Текст книги "Террорист номер один (СИ)"

Автор книги: Пантелей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Ближняя ретроспектива. Ахмад Шах Масуд

15 апреля 1984 года / 14 раджаба, 1404 года Хиджры. Афганистан. Провинция Бадахшан. Северо-западная окраина долины Зибак.

Первых три дня пути, Ахмад Шах Масуд почти не запомнил. Как и предполагал странный шурави, сам идти он не смог. В глазах двоилось, желудок то и дело выворачивался желчью, а от тряски душа время от времени покидала тело, чтобы поискать короткий и удобный путь к Аллаху. Ишака отпустили к исходу первого дня. Асхам решил уйти с основной тропы на звериную и дальше Ахмат Шаха понесли уже на руках. Окончательно в сознание он вернулся, когда встали на дневку в одном из схронов. Видимо там оказался запас медикаментов, потому что, проснувшись в небольшой пещере, Ахмад Шах Масуд впервые почувствовал голод. В пещере, даже не пещере, а крытом карнизе под небольшим водопадом, могли бы разместиться человек десять, но кроме Асхама, больше никого не было.

– Ас-саламу алейка, счастливейший из воинов Аллаха.

– Ва-алейкум ас-салям ва-рахмату-Ллахи ва-баракятух, амир Асхам. Где мы?

– Уже за перевалом. Эта водичка бежит в Пяндж.

– Вы перетащили меня на руках через перевал?

– Аллах помог. Как твое самочувствие?

– Идти смогу.

Русский молча кивнул, вроде и не спеша, но очень быстро собрал не дочищенный пулемет, достал банку сладкого молока, со знакомой сине-белой этикеткой, проколол в ней две дырки и придвинул Масуду.

– Завтра пойдем. Засветло доберемся до Анжомана. Там ты снова получишь возможность уйти.

– Ты отпустишь меня?

– Да. Кроме того, я дам тебе оружие и столько припасов, сколько сможешь унести.

– Почему?

– Я не уверен, что ты сможешь договориться с моим амиром.

– Твой амир шурави?

– Шурави. Но он не поэтому мой амир. Он в сорок пятом, лейтенантом, брал Берлин. Знаешь что-нибудь о той войне?

– Кое-что знаю. Вы ведь печатаете книги на точики-фарси[11]11
  Таджикский язык.


[Закрыть], а я люблю читать.

Русский молча кивнул и снова принялся разбирать свой РПКМ. Масуд не спеша доел сладкое молоко, выпил немного воды.

– Ты и правда убил Раббани?

– Не уверен, что лично я, но я там был амиром. С Раббани ам просто повезло. Аллах помог. Мы ведь шли не за нем и даже не за Хекматиаром. Нам был нужен американец.

Аллах ему помог! Ну и наглец! Хотя, если вдуматься, то возможно ли сделать такое без помощи Аллаха? Но почему Аллах помог шурави, а не правоверному Раббани? Из-за американца?

– Амир Асхам, а чем шурави лучше американцев?

– Ничем. Сейчас уже ничем. Такие же торгаши.

– Почему же ты им служишь?

– Я служу не им, а своему амиру. И Великой Империи, попавшей в смутные времена. Я в этой жизни родился русским. Шурави в России не навсегда, их время уже проходит.

– Правильно ли я тебя понял, что твой амир не потребует от меня поклониться ублюдку Кармалю?

– Правильно. Уверен, что он от тебя потребует быть самим собой. Это будет тайный союз. Во всяком случае до тех пор, пока не произойдут большие перемены.

– Зачем тогда мне идти к твоему амиру, я могу обо всём договориться с тобой. Поклянемся в ближайшей мечети именем Аллаха, как и подобает двум воинам, заключающим союз.

– Нет, Ахмад Шах. Я не могу заключить с тобой союз. Тебе будет нужна помощь, которую можно организовать только мой амир. Народ в Бадахшане нужно кормить, а бойцов вооружать и снабжать боеприпасами.

– Твой амир большой человек, Асхам. Я готов обсудить с ним тайный союз.

– Если вы не договоритесь – тебя убьют.

– Иншалла!

Заговорщики

29 апреля 1984 года. Балашиха. База подготовки спецназа КГБ СССР.

