Текст книги "Жизнь после тебя (СИ)"

Автор книги: Queen_Mormeril

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

– Да-да, – нервно произнесла новая учительница гербологии. – Мы как раз обсуждали прекрасную идею Гермионы и профессора Снейпа: они хотят написать собственный учебник по зельеварению.

– Мисс Грейнджер, – Люциус подошёл к Гермионе, которая держала в правой руке бокал шампанского. – Бесконечно рад…

Он протянул ей руку, и Гермиона, поморщившись от его липкого изучающего взгляда, пожала её, поставив бокал на стол.

– Мистер Малфой, – произнесла она. – Признаюсь, я была удивлена, когда узнала, что отныне вы решили попробовать себя в преподавательской стезе.

– Что ж, вы не первая кто мне об этом говорит.

– И, как вижу, вам пришлось это занятие по душе?

– Да, весьма прелюбопытно для меня. Знаете ли, я даже и не подозревал, что обучение юного поколения магов может быть таким увлекательным процессом. Но что я вам рассказываю! Вы и сами это знаете. Кстати, хотел полюбопытствовать, не скучаете ли вы по преподаванию? Я наслышан о том, что вам весьма неплохо это удавалось.

Он перевёл взгляд на Северуса.

– В этом году мне предстоит осуществить несколько проектов, которые я едва ли смогу совмещать с преподаванием, – ответила Гермиона.

– Мисс Грейнджер, в настоящий момент занимается написанием книги по методике преподавания зельеварения, – уточнил Снейп. – Ко всему прочему наши наработки по невидимым зельям, заинтересовали твоих, Люциус, коллег в Министерстве, так что с ноября она должна будет разрабатывать зелья для Отдела магических происшествий и катастроф.

– Правда? – Люциус многозначительно приподнял бровь. – Что ж, если возникнут какие-то проблемы с тамошними сотрудниками, вы всегда можете обратиться ко мне.

– Благодарю, – Гермиона натянула улыбку. – Но думаю, что проблем не возникнет. Два дня назад мне написали, что проект одобрен.

– Очень рад, – Люциус склонил голову.

Вечеринка проходила спокойно, но общее напряжение так и не покинуло окружающих. При Люциусе никто старался не разговаривать на личные темы, и обсуждение свелось к формальному общению коллег.

– Ну что ж, вынужден откланяться, мне уже пора, – произнёс вскоре Флитвик, слезая с глубокого кожаного кресла. – Всего тебе хорошего, Гермиона!

– Я тоже, пожалуй, пойду, – произнесла преподавательница гербологии.

– О, я прошу прощения, если это из-за меня, – обратился к ним Люциус. – Я чувствую, как вам всем не комфортно в моём присутствии, но мне, в конце концов, необходимо возвращаться к делам бюро, так что я вас покидаю, а вы оставайтесь, прошу!

Он наигранно улыбнулся.

– Был рад вас видеть, мисс Грейнджер! Всегда к вашим услугам!

В следующее мгновение он вышел из преподавательской, и вздох облегчения вырвался у большинства оставшихся в комнате учителей.

– Неужели в Малфой-мэноре ему было настолько плохо, что он решил перебраться сюда, даже не смотря на то, что здесь его все ненавидят? – Гермиона покачала головой.

– Люциус любит пощекотать нервы себе и окружающим, – саркастично улыбнулся Снейп, подливая себе в бокал огневиски. – Дома он был совсем один, а здесь, пусть ему и не поют дифирамбов, зато его окружают живые люди.

– Уверена, эти самые дифирамбы он с лихвой получает в бюро.

– Да, но это же скучно, – Северус залпом осушил свой бокал.

***

Следующим утром, когда Гермиона складывала вещи, готовясь к отъезду в Лондон, в окно её комнаты влетела министерская сова. Возмутительное письмо, в котором говорилось о решении отложить проект Гермионы по невидимым зельям на неопределённый срок, якобы, из-за отсутствия финансирования, заставило её немедленно прервать сборы. Желая поделиться своим возмущением, она со всех ног бросилась в подземелья, но на половине пути её сознание пронзила крайне неприятная мысль о том, что подобное решение министерства могло быть вовсе не случайным стечением обстоятельств.

