Текст книги "А отличники сдохли первыми… 3 (СИ)"

Автор книги: R. Renton

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Глава 5. Цена свободы

Каждый выбравшийся из клетки подросток, счёл своим долгом подойти и пнуть задушенного толстячка с разодранной мордой.

И пока эти измождённые, одетые в грязные лохмотья дети постепенно приходили в себя, пытаясь поверить в своё спасение, пора было проверить ситуацию снаружи.

Выглянув в дверной проём, я заметил, что далеко не все посетители рынка стремятся принять участие во внезапном бунте. Некоторые, лишь расслышав первые выстрелы со стороны главного входа, попрятались под прилавки или поспешили убежать и забиться в угол где-нибудь в дальних и пустынных частях рыночного комплекса. Но большей частью всё-таки овладела жажда наживы, помноженная на уязвлённое самолюбие. Очевидно, что не всем жителям Ленинского района была по вкусу гегемония дачников. Или размер той доли добычи, которой приходилось делиться,был слишком велик. Похоже было на то, что от нашей искры вспыхнули давно тлеющие внутренние конфликты союза группировок. И теперь, когда охрана перешла от словесных предупреждений и предупредительных выстрелов к стрельбе на поражение, подобное обращение окончательно выбесило многочисленных представителей других группировок огромного района.

Некоторые, похватав с ближайших прилавков хоть что-то, спешили протиснуться к выходу стороной, избегая основного замеса. Но рано или поздно кто-то из бунтующих замечал руки, полные трофеев и нападал на них, подвергая вторичному ограблению.

Те, кто был похитрей, брали не много – рассовав по карманам несколько банок консервов и засунув за пазуху пару пакетов какой-нибудь бакалеи, делали морду ящиком и задрав руки пытались выказать охране мирные намерения. Это быстро перестало работать: толпа охранников, выстроившаяся у входа начала нервничать. И глядя на то, какая участь постигла их товарищей, патрулировавших пространство между рядами, а также на подступающую толпу злобно матерящихся конкурентов, они, не долго думая, стали стрелять сразу по всем. Если среди пацанов с голубыми лентами на рукавах и были какие-то командиры или начальники, призывающие к порядку и спокойствию, подчинённые явно перестали их слушать, поддавшись панике.

И подобное обращение щедро плеснуло масла в огонь народного гнева: крики боли пацанов, раненых одиночными выстрелами, быстро заставили их земляков отвлечься от грабежа и добивания охранников, попавших в замес первыми. Пропустив сквозь себя струсивших и отступающих, основная масса посетителей рынка грозно взревела и ринулась ко входу. Изредка отвечая на выстрелы со своей стороны из того оружия, что было с собой у павших дачников. Или из тех стволов, которые лежали на оружейном прилавке – в том случае, если их уже успели зарядить.

Прежде чем у охраны начали кончаться патроны, толпа потеряла ранеными и убитыми с десяток человек – из тех, что бежали к ним в передних рядах. А два дачника схватились за животы, поймав ответные пули. И ещё через пару секунд стороны сошлись.

Сквозь грозные матюки, топот и тупой стук палок о головы и тела послышались первые визги и хрипы тех, кто осознал, что ножевое ранение или открытый перелом – это совсем не круто. Особенно, когда кто-то наносит их тебе, а не ты им. Да ещё и сразу несколько.

Быстро стало заметно, что задние ряды наступающих не особо заботит судьба передних – все они были из разных мест. И гнев, объединивший сейчас их отчаянный рывок, вовсе не способствовал дальнейшей взаимовыручке. Когда первые атакующие напрыгнули на растерянных охранников, судорожно пытавшихся перезарядиться, и отняли у тех оружие, наградив парой ударов тупым или колюще-режущим оружием, те, кто шёл позади, опрокинули чужих героев мордой в пол. И без замедления продолжили протискиваться к выходу, затаптывая верещащих под ними детей.

Небольшая кучка мародёров, придерживая распухшую от добычи одежду, отступала от основных событий в нашу сторону. Но, заметив в дверях павильона с невольниками мою фигуру, нерешительно замерла в нескольких метрах от входа.

– Спасибо, что взяли меня с собой! – Высунувшись, Ульяна разрядила по ним свой «Макаров». Никого не убив, но зацепив каждого. Неплохо амазонки успели её натаскать.

