Текст книги "Здесь и сейчас: Новая жизнь (СИ)"

Автор книги: raksha_satana

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

На походном столе, прижимаемая к его поверхности рукой Чезератти, лежала девушка, одна из служанок в лагере. По лицу ее текли слезы, платье на груди было разорвано, обнажая бледную плоть, юбка задрана до бедер и ноги разведены в стороны коленом ее мучителя, застывшего над жертвой с кинжалом в руке. Чезератти было мало просто овладеть простолюдинкой, он резал ее кожу, наслаждаясь муками несчастной; длинные кровавые порезы рассекали живот девушки вниз до самого лона.

Чезератти не сразу заметил вторжение Меркуцио, оттого не ожидал, что на него налетит бешеный вихрь и сметет в сторону, отшвыривая к выходу из шатра. Поднимаясь с колен, хозяин тента отбросил с лица свои длинные светлые волосы и посмотрел на того, кто осмелился помешать ему, глаза его горели злобой и безумием.

– Так-так, Делла Скала, ты совершенно не умеешь себя вести. Отнимаешь у дворянина его охотничий трофей.

– Ты не дворянин. Ты изувер, которого нелюди подбросили в дом почтенного семейства. Уходи быстро, – последние слова Меркуцио произнес жавшейся к его спине девушке и, взяв ее под руку, вытолкнул из шатра, все это время удерживая мучителя несчастной на расстоянии вытянутой шпаги.

Служанка бросилась прочь, а в шатер тут же вбежали припозднившиеся оруженосцы. Увидев, что непрошеный визитер угрожает клинком хозяину, слуги тут же встали за его спиной в боевую стойку, но Чезератти рявкнул, не поворачивая головы:

– Пошли вон!

Оставшись с противником вдвоем, барийский синьор оскалился, глядя в лицо Меркуцио.

– Так что же, Делла Скала, неужто хочешь ты устроить поединок из-за какой-то девки? Воистину, ты жалкий слюнтяй, если так.

Меркуцио, не отрывая взгляда от врага, сделал шаг вперед, так что кончик шпаги оказался у самого горла Чезератти.

– В поединках дерутся с равными, а мне ты не ровня, слишком много чести для тебя, – рыжий синьор медленно опустил клинок и приблизился почти вплотную к светловолосому недругу. – Но не сомневайся, однажды ты захлебнешься собственной кровью, и именно я буду твоим палачом. Нехристь ты проклятый.

Меркуцио сплюнул на пол у самых сапог Чезератти и, толкнув его плечом, пошел к выходу, но у самого полога его догнал голос.

– Ты глупец, Делла Скала, и заплатишь за это, жестоко заплатишь. Я доберусь до твоего слабого места, – голос звучал тихо и хрипло, будто шипение змеи, – и нанесу удар. И поверь, тебе будет больнее, чем той потаскухе, которую ты только что отпустил.

Меркуцио, не оборачиваясь, вышел из шатра, предоставив хозяину и дальше сыпать угрозами, прекрасно зная, что принимать на свой счет слабость побежденного и есть величайшая глупость. Однако отвратительное тягучее чувство тревоги неожиданно поселилось где-то внутри, и Делла Скала невольно поежился, будто от холода.

Поразмыслив, Меркуцио решительно отогнал от себя все дурные предчувствия, ибо все они были ничем иным, как следствием его стычки с Чезератти и вида истекающей кровью служанки, который все еще стоял перед глазами. Делла Скала глубоко вздохнул, пытаясь вернуть прежний благостный настрой, но, потерпев в этом крах, в сердцах махнул рукой и отправился к палатке оружейников, о которой уже успел позабыть.

Дело с кинжалом заняло у него не менее часа, результатом Меркуцио все же остался доволен и, заплатив кухнецу за работу, пошел назад, к своему шатру.

Рядом со входом стоял Пьетро и скребком вычесывал коня Меркуцио, при приближении хозяина он неожиданно наклонился и попытался спрятать лицо, но Делла Скала все равно заметил на левой щеке слуги огромную лиловую ссадину, словно от удара кулаком. Меркуцио остановился возле лошадей и погладил холку своего коня, пристально глядя на оруженосца.

