Текст книги "Секрет номер шесть (СИ)"

Автор книги: Rachmaninova

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

– Да нет, – небрежно пожал плечами Джеймс, когда вернулся весь чистый и почти не помятый. Сверкал радостью парень прямо изнутри, скрывать это было трудно, но ему хотелось пострадать дурью ещё. – Куда вы подевали опять мою бритву?

– Не ври мне, Сохатый. Я тебя насквозь вижу. Выкладывай: что вы с ней там вчера порешали?

Тут уже Джеймс не выдержал.

По-идиотски улыбнувшись во все тридцать два, он с разбегу запрыгнул к Сириусу на кровать. Ножки несчастной мебели опасно заскрипели. Обхватив лучшего друга крепкими руками за оба плеча, Сохатый проорал ему прямо в лицо:

– Я ходил на свидание вчера, Бродяга!

– То есть не был у Эванс, – скептически отнёсся к явному сумасшествию Сириус. – Я рад, что мозги всё же нашли дорогу из задницы на место, и ты цепанул нормальную девчонку.

Поттер отвесил ему звонкий щелбан прямо в лоб. И тут уже Бродяга не выстоял и заржал.

– Как тебе удалось, бес? – поражённо орал Блэк, тоже обнимая Поттера. – Нет, правда, как? Я не верю.

– Я сам не знаю. Это вроде как получилось. То, что говорил Лунатик о верных словах.

Блэк непонимающе взглянул на него.

– А, ты ж свалил уже, – вспомнил Поттер. – Так вот: он плёл какую-то ересь вроде той, что всегда, только не совсем. Там было про правильные слова, и чтоб не слишком рисовался перед ней.

– И что? – не очень понял этот невменяемый, восторженный словесный поток бреда Сириус. – Ты перестал быть плохим мальчиком и всё?

– Да вроде нет, но что-то было по-другому. Я прям чувствовал это, понимаешь? Она передумала и согласилась исполнить желание, которое проиграла в карты. А я много шутил, показывая ей Хогвартс. Она даже смеялась, Бродяга, ты понимаешь? Возможно, у меня есть шанс, – мечтательно произнёс Джеймс последнюю фразу.

– Или просто её сглодала совесть и она захотела заткнуть её, решившись на отчаянные меры, – дразнился Сириус.

– Я думал об этом, – честно признался Джеймс, потупив глаза. – Но это всё равно было круто.

Что ж, если друг говорит, что всё замечательно, то не стоит напоминать ему ещё раз истинное положение вещей. Эванс – это Эванс. Через два «свидания» она снова будет раздражаться при одних только звуках голоса Сохатого, но он и сам это понимает, не так ли? А Сириус всегда радовался, если Джеймс радовался.

Блэк, задорно улыбаясь, кивнул.

– А где Лунатик и Хвост?

– Откуда мне знать, придурок? Я сам только встал.

– Точно. Гони к умывальнику, и помчимся на обед, а то я как-то оголодал. Да и план на вечер надо составить, – распорядился жизнью Бродяги Поттер, уже роясь в шкафу с одеждой. – Мне срочно нужен Люпин.

Блэк скорчил ему выражающую крайнее недовольство рожу, но всё-таки отправился в ванную. Джеймс – это Джеймс. Его всегда много и громко. Откуда только берётся столько энергии сразу после пробуждения? Сириус, любивший поваляться до обеда, даже не предполагал.

Ремус и Питер обнаружились в Большом зале, оба в ярких рождественских свитерах, они сидели почти на середине длинного стола друг напротив друга и проводили турнир по шахматам. Рядом с шахматной доской на блюдцах лежали кремовые бисквитные пирожные, и дымились две кружки горячего шоколада.

Людей в Большом зале было не так много, никого из девчонок со старших курсов с Гриффиндора Сириус не заметил.

Их с Джеймсом друзья в нарядных свитерах были под стать преобразившемуся к Рождеству утром древнему замку. Везде были развешены цветастые хлопушки и гирлянды. Большой зал украшали двенадцать величественных, припорошенных не таящим снегом и богато наряженных золотыми шарами елей. Пахло остролистом, вишнёвым глинтвейном и мандаринами. С потолка тихо шёл белый-белый снег, он подолгу кружился в воздухе крупными хлопьями, словно не желая исчезать, и стремился дольше сохранить волшебную сказку своим присутствием. Но, не долетая до голов сидящих за четырьмя дубовыми столами юных волшебников, испарялся, будто его и не было вовсе. Будто это мираж сказки, которая никак не может стать явью.