– На здоровье... – Я заметил, как Алина, отвлекаясь от созерцания побоища и повернувшись ко мне, уставилась назад, за спину. И обернулся сам.

Мальчишки и девчата в грязных лохмотьях стояли рядом. Человек тридцать. От старшеклассников до ровесников Василисы.

– А что дальше? – Нерешительно вытер нос самый рослый из бывших рабов, которого все остальные как-то сами собой вытолкнули вперёд.

– А дальше вы сами решаете свою судьбу. Я вам не хозяин. И никто вам больше не хозяин. – Я пожал плечами и стянул с лица маску, заставив многих детей испуганно отступить. – Это может быть труднее, чем сидеть в клетке. Или чем вы там занимались, пока вас не решили тут продать... Но если вы не хотите бороться за свою свободу сами, значит она вам и не нужна.

– Мы хотим... – Паренёк упрямо выпятил чумазый подбородок. – Но... Вы... Вы же взрослый... Мы думали, вы откуда-то специально за нами пришли...

– Теперь взрослые – это вы. Привыкайте. И никто больше не придёт. – Подобрав у мёртвого охранника рынка рабов бейсбольную биту, я вручил её пареньку. – Но раз хотите бороться, то сейчас самое время. Вооружайтесь по пути. За мной.

Достав из-под свитера свёрнутый плащ, я шагнул из павильона наружу. Следом за мной вышли девчонки, шагая по бокам чуть сзади, и держа наготове перезаряженные пистолеты. А бывшие рабы один за другим быстро выстраивались позади, образовывая внушительную толпу.

Подхватывая на ходу и передавая друг другу оброненные ножи, разбитые бутылки, биты и прочий подвернувшийся холодняк, наша процессия медленно приближалась к основному сражению. Где примерно такая же толпа гопников уже почти окончательно смяла последнее сопротивление охраны дачников, пиная ногами молящих о пощаде противников.

Неторопливо шагая вперёд к выходу, я развернул плащ и вскинул его над собой, с размаху забросив за спину. И, когда я просунул в рукава разведённые в стороны руки, хлопанье распрямляющегося брезента и движение чёрного полотна в воздухе привлекло на себя всё внимание – и толпы у главного входа, и тех, кто опасливо ёжился по углам или под прилавками.

Теперь под моим взглядом растерянно съёжились почти все. Уверен, что взгляды девчонок и ватаги бывших рабов в этот момент тоже не сильно от него отличались.

– Жора... Чёрный... Чёрный Жора... – По растерявшейся толпе ленинских гопников впереди меня пронесся догадливые шёпот. Мгновения повисшей тишины нарушались только моей тяжёлой поступью и чьим-то сдавленным хрипом у них под ногами.

В течение этих мгновений я завёл руки за спину и, не торопясь, вытянул их обратно вперёд, сжимая в каждой ладони по трофейному «Стечкину».

Взрыв испуганных криков из глоток опомнившихся «ленинцев» утонул в раскате парных очередей. Пистолеты отвечали друг другу как эхо, выплёвывая по три-четыре патрона за одно нажатие на спуск. Продолжая медленно шагать вперёд, я скашивал одного хулигана за другим, припоминая старые деньки. Когда с такой же злобной улыбкой покрывал стены офиса ошмётками ненавистных мне лжецов, лицемеров и сплетников.

Обрывки одежды и фонтанчики крови из пулевых отверстий усеяли весь пол перед толпой, в панике подавшейся от нас назад. Тупые пистолетные пули почти никого не пробивали навылет. Но оставляли в дергающихся телах и головах широкие дыры, полные перемешанного мяса и переломанных костей.

– А теперь вы... – Разрядив оба пистолета, я сунул дымящиеся стволы обратно в сдвоенную кобуру за спиной, продолжая шагать вперёд. А девчонки немедленно начали палить из своих пистолетиков, добивая раненых и тех, кто открылся нашему виду позади павших передних рядов. Кажется, кто-то даже попытался отстреливаться. Но пули Алины и Ульяны настигли храбреца ещё до того, как тот успел вскинуть ружьё, покрыв туловище и лицо гопника большими красными язвами.