– Пьетро, ты, конечно, можешь рассказать мне историю о том, как ты шел, упал и ударился о камень, но сегодня я предпочту правду. Говори, откуда это?

Слуга покорно засопел и повернулся к Меркуцио, продолжая смотреть себе под ноги.

– Я подрался, синьор.

– Это мне и без тебя понятно, я спрашиваю, с кем и почему?

– Это все оруженосец синьора Чезератти, пес паршивый, – Пьетро шмыгнул носом и утерся рукавом, не поднимая взгляда и потому не видя, как напряглось лицо хозяина. – Полчаса назад я отошел от шатра… Ну, по нужде… А когда вернулся, этот уже крутился возле ваших лошадей. Я окрикнул его и велел убираться, а он начал насмехаться, мол, пришел посмотреть, что за кобыла скинула синьора Капулетти как барышню. Ну я и отлупил его за это.

Пьетро быстро поднял на Меркуцио глаза и тут же снова опустил.

– Ну, и он до меня добрался. Пару раз. А потом на шум вышел синьор Тибальт, и эту трусливую шавку как ветром сдуло. Синьор, умоляю, не наказывайте! – оруженосец умоляюще склонил голову. Делла Скала постоял еще мгновение и потрепал черную голову мальчишки.

– Ты защищал имя синьоров, за что же мне тебя наказывать?

– Да, я то же самое сказал, – полог шатра откинулся в сторону, и из проема вышел Тибальт, – но, похоже, этот малый не поверил мне.

Меркуцио, отпустив слугу, приблизился к любовнику, его взгляд скользнул по свежей рубахе и совершенно сухому камзолу.

– А вы, синьор кот, сменили мокрую шкуру на сухую, и теперь вместо шипения готовы тереться о ноги хозяина?

Тибальт смерил возлюбленного взглядом, словно решая, проучить болтуна или помиловать, и не удержался от улыбки, лишь ткнув Меркуцио в плечо.

– Если это ты себя называешь хозяином, так ни один кот не будет дожидаться хозяйских ног, целый час сидя на месте! Ты у кузнеца себе доспехи для Крестового похода ковал? Погоди, – Тибальт прервал рыжего любовника, уже готовившегося ответить. – У тебя еще есть вино в бурдюке? Мое все вышло…

Меркуцио обернулся к своей лошади, но искомого ремня, обычно висящего на седле, не нашел и тут же воскликнул:

– А, так у тебя же мой бурдюк, я его тебе отдал перед тем, как мы в лагерь отправились, чтобы ты согрелся.

И в самом деле, запас вина Делла Скала, забытый после возвращения к шатру, висел на седле Тибальта. Капулетти снял его и потряс. Вина оставалось немного, и мужчина протянул бурдюк Меркуцио, но тот покачал головой.

– Допивай, а я пошлю Пьетро в гости к винным бочкам герцога, кажется, там еще оставалось молодое и крепкое вино Тальези.

Тибальт усмехнулся и приложил бурдюк к губам, делая глоток. Внезапно он поморщился и причмокнул, словно не разбирая вкус.

– А ты говорил, вино без специй. Вот они, на дне, все пряности в одном глотке, – Тибальт снова припал губами к горлышку и запрокинул голову, допивая напиток до конца, – Ну, по крайней мере, если мне и угрожала хворь после купания, то теперь эта участь меня точно минует, в глотке жжет как от перца.

И Капулетти, делая глубокий вдох, закашлялся и стряхнул с глаз выступившие слезы. Глядя на любовника, Меркуцио подумал, что это чрезвычайно странно, ибо он был уверен, что специй в вине нет, потому что и сам пил из своего бурдюка в начале охоты. Но его мысли прервал вопрос Тибальта:

– Ну так что тебя задержало у кузнеца?

Синьоры сели к костру подле своего шатра, и, оставив странность с вином на потом, Делла Скала поведал Капулетти историю его визита в шатер Чезератти. Тибальт слушал его молча, не прерывая, и только лицо его, то вспыхивавшее красным, то бледневшее как смерть, выдавало сильные чувства в ответ на историю Меркуцио. Когда рыжий синьор замолчал, на несколько мгновений между ними повисла тишина.