Питер сосредоточенно кусал губу и хмурил светлые брови, пытаясь просчитать сегодняшнюю тактику друга. Он наклонял голову то в одну, то в другую сторону, хмыкал, тёр щёки и, наконец, делал ход.

Фигуры приходили в движение, являя собой настоящий поединок с жертвами и травмами. Наблюдать за друзьями в моменты таких серьёзных игр очень нравилось как Сириусу, так и Джеймсу. Усевшись по обе стороны стола, они принялись ждать окончания шахматной партии.

Ремус являл собой непроницаемую маску напускного равнодушия и холодного расчёта. Он мог думать часами над каким-нибудь своим действием, а мог ходить молниеносно. Парней эта особенность друга забавляла.

Вот и сейчас Люпин выжидающе смотрел Петтигрю в его голубые глаза своим твёрдым взглядом, заставляя нервничать и спешно отпивать горячий напиток, пряча тревогу в кружку.

Сделав ход конём, Питер подписал себе смертный приговор. И Ремус выиграл, походив королевой. Хвосту ничего не оставалось, как принять поражение: ему нечем было крыть такой расклад.

– Жарко сражались, парни! – похвалил Джеймс.

– Проснулись, спящие красавицы, – спокойно сказал Люпин, будто только сейчас замечая рядом с собой Джеймса. – Доброе утро. То есть уже обед.

– Ага, мы с Лунатиком заглянули в ваши безмятежные лица и посчитали, что вы, похоже, померли. Поэтому ушли без вас.

– Мы заметили, Пит, – язвительно пропел Сириус, отпивая из его кружки шоколад. – Но у нас есть оправдания. Достойные оправдания, – добавил Блэк. Я, например, крепко спал младенческим сном на своих законных каникулах.

– А я ходил гулять ночью, – деловито вставил Поттер. – С Эванс, парни! – радостно заорал он, подрываясь с места, но тут же заткнул себе рот обеими ладонями, получив тычок локтём от Ремуса.

– Ты, Сохатый, ори погромче, а то тебя не весь замок слышит, – светло-карие глаза смотрели упрекая. – Но ты, безусловно, прав. Действительно стоит всем рассказать, что это был твой первый и последний раз.

– Почему это последний? – не понял Джеймс.

– Потому что именно из-за таких выходок она не ходила с тобой гулять раньше, идиот, – ответил Сириус.

– И раз тебе каким-то чудом повезло не облажаться вчера, значит, ты чему-то научился за прошедший вечер, – продолжил мысль Сириуса Ремус. – Хочешь на этом закончить?

– Нет. Конечно нет! – разозлился толи на парней, толи на самого себя Джеймс. – Я как раз по этому поводу и хотел спросить. Ты читал что-нибудь о рождественских чудесах, Рем? Нужно подобрать какую-нибудь классную штуку на ночь, чтобы поразить её в самое сердце, – бросился в подробные пояснения он.

Лунатик дал ему знак к молчанию и задумчиво потёр покрытый тонкими белыми полосками шрамов подбородок.

– Сходу и не скажу. Тут надо время.

– Времени у меня как раз и не так много, – погрустнел Джеймс. – А это почти всё, до чего я додумался, когда сам размышлял над развлекательной программой.

– Я подумаю до вечера, Джим, – пообещал Ремус. – И ты тоже пораскинь мозгами, Пит.

Хвост кивнул.

– Я читал кое-что, Сохатый, сказку или легенду, сейчас точно не вспомню, – начал вдруг рассказывать он. – Там что-то о необыкновенных солнечных цветах, что распускаются только в Рождественскую ночь. Но я не помню деталей, нужно гнать в библиотеку.

– Тогда рвану сразу туда, – загорелся идеей Поттер, соскакивая. – Спасибо, дружище! – он хлопнул Пита по худой спине и уже развернулся к дверям.

– Не так шустро, – подал голос Сириус, и Джеймс мигом замер. – Давай сначала на обед позавтракаем, а потом пойдём все вместе.

Ремус одобрительно кивнул головой.

