Текст книги "Жизнь после тебя (СИ)"

Автор книги: Queen_Mormeril

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Джастин немного постоял в молчании, видимо ожидая от Гермионы какого-то ответа, но она только сидела, держась руками за голову и уткнувшись взглядом в стол. Поэтому не проронив больше ни слова он покинул её.

Крупная слеза выкатилась из правого глаза Гермионы и упала на деревянную поверхность стола.

========== Глава 8. Малфой-мэнор ==========

Люциус Малфой скучал в своём кабинете в Минестерстве магии. Ученики Хогвартса отправились в Хогсмид, так что он мог полностью посвятить себя в тот день делам бюро. Дел было невпроворот, но Люциус ощущал, что в последний месяц ему опостылели эти бесконечные бумаги, переговоры, Кингсли, который вечно от него чего-то хотел. Преподавание в Хогвартсе тоже приелось. Если в первые два месяца этот процесс был для него в новинку, то теперь он почти с ненавистью смотрел на эти бесконечные свитки с самостоятельными работами. Проверкой их он, по правде говоря, никогда себя сильно не утруждал, и мог бы не задавать вовсе, но МакГонагалл требовала чтобы дети писали эссе на заданную тему не менее одного раза в две недели. Люциус с досадой вспоминал те времена, когда мог в любой удобный момент отправиться в любую точку земного шара и устроить себе отпуск. Зачем ему всё это? Работа, преподавание… Какой смысл? Разве только, чтобы не сойти с ума от одиночества. А может, стоит попробовать? Он слышал, что в больнице Святого Мунго неплохо кормят.

– Вингардиум Левиоса, – отчётливо произнёс Люциус, вальяжно держа в руке свою новую палочку из магнолии с волосом из хвоста единорога, и гусиное перо на его столе взмыло вверх. Как-то раз он слышал, как первокурсники отрабатывали это простенькое заклинаньице на уроке Флитвика. Всякий раз, произнося его, Люциус вспоминал Драко, когда тому было только одиннадцать лет – его первые рождественские каникулы, на которые он вернулся из Хогвартса в Малфой-мэнор и с важным видом демонстрировал свои первые навыки. В эти мгновения на душе у Люциуса становилось как-то по-особенному тепло. Почти так же, как при мысли о ней…

Люциусу нравилась его новая волшебная палочка. После того как Тёмный Лорд отобрал у него его фамильную реликвию, он долго ещё не мог найти ту, что идеально легла бы ему в руку. Где он только не искал! За этой ему пришлось год назад ехать в Японию, но Люциус не жалел, что ждал её столько лет: 14,5 дюймов, своенравная, способная на сюрпризы, порой она словно бы спорила с ним, как женщина, и в то же время покорная, позволяющая достичь идеального баланса. С ней ему дались такие чары, которых он не мог освоить никогда раньше. Самым удивительным было то, что чары эти были преимущественно светлыми. Про себя Люциус даже любил повторять, что эта палочка смогла раскрыть его лучшую часть. Ту часть, о которой ранее не подозревал даже он сам и, хотя многие высшие заклинания всё ещё были для него не подвластны, он гордился тем, как с ней раскрылось его мастерство.

За эти годы Люциус Малфой остался совсем один, он поплатился за всё, что совершил, но не был одинок, покуда у него была она.

***

Гермиона задыхалась. Не в силах сдержать себя она села в лифт и отправилась на пятый уровень. Все эти месяцы она корила себя за то, что приняла «милость» Люциуса Малфоя и позволила ему распоряжаться своей судьбой. Теперь же настала пора покончить с этим навсегда. Пусть она потеряет всё: работу, лабораторию, перспективы – это неважно. Главное – она снова обретёт свою гордость и свободу!

Когда она ворвалась в его кабинет, он сидел в своём кресле боком к двери и левитировал гусиное перо. Что за ребячество! У Гермионы из глаз брызнули слёзы от обиды за себя, от того унижения, которое ей приходилось терпеть.

– Я ухожу. Можете забрать себе свою лабораторию обратно! – глухо произнесла она. Люциус перевёл на неё удивлённый взгляд; перо упало на стол. – Вам удалось, вы заполучили меня. Купили. Полностью.

