Текст книги "Террорист номер один (СИ)"

Автор книги: Пантелей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Заговорщики. Продолжение

29 апреля 1984 года. Балашиха. База подготовки спецназа КГБ СССР.

Филипп Денисович Бобков допил совсем остывший чай и вдруг весело подмигнул Дроздову.

– И мы обязательно поумнеем, Юра. Скоро. Когда нам не придется прятаться от своих же. А пока мы вынуждены прятаться, предложи вариант лучше, чем у Инопланетянина.

– Можно слить через Италию.

– Можно. Можно через Италию, через Англию и даже в самих США можно это слить. Только за этим будут слишком очевидно торчать наши уши, а это, как минимум, вдвое обесценит результат. Что мы хотим добиться? «Пакистан-гейта» для администрации Рейгана? Осуждения в ООН? Это два куска говна. В чем наш то интерес? Только ответь мне не как тридесятый человек в системе, который служит за медальку, а представь, что ты уже Царь.

– Представил. «Аптека, улица, фонарь…» На нем в петле качался Царь. Покорнейше благодарю за высокую честь.

– Ты меня понял, Юра. Царь, Государь Император, Верховный Правитель, или Председатель ГКО – это не важно, это просто название, это просто разные слова, а важна суть. Суть же всех этих слов – функция Трон. Представь себя этой функцией и прими решение.

Бобков говорил так серьезно, что что пробрало до самой печенки. Генерал Дроздов даже невольно поморщился.

– Мы так не договаривались, Филипп.

– Не договаривались, согласен. Мы эту тему всегда обходили. Я не слишком выйду за рамки пределов разумного, если заявлю, что договариваться о таком бессмысленно. Власть и правда от Бога, Власть – это Судьба. Нелегкая, часто незавидная, но это Судьба.

– И с чего ты взял, что это моя Судьба, а не твоя?

– Считай, что на меня снизошло озарение.

– Это уже далеко за рамками, Филипп. Давай конкретику.

– Конкретику не дам, но обосновать озарение попытаюсь. Только ты меня с мысли не сбивай. Договорились?

– Договорились.

– Начну с того, Юра, что положение у нас сейчас куда печальнее, чем было у Николая-Кровавого в семнадцатом. Не сомневайся, это уже не астрологический прогноз. Это я уже все сам раскопал. В Партии у руля давно карьеристы, уже морально готовые передать его откровенным предателям. Народ устал от войны, перестал верить, что враг – это враг. Нам перестал верить народ. Не помню точно, но, когда в феврале семнадцатого, присутствие солдат на богослужениях стало добровольным, на них продолжили ходить примерно десять процентов нижних чинов и всего четверть господ офицеров. Русская армия и тогда была лучшей в мире, я в этом абсолютно уверен. Она была потенциально способна решить все задачи той войны, а может и больше. Той армией не то, что Стамбул, ей можно было всю Османскую Империю покрыть, но не сложилось. Сила была, а Духа нет. Выдохся к тому времени Дух. Святой он был, или нет – вопрос открытый, но до того момента он нашу Державу как-то скреплял. Мало того, я считаю, что та идеология, которую мы поспешно списали в отжившее свое мракобесие, нашу Державу и создала. Это мое личное мнение, но сделало это наше казачество, которое по смыслу полностью соответствовали их крестоносцам, но по результату многократно их превзошло. Мы, по вполне понятным идеологическим причинам, объявили этот феномен несуществующим и пытаемся натянуть на глобус научный материализм, но как ты и сам заметил, это давно перестало получаться. Ситуация сейчас – точно, как в семнадцатом. Дух нашей идеологии выдохся, в него больше никто не верит. Государство – это довольно сложное устройство, но если его предельно упростить, то это плотина, сложенная из элиты и скрепленная идеологией. Плотиной, которая сдерживает воду. Пока она ее сдерживает – вода спокойно накапливается в водохранилище и послушно крутит турбину. Но как только прочности скрепы между камнями плотины перестает хватать – ее сносит не смотря на прочность отдельных камней. Я пока держусь в рамках разумного?

– Вполне, но пока слишком далеко от моего вопроса.