– Да, поможем тебе, так же быстрее, – кивнул с робкой улыбкой Питер. Раз все решили помогать, то нужно не отставать от этих всех.

***

девочки

В этот Сочельник Лили проснулась поздним утром. Сказалось ночное похождение, которое она сама себе обеспечила. В горле зародилась ноющая боль. Неужели простудилась позавчера на озере? Нужно срочно принять меры, чтобы не разболеться. Было решено скорее подниматься и одеваться к завтраку.

Подруги обнаружились бодрствующими, но тихими. Даже загадочными. Алиса распрямляла складочки с помощью палочки на любимой синей юбке с вышитыми на задних кармашках ромашками. Веселая хохотушка то и дело поглядывала на Лили, но спешно отводила глаза, хитро улыбаясь. Марлин укладывала волосы в пышную причёску. В отличие от Алисы, блондинка не стеснялась смотреть в глаза и выгибать губы в подозрительную улыбочку.

Девчонки, казалось, о чём-то замыслили против неё. Или просто догадались, где, а, точнее, с кем она провела всю минувшую ночь.

Выпив одну из таблеток от простуды, упаковку которых заботливо запихнула в её школьный чемодан мама, Лили решила пока не ходить в больничное крыло к мадам Помфри. Может, поможет и такое лекарство.

А потом, не в силах больше выдерживать абсурдности ситуации, которая только усугублялась молчанием и переглядываниями, Лили решилась.

– Ну, всё, девочки. Скажите уже.

– Я думала, ты уже не скажешь этого, – порывисто отреагировала МакКинон. – И как оно? Чем вы занимались почти до самого рассвета?

Алиса широко улыбалась и кивала каждому слову Марлин, глядя на Эванс.

– Я не понимаю, о чём ты говоришь, – прикинулась Лили, желая отомстить за ехидные поглядывания и подозрения. – С кем занимались?

– С Поттером, Лили! И не увиливай, мы всё знаем, – не отступала Марлин.

Эванс иронично взглянула на неё.

МакКинон же не растерялась:

– Когда я пришла, то не нашла тебя читающей своего Гоголя, чтобы поделиться новостями о сдаче предстоящих нам экзаменов, – Марлин всегда была просто непобедима в своих аргументах.

– Ну, рассказывай скорее! Куда он тебя водил? – глаза Алисы так и сверкали сильным интересом.

Лили вздохнула, сдаваясь.

– Мы ходили на прогулку по замку.

– И всё? Не верю! – Марлин было не так легко провести. – Мы хотим знать абсолютно всё. Он ещё жив?

Вуд засмеялась.

– Думаю, жив. Наша Лили вроде бы в благоприятном расположении духа.

– Жив-здоров ваш Поттер, чего ему станется, – бросила Лили, заплетая волосы в косичку. – Он вёл себя неожиданно хорошо, я бы сказала даже прилично.

– Прогресс на лицо! Что, думаешь, Алис? – обрадовалась за Джеймса Марлин. Он ведь так давно старается. – Есть у нашего капитана шанс?

– Давай спросим Эванс, – отозвалась Вуд, с тревогой наблюдая за через чур серьёзным лицом второй подруги. – Эванс?

– О чём речь? Какие шансы? Мы просто, повторяю, просто гуляли. Я выполняла его глупое карточное желание, переступив через гордость и здравый смысл. А он нелепо сыпал шутками, показывая красоту ночного Хогвартса. Еще цапнулись с Пивзом, поболтали с Почти Безголовым Ником, заглянули за пару гобеленов. Я даже нашла тайник с чёртиками, а потом было усыпанное звёздами небо в Большом зале и горячие апельсиновые пирожки с чаем, – девушка сама не заметила, как начала перечислять достоинства проведённого времени в компании Джеймса Поттера.

– Ух ты! Как романтично, – протянула Вуд. – А откуда взялись пирожки с чаем?

– Оттуда же, что и твои пудинги. С кухни.

– Она существует? Я всегда это знала! – обрадовалась Алиса, вскакивая. Она пересела ближе к подруге. – А что было потом?