– Я не понимаю о чём вы, мисс Грейнджер.

– Не притворяйтесь. Все расходы лаборатории поступают на ваш личный счёт! Вы даже не потрудились завести некий анонимный счёт. Хотели, чтобы я узнала об этом. Чтобы все узнали! Представляю, как вы ликовали.

– Да, временами я думал о том, когда же вы потрудитесь поинтересоваться об источнике ваших доходов, – откинувшись на спинку кресла, усмехнулся он.

– Ничего не изменилось со времён войны: вы по-прежнему негодяй и подлец! – выплюнула она.

– А вы по-прежнему не разборчивы в мужчинах.

– А вы вообще не мужчина!

Саркастичная улыбка исчезла с его лица.

– Зато, вероятно, мистер Финч-Флетчли образец мужественности, – Люциус приподнял бровь. – Хотя, полагаю, он едва ли доставляет вам удовлетворение, поскольку яду на вашем языке со временем становится только больше.

– Что бесит тебя сильнее, Люциус? – Гермиона подошла к его столу, упираясь ладонями в столешницу. – То, что ты уже несколько месяцев пытаешься завладеть мной, прибегая ко всем мыслимым и немыслимым уловкам, тогда как Джастину для этого не пришлось делать ровным счётом ничего, или то, что я тратила на наши с ним развлечения твои деньги?.. Я видела твой взгляд, когда ты застал нас вдвоём в моей лаборатории: ты рассвирепел. Собственник! Думал, что оплатив мои исследования, ты автоматически получишь и меня саму? Моё тело? Или может быть душу? Зачем тебе душа грязнокровки, а, Люциус?

– Мне плевать кто ты, – глухо ответил он, лицо его при этом стало холодно-непроницаемым. – Но я не позволю тебе или кому бы то ни было ещё разговаривать со мной в подобном тоне!

В мгновение ока он поднялся с кресла и, крепко схватив Гермиону за руку, трансгрессировал вместе с ней в Малфой-мэнор.

– Отпусти меня! – сейчас же воскликнула она.

В большом каминном зале, где они оказались, было темно и холодно, как в склепе. Вся мебель, зеркала и картины были накрыты тканью. Окна завешаны плотными тёмными гардинами. Было видно, что Люциус уже давно здесь не появлялся.

– Как мы трансгрессировали? – удивилась она. – Из министерства же теперь нельзя…

– Из моего кабинета можно. Как и ещё из нескольких мест, – ответил он.

– Я ухожу!

– Отсюда нельзя трансгрессировать обратно.

Гермиона выхватила палочку.

– Ты что решил снова держать меня в плену?

– Если ты этого так хочешь.

– Какой же ты мерзавец! – Гермиона увереннее нацелила палочку на него, делая несколько шагов в сторону. – Я буду сражаться!

– Ты же понимаешь, что тебе не победить меня в схватке? – Люциус медленно достал и свою палочку, тоже делая шаг.

– Пусть так, зато я умру достойно, сражаясь за свою честь!

– Я не собираюсь с тобой драться, – хмыкнул он.

– Конфринго! – Из палочки Гермионы вырвался фиолетовый луч.

Люциус успешно отвёл заклятие и оно угодило в стену. Огромное зеркало, завешанное тканью, рухнуло на пол и его осколки полетели во все стороны. Губы Люциуса нервно дрогнули, он обратил на Гермиону хмурый взгляд.

– Ингардио! – вновь воскликнула она, и Люциус снова отвёл светящийся шар. – Редукто!

Последнее заклятие угодило в рояль и дабы не попасть под град деревянных обломков Гермионе и Люциусу пришлось броситься на пол. Гермиона залезла под стол, а Люциус спрятался за диваном.

– Ты что, собираешься мне весь дом уничтожить?! – проорал он.

– Экспульсио! – вскричала Гермиона, и Люциус едва успел отскочить в сторону, как диван превратился в щепки. – Я собираюсь тебя убить!

– Благодарю за пояснение! – ответил он, прижавшись спиной к книжному шкафу и отводя очередное её заклятие. – Мне уже лет шесть не грозила смертельная опасность! Я уж и забыл, как это захватывающе! Импедимента!

