Текст книги "Военная хитрость (СИ)"

Автор книги: Пайсано

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

– Старики рассказывают, милорд, – возразил лесник, – что несколько веков назад дорнийцы шли в бой без доспехов, чтобы боги увидели, что они идут на смерть, и стали сражаться за них.

– Боги и люди забудут, кем мы были и за что сражались, – мрачно ответил Роберт, и лесник еще раз удивился, как изменился его король, которого он знал бабником и балагуром. – Но они запомнят, что трое встали против многих.

Последующий бой израненный Роберт с удовольствием припоминал уже в замке, поправляя здоровье и отлынивая от государственных дел. Половина банды оказалась из бывшего отряда Грегора Клигейна, разбитого у Шутовского брода: имевшие боевой опыт достаточно быстро организовали грамотную оборону и бились с отчаянием смертников, когда Роберт и Бриенна вдвоем атаковали вполовину поредевший отряд среди горящего лагеря, истоптанного взбесившимися лошадьми. Конь под Робертом, не бывавший еще в бою, шарахался от огня, но король успел уложить немало противников своим боевым молотом, прежде чем коня ранили, а его стащили с седла. Роберт дважды вставал, отбиваясь бронированными кулаками и кинжалом Джона Аррена, а, дотянувшись наконец до молота, увидел, что бить больше некого, и почувствовал, что его несколько раз хорошо достали в стыки лат.

Бриенна пострадала в бою меньше и даже сумела убедить сэра Барристана, что по-прежнему может заступать в караул, хотя караул ее сводился к тому, что, сменив стоявшего на часах у королевских покоев, Бриенна заходила к королю, садилась у его постели и рассказывала ему разные истории из своей жизни, в которых она с помощью Роберта начала видеть забавную сторону. Роберт видел забавную сторону во всем, даже в немного смущенном рассказе Бриенны о том, как при первом появлении гвардии в городе народ кричал Роберту славу за недавний бой.

– Только мне? – уточнил Роберт, который никогда не был охоч до чужой славы.

– И мне, – признала Бриенна краснея.

– Вот так и говори, – велел король. – Нам кричали славу. И здравицу еще, поди. Как молодоженам.

Бриенна покраснела еще гуще, и Роберт припомнил, что гвардеец Тарт, бравый рубака и герой, все же был женщиной, и это придавало многим проверенным шуткам неожиданный смысл.

Помогал излечению короля и бывший лесник, причисленный за меткую стрельбу к благородному сословию. Лесник угощал короля волшебным напитком, который он лично варил в своей сторожке, и хорошими песнями, которым король с удовольствием подпевал, забыв про свои раны.

Эддард тоже навещал своего героического друга, а после окончательного отбытия лесника по месту службы привел Роберту менестреля, и по лицу Эддарда король догадался, что Старк что-то замыслил.

– Будет тебе нормальный певец, а то ты мне дочерей совсем испортишь, – сказал Старк, ухмыляясь в усы. – Они и так за завтраком теперь напевают «Шел отряд по берегу, шел издалека», а Арья еще поет «Жаль, подмога не пришла, подкрепленья не прислали», что мне, кстати, немного обидно – я ж тебя уже утром встретил с отрядом.

– А это ей твой Джон, небось, слова прислал, – схитрил король, довольный тем, что у его дуэта с лесником были благодарные слушатели. – Эта песня скоро гимном Дозора станет, ко мне как придут от них ходоки побираться, так я сразу знаю, кто пожаловал, раз под окнами затянули: «Но мы держим рубежи, мы сражаемся отважно».

– Ну да, – согласился Эддард. – А мелодию ей ворон насвистел. В общем, будем тебя переводить обратно на традиционный репертуар. Менестрель мой отлично исполняет про Флориана и Джонквиль, про Дженни и Рыцаря Стрекоз…

– Нед, уволь меня от этой тягомотины, – замахал руками Роберт. – Из нее, поди, уже и дочки твои давно выросли.

