сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 42 страниц)
- Извини, - обронила, когда Дилан отпустил ручку чемодана, придержав меня. - Извини, - повторяла, выпрямляясь, и пыталась выдавить из себя улыбку, хотя та выглядела жалко и неестественно, поэтому Дилан хмурился:
- Осторожней, - продолжил идти, потянув меня за собой. Но теперь парень шел медленнее, видимо, посчитал, что мне от этого будет легче.
Но я почувствовала, что лишь теряюсь.
Это место. Совсем не то, где я хотела бы находиться.
Мне толком не дали расположиться в комнате, которая, к слову, находилась на третьем этаже. По этому поводу, Дилан начал ворчать, мол, мне и без того тяжело ходить. Это задело меня. Нет, он прав, но не хочу. Просто, не хочу акцентировать на этом внимания.
Сейчас сижу на коврике в зале для тренировок. Здесь много людей: пациенты, проходящие терапии, и их медсестры. Моя сиделка кажется довольно милой. Это чернокожая, пухленькая и низенькая женщина средних лет по имени Аманда. Её улыбка располагает к себе, правда, Дилан лишь ворчит и закатывает глаза, когда она пытается меня подбодрить или рассмешить. Доктор Брюс стоит рядом, что-то отмечая в документе, пока я выполняю разные упражнения. Таким образом, они хотят узнать степень поражения моей двигательной системы.
И именно сейчас я начинаю осознавать, что проблема на самом деле реальна, ибо не могу дотянуться до своих стоп. Раньше спокойно обхватывала их пальцами, касаясь лбом колен, но теперь я даже грудью не могу достать. Спина, будто, не гнется. Дилан стоит сбоку, притоптывая ногой, и покусывает костяшки, свободной рукой обнимает себя. Смотрит, наблюдает. Это напрягает. Видно, что он нервничает. Мне не нравится видеть его таким. Мистер Брюс просит Аманду продолжать, и та показывает следующее упражнение: на полу начерчена ровная белая полоса. Мне нужно пройтись ровно по ней, переступая с одной ноги на другую, ровно по этой линии, которая не шире моей стопы. Я качаюсь в разные стороны, поэтому Дилан на автомате протягивает руку, чтобы поддержать, но Аманда просит не делать этого, вызывая у него раздраженный вздох. Женщина идет рядом, помогая мне выпрямиться, если я сильно заваливаюсь на бок. Чувствую, как потею. Никогда бы не подумала, что делать нечто подобное, - трудно.
Остальные упражнения были мне уже знакомы: зрачками следить за предметом, не поворачивая голову, касаться своего носа и пальца человека, стоящего напротив.
Не могу поверить, что это так выматывает. Мне казалось, что терапия должна помочь мне, а не лишать сил.
Единственное, чего мне хотелось, - это упасть на кровать.
На кровать Дилана.
Но около месяца, или даже больше, мне придется провести здесь. Про учебу я даже не думаю, хотя уж лучше в школе, среди одноклассников, среди здоровых людей, в обществе которых ты чувствуешь себя обычной, чем здесь - запах медикаментов, нездоровые люди-мумии, вид которых говорит лишь о том, что их ничего не цепляет.
Они - растения, и я не хочу быть частью их общества.
***
Рухнула на кровать.
Дилан бросил смешок, открывая небольшой шкаф, возле которого оставил мой чемодан:
- Только не говори, что ты уже хочешь сдаться?
Я поднимаю голову, хмурясь:
- Я все еще помню о нашем пари, - довольно улыбаюсь, приподнимаясь на локти. Лежу на животе, наблюдая за тем, как Дилан раскладывает мои вещи по полкам.
- Ты прям, как мамочка, - смеюсь, на что Дилан щурит глаза, бросая в меня темную футболку и легкие штаны. Я сажусь на кровати в позе йога, снимая вещи с головы. Парень молчит. Он практически не говорил с того момента, как мы вышли из дома.
- Переодевайся, - только короткие фразы. Вот и все.
Нина пошла с мистером Брюсом и Амандой. Хочет обсудить мое проживание здесь. Она считает, что мне нужно перелечь в реабилитационный центр, но доктор объясняет, что мое состояние не настолько запущено. Я согласна с ним. К тому же, этот реабилитационный центр находится в другом городе, а мне и без того трудно находиться здесь. Ночевать вне дома, в стенах, где ты не чувствуешь себя в безопасности.
Время приема подходит к концу, поэтому мое сердце сильнее сжимается, когда к нам заглядывает медсестра, предупредив:
- Дилан, найди мисс Ронан. Вам пора покидать здание.
Парень ничего не ответил. Он лишь закрыл дверцу шкафчика, бросив на меня взгляд. Не хмурый, но напряженный. Если я не буду сжимать губы, то они заметно начнут дрожать.