– Не спеши, дойдем и до него. Хороша ли была та скрепа, на которой Держава держалась и расширялась до самого Николая-Кровавого, судить не нам. Это далеко выйдет за рамки разумных пределов. Только смытую в семнадцатом плотину, мы восстановили только под Сталинградом, зимой сорок второго на сорок третий. Скрепляющая нас сейчас идеология родилась в Сталинграде. Именно в Сталинграде наш народ снова осознал свою мессианскую сущность, дальше было дело техники.

– Инопланетянская фразочка.

– И мысли во многом навеяны им, Юра. Я же говорю, что копал по заданным им направлениям. И ни разу не было желания свернуть, слишком уж жирные жилы всегда он указывал.

Генерал-майор Дроздов усмехнулся и тоже процитировал.

– «Нас все время губит излишняя жадность и злобность…»

– Помню, Юра. И в качестве «верховного жандарма», или «обергруппенфюрера», постоянно о ней вспоминаю, при первой же возможности, как «Отче наш», или «Апрельские тезисы». Но сейчас я тебе говорю не как «душитель свободы», а как ученый, изучающий эту «астрологию» уже четыре года. Так вот, именно в качестве ученого я тебе говорю – только ты сможешь стать тем камнем, который удержит нашу плотину от разрушения. Ты свой и для наших, и для вояк, при этом абсолютно чужой для нынешнего ЦК. Ты сможешь сказать – «Братья и сестры…» и «Вставай страна огромная!», а я нет. Вернее, смогу, но мне не поверят. Я из «жандармов» и ЦК КПСС. А ты у нас сейчас, даже если огласке придать минимум возможного – настоящий герой. Ричард Львиное Сердце. Святослав Хоробрый. Тебя признают вояки, добровольно признают. Нам самое главное – не допустить новой гражданской, а тихо-мирно начать строить новую плотину ниже по течению, постепенно спуская под нее воду. Постепенно, не взрывая старые плотины, наоборот, максимально усилив на них отряды контрдиверсионной борьбы. Воду, так, или иначе, спускать придется, но это должно будет произойти только тогда, когда мы сами примем такое решение. Сначала подготовимся, надежно построим, чтобы не допустить стихийного бедствия, как в семнадцатом, а потом начнем понемногу сливать, одновременно укрепляя плотины выше по течению. Пусть следующей стихии противостоит целый каскад. Мне нужно время, чтобы это построить, а защитить мою стройку сможешь только ты.

– Твою стройку?

– В том числе и мою. Можешь мне не поверить, но функция Трон для меня сейчас представляется чем-то, вроде «золотой клетки». А я хотел бы полетать, как Ворон. Понимаешь, Юра?

Начальник управления «С» ПГУ КГБ СССР, генерал-майор Дроздов вдруг поймал себя на мысли, что перебирает подаренные Инопланетянином четки. Четки как-то оказались в руке сами, совершенно неосознанно, но это почему-то совсем не вызвало раздражения, скорее даже развеселило.

– Как Ворон ты не сможешь, Филипп. Он по нашим меркам – натуральный псих.

– Это не он псих, а мы лицемеры. И мерки у нас дурацкие. В общем, озарение свое я тебе как мог обосновал. У нас с тобой большое преимущество. Мы можем действовать не в интересах текущего момента, а с учетом долгосрочной перспективы. Ты – трон. Прими решение, исходя из этих вводных.

Генерал Дроздов с минуту молча перебирал четки. «Прими решение, трон. Вот ведь сука, как нагло в цари вербует. В цари… Вербует…»

– Маловато вводных, Филипп. Какую ты собираешься строить плотину? Какой идеологией ее скрепить? Куда будем девать КПСС? Без этих данных, функция трон у меня не включается.

Бобков понимающе кивнул.

– Про пролетариев всех стран и построение коммунизма нам придется забыть. Выдохся дух строителей коммунизма. Не резко, не сразу, но придется. А идеологию нам придется принять такую, которая не будет отторгаться большинством людей на Земле. Но это опять таки не сразу, сначала нам предстоит разыграть патриотическую карту – «Отечество в опасности» и «Вставай Страна огромная». Сначала нам предстоит вернуть людям гордость за свою страну, привлечь на свою сторону пассионариев, а не карьеристов.