Генерал-полковник КГБ СССР, начальник пятого управления и заместитель председателя «Конторы», Филипп Денисович Бобков за последний год стал в Балашихе своим человеком. Офицеры «Пятки»[12]12
  Пятое управление КГБ СССР. Охрана конституционного строя. «Жандармы».


[Закрыть] с его подачи посменно проходили здесь курс подготовки, который приобщившиеся в своём узком кругу уже прозвали «Ад и Израиль». При чем тут Израиль, Филиппу Денисовичу было непонятно, но, как говорится, народу видней. Через «Ад и Израиль», который на самом деле официально именовался скромно «Курс Выстрел», за пару лет планировалось прогнать весь офицерский состав КГБ, но начали почему-то именно с офицеров «Пятки». А Бобков постоянно наведывался, чтобы лично контролировать процесс.

Хотя программа подготовки «Курса Выстрел» включала в себя едва десятую часть того, что полагалось «Альфе», или «Вымпелу», но даже такой трехмесячный курс давал очень многое. Самому Филиппу Денисовичу, которого подчиненные за глаза уже прозвали обергруппенфюрером, это давало возможность часто бывать в Балашихе, не вызывая даже тени повода для ненужных подозрений, а заодно получше узнать своих офицеров. Хотя «Курс Выстрел» был всего лишь экспресс-подготовкой, на подготовку курсанта выдели всего четыре тысячи рублей[13]13
  На подготовку офицера «Альфы» и «Вымпела» тратилось до ста тысяч рублей в год.


[Закрыть], результат был, на «Курсе» вскрывался характер, а это давало генералу Бобкову возможность более вдумчиво работать с кадрами. А ведь «Кадры решают все!»

– Тебе не понравилось что-то конкретно, Юра?

– Конкретно? Конкретно ничего. Но это, мать его, называется чуйка. Которой я доверяю больше, чем фактам. Этот пацан играет в свою игру, а мы для него лишь пешки и кони.

– Тоже мне удивил. Разумеется, он играет в свою игру, очень многоуровневую, и не доверяет нам до конца. Ты бы, на его месте, нам с тобой доверял?

– Я не на его месте и его инопланетянских интересов не знаю. А если он хочет втравить нас в ядерную войну? Он не живет, он играет. По нашим меркам – он настоящий псих, очень опасный для общества.

– Согласен. Но не для нашего общества, Юра. Не знаю почему, но мы для него свои. Если бы он хотел нам навредить, объявился бы у американцев.

– Знаешь Филипп, он мне намекнул, что мы слишком зациклены на американцах.

– Он мне об этом прямо сказал, еще четыре года назад.

Четыре года назад, генерал-майор Дроздов еще понятия не имел об «Инопланетянине». Поэтому он, что называется, завелся.

– Филипп, мы одно дело делаем?

– Не психуй, Юра. Я передал тебе своего самого ценного агента, может быть, самого ценного агента всех времен и народов в истории разведки. Не моя вина, что ты так и не научился с ним общаться. Он так и остался для тебя моим агентом «Инопланетянином» и не стал человеком. Это только твоя вина и ничья больше. Давай без эмоций и страстей, мы все-таки не обыватели, а профессионалы. «Инопланетянин» скрывает от тебя факты? Почему ты вдруг решил довериться чуйке?

– Нет, факты он не скрывает. Он эти факты постоянно создает и меня перед ними ставит. И так ставит, что у меня все время один выход.

– Видимо, он опасается, что если тебе предложить два выхода, то ты можешь выбрать неправильный. Ты знал, кого к себе берешь, я тебя обо всем предупредил. Из-за чего у тебя взыграла «бычка»?

– На Масуде шестнадцать моих парней.

– Не то, Юра. Это война. На твоих парнях крови в десять раз больше, в том числе и людей Масуда. Не делай таки мне тут игру в восточного кровника – не верю. Ты уже больше тридцати лет на войне, давно научился без эмоций оценивать потери. Ели мы с тобой делаем одно дело, говори прямо – что наболело, не крути.

– По моим оценкам, у Воронова уже семь-восемь тысяч бойцов. Все, как один, ветераны. Все, как один, мусульманские фанатики, верующие, что он Махди. Если прибавить к этому людей Масуда, то получится, как минимум, три дивизии полного состава. Это уже целая армия, Филипп. Армия Махди, мать его. Я не понимаю, как ему это удалось. Шииты и сунниты, таджики и пуштуны, уйгуры и арабы сделали Хиджру, чтобы присоединиться к Махди. Знаешь, что такое Хиджра?