Я так не хочу оставаться здесь.
Отвожу взгляд, не выдерживая зрительного контакта, и начинаю снимать с себя майку. Легкая улыбка просится наружу, когда понимаю, что он кинул мне свою футболку, поэтому быстро натягиваю её на себя. Нервирует то, что здесь нет замков на дверях. Любой может зайти.
- Ты молчишь, - я утверждаю, чтобы хоть как-то растормошить парня. Дилан складывает руки на груди, медленно подходя к моей кровати. Натягиваю шорты, подняв голову. Парень останавливается у моей кровати. Смотрит. Молчит. Я знаю, что он думает о чем-то. Он закрывается, рассуждая внутри себя. Это беспокоит. Нервно моргаю, ощущая колющую боль в груди. Дилан сжимает губы, качая головой:
- Ты точно уверена, что хочешь остаться?
Сглатываю. Он что, пытается отговорить меня?
Хмурю брови, улыбаясь:
- Я уверена, - мой голос звучит твердо, ибо я, в первую очередь, должна убедить Дилана. - А что? Не хочешь спать в кровати без меня?
Дилан усмехается, но по-прежнему держит руки на груди. Этот жест означает то, что человек закрыт.
Дилан закрыт для меня.
Давно я не ощущала эту неловкость между нами. Напоминает один из дней, когда мы еще не были так близки, задолго до того, как я раскрыла их отношения с Зои. Стоило нам остаться в одной комнате, вместе, то я сразу же хотела убежать. Эта атмосфера. Её полностью создает Дилан. Он - сильная личность, поэтому подавляет меня, особенно, когда у него плохое настроение.
Сейчас я чувствую нечто похожее. Мне охота свернуться калачиком под одеялом, спрятаться от него. Ерзаю на кровати, слыша голоса медсестёр за дверью:
- Кажется, тебе пора, - язык завязался узлом. Не думала, что такие слова могут вызвать шквал эмоций внутри. Мои зрачки начали бегать, но поднять глаза на Дилана не выходит. Чешу щеку, отворачиваясь, и откидываю одеяло, накрывая им ноги.
Черт возьми, Дилан. Либо не молчи, либо уходи.
- Пока, - бросаю, ложась на бок.
- Я никуда не уйду, - чувствую приятную вибрацию внизу живота от его слов. Парень берет стул и ставит его ближе к кровати. Садится, сгибается, роняя лицо в ладони. Трет глаза, запуская пальцы в темные волосы. Я обеспокоено смотрю на него.
В его голове что-то творится. Что-то происходит, но мне никогда не узнать, что именно, ибо он не скажет.
- Но медсестра сказала... - начинаю, заикаясь, но Дилан перебивает, как-то грубо:
- Я не уйду, пока ты не отрубишься, Черри, - складывает руки на груди. Опять. Проглатываю вопросы, пытаясь привести мысли в порядок:
- Дилан?
Мне страшно. На самом деле страшно, Дилан.
Парень поворачивает голову, смотря на меня. Я сжимаю пальцами ткань одеяла:
- Ты придешь завтра? - слова сами рвутся, и я не собираюсь контролировать их поток. Мне нечего скрывать, кроме своего испуга. Ужаса, что засел в глубинах сознания еще тогда, в больнице, когда мне озвучили диагноз.
И ощущение свободы накрывает с головой, когда парень улыбается краем рта, щурясь с недоверием:
- Ты думала, что я не приду? Я даже не буду интересоваться, хочешь ты меня видеть или нет, Чарли, - качает головой, отводя глаза, когда я хихикаю.
- Не уйдешь, пока я не усну? - щурю глаза. - Я, по-твоему, ребенок? - улыбаюсь. Дилан усмехается, но не смотрит на меня. Уставился куда-то в пол, потирая шею ладонью:
- Ты - взрослый ребенок, Черри, - вдруг выдает, взглянув на меня краем глаза. Говорит тихо, будто нас могут услышать. Перебирает пальцами, переплетая их. Опирается локтями на колени, вновь согнувшись. Думает. Опять в себе.
Я приподнимаюсь на руку, ткнув пальцем ему в щеку. Дилан хмуро взглянул на меня, но знаю, что под своим грозным выражением лица, он скрывает настоящие эмоции. Двигаюсь ближе, секунду смотря ему в глаза, после чего касаюсь носом его щеки. Парень поворачивается лицо в мою сторону, мельком взглянув в глаза, затем опускает взгляд на мои губы, дотронувшись до них своими. Вновь смотрит на меня. Я моргаю, еле поднимая слабые руки, касаюсь ладонями щек Дилана. Он недавно курил. Чувствую запах никотина, который мне хочется поглотить, впитать в себя, чтобы оставить частичку него в этой пустой комнате. Улыбка больше не озаряет моё лицо, а внутренняя нервозность проявляется, блеснув в глазах.