– Есть такое, – признал Эддард. – Септа у нас учила их, учила, а потом Сандор из похода вернулся, прокопченный весь, попросил Сансу спеть ему про Флориана и Джонквиль, а Санса ему спела «Вольная степь навсегда озарилась кровавым костром». Он от восторга Сансу аж расцеловал, а потом две недели к нам каждый день таскался, пока слова не выучил. А кто виноват? Твой Мартелл, с которым ты полгода назад на весь замок мирился.

– Вот, вот таких мне песен надо, – оживился король, вспоминая Оберина, хорошего собутыльника и большого выдумщика. «А давай кого-нибудь к смерти приговорим, – говорил Роберту Оберин под утро, кивая на Тириона, находящегося в состоянии готовальни. – Вот хотя бы карлика, за отсутствие застольной доблести и дезертирство под стол. А потом я за него выйду на поединок и кого-нибудь замочу, кого действительно нужно смерти предать. И стране польза, и эпичный бой устроим, лопни мои глаза!»

– Менестрель твой так может? – спросил Роберт. – Пусть сочинит для меня что-нибудь такое, чтоб душа сначала развернулась, а потом обратно завернулась!

– А он уже сочинил, – заверил короля Эддард, и по его глазам король понял, что за тем Нед и приходил, чтобы поделиться. – Он новую героическую песню принес. Раз тебе не любо про Флориана и Джонквиль, послушай вот про короля Роберта и леди Бриенну.

========== XV ==========

А на небе гроза, чистый фосфор с ангидридом,

Все хотел по любви, да в прицеле мор да тла.

Рвануть холст на груди, положить конец обидам,

Да в глазах чернота, в сердце тень его крыла…

(с) БГ

Джендри не подумал о словах Старка, что его выбрала война, когда Арья и Санса пришли к нему снова пару недель спустя, наконец научившись обходить патрули, получившие приказ Эддарда задерживать их при попытке уйти в город.

– Миледи, – почтительно сказал Джендри и преклонил колено, как учил его Тобхо Мотт.

– Ты что, совсем дурак? – тут же зашипела на него Арья. – Может, ты нас всей кузнице представить хочешь? Говори нормально, без миледей и всего!

– Как прикажете, миледи, – ответил Джендри, и Сансе очень захотелось выяснить, почему Джендри так похож на короля, и выложить потом молодому кузнецу, что в нем течет королевская кровь, чтобы он смог разговаривать с ними как с равными.

В первый визит сестры Старк, уже получившие свою дозу адреналина от первого удачного побега из Красного замка, были милыми и довольными, и им достаточно было простой болтовни, среди которой Санса незаметно выведала почти всю короткую биографию Джендри. Но потихоньку да полегоньку сестер Старк снова потянуло к опасности и риску, и незаметно дорога приключений привела Джендри к ситуации «лютоволк на груди и враг впереди», в которой рано или поздно оказывается каждый, кто водит дружбу со Старками.

Вместе с молодым кузнецом не избежал этой участи и принц, которого Старки долго не принимали в свою стаю.

– И думать там забудь, что ты принц! – строго сказала принцу Арья, когда принц нагнал сестер Старк по дороге в кузницу. – А то начнется, как у Трезубца, безоружному мечом в морду тыкать.

– Арья, – с укоризной сказала Санса, заметив, что принц скривился как от зубной боли. – Кто старое помянет, тому глаз вон.

– А кто старое забудет, тому оба долой, – закончила Арья суровое северное присловье и снова строго посмотрела на принца. – Уговор?

– Робин, – назвался принц, протягивая молодому кузнецу узкую мозолистую руку, и припомнил легенду сэра Барристана. – Оруженосец межевого рыцаря.

Джендри к моменту встречи с принцем все еще не мог до конца себя пересилить, и периодически неуклюже расшаркивался перед Арьей и Сансой, неизменно получая за это от сестер нагоняй. На молодого оруженосца он внимания не обратил, хотя про себя окрестил его красавчиком, и принц впервые в жизни заметил, что есть ситуации, когда сказаться простым человеком выгоднее и интереснее, чем тыкать всем в лицо своим королевским титулом.