– Что ж, ты показал куда больше разума, чем я, случись мне быть на твоем месте, я от поединка бы не удержался, – Тибальт пнул сапогом головню, выпавшую из костра.

– Да, я думал об этом. Но убить этого мерзавца в его шатре и тем похоронить для всех его истинное лицо, позволить считать его несчастным, убиенным на дуэли? Нет, такого он не достоин, Чезератти заслуживает публичного порицания и обвинения, чтобы ни от кого не укрылась его бесовская натура.

– Воистину так, страшно представить, какие изуверства он творит у себя в замке…

– Я подумал, возможно, стоит рассказать герцогу о том, что сегодня произошло. В конце концов, если этот зверь кого-то сильно покалечит, это коснется в первую очередь владыку города…

Тибальт задумался над этими словами любовника: вопрос был очень непростой, и следовало решить, в какой момент жажда правосудия позволяла дворянину без вреда для чести стать доносчиком.

***

В Бари охотники вернулись уже ближе к полуночи, передали оруженосцам плащи и шпаги, отказались от ужина и отпустили дожидавшихся их слуг на боковую.

В своих покоях Меркуцио присел на кровать и начал стягивать сапог, затем замер и задумчиво покрутил его в руках.

– Все же, я полагаю, герцогу сообщить нужно. Но не доносить, а лишь указать на жестокость, с которой Чезератти обращается с простолюдинами. Что скажешь?

Ответа не последовало, и Меркуцио поднял глаза на возлюбленного, стоявшего спиной к окну, опираясь на подоконник.

– Тибальт? – Меркуцио присмотрелся и все внутри у него похолодело: Капулетти был бледнее покойника, со лба катился пот, он морщился словно от боли и оседал на пол на слабеющих ногах, все еще цепляясь за окно рукой.

Делла Скала швырнул на пол сапог и бросился к Тибальту, подхватывая его и закидывая руку себе на шею.

– Что не так? Голова? У тебя приступ? Боже, да ты горишь весь. Сейчас… – Меркуцио завертел головой, пытаясь отыскать нужное в памяти, – Да, я помню, синяя склянка.

– Н-н-н… нет, – голос Капулетти был подобен булькающему хрипу в груди утопленника, свободной рукой он дотронулся до ткани рубахи и сжал пальцы, – живот…

В этот момент словно спазм прошел по его телу, и Тибальт со стоном согнулся пополам.

Меркуцио почувствовал, что от страха у него немеют руки, в голове растекается огромная черная пустота, отдаваясь в ушах глухим звоном. Но страх был непозволительной роскошью в ту минуту, и Делла Скала с усилием приподнял Тибальта с пола и подтащил к кровати. Лечь прямо Капулетти не мог, от боли его скрючило и сжало, он лишь беззвучно стискивал зубы и цеплялся побелевшими пальцами за простыню.

– Держись, я быстро! – смотреть на возлюбленного тоже было не время, и Меркуцио, как был в одном сапога, выскочил из покоев, во весь голос призывая Виторио и Пьетро.

Нужно было послать за лекарем, принести воду, тряпки, чтобы обтирать пылающую кожу Тибальта и еще сделать многое другое… Меркуцио пытался выстроить в голове хоть какой-то план действий, отчаянно гоня от себя страшную, скользкую, ледяную мысль, жалящую его в самое сердце.

Беда. Случилась беда.

========== Беттино Скорци ==========

Когда много лет назад в семействе лекаря Густаво Скорци, проживавшего на улице Чиполы, родился долгожданный первенец, родители окрестили его именем Беттино, не предполагая, что через четверть века их сына, в оправдание имени, будет благословлять добрая половина города Бари. Сочувствие к каждому живому существу и природная любознательность предопределили судьбу мальчика, и к сорока годам лекарь Беттино Скорци стал одним из самых уважаемых горожан в Бари, а также был известен не только своим искусством врачевания, но и сердечнейшим отношением к больным. Без счета жизней спас он к тому осеннему дню, когда в его лавке появился молодой дворянин в черном и осведомился, сможет ли лекарь изготовить для него снадобья. Синьор был не знаком Скорци, по дорожному платью врачеватель понял, что перед ним странник, которого, как и многих до него, благодарные трактирщики отправили в поисках эскулапа на улицу Чиполы.