Через несколько минут, не помня себя от гнева, Гермиона колотила кулаком в дверь личных покоев Люциуса Малфоя. Утро было раннее и ученики только-только собрались на завтрак в главном зале, так что никто не мог видеть её приступа бешенства.

Разбуженный шумом, Люциус распахнул перед Гермионой дверь и с недоумением посмотрел на неё. Было видно, что она застала его врасплох: волосы несколько растрёпаны, а тёмно-зелёный халат запахнут небрежно.

– Это вы! – воскликнула Гермиона. – Вы попросили своих друзей из министерства заморозить мой проект!

– Прошу прощения, но вам не кажется, что человека в столь ранний час, стоит сперва поприветствовать пожеланием доброго утра, а уже потом кидать ему в лицо беспочвенные претензии?

– Ну конечно, беспочвенные! – оскалилась Гермиона. – Ещё три дня назад мне пришло из министерства письмо о том, что я могу приступать к работе над проектом, вчера об этом узнаёте вы, а уже сегодня утром, мне сообщают, что проект приостановлен на неопределённый срок! Совпадение ли?!

– Глупая случайность, – отмахнулся он. – Но я мог бы вам помочь.

– Так значит, вы сделали это только для того что бы я умоляла вас о помощи?! – опешила Гермиона.

– Заходите, хватит орать в коридоре! – зло выплюнул Люциус, впуская её в свой кабинет. На большом дубовом столе, посреди комнаты, дымилась чашка ароматного свежезаваренного кофе. Люциус, захлопнув дверь в коридор, взял со стола чашку и выжидающе посмотрел на Гермиону.

– Вы сделали это специально! Чтобы я пришла к вам унижаться, просить о помощи! Вот что вы имели в виду, когда сказали вчера, чтобы я обращалась к вам, если у меня возникнут проблемы!

– Забавно, – пробормотал себе под нос Люциус. – Но я не преследовал такой цели, увы.

– Тогда какую цель вы преследовали? Я знаю, что вы презираете меня, потому что я магглорожденная, но что я сделала вам такого, что даже спустя столько лет, вы пытаетесь перейти мне дорогу? Я знаю, что вам скучно живётся: вы одинокий, все вас ненавидят…

– Мисс Грейнджер, я бы попросил, – по лицу Люциуса прокатилась волна неприязни.

– Это я хотела вас попросить не мешать мне! Отзовите свою просьбу и сделайте так, чтобы мой проект снова приняли, иначе…

– Иначе что? – поставив чашку обратно на стол, поинтересовался Люциус.

– Иначе в этой школе о вас, как о преподавателе останется только одно невнятное воспоминание!

Люциус приподнял бровь и небрежной походкой приблизился к Гермионе. Остановившись почти вплотную, он прожег её своим взглядом

– Ах, вот как наша птичка запела! – расплылся он в улыбке. – И что, вы пойдёте к Минерве и попросите её уволить меня в начале года?

– Да! – выдохнула Гермиона, сама понимая, как по-дурацки выглядит её угроза.

– С девяносто девяти процентной вероятностью она меня не уволит.

Ответить Гермионе было нечего. Почувствовав себя зажатой в тиски, она с шумом втянула носом воздух, ощутив терпкий, сладковатый мужской запах, исходящий от Люциуса. Он, очевидно, ещё не успел с утра принять душ, накинув халат на голое тело только для того чтобы открыть дверь. Гермиона порозовела. В другой ситуации она сочла бы этот совсем новый для себя запах приятным, но сейчас он показался ей в высшей степени противным, удушливым, заставляющим её отвернуться.

– Верните мне мой проект, – процедила сквозь зубы Гермиона, чувствуя, как изучающе Люциус на неё смотрит.

– Нет, – просто ответил он. Гермиона вскинула глаза. Плотно сжатые губы Люциуса расслабились, глаза наполнились безразличием, он повернулся к ней спиной и снова взял со стола чашку с остывающим кофе. – И не подумаю. Теперь уж точно.

