Текст книги "Обреченные любить (СИ)"

Автор книги: PoshRus

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Глава 5 ( продолжение )

Если человек перестаёт понимать, когда он – настоящий, а когда – играет, – это верный признак того, что маска слилась с лицом столь крепко, что её уже не отодрать.

– Я, видимо, никогда от тебя не избавлюсь! – буркнул брат.

– Ну, не хочешь завтра, приеду прямо сейчас, – не дав ему возможности осыпать меня проклятиями, я сбросил вызов.

Его замкнутость и наигранное равнодушие были лишь маской, с которой он ни в какую не желал расставаться. Я знал его слишком давно, чтобы не понимать этого. Со мной он всегда вел себя сдержанно, с немалой долей пренебрежения. Любой человек за столько лет давно бы уже простил самое страшное предательство, но только не мой брат. Чувство ненависти ко мне настолько засело к нему в душу, что порой казалось, что оно полностью завладело им: его чувствами, помыслами; оно стало частицей его души, оно заняло место в его груди, там, где когда-то было сердце, любящее и доброе. С сердцем Ксении умерло и его сердце. Много веков я старался искупить свою вину, жертвовал своими амбициями и самолюбием в его пользу, но все мои попытки были изначально утопией. Я устал. Устал от этих игр, этой глупости, я просто смирился с нашими отношениями. Поняв, что он никогда не сможет простить меня; то ли из-за гордости и характера, то ли из-за насланного проклятия, я сдался, пустил все на самотек и отпустил его. Я перестал пресмыкаться и подавлять себя ради него, потому что это было бессмысленно, игра в одни ворота. Нам суждено было всегда находиться вместе, пока сила проклятия не разрушится. Наконец осознав это, мы пришли к выводу, что враждовать нам нет абсолютно никакого смысла и решили просто сосуществовать, жить как соседи, не лезть в жизнь друг друга. Без обид, без выяснения отношений. Так ведь лучше, правда? Раньше меня это угнетало, пожирало, но сейчас, за столько лет, я сам зарос маской равнодушия и безразличия. Братьями мы были только по крови, в реальности же мы были чужими людьми, слишком далекими, насколько возможно было себе вообразить. После того, как я перестал добиваться его прощения и пустил все на самотек, начав жить своей, а не его жизнью, наши отношения наладились. Мы стали чаще видеться, общаться, заезжать друг к другу в гости. Чаще всего это было, конечно, по делу, но все же. Холодные монотонные разговоры, всегда сопровождающиеся издевками и подколами, какими бы они ни были, но они все же были. Сколько раз мне хотелось обнять его, прижать к себе, потрепать за волосы, рассказать ему все, что происходит в моей жизни, рассказать то, что творится в душе, на сердце, спросить совета и, возможно, посоветовать что-то, узнать о чем он думает, что чувствует. Просто ночью лечь рядом, уставиться в потолок и под свет ночной лампы поведать друг другу все, что мы так бережно и жадно скрывали столько лет. Но мы оба были пленниками, закованными в маски равнодушия и жестокости по отношению друг к другу, что даже захотев, попробовав что-либо изменить, мы были бы не в силах это сделать, так как эти маски намертво приросли к нашим лицам, стали нашей второй кожей. Я так чувствовал. Что на самом деле испытывал Влад, я мог только догадываться. Я не хотел признаваться себе в этом, но мне было радостно, что мы стали больше времени проводить вместе. Пусть это и было раз в неделю. Но по сравнению с восемью веками это было значимой цифрой. Все в жизни относительно. Уж это я уяснил как никто другой.

Выйдя из машины я почувствовал, как холод пронзил моё тело насквозь. Начало октября. Пар изо рта вырывался причудливыми узорами. Почему же так холодно? Видимо, дело в том, что уже почти пять часов утра. Влад уж точно не встретит меня с улыбкой на губах. Ну и к черту всё. Подняв ворот рубашки в попытке защитить шею от ветра, я поднял глаза в сторону восьмого этажа и поджег сигарету. Спальный район на окраине города. Я никогда не мог понять его. Он всю жизнь провел аскетом, отказываясь от всех возможных благ, на которые мог смело рассчитывать.