Перечисленные составляющие для лекарства открыли лекарю, что его молодой посетитель страдает головными болями и, вероятно, лунной болезнью, однако задавать лишние вопросы без веской причины было не в характере Скорци, потому он лишь объявил, что нужные снадобья без труда изготовит через два дня, и осведомился, куда ему отправить слугу с лекарством. Ответом ему было заверение, что в назначенное время в лавку явится слуга от синьора Капулетти и принесет плату взамен требуемых снадобий.

Позже лекарь узнал, что синьор Тибальт Капулетти – уроженец Вероны, прибыл в Бари вместе с другим синьором, с которым его связывали узы дружбы еще в родном городе, и с ним же поселился, разделив на двоих дом в переулке Кордиоли. Слуга от синьора Капулетти приходил регулярно, раз в две недели, приносил деньги и забирал изготовленные Скорци порошки и настои. Так прошла зима, почти пронеслись весенние месяцы, пока однажды, в начале мая, когда колокол ратуши уже готовился отбить двенадцать раз, дверь в лавку лекаря не затряслась под нервными порывистыми ударами кулака.

На пороге Скорци увидел юношу, которого сразу узнал: Абра приходил к нему неделю назад за лекарствами для синьора. Оруженосец быстро заговорил, призывая Скорци немедленно отправиться с ним, ибо его господину, синьору Капулетти, очень дурно. Лекарю сразу подумалось, что причина в болезни Святого Иоанна, которую он распознал у Капулетти, и с молодым дворянином случился припадок. Поэтому, прежде чем отправиться с Аброй, он прихватил с собой порошки и склянки, которые могли сослужить ему службу в лечении.

Однако, войдя в покои Капулетти и бросив один лишь взгляд на постель, лекарь немедленно понял, что дело было совсем не в лунной болезни: молодой мужчина, скорчившийся на мокрых от пота простынях, был бледнее смерти и мучился не болью от припадка, а резью в животе. Тело его пылало огнем, хотя из одежды на нем и остались только штаны, и молоденькая служанка, склонившись над хозяином, обтирала ему грудь и плечи прохладной водой, но облегчения это не приносило.

Внимание лекаря сразу было полностью захвачено больным, поэтому он не сразу заметил второго хозяина дома, застывшего подле Капулетти на кровати; огненно-рыжие волосы синьора Делла Скала оттеняли и без того побледневшее встревоженное лицо, отчего оно казалось серым как камень. Рыжий синьор не отрывал взгляда от лица Капулетти, его ладонь покоилась в побелевших пальцах, и во время очередного спазма больной хватался за нее как последнюю надежду. Очевидно, это помогало ему не застонать – губы Капулетти уже были искусаны до крови. Скорци приблизился к постели и приступил к осмотру.

Появление лекаря хоть и принесло Меркуцио долгожданное облегчение, вместе с тем породило новую тревогу, ибо Делла Скала страшился услышать вердикт эскулапа. Продолжая сжимать ладонь Тибальта, он смотрел, как лекарь скользит ловкими пальцами по бледной коже, измеряет пульс, прислушивается к дыханию. Сам Меркуцио все это время не переставал слушать, как воздух выходит из мокрой от пота груди, и ему чудилось, что Тибальт начал хрипеть. В конце концов лекарь, внимательно посмотрев на рыжего синьора, попросил переговорить с ним наедине, и Делла Скала проследовал вместе со Скорци в маленькую залу рядом с покоями, нехотя предоставив Тибальта заботам служанки Анны.

Зала предназначалась для приема гостей, но хозяева не были склонны устраивать у себя шумные сборища, а потому это помещение стало чем-то, напоминающим одновременно библиотеку и арсенал. Книги Тибальта, привезенные из Вероны, и оружие всевозможных видов заполнили стоявшие вдоль стен шкафы, из иной мебели был массивного вида дубовый стол и две скамьи вдоль него. Воздух в зале был теплым, ибо нагревался от разведенного огня в камине, который, несмотря на южное жаркое солнце Бари, предстояло топить до самого лета, дабы за ночь дом не остывал.