– Пассионариев?

– Это термин, Юра. Из «Этногенеза и этносферы» Льва Гумилева. Интересная теория и сам мужик – кремень. Четыре ареста, две «ходки», но не сломался, я его потом тебе обязательно представлю. А пассионарий – это значит человек, способный на нечто большее, чем просто выжить и оставить потомство. Это очень упрощенно, завтра я тебе пришлю экземпляр, почитаешь сам. Не со всем я там согласен, но кое-что очень понравилось, так что душевно рекомендую ознакомиться.

– Гумилев? Это который сын Ахматовой?

– Он самый.

– И где он теперь?

– До позапрошлого года работал в Эрмитаже, а сейчас у меня, на «объекте». Занимается поиском глобальной идеологии и путей плавного к ней перехода из нашего нынешнего состояния «нестояния». Но первый шаг уже определен – пробудить пассионарность и привлечь ее под свои знамена. Пассионарии – это как собаки для пастуха. Если их прогонять, то они обязательно одичают, собьются в стаю и порвут пастуха, защищающего свое стадо. Как порвали Николашку Кровавого. А КПСС сама разбежится, Юра. Как только выпустим декрет о том, что они больше не являются «руководящей и направляющей». Останется их от силы тысяч пятьдесят, ну, и уравняем их в правах с религиозными организациями, пусть проповедуют свою ахинею наравне с прочими мракобесами. Гнобить не будем – это не в интересах нашей новой глобальной идеологии. Она изначально задумывается как Ноев Ковчег, где каждой твари по паре. Мы не будем низвергать чужих богов, мы их поставим на довольствие и возьмем к себе на службу. Нам теперь нужна идеология, которая привлечет пассионариев всех стран. Пролетарии пролетели, пусть себе спокойно работают. Итак, товарищ Председатель ГКО, каково ваше решение? Как это слить с наибольшей пользой?

– Я еще не согласился, Филипп. Польза для нас теперь – это война?

– Война, Юра. Война всех со всеми, при нашем минимальном участии. И лучше всего – тайном. Хватит с нас идиотских лозунгов, осуждений и деклараций. Мы сели на раздачу и у нас в руках крапленая колода.

– Не у нас, Филипп, у Инопланетянина.

– Он за нас, Юра. Чем хочешь поклянусь. Решай!

– Если клянешься, то запускаем через Индию.

– Не проколешься? Если хоть тень подозрения падет на нас – это обесценит минимум половину эффекта.

– Не проколюсь. Мне нужно только маякнуть Инопланетянину о согласии. Он же сказал, что сам все устроит.

– Алиллуйя, как говорят мракобесы. Коньячком угостишь, Государь?

Максим Воронов

12 мая 1984 года. Нью Дели. Официальная резиденция премьер-министра Индии.

– Откуда это у вас?

Премьер-министр Индии отложила последний лист показаний специального агента ЦРУ Самуэля Лидовича и подняла на посетителя глаза. Директор «Отдела исследований и анализа»[35]35
  Служба внешней разведки Индии RAW.


[Закрыть] Гириш Чандра Саксена, невозмутимый как английский сагиб с неподвижной верхней губой, легко прочитал в глазах Индиры Ганди охотничий азарт.

– От того, кто называет себя послом Эмира Бадахшана, госпожа.

– Посол Эмира Бадахшана? Это шутка?

– Если и шутка, то совсем не смешная, госпожа. Афганский Бадахшан уже два года для нас Терра Инкогнита. Причем, не только для нас, но и для пакистанцев тоже. Достоверных данных никаких, только множество слухов, в их числе и самых невероятных.

– Например?

– Весь спектр, госпожа. От захвата Бадахшана шайтаном, до пришествия в Бадахшан Мессии. Это очень тонкая игра, я даже не берусь предположить – кто ее затеял.

– Русские?

– Исключить этого я не могу, но и подтвердить нечем. Русские теперь не лезут в Бадахшан, но теперь туда вообще никто не лезет. Ни афганская армия, ни пакистанская, ни китайская. Если это и правда русские, то теперь это совсем другие русские, о которых мы абсолютно ничего не знаем.

