Текст книги "Жизнь после тебя (СИ)"

Автор книги: Queen_Mormeril

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

– Ты любишь его? – тихо спросил Северус, выведя её из задумчивости, и Гермионе показалось, что вопрос этот окончательно разрезал надвое всю её жизнь.

– Я совсем не знаю этого человека, – проговорила она осипшим голосом. – Я всегда думала о нем только как о Пожирателе Смерти. Я не могла даже представить… Всё произошло так быстро!

Дрожащей рукой Гермиона оттянула ворот свитера, который внезапно показался ей ужасно тесным, и обратила на Снейпа полные слёз глаза.

– Как мне понять, что он не обидит меня?

Северус тяжело вздохнул. На его лице отразилась усталость.

– Люциус жестокий, самовлюблённый и эгоистичный человек. Я не могу этого отрицать, – сказал он. – С ним бывает нелегко. Хотя, полагаю, не хуже, чем со мной, – печальная улыбка прорезала его лицо, и Гермиона улыбнулась в ответ. Из глаз её потекли слёзы, которые она больше не могла сдерживать. – Но вопреки всему, что ты о нём знаешь, он далеко не так плох. Люциус никогда не любил и не мог терпеть одиночества. Это его великая слабость и, пожалуй, главное отличие от меня. Я всегда был одиночкой, и сейчас уже, стоит признать, что в моём одиночестве виновата не только судьба… Я ведь, в сущности, никогда не страдал от него. Даже наши с тобой отношения не смогли этого изменить. Люциус же никогда не был один. Он просто не привык. Он рос в хорошей семье, воспитывался в уважении к семейным ценностям, рано женился. Все, что он делал в своей жизни – он делал во благо своей семьи, так или иначе. Не важно, как это у него в итоге получалось… Поэтому, самым тяжёлым ударом для него стало то, что все они покинули его. Вероятно, я не должен тебе этого говорить, – Снейп качнул головой, – однако, когда Драко принял решение увезти Асторию и Скорпиуса в Америку, Люциус на коленях просил его этого не делать. Драко винил Люциуса за то, что тот не оградил их от этого мерзкого скандала вокруг Астории. Нарцисса тоже не смогла ему этого простить. У неё к нему, были и собственные претензии, но публичное унижение стало для неё последней каплей…

Не знаю, что там между вами происходит, – добавил он, – однако, если Люциус предложил тебе связать с ним свою судьбу, то это отнюдь не его очередная игра. Было бы хуже, если бы он этого не предложил. В таком случае, ему пришлось бы уже иметь дело со мной.

Воцарилось молчание, и Гермиона услышала, что часы на каминной полке, тоже больше не шли. Вот уже пять минут, как стрелки их навеки остановились.

Тыльной стороной ладони Гермиона стёрла с лица слёзы. Она встала с дивана и подошла к креслу в котором сидел Снейп. Присев на подлокотник она обняла его и он мягко погладил её по спине.

– Спасибо тебе за всё, – прошептала Гермиона, и, заключив её лицо в ладони, он по-отечески поцеловал её в лоб.

***

Следующим утром Гермиона прибыла в министерство одной из первых. Она изрядно нервничала. Несмотря на слова Северуса и все ее мысли об их с Люциусом воссоединении и том прекрасном, что она испытывала к нему, где-то в глубине души она всё ещё опасалась, что произошедшее между ними могло оказаться фарсом и было лишь его способом в очередной раз поиздеваться над ней.

Когда она вошла в его кабинет, он уже был там. Люциус моментально повернулся к двери, когда вошла Гермиона. Несколько мгновений они молча смотрели друг другу в глаза, не решаясь произнести хоть слово.

– Может, мы перенесёмся к тебе домой? – первой нарушила тишину Гермиона. Сердце её стучало как сумасшедшее.

Люциус без лишних слов взял её за руку и они трансгрессировали. Гермиона едва не упала на пол, когда они приземлились в разрушенном ею каминном зале Малфой-мэнора, но Люциус успел её поймать. Он с беспокойством посмотрел на неё.

– Это моя пятая трансгрессия за двое суток, – объяснила Гермиона, держась за его руку.

Обретя равновесие, она отошла от него на несколько шагов стараясь оценить ущерб, который нанесла жилищу Люциуса два дня назад.

– Прости, что испортила твои вещи, – сказала она, поднимая с пола клавишу от рояля и кладя её на изуродованный стул.

– С этим залом у меня всё равно было связано слишком много неприятных воспоминаний, – бросил он.