–Потом он вернул меня обратно в гостиную, туда, откуда увёл, – решив умолчать о невероятных, проникновенных разговорах с Джеймсом, его рассказах о друзьях, а ещё о родителях, которых, как поняла Лили, он очень любит и на которых хочет походить. О морских звёздах и тихом «я старался тебе понравиться». Это было личным, предназначенным только для неё, для Лили Эванс. Соответственно, о своих мыслях по поводу этих замечательных вещей, она не могла поведать подругам. Не сейчас.

– И ничего в своём стиле не выкинул? Не лапал и не лез целоваться?

– Нет, Марлин. Ничего такого не было.

– Лили, я, конечно, надумываю, но всё же спрошу: ты точно ходила на свидание с тем самым Джеймсом Поттером? – недоверчиво приподняла бровь Алиса.

Эванс рассмеялась.

– Сама пока в шоке, правда. И это вовсе не свидание! – взвилась она. – Я думаю, он понимал, что если начнёт вытворять что-то в таком духе, я уйду.

– А как вы спелись? В смысле, мы же не могли найти ни его, ни его дружков до позднего вечера. Он, что, выкрал тебя уже в пижаме?

– Ну, ты почти угадала, Марли, – ответила Лили. – Он заявился прямо сюда, был не совсем трезв и как-то разбит что ли, отчаян даже. На Поттера это совсем не похоже. А вы же знаете, что со мной сделали совесть и чувство стыда. Я его пожалела. Или решила покинуть зону комфорта, не знаю сама.

– О, нет, это же нельзя делать, – сникла Вуд. Подружки внимательно посмотрели на неё. – Жалеть, я имею в виду. Вдруг всё только станет хуже, если Джеймс решит, что ты дала ему шанс?

– Хотя мы только за шанс для капитана, – вставила МакКинон. – Но такое способно серьёзно искалечить человека. Парней не стоит жалеть вот так.

– Да я знаю, но ничего не смогла с собой поделать, – вновь вернулось и чувство стыда, и разъедающая душу совесть, но уже по другой причине. – Я, кажется, и вправду ему небезразлична. И больше не хочу делать больно, – на глаза набежали горячие слёзы.

Марлин и Алиса поражённо переглянулись. Теперь и блондинка перебралась к Лили на кровать.

– А он тебе всё-таки, безразличен, да? – с горечью спросила она.

Эванс кивнула, потом, наоборот, замотала головой. Глаза пекло.

– Не знаю. Я пока ничего не понимаю, – хрипло ответила Лили. – Сегодня ночью я многое для себя открыла, но пока не обдумала. Знаете, это такое чувство, когда всю жизнь совершаешь привычное дело, считаешь, что получается верно, а потом выясняется, что всё выходило неправильно, что всё делал не так. Я пока не могу вам всего рассказать, но вчера я ходила гулять совсем не с тем Джеймсом Поттером, которого знала все эти годы, – тихо говорила девушка, внезапно осознавая, что может доверить подругам свои мысли. – Этот Джеймс весёлый, интересный, открытый и искренний, находчивый и очень даже добрый парень, глубоко ценящий дружбу. Он столько всего знает и умеет. Я и не подозревала, сколько.

– Так это же хорошо, – улыбалась Алиса, успокаивающе поглаживая подругу по дрожащей спине. – Мы часто тебе пытались это доказать, а теперь ты сама убедилась, и при этом ушла всего одна ночь.

– Да, но есть ведь другой Джеймс. Задиристый, самовлюблённый везунчик, жаждущий всеобщего внимания и любящий жестоко пошутить, очень вредный мальчишка. И он меня так раздражает. До зубовного скрежета просто доводит.

Девчонки замолчали, каждая крепко задумавшись.

А потом, спустя несколько долгих минут, Алиса изрекла, возможно, единственно важную во всём этом вещь:

– Послушай, Лили, в Хогвартсе полно мальчишек, которые ведут себя неприлично, грубо или отталкивающе, они откровенно наслаждаются своими победами и не замечают, когда делают это слишком громко. Их множество, понимаешь, а бесит тебя только один из них. Только Джеймс Поттер.

***

– Эй, Эванс! – обратился высокий и крайне взъерошенный черноволосый парень к хорошенькой рыжей девушке, идущей по просторному школьному коридору рядом с ним. – А давай сыграем в вопросы?

– В какие вопросы, Джеймс? – спросила девушка.