Индира Ганди величаво кивнула и принялась снова перебирать распечатки показаний, перечитывая отдельные листы. Минут через пять она снова подняла глаза, на неподвижно сидящего Саксену.

– Насколько этому можно доверять?

– Из того, что нам уже удалось проверить – на все сто процентов, госпожа. Кроме того, этот господин не исключает возможности передачи нам самого американца.

– Даже так? И что он хочет получить взамен?

– Мне не сказал, госпожа. Только попросил устроить встречу с вами.

– Удалось о нем что-нибудь выяснить?

– Только то, что официально он в страну не въезжал, хотя в паспорте стоит отметка погранпоста аэропорта Калькутты. Паспорт ливанский, виза получена в Каире, генконсульство в Каире выдачу этой визы ливанскому этнографу Салиму Абаиду подтвердило.

– Ливанский этнограф… Похож он на ученого?

– Похож, госпожа, хоть и очень молод. По паспорту ему двадцать пять, но мне кажется, что он еще моложе.

– Совсем мальчик. И где он сейчас?

– Во внутренней тюрьме «Отдела».

– А в тюрьме то почему, если он сам пришел?

– Он сам об этом и попросил. Сказал, что в наших общих интересах не афишировать этот контакт.

– Умный мальчик. Я хочу на него поглядеть.

12 мая 1984 года. Поздний вечер. Нью-Дели. Кабинет директора «Отдела исследований и анализа».

Войдя в кабинет директора, Воронов с порога встретился глазами с… Наверное такие глаза бывают у львиц, старших львиц прайда, которые водят его на охоту. Максим изобразил почтительный поклон и замер в ожидании. Пару минут, львица молча его рассматривала, словно оценивая в качестве возможной добычи, потом наконец кивнула и произнесла по-английски.

– Присаживайтесь, господин Абаид.

– Благодарю, за оказанную честь, госпожа премьер-министр.

Воронов присел за круглый чайный столик, дождался еще одного скупого кивка и начал.

– Эмир Бадахшана, славный Ахмад Шах Масуд поручил мне выразить вам глубочайшее почтение и поделиться имеющейся у него информацией.

При этих словах, Ганди и Саксена переглянулись, второй чуть заметно пожал плечами. С минуту провисела неловкая пауза.

– Вы нас очень удивили, господин Абаид. Если Эмир Ахмад Шах, известный нам как Панджшерский лев, поручил вам поделиться информацией, значит он хочет, чтобы мы в нее поверили. Не так-ли, господин посол?

– Несомненно, госпожа премьер-министр. Эмир Ахмад Шах Масуд хочет установить с вами доверительные и дружеские отношения, пусть, по началу, и неофициальные. Я прислан как раз для того, чтобы рассеять ваши сомнения.

«Улыбнулась таки, Ведьма. Не губами, но глазами улыбнулась.»

– Ну, что-же. Начинайте рассеивать, господин посол. Как ваше настоящее имя?

Воронов улыбнулся ей глазами в ответ.

– Мое имя – Мохаммед Асхам, госпожа премьер-министр.

Даже если бы Ворон назвался марсианским шпионом и ему поверили, то это произвело бы гораздо меньший эффект. Объявленный террорист номер один и человек 1983 года по версии журнала «Тайм», вместо фотографии которого впервые в истории поместили на обложку маску, снова глазами улыбнулся Индире Ганди. Саксена же, при этих словах, казалось, впал в ступор. Снова подвисла неловкая пауза. Максим демонстративно медленно показал открытые ладони и положил руки на столик.

– Мы с вами не враги, госпожа.

Львица, рассматривающая возможную добычу, вдруг опознала в ней тиранозавра. И растерялась.

– Асхам… Ты наверное можешь убить нас обоих прямо сейчас?

– Нет. Не могу, госпожа. Я не убийца, что бы по этому поводу не сочиняли американцы. Я воин, к тому же сейчас я посол моего Эмира. У нас с вами есть общие враги, а это повод для диалога.

– Враги? Пакистан и…?

– И Китай, госпожа. Мой Эмир считает, что пора перерезать пуповину между Китаем и Пакистаном. Мы уже готовы взять Каримобад и Гилгит, если вы нас поддержите с юга.