– Вы омерзительный человек! Понятно, почему жена от вас ушла! Она, наверное, только рада, что её жизнь больше не связана с вами! Да и Драко с Асторией наверняка предпочитают не вспоминать о вас. Не удивлюсь, если прецедент, в котором вас обвинял тот журналист, всё-таки имел место быть! – выпалила Гермиона на одном дыхании и в следующую же секунду задохнулась от низости своих собственных обвинений. Ей так хотелось уколоть Люциуса побольнее, что она не удержалась и ударила по самому заведомо уязвимому месту. Слова вылетели, и теперь уже было поздно что-либо менять. – Всем известно, какой вы безнравственный! – неуверенно добавила она.

Чашка с грохотом опустилась на блюдце. Лицо Люциуса вытянулось и побагровело.

– Уж, кому-кому, но не вам уличать меня в безнравственности!

– Что это вы имеете в виду? – нахмурилась Гермиона.

– Я-то уж, по крайней мере, никогда не строил из себя кроткую овечку, жертвующую собой ради любви, а если и имел романы на стороне, то так, что никто в действительности не мог меня ни в чём уличить. Что нельзя сказать о вас с мистером Крамом.

Перед глазами у Гермионы на секунду всё поплыло, и она даже пошатнулась в сторону.

– Да-да, я тоже очень удивился, когда увидел вас на том пляже, на острове Джерси, – слова Люциуса полились сквозь шум, затопивший сознание Гермионы. – Я прибыл туда по делу, а после решил совершить небольшую прогулку по местности. Каково же было моё удивление, когда я застал парочку молодых людей занимающихся сексом прямо средь бела дня на пляже! Сперва меня это позабавило, и я наслаждался чудесным представлением до самого конца. Год назад, знаете ли, я был в Амстердаме, ходил там в эротический театр, где актёры занимаются любовью прямо на сцене. Так вот этот дуэт напомнил мне о том чудесном дне и не будучи замеченным я не нашёл в себе сил тактично удалиться. Вскоре парочка закончила свои страстные лобызания и через несколько минут покинула пляж, пройдя в нескольких метрах от меня, даже не обратив на своего зрителя никакого внимания. Но каково же было моё удивление, когда я узнал главных героев! О нет, правда, в первый момент я не поверил своим глазам! Но ошибки быть не могло: я никогда не забываю тех, кто хотя бы однажды бывал в моём доме…

Люциус замолчал. Пока он говорил свою речь, Гермиону бросало то в холод, то в жар. Язык её онемел. Сперва она залилась краской от стыда, но в конце концов её начало трясти от гнева. Каждой клеточкой своего тела она возненавидела этого человека. И если ещё час назад имя Люциуса Малфоя не вызывало в ней ровным счётом никаких эмоций, то теперь она воспылала к нему ненавистью с новой, невиданной доселе, силой.

– Вы ему рассказали! – прошептала она, едва сдерживая дрожь во всём теле. Страшная мысль парализовала её сознание. Теперь Гермионе стало ясно, почему вскоре после её дня рождения письма от Северуса стали приходить так редко и почему теперь он вел себя так отстранённо.

– Не смог удержаться, – Люциус кивнул. – Он только о вас и говорил, а мне надоело слушать.

– Что именно вы ему рассказали? – стараясь взять себя в руки, уточнила Гермиона.

– Всё. Во всех смачных подробностях! – он оскалился, явно получая от всего происходящего удовольствие. – И даже то, как бесстыдно блестели у вас глаза, когда вы выбрались со своим любовником с пляжа.

– Я вас ненавижу! – сорвалась на истерический крик Гермиона. Она кинулась на Люциуса желая расцарапать его гадкое самодовольное лицо. Но он сделал шаг в сторону, и она пролетела вперёд, уткнувшись в стену. Люциус разразился довольным смехом. Из глаз Гермионы брызнули слёзы.

– Не велика беда.

На мгновение в комнате воцарилась тишина.

– О, Мерлин! Боюсь представить, как это его ранило! – произнесла Гермиона.

– Могли подумать об этом прежде, чем трахаться налево и направо со своими бывшими ухажёрами, – Люциус мерзко усмехнулся.