Всю свою жизнь я провел, изучая языки и культуру разных стран, в которых мы жили, изучил различные дисциплины и науки, затронул всевозможные сферы жизни. Я попробовал себя практически во всем: изучал астрологию, космос, физику, философию и психологию людей. Самым интересным для меня было познание философии религий разных стран и народов. Будучи язычником, не понимающим и не осознающим законов природы, с каждым новым годом, с каждым новым открытием человечества, с каждой новой псевдорелигией, я стал законченным атеистом. Фраза «всё в руках Божьих» стала для меня бессмысленной, так как со временем я осознал силу человеческих способностей. Испробовав почти все, я нашел себя в медицине. Вот уже почти двести лет я помогаю людям сохранять их жизни. Это так смешно и нелепо для меня. Ведь я совершенно не ценю свою жизнь. Бессмертие – это проклятие. Осознание того, что ты вечен, полностью разрушает ценность твоего существования. Любить я не мог, близость с единственным родным человеком наладить не мог, свою жизнь не ценил, поэтому я и нашел себя в медицине. Чувствуя себя абсолютно опустошенным, я испытывал невероятную радость, смотря на людей, чьи жизни я спасал, на тех, кого возвращал с того света, на тех, кому даровал новую жизнь. Только смотря на эмоции и слезы этих людей, я понимал, что живу. Но это было не единственной причиной, почему я выбрал профессию не просто врача, а врача-кардиолога. Гибель Ксении – главная причина, причина выбора моего жизненного призвания, причина того, что с нами происходило, того, что разрушило наши жизни и от чего, на протяжении стольких лет, мы так и не обрели даже толики счастья. Я всячески старался и по сей день стараюсь хоть как-то искупить свою вину, перед ней, перед братом, перед Меланьей, перед собой – в первую очередь. Так я успокаивал себя, пытаясь обрести душевное спокойствие, жить в ладу с собой и перестать ненавидеть себя, и винить за то, что растоптало столько жизней и судеб. Помогать людям обрести заново возможность жить, помогать их сердцам продолжать биться в их груди – вот что стало для меня своего рода спасением, спасением моей души.

Влад же полностью ушел в себя, замкнулся, запечатал двери на тысячи замков. Ни я, никто другой так и не нашел ключей от них. Он полностью отдал себя преподаванию истории. Чувствуя вину перед отцом, перед нашим родом и всем, во что мы верили, он посвятил свою жизнь просвещению и своим ученикам, прививая им любовь к истории своего народа, пытаясь взрастить в них патриотизм и почтение к своим корням и происхождению. Я всегда считал это бесполезным занятием. Ведь у нынешней молодежи совершенно другие представления о понятиях, добре и красоте. Но, к моему удивлению, Влад был превосходен в своем деле. Множество достижений и почетных наград, множество довольных и заинтересованных студентов были показателем того, что все было не зря. Материальной выгоды это не приносило, да он и не стремился к такого рода благам. Двухкомнатная квартира в спальном районе была единственным его крупным приобретением за последние годы.

Затушив сигарету, я зашел в подъезд. Готовясь к неминуемой обороне, я нацепил ставшую родной маску пофигизма, выдохнул и позвонил в дверь.

Влад встретил меня на удивление спокойно, он был сонным и слегка растрепанным.

– Проходи. Надеюсь, дело важное, иначе я за себя не ручаюсь, – зевая, предупредил он и пошел на кухню ставить чайник.

– Ты даже не представляешь, – не спрашивая разрешения, я направился в его спальню, чтобы найти себе теплую кофту – хотелось хоть немного согреться. Открыв дверь и войдя внутрь, в постели Влада я увидел молодого парня, мирно спавшего, уткнувшись лицом в подушку. Белая простынь слегка прикрывала обнаженное тело. Открыв шкаф и найдя то, что искал, я вернулся к брату.

– Я не знал о твоих новых пристрастиях.

– Мои пристрастия ничем не отличаются от твоих. И вообще, тебя никак не касается то, с кем я сплю и с кем провожу время. Зачем ты пришел?

– Сегодня я встретил одного...