К ногам Гермионы полетела вспышка, которую она с лёгкостью отвела.

– И это всё, на что ты способен?!

– Я не собираюсь тебя убивать!

– Как благородно! Флиппендо! – из палочки Гермионы вырвался оранжевый всполох.

Люциус едва не пропустил его. Ударной волной заклятье прокатилось по стене. Картины рухнули на пол.

– Между прочим, это были портреты моих предков! – прокомментировал Люциус, снова чуть было, не пропустив очередной удар. Книги градом посыпались с полок. – Хватит рушить мой дом!

– Я буду биться до конца! Эверте Статум!

Отведя последнее заклятие, Люциус направил палочку куда-то вверх и в следующую секунду на Гермиону с окна обрушился тяжёлый карниз с гардинами. Пыль, скопившаяся за эти годы в складках бархата, попала ей в глаза и нос.

– Экспелиармус, – раздался над ней его голос, и палочка вылетела из её рук.

Запутавшись в гардине, Гермиона обратила на Люциуса слезящиеся глаза, чувствуя, как руки и ноги её связываются тугими верёвками. Люциус применил невербальное опутывающее заклятие. Гермиона издала вопль похожий на крик зверя попавшего в капкан. Тугие верёвки жгли ей кожу. Она извивалась и кричала, только больше запутываясь в ткани гардин.

– Ненавижу! – кричала она. – Жалкий трус! Даже не смог ударить в меня непростительным! Почему ты не послал в меня Круцио или Аваду, как делал это раньше?!

– Ну, всё, – тихо произнёс Люциус. – Мне надоел этот цирк! Довольно! Хочешь по плохому? Будет тебе.

Схватившись за верёвки, он поволок её в соседнюю комнату. Гермиона отчаянно брыкалась и кричала всё время, пока Люциус тащил её по полу за собой, сперва в холл, а потом по лестнице куда-то вниз, в подземелья. Позвоночник её пересчитал все каменные ступеньки, но она продолжала кричать и сопротивляться, чем только больше калечила себя.

В конце концов Люциус открыл одну из камер и бросил Гермиону туда, освободив от пут сразу же, как только щёлкнул затвор.

– Посиди и подумай, – сквозь зубы процедил он.

– Гадкий ублюдок! – воскликнула Гермиона. Дрожа всем телом, она поднялась с пола и схватилась за железные прутья, едва держась на ногах. – Тебе это просто так с рук не сойдёт! Северус уничтожит тебя, когда узнает!

– Думаю, он меня поймёт, – тихо ответил Люциус, после чего удалился.

Гермиона рухнула на каменный пол. Страшная обида разрывала ей сердце. Слёзы хлынули ручьём. Она не смогла бы сказать точно, сколько времени плакала, потому что в какой-то момент просто провалилась в темноту.

***

Первое, что ощутила Гермиона, начав приходить в себя, была боль. Боль во всём теле. Смутные картинки прошлого дня промелькнули в её сознании.

– О, Мерлин! – промычала она, пытаясь приподняться на локтях. В следующую секунду она осознала, что уже не находится в подземелье. Гермиона лежала на кровати – на очень большой мягкой кровати. Она с трудом приоткрыла глаза и оглядела комнату обставленную изящной дорогой мебелью, всю залитую ярким утренним солнцем.

– Наконец-то ты проснулась! – обеспокоенное лицо Люциуса сейчас же возникло перед ней.

– У меня всё болит, – простонала она.

– Ты сама виновата. Не стоило так сопротивляться, когда я волок тебя по лестнице в подвал.

– Спасибо за наставление. В следующий раз буду знать, – Гремиона прикрыла глаза. – Может дашь мне какое-нибудь зелье?

– У меня здесь почти ничего нет. Несколько противоядий, зелье от ожогов, совсем немного восстанавливающего и ещё от похмелья.

– Восстанавливающее, – прохрипела Гермиона.

Люциус помог ей выпить зелье, и через несколько минут она почувствовала прилив сил.

– Я ухожу, – проговорила она, пытаясь выбраться из-под мягкого белоснежного одеяла, но Люциус не позволил ей это сделать. Он навис над ней, упершись коленями в кровать по бокам от её бёдер.