Когда мои прелестные спутницы тоже исчерпали свои патроны, я на ходу подбросил носком ноги оброненную кем-то биту. И, подхватив её правой рукой, не оборачиваясь, негромко скомандовал в повисшей тишине, резко контрастировавшей с секундами предшествующей пальбы:

– В атаку...

И теперь тишина мгновенно взорвалась уже яростными воплями бывших рабов. Обгоняя меня и девушек, чумазые оборванцы ринулись вперёд на раненых и паникующих «ленинцев». Должно быть, многие из них узнали своих бывших владельцев или тех, кто когда-то лишил их свободы – вырвавшиеся пленники явно страстно желали отыграться за все те унижения и обиды, что успели испытать за время, проведённое в неволе.

Рослый паренёк, который разговаривал со мной от лица остальных, первым подскочил к отступающим противникам, с размаху врезав битой по рукам, поднятым в отчаянной попытке самозащиты. Сминая ладони гопника, гладкая деревяшка звонко щёлкнула его по лбу, отбросив в сторону. И подскочившие следом пацанята помельче тут же пырнули в падающее тело какими-то короткими заточками.

Визжащая чумазая девчонка с растрёпанными волосами, подбежала к пацану, жавшемуся к стенке с самого правового края. Пытаясь воткнуть ему в живот заточенный черенок, девочка промахнулась, но, повалившись на гопника с разбегу, тут же принялась душить его этим черенком поперек горла. Сопротивляясь, пацан отталкивал от себя визжащую лохматую ярость руками в лицо и пытался отпихнуть в живот коленями. И, рано или поздно, это бы удалось. Но ещё одна бывшая рабыня с размаху опустила ему поперёк лица кухонный тесак. И тут же с чавканьем вытащив оружие обратно, она снова с рычанием опустила его вниз, попав точно в рану и углубив её до ушей.

Оставшись позади основной массы набросившихся на врагов пленников, целая гроздь мелких пацанят принялась методично тыкать своими ножиками в тех, кто уже лежал, но ещё подавал признаки жизни. Даже эти малыши были абсолютно глухи к мольбам о пощаде и просьбам о помощи. Вероятно, припоминая свои просьбы, когда-то точно также отчаянно обращённые в адрес поработителей.

Уже через секунд всё было кончено. У дверей, ведущих из помещения рынка наружу, теперь валялись десятки расстрелянных, разорванных, избитых и изрезанных тел. Как с голубыми повязками, так и без. И не успел я подойти к ним поближе, как пацаны, перемазанные брызгами крови своих жертв, быстро растащили кучу ещё тёплого мяса в стороны. И рослый паренёк, сжимающий в руках окровавленную биту, пинком ноги распахнул двери, ведущие на свободу.

– Ложись!!! – В участке улицы, показавшимся из открытых дверей, я успел заметить несколько бойцов с голубыми лентами. Засев за припаркованными машинами, они тут же открыли огонь в дверной проём из своих ружей и винтовок, перекрывая мой крик.

Падая на залитый кровью пол и увлекая с собой вниз девчонок, я увидел, как тело предводителя бывших рабов несколько раз дёрнулось от множественных попаданий и отлетело назад, выронив оружие и раскидав руки в стороны.

Дачники успели зацепить ещё пару ребят, тоже стремившихся выйти на улицу первыми, следом за лидером, пока все остальные не отшатнулись от выхода и не попрятались за прилавки.

Испуганные лица детей, которых судьба так бесцеремонно остановила в метрах от воли, теперь обернулись ко мне. В поисках помощи и защиты.

Выстрелы с улицы затихли. И, пока я лихорадочно искал варианты дальнейших действий, в распахнутую дверь долетел чей-то весёлый гнусавый голос, сломавшийся совсем недавно:

– Э, чмошники! Выходи с поднятыми руками! По одному! И ложись мордой в по...

– БДУ-ТУ-ТУ-ТУ-ТУ-ТУ-ТУ-ТУ... – Приказ о немедленной капитуляции оборвала длинная басовитая очередь. Знакомый голос.

Приподнявшись, я заметил, что веер крупнокалиберных пуль накрыл весь ряд охранников у входа откуда-то слева – там, где была припаркована наша машина. Похоже, Юрок не стал дожидаться нашего выхода и проявил инициативу.