– Ты был с Максимом? – не дав мне закончить, перебил Влад. Он смотрел на меня пристально, не отрывая глаз.

– При чем тут это?

– Я задал тебе вопрос. Ты был с ним? Между вами что-то есть? – испепелять взглядом всегда было моим даром, но сейчас Влад превзошел меня в десятки раз. Чувство гнева, казалось, приняло твердую оболочку, и я приготовился к ответному удару.

– Тебя никак не касается то, с кем я сплю и с кем провожу свободное время, – с издевкой в голосе я в точности процитировал великого Влада.

– Говори, что хотел, и проваливай, – огрызнулся брат, подсовывая мне чашку крепкого кофе.

– Когда мы подъехали к дому Макса, возле подъезда его ждал друг. Зовут Илья. Я протянул ему руку для приветствия и, едва коснувшись, стал слышать женский голос. Правильней будет сказать шёпот, на древнем языке.

– И что тебя удивляет? Или твоё самолюбивое сердце не может принять, что ты не единственный такой особенный?

– За последние несколько лет, я не встречал нам подобных, – отвечаю, игнорируя сарказм. – Но дело даже не в этом. Тебе не кажется странным, что именно он является лучшим другом Макса? Не просто другом, он словно тенью за ним ходит…

– Смотритель, – брат закончил мою фразу, стуча пальцами по столу. – Я понимаю, о ком идёт речь. Суворов Илья. Я часто их видел вместе, – Влад сделал большой глоток горячего напитка и через короткую паузу добавил: – Насколько он силён?

– Нам он не соперник. Будь у него реальная сила, я бы это ещё в машине почувствовал.

– Не принимай пока скоропостижных решений, для начала нам надо разузнать кто он, поэтому пока просто понаблюдаем.

– Отличная идея, вот ты этим и займёшься!

– В то время как ты будешь пудрить мозги Максиму?

– Ответь братишка, что именно тебя злит? То, что я пудрю ему мозги, или то, что именно Я пудрю ему мозги?! – Влад ничего не ответитл, тем самым давая понять, что наша столь дружелюбная беседа закончена.

Остановившись у самых дверей и не оборачиваясь к брату, я неожиданно спросил:

– Почему ты не допускаешь мысли, что я тоже могу в него влюбиться? – ответ на свой вопрос я получил, лишь когда вышел из подъезда. Брат решил, что мне веселее будет добираться домой с проливным дождём, громом и не свойственной для нашего города молнией.

«Как мило Влад, – мысленно сказал себе. – Очень по взрослому».

Припарковавшись, я вышел из машины и сразу заметил стоявший возле дома знакомый мотоцикл. Вообще-то мне сейчас хотелось побыть одному, но, видимо, не судьба. Зашёл домой, бросил ключи на небольшой столик и, оперившись о дверной косяк, наблюдал за Марго. Девушка сидела на стуле, запрокинув ноги на стол, потягивая виски со льдом.

– Привет.

– Привет, – не глядя, отвечает Марго.

– Я думал, ты поехала домой.

– Мне хотелось тебя увидеть, – девушка медленно подошла ко мне и с чувством вины пристально посмотрела в глаза. – У тебя есть полное право злиться на меня. Я знаю условия наших отношений и не знаю, почему сорвалась. Если хочешь, я уйду.

– Я не могу вот так просто тебя отпустить. Ты очень плохо себя вела, и потому я должен тебя наказать, – с этими словами я подхватил девушку и, отнеся ее в спальню, небрежно бросил на кровать. Её звонкий смех разлетелся по комнате, заставляя меня забыть об усталости. Одна из привилегий бессмертия – всегда будет время на отдых. А сейчас не было ничего лучше, чем заняться потрясающим сексом с потрясающей девушкой…

Глава 6

Все ненавидят перемены, потому что перемены несут за собой неизвестность...

Максим

Последние несколько дней моей жизни выбили меня из колеи.