– Какая поддержка вам нужна?

– Прежде всего – моральная. Индия – это великая держава, и если она признает Бадахшан субъектом мировой политики, как когда-то признала Бангладеш, то мы уже окажемся вашими должниками. Это вам зачтется, когда мы будем делить Пакистан. Мой Эмир – человек чести. Он будто персонаж, сошедший в наш гнусный мир из средневековых рыцарских романов. Мне иногда кажется, что он и есть последний рыцарь навсегда уходящей эпохи, после него останутся только торгаши.

– А вы, господин Асхам?

– Я то как раз и есть самый натуральный, беспринципный и циничный торгаш, госпожа премьер-министр, чья эпоха сейчас наступает. Истинное дитя Кали Юги. Но сейчас я здесь не сам по себе, а как посол. Я уполномочен передать вам видеозапись допроса Лидовича. Сначала получасовую нарезку, чтобы вы ее показали в прайм-тайм на «Дурдаршане»[36]36
  Первый общедоступный телевизионный канал в Индии.


[Закрыть], а после этого видеозапись всего допроса целиком. Обе кассеты уже здесь, в Нью-Дели. Копии в Сан-Пауло, Риме и Лондоне, их запустят в работу, если вы откажетесь.

Мальчик-тиранозавр очевидно не шутил. Если откажется Индия, то найдется не мало желающих это слить. Индира Ганди оценивала мировые расклады очень трезво. И все-таки они пришли с этим в Индию. Кто они? Сейчас это не самый главный вопрос. Главный – почему именно в Индию?

– Мы не откажемся, господин Асхам. «Дурдаршан» покажет вашу нарезку и анонсирует фильм по полной версии. Вы исполнили свой долг посла, теперь будьте любезны ответить мне на пару «личных вопросов».

Воронов едва привстал, но при этом поклонился довольно галантно.

– Я теперь весь к вашим услугам, госпожа премьер-министр.

– Кто ваш враг?

Ярко синие глаза посла Эмира Бадахшана блеснули очевидным одобрением. Вроде и мальчик взглянул, но на Индиру Ганди, львицу-убийцу, водительницу сильнейшего прайда, это произвело совершенно обратное впечатление. Будто на нее, совсем несмышленую еще ученицу, вдруг посмотрел мудрый гуру.

– Мой личный враг – это Саудовская Аравия, госпожа. Ваххабизм – это совсем не то, что сейчас нужно Исламу. Мы сейчас стоим на пороге глобализации и перехода в другую технологическую эпоху. Эпоху, которая даст фанатикам невиданные до сих пор технические возможности. Они смогут взрывать плотины гидроэлектростанций, или энергоблоки ядерных. Пакистан – это гнездо тех самых змей, но разводят их там на деньги саудитов. Скоро их разведут целую армию. Первую в мире армию без государства. Эта армия вполне может пойти войной и на Индию.

– Мы в курсе этой назревающей проблемы, господин Асхам. Можете заверить вашего Эмира, что Индия признает независимый Бадахшан, как только вы возьмете под контроль Гилгит.

– Благодарю вас, госпожа премьер-министр. Позволите мне дать вам один совет?

– Попробуйте, господин Асхам.

– Отмените операцию «Голубая звезда»[37]37
  Операция «Голубая звезда» – военная операция индийской армии по уничтожению базы сикхских сепаратистов в Золотом храме (Амритсар) в июне 1984 года. Закончилась большими жертвами и привела в итоге к убийству Индиры Ганди собственными охранниками сикхами.


[Закрыть]. Или хотя бы перенесите сроки ее проведения, чтобы получше подготовиться. Прежде всего удалите из личной охраны всех сикхов.

Невозмутимый прежде Саксена аж подскочил.

– Откуда вы о ней знаете?

– Не важно откуда, господин директор. Важно только то, что о ней уже известно даже мне. Не штурмуйте Золотой храм, обложите его, возьмите в блокаду, отсекайте паломников и снабжение. В этом случае, сикхам придется идти на прорыв, или начинать переговоры. У меня все господа. С вашего позволения, я хотел бы уйти сегодня ночью.