Бросая дёргающиеся трупы на капоты, пули вырывали из щуплых тел целые куски мяса. Лопались головы, безвольно повисали на сухожилиях оторванные конечности. Пронзая всё на своём пути – и тела дачников и корпуса их автомобилей – поток свинца очистил площадку перед дверью от живых людей за несколько секунд.

– Кир, ты там живой?! Алина! Ульяна! Выходите! – Звонкий голос Юрка зазвучал сразу, как только смолк пулемёт. – Тут пока нико... Ай!

Невидимый выстрел оборвал крики кадета.

Рванувшись с пола вверх, я подскочил к двери, распихивая тела мёртвых ленинцев. И, выглянув наружу, увидел, как высунувшийся из люка на крыше джипа пулемётчик неловко разворачивается вместе со своим оружием в сторону заводских ворот. Пытаясь протащить упирающийся сошками ствол, кадет сжимал рукоять «Печенега» только одной рукой. Вторая безвольно повисла на простреленном плече.

А из ворот, располагавшихся на противоположной стороне, улицы уже выбегала целая стая парней с голубыми повязками на плечах. Не меньше десятка. Непрерывно паля по джипу, они ещё не видели меня и концентрировали огонь только на машине, пытаясь добить пулемётчика.

– Вниз! Юрок!!! Вниз!!!– Я ринулся к машине, но кадет, похоже, меня не слышал – на голове у него был лётный шлем Механа. Одинаково хорошо защищавший его уши как от грохота «Печенега», так и от моих воплей.

Пока я добрался до машины, пулемётчик справился с разворотом оружия. И, не обращая внимания на искры от рикошетов пуль, осыпавших машину, снова прильнул к прикладу и открыл огонь в сторону ворот.

Широкий веер пуль задел не всех атакующих подростков. Когда пустая лента, задребезжав, скатилась по крыше вниз, примерно половина дачников ещё оставалась на ногах. Продолжая осыпать машину редкими выстрелами, они упрямо приближались, перебегая через трамвайные пути. И сейчас же ликующе заорали, должно быть, считая, что пулемёт замолчал из-за их попаданий.

Я открыл дверь и Юрок, наконец-то, заметил, что рядом кто-то есть. С тревогой посмотрев сверху вниз из люка в салон, кадет понял, что переживать не из-за чего. И улыбнулся:

– Кир...

– Вниз!!! – Я потянул его за штанину, но за миг до этого в шлем с хрустом врезалось облако дроби, дёрнув голову пацана в сторону. И обмякшее тело пулемётчика провалилось в люк на заднее сиденье, выпустив рукоятку оружия.

– Твою мать! – Запрыгнув в салон, наполнявшийся звоном от попаданий в лобовое стекло и гудением рикошетов, стянул тело пацана на пол под защиту двигателя. И снял расколотый шлем.

Сквозь короткие волосы было видно, что дробь всё-таки добралась до головы, но кости черепа, похоже, не пробило – шлем военного лётчика должно быть обладал какими-никакими, но защитными свойствами. А вот одежда на левом плече уже насквозь была пропитана тёплой кровью.

– Сдавайтесь, уроды! Пизда вам!!! – Голоса подступающих к машине стрелков прозвучали совсем рядом. Выстрелы смолкли. Послышались металлические щелчки и хруст новых патронов, занимающих свои места в опустевших магазинах.

– Да вы кто ваще... – Приблизившийся почти вплотную пацанский голос утонул в череде пистолетных выстрелов. И когда через несколько секунд они смолкли в сопровождении эха, гуляющего между пустыми многоэтажками, я выглянул в приоткрытую дверь.

Рядом с машиной скорчились свежие трупы пятерых гопников с голубыми повязками на плечах. А из-за соседних машин юные красавицы тревожно оглядывали пустую улицу и открытые заводские ворота:

– Что с Юрой? – Ульяна первой заметила меня и поспешила к внедорожнику, премило цокая по окровавленному асфальту своими каблучками.

Глава 6. Воины Аллаха

Увидев состояние кадета, Ульяна ахнула и прикрыла рот рукой:

– Он ещё живой?