Меркуцио устало рухнул на скамью и спрятал лицо в ладони: а ведь только вчера они с Тибальтом распивали здесь последнюю бутылку граппы из веронских запасов любовника. Казалось, что это было сто лет назад.

– Ну что скажете, почтенный Скорци? Что с синьором Капулетти? – Меркуцио протянул руку, предлагая лекарю сесть. Скорци почтительно поклонился и занял место с другого края стола.

– Синьор Делла Скала, с уверенностью могу сказать, что налицо отравление. Подобные реакции тела вполне типичны, однако мне непонятно, откуда такой сильный жар и хрипы. И сердце бьется неровно. Подобное при хвори кишок мне еще не встречалось.

– Сегодня на охоте синьор Капулетти сильно вымок, – Меркуцио поднял на лекаря глаза. – Возможно, это лихорадка?

Скорци решительно покачал головой.

– Решительно нет, у господина нет признаков воспаления и простуды, горло абсолютно бледное. Это что-то иное, и мне необходимо обратиться к книгам за разъяснением. Как бы то ни было, я должен вернуться в лавку и взять снадобья, действенные при отравлении, с собой я взял лишь травы, помогающие при обострении лунной болезни.

Брови Меркуцио поползли вверх, выдавая удивление.

– Откуда вам известно?.. Впрочем, конечно, ведь это из вашей лавки он получает свои порошки и настои. Тибальт не стал бы без нужды раскрывать свою болезнь…

– О нет, синьор Делла Скала, он и не раскрывал. Прошу прощения, но я сам все понял, когда он назвал нужные ингредиенты. Конечно, синьору Капулетти неизвестна моя осведомленность.

Меркуцио слабо улыбнулся, собираясь что-то ответить, как вдруг истошный крик сотряс стены дома, и через несколько мгновений в залу вбежала насмерть перепуганная Анна.

– Синьор Меркуцио, это ужас, ему совсем плохо!

Делла Скала сорвался с места и вместе с лекарем поспешил назад в покои. Тибальт лежал, перегнувшись через край постели, его душил хриплый булькающий кашель, на губах выступила пена, внезапно по телу прошел спазм, и мужчину вырвало.

Меркуцио словно провалился в глубокий сон из теней и мрака, перед его глазами мелькали слуги, управляющий Виторио вырос как из-под земли, Делла Скала слышал где-то глухой голос, отдававший приказы, и с удивлением понял, что голос был его собственный.

– Не тревожьтесь, синьор, сейчас все будет сделано, – указания Виторио быстро приводились в исполнение: с кухни принесли глубокую кадку и водрузили на пол рядом с кроватью, Пьетро и Абра вдвоем поднимали по лестнице чан с водой, Анна спешно вытирала пол и открывала окна.

Меркуцио хотел вернуться к Тибальту, чтобы помочь ему приподняться и дать служанке сменить совершенно промокшие простыни, как услышал голос Скорци, о котором в эту минуту успел забыть:

– Боюсь, времени мало, синьор Делла Скала, я немедленно отправляюсь в свою лавку, за то время, пока меня не будет, сделайте все, чтобы он как можно больше пил, – лекарь не отрывал оценивающего взгляда от бледного тела на постели. – Если придется, вливайте воду насильно, если это снова вызовет извержение желудка, тем лучше. Разденьте его донага, не позволяйте, чтобы в комнате становилось жарко, обтирайте водой все тело.

Лекарь на мгновение замолчал, обдумывая то, что собирался сказать.

– У меня есть предположение, откуда этот недуг, но очень надеюсь, что оно ошибочно.

Когда Беттино Скорци удалился, Меркуцио склонился над Тибальтом и помог ему приподняться, пока служанка застилала постель сухой тканью, потом он велел Анне принести кувшин вина и бокал; оставшись наедине с Капулетти, он быстро развязал пояс и сдернул с Тибальта штаны. Любовник даже попытался на это возмутиться, но новый спазм согнул его на постели, и по телу пробежала дрожь. Прикрыв наготу возлюбленного простыней, Меркуцио сел возле него и принялся сам обтирать горячую кожу влажным полотенцем. Короткая передышка от приступа боли позволила Тибальту открыть глаза, и мутный зелёный взгляд нашел в полумраке комнаты лицо Делла Скала. Сил говорить у Тибальта не было, дыхание стало совсем тяжелым, и он просто смотрел, не отрываясь, зная, что рыжий возлюбленный и без слов все понимает.