– Люциус, – Гермиона подошла к нему, вглядываясь в глаза. Она несмело провела рукой по его щеке, и он невольно подался всем телом ей навстречу. – Тот вопрос, который ты задал мне, я… уже вчера, с самого начала знала на него ответ.

– Да? – на лице его отобразилось сомнение.

Гермиона слышала, как сбилось его дыхание, заметила, как чаще стала вздыматься под тонкой тканью рубашки его широкая грудь. Как бы она хотела снова прижаться к ней, забыв обо всём!

– Но мне нужно точно знать, что ты чувствуешь ко мне, – прошептала она. – Ты сказал, что устал от игр. Дело в том, что от них устала и я. А потому я должна быть уверена, что я действительно нужна тебе, и, что мой ответ, не будет лишь частью удовлетворения твоего самолюбия.

По лицу Люциуса прокатилась судорога. Он прикрыл глаза и отошёл от Гермионы.

Ответил он не сразу. Пройдя по залу, Люциус провёл рукой по крышке усыпанного осколками взорванного зеркала стола. Медленные шаги его отдавались эхом, пока он наконец не остановился.

– Я прожил в этом доме всю свою жизнь, – сказал он. – За этим столом сидел ещё мой дед. На нашем фамильном гербе написано «Sanctimonia vincet semper» – «Чистота всегда побеждает». Имелась в виду чистота крови, конечно.

Всю свою жизнь я полагал, что только будучи магом с чистой кровью, возможно обладать тем особенным флюидом, который способен творить любые чудеса. И всю свою жизнь я учился быть способным делать эти самые чудеса. Но вот в чём проблема, я всегда чувствовал, что в чем-то отстаю от остальных. Особенно от тех, кого в моей семье всегда было принято называть «грязнокровками». – Взгляд Люциуса прожёг Гермиону насквозь, отчего внутри у неё всё похолодело. – Грязнокровки и полукровки всегда были лучше меня. Как бы я ни старался, что бы я ни делал. Стоит только вспомнить Северуса – блестящий зельевар, искусный маг. Во многом куда более искусный, чем я…

Но всю свою жизнь я предпочитал закрывать на это глаза: чистота превыше всего! «Если искоренить всех грязнокровок, вероятно тогда я стану лучшим?» – вот как я полагал. Наконец-то стану лучшим…

Шли годы и из-за своих убеждений, в которые в определённый момент я уже, кажется, не верил и сам, я только терял и терял. Но это не останавливало меня! Это заставляло меня стараться с ещё большей силой, ещё большим усердием, отчего я терял в два, в три раза больше!

Люциус направил палочку на сервант в углу комнаты, вероятно единственный сохранившийся в целости предмет, и отправил в него невербальное заклятие. Шкаф разлетелся на мелкие осколки. Гермиона незаметно, боясь сделать лишнее движение, вытащила из кармана палочку. Речь Люциуса заставила её забеспокоиться о том, не придётся ли ей опять с ним сражаться, только в этот раз уже по-настоящему.

– И вот, я остался один, – продолжил он. – Без семьи, без уважения. Всеми ненавидимый, презираемый. Вероятно, нужно добраться до самого дна, чтобы отринуть всё. Я добрался до него, и я отринул. Отринул чистоту. Я понял, что чистота крови не значит ничего! Она не сделала меня каким-то особенным. Она только лишила меня способности мыслить здраво и видеть свет истины – мой собственный свет!

Когда уже почти семь лет назад я утратил свою волшебную палочку, передаваемую в моей семье от отца к сыну, я словно бы утратил часть самого себя. Я долго страдал от этого. Ни одна другая палочка не могла заменить мне её. Это было так, словно я потерял часть своего собственного тела, жизненно важный орган. С другими палочками мне с трудом давались даже самые простые заклятья. Как ужасно это для мага обладающего, столь сильным самолюбием, как у меня!

Шли годы, и я, казалось, смирился и с этим. Наступил момент, когда мне было уже не важно могу ли я поднять перо в воздух, не взорвав при этом письменный стол или нет. Когда Нарцисса уходила от меня она сказала, что я ничтожество, и именно так я себя и чувствовал.

Год назад я отправился в командировку в Японию, где встретился с местным мастером палочек, проживающим высоко в горах, в древнем буддийском монастыре. Я поведал ему о своей беде, и он сказал, что у него есть одна палочка из дерева магнолии. «Палочка возрождения», как он её назвал. «Магнолия – дерево, на котором после зимы расцветают прекрасные цветы, – сказал он мне. – Магнолия – это символ начала, символ пробуждения, торжества света, после периода кромешной тьмы».