– Вылитый дядя Ренли, – поделился своими наблюдениями за молодым кузнецом Джоффри уже в Красном замке.

– Вылитый король в молодости, ты хотел сказать? – не смолчала Арья, поскольку сестры Старк уже узнали, чьим сыном на самом деле был Джендри.

– Это мой брат? – спокойно спросил принц, вышколенный сэром Барристаном, который учил его смотреть правде в лицо и сдерживать свои чувства, и приобретенная выдержка чуть принца не погубила.

– Да, – солгала Санса, и принц только немного удивился нерешительности в ее голосе.

Сестры Старк так и не сказали Джендри о его происхождении, справедливо полагая, что признавать королевских бастардов – дело короля, а не их, а принц проявил странную сдержанность, никак не обнаруживая по отношению к Джендри ни обиды, ни братских чувств.

Как бы то ни было, спустя два года после первого визита сестер Старк в кузницу Тобхо Мотта все четверо были верхами за городской стеной, впереди был грязненький постоялый двор для тех, кому было не по карману остановиться в городе, а позади, милях в трех, прятались в ночной темноте городские стены. В постоялом дворе, на который четверо искателей приключений наехали случайно, орудовали перепившиеся наемники – их много теперь стекалось в Вестерос в поисках работы или поживы, потому что даже за морем знали, что великий и могучий король Роберт готовится к большой войне. Из постоялого двора слышались крики и женский плач, и сестры Старк мгновенно выскочили из седел, разбежавшись в разные стороны в темноте.

– Сзади три окна, справа два, слева глухая стена и конюшня, – объявила Санса, возникая из темноты через пару минут, и Джоффри осталось только удивляться тому, как легко и естественно Санса приняла на себя командование. – Не простреливаются только два угла, тот и этот. Робин, если будешь двигаться быстро и стрелять издалека, положишь практически всех, кто на первом этаже. Джендри, встань около двери, если неподалеку еще один отряд – уйти отсюда никто не должен. Мы заходим сверху, если они побегут туда, лестницу мы удержим.

Первый бой, в котором ноги оскальзываются в чужой крови, открывает сердце до самой глубины. У Джендри сердце было мягкое, и он сидел у стены дома в окружении трупов врагов, ошарашенно мотая головой. За броней голубых глаз Сансы тоже пряталось доброе сердце, и она пыталась помочь пострадавшим от нападения наемников, перевязывая их раны и уверяя их, что все закончилось. Сердце Арьи оказалось волчьим и, отметив взглядом всех жертв наемников, Арья с недетской силой потащила волоком в пустую комнату их командира, которому она в бою подсекла сухожилия на обеих ногах и проткнула живот.

– Ты командовал этим сбродом, и ты привел их на мою землю, – сказала Арья, пристегивая наемника к столбу кровати удавкой за горло. – Ты будешь умирать долго.

Арья не ожидала, что первый же ее удар будет отбит клинком, появившимся сбоку, и еще больше она не ожидала, что ее остановит не сестра.

– Завтра, – сказал принц, чье сердце оказалось железным, но труд сэра Барристана придал этому сердцу огранку благородного клинка. – Завтра палач снимет с него голову. Или, если хочешь, казни его прямо сейчас. Один удар.

– Один удар – и все кончено? – зло усмехнулась Арья. – Ты видел там женщину с отрубленной рукой, которая только и может, что повторять: «Не надо, не надо»?

– Видел, – бесстрастно сказал принц, чье железное сердце пока не стало человеческим, не получив еще ни одной раны, и потому послушно исполняло приказы разума. – Честь не позволяет бить беспомощного врага. Но он заслужил смерти, и он будет казнен.

– Может, ты не будешь лезть в то, что тебя не касается? – разозлилась Арья. – Тебе от врага грозит только смерть, а не то, что ей. Поэтому за нее буду мстить я.

Удар Арьи, лишивший бы командира наемников уха и части щеки, был неожиданным и молниеносным, но снова был отбит.

– Ты дочь лорда, а не пыточных дел мастера, – с упреком сказал принц, и его благородство было по-прежнему холодно как лед.