– Ещё нет... – Я отогнул ворот куртки Юрка и оценил степень хреновости ранения. Действительно, хреново... Артерия не задета, кровь тёмная. Пуля из охотничьей мелкашки отрикошетила от ключицы и застряла в верхней части трапеции. Когда очнётся от нокаута – боль будет адская. И шевелить левой рукой ещё не скоро сможет нормально.

– Барби, лезь в кабину! Алина, потроши аптечку! Антисептик, потом салфетки, вата – всё на рану, повязку поплотнее и потуже...

– Я умею... – Алина нахмурилась, заправила пистолет обратно за пояс и полезла на заднее сиденье вслед за подругой. Уложив Юрка себе на колени, девчонки открыли аптечку и сосредоточенно принялись за перевязку. Промыв раны, Ульяна обматывала бинтами голову, а Алина обкладывала разрыв на плече слоями ватно-марлевых салфеток, до тех пор, пока кровь перестала просачиваться сквозь слои.

Сняв с крыши пулемёт, я развернулся к толпе освобождённых подростков. Многие ребята постарше уже сориентировались в ситуации самостоятельно. И сейчас раздевали павших дачников, кутаясь в их пуховики, олимпийки и кожанки, примеряя обувку. А также сняли с трупов винтовки и ружья, пройдясь по карманам в поисках оставшихся патронов.

Но некоторые дети до сих пор жались друг к дружке, замерев в испуганной нерешительности. Целый выводок малышей, лет десяти-девяти. Ещё несколько подростков постарше, в основном девчонки, только и делали, что растеряно озирались. Похоже, рабство для вас было скорее спасением... На воле такие домашние цветочки выжить не способны.

И рядом с растерянной толпой, но чуть в стороне, стояла и внимательно следила за моими действиями пара пацанов постарше. Выпускники. Эти отличались тем, что были избиты гораздо сильнее остальных. И без того скуластое лицо смуглого парня было в старых ссадинах и неровностях кровоподтёков. А второй, с чёрным густым ёжиком на глове – то ли был узкоглазым от природы, то ли его зенки сжались в узкие щели от регулярно обновляемых сиреневых фингалов.

– Ну чего ушами хлопаете? Собирайте трофеи и врассыпную! – Не дожидаясь реакции от тормозящих недорослей я обратился к тем, кто уже заканчивал экипироваться. – Кто водить умеет?

Сборщики трофеев обернулись на мой голос и два пацана нерешительно подняли руки. Я ткнул пальцем в того, кто был постарше:

– Довезёшь раненого до детской больницы на Вольской – уйдёшь оттуда сытым и обогретым. А захочешь – сможешь остаться. Про кадетов слышал?

Пацан кивнул.

– Остальных тоже касается. Хотите жить как люди, а не звери – добирайтесь до набережной. Девчонки к мосту и речвокзалу. Пацаны – к больнице. Только белую тряпку не забудь развернуть на подходе.

– Там же центровые... – Пацан, на которого я указал, явно был не в курсе последних новостей. Как и все остальные недавние пленники.

– Нет больше центровых. Девчонок примут под крыло амазонки из вольской военной академии. Пацанов ждут у кадетов. Там тоже нужно будет потрудиться за койку и пайку. Но относиться к вам будут как к людям, а не к говорящему инструменту. – Я снова ткнул пальцем в потенциального водителя. – Едешь?

Он пожал плечами:

– Идти мне некуда...

– Значит едешь. Ульяна! – Я наклонился в салон и привлёк внимание красотки, заканчивающей пеленать голову Юрка у себя на коленях. – Если он поедет не туда, куда ты скажешь, прострели ему яйца без разговоров. И потом пусть везёт дальше, если не захочет кровью истечь. Всем ясно?

Последние слова я обратил уже к новому водителю. Он снова равнодушно пожал плечами:

– Да я ж понимаю... Он нас спас всех, чего я буду херню теперь пороть...

– Вот и молодец. Но если ещё не в курсе, то тебе скоро расскажут, что делаю с теми, кто меня обманывает. Лезь за руль, осваивайся. – Я осмотрел тормозящую толпу малышей – они так и не пошевелились, испуганно прижимая к груди палки и дубины. – Ну а вы чего растерялись, каб-скауты?