– Я не позволю тебе уйти, – медленно проговорил он. – Если будешь сопротивляться, то я снова посажу тебя в подвал, но уже на цепь.

Гермиона попыталась высвободиться и оттолкнуть его, но Люциус снова схватил её за руки. Сильная боль в запястьях, на которых после вчерашних пут остались безобразные красно-синие следы, не позволила Гермионе сопротивляться и дальше.

– Как больно! Отпусти! Делай со мной, что угодно, только не трогай больше мои руки! – взвыла она.

– Мне нужно только узнать правду, – Люциус ослабил хватку. – Только один вопрос.

– Какую ещё правду?! – воскликнула Гермиона, без сил опуская голову на подушку. – Ты сумасшедший! О, Мерлин, если бы я только знала…

– Пожалуйста. Я больше не причиню тебе боль, – снова заговорил он. – Только скажи мне честно, была ли у тебя интимная связь с мистером Финч-Флетчли?

Гермионе показалось, что её внезапно ударили молотком по голове. Она ожидала услышать, кажется, что угодно, но только не такой вопрос.

– Да не нужен мне никакой мистер Финч-Флетчли! – что было мочи закричала она. – У меня с ним ничего не было! – Люциус вздрогнул и опять крепко сжал её руки. Гермиона снова взвыла от боли. – Я говорю правду!

– Прости! – Люциус разжал кулаки. – Прости! – торопливо повторил он. – Зачем тогда ты говорила вчера обратное? Зачем сказала, что в отличие от меня он смог добиться тебя?

– Специально, чтобы позлить! – потирая онемевшие запястья, простонала Гермиона. – Ты был так уверен, что мы с ним любовники.

– Значит, после той ночи, когда ты пришла в мой кабинет, в Хогвартсе, у тебя никого не было?

– Нет, – Гермиона обратила на него свой измученный, но как никогда непоколебимый взгляд. – Никого.

В комнате воцарилась тишина. Люциус тяжело дышал. Ноздри его раздувались, и он выпрямился, продолжая неотрывно смотреть на Гермиону, пока та не закрыла глаза. В следующий момент Люциус слез с неё и лёг рядом, после чего она ощутила осторожное прикосновение его пальцев к своему лицу. Широко распахнув глаза, она посмотрела на него с недоумением, тогда как он нежно провёл по её плечу, руке. Когда пальцы его коснулись запястья Гермионы, она невольно отдёрнула кисть.

– Не бойся, – произнёс Люциус. В голосе его слышался сейчас какой-то особенный трепет. – Ничего больше не бойся.

Взяв Гермиону за руку, он медленно поднёс её пальцы к своим губам и поцеловал. Затем приник к её волосам, щеке, уголку губ и, наконец, самим губам. Сначала едва ощутимо, потом более настойчиво. Гермиона хотела было оттолкнуть его, но его запах обволакивал её. Жар его тела больше не вызывал в ней страх, она внезапно поняла, что больше не хочет сопротивляться. Рука её легла ему на плечо, и она ответила на его поцелуй. Оторвавшись от губ Гермионы, Люциус снова стал рассматривать её лицо, провел рукой по её губам, её телу, поверх одеяла, словно бы только желая удостовериться, что всё это происходит наяву.

– Я хочу принять душ, – тихо проговорила Гермиона.

Люциус помог ей встать с кровати и дойти до ванной комнаты; хотел помочь раздеться и набрать воды, но Гермиона сказала, что справится сама. Оставшись одна, она посмотрела на себя в зеркало: под глазами залегли тени, волосы всклокочены. Вся одежда оказалась порвана. Включив воду, Гремиона села на край ванной и залилась бесшумным смехом. Истерическим смехом, какой бывает после тяжелого нервного потрясения или прояснения, которого она так долго ждала.

Спустя полчаса Гермиона снова вошла в спальню. На ней был надет мягкий банный халат и тапочки, которые Люциус любезно оставил для неё. Сам он сидел на краешке кровати и левитировал палочкой стакан с водой.

– Я не держу тебя, – произнёс он. – Если хочешь, то можешь уйти прямо сейчас.

