в сердце» – что это значит?

Он честно сделал попытку вывернуться, и я просто поднял его над полом.

– Это значит, что ежедневное многочасовое общение с тобой дарит мне покой и оптимизм. Но иногда я все-таки склонен нервничать по пустякам. Поставь меня, пожалуйста, у меня сейчас плечо вывихнется.

– Не настолько ты хрупок, – возразил я, но отпустил его. Он отступил на шаг и принялся тереть плечо.

– Поразительная штука, на самом деле. Вис на одной руке – просто упражнение, ничего особенного. А когда тебя хватают за запястье и поднимают, вроде бы наоборот – легче, держаться же не надо, а вот нет – больно и неприятно. И есть большое искусство в том, чтобы вовремя заметить тенденцию и самому ухватиться и повиснуть. Но, увы, я не всегда успеваю. И тогда мне бывает больно и неприятно. Понимаешь?

– Не уверен, о чем ты.

– Космодесантник сильнее человека. Это общеизвестный факт. Все что от меня требуется – как можно чаще подтверждать, что этот факт мне известен. Иначе ты мне напомнишь, для порядку. Это простое упражнение, Лем в совершенстве освоил его, летая с Зо.

– Ты обиделся, человечек?! – я был в восторге. Воистину, чудесная шутка! – И что же теперь?

Дэнни поднял с пола меч и грустно улыбнулся.

Поверхность у меня под ногами мгновенно растаяла. Я успел сделать прыжок в сторону, но место приземления тоже не дало опоры, я провалился почти по плечи. Пол тотчас же снова обрёл твёрдость корабельной переборки. Я рванулся и понял, что смогу освободиться не раньше, чем через пару минут. И немедленно получил чувствительный удар тренировочным мечом сбоку по шее.

Дэнни, продолжая грустно улыбаться, опустил оружие.

Перекрытие мягко вытолкнуло меня, и пол снова стал ровным.

– Вот так ты делаешь со мной каждый день. Очень хочется ответить, правда? Показать, кто тут на самом деле владеет ситуацией.

Я стоял неподвижно, настороженно прислушиваясь к поведению пола и стен.

Дэнни заговорил снова:

– Мне не нравятся такие игры. Меряться силой я буду с врагами, а не с союзниками.

Меня раздирали противоречивые чувства. Человек устало вздохнул и повторил:

– Так ты делаешь со мной каждый день, и это чертовски неприятное ощущение. Понял, откуда берется «порох в сердце»? Твой ход, о могучий.

Он развернулся и ушел к тренажерам. Я так и остался стоять, обдумывая новую, совсем новую концепцию. Заново осознал свое место на этом корабле и цену спокойной «доверчивости» Дэнни. Почему–то этот момент заинтересовал меня больше, чем огромная власть близнецов на «Сиянии». Я подошел к человеку, он поднял взгляд, не прекращая упражнения.

– Ты не успеешь среагировать, если я буду атаковать всерьез. Корабль не спасет тебя.

– Вот именно.

И он замолчал. Я покачал головой. Я не понимал его.

– Мы могли бы с первого дня позаботиться о безопасности. Решётки, замки, понимаешь? А ты бы искал способ пересилить нас. Это называется война. Мы не воюем внутри корабля, мы даже трюмных рабов редко принуждаем силой. Я никогда не использовал против тебя возможности корабля. Мы – союзники. Сила должна быть обращена во вне. Только ты так не умеешь. Тебе нужно обязательно всем вокруг демонстрировать свое превосходство. А поскольку обстоятельства твоего появления здесь превосходства не подчеркивают, так тем активнее надо демонстрировать. Мы знали, на что шли.

И да, мы все в курсе, что остановить твою ближнюю атаку корабль не успеет. Не надо этого дополнительно доказывать. Если я часто стою к тебе вплотную – это не от уверенности в своих силах. Я действительно верю тебе, Тиб верю твоим клятвам, только и всего. Не боюсь стоять близко, зная, что не смогу защититься, если ты вдруг решишь напасть. А ты – сможешь спокойно жить теперь, зная, что корабль в любой момент покорен нашей воле? Я мог бы сомкнуть пол до конца, получился бы твой бюст с ровным срезом по груди. Боишься меня, Тиб?

Он вернул штангу на держатели, поднялся со скамьи и шагнул ко мне. Сильно запрокинул голову, подчеркивая разницу в росте.

– Боишься?