– Отлезь, Ланнистер! – в слепой ярости крикнула Арья, и увидела, что бесстрастное в бою лицо принца наконец дрогнуло, словно его ударили хлыстом по щеке.

Джоффри долгое время не знал, что делать со знанием, что Джендри его брат, и решил воспользоваться советом сэра Барристана, который говорил, что, если не знаешь, какое решение принять, надо выбирать самое благородное. Джоффри завалил кузницу Тобхо Мотта заказами из Красного замка, которые все шли к молодому кузнецу, и перед поступлением на службу к Старкам Джендри сумел не только купить себе отличные доспехи и хорошего коня, но и оставил немало золотишка себе на мирное время. Принц нашел и нескольких других своих братьев и сестер, и некоторое время радовался тому, что они так непохожи на него и он может навещать их как добрый бог, оставаясь неузнанным. Но эта непохожесть постепенно начала тревожить Джоффри и, хотя он еще не наткнулся в библиотеке на роковую книгу о родах Вестероса, одного слова было достаточно, чтобы нанести ему удар.

– Помнишь, мы поклялись говорить друг другу только правду? – тихо спросил Арью принц, и его сердце уже не было железным, потому что рана была слишком глубока.

Сестры Старк еще не знали о происхождении Джона Сноу, и свой последний урок, что нужно спасать человека, а не свою честь, отец преподать им еще не успел.

Злоба и ярость оставили сердце Арьи, и она приподнялась на цыпочки, чтобы дотянуться до уха принца. Принц стоял высокий и прямой, словно окаменев, и когда Арья закончила свой рассказ, ей захотелось спрятать лицо у него на груди и никогда не поднимать глаза.

Уроки благородства, преподанные сэром Барристаном, не позволяли принцу прожить жизнь, которая была бы ложью, и пользоваться тем, что ему не принадлежит, а его еще оглушенное, но уже живое сердце пока ему ничего не подсказывало, и поэтому он сделал то, что в прочитанных им книгах делали благородные рыцари, лишенные наследства, – выскользнул из постоялого двора в ночь и ускакал, не разбирая дороги.

В одежде оруженосца межевого рыцаря, за которого принц выдавал себя перед Джендри, было несколько нехарактерных черт, от которых принц вскоре избавился, проезжая все дальше на северо-запад через придавленные наступающей зимой деревни. Первой было рубиновое сердце на рукояти меча, которое сначала держал в зубах лев, но года полтора назад Джоффри с невеселой усмешкой велел одному из кузнецов на Стальной улице переделать львиную голову в волчью. В трех днях пути от столицы, где деревни пошли одна беднее другой, Джоффри выломал рубиновое сердце острием кинжала и бросил его женщине с мертвым ребенком на руках, чей вид тронул его душу, и только отъехав на нее миль на пять, подумал, что рубиновое сердце нужно ей не больше, чем ему самому.

Второй необычной для оруженосца межевого рыцаря вещью была дорогая упряжь; бывший принц продал ее кузнецу, наехав на очередной достаточно крупный городок, и высыпал золотые монеты в шапку беспалого менестреля, который чистым и ясным голосом пел баллады о рыцарской доблести, слегка перебирая струны здоровой левой рукой. Музыка изувеченного менестреля была больше не нужна в замках лордов, а его баллады были не нужны в бедных трактирах, и бывший принц горько улыбнулся сходству их судеб.

Третьей странностью для бедного молодого рыцаря был тугой кошелек, в котором всегда находилась золотая монета, чтобы заплатить за ужин и постой. Благородные рыцари не считались и просто бросали монету на стол; благородный принц, рассудив сердцем, где его монета больше придется ко двору, отдавал ее хозяйке самого бедного постоялого двора. Если бы у беспалого менестреля был конь, чтобы поскакать за своим благодетелем, благородство бывшего принца нашло бы место в его балладе, но людская молва и жители небольшого разоренного городка на краю Западных земель отнеслись к чудачествам проезжего иначе.

– Дал бы лучше нам хлеба, лорденыш, чем сорить деньгами! – крикнул кто-то из толпы, собравшейся, чтобы посмотреть на чудака, и в Джоффри, выходящего из постоялого двора, кто-то запустил камнем.