– Я... Я боюсь... – Высказала общую мысль худенькая лохматая девочка, переминаясь в своих рваных кедах на босу ногу. Эти повзрослеть ещё совсем не успели. Что же с вами делать...

– Багажник открой. – Водитель кивнул в ответ и нажал соответствующую кнопку. – Трое – устраивайтесь на переднем сиденье и на полу. Остальные сюда.

Я поманил детей к себе и вытащил из багажника своё оружие. Обрез двустволки занял место в кобуре на правом бедре, а на левом в ремнях теперь помещалась раритетная винтовка, у которой я всё-таки отпилил ещё и приклад. Закинув за плечо «Калашников», я рассовал по карманам запасные магазины, сложил багажную полку и указал опасливо подошедшим малышам в объёмное грузовое отделение внедорожника:

– Поедете в тесноте, да не в обиде. Лезьте. Все уместитесь.

Малыши начали послушно забираться внутрь и рассаживаться по сторонам вдоль длинного багажника.

– А куда мы поедем? – Спросила та же самая лохматая девочка, прежде чем залезть следом за друзьями.

– В новый дом. Там много таких как вы. Будете жить все вместе. Помогать по хозяйству. Учиться выживать. – Я подмигнул девчонке и помог ей забраться на высокий порог машины. – Не бойся, Чёрный Жора малышей в обиду не даёт.

– А я слышала, да...

– Ну вот, видишь... Только через центр не ходите! Сожрут. – Я обратился к толпе, заканчивающей сбор трофеев, и заметил, что избитая парочка до сих пор хмуро смотрит на меня и не торопится присоединяться к остальным. – Вы чего? Парализовало, что ли?

– Мы с вами. – Скуластый паренёк насупился и для солидности вытер набежавшие на холоде сопли. – Вы нас спасли. Мы должны вернуть долг. Помочь.

– Я же говорил, вы мне ничего не должны. Вот свобода – хватайте и ешьте полной ложкой, пока дают. – Я махнул в сторону остальных ребят.

– Так нельзя. Мы должны отплатить. – Узкоглазый пацан упрямо выпятил подбородок.

Я скептически склонил голову на бок, присматриваясь к щуплым подросткам. Худые, но жилистые. И в глазах твёрдая решимость. Нужные книжки в детстве читали, похоже.

– Как зовут-то, храбрецы?

– Тимур.

– Канат.

– О как... – Я помедлил. – Братья что ли?

– Не... – Тимур снова вытер под носом и оглянулся на узкоглазого Каната. – У нас родители в одну мечеть ходили...

– А-а... – Теперь мне стало понятнее, что за книга вас такой принципиальности научила. – Татары?

Тимур кивнул, а Канат отрицательно покачал головой:

– Казах.

Я оглянулся в салон. Девчонки заканчивали с перевязкой. Бледный Юрок мог прийти в себя в любую минуту.

– Алина, в аптечке есть какие-нибудь обезболивающие? Кеторол... Хотя бы анальгин?

Девочка покопалась в коробке с красным крестом и помотала головой:

– Нету никаких таблеток вообще...

– Хреново... Вот что, воины Аллаха... – Я повернулся обратно к избытым пацанам. – Метнитесь-ка обратно в бар и принесите оттуда какой-нибудь крепач. Виски, конину, водку. Только сначала вооружитесь. Если по дороге кто-то будет смотреть на вас... Не так как она на него, мочите без разговоров.

С этими словами я указал на Ульяну, которая обнимала забинтованную голову Юрка у себя на коленях и с внимательной заботой осматривала царапины на лице кадета, оставшиеся от осколков шлема.

Парни кивнули и, задержавшись в дверях, подобрали с трупов дачников пару дробовиков. Скрывшись в глубине торгового павильона, они побежали в сторону кабака, с которого началась недавняя заварушка.

Водитель в это время завёл двигатель и выдавил осколки лобового стекла, мешавшие обзору. Примерившись к рычагу и рулю, он повернулся ко мне:

– А вы не едете?

– Нет.

– И я тоже нет! – Алина, закончив завязывать плотный узелок на бинтах, вылезла наружу, осторожно уложив ноги кадета на освободившееся заднее сиденье.

Раненый пулемётчик, тем временем, пришёл в себя, заморгав приоткрытыми глазами и удачно сфокусировав их на прелестях Ульяны. Нависая над его лицом, они были затянуты в короткий топик.