Дальняя ретроспектива. Генерал-лейтенант Бобков

27 сентября 1980 года. Завидово. Государственный научно-опытный заповедник.

– …Просто разбежимся в разные стороны и забудем друг о друге.

Наглость, конечно, но предупреждение Сергеича крепко засело у Филиппа Денисовича в голове, поэтому обострять он не стал.

– Почему Сергеич попросил тебя к собакам не подходить?

– Это его собаки…. Объяснить не смогу…. Могу показать.

– Покажи.

– Пойдёмте.

– Куда?

– Отойдём метров на триста, чтоб Завьялов не видел.

– Пойдём.

Минут пять шли по лесу, периодически меняя направление. Странно, но Филиппу Денисовичу показалось, что петляют они для того чтобы «Инопланетянин» не промочил ноги. Казалось, что он идёт по указанию какого-то радара. Остановились у края небольшой опушки.

– Стойте здесь, товарищ генерал. Ничему не удивляйтесь.

Воронов вышел на опушку, метрах в двадцати обернулся, улыбнулся и повторил.

– Ничему не удивляйтесь и ничего не бойтесь. Представьте, что вы в цирке.

Легко сказать не бойтесь, но когда мимо тебя пробегает огромный медведь… Однако медведь пробежал мимо и остановился напротив «Инопланетянина». Тот снова улыбнулся Бобкову и прокомментировал.

– Это местный хозяин.

Воронов почесал медведю за ухом, как любимой собаке, потом сел ему на спину, как на лошадь. Легко было сказать не удивляйтесь, но когда медведь со всадником пошел по опушке по кругу, у Филиппа Денисовича реально отвисла челюсть. На третьем круге медведь остановился прямо перед Бобковым, Наездник спрыгнул, подмигнул и предложил.

– Не хотите прокатиться, товарищ генерал?

– Хочу. Но не буду. Отпусти его, Максим.

– Как скажете, Ваше Превосходительство.

Воронов шлёпнул медведя по заднице, будто лошадь по крупу и тот, косолапой рысцой, побежал от людей в лес. С минуту постояли молча. Молчание нарушил «Инопланетянин».

– Промокните, Филипп Денисович. Пойдёмте обратно?

– Как ты это делаешь, Максим? Этому есть научное объяснение?

– Есть. Только пока у вас нет для этого терминов. Представьте, что мне на стадии эмбриона подселили колонию вирусов. Только вирусы эти настолько малы, что могут работать с отдельными атомами. Эта колония растёт вместе со мной и контролирует всё большее пространство.

– И какой у тебя радиус контроля.

– Сейчас в режиме радара около пяти километров, а медведя могу поймать за километр.

– А человека?

– Только при непосредственном контакте. Чем теснее контакт, тем быстрее воздействие.

– Это у тебя не заразное?

– Я полностью контролирую всю колонию. Без моего желания никто не заразится.

– Не буду спрашивать, кто тебе эту колонию подсадил, но надеюсь, что Он ничего против нас не имеет.

– Я тоже так думаю. Я родился в семье русского военного и у меня было счастливое детство. Я до шести лет не подозревал о существовании колонии, она не сразу проявилась. Считайте меня русским патриотом.

– Может быть советским?

– Только в той части, в которой это не противоречит патриотизму русскому. Нынешняя власть меня не устраивает ни как русского, ни как советского. Да и вас, я думаю, тоже.

– Ты на меня сейчас воздействуешь?

– Только в качестве оппонента. «Магию» не применяю принципиально.

– Почему?

– Вы должны сами захотеть спасти свою страну. Вы лучше всех информированы о состоянии дел, поэтому агитировать вас не надо.

– Агитировать не надо. Подскажи, что мне делать, Максим?

– Готовить государственный переворот, Филипп Денисович. Время пока терпит, но лет через пять нужно быть готовыми. А до того вам нужно собрать организацию. Партию, Орден, или секту, то есть коллектив единомышленников. У вас есть для этого возможности с хорошими шансами на успех.

– По-твоему, Партия и секта – это одно и то же?