Они только что покинули гостиную, одевшись по требованию Поттера в верхнюю одежду. Пока Лили обматывала длинный шарф вокруг только-только проболевшего горла, стараясь не думать, для чего им понадобилось выбираться на улицу перед отбоем, сам затейник напяливал на голову смешную полосатую шапку с помпоном. Настроение у него было пречудесное.

– Да в любые, на самом деле, – открывая перед Лили дверь и пропуская её вперёд, ответил Джеймс. – По очереди на которые отвечают.

Лили задумчиво сжала губы. Это шанс разузнать о нём побольше.

– Начинай, Поттер.

– Что, правда? – округлились его глаза. – Вот так просто? Мне нравится!

Лили с упрёком вскинула голову.

– Мне самой начать?

Поттер заразительно засмеялся, закрывая от счастья глаза.

– Ну, давай.

– Что за секрет номер три? – решила прояснить терзавший её момент Лили.

– Это карта, Эванс, – быстро ответил Поттер. – Одна очень классная карта. Я её тебе потом покажу, когда будем возвращаться в замок.

– Что ж, я запомню, – отозвалась девушка.

Джеймс кивнул.

– Теперь мой черёд. У тебя есть любимое занятие?

Лили удивилась такому вопросу. Она ожидала что-то вроде «кто тебе нравится, Эванс» или «когда мы уже начнём встречаться».

– Есть, но их много. Например, я обожаю собирать растения. Это называется гербарий. А еще хочу научиться готовить вкусную выпечку, как бабушка. Практикуюсь часто, когда дома.

Поттер молча улыбался, поглядывая на неё. Он считал, что выучил Эванс наизусть, ведь он знал, что любимый цвет у неё – зелёный, слушает она битлов и Элвиса, а ещё «Диких сестричек», как и все девчонки – из-за обаятельного вокалиста. Ещё она часто кусает нижнюю губу, когда думает или злится, а если смеётся, то слегка закидывает голову назад. Любит природу и животных, может подолгу засиживаться у озера, разглядывая высокое, цвета берлинской лазури небо. Любит читать всякие маггловские книжки и варить зелья. Мечтает стать целителем после выпуска из школы.

Про растения и выпечку он не знал. Но оно и понятно: самое сокровенное Лили не любит выставлять напоказ.

Они уже вышли на задний двор и сейчас спускались по каменным ступенькам, ведущим к опушке леса, где стояла хижина давнего друга Мародёров, Хагрида.

– Это глупо будет, но я тоже хочу спросить о твоих увлечениях, – произнесла Эванс.

– Почему же глупо? О некоторых знает только ограниченный круг людей, – возразил Джеймс. – Но ты права, я обожаю квиддич. А ещё неплохо рисую.

– Ты? Рисуешь?

– Ну да, а что тебя удивляет?

– Это же требует большой сосредоточенности и усидчивости, а это не про тебя, – недоумевала девушка, надевая тёплые варежки.

– Да ты меня, оказывается, плохо знаешь, Эванс! – веселился Поттер. – Я на самом деле могу долго что-нибудь вырисовывать. Особенно, если это что-то вдохновляющее и красивое.

– Необыкновенно, – прокомментировала поражённая Лили. Ей вдруг представился шумный, взбалмошный и непоседливый игрок в квиддич и сразу же тихий, сконцентрированный и с закушенным в сосредоточении языком старательный художник. И оба они живут в одном Поттере. Может ли это быть правдой? – Наверное, ты прав, плохо знаю.

Джеймс уже широко улыбался.

– Снова я: ты любишь цветы? Или они всерьёз тебя раздражают?

– С чего ты это взял?

– Ты никогда не брала тех, что я таскал тебе, – грустно ответил Джеймс.

– Ну, во-первых, ты бесчеловечно разорял школьные клумбы ради этого, а, во-вторых, ужасно безобразничал, когда пытался их мне всучить, – в тоне Эванс послышались прежние обвиняющие нотки.

– Ну, надеюсь, сегодня я не слишком прослыву безобразником, если приглашу тебя посмотреть, как раскрываются искристые слёзки, а, Лили? Что скажешь? – остановившись у кромки леса, произнёс Джеймс.

– Ты с ума сошёл! Ещё как прослывёшь! – возмутилась девушка, поняв его сумасшедшую идею отправиться в Сумеречный лес на ночь глядя. – Это же вопиющее нарушение сразу нескольких школьных правил, Поттер!