Парень заулыбался, но тут же поморщился от боли и скосил взгляд на затянутое бинтами плечо.

– Больно? – Голос Ульяны звучал совсем не так мило, как тогда, когда она соблазняла незадачливых дачников. Но не менее чувственно. Продолжая обнимать бойца за голову, она легонько погладила его по уцелевшей от царапин щеке.

– Да не... Ерунда... – Юрок снова вернул взгляд наверх и всё же нашёл в себе силы сначала заглянуть в заботливые глаза склонившейся над ним красоткой, а потом уже расслабленно прикрыть свои веки. С блаженной улыбкой на устах.

Но судя по его сдавленному шёпоту, пуля в плече жгла контуженные мягкие ткани как раскалённый уголёк.

– Держись, Юрок. Сейчас вывезем обратно к Вике. Она такую ерунду с закрытыми глазами штопает. – Я легонько похлопал парня по ноге. – Ты пил алкоголь раньше?

Он снова открыл глаза и удивлённо присмотрелся ко мне:

– Не... Ну... Пиво пробовал...

– Перед глотком сначала вдохни. А как глотнёшь... Побольше. Тогда резко выдыхай. И минут через десять боль будет потише.

Вернулся Тимур со своей немногочисленной командой и протянул мне бутылку дешёвого виски:

– Пойдёт? Я не разбираюсь... Но вроде крепкий...

– Годится. Оденьтесь пока потеплее. – Я протянул бутылку Ульяне. – Давай, угощай пациента.

Повернувшись обратно к пацанам, стягивающим одёжку с ближайших охранников примерно их комплекции, я немного понаблюдал за их движениями. Вроде не особо хромают, сильных ушибов нет. И один и другой вполне ловко дослали в магазины дробовиков найденные в карманах дачников патроны.

– Как же вы умудрились в рабстве оказаться, а, друзья степей? К оружию-то, как я посмотрю, вполне привычны.

Тимур обернулся и недовольно буркнул:

– Нас обманули. – Продолжив одеваться, он добавил. – Сказали, что в охрану возьмут. Оружие дадут. А потом в подвале заперли. И били всё время, потому что мы работать отказывались.

– Не, это потому что мы пить с ними не стали. – Канат, обрядившись в кожанку с парой пулевых отверстий на спине, оправился и выпрямился. – Сказали, что типа верить нам тогда нельзя.

– А я вам верить могу?

Тимур тоже закончил одеваться и снова недовольно пробурчал:

– Мы вам жизнь должны. Я же объяснил...

– Хорошо, если так... Я на завод сейчас пойду. Вы точно туда хотите?

Тимур замер и озадачено посмотрел в сторону распахнутых заводских ворот:

– А зачем?

– А вот ты мне и расскажи. Что я там найду?

Он задумался и оглянулся на собрата по вере. И то пришёл к товарищу на помощь:

– Там смена охраны рынка живёт... Жила... – Казах покосился на трупы дачников, раскиданные по проезжей части пулемётной очередью. – И там нас в подвале держали. Пока продать не решили.

– В подвале? Может в бомбоубежище?

– Не... – Канат покачал головой, закинув дробовик на плечо и показав готовность к действиям. – Но я видел – там рядом дверь такая тяжёлая, когда мимо вели. Закрытая. И вся покоцанная.

– Да, я тоже видел. – Согласно кивнул Тимур. – Они её вроде даже взорвать чем-то пытались, но так и не смогли.

– Ну на то оно и бомбоубежище, что так просто не взорвёшь. Показать сможете?

Бойцы одновременно кивнули.

Я повернулся обратно в машину, где раненый кадет уже, похоже почуял эффект опьянения. Лёжа на мягких бёдрах девчонки, раскрасневшийся боец прикрыл глаза, а рот продолжал растягиваться в лёгкой улыбке. Жить будет.

– Всё, двигайте. Лучше всего по новой дороге, по Шехурдина. От Сенного сворачивайте и до Вольской. По ней спускайтесь до больницы. – Я осмотрел всех, кто сидел в кабине и остановил взгляд на девчонке. – Знаешь такую дорогу?

Ульяна, опрокинув пару глотков из бутылки и в себя тоже, даже не поморщилась. И решительно кивнула в ответ. Огонь-девка.