Меркуцио захотелось взвыть от злости и бессилия.

– Не вздумай прощаться со мной, слышишь? Я не дал тебе сбежать от меня на эшафот, не дам и сейчас!

Делла Скала хотел еще что-то добавить, но тут лицо Тибальта исказила новая судорога, и он попытался повернуться на бок, чувствуя, что внутренности снова рвутся наружу.

– Уйди… – хрип дался Капулетти с трудом и тут же сменился кашлем, – Не… смотри…

– Конечно, вот прямо сейчас и уйду, – Меркуцио быстро взобрался на кровать и помог любовнику перегнуться через край, удерживая за плечи. – Эгоист ты, Капулетти, форменный. Я, быть может, всю жизнь мечтал, чтобы у меня все было по заветам Библии, “в здравии и в болезни, пока смерть…”, ну и так далее. А ты хочешь меня этого лишить?

Меркуцио показалось, что Тибальт даже попытался улыбнуться в ответ на его слова, но в эту секунду любовник закашлялся и изверг новый поток жидкости. Делла Скала осторожно уложил его назад на постель и поднес к губам бокал с водой, приподнимая рукой за затылок.

– Давай, пей. Нет, нет, нет, до конца допивай. Знаю, что не можешь, но надо. Ну же, еще немного. Вот так.

Сделав последний глоток, Тибальт рухнул в измождении на постель и затих. Меркуцио отставил пустой бокал и провел ладонью по лицу, отгоняя усталость. Вернулась Анна, поставив на стол кувшин с вином и бокал, она снова присела у постели и начала обтирать Тибальта полотенцем.

Делла Скала налил себе вина и подошел к окну: огромная тяжелая луна висела над черной морской гладью, отражаясь в ней дорожкой до горизонта. Что ж, ночь только началась, и быть ей длинной. Очень длинной.

========== Ожидание ==========

– Боюсь, синьор Делла Скала, вести мои неутешительные, – лекарь поставил на стол сумку, в которой что-то звякнуло, и посмотрел на замершего перед ним мужчину.

У Меркуцио чудовищно ломило затылок, так, что даже повернуть головы не было сил, поэтому он просто кивнул и прислонился спиной к столу. Огонь в камине залы почти погас, оставив лишь тусклый свет лампы на столе, но никому бы и в голову теперь не пришло заниматься его разведением, да и рассвет скоро должен был озарить залу первыми лучами солнца.

Неутешительные вести. А какими же еще они могли быть после такой ночи? Лекарь, вернувшись в свою лавку, немедленно собрал нужные снадобья, разбудил слугу и отправил назад вместе с лекарствами и запиской, в которой обстоятельно рассказал, что делать с каждой склянкой, а также пообещал явиться лично, как только найдет в книгах ответ на свои сомнения.

Развести настойку в воде и поить ею больного казалось задачей донельзя простой, но, как Меркуцио смог убедиться, на деле это было почти невыполнимо. Тело Тибальта отторгало каждую каплю жидкости, после каждого нового глотка его скручивало новым спазмом, и он болезненно отвергал все, что смог выпить. Что бы то ни была за хворь, она иссушала Тибальта изнутри: он терял драгоценную влагу, обливаясь потом, а восполнить потерю не мог. Когда резь в животе становилась невыносимой, он впивался зубами в простыню и еле слышно стонал. Губы и кожа вокруг рта стали сухими и потрескались, под глазами залегли черные синяки, и лицо стало похоже на восковую маску.

Меркуцио боролся за каждый глоток влитой им воды, держал голову, промокал губы мокрой тряпкой, но чувствовал, что это словно черпать воду решетом. Возлюбленный просто утекал у него сквозь пальцы. Через несколько часов сознание покинуло Тибальта, и он впал в беспамятство, метался по постели словно в страшном сне и стонал от боли. Делла Скала ощущал, что просто каким-то чудом им еще не завладело отчаяние, он отходил от постели Тибальта, бродил по дому, но быстро возвращался назад. Несколько раз Пьетро и Абра робко предлагали хозяину лечь отдохнуть, пока они постерегут покой синьора Капулетти, но Меркуцио лишь устало отгонял от себя оруженосцев. Ему было страшно засыпать и оставлять Тибальта, особенно в минуты, когда в сердце закрадывалась предательская мысль, что, уснув, он может уже не застать Капулетти в живых.