– Я знал, что ты так скажешь, – спокойно ответил парень. – Поэтому заготовил второй довод: они распускаются только в канун рождественской ночи, и это единственный шанс, Лили, – продолжил он уже елейным, уговаривающим тоном.

Голос у него был красивый и на удивление почти окрепший: звонкий, но с лёгкой хрипотцой.

Лили Эванс, правильная девочка, никак не решалась нарушить правила. Джеймс же обожал рушить их ко всем чертям.

– Ну, давай, Лили, ты же почти согласна, я же вижу, – не унимался Поттер. – Пожалуйста.

– Это очень опасно – ходить в Сумеречный лес, тем более, ночью. Тем более, что опять может начаться пурга, мороз ведь спал.

– Не бойся, я ведь буду с тобой, – утвердительно продолжал Джеймс.– И, наверное, ты догадываешься, что я знаю эту часть Сумеречного леса как свои пять пальцев. Я всё продумал, Эванс.

Лили испытывающе долго посмотрела ему в глаза, но сдалась.

– Хорошо, Поттер, но только если ненадолго, и если одним глазочком взглянуть, – выдохнула Лили. Очень уж ей хотелось увидеть волшебные цветы. – А далеко нам идти?

– Не очень, если схитрить немного, – обрадовался её согласию Джеймс. – Я читал, что они найдутся в любом лесу под прошлогодним папоротником и на трижды целованной зимним солнцем поляне, путь куда укажет звериное чутьё.

– Как просто! Это же легкотня, Поттер! – вновь взвилась девушка, следуя за ним по проторённой между высокими, мрачными деревьями дорожке. – Откуда ты узнаешь конкретное место?

– Скажем так: я его почувствую.

– Каким же чудом? – бушевала Лили. Вдруг совсем рядом ухнул филин, и в темноте засветились его хищные жёлтые глаза, перепугав её. Пришлось схватиться за рукав мягкой куртки Поттера.

– Не бойся, это всего лишь филин, – проговорил Джеймс. – А чудом – это секрет номер пять, Лили, – мягко посмотрел он прямо в глаза напряжённой от всей этой ситуации девушке.

«Уже пятый. Но без третьего и четвёртого. Что за интересная классификация такая? По степени тяжести?» – промелькнуло в голове.

– На самом деле, это один из самых настоящих, самых серьёзных секретов, – взяв её кисти в свои смуглые, почему-то без перчаток ладони, проговорил парень.

Лили нахмурила брови, глянув на их руки, но тут же передумала возмущаться и вырываться. Очень уж привлекательными показались ей длинные прямые пальцы, в которых её собственные казались хрупкими даже в толстых светлых варежках.

– Прежде, чем ты узнаешь, пообещай, что никому не расскажешь: ни подругам, ни тем более преподам. От этого может зависеть жизнь моего друга.

Джеймс положительно поражал Лили раз за разом всё больше и больше. И даже не взирая на затаившийся на краешке сознания страх после произнесённых Поттером слов, очень уж хотелось, чтобы он не переставал поражать и дальше. Эванс осторожно, с робостью во взгляде кивнула.

– Обещаю.

– Надеюсь, что на тебя можно рассчитывать, потому что я доверяю тебе полностью в эту самую минуту, – необычайно серьёзно и тихо, совсем не по-поттеровски прошептал Джеймс, закрывая глаза и отпуская руки Лили, чтобы отступить на пару шагов назад. Эванс затаила дыхание, ожидая того, что же будет дальше.

Дальше начало происходить то, чего на самом деле никак не могло происходить. Сердце девушки стучало необыкновенно быстро и громко, ей даже мерещилось, что оно вот-вот выскочит из горла не то от страха, не то от неверия.

Джеймс Поттер исчез, бросив её одну посреди густого, спящего сейчас зимним сном леса.

Вместо него перед ней стоял огромных размеров олень. Настоящий, чёрт возьми, олень. С ветвистыми рогами. Прямо зимой.

Лили порывисто и громко вдохнула ртом побольше воздуха и неотрывно смотрела на величественное животное. Она боялась пошевелиться, происходящее стало казаться нереальным, или слишком бредовым сном, или очередной глупой шуткой.