Гермиона утёрла лицо тыльной стороной ладони и яростно посмотрела на него. Выхватив палочку, она наставила её на Люциуса. По его лицу прокатилась волна раздражения.

– Что, может быть поразите безоружного человека непростительным? Давайте посмотрим, насколько низко вы ещё можете пасть? И знаете, – добавил он. – В конце концов, вам нечего стыдиться! Я вообще не понимаю, почему вы так переживаете из-за всего этого! К моменту, когда я встретил вас с Крамом на пляже, вы уже не состояли с Северусом в отношениях, так что искренне не понимаю, вашего негодования.

– Как вы посмели вмешиваться в нашу жизнь? Кто дал вам такое право? – она пропустила его слова мимо ушей. – Северус ваш друг, в конце концов! Могли бы…

– Мог бы что? Ради дружбы сохранить ваш постыдный секрет? Продолжать слушать сомнения Северуса о том, правильно ли он поступил, разорвав с вами отношения и прочую чушь о вашей праведности и благодетели? – он снова приблизился к ней, и кончик её волшебной палочки уткнулся ему в грудь.

– Я не могу вас видеть! – дрожащими губами прошептала она, опуская руку.

– Ну, сожалею, что-то мне подсказывает, что нам теперь придётся видеться часто. Думаю, что ваш отъезд сегодня не состоится. Какой смысл покидать родное болото, если в министерстве о вашем проекте теперь навряд ли скоро вспомнят? Уж я-то позабочусь…

Гермиона попятилась к двери и в следующую секунду пулей выскочила из кабинета Люциуса. Ворвавшись в свою комнату, она яростно закричала. Её кулаки обрушились на ни в чём не повинную стену, круша всё, что попадалось им на пути. Выбившись из сил, она рухнула на кровать и зарыдала.

========== Глава 4. Доброй ночи, мистер Малфой ==========

Чувство стыда затопило сознание Гермионы. После разговора с Люциусом, она хотела отправиться в подземелья и поговорить обо всём с Северусом, но не смогла себе этого позволить. Гермионе становилось тошно всякий раз, стоило ей только подумать о том, что Северус уже давно знал о ней и Викторе. Весь день она провалялась в своей кровати, заливаясь слезами и вспоминая о том, как вела себя два дня назад, безуспешно пытаясь вызвать в сердце Северуса былые теплые чувства, как хотела, заглядывая в его глаза, увидеть, что он всё ещё любил её. Теперь она знала, какой жалкой и отвратительной, должно быть, казалась ему. Он, наверное, презирал её! Как он мог любить её, после этого?

Гермионе подумалось, что лучшим для неё теперь было немедленно покинуть Хогвартс и больше никогда не возвращаться сюда, но осознание, что в Лондоне её уже не ждало ничего кроме собственных терзаний, испугало её. На этот проклятый проект для министерства она возлагала слишком много надежд, и в один момент все они рухнули. Чёртов Малфой! Гермиону начинало трясти мелкой дрожью при одной только мысли об этом ужасном человеке. Ненависть расползалась по её жилам, заполняя собой каждый уголок тела. Гермиона ужаснулась: кажется, она ещё никого и никогда не ненавидела так сильно как этого самодовольного, мерзкого… Ей не хватало слов, чтобы подобрать Люциусу точного определения.

К вечеру, когда ученики уже разбрелись по своим комнатам, а в глазах Гермионы не осталось слёз, она всё-таки решила, что ей необходимо спуститься в подземелья. Разум постепенно возобладал над чувствами, и она поняла, что рано или поздно, но ей придётся поговорить с Северусом. «Так пусть это случится сегодня», – подумала Гермиона. Продлевать свои мученья на больший срок она была не намерена, поэтому через некоторое время Гермиона уже приближалась к личным покоям Северуса. Дверь в его кабинет оказалась приоткрыта и из него раздавались мужские голоса. Стараясь вести себя как можно тише, Гермиона осторожно заглянула в щель, из которой в коридор сочился мягкий жёлтый свет.