– Я куплю вам хлеб, – ответил бывший принц, легко уклоняясь от пущенного камня и не принимая оскорбления. Защищенный своей отвагой и отчаянием, которые сэр Барристан называл лучшим щитом, бывший принц сделал еще несколько шагов вперед, и толпа попятилась перед ним.

– Купит он, как же, – проворчал кто-то в заднем ряду, но брошенный комок грязи, от которого принц уклонился столь же легко, уже вызвал в толпе шиканья.

– Хлеб весь у Лорха, ему, говорит, самому мало, – сказал старик, выступая в первый ряд. – Взял с нас в этот урожай двойную подать, словно зима наступает для него одного.

– Вы кинули камень в меня, а надо кинуть камень в него, – бесстрашно укорил стоявшую перед ним толпу бывший принц, и слышавшие его не приняли это за насмешку. – Кто из вас умеет управляться с оружием? Кто из вас бывал в замке Лорха?

Беды, от которых можно излечиться, прыгая с крыши на крышу, остались в детстве, и пару дней Санса перебирала струны арфы, а притихшая Арья сидела рядом, к радости септы Мордейн и к беспокойству Эддарда, который понимал, что, если его дочери не рискуют ежедневно свернуть себе шею, с ними наверняка что-то неладно.

Баллады говорили о благородных дамах, ждущих своих рыцарей из походов, и о рыцарях, совершавших подвиги, чтобы добиться их благосклонности, и потому никуда не годились – Санса не собиралась ждать и не требовала ни от кого подвигов. В конце баллады рыцарь обычно преклонял перед дамой колено и говорил что-то трогательное и церемонное с матримониальным подтекстом, на чем все и заканчивалось, – вероятно, менестрели считали, что дама согласится, никуда не денется, хотя Санса от подобного отношения могла только надерзить. С одной стороны, это было не так уж ужасно, потому что Арья такого рыцаря, разлетевшегося к ней как с ковшом на брагу, наверняка бы побила. С другой, в свое время принцу хватило и этого.

– Ты выйдешь за меня? – неожиданно спросил Джоффри полтора года назад, когда они возвращались из очередной вылазки в город.

– А ты не пожалеешь? – дерзко ответила Санса, словно принц собирался с ней подраться и быть битым.

– Маргери Тирелл просватай, – влезла Арья, которая ни с кем не хотела делить сестру и без которой все равно не обошлась бы никакая романтическая сцена. – Она милая такая, будешь ей показывать, как из арбалета стрелять, а она будет хлопать глазами, если ты с пяти шагов попадешь чучелу медведя в башку.

– Ну тебя-то я перестреляю, – огрызнулся принц, не зная, радоваться или огорчаться тому, что Арья сменила тему.

– Спорим? – загорелась Арья, и, к своему удивлению, проиграла.

Повзрослевшая Санса вздохнула от воспоминания, которое теперь казалось детским, и снова перебрала струны, припоминая новые странные баллады, певшиеся от имени оруженосца, которым положила начало героическая баллада о короле Роберте и леди Бриенне. Некоторым менестрелям новый жанр пришелся по душе, и они писали баллады о никогда не бывших подвигах и судьбах, надеясь на то, что хорошая баллада найдет в конце концов свою историю и прилепится к ней. Санса припомнила аккорды недавно услышанной песни и запела так, как поют только те, кому либо рыдать, либо петь:

Не на золоте полей, чья трава густа,

Не у моря, где на скалах сверкает соль,

А у вражеского рва, на краю моста

Наконец нашел тебя я, о мой король.

Из десятков тысяч лиц, через столько лет,

Я узнал тебя, король, сквозь печати бед,

По сиянию волос, где застыл рассвет,

Я узнал – и на уста наложил запрет. **

– Ну хватит! – потребовала Арья, кладя руку на струны. – Найдем мы его.

– Думаю, он не хочет, чтобы мы его нашли, – печально ответила Санса, но Арью было не остановить.