Вместе с хозяином не спал и весь дом: Абра сидел внизу лестницы, прислушиваясь к шагам Делла Скала на втором этаже, Пьетро и Луиджи расположились на скамьях у выхода во внутренний двор. Женщины в кухне молились. Иногда к ним заходил Виторио, чтобы позвать дочь или племянницу наверх, сменить простыни на постели или посидеть возле больного хозяина, когда Меркуцио нужно было отойти. Жена управляющего, добросердечная Мириам, заклинала мужа уговорить рыжего хозяина поесть, но Делла Скала и слышать об этом не хотел.

Лекарь вернулся на рассвете с полной сумкой склянок и пузырьков и застал Меркуцио там же, где и в первый свой визит: рыжий синьор сидел на постели возле своего друга и пытался влить воду из бокала ему в рот. Капулетти был без сознания, жидкость проливалась мимо, но решительное выражение смуглого лица говорило, что Делла Скала не намерен сдаваться. Увидев на пороге покоев лекаря, Меркуцио одним прыжком соскочил с кровати и, указав Скорци на дверь в залу, поискал глазами кого-нибудь из слуг.

– Абра, идти к синьору, смени меня. Постарайся его напоить…

Оруженосец, дремавший прислонившись головой к перилам лестницы, вскочил на ноги и поспешил выполнять приказ. Меркуцио же проследовал за лекарем в залу.

– Неутешительные вести – тоже вести. Вы узнали, что это за недуг? Если да, то это уже что-то…

Лекарь оперся ладонью о стол и побарабанил по нему пальцами.

– Все прискорбие в том, что это совсем не недуг и не хворь. И не простое отравление. Сильный жар, затрудненное дыхание, пена при извержении желудка, потеря влаги… Увы, все это указывает на отравление аконитом.

Меркуцио резко повернул к Скорци голову, так, что боль в шее и затылке вспыхнула огненным шаром, но Делла Скала этого даже не заметил.

– Яд? Вы хотите сказать, его отравили умышленно?

– Не берусь утверждать, но это яд очень сильный, совсем небольшое количество может убить взрослого сильного мужа. Правда, действие его должно быть быстрым и смерть наступает за несколько часов, в случае же с синьором Капулетти, я полагаю, его количества оказалось недостаточным для быстрого действия. И это дает надежду, – Скорци похлопал ладонью по сумке. – Здесь у меня разные настои, все они предназначены для очищения тела при отравлении. Противоядия от аконита не существует, но он не убил синьора Капулетти сразу и теперь, если нам удастся с помощью настоев хоть немного помочь ему в борьбе с отравой, возможно, эту битву за жизнь мы выиграем.

Слова лекаря доносились до Меркуцио каким-то странным гулким эхом, он слушал, но слышал лишь обрывки фраз. Яд. Тибальта отравили. Внутри вскипали злость и неверие, нежелание верить. Но для сомнений потом будет сколько угодно времени, сейчас нужно было сделать все для спасения Тибальта.

Не тратя более драгоценные минуты на разговоры, Делла Скала кивнул лекарю, и тот, прихватив свои склянки, пошел к выходу, однако у двери задержался и обернулся к шедшему за ним Меркуцио.

– Синьор Делла Скала, тот, кто рискнул подлить этот яд синьору Капулетти, не ведает страха или просто уверен, что его не смогут обвинить. За торговлю аконитом грозит смертная казнь, что уж говорить об убийце, его использующим.

Меркуцио нахмурился.

– Но как поймать злоумышленника на использовании этого страшного зелья, если жертве положено так быстро скончаться? Как распознать его?

– Ну, опытный лекарь без труда это определит, если окажется возле отравленного достаточно быстро. Все признаки те же, что и у синьора Капулетти. А если жертва еще и способна говорить, несложно узнать, что до этого она пила и ела. Обычно убийца подливает яд в вино, из-за терпкого привкуса в воде его легко почувствовать. А в вине скрыть не составит труда, скажем, при помощи пряностей.