Северус стоял у полок с зельями и рассматривал там что-то с задумчивостью. В другом конце кабинета в кресле развалился Малфой. Гермиона сжала кулаки и втянула ноздрями воздух, стараясь успокоить себя, но следующая фраза произнесённая Люциусом едва ли поспособствовала этому:

– И что ты в ней нашёл? Истеричная гриффиндорка. Видел бы ты, в какое бешенство она пришла, узнав, что я всё знаю.

– Ничего другого я от тебя не ожидал, – произнёс Снейп.

– Что это ты имеешь в виду?

– Зачем ты сказал ей о том, что всё знаешь? Она же наверняка сразу поняла, что и я осведомлён, – Северус прошествовал по комнате. Гермиона отпрянула в сторону, но Снейп только извлёк из шкафа бутылку с огневиски.

– Перестань, – Люциус запрокинул голову назад. – Не могу смотреть на то, как ты беспокоишься о женщине, которая развлекается за твоей спиной без зазрения совести. А потом приезжает и ведёт себя, как ни в чём не бывало, желая снискать твоё расположение.

– Послушай, Люциус, я дал ей свободу. Она не моя собственность! В конце концов, я только рад, что она отвлеклась. В её возрасте и положено развлекаться, а не сидеть подле меня, ожидая пока мне понадобится очередная доза.

– Я только не понимаю, почему ты продолжаешь так печься о её судьбе. Тем более теперь!

– Тебе не понять. Ты всегда относился к женщинам потребительски, уж прости.

– Да что уж там, я никогда этого и не скрывал. Помню, раньше тебя это не слишком волновало. Некоторое время назад, ты охотно принимал участие в моих «званых вечерах» в мэноре, – Люциус многозначительно хмыкнул.

– Это было в прошлой жизни. Причём как в переносном, так и в прямом смысле! – Снейп залпом опрокинул бокал, который наполнил для себя. Сев за стол, заваленный, как всегда, книгами и свитками, он устало потёр пальцами виски. – Она, должно быть, очень расстроена…

– Не могу больше слушать это, – Люциус порывисто поднялся с кресла, на его лице отразилось раздражение, он перекинул из руки в руку свою трость. – Ты бы должен был поблагодарить меня за то, что я открыл тебе глаза…

– Если она не хотела говорить, значит, не считала это важным ни для себя, ни для меня. Это её жизнь, и я не должен был об этом знать. Мы вторглись в её личное пространство. В первый момент, когда ты рассказал обо всем, мне стало ужасно гадко: я злился на неё и на самого себя… Но теперь, когда она вернулась…

– Даже не продолжай! – Малфой осмотрел себя, стряхивая с сюртука невидимые пылинки.

– Её глаза. Я всё ещё вижу, что они до сих пор обращены лишь ко мне! Это эгоистично с моей стороны. Я отпустил её именно для того, чтобы она нашла кого-то, кто смог бы занять в её сердце моё место, но теперь я просто упиваюсь осознанием, что этого пока не случилось! Всё это приносит ей страдание, но я не могу не получать удовольствие от того, что она всё ещё моя, пусть и не так, как раньше. В конце концов, я сам отказался от этого. Мне абсолютно плевать, где она и с кем, главное, что любит она меня!

Замерев на мгновение, Люциус внимательно посмотрел на Снейпа и усмехнулся:

– Вот это по-нашему, по-слизерински: упиваться чужими страданиями. Наслаждаться тем, что чья-то душа принадлежит лишь тебе. Хотя я всё равно с трудом могу понять, почему эта выскочка…

– Всё Люциус, уходи, – Снейп сделал красноречивый жест, указав ему на дверь. – В этом вопросе мы едва ли найдём с тобой понимание.

Воцарилась тишина.

– Если уж ты так её любишь, почему же тогда «отпустил»? – выплюнул Люциус. – Испытывай я подобные чувства хоть к одной женщине на этой Земле, то скорее убил бы её собственными руками, чем позволил покинуть меня.

– Гермиона должна жить нормальной жизнью, – отозвался Снейп. – Ей нужен человек, с которым она сможет путешествовать, создать семью, родить детей… Я всего этого дать ей не могу.