Я был отстранен от тренировок. Еще год назад я бы ходил за деканом и умолял вернуть меня в команду, настолько я был увлечен футболом, но теперь, к своему великому удивлению, о них даже не вспоминал. Нужно зайти к ребятам, хотя бы поздороваться, капитана нового подбодрить. Последнюю неделю моя голова должна была быть забита учебой, хвосты еще висят, а время движется вперед, и из института вылетать на пятом курсе не охота. Должна быть забита, но все совсем наоборот; об учебе я даже и не думал. Она была заброшена на ту же дальнюю полку, что и футбол. Теперь я думал о мужчинах. Смешно было даже думать об этом. В моей жизни было три странных мужика, которые чего-то от меня хотели и странно себя вели. Первый – Илюха. Как бы я не старался вывести его на разговор, он витал где-то далеко. Ни разу за шесть лет я не видел его таким странным и замкнутым. Вторыми, конечно же, были загадочные братья. Понятно, что Влад на меня косился из-за хвостов и моего наплевательского отношения к учебе, а Лукас? Что взрослому парню да к тому же хорошему хирургу надо от меня? Все, нужно прекращать с ним общение, еще не хватало мне с мужиками отношения заводить. Еще один раз прокачусь на мотоцикле, и все, честное слово, решено и точка.

– Осипов, вам подушку принести? – вернул меня в реальность голос преподавателя.

– А? Что? – эти ледяные глаза, наверное, сейчас дыру во мне просверлят.

– Я говорю, спать дома нужно. На лекции, будьте добры, послушайте преподавателя, тем более вам, с вашими пропусками, это будет полезно, – сказал Владислав Андреевич и отвел от меня глаза. Слава Богу, первый раз вижу такой взгляд, ледяной и глубокий.

– Хорошо, раз Осипов опять вернулся в реальность, пожалуй, я продолжу, – попытался пошутить историк. – У славянских племен существовали две основные системы земледелия. На севере, в районе густых таежных лесов, господствующей системой земледелия была подсечно-огневая. В южных районах ведущей системой земледелия был перелог.

«Лучше поспать, чем слушать эту нудятину», – подумал я.

– Преобладают смешанные посевы зерновых, таких как просо, бобовых и корнеплодов.

– Варварские методы, – вдруг почему-то буркнул себе под нос недовольный Илья. Я посмотрел на сидящего рядом друга и откровенно не понимал, чем на этот раз он недоволен.

– Вы что-то хотите добавить, Суворов? – не один я заметил недовольство Ильи.

– Это варварские методы, говорю, они и по сей день практикуются в странах третьего мира, – ответил мой друг.

– Об этом хорошо рассуждать, Суворов, в наше время, когда для того, чтобы прокормить семью, достаточно сходить в супермаркет и купить необходимые продукты, а в те времена люди боролись за выживание и придумывали способы наиболее эффективные, и если, как вы говорите, в наше время к такому виду земледелия еще прибегают, значит не настолько они и варварские, – историк был вполне серьезен, даже разозлен на Илью.

– Владислав Андреевич, вы так защищаете тех дикарей первобытных, будто сами жили в те времена, – не унимался мой друг. – Такая система земледелия нарушает природное равновесие.

– Я смотрю ваши познания в геологии намного сильнее, чем в истории, – иронично произнес препод. – Почему же вы не пошли в сельскохозяйственный институт на факультет земледелия?

– Мне нравится история, – все так же твердо, даже с вызовом отвечал Илья.

– Я думаю, причина в другом, – хитро улыбнулся препод и почему-то посмотрел на меня. У Ильи загорелись щеки, а глаза наполнились злобой, будто только что открыли большую тайну о нем, хотя я, как и остальные студенты, сидел и смотрел то на Илью, то на историка и ничего не понимал.

– У вас, я думаю, тоже есть причины работать в этом институте.

– Вы не знаете, Суворов, о чем говорите, – историк уже закипал.

– Не принимайте все так близко к сердцу, – злорадно ответил Илья, приложил правую руку к груди и сделал пару движений, имитируя бьющееся сердце в кулаке.

Историк, как мне показалось, был готов взорваться от злости, глаза, которые недавно были ледяными, стали черными. Он, наверное, сейчас его порвет. Ну все, нарвался Илья. Не успел я об этом подумать, как на меня с большим напором полилась вода. Посмотрев наверх, я увидел, что сработала противопожарная система; в аудитории возникла паника, студенты, прикрываясь сумками и тетрадками, стали выбегать в коридор, где вода с потолка не капала. Да и пожарная тревога, будто только в нашей аудитории сработала. По какой причине – не известно.