И Дилан "открылся". Выражение его лица тревожно. Он вновь тянется к моим губам, уже настойчивее, тверже и грубее целует. Я тяну его на себя. Внутри все выворачивается, когда Дилан касается моей талии, сжимает кожу пальцами. До легкой боли.
Голос медсестры за дверью становится громче. Она идет в сторону нашей комнаты. Разрываем поцелуй. Одновременно. Дилан не тяжело дышит. На его лице ледяное спокойствие:
- Я приду завтра, - сжимает губы, поднимаясь со стула. Я нехотя отпускаю его лицо, позволяя отойти. Парень не оборачивается. Он хватает со стола кофту, быстро покидая комнату. Но дверь прикрывает тихо.
Глухой щелчок.
Я хлопаю глазами, оставаясь сидячем положении еще несколько минут, которые здесь тянутся мучительно долго. Смотрю в сторону двери, прикусывая губу. Голова тяжелеет от забившихся в ней мыслей. Медленно опускаюсь обратно, натягивая одеяло.
Ночевать без Дилана. С каких пор, это стало чем-то мучительным для меня?
Тяну трясущуюся руку к выключателю на настольной лампе. Делаю несколько глотков воздуха. Я не могу позволить себе сломаться, не начав действовать.
Я хочу прожить как можно дольше.
Нет. Я просто хочу жить.
***
Врезать.
Набить морду.
Самому себе сделать больнее.
Еще больнее.
Физически, ибо терпеть боль в груди невыносимо.
Он дает слабину. Он это знает, но ничего не может поделать.
Где тот Дилан?
Где тот ненавистник?
Где тот "отрицательный" парень, желающий хаоса?
Что с ним произошло?
Дилан смотрел в окно, сидя на заднем сидении автомобиля, за рулем которого молчаливая Нина.
Где твоя сила?
Где холодное раздражение?
Где былая эгоистичность?
С каких пор ты такой?
- Дилан, - Нина вздыхает, не поворачивая головы. Она не дожидается его ответа. Он бы ничего не сказал.
- У нас некоторые финансовые трудности, - женщина откашливается. - Понимаешь, у нас счета за дом не оплачены, а терапия, она... Она дорогого стоит, - пытается собрать мысли в кучу, но не выходит. - У меня не хватит денег, Дилан, - её голос звучит так, словно она ждет ответа. Она молит, чтобы Дилан подсказал ей решение, но тот продолжает молчать. Правда, не долго.
- Что твой "муженёк"? - спрашивает, ранив Нину. Вонзил нож глубже. Женщина проглатывает слезы, отвечая дрожащим голосом:
- Он не выходит на связь... Хотя, я писала, что Чарли больна и...
- Какое ему дело до Чарли? - Дилан закатывает глаза. - Она не его дочь.
Нина теряет надежду. Окончательно. Разговор с парнем лишь усугубил положение. Женщина еле держится, чтобы не разреветься прямо перед Диланом, ледяное выражение лица которого режет глаза.
- Я выйду на работу, - впервые она не вздрагивает от его слов. Нина мельком взглянула на парня, но тот уже прикрыл глаза, сложив руки на груди. Нина молча благодарит.
И вновь в салоне автомобиля повисла тишина. Лишь гул автостопа. Черное, непроглядное, ночное небо давит на глаза. Нина не может поверить, что её жизнь примет такой поворот. Она до сих пор ждет момента, когда проснется, будто все вокруг - лишь плохая шутка её разума, но нет.
Этот кошмар реален.
========== Глава 38. ==========
Один месяц. Два.
Время текло так медленно, но при этом я терялась в днях недели, время пребывания здесь убивало. Я исхудала, сильно. Но Аманда уверяет, что это последствия заболевания.
Мне не дают пить, когда мне хочется.
Мне не дают покинуть комнату, когда я нуждаюсь в этом.
Мне не дают выйти на улицу, открыть окно, чтобы просто дышать.
Поэтому Дилан стал чем-то вроде глотка свежего воздуха для меня.
По началу он приходил каждый день, с утра до шести вечера, после чего его просили покинуть здание в связи с правилами посещения больных. Но, устроившись на работу, его свободного времени стало намного меньше. Теперь я провожу все время на тренировках, разминаю мышцы. Сижу в комнате, живу от прихода до прихода матери и Зои. Дилан пытается навещать каждый день, но обычно парень приходит и спит на моей кровати, в то время как я пишу или рисую.
Пытаюсь писать и рисовать.
Дрожащие руки, концентрация внимания и сил. С трудом пишу одну букву, и то она выходит корявой. Листы в линейку давно сменились обычными, альбомными.