– В жизни не слышал ничего глупее! – презрительно фыркнул Люциус. – Тем более от тебя! За последние годы ты прилично размяк. Стал ужасно сентиментальным…

Северус ничего не ответил. Он снова помахал Малфою рукой в сторону выхода, и тот с надменным видом направился к двери.

Гермиона не знала, куда ей деться. Все прочие двери в коридоре были заперты, и она, не придумав ничего лучше, только отошла на несколько шагов в тень, держа наготове палочку. Удача была на её стороне, и Люциус, распахнув дверь, пошёл по коридору в сторону лестниц, не заметив её. Когда его фигура пропала из виду, Гермиона без сил опустилась на холодный каменный пол и устало прикрыла глаза. В следующее мгновение кто-то сел рядом с ней. Это был Снейп.

– Я знал, что ты здесь, – сказал он.

– Ты снова слишком много пьёшь, – устало проговорила Гермиона и положила голову ему на плечо.

***

Гермиона так и не покинула Хогвартс ни на этой неделе, ни на следующей. Серые октябрьские дни тянулись друг за другом унылой чередой дождей и промозглого ветра. Целыми днями Гермиона пропадала в библиотеке, работая сразу над двумя книгами. Министерство отложило проект по невидимым зельям на полгода и ей оставалось только ждать.

Радовало Гермиону в эти мрачные дни лишь то, что их с Северусом отношения стали заметно теплее. Ей больше нечего было от него скрывать, а ему, в свою очередь, не приходилось делать вид, что он ничего не знает. В определённом смысле их общение стало даже лучше, чем до её отъезда во Францию. Агония после расставания прошла, и обоим стало легче.

Вечерами Гермиона приходила к Снейпу и они подолгу сидели в его гостиной обсуждая книги и свежие новости. Как-то раз Гермиона даже уснула прямо там, на диване, и Северус заботливо отнёс её на руках, как ребёнка, в свою спальню, где они некогда проводили ночи полные страсти. Теперь же Северус просто лёг рядом с ней, и они спокойно спали вместе, как родственники.

Единственным, кто всё ещё нарушал душевное равновесие Гермионы, был Люциус. После случившегося между ними скандала, он, как назло, перестал скрываться в своих покоях и чаще бывал на публике: принимал пищу в общем зале и нередко маячил перед глазами Гермионы в библиотеке, оказавшись, на её удивление, страстным любителем книг. И хотя Северус всякий раз просил Гермиону не обращать на него внимания, Люциус, будто намеренно, пытался вывести её из себя. То и дело она замечала на себе его странный изучающий, будто бы насмешливый взгляд. Разговаривали они друг с другом редко. Чаще всего дело заканчивалось парой ничего не значащих фраз, но Гермионе хватало и того, дабы ощутить всю силу своей неприязни к этому человеку.

Тем временем, октябрь подходил к концу, и дело шло к традиционному осеннему балу по случаю Хеллоуина. Утром праздничного дня, Гермиона находилась в своей комнате и внимательно осматривала платья, которые были припасены у неё для особых случаев. Таких нарядов у неё было не очень много, но именно сегодня, ей отчего-то хотелось выглядеть очень красивой, а потому она весьма критично рассматривала разложенные перед собой вещи. В какой-то момент в руки она взяла довольно простое, но элегантное чёрное платье, приобретённое ею в Париже, сразу после окончания войны. Именно в этом чёрном платье с вырезом лодочкой она появилась на осеннем балу в Хогвартсе шесть лет назад и именно в нём она впервые танцевала с Северусом. О, какой прекрасный это был день! Гермиона прижала платье к груди, и её взгляд устремился куда-то вдаль. Это воспоминание было поистине одним из самых приятных для неё. Благодарить за тот танец, Гермиона должна была, как ни странно, профессора МакГонагалл, которая в честь наступления мира, придумала для осеннего бала новую хорошую традицию: в какой-то момент все участники вечера, по очереди опускали руку в специальный котёл и извлекали оттуда бумажку с именем своего следующего партнёра по танцу. Многие потеряли в войну друзей и подруг, и Минерва считала, что никто в праздничный вечер не должен остаться без пары. Отказаться от выпавшего жребия было никак нельзя: в тот же миг будущих партнёров по танцу связывала тонкая серебряная нить, разорвать которую было возможно, лишь станцевав друг с другом. Гермионе тогда попался не самый приятный кавалер, слизеринский староста – мерзкий во всех отношениях тип, а вот Северус волею судьбы вынул из котла именно её имя.