– Мало ли, чего он не хочет! – заявила Арья. – А я не хочу, чтобы ты мучилась, особенно если это все из-за меня. Он просил меня, чтобы я сказала правду, – и я сказала, что Джон Сноу лучший из всех людей, которых я знаю. Что он сам тот, кто он есть, независимо от того, кто его мать, – также как Джон, и Джендри, и Дженни из Старых камней, про которую он постоянно насвистывает песенки. И что нужно уметь не только помогать, возвышаясь надо всеми, но и уметь принимать помощь.

Сестры Старк серьезно готовились к походу вослед исчезнувшему принцу и отбирали в спутники верных и отчаянных людей. Сандор Клигейн, заскучавший на королевской службе в мирное время, согласился одним из первых.

– На хер эту службу! – заявил Клигейн, которого сестры Старк ценили за откровенность и бесцеремонность. – На хер этот город! Я тебе давно говорил, малая: хорош тут киснуть, пойдем прогуляемся через половину Вестероса. А, да: кого ищем-то?

Берик Дондаррион по приказу короля комплектовал свои войска по штатам военного времени и постоянно носился из Королевской гавани в Черный приют, по дороге заезжая в Звездопад к невесте, что ему было совсем не крюк.

– Живым духом слетаем, как в прошлый раз! – заявил лорд Молния, в котором энергии было на девять жизней. – Кого ищем-то? А, принца? А что, он делся куда-то?

– Под кровать закатился, – огрызнулась Санса, постепенно выходя из меланхолического настроения, и Берик, сам не раз терявшийся в Звездопаде именно таким образом, рассмеялся так заразительно, что Санса даже не смутилась от своей оговорки.

– Сестренка, отставить грустить! – велел Берик, быстро обнимая Сансу и подмигивая Арье. – Я сейчас только опять в Звездопад к невесте и сразу назад. Без меня не начинать, Железный банк не грабить, Безликим нос не натягивать!

Арья следила за оживающим лицом сестры, которой передавались решимость и жизнелюбие старых походных друзей, и думала, что баллады надо запретить.

К планировавшемуся походу вслед за Бериком присоединился Торос, боевой жрец Рглора и воинское соединение из одного человека.

– Я даже мертвого на ноги поставлю, – пообещал Торос и отговорил Сансу от идеи взять с собой мейстера, навеянной вечерней меланхолией и все теми же балладами о сторожащих влюбленных несчастьях. – И, заметь, без халтуры, как в ваших сказках про упырей: без остекленевших глаз и похудения до состояния скелета. Просто к работе надо подходить с душой!

До начала похода оставалось несколько дней, когда Эддард, собранный и серьезный, пригласил дочерей в тронный зал, где воодушевленный король собрал всех бывших в Королевской гавани в тот день лордов и командиров.

– Ночной Дозор и Станнис вступили за Стеной в соприкосновение с противником, – сообщил Роберт, и в нем были те самые сила и уверенность, с которыми он выиграл гражданскую войну.

– Роб, если ты говоришь, я созову знамена, – ответил седой и свирепый Джон Ройс по прозвищу Бронзовый Солдат, с которым король Роберт воевал бок о бок, еще не будучи королем. – Но что я скажу ребятам: что мы идем убивать мертвых? Какая-то петрушка.

Тирион, наблюдавший за необычным собранием лордов с балкона, только покачал головой, предполагая, что недоверие лордов к известиям из-за Стены выльется в сумасбродный поход за доказательствами существования мертвяков, в котором погибнут многие храбрые люди.

– Вы все знаете Станниса, – сказал король, у которого была своя система доказательства. – Войско Иных существует. Станнис дает слово чести.

Эддард никогда впоследствии не жалел о том, что пригласил Арью и Сансу на королевский совет, хотя знал, чем это закончится. Жалеть о неизбежном было бессмысленно: даже в северных частях по штатам военного времени не хватало командного состава, а в Просторе и Речных землях, где слишком много лордов годились на турниры, но не на войну, было намного хуже.

– Мы примем командование отрядом! – выступила вперед Санса, и Арья встала рядом с сестрой.