Я засобирался на выход – промокнуть до нижнего белья желания не было. Взял за руку Илью, который совершенно спокойно стоял и пялился на историка, даже криво улыбался, и потянул его к выходу. Когда мы были возле двери, я оглянулся и увидел, что в аудитории никого нет, кроме Влада. Он стоял под капающей с потолка водой, весь мокрый, но уходить вслед за студентами не спешил.

– Ну и что это было? Как теперь домой идти? Я весь промок, – только и слышалось со всех сторон в коридоре. Промокшие однокурсники стояли в недоумении, как вдруг вышел историк:

– На сегодня лекции закончились, – улыбнулся препод и отпустил нас по домам. – Суворов, подумайте о переводе на другой факультет. История – это не ваше, – спокойно сказал Влад и ушел, оставляя за собой мокрые следы.

– Ты, походу, нарвался, Илюха. И чего тебе Владислав сдался? – посочувствовал я другу.

– Посмотрим, кто из нас еще нарвался, скоро увидим, – Илья загадочно улыбнулся и пошел, а я последовал за ним.

Приехав домой, так и не сказав больше друг другу ни слова, мы пошли каждый в свою квартиру.

Странная все-таки неделька выдалась, надеюсь, хоть вечер сегодняшний будет спокойным. Но не тут-то было, уже через час мне позвонили ребята из команды и пригласили в спорт-бар, где проставлялся новый капитан. Я долго отнекивался, идти не было никакого желания, но ребята умеют уговаривать, пришлось ехать.

***

Встреча, конечно же, состоялась в спорт-баре. Начало отборочного тура Чемпионата Европы. Россия – Голландия. Такое событие пропустить было невозможно, тем более я должен был поближе познакомиться со своим новым однокурсником и по совместительству – соперником, который, я уверен, сделает все, чтобы занять моё место. Но мы ещё посмотрим кто кого.

На вид парень был совершенно нормальным и даже располагал к себе, что меня по началу злило. Парни сразу нашли с ним общий язык, да и я ловил себя на том, что смеюсь над его шутками.

«Голландия-Россия, 1:0», – закричал арбитр, и со всех сторон послышались вопли негодования, отборного мата и проклятий. Что не удивительно для такого рода заведений.

– Ван Перси, вот урод! Опять он нас поимел! Но я его обожаю! – разочарованно произнес Кирилл и залпом допил пиво из кружки.

– Да, грустно. Перси действительно хорош. Один из моих любимых игроков. Только вот на пользу «нашим» это никак не идет, – настроение было подпорчено, но до конца матча ещё оставалось время и возможность на реабилитацию.

– Вот если бы мы там с тобой были, Макс, у голландцев не было бы шанса, – Кирилл пристально посмотрел на меня, широко улыбнулся и похлопал по плечу. Этот парень мне определенно начинал нравиться. Думаю, мы могли бы стать друзьями.

Оставалось десять минут до конца матча, мы сравняли счет, атмосфера в баре была накалена до предела. Вдруг я почувствовал, как завибрировал телефон в кармане. Кого-кого, а вот звонка от Лукаса я точно не ожидал. И когда же я давал ему свой номер? Не припомню такого. Ах, да, он же просил мой телефон, чтобы позвонить, сказал, что батарея села. Непонятно, зачем ему нужно было врать, чтобы узнать мой номер? Нет, этот человек самый непредсказуемый из всех, кого я когда-либо встречал.

Отойдя в туалет и слегка приоткрыв дверь, чтобы краем глаза следить за течением матча, я ответил на звонок:

– Лукас? Это ты?

– Привет, Макс! Не ожидал, что я волшебным образом окажусь у тебя в списке контактов?

– Да уж, ты не перестаешь меня удивлять, – я был слегка озадачен звонком, но почему-то был рад слышать его голос.

– Ты чем занят? Я хотел исполнить сегодня своё обещание.

– Обещание? Не понимаю тебя.