Гермиона любовно положила чёрное платье на кровать. Она не станет надевать его на сегодняшний бал. Нет, пусть оно останется в прошлом и пусть с ним будет связано только одно это, возможно самое главное воспоминание.

Внезапный стук в дверь вывел Гермиону из размышлений. Вскочив с кровати она поспешила открыть. На пороге стоял какой-то третьекурсник, сбивчиво сообщивший, что помощь Гермионы потребовалась в главном зале, и спустя несколько минут она уже стояла с Минервой МакГонагалл в его дверях, полностью обескураженная тем, во что за последние сутки он был превращён.

– О, Мерлин, – выдохнула Гермиона; в глазах защипало от блеска стен, снизу доверху покрытых серебром и зеркалами. Привычной деревянной мебели в зале больше не было. По периметру располагались тёмно-зелёные бархатные диваны, на стеклянных многоугольных столах возвышались пирамиды из хрустальных бокалов для шампанского; под потолком, в воздухе, вместо свечей, висели огромные стеклянные сферы, в центре которых мерцал серебристый огонь. Подобное оформление зала выглядело достаточно необычным и несколько эксцентричным, даже для Хэллоуина в Хогвартсе, и, надо сказать, не было лишено шарма, но довершавшая убранство огромная – нет, просто громадная! – зеркальная статуя кобры, вырастающая из пола в самом центре зала, вызывала недоумение.

– Мистер Малфой сказал, что хочет взять оформление зала на себя. Я подумала, что это неплохая идея… – себе под нос промямлила Минерва, и Гермиона показалось, что профессор готова лишиться чувств.

– Он видимо решил, что мы тут празднуем не Хэллоуин, а день рождения Салазара Слизерина, – зло выплюнула Гермиона, ощущая, как внутри неё поднимается странное торжественное ликование.

– Это полный провал, – выдохнула МакГонагалл.

– Нет, ну в целом интересно, – Гермиона насмешливо скривила губы и потёрла пальцами подбородок. Наконец-то у неё была возможность, вдоволь, позлорадствовать над Люциусом.

– Надо срочно всё исправить! – в голосе Минервы послышалось отчаяние.

– Ну, всё мы, конечно, не успеем переделать, – Гермиона начала прикидывать в голове, сколько времени могло бы уйти только на то, чтобы привести стены в пристойный вид. – Убрать статую, перекрасить диваны в цвета всех четырёх факультетов. В сферах зажечь разноцветные огоньки, часть заменим тыквами…

– Прекрасно! – Минерва жёстко развернулась на каблуках. – Надо заняться этим без промедления, я сейчас же приведу тебе нескольких толковых семикурсников!

Гермиона вспыхнула. Она никак не планировала провести последние часы перед балом в качестве разнорабочего.

– А эльфы не могут этим заняться? – неуверенно пролепетала она, когда Минерва уже стремительно удалялась прочь.

Спустя час Гермиона вовсю орудовала палочкой. Злорадство её быстро сменилось негодованием: почему она должна тратить своё драгоценное время на исправление чужих ошибок? Работы было полно и хорошо было бы успеть закончить всё хотя бы к началу бала. В груди у Гермионы снова кипела злость на Люциуса, которую она вымещала на окружающем её пространстве.

В тот момент, когда Гермиона с нескрываемым удовольствием направила в сторону статуи кобры разрушающее заклятие, в главный зал ворвался Люциус. Голубая вспышка достигла цели мгновенно, и громадная скульптура рассыпалась на миллиарды мелких осколков. На секунду в зале воцарилась гробовая тишина.

– Что вы сделали, чёрт вас подрал! – рявкнул он, лицо его побагровело. – Я создавал эту скульптуру всю прошлую ночь!

– О, так я только что уничтожила произведение искусства? – Гермиона закатила глаза.