Я захлопнул дверь и багажник. И проводил взглядом плавно удаляющийся внедорожник.

– А мы обратно на чём? – Слева послышался голосок Алины. – Пешком, наверное, опасно. После всего этого...

Она развела руки в стороны, растянув и без того полупрозрачный свитерок.

– Найдём. В крайнем случае, доберёмся обратно до центрального убежища по тоннелям. А от него до больницы теперь безопасно можно по поверхности прогуляться. Там патрули кадетские теперь порядок наводят. – Я покосился на её хрупкую фигурку, просвечивающую через вязку. – Ты бы тоже куртку накинула, что ли... Вон, смотри, неплохая кожаночка. Как раз на тебя.

Пока девчонка стягивала с убитого дачника приглянувшуюся мне куртку, я обратился к своим новым союзникам:

– И много там охраны нас ждёт? Или все уже тут? – Осмотрев поле боя, я проводил взглядом спасённых вольноотпущенников, спешно разбредающихся по ближайшим дворам и с опаской оглядывающихся на нас.

– Есть ещё. Но они в студгородке живут, там, на Технической. – Канат показал в сторону дорожной развязки неподалёку.

– Да, знаю... Значит, скоро тут будут. Нашу пальбу там слышно было. Пошли тогда.

– А она что, с нами? – Тимур недоумевающе и с лёгким презрением покосился на девочку, пытавшуюся сейчас справиться с тугой молнией на мотоциклетной куртке. Расслышав его вопрос и интонацию, Алина в ответ мгновенно ужалила незадачливого паренька острым взглядом сощуренных глазёнок.

– Ты, боец, только не обижайся. Но таких, как вы, она на завтрак ест. – Перезарядив пару АПС, когда-то принадлежавших командиру «Лётки», я снова сунул их за спину и подмигнул гордо заулыбавшейся девчонке. – Мы с ней в ад и обратно ходили. И не раз. Так что да, она с нами.

Тимур и Канат недоумевающе переглянулись и, спешно зашагав рядом с нами к заводским воротам, посмотрели на Алину уже с несколько бо́льшим почтением.

Достигнув распахнутых створок, я взял автомат на изготовку и обернулся к парням:

– Чё-куда?

– Вон тот корпус. Там заводоуправление было. Офисы, мебель норм. В них охрана спала. И бухала. – Канат указал на ближайшее многоэтажное здание с большим рекламным баннером на фасаде. Выцветшее полотно в три этажа высотой изображало современный истребитель, заходящий на вираж вокруг надписи про то, что качество продукции завода проверено временем. Я не совсем понимал, при чём именно в рекламе завода холодильников истребитель. Но на задворках памяти всплыла информация о том, что здесь когда-то делали ещё и какие-то микросхемы для боевой авиации. Покопаться бы в местных архивах тщательнее... Но времени нет.

– Эта дверь, про которую говорили, там?

– Ага, в цокольном этаже. – Канат тоже снял с плеча дробовик. – А вам прямо в бомбоубежище надо? А зачем? Там же закрыто...

– А я слово заветное знаю... – Я пока что не настолько доверял этим парням, чтобы выкладывать всю подноготную нашей миссии. – Вы мне лучше скажите, где ружья держать научились?

– Отцы на охоту возили... – Тимур тоже снял оружие с плеча.

Быстро преодолев расстояние от ворот до входа в заводоуправление, мы не встретили признаков того, что здесь остались резервы охраны дачников. Похоже, что на шум бунта действительно сбежалась вся смена.

Внутри проходной тоже не было ничего необычного – грязь, мусор, разорение, тлен. Прижимаясь к стенам и углам, мы преодолели посты вахтёров и оказались перед лестницей, ведущей как вверх, так и вниз.

– Туда. – Канат указал стволом на пролёт, уходивший в темноту цокольного этажа. И уже через минуту мы добежали по коридору до другого спуска, ведущего в тупик с массивной металлической дверью.

Фонарики высветили на поверхности двери множество царапин и дырок – Дачники действительно неоднократно пытались вскрыть бомбоубежище резаками, свёрлами, выстрелами и даже какой-то взрывчаткой. Но, судя по всему – безрезультатно.