– Где ты? Я в течении часа за тобой заеду, и ты обо всем вспомнишь. Как тебе? Согласен?

– Звучит интригующе. Согласен. Я со своей командой в «Пенальти» на Соколова. Знаешь такой? Буду ждать тебя тут.

– Конечно знаю, я всегда прихожу туда смотреть футбол. Моё любимое место. Через полчаса буду. До встречи!

– До встречи, – положив трубку, я уставился в зеркало и на мгновение завис, забыв о матче. Чудной парень этот Лукас. У нас так много общего. Эх, если бы девчонки понимали нас так же, как понимают парни. Мир был бы идеален.

Вернувшись к своим, я застал картину всеобщего ликования и эйфории. Все обнимались, танцевали и славили нашу необъятную Родину.

– Макс! Макс! Мы победили! Мы попадаем на чемпионат! – Кирилл набросился на меня с объятиями и начал осыпать мою щеку поцелуями, навалившись так, что я не устоял на месте и шлепнулся на пол. Кирилл закатился в истерическом смехе. Перебрал чемпион. – Учись держать удар, – он протянул мне руку и помог подняться. – Ты нравишься мне Макс, думаю, мы сможем подружиться.

– Несомненно, – обнявшись за плечи, мы принялись за очередную кружку пива и начали бурно обсуждать матч и наши перспективы в чемпионате. Наш веселый диалог прервал визг тормозов. Дверь открылась, и в бар вошел мой потенциальный спутник на сегодняшний вечер. Я не мог оторвать взгляд от приближающейся фигуры. Лукас выглядел отпадно.

– Привет, Макс! Готов?

– Да, конечно. Познакомься, это Кирилл, мой новый однокурсник. А это Лукас, мой... друг, – последнее слово прозвучало как-то неуверенно. Другом он мне конечно не был, скорее знакомым. Ну да ладно.

Мои новоявленные друзья пожали друг другу руки, и я заметил, что Лукас, прищурившись, изучал Кирилла, не отпуская его руки.

– Я видел тебя вчера. С моим братом. Я не ошибаюсь? – Лукас пристально вглядывался в глаза Кирилла, отчего даже у меня мурашки пробежали по телу. Представляю, как чувствовал себя сам Кирилл.

– Ты ошибаешься. Я вчера весь день дома просидел. Мы не могли видеться, – в голосе парня слышались нотки испуга и растерянности.

– Я не ошибся. Да ну и ладно. Не моё это дело. Пойдем, Максим. Приятно было познакомиться, Кирилл. Может ещё встретимся.

Лукас произнес это так, как будто у него был на Кирилла такой компромат, от которого может зависеть вся его дальнейшая жизнь. Я пожал Кириллу руку, и мы вышли наружу. Уже приготовившись начать допрос, пытаясь узнать, что имел ввиду Лукас, говоря о моём новом однокурснике, я увидел мотоцикл, стоявший на обочине, и забыл обо всем на свете.

– Лукас, это же Додж «Томагавк»! – я практически визжал от восторга, как ребенок. – Это же самый быстрый, самый крутой и самый красивый байк на свете.

По выражению лица Лукаса было заметно, что он был в таком же восторге от моей реакции, как и я от мотоцикла:

– Поехали. Я потом похвастаюсь. Садись вперед.

Я пожалел о том, что скорость мотоцикла была такой сумасшедшей, до места назначения мы добрались за десять минут, мой ирокезик знатно поистрепался, и замерз я, как цуцик. Заметив стук моих зубов, Лукас накинул мне на плечи свою кожанку. Сколько заботы. Но мне было приятно, не смотря на такое странное отношение ко мне, к парню, которого он видел три раза в жизни. Ну и Бог с ним.

– Куда ты меня привез? Мы что рассвет вместе встречать будем? – странный он все же. Привез меня к обрыву. Тут, конечно же, было невероятно красиво: обрыв, ущелье, а впереди расстилалось море, и закат был таким красивым, сказочным, каким-то нереальным. Повсюду деревья, трава и ни единой живой души, мертвая тишина. И только плеск волн, бьющихся о скалы, создавал подобие песни.