– Это не по-моему одно и то же, а по факту. Партия, родившая Веру для миллионов – это уже религия, а Партия зацикленная на удержание Власти – это просто секта. Религию убил Хрущёв на Двадцатом съезде и вернуть Веру уже никак не получится. Вам никто уже не верит, да вы и сами это знаете. И знаете, что это неверие по заслугам вашим.

Воронов сидел вполоборота и вроде смотрел на хлопочущего около мангала Завьялова, но Бобков остро почувствовал нацеленный на него взгляд. Взгляд, который внимательно разглядывает каждую клеточку его мозга и контролирует в нем каждый импульс. Врать не имеет смысла.

– Знаю. Из кого формировать новую Партию?

– У вас десять тысяч подчиненных и тысяча знакомых.

Да, это так. Но три четверти из них просто попутчики-карьеристы, которым доверять нельзя. Людей мало, в основном отбросы. Воронов услышал его мысли.

– Отбросов нет, Филипп Денисович, есть кадры. На своём, правильном, месте, любой отброс может принести пользу. Вам понадобятся деньги, без них в вашем мире никак… Понадобятся миллионы, а может и миллиарды. Кто их будет собирать? Ведь деньги – это грязь. Для этого и пригодятся ваши отбросы. Которых потом будет не жалко. А людей нужно поставить только на контроль исполнения и финансовых потоков.

– Миллиарды? Максим? Ты шутишь?

– Нет, товарищ генерал. Почти треть экономики страны находится в теневом, то есть криминальном обороте. Треть! С них и нужно получить необходимое нам, без лишнего шума. Людей на это дело не поставишь, их мало, да и пачкать в этой грязи не желательно, а вот кадры из отбросов будут на своём месте.

– Воровать ведь будут.

– Конечно будут, на то они и отбросы! И это очень хорошо! Вам жалко этих дурацких бумажек? Зато они станут именно теми Злодеями, которых будет ненавидеть народ. Как бояр при Иоанне Четвёртом. Народ будет ликовать, когда их начнут садить на кол. Не нужно морщиться, товарищ генерал. Я ищу выход из тупика, в который вы сами себя загнали. Отбросы – это кадры. Я вам всего лишь предлагаю не скормить их свиньям, а продать за золото по весу всяким дурачкам. По моим расчётам – за кило ваших кадровых отбросов, мы получим кило золота.

Филипп Денисович идею оценил моментально. Экспроприация экспроприаторов. Отбросы не только обложат данью теневиков, но и попутно соберут массу полезной информации. Попутно соберут. Просто потому, что она им самим будет необходима. Захоти он собрать такую информацию традиционными методами – не получил бы ничего, кроме проблем. На это дело нужно отрядить самую хитрую и алчную сволочь, чтобы они для себя старались. А потом? У своих воровали, крысы!

– Это было бы неплохо. Только кто всё это будет контролировать?

– Вы, товарищ генерал. Казна – это дело такое… Кому попало её не доверишь. Вам предстоит добиться лояльности армии, а деньги – это неплохой инструмент. Из них можно сделать и намордник, и поводок.

Умеючи можно. За пять то лет… Для такого паскудства можно те же отбросы задействовать. То есть, те же кадры. Действительно – отбросов нет.

– Лояльность только армии? А МВД?

– Им придётся устроить показательную порку, Филипп Денисович. Поэтому никого из них лучше не вовлекать и не обнадёживать. Там всё насквозь прогнило. К тому же, это сблизит новую власть с народом. Для вас ведь не секрет, что в республиках Средней Азии и Закавказья чины в структурах МВД продаются и покупаются?

Не секрет. Но поделать с этим пока ничего нельзя. Своё же начальство работать не даст.

– Без переворота никак нельзя обойтись, Максим? Ты же наверняка знаешь всех предателей.

– Я понимаю ваши сомнения, товарищ генерал. Они у вас ещё не раз возникнут. Через два года умрёт Брежнев, генсеком станет Андропов. Он попробует навести порядок, но проживёт очень недолго. Прежний порядок уже не навести, вас уже готов предать весь народ. Точечным воздействием уже ничего не изменишь, просто одних предателей сменят другие. Нужно перезагружать саму систему. Нужна новая цель, нельзя вести народ в никуда.

– И какая у нас будет новая цель?