В этой палочке была сердцевина из волоса единорога, и я сразу сказал ему, что мне навряд ли подойдёт она, потому как палочки с такой сердцевиной склонны к светлым чарам, а я в своей жизни практиковал больше тёмные. Тот мастер рассмеялся мне в лицо и сказал, что не бывает светлых или тёмных чар и раз мы, англичане, считаем по-иному, то плохо нам придётся в жизни.

Он сказал, что в Японии все чары считаются нейтральными, а вопрос света и тьмы сидит лишь у нас в голове. Только то, какими мы сами себя определяем – такими и будут наши чары. Я пытался ему возражать, но он сказал, что я просто должен попробовать поработать с этой палочкой. Тогда я взял её и, как ни странно, она приняла меня. Я снова мог делать всё, что умел раньше, в полной мере и даже больше. Тогда мастер палочек сказал, что дарит её мне, потому как наблюдать перерождение природы всегда интересно, а перерождение человеческой души, происходит нечасто.

Я, признаюсь, не понял тогда, что он имел в виду. Я просто был рад тому, что снова мог чувствовать себя полноценным. Не хуже других, во всяком случае. Однако чем больше я работал с этой палочкой, тем больше нового я открывал в себе самом.

Чары и правда оказались не тёмными и не светлыми. Чары оказались такими, какими я сам их творил. Я сжёг все свои книги по «Тёмным искусствам», потому как в них я больше не находил для себя интерес. Я занялся изучением других чар. Тех, которые мне не давались никогда. Которые я всегда считал «светлыми», чуждыми моей сущности. Всю свою жизнь я сам блокировал в себе часть своей силы и с этой палочкой я постепенно начал познавать её.

Однако было одно, как мне всегда казалось, не самое сложное заклятие, которые вы со своими друзьями поневоле, изучили ещё в школе. Я всегда недооценивал его, считал не самым полезным для себя, и вот оно-то у меня никак не могло теперь получиться. Целый год я бился над ним, не имея понятия, что же делаю не так. «Какая глупость – вспомнить своё самое счастливое воспоминание! У меня полно таких!» – думал я. И всё равно оно никак мне не давалось. Я даже попросил Северуса научить меня. Он, конечно, шутя сказал, что я просто безнадёжен. Но, чёрт возьми! – Люциус ударил кулаком по столу, и Гермиона вздрогнула. – Оказалось, для его воплощения, мне только и нужно было, чтобы в моей жизни появилась одна маленькая грязнокровка! – он направил палочку в потолок и воскликнул: – Экспекто Патронум!

Из палочки его выскочила серебряная выдра, которая весело запрыгала вокруг большой хрустальной люстры. Гермиона зажала рукой рот и из глаз её брызнули слёзы счастья.

– Экспекто Патронум! – воскликнула она, подняв свою палочку вверх. Рука её дрожала от волнения.

Две выдры радостно запрыгали друг за другом, пока не слились воедино и не рассыпались тысячей ярких искр, медленно опускающихся вниз и тающих в пространстве над головами Люциуса и Гермионы.

Гермиона подошла к нему. Люциус ещё тяжело дышал от переполнивших его эмоций, и, обвив его шею руками, она поцеловала его в губы. Она больше не сомневалась ни в чём.

– Я люблю тебя! – произнесла она.

– И я люблю тебя, Гермиона, – прошептал Люциус.

Их лбы соприкоснулись, и они стояли так может мгновение, а может и целую вечность, с закрытыми глазами, наслаждаясь этим чудесным моментом единения их душ, пока замершее время наконец не продолжило свой ход.

***

Гермиона и Люциус поженились на небольшой, но очень красивой церемонии, которая проходила в обновлённом поместье Малфоев. На неё были приглашены только самые близкие люди: родители Гермионы, Гарри и Джинни, Луна и Рольф, а также некоторые преподаватели Хогвартса, в числе которых был и Северус Снейп. Из Америки на церемонию приехал Драко. Он поздравил своего отца и Гермиону, пожелав им счастья.

Люциус покинул Хогвартс сразу после того, как студенты сдали последние экзамены, и вакансия преподавателя ЗОТИ снова стала свободной. В Министерстве он проработал ещё год, после чего передал дела и организовал вместе с Гермионой фонд «Серебряная выдра», оказывающий поддержку людям, чьи близкие погибли или пострадали во время войны. Это принесло Люциусу всеобщий почёт и уважение, которыми он в полной мере наслаждался ещё долгие годы.

Гермиона же продолжила заниматься наукой и написанием книг, активно поддерживая мужа во всех его делах.

А спустя два года после их свадьбы у Гермионы и Люциуса родилась дочь, которую они назвали Розой.

Конец.