Пока она вот так вот стояла, пытаясь осмыслить то, что Поттер перевоплотился вместе со всей одеждой в оленя за считанные секунды прямо у неё на глазах, сам олень выжидающе смотрел на Лили. Он выглядел озадаченным, если можно так сказать по широко распахнутым, влажно блестящим карим глазам. Изредка рогатый зверь моргал, взмахивая длинными поттеровскими ресницами, а потом и вовсе круто склонил голову набок, как частенько делал сам Поттер перед улыбкой.

Лили шумно выдохнула, принимая секрет номер пять как очередную данность.

– Просто сдуреть можно с тобой, Джеймс Поттер! – закричала она. Олень вздёрнулся, шарахаясь от резкого громкого звука в сторону. Лили перепугалась. – Ой, извини меня, я не хотела кричать, – потирая варежку об варежку, пояснила девушка. – Хотя, хотела, конечно, ведь это уже переходит все возможные границы! Незарегистрированный анимаг? Чем ты…вы только думали! Это же смертельно опасно – практиковать такое.

Олень фыркнул, подходя ближе. Ответить сейчас он не мог.

– Нет, я не успокоюсь, как вы этого добились? – даже не замечая ,что понимает его без слов, продолжала бушевать Эванс. – Уму непостижимо! – она резко замолчала, отворачиваясь.

Джеймс подумал, что погорячился, показывая ей такое. Слишком рано. Но ведь по-другому до искристых слёзок не добраться. Пришлось идти на жертвы, обманы и уступки с самим собой. Он поставил на карту не только свою тайну, но и тайну Ремуса. Всё, что он сейчас мог, это верить. Верить, что не ошибся в Лили Эванс.

Пока она стояла, отведя голову в сторону и тяжело дыша, он стал медленно подкрадываться к ней. Снег заскрипел под копытами – подкрасься не удалось.

Он низко склонил рогатую голову, как бы извиняясь, и стал заискивающе смотреть своими большущими умоляющими глазищами.

– Ладно, – выдохнула девушка, зачем-то снимая варежку с левой руки. Джеймс понял, зачем.– Но ты всё мне расскажешь, а то теперь я не смогу спать спокойно, зная, что такой псих, как ты, находиться буквально за соседней стеной.

И она протянула голую, слегка подрагивающую, белую руку. Олень уткнулся мокрым мягким носом в её ладонь. Карие глаза улыбались. Лили не поняла, как она это поняла.

С трудом оторвавшись от тёплой ладошки, олень взял и улёгся прямо в рыхлый снег, очевидно, намекая взобраться себе на спину.

– Учти, Поттер, я никогда не каталась верхом, – Эванс сглотнула комок нервов и принялась перекидывать одну ногу через покрытую мягкой коричневой шерстью спину. – Считай, что сейчас я тоже полностью тебе доверяю.

Почувствовав, что она уселась, олень резко поднялся на ноги. Лили тоненько запищала, вцепляясь в сильную шею животного.

Потом он сорвался в стремительный бег. Деревья не успевали мелькать, но Эванс этого не видела. Она прижалась всем телом к спине животного и зажмурилась.

Как же страшно. Как же всё не по-настоящему сейчас. Скажи ей кто-нибудь пару дней назад, что она потащится на прогулку до Хогсмида с Поттером, и пришлось бы громко расхохотаться. То, во что она угодила сегодня, точно не влезало ни в какие ворота.

Тем не менее Лили с замиранием сердца ждала следующей минуты их сегодняшнего путешествия. Парадокс.

Отрешившись от реальности, девушка не сразу заметила, что движение сильных мышц под ней прекратилось. Видимо, они на месте.

– Эй, Эванс, – совсем рядом позвал её озорной голос Джеймса. – Уже всё. Но ты не подумай, можешь обнимать меня и дальше. Я не против, – довольствовал он.

Лили открыла глаза и заметила, что обхватывает этого негодяя уже за привычную, человеческую шею, утыкаясь головой куда-то между лопаток. Приятно пахнуло чем-то остро-ледяным. Туалетная вода, подумалось Лили. Она резко отстранилась, спрыгивая на землю.

И, только вспомнив все достаточно весомые слова, что заготовила в размышлениях, замерла. Сражённая, поражённая.