– Знаю. Это один из столпов Ислама. Преодоление второго искушения Шайтана. После Хиджры должен начаться Джихад. И что тебя волнует? Думаешь, что эта армия готовится против нас?

– Нет. Сейчас она не против нас. Но нам она не подконтрольна.

– Не подконтрольна, значит, пока это невозможно. Знаешь Юра, пожалуй, я тебе честно признаюсь. Это ведь, на самом деле, не я завербовал «Инопланетянина» в восьмидесятом. Это он меня завербовал. А после, через меня, завербовал тебя, Маркелова, Докучаева и прочий легион. Когда-то у меня были такие-же обиды, как и у тебя. Я ведь правда считал его чуть ли не родным сыном, а он меня постоянно использовал. Потом я понял, что сынок то давно уже взрослый, но его игра идет мне только на пользу. А ты, похоже, все никак не можешь смириться, что работаешь с «Инопланетянином». Обиделся за «Испугались»? Но он ведь прав, по большому счету. Он раздал нам полные руки козырей, чтобы не просрать хотя-бы свою страну. Давай будем думать об этом. А армию Махди оставь ее создателю. Я больше чем уверен, что она нам как минимум не повредит, а как максимум очень пригодится.

Дальняя ретроспектива. Максим Воронов

3 мая 1980 года. Москва. Институт стран Азии и Африки ИСАА МГУ. Кабинет декана факультета истории Ближнего и Среднего Востока.

Руководитель дипломной работы Воронова, декан факультета ИБСВ, профессор Искандер Баходирович Закиров в своем кабинете был не один. К тому-же, в присутствии этого посетителя, он заметно рефлексировал. Интеллигенция всегда, хоть внутренне, но фрондирует, поэтому опасается любой власти, чисто на животных рефлексах. А посетитель же, несомненно, был здесь Властью. Лет тридцать пять, особых примет нет. Капитан, или майор. Скорее майор.

– Здравствуйте, Искандер Баходирович. Я могу подождать Или прийти попозже?

– Здравствуй, здравствуй, Максим. Проходи, садись. Вот это Виктор Иванович, он хочет с тобой поговорить.

Воронов молча кивнул своему дипломному руководителю, молча сел напротив «Виктора Ивановича» и молча принялся его рассматривать. Профессор Закиров тоже молча и с облегчением выскользнул из собственного кабинета. С минуту молча смотрели друг на друга. О стекло кабинета громко билась муха. Молчали. Не бодались взглядами, нет, просто оба держали паузу.

– Здравствуй Максим. Меня зовут Виктор.

– Иванович. Здравствуйте, Виктор Иванович.

– Я хочу поговорить о твоей дипломной работе.

– Я это уже понял, Виктор Иванович.

– И ты уже понял, кто я?

– Пока нет. Капитан? Или майор?

– Майор.

Воронов молча кивнул и снова подвесил неловкую паузу.

– Тема твоей дипломной работы… Ты ее сам выбрал?

– Сам, товарищ майор. Тема сейчас актуальная.

– Более чем. Твоя работа засекречена. Публичной защиты не будет.

Воронов снова равнодушно пожал плечами. Такой расклад его явно не удивил.

– Ничего не хочешь сказать?

– Нет. Поговорить хотели вы, потому что вы меня знаете. Я вас не знаю. Говорите, товарищ майор.

Майор Андрейченко был опытным оперативником и отлично понимал, что его сейчас тупо разводят на эмоции. Он был обучен, как действовать в таких случаях, но сейчас перед ним сидел шестнадцатилетний пацан, а это ломало все привычные схемы работы.

– Публичной защиты не будет, а не публичная уже состоялась. Поздравляю с дипломом.

– Спасибо, товарищ майор.

Ему абсолютно наплевать на этот диплом. Поблагодарил, как за переданную в столовке солонку. Черт бы его побрал.

– Что собираешься делать дальше?

– Пока не знаю, завтра подумаю. У вас есть предложения?

– Скоро олимпиада. Хочешь поработать переводчиком?

– Нет.

– Почему? Платят хорошо, чеками[14]14
  Так называемый переводной рубль. Отоваривался в магазинах внешторга. В восьмидесятом, курс чека к рублю был примерно один к семи.