– У меня нет для этого причин. Ты сказал, что не воюешь внутри корабля.

– А если я соврал? Или спятил?

– Я не думаю, что ты соврал или спятил.

– Воот! – и он наставительно поднял палец. – Когда в следующий раз начнешь свои «Ты упорно пытаешься умереть», да «Уйди, человек», ты просто вспомни этот разговор. Дело не в бесстрашии, а в здравом смысле.

Я сделал пару шагов назад, чтобы он перестал, наконец, так заламывать шею.

– Сейчас тебя опять вызовут проверять адекватность.

– Неа,– легко отмахнулся он. – Торрестус же сказал не мешать нашим играм. Предполагается, что между собой мы сами разберемся.

И в этот момент очень кстати ожил настенный терминал. Какой-то совсем юный смертный без знаков различия жалобно попросил господина Дания, когда это будет возможно, удостоить посещением казармы контрабордажной команды.

– Иди-иди, разбирайся, – буркнул я.

Дэнни тихонько рассмеялся.

– Да, наставник, спасибо, – и ушел.

Я же попытался трансформировать часть пола, как делал раньше, пока корабль не “уснул”. Как и раньше, это требовало заметной концентрации внимания и происходило отнюдь не мгновенно. Дэнни совершил нечто, недоступное для меня.

Я вернулся в свою каюту, чтобы впервые за долгое время погрузиться в медитацию. Слишком многое произошло за неполные сутки. Я снова был не уверен в правильности своих действий.

И когда я остался один, черное небо Нострамо вновь распахнулось во мне.

Тьма знала единственный достойный путь: обратить этот корабль на службу моему Легиону. Людей, посмевших диктовать мне свою волю – уничтожить. Вернуться в Вортекс , чтобы продолжить поиски доверенной мне реликвии. И казнить гнусного мутанта, пятнающего своим существованием имя Легиона Повелителей Ночи и мое собственное имя.

Так было правильно. И это было глупо, пусто, бессмысленно. Хотя бы потому, что возвращение в Вортекс необратимо влекло меня в те же тенета Хаоса, из которых я вырвался ценой утраты собственного имени. Я уже проходил этот путь однажды, и я уверен: без обращения к Губительным Силам я не одержу победы, но принятие Их помощи означает поражение более глубокое и безусловное, чем просто гибель в бою.

Впервые я увидел, что безоглядное следование долгу здесь и сейчас противоречит простому здравому смыслу. Я не мог отвергнуть Доктрину Нокс, но и не мог позволить себе творить заведомые глупости.

Я погрузился в собственный разум еще глубже, ища истоки противоречия. И отчетливо услышал, что тьма моя хрипит исковерканным горлом прежнего Зо Сахаала, а доводы разума негромко и ровно излагает мой первый помощник Лем. Это понимание не несло в себе ответа, ибо пожелания близнецов и так очевидны, а прежний Зо Сахаал уже совершил слишком много мерзостей, чтобы внимать ему, как себе.

Но близнецы, не скрывая эгоистичных целей, всё же не давали мне повода считать их намерения враждебными. А прежний Зо – безусловный враг лично для меня и недостойное жить существо согласно Доктрине. Я точно знаю, как Зо Сахаал поступил бы сейчас. И значит, мне следует поступить иначе.

Я принял решение, но тьма не покинула меня. Бесшумная, незримая и смертоносная, она затаилась в закоулках моего разума. Я чувствовал её, я знал, что она ждет момента, чтобы выплеснуться наружу волной ужаса и крови. Мне это не нравилось, но я ничего не мог поделать.

Таков был итог медитации. Я вернулся к реальности, и обнаружил, что прошло совсем немного времени. Буквально через несколько минут Дэнни сообщил, что возвращается в тренировочный зал. Я встретил его уже там.

– Быстро управился. Или проблема оказалась незначительной,– констатировал я.

– Проблема не остро стоящая прямо сейчас, но преизрядная. Я им рожей не вышел.

Я поперхнулся, несмотря на мрачное расположение духа.

– Разве вас троих не обожает вся команда поголовно?

– Обожать можно по-разному. Я ж мальчик молодой, балованный, жизни совсем не знаю. Лохматый очень нежно меня спасает от моих ошибок, другого давно уже удавил бы в уголке.

– А, это.