Перед ними на маленькой полянке в окружении сухих, сильно почерневших листьев папоротника, прямо из снега пробились тонкие зелёненькие стебельки с тяжёлыми оранжево-красными цветами.

Цветы эти не были похожи ни на одни из тех, что Лили видела прежде. Они горели, словно само солнце высвечивало их изнутри, искрились как ярко-пылающий летний костёр на берегу реки.

Джеймс был счастлив: книжки, которые читает Хвост, бывают, полезны, однако, раз приносят столько восторга в облик стоящей возле него девушки. Она даже потеряла дар речи, забыла о, наверняка, резких словах в его сторону.

– Как, говоришь, они называются? – тихо спросила Эванс.

– Искристые слёзки, Лили, – ответил он ей таким же шёпотом. – Это такая старая сказка, даже легенда. Название означает что-то вроде настоящих слёз древней богини Солнца, которая славилась своей красотой и великолепием. И так случилось, что полюбил её обычный смертный человек. Только вот не верила она в искренность его слов, желала получить доказательство правдивости существования настоящей любви. Принеся клятву добыть для богини самый прекрасный цветок на свете и доказать этим свои чувства, человек отправился на поиски, много странствовал. Пока не прознал о чудесных зимних цветах, что рождаются не из плодородной земли, а из холодного снега. Он ушёл по совету одного человека в Вечноледяные леса, что на севере, но не нашёл там цветов.

– Что было потом? – прошептала, прижав пальцы к губам и затаив дыхание Лили. Они стояли так близко, что Джеймс чувствовал тепло и исходящий от неё нежный цветочный запах.

– Потом он умер. Замёрз насмерть, ведь попросту не нашёл выхода из тех лесов, куда никогда не проникал живительный солнечный свет древней богини.

Лили рвано выдохнула.

– А дальше?

– Дальше оказалось, что его обманул злой и очень завистливый человек, не веривший ни в древних богов, ни в настоящую любовь, что способна победить саму смерть, – Джеймс рассказывал легенду проникновенно и очень чувственно. – Почувствовала после его ранней смерти Солнечная богиня, что умерла вместе с ним часть её самой. Ведь она давно любила его, но была слишком горда, чтобы признаться в этом даже себе самой. А теперь стало поздно: потеряла богиня навсегда в лесных снегах своего смертного возлюбленного. Говорят, она горько страдала на протяжении целой вечности, желая взглянуть снова в лицо того человека и вымолить прощение, поэтому не могла смириться и всё искала его, проливая над землёй искрящиеся золотые слёзы. Однако так и не увидела больше своего возлюбленного богиня, провела она все дни в поисках и скорби до самого заката своей бесконечно долгой жизни. Но настоящая любовь никогда не умирает, не исчезает бесследно. Так и стали появляться в лесах рядом с папоротниками, на местах облюбованных солнцем трижды за неделю перед наступлением Рождественской ночи, живые слёзы из искрящихся золотом, горячих глаз Солнечной богини. Символы настоящей любви, способные победить смерть.

В снег капнули горячие слёзы Лили Эванс.

– Какая красивая, но грустная легенда. Выходит, что он сам стал подтверждением своих слов, явив в этот мир самый ослепительный цветок. Но смог ли этот парень узнать, что всё было не напрасно, что он тоже был важен для неё… Без богини ведь не родились бы эти цветы, – тихонько рассуждала Лили. Ей было всё равно, даже если Поттер специально это всё затеял, чтобы выпендриться перед ней. Момент всё равно был прекрасен. – Значит, они так и не встретились больше?

– На этом свете, наверное, нет, – не похоже, чтобы Джеймс хитрил, издевался или ещё что-то в этом духе. Он был искренен и открыт. Был таким, каким стал ей нравиться со вчерашней ночи, проведённой вместе под сводами древнего волшебного замка. – Но, знаешь, мне нравится думать, что потом они всё же встретились вновь, и он узнал, что справился, что и она его любит. Так было бы справедливо.

– В жизни почти не бывает справедливости, Джеймс, – проговорила Лили, всё ещё любуясь прекрасными цветами-слезами.

– Это точно, – погрустнел парень. – Хочешь, я сорву несколько для тебя?

Лили ответила не задумываясь:

– Нет, не нужно, Джеймс, пусть они цветут и живут здесь, где им и положено.