– Ну, если тебе не нравится, мы можем уехать, – взглянув на Лукаса, я заметил, что он погрустнел. Нет, сегодня я должен отблагодарить этого человека за те впечатления и эмоции, которые он доставлял мне в последнее время.

– Лукас, мне тут очень нравится. Я хочу остаться здесь, – я игриво улыбнулся и провел рукой по его затылку. – Расскажи мне лучше про свой байк.

– Мощность мотоцикла – 500 лошадиных сил, и на сегодняшний день это самый мощный мотоцикл в мире. 10-цилиндровыЙ движок. Да что тут рассказывать?

– Ты так говоришь, как будто для тебя это ничего не значит. Он же стоит баснословных денег.

– Ну да, не маленьких.

Либо я сильно перебрал, либо мне показалось, что Лукас совершенно не заинтересован нашим разговором. Он смотрел в сторону горизонта и о чем-то определенно думал. Загадочности и таинственности этого парня я не переставал удивляться. Я раньше не встречал таких людей, как он: красив, богат, умен – он очень интересная личность. У него должно быть множество женщин, желающих проводить с ним время, но Лукас почему-то уделяет время именно мне, старается удивить, порадовать этими ненавязчивые приступами заботы. Я и так в последнее время часто думал о нем, но сейчас, если я не выясню в чем была причина его поступков, то не смогу спать по ночам.

– О чем думаешь? – я все-таки решился прервать затянувшееся молчание.

Лукас повернул голову ко мне и взглянул в глаза. Это не был тот Лукас, которого я знал: веселый, жизнерадостный, позитивный, с отблеском огня в глазах. Сейчас его взгляд был печален и задумчив. Я испугался, совершенно не понимая, что происходит и почему он себя так ведет.

Лукас, не говоря ни слова и продолжая смотреть мне в глаза, протянул руку и провел пальцем по моим губам. Меня как током пронзило. Не может быть. Что он делает?

– Ты что творишь? – я отдернул голову назад и с удивлением посмотрел на лицо Лукаса. Он так же продолжал молчать, не отрывая взгляда и тяжело дыша. – Знаешь, я пойду, наверное,– поднявшись с камня, я уже собирался уйти, но Лукас остановил меня, схватив за руку.

Резким рывком он притянул меня к груди, крепко обхватил руками и прикоснулся к губам.

– Блин! Лукас, не надо! – я хотел вырваться, но продолжал стоять на месте и не двигался. А он все так же молча смотрел на меня, пожирая глазами. Я чувствовал, как его всего трусило. Мое сердце колотилось, как бешеное, ноги стали ватными, как и все тело. Он снова прикоснулся к моим губам, но уже не так скромно. Это было слишком неожиданно. И если честно, ощущения при этом были особые.

– Хватит! – уже грубым, как мне казалось, тоном произнес я.

– Чары настоль сильны, что я не могу противиться этому чувству. Макс, я схожу с ума… – прошептал Лукас мне на ухо и начал ласкать шею губами.

Я обомлел. Хоть он и был парнем, но всё это было так нежно! Ни одна девушка меня так ещё не целовала. Меня как током ударило, но, опомнившись, я оттолкнул его от себя.

– Прекрати, Лукас, не надо. Ты хочешь поссориться со мной?

Но он как будто не слышал меня. Я снова его оттолкнул, да вот только силу не рассчитал и от резкого толчка он упал на землю.

– Я сказал нет! – выкрикнул я.

Сняв с себя его куртку, я кинул её Лукасу в лицо и бросился бежать, оставив его одного.

Я бежал долго и быстро, пока не выбился из сил. То, что произошло, не могло быть правдой. Это просто страшный сон. Завтра я проснусь и пойму, что просто спал. Вызвав такси, я приехал домой и попытался заснуть, но у меня так ничего и не вышло. Всю ночь я думал о Лукасе. Я чертыхался и проклинал, думая о его прикосновениях, о страсти, с которой он прижимал меня к себе, о мягком прикосновении его губ, о странных ощущениях у себя на шее от его языка и обжигающего дыхания. Я его ненавидел всем сердцем. С этими мыслями и с первыми лучами солнца я наконец-то заснул.