Гермиона медленно подошла к нему. Рука её легла Люциусу на голову, и с небольшим стуком стакан опустился на своё место. Люциус поднял на неё удивлённый взгляд.

– Я не хочу уходить, – прошептала она, и с губ его сорвался прерывистый вздох.

Одной рукой он привлёк Гермиону к себе, другой потянул за пояс халата. Полы раздвинулись, и взору его предстал её оголённый живот и лобок. Люциус медленно провёл пальцами по её телу, начиная от самой впадинки меж ключиц и заканчивая пупком, обвивая, в конце концов, её бедра руками и утыкаясь лицом ей в живот. Гермиона гладила его по голове и плечам.

Сняв с Гермионы халат, Люциус оглядел её тело. Все её ноги, бедра, руки и спина были в ужасных синяках. Люциус поцеловал каждый её синяк. Он бережно уложил её на кровать и лёг рядом, гладя руками её грудь, ключицы, косточки у бедер. Гермиона чувствовала, как расслабляется, как начинает тонуть в череде его поцелуев и прикосновений. Губы его ласкали её шею, соски, нежную кожу на ребрах, спускаясь всё ниже и ниже, пока, Люциус не раздвинул её ноги, с наслаждением проведя руками по внутренней поверхности её бёдер.

Пальцы его скользнули Гермионе в промежность, и она сладко вздохнула от охватившего её приятного возбуждения. Люциус помассировал её клитор, аккуратно вошёл в неё пальцами, срывая с губ Гермионы стон. После чего, крепко обхватил её бёдра руками и, опустившись вниз, оставил поцелуй на её половых губах, которые сейчас же упрямо раздвинул его горячий язык. Всхлипнув от волны наслаждения, Гермиона погрузила в его светлые волосы пальцы.

Ещё никто и никогда не прикасался к ней там с таким удовольствием, с таким благоговением. Ни чьи губы не уносили её ещё в такие дальние уголки вселенной. Казалось, будто Люциус заранее знал все её самые чувствительные точки. Всё внутри неё вдруг запульсировало, заиграло удивительными красками, всё глубже погружая её в состояние абсолютного блаженства, и Гермиона натянулась как струна, изогнулась как тетива под пальцами умелого стрелка. С её губ сорвался стон, и в этом стоне прозвучало его имя: “Люциус”.

– Моя девочка, – откликнулся он, покрывая поцелуями её ещё скованные судорогой влажные бедра. – Моя сладкая.

Оторвавшись от неё Люциус встал с кровати и наконец разделся сам, демонстрируя, как сильно был уже возбуждён. Гермиона окинула Люциуса затуманенным взглядом. Скользнула рукой по своей груди, сжав между пальцев возбуждённый сосок, а другую опустила вниз, туда где было ужасно горячо. Ей так не терпелось его принять.

Люциус, однако, медлил. Жадный немигающий взгляд его пожирал её, впитывал каждое движение. Гермиона даже приподняла бёдра ему навстречу, и когда он вновь забрался к ней на кровать, порывисто схватила Люциуса за руку привлекая к себе. Близость его тела, прикосновение к его голой коже, запах, который так усилился от возбуждения, одурманивали её, и она впилась ему в губы со всей страстью, на какую только была способна. А затем он наконец сделал то, чего она так жаждала все эти долгие месяцы после их столь внезапной близости в его кабинете в Хогвартсе.

Люциус вошёл в неё, заставив Гермиону полностью раствориться в этом удивительном мгновении их первого полного воссоединения, и с губ его сорвался стон. Стон человека, который наконец-то получил то, о чём так долго мечтал, и Гермионе хватило лишь объятий, дабы высказать ему, как всецело она разделяла с ним это мгновенье.

Всем своим телом Люциус приник к ней. Руки его мягко сжимали её бедра, талию, плечи, ласкали грудь. Сначала он двигался неспешно, входил глубоко, получая удовольствие от каждого следующего движения, которые отдавались в теле Гермионы чередой сладких томлений. Руки её обвили его шею, губы жадно искали его губы. В один момент она даже прикусила его нижнюю губу, и Люциус улыбнулся. В его глазах промелькнул азарт и он начал двигаться быстрее, настойчивее прижимаясь к ней бёдрами. Гермиона застонала громче, протяжнее.