– Полная и безоговорочная капитуляция всех врагов, Филипп Денисович. Наши комендатуры в Вашингтоне, Лондоне и Пекине, а потом «Сады на Марсе». Но формулировать всё нужно очень аккуратно, боюсь, что я для этого слишком радикально мыслю. А тут надо тонко подавать. Чтобы не нацизм в народе пробудить, а мессианство. Нельзя сразу поднять флаг «Россия всегда права», нужен промежуточный этап. Примерно такой, как сейчас у американцев – «Может быть моя страна и не права, но это моя страна.» И начать придётся с исторического примирения. Озадачьте этим Льва Николаевича Гумилёва, его просто необходимо привлечь на нашу сторону.

– Гумилёв, который сын Ахматовой?

«Инопланетянин» молча кивнул.

– Значит, от социализма мы отказываемся?

– Социализм – это одна из важнейших народных скреп, от неё нельзя отказаться. Это часть нашей истории, которой нужно гордиться. Гордиться именно как частью нашей истории, а не экономическим укладом. В экономику придётся допустить частника. Госплан – это хорошо и прогрессивно, но никакой Госплан не в состоянии прогнозировать потребности населения в ширпотребе, или сфере обслуживания. Это у военных всё по уставу – носки или серые, или зелёные, а гражданские глупые, строем не ходят, им хочется: сегодня синих, завтра жёлтых, а послезавтра серобуромалиновых. Этот спрос может покрыть только частник. Для этого ему, конечно, придётся нанимать рабочую силу. Но ведь если он не нарушает КЗОТ, то социализму это не противоречит. Именно справедливость КЗОТ[38]38
  КЗОТ – кодекс законов о труде.


[Закрыть] есть признак истинного социализма, а не право собственности на средства производства. Этих прав у народа и сейчас нет. Сейчас у вас по факту – Государственный Капитализм, все средства производства принадлежат государству.

– Почему ты иногда говоришь мы, а иногда вы?

– В истории мы, Филипп Денисович, она у нас общая, а в нынешней ситуации вы. Я тут случайно оказался. Для себя случайно, разумеется. Случайно вообще-то ничего не бывает.

– Понятно, что ничего не понятно. Чем ты будешь заниматься?

– До армии мне еще два года, успею кандидатскую написать.

– В армию собираешься?

– А куда мне ещё? Я именно к этому и готовился, учился воевать, правда не здесь, но я приспособлюсь. Раз уж вы сдуру уже влезли в Афганистан, вместо того чтобы ударить в спину Ирану, теперь придётся этот Афганистан выигрывать, аж до самого Индийского океана. Нам нельзя проигрывать, товарищ генерал, мы ведь Непобедимая и Легендарная. Наша главная задача – не уронить знамя дедов, Знамя Победы. По состоянию на день сегодняшний – это единственная наша Святыня.

– Наша?

– Не сомневайтесь, Филипп Денисович. Для меня – это тоже Святыня.

– Надеюсь на это. Могу я тебе чем-то помочь?

– Можете, товарищ генерал. На среднем востоке, нам понадобятся наши имамы. Религия – это точно такой же инструмент, как и деньги, будет очень глупо, если мы от него откажемся.

– Как я смогу определить, наш это имам, или нет?

– Никак не сможете, это определю уже я. А ваша задача – отсеять заведомо очевидных врагов, сэкономив тем самым моё время. Сейчас нам не нужны умные имамы, нам сейчас нужны только лояльные нам Из них, уже потом, будем делать умных. «Либерте эгалите фратерните» – это совершенно никчёмные лозунги для Востока, их там просто никто не поймёт. Востоку нужно показать истинного врага Ислама. Новых язычников, паству Золотого Тельца…

Воронова прервал Завьялов.

– Всё готово, товарищ генерал-лейтенант, прошу к столу.

Хотя ветерок и сносил дым в сторону, запах жареной косули доносился весьма отчётливо и аппетитно.

– Пообедаем, Максим?

– Приятного аппетита, Филипп Денисович, я не голоден. Прогуляюсь пока, с вашего разрешения. Люблю гулять по лесу. Меня не ждите, я сам до дома доберусь. Если возникнет что-то срочное, передам через Андрейченко.