Глава 7

Говорят, что сложнее всего – притворяться. Нет, сложнее всего – быть собой.

Вид, будто я всю ночь пил, курил, трахался, и на почве всего этого, рыдал как ребёнок. Так я себя оценил, глядя в зеркало. Криво улыбнувшись своему отражению, я поплёлся на кухню, где меня ждал крепкий чай и лекция от бати о том, какой я бездарный сын. Он особо не лез в мою жизнь, но периодически проявлял свою отцовскую заботу, то ли для меня, то ли для себя. После того, как мама смылась в Америку со своим двадцатишестилетним любовником, он полностью погрузился в работу. Я ни раз пытался ему намекнуть, что надо и о себе подумать, но каждый раз в ответ слышал одно и тоже: «У меня нет на это времени. Сам понимаешь, как сейчас всё дорого стоит, одна твоя учёба обходится мне в пол зарплаты».

Допив чай и пообещав отцу подумать о смысле своей жизни, я закинул рюкзак на плечо и вышел за дверь. На улице меня уже ожидали Илья, Кирилл и незнакомая мне девушка.

– Знакомьтесь, – начал Кирилл, обняв девушку за плечи, – Макс, мой хороший знакомый. Соня – моя сестра, – киваю головой в ответ на лёгкую улыбку новой знакомой. Не могу ни отметить её необычную нежную красоту. Ровный носик, пухлые губы, большие карие глаза, белоснежная кожа. Глядя на всё это, непроизвольно хочется назвать её ангелом. Длинные чёрные волосы небрежно развивались на ветру, придавая ей ещё более приятный образ.

– Всё в порядке? – поинтересовался Илья, оторвав меня от размышлений. – Выглядишь неважно.

– Да нормально всё, просто не выспался, – отмахиваюсь я.

Всю дорогу Илья и Кирилл рассказывали какие-то истории, девушка слушая их, робко смеялась, а меня не оставляло странное ощущение того, что за мной кто-то наблюдает. Я то и дело всё время оборачивался, но кроме обычных прохожих и проезжающих мимо машин, не увидел ничего подозрительного.

Подойдя к универу, Соня, повернувшись ко мне, подарила очередную свою нежную улыбку и лёгкой походкой направилась в сторону ожидавших её подруг. Провожая девушку взглядом, отчитываю себя последними словами, напоминая, что ещё совсем недавно, встретив такую красоту, я бы бежал вслед за ней, предлагая весь мир взамен хотя бы на одно свидание. А что я делаю сейчас? Стою, как баран и просто смотрю.

Не найдя себе достойного оправдания, я медленным шагом зашёл в здание. Наверно, впервые в жизни мне хотелось, как можно быстрей попасть на пары, чтобы забыться обо всём, погружая себя в пучину знаний. Ильюха, конечно, молодец, весь день пытался меня развеселить, рассказывая о футболе, о своей родственнице, которая должна приехать в ближайшее время.

Удалось ли мне отвлечься? С полной уверенностью заявляю, нет! Сложнее всего было на последних парах. Сидя в кабинете истории, я ежесекундно чувствовал на себе взгляд преподавателя. Даже не знаю, что было хуже: то, что меня сканируют пара небесно-голубых глаз, или то, что из головы никак не выходил этот дурацки поцелуй. Если вчера меня это взбесило, то сегодня, на смену злости пришло какое-то странное тягостное чувство. Мне почему-то хотелось его увидеть и потребовать объяснений. Да, именно объяснений, потому что признать, что мне просто хотелось его видеть, ровняется тому, чтобы признать, что я гей, а я не такой. Я самый натуральный натурал из всех натуралов.

– Осипов, я вам не мешаю? – в десятый раз поинтересовался Владислав Андреевич, возвращая меня в реальность. Я отрицательно махаю головой, утыкаясь носом в конспект.

Кое – как, дожив до звонка, я впопыхах стал собирать вещи, как неожиданно за спиной услышал: «Максим, задержись ненадолго». «Блядь! – я мысленно чертыхнулся. – Неужели Лукас ему рассказал?». Надев на лицо маску дурочка, я подошёл к преподавателю.