– Да, моя девочка, – проговорил он ей на ухо, набирая темп. – Моя хорошая девочка! Покажи, как тебе хорошо со мной!

– Люциус, – только и смогла испустить она прижимая его к себе, сдавливая пальцами его широкие сильные плечи.

Стенки её влагалища снова начало сводить судорогой, Люциус прикрыл глаза, ощущая наступление оргазма. Обвив своими крепкими руками её плечи, он уткнулся лбом в подушку и, наконец, задрожал всем телом. Горячее дыхание его обожгло Гермионе ухо. Что-то внутри неё затрепетало, взорвалось, разлилось волной, затапливая собой всё её нутро. Низ живота разрывало от нежного порхающего чувства, которое Гермиона, казалось, не испытывала ещё никогда раньше, даже там, в подземельях Хогвартса. А может она просто забыла, что так бывает? Гермиона не знала ответ на этот вопрос, понимая лишь одно – она хотела чтобы случившееся с ней только что волшебство не заканчивалось больше никогда…

А спустя некоторое время они просто лежали рядом без сил, наслаждаясь сладостным моментом умиротворения. Рука Люциуса расслабленно лежала у Гермионы на груди, губы его замерли в поцелуе на её плече, и она медленно гладила его шею, руку, кисть с красивыми длинными пальцами. Это был момент истинного мира, в котором обоим хотелось остаться, как можно дольше.

– Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж, – сказал вдруг Люциус, и в комнате вновь стало очень тихо. – Я давно уже это понял, – добавил он. – Только не знал, возможно ли…

У Гермионы перехватило дыхание. Боль от всех синяков на её теле будто бы разом дала о себе знать, а рука Люциуса лежащая на её груди стала вдруг такой тяжелой.

– Я не знаю, что сказать, – она порывисто села, не вполне ещё веря собственным ушам. – Это… слишком неожиданное предложение, – выговорила она. – Вероятно, нам стоит какое-то время…

– Нет, – голос Люциуса обрёл прежние жесткие нотки. Он резко поднялся с кровати и, взяв с прикроватного столика стакан с водой, сделал крупный глоток. – Я уже не в том возрасте и статусе, что бы играть в эти игры. Мне не нужны глупые неопределённые отношения.

Голос его был строгим как никогда. Казалось не осталось и следа от всей той трепетности, что они разделили только что друг с другом. Люциус мельком взглянул на Гермиону через плечо.

– Как я уже сказал, – продолжил он. – Я уже давно решил для себя, что хочу видеть тебя рядом с собой. Всегда. Никакого иного варианта быть не может. Разве что, тот, в котором ты решишь, что свобода от меня для тебя важнее… В таком случае я уйду из Хогвартса, из Министерства и, вероятно, покину Британию, поскольку меня здесь уже ничто не держит.

– Люциус, – Гермиона встала с кровати. Мелкая дрожь охватила всё её тело. Зуб не попадал на зуб. Она подошла к нему и посмотрела в его, снова абсолютно холодные глаза. – Для меня это слишком внезапно.

– Я понимаю, – голос его смягчился. – Поэтому я дам тебе время. Сутки. Одни сутки для того чтобы понять нужно ли тебе всё это. Ты молода, и вероятно я не вправе обременять тебя таким обязательством, как брак.

– Мне нужно идти! – Гермиона воскликнула это почти с отчаянием. Мысли её перепутались. В голове лихорадочно зазвучало слово «сутки». Она начала судорожно собираться.

– Барьер трансгрессии находится за воротами, – будничным тоном произнёс он.

– Значит, завтра, в это же время? – уточнила она.

– Да, я буду ждать тебя в своём кабинете в Министерстве, – Люциус неспешно пил воду и смотрел в окно на реку и сверкающий в лучах солнца заснеженный лес. – Если ты не придёшь, я пойму…

Гермиона даже не поцеловала его на прощание. Она мчалась к месту, где могла свободно трансгрессировать и через некоторое время перенеслась в свою Лондонскую квартиру.