Скорци замолчал и, не услышав нового вопроса, поклонился рыжему синьору и, выйдя за дверь, направился в покои к Тибальту. Меркуцио же так и стоял на месте, держась за дверь и чувствуя, как ледяная когтистая лапа сжимает сердце.

Пряности в вине. Тибальт их почувствовал лишь вечером, когда допивал остатки вина из бурдюка. Днем же, Делла Скала мог в том поклясться, никаких специй в виноградном напитке не было. В памяти бешеным хаосом крутились образы прошлого дня, словно мелкие куски разбитого церковного витража: лиловая ссадина на лице Пьетро, чужой оруженосец возле лошадей, угроза Чезератти…

Меркуцио с силой вцепился в посеребренную дверную ручку и сжал пальцы так, что костяшки побелели. Изувер, не ведающий ни чести, ни милосердия, легко мог пойти на убийство. Подослал слугу, чтобы тот подлил яд в бурдюк Меркуцио. Но ведь крысеныш точно знал, к чьей лошади подходит, а бурдюк висел на седле Капулетти. Вне всяких сомнений, целью был Тибальт. Почему?

“Я доберусь до твоего слабого места и нанесу удар”. Чезератти хотел убить Тибальта и тем отомстить рыжему обидчику. И не просто убить, но подвергнуть адским мукам, и все на глазах у Делла Скала. Сомнительно, что негодяй знал об истинной связи между ними, однако в том, что Капулетти рыжему синьору дорог, уверен был наверняка.

Перед глазами Меркуцио появился недруг, самодовольный, ухмыляющийся, и сознание заволокла белая пелена клокочущей ярости. Нет, он не заслуживает смерти от шпаги, эту тварь нужно раздавать голыми руками, вырвать из груди сердце и утопить в его собственной крови. Чтобы, испуская последний вздох, Чезератти видел молчаливое торжество на лице палача. Делла Скала прижался лбом к холодной стене, переводя дыхание и унимая кровь, стучавшую в висках. Нельзя было думать о мести, нет, только не в эту минуту. Сейчас он нужен здесь, всецело, каждой каплей разума и тела. Он нужен Тибальту. Меркуцио тряхнул головой, отгоняя от себя ненужные мысли, и вышел за дверь.

***

Полдень принес в город проливной дождь и громовые раскаты, небо заволокло свинцовыми тучами, и морская волна окрасилась почти черным цветом. Слушая, как за окном барабанят частые капли, Меркуцио ощущал, что в этом очищающем капризе природы таилось нечто успокаивающее и обнадеживающее. Нет такой грязи, которую не смыло бы дождем, и нет боли, которая длилась бы вечно.

Хлопоты умелого лекаря у постели Тибальта тоже дарили надежду, хотя и не приносили видимого облегчения. И тем не менее Скорци раз за разом ловко и без колебаний открывал Капулетти рот и капал на язык свои снадобья, а затем чуть приподнимал ему подбородок в ожидании, когда лекарство стечет вниз по гортани. Тибальт все так же не приходил в сознание, все так же горела его кожа, и Скорци пришлось пустить ему кровь, при этом капнув в открытую рану еще какой-то настой. Наблюдая за действиями эскулапа, Меркуцио всякий раз поднимал глаза на лицо Тибальта в надежде, что заботы Скорци наконец окажут свое действие. Но увы, все оставалось по-прежнему, и Делла Скала, в котором начинали брать верх усталость и отчаяние, терял и без того хрупкую надежду.

К полудню Скорци еще раз осмотрел Тибальта и пришел к выводу, что отныне им подвластно только ожидание. Тело больного удержало в себе достаточно целительного снадобья, и теперь все зависит от его собственных сил. Глядя на рыжего синьора, который, как и прежде, занимал свой пост на постели справа от больного, лекарь произнес тихо, но уверенно:

– Синьор Делла Скала, если позволите, осмелюсь заметить, что ваш друг очень силен. Возможно, причина в том, что он всю жизнь противостоит лунной болезни, а, может быть, в том кроется лишь особая жажда жизни. Но не теряйте веры, я думаю, он еще поборется за себя.