– Если кто-то должен за них поручиться, то поручусь я, – громко сказал молодой лорд Дондаррион, а Тирион подумал, что, возможно, он скоро найдет свою третью невероятную историю о Старках.

Король коротко и серьезно кивнул, кто-то из выходящих из зала лордов хлопнул Арью по плечу, по всей вероятности, приняв ее за мальчишку, а Тирион успел спуститься с балкона, прежде чем сестры Старк покинули зал вместе с отцом.

– Это валирийская сталь, моя госпожа, – сказал Тирион, протягивая Сансе кинжал с рукоятью из драконьей кости, и по его разноцветным глазам трудно было понять, пошутит ли он сейчас или скажет всерьез. – Говорят, оружие, подаренное полуросликом, способно победить древнее зло.

–

** Песню о Финроде Фелагунде можно прослушать здесь: https://youtu.be/5tv2Sd2SdmU :))

========== XVI ==========

Это конец войны. Несколько лет в аду.

Только дождись меня, я по воде приду…

Как велика земля! Где-то цветут сады.

Мне бы дойти туда, мне бы глоток воды…

(с) Зоя Ященко

Весна двигалась с юга, и кони возвращавшихся с войны частей вязли в рыхлом снегу. Люди спешивались, помогая своим вороным, гнедым и каурым друзьям, порой проваливались в текущую под снегом воду, но, в отличие от обычной северной весны, не встречали воду руганью, потому что вода была знаком жизни, возвращающейся в Вестерос. Король и его десница ехали во главе своих войск, так же, как ходили в атаку, и единственные думали о боях, которые еще впереди. Дорн в новом климате зацвел как дотракийская степь, и навстречу измотанным войскам шел фураж и провиант, но в Речных землях и в Пределе было еще неспокойно, война вымыла на поверхность мерзость и грязь, и Кровавые Скоморохи были уже не просто отбившимся от рук отрядом наемников, а символом эпохи, в которую за спиной героев, погибавших за Стеной, хозяйничали мародеры. К Скоморохам стекалось со всего Вестероса человеческое отребье, люди без чести и совести, и в разгар войны они подступали даже под стены Королевской гавани, откуда их отбросил дотракийский десант. Север остановил Скоморохов на Перешейке, осыпав их градом стрел, но в центре страны они все еще были большой силой, и только небольшой, непонятно откуда возникший, отряд сковывал их движение.

Робин Уотерс появился в Королевских землях незадолго до начала войны. Говорили, что из лука он способен попасть в древко копья или в глаз позабывшего рыцарские обеты за сотню шагов, а его арбалет, который он сделал сам и который никто, кроме него, не мог взвести, пробивает почти любую броню с такого же расстояния. Поначалу Робин занимался водворением справедливости в небольших масштабах, выручая разоряющихся крестьян при помощи дерзких краж, наводя страх на мздоимцев и самодуров, и король Роберт до выступления на войну думал парня окоротить, но, разобрав с Эддардом очередное дело, неизменно приходил к выводу, что Робин нарушает закон, но делает это из благородных намерений. Потом задули северные ветра, Станнис стяжал себе славу обороной Сурового Дома от полчищ живых мертвецов, которую он держал до тех пор, пока его корабли не взяли на борт последнего живого человека и последнего убитого солдата, и король двинул свои войска на войну, ради которой его хранили боги.