========== Глава 9. Открой своё сердце ==========

Гермиона сидела на полу посреди своей маленькой тёмной комнаты, держа в руках талисман, который ей несколько месяцев назад подарил Виктор. Дрожащими от волнения пальцами она водила по выгравированным на неизвестном ей языке буквам, которые означали: «Даруется благоденствие всякому, кто откроет сердце своё».

Могло ли так случиться, что человеком, которому она должна была открыть своё сердце, был тот, кого ещё сутки назад она ненавидела и готова была убить? А так ли сильно она его ненавидела? Или это было лишь чувство обиды за то, что всё это время он не проявлял к ней и капли той заботы, которую она с лихвой получила от него случившимся утром? Гермиона никогда даже не думала, что Люциус Малфой может быть таким нежным, таким страстным, таким… упивающимся!

Она легла на пол, раскинув в стороны руки, и принялась думать лишь о том, что всё произошедшее между ними не могло быть чем-то не значимым, чем-то пошлым и будничным. Нет, это было что-то большее, что-то гораздо большее, чем всё, что до сих пор происходило в её жизни. Касаясь Люциуса этим утром она чувствовала, как его магия перетекает в неё, наполняет её, сливается с её собственной магией и, как её магия переходит в него. Это было торжество света, и Гермиона очень хотела отключить свой разум, чтобы полностью отдаться этому чувству, раствориться в нём, позволить ему охватить себя с головой, также как это произошло с ней ещё каких-то полтора часа назад. Но она не могла.

Страх всё ещё жил где-то там, глубоко внутри. С неё уже сошла нега блаженства, и тело напомнило и о вчерашнем дне. Спина и ноги болели от того, как грубо Люциус тащил её по лестнице в свою тюремную камеру. Неужели за этого человека она, Гермиона Грейнджер, готова была выйти замуж?

Голова шла кругом. В животе у неё заурчало, и Гермиона вспомнила, что ничего не ела со вчерашнего дня. Выпив несколько зелий из своей аптечки, которые должны были быстро излечить её тело, она отправилась в маленькое кафе неподалёку, чтобы наполнить свой желудок и поразмышлять над тем, что же ей делать дальше.

За обедом она написала небольшое письмо, которое немедленно отправила в Хогвартс с министерской совой. Гермионе было необходимо встретиться с Северусом Снейпом. Как ни иронично, но только он один мог знать Люциуса достаточно хорошо, дабы развеять или наоборот подтвердить её сомнения. А потому после обеда, выпив одно из своих зелий позволяющих трансгрессировать на дальние расстояния, она отправилась прямиком в их с Северусом дом в Хогсмиде.

От третьей трансгрессии за сутки у Гермионы заложило уши и закружилась голова, и она устало опустилась на диван в маленькой уютной гостиной, которую некогда считала своей. В этом доме они с Северусом жили в те дни, когда уставали от Хогвартса. Именно этот дом был оплотом их уединения; местом, где сбрасывались все маски. Гермионе всегда здесь было спокойно и уютно, отчего и сейчас, несмотря на огромное количество мыслей в её голове, она невольно задремала.

В полусне Гермиона размышляла о том, что же было с ней теперь, и что было тогда, когда она была с Северусом. Только сейчас она, кажется, начала осознавать природу своей любви к нему и её отличие от тех чувств, которые она столь внезапно испытала к Люциусу.

Луна была права, говоря, что Северус был её отражением. Гермиона и правда любила его, как своё собственное отражение – в глазах Снейпа она всегда безотчётно видела саму себя. У них был общий враг, общая цель, общие интересы и общее дело. Они находили друг в друге утешение; были одним целым, части которого так или иначе стремились обрести независимость. Северус нуждался в её помощи и заботе, за что временами почти ненавидел себя. Тогда как Гермиона нуждалась в том, чтобы быть полезной ему, боясь впоследствии признаться даже самой себе, что за шесть лет устала от этой ноши.