– Предсказуемо, да. Мы это уже проходили,– Дэнни ощутимо помрачнел.– Вернее, мои старшие проходили, а я помню. Ничего, впечатлить можно не только рожей. Научишь меня отрывать людям головы?

Шутка не показалась мне удачной.

– Твои мышцы физиологически не способны произвести нужное усилие. Без оружия ты не эффективен. Для отделения головы от тела пользуйся мечом или топором. К бою.

– Да наставник. И, если мне позволено попросить, безоружного бою в программу добавь.

– Всерьез решил впечатлить кого-то боевыми навыками? – я не скрывал скепсиса.

– Со мной всё настолько плохо?

– Ну не то чтобы, – с сомнением произнес я. – Надо б тебя как-нибудь в спарринг с человеком поставить, да посмотреть. Мне трудно судить.

Дэнни кивнул и полностью сосредоточился на бое. От меня особого внимания не требовалось, и я погрузился в размышления. И тут понял, что Дэнни всего лишь несколькими фразами полностью изгнал то мрачное смятение, в котором я пришел в зал. Я уже всерьез задумался об уровне его боевой подготовки и странных взаимоотношениях братьев с подчинёнными, и забыл о собственных сомнениях. Определенно, человек умел делать нечто, настраивающее меня на более мирный лад.

Комментарий к Часть 3. Сила на силу

Продолжение следует, когда в нём будет наведена хоть какая-то видимость порядка.

========== Часть 4. Мирные труды и забавы. ==========

Примерно через декаду, когда Денни вышел на уверенное плато по нагрузкам, я решил, как и было оговорено, взглянуть на него в спарринге с другим человеком. Внезапное затруднение вызвала кандидатура противника: Денни категорически отверг мысль о тренировочном бое с любым из собственных подчиненных.

– Мне нужен разбор ошибок, выявление слабых мест и всё такое. Им не положено знать, что я совершаю ошибки и имею слабые места.

Я хохотнул, но человек остался непреклонен. Впрочем, непоколебимый авторитет командира – это святое. Только я не ожидал, что Дэнни, с его попустительским взглядом на дисциплину, об этом знает.

После нескольких минут переговоров в тренировочную комнату прибыл личный телохранитель Рала. Кажется, этот человек подвергся некому особо сильному воздействию, поскольку я впервые видел его в отдалении от старшего из братьев, и ни разу не слышал его голоса. Дэнни заметно проигрывал ему в практических навыках, но в целом выступил неплохо. Малый опыт компенсировала довольно-таки продуманная (подозреваю руку Фирентиса) доработка его тела при клонировании и знание тактик, заложенное в гипномашине. Телохранитель отчетливо превосходил Дэнни, но я уверенно предполагал, что еще месяц интенсивных тренировок как минимум сравняет их шансы.

Об этом я и сообщил человеку по окончании разбора спаррингов, добавив:

– Учти, это именно сравнение с конкретным противником. Впрочем, Рал, очевидно, держит при себе лучшего бойца из имеющихся?

Дэнни опустил голову, неубедительно пряча за волосами улыбку.

– Почти. Вообще-то, лучшего бойца из имеющихся держу при себе я…

Я почти с нежностью посмотрел на его склоненную макушку и вкрадчиво сообщил:

– А сейчас, человек, я опять напомню тебе, что ты слабее легионера.

Он покорно вздохнул:

– Ну, мы же проверяем меня на прочность, да?

Я не ответил. Я действительно проверял его на прочность – на прочность его решения не обращаться к помощи корабля. Медицинский прибор довольно быстро начал верещать, да и я сам чувствовал некоторую неправильность того, что делаю. Если человек и понял, что я его провоцирую, то ни чем этого не показал. Я дал ему отдышаться, а затем приступил к неспешному воспроизведению сегодняшних боев с пошаговой отработкой всех ошибок. Я ощутил интерес и даже нечто вроде азарта: мне хотелось добиться того, чтобы мой ученик превосходил в бою любого смертного, хотя бы в пределах «Сияния». В конце концов, Дэнни действительно был безупречно старателен, его тело создано оптимальным для смертного бойца, а значит все остальное практически полностью в моих руках. Определенно, в сонной атмосфере перелета на таком мирном корабле мне был необходим некий вызов, и данная задача вполне меня устраивала. Смертный уловил изменение в типе и режиме нагрузок и выразил благодарность и готовность прикладывать максимум усилий. Ничего иного я и не ожидал. Следующие несколько декад я увлеченно учил человека драться.