Мне стыдно. Мама говорит, что Дилан много работает, забросил колледж, хотя и раньше он его не посещал, но мне не хочется, чтобы он совсем прекратил учиться. Свободное время парень спит. Он заметно похудел. И без того не отличался пухлостью, а тут его щеки впали еще глубже, а линия скул стала отчетливее.
Дилан так старается, как и мама. Они знают, что лечение дорого стоит. Но...
Стало ли мне лучше?
Я задаю этот вопрос каждый раз, когда Аманда помогает мне сесть в инвалидное кресло. Я не помню, когда последний раз передвигалась без чьей-либо помощи. Мне нелегко разгибать колени, мои пальцы неуклюже держат ручку, ложку. Я уже молчу о том, что об игре на гитаре, на моей гитаре, не может идти и речи.
И да, по поводу речи. Аманда предлагает мне пользоваться таблицей, на которой написаны все буквы алфавита, чтобы я собирала слова, указывая пальцем на нужные буквы. Я пытаюсь петь, но рваные звуки больше походят на хрип умирающего старика. Если говорю, то выговариваю каждую букву долго. Труднее всего произносить слова с шипящими согласными.
Тема приема пищи - отдельная. Мне трудно пережевывать еду, глотать еще тяжелее, ведь стенки горла сжимаются, не давая пищи пройти внутрь, поэтому питаюсь я не жесткой пищей. Пью молочные продукты, смузи, пюре.
Мама не может приходить во время работы. Она целыми днями торчит в офисе, игнорируя насмешки коллег. Этим тварям-секретаршам лишь бы лишний раз обсудить развод моих родителей. Понятия не имею, как она это терпит. Приезжает на выходных, вместе с Зои. Та, как ни странно, начала учиться. Косметики на её лице стало меньше, да и поправилась она, что на неё не похоже. Говорит о своих планах на будущее, а я ей улыбаюсь, но... Внутри рождается ядовитое чувство, которое разъедает мою радость за неё.
Это больно, когда у тебя не может быть такого же будущего. Ты сидишь в кресле, выслушивая планы других, и думаешь о том, что ты не такая. Ты другая. Тебе незачем думать о том, что тебя ждет дальше. Но, несмотря на все это, я рада. Искренне рада за Зои. Она изменилась буквально за несколько недель. Не узнаю свою сестру.
Единственное, что вызывает настоящую улыбку на моем лице, - это то, что Дилан по-прежнему относится ко мне, как раньше. Так же ругает, раздражается, спорит, подшучивает. То, что он не притворяется, нравится мне. Он все такой же. Настоящий со мной.
- Я бы этого не делал, - Дилан опирается руками на ручки моего инвалидного кресла, смотря на меня сверху вниз, когда я пытаюсь приподняться с него.
Сегодня неплохая погода, поэтому парню разрешили вывести меня на улицу. Щурюсь, улыбаясь:
- Т-ы сом-не-ваешься во мне? - гордо вскидываю подбородок. - Я-я могу-у те-бе че-четку стан-цевать.
Дилан усмехается. В выходные дни его лицо выглядит свежее, ведь парень высыпается, отдыхая от рабочей недели. Да и настроение у него лучше. Намного.
- Я в этом не сомневаюсь, но сейчас сядь обратно, чтобы мне было спокойней, - он толкает кресло, но я торможу, взявшись за колеса, и разворачиваюсь:
- Ты ме-ня недо-оценива... - кашляю, хрипя. Парень опускается на одно колено напротив, заглядывая мне в лицо:
- Не торопись, когда говоришь, - его голос грубый от напряжения. Аманда сказала, что я могу задохнуться, вот Дилан и нервничает лишний раз. Подношу дрожащую руку к губам, прикрывая рот. Дилан улыбается, когда вдыхаю полной грудью, выпрямившись. Парень поправляет плед на моих ногах, приподнимается, наклоняясь к моему лицу, и я буквально разваливаюсь на кусочки, когда он целует меня в щеку, выпрямляясь. Дилан начал целовать меня так совсем недавно. Он обходит инвалидную коляску, взяв её за ручки, и катит дальше по дорожке.
Мы почти не разговариваем. Кажется, Дилан не задает мне много вопросов, чтобы я не утруждала себя говорить, ибо это дается с трудом. Я удивлена, что он по-прежнему продолжает приходить ко мне. Не знаю, почему. Я просто сомневалась в том, что...
Черт, да, я сомневалась в нем, но сейчас...
Сейчас мне стыдно. Стыдно за себя, за свою болезнь, за мою судьбу, за то, что он стал частью всего этого. Мне, действительно, стыдно, но даже слово "прости" выговорить тяжело.