Оставленный в тылу, в стране, из которой война и зима высасывали и людей, и провиант, Робин не потерялся, а напротив, с каждым месяцем набирал силу, постепенно собрав под свои зеленые без узоров стяги небольшую армию, способную противостоять Скоморохам, обеспечивать охрану срочно нужным у Стены обозам и даже отвоевывать у хаоса небольшие кусочки территории, куда возвращалась мирная жизнь. Много раз Робина объявляли убитым, но он вскоре появлялся вновь в своем вызывающем среди снегов зеленом костюме, словно символ предвоенного лета, которое когда-нибудь вернется, и невозможное оказалось возможным: когда наконец произошел перелом в войне и зима стала отступать, Робин уже контролировал почти все Королевские земли, и его люди выходили к Трезубцу, а теперь иногда оказывались и за ним, дерзко прыгая по вздыбленному и трескающемуся льду. Народ говорил, что Робин несет весну, воюющие за Стеной поговаривали о том, что надо бы прийти на помощь Робину и окончательно разбить Скоморохов, стоящих между ним и армией, а всегда готовый к войне Старк иногда задумывался о том, отдаст ли так просто Робин доставшуюся ему власть, когда от Робина морем прибыл гонец и привез его письмо, в котором Робин объявлял себя верным слугой государя и просил только о том, чтобы ему однажды было разрешено предстать перед лицом короля и его десницы. Прежде, однако, армии Робина нужно было взять находящиеся в руках Скоморохов Близнецы, сбросить много превосходящего их численностью врага в Трезубец и выйти к Харренхоллу.

– Чтоб мне пусто было! – вдруг воскликнул король, вглядываясь вдаль из-под руки, и Эддард, прищурившись, увидел на блестящей под солнцем равнине небольшой зеленый отряд, приближающийся с юга. – Как же это они так по снегу летят?

– Лыжи, Роб, – напомнил Эддард. – В тундре за Стеной еще можно на конях или в пешем строю, а у моря и в лесу без них никак.

– Да, да, – согласился король. – Черт меня подери, если эти ребята не тащат с собой чужие знамена. Глянь, Нед!

Эддард попытался приглядеться получше, но начинающее садиться солнце слепило его, да и глаза его в последние пару лет понемногу утрачивали былую зоркость. Зеленый отряд тем временем приближался, и его бег начали приветствовать заметившие его рыцари, сами прибавляя шаг и подгоняя идущих впереди навстречу зеленым братьям. Вскоре Эддард уже мог различить знамена Скоморохов, которые люди Робина сорвали с древков и набросили себе на плечи, а затем взглядом военачальника он стал различать признаки того, что отряд вышел из тяжелых боев, в начале которых он наверняка был намного больше.

– Осада Риверрана снята, государь! – крикнул бегущий впереди хриплым сорванным голосом, и воины короля ответили ему грандиозным ревом.

– Близнецы наши! – продолжали кричать приближающиеся люди, перебивая все растущий рев. – Харренхолл наш! Королевский тракт чист!

– Боги сражаются на стороне того, кто храбр сердцем и светел душой, – торжественно произнес король, когда отряд Робина остановился перед ним, а его вождь в странном капюшоне, снизу закрывавшем лицо почти до глаз, как делали солдаты только далеко за Стеной, вышел вперед. – Я бы отдал тебе хоть десяток замков, Робин, тем более что многие из них остались сиротами, но хотел бы услышать, чего хочешь ты сам.

– Я недостоин того, чтобы просить вас об этом, и недостоин того, что прошу, – тихо ответил Робин, подъезжая к королю и его деснице, и Эддард, чьи глаза видели не так далеко, как раньше, но могли теперь заглянуть глубже, узнал говорящего прежде, чем тот произнес свою просьбу. – Благословите меня жениться на Сансе Старк.

– Санса командовала за Стеной Железным легионом, – ответил Старк. – Кто теперь может ей приказывать, особенно в таком деле? Ее легион идет в половине дня пути за нами – поезжай вперед и спроси ее сам, отважный человек.

– Первый раз вижу, чтобы отец согласился отдать такую дочь за незнакомца, – развел руками король. – Сними капюшон, Робин, я хоть взгляну на лицо человека, которого так любят боги.

Робин, немного поколебавшись, откинул капюшон, и Эддард увидел то лицо, которое и ожидал, хотя оно уже не было прежним. После изысканных яств и сладких вин называвший себя Робином хлебнул горькой доли изгнанника и ел колючий хлеб войны, после мягкой постели и теплых покоев он спал на мерзлой земле и не раз чувствовал холодное дыхание смерти. Бывшие раньше жестокими глаза сделались суровыми и скорбными, капризные губы выпрямились и навсегда замкнулись для жалоб, надменность сменилась состраданием, самоуверенность стала отвагой.