– Кто вам разрешил её трогать? – сдерживая порыв гнева, прошипел Люциус. Ноздри его раздулись, а самого его трясло мелкой дрожью.

– Не знала, что вы такой чувствительный, – проговорила она. – О чём вы думали, когда делали всё это? – Гермиона взмахнула палочкой, и с потолка на них посыпалась серебряная пыль. – Ожидали, что Минерва оценит трёхметровую статую Нагайны или серебряные стены со стеклянными столами?

– Ей не понравилось? – губы его нервно дрогнули.

– Я просто физически ощущаю треск вашего уязвлённого самолюбия! – воскликнула Гермиона. – Возьмите себя в руки! Это детский праздник, а не «званый вечер» в Малфой-мэноре. Признайте, что вы облажались!

– Но я постарался всё сделать… – голос у Люциуса был упавший. – Со вкусом!

– Не смешите меня. Всё вот это вот – чистая безвкусица!

– Конечно, – губы его скривились. – Я не смею тягаться с той изумительной элегантностью, которую привыкли проявлять по жизни вы.

Гермиона уставилась на него полным презрения взглядом.

– Что ж, – глубоко вздохнув, Люциус прервал их зрительный контакт, отведя глаза в сторону. – Со статуей все же можно было разобраться и более гуманным способом…

– Но, согласитесь, это было бы скучно, – Гермиона едко усмехнулась.

– А, да плевать! – Люциус махнул рукой. – Делайте что хотите. Надеюсь, вы получили удовольствие!

В следующее мгновение он пулей вылетел из зала.

В свою комнату Гермиона вернулась за полчаса до начала бала. Растрёпанная и вспотевшая она поплелась в душ. Ноги гудели так, словно она уже танцевала несколько часов подряд, в желудке было пусто, а нужно было ещё привести себя в порядок к празднику. Пропустить такое событие, тем более теперь, после стольких часов, потраченных на переделку зала, она просто не могла, поэтому её руки сами потянулись к склянкам с восстанавливающими зельями.

Выпив горькую настойку и почувствовав себя немного лучше, Гермиона с сожалением посмотрела в зеркало. Волосы её пружинами торчали во все стороны и времени на их выпрямление у неё не оставалось. Двумя взмахами палочки она постаралась придать кудрям опрятный вид. Окинув взглядом свою комнату, она на мгновение задержала взгляд на разложенных с самого утра на кровати платьях. Помимо, столь любимого ею чёрного, тут были, и красное платье с кружевом, и фиалковое с нежными шёлковыми оборками – оба она надевала ещё во время учебы в Хогвартсе. Имелись и более новые приобретения, в том числе, два платья, которые она купила пару лет назад, в их совместной с Северусом поездке в Швейцарию: небесно синее атласное и нежно-салатовое сшитое из тончайшего шелкового муслина. Ни одно из них ей сейчас не нравилось. Гермиона раздраженно тряхнула головой и с силой распахнула большой платяной шкаф, в котором с педантичной аккуратностью по цветам были развешаны все её вещи. Парад белых блузок, который открывал её гардероб, завершало длинное белое платье – самая последняя и до некоторой степени совершенно бездумная покупка Гермионы, которую она совершила в Сен-Мало попав под влияние Виктора. Платье это, сшитое из плотной, но мягкой ткани, по мнению Гермионы было чересчур вычурное, при всей своей кажущейся простоте, несколько откровенное и, кроме того, похоже на свадебное. У платья были длинные рукава и спереди оно было закрыто до самого горла, зато на спине красовался огромный вырез; юбка была в пол, но в её лёгких складках скрывались два длинных разреза начинающиеся от середины бедра, отчего Гермиона совершенно не думала, что когда-нибудь осмелится его надеть.

Так было до сих пор, но не теперь. Гермиона машинально надела это белое платье и обнаружила, что оно слишком хорошо на ней сидит: слишком красиво обтягивает её тонкую талию и аккуратную грудь, чтобы снять его и снова повесить в шкаф. Тем не менее, она всё же накинула на плечи лёгкую серебристую мантию, которая скрыла её голые лопатки и сделала наряд благопристойным. Довершили образ аккуратные серые лодочки.