С Люциусом же всё было по-иному. В его глазах Гермиона не видела саму себя. Он не был её отражением. Он был отдельным, полностью независимым от неё существом. До сегодняшнего утра у них не было абсолютно ничего общего, и они не нуждались друг в друге – они стремились друг другом обладать. Их воссоединение не могло стать единством двух половин, это должно было быть столкновение двух целых частей, союз двух отдельных миров, который мог породить нечто иное, нечто совершенно новое, то, чего свет этот ещё не видывал…

Гермиона открыла глаза только когда хлопнула входная дверь. В дом вошёл Снейп.

– Спасибо, что прервал свои занятия ради меня, – произнесла Гермиона, стряхивая с себя остатки дремоты.

– Твоя записка ясно дала понять, что разговор не требует отлагательств. Вот только я не понимаю, что случилось? – Сняв с себя пальто, Северус уселся в кресло напротив.

– Помнишь, ты говорил, что я обязательно должна тебе сказать, когда в моей жизни появится кто-то значимый?

– Конечно, – кивнул он.

– Так вот, кажется, я нашла такого человека, – сказала Гермиона. – И он дал мне сутки, дабы я решила, хочу ли быть с ним.

– Так в чём же дело? – Снейп приподнял бровь. Уголок губ его едва дрогнул при этом.

– Проблема в том, что только ты сможешь сказать, стоит ли мне доверять ему свою дальнейшую судьбу, – заключила она, и Северус внимательно на неё посмотрел; в глазах его отразилось подозрение.

– Кто этот человек?

– Это Люциус Малфой, – она произнесла это на выдохе. Гермиона знала, какое сильное впечатление должны были произвести на него эти слова. Всё внутри неё словно бы окаменело на секунду.

Снейп закрыл глаза. Ни один мускул на его лице не дрогнул. Пальцами правой руки он лишь провёл по своему лбу.

– Так вот почему он так странно вёл себя всё это время, – произнёс он и, глубоко вздохнув, вновь посмотрел на Гермиону. – Он дал тебе сутки?

– Да, вчера он запер меня в своём подвале, – нервно усмехнулась она. – Перед этим у нас была дуэль. Я разрушила весь его каминный зал, но он обрушил на меня гардины, и я не смогла вовремя среагировать. Он связал меня и протащил по лестнице за руки, – Гермиона продемонстрировала ему свои синяки на запястьях, которые уже начали проходить. – А сегодня утром предложил мне выйти за него замуж.

– Тебя победила гардина? – уточнил он, так словно это было самым занимательным фактом из всего её рассказа.

– Да, вообще-то я планировала его перед этим убить. Но вот сейчас я сижу и думаю, что мне, вероятно, стоит принять его предложение.

Северус расплылся в улыбке.

– Я надеялся, что отпустив тебя, позволю тебе жить нормальной жизнью.

– Что ж, могу сказать, что твой план полностью провалился! – с жаром заметила Гермиона, и они помолчали пару мгновений, пока она не спохватилась. – Знаешь, у меня тут есть один амулет. Мне его подарил Виктор.

Северус перевёл на неё заинтересованный взгляд.

– Он болгарский и вроде бы очень древний, – продолжила она, извлекая амулет из кармана. – Тут написано, что его владелец будет счастлив только тогда, когда сможет открыть своё сердце.

Снейп взял серебряный амулет из её рук и, направив на него палочку, начал нашёптывать заклятие. Гермионе всегда нравилось, когда Северус исследовал магические предметы – он так по-особенному прищуривал глаза.

– Подделка, – презрительно выплюнул он в следующий же миг, небрежно отбросив амулет на стол. – Ты и сама бы это поняла, если бы только захотела проверить… Ему не больше пяти лет. Это всего лишь безделица. В нём нет никакой особенной магической силы. Мастер, конечно, наложил на него чары, дабы сохранить товарный вид, но счастливой ты способна стать и без какого-то там амулета!

В комнате повисла тишина. Только старые часы на каминной полке мерно отсчитывали секунды. Прошло уже шесть лет с того момента, как Гермиона купила их на небольшой барахолке на окраине Лондона, совсем недалеко от её нынешней квартиры, а они всё ещё шли. Гермиона взяла амулет со стола и бережно положила его обратно в свой карман. Она вдруг поняла, что как бы ни сложились дальнейшие события – жизнь её уже никогда не будет прежней.