[Закрыть].

– Просто так ни за что хорошо не платят, товарищ майор. Вы меня вербуете?

Эх, как дать бы тебе по наглой роже…

– Устанавливаю контакт, Максим.

– Контакт установлен, Виктор Иванович. В результате контакта, вы уже выяснили, что я готов к вербовке, но не за чеки.

В более дурацкую ситуацию, майор Андрейченко еще ни разу не попадал.

– Чего ты хочешь?

– Убедиться в том, что меня вербуют наши, а не ЦРУшники, или МОССАДовцы.

Опешивший Андрейченко достал из кармана и раскрыл служебное удостоверение. Воронов глянул на него равнодушно.

– Это не доказательство, просто бумага, оформленная в красивую красную корочку. Вы вполне можете быть двойным, или даже тройным агентом.

– Издеваешься, Воронов?

– Есть немного, товарищ майор. Но это лишь ответная любезность. Вы хотели меня купить за бусы, как тупого папуаса. Только бусы, даже ни единого слова про Родину, патриотизм и прочие идеалы. Это повергает меня в глубокую печаль. Для каких целей вы вербуете таких ублюдков, если не работаете на ЦРУ, или МОССАД?

– У меня есть подозрение, что это ты работаешь на ЦРУ и МОССАД. И хватает полномочий для твоего ареста.

– Мне шестнадцать лет.

– Я в курсе, но дело государственной важности.

– Круто. Ну, что же, dura lex, sed lex. Если выбор только между чеками и крестом, однозначно выбираю крест. Веди меня, центурион, я готов.

Красиво! Майор Андрейченко вдруг оценил красоту, с которой его уделал этот щенок и непроизвольно улыбнулся.

– Как тебя убедить, что я не из ЦРУ?

– На слово поверю только начальнику управления. Пусть он меня к себе вызовет и прикажет с тобой работать.

– Ну, ты и наглец. Ладно, жди…

Дальняя ретроспектива. Генерал-лейтенант Бобков Филипп Денисович

12 августа 1980 года. Здание центрального аппарата КГБ СССР.

Филипп Денисович Бобков задумчиво смотрел на расходящихся с вечерней оперативки начальников отделов. Расходились они в хорошем настроении, но у начальника пятого управления почему-то тревожно сосало под ложечкой. Не смотря на то, что ЦК КПСС оценил деятельность Комитета Государственной Безопасности во время проведения Олимпийских игр на отлично, а значит скоро последуют и поощрения, но это его совершенно не радовало. Филипп Денисович был по факту одним из самых информированных людей в Советском Союзе, а потому оценивал прошедшую Олимпиаду трезво. С политической точки зрения – это был полный и оглушительный провал, который обязательно повлечет за собой цепь негативных последствий.

– Филипп Денисович?

Герой дня, начальник одиннадцатого отдела[15]15
  Одиннадцатый отдел пятого управления, т. н. «Олимпийский».


[Закрыть], генерал-майор Киселев, дойдя до выхода из кабинета, вернулся к столу начальника.

– Да, Паша. Что-то еще?

– Я по поводу вчерашнего доклада. «Объект инопланетянин». Вы сказали, что примете его.

Было дело, сказал. Интересный паренек. Судя по докладу и правда инопланетянин.

– Приму. Кто его, кстати, так окрестил?

– Майор Андрейченко. Он ждет.

– Кто, Андрейченко?

– Инопланетянин.

– Что, прямо сейчас ждет?

– Так точно.

– Где?

– В общественной приемной, как и положено.

Филипп Денисович очень устал. Казалось, что эта чертова Олимпиада пила из него жизненную силу, присосавшись прямо к… По каким там артериям течет жизненная сила? Но и с ее окончанием легче не стало, будто она напоследок пустила яд. Но обещал, значит обещал. Тем более, что Киселев и правда – герой дня.

– Веди своего инопланетянина, Павел Николаевич.

– Пришлю. Он не мой инопланетянин и согласен говорить только с начальником управления. Я вчера докладывал.

Было, докладывал. Какой, однако, скромный этот инопланетянин. Был бы наглый – попросился к Брежневу. Филипп Денисович непроизвольно улыбнулся. Ладно, если даже полная пустышка, то отвлечься от накатившей хандры поможет.

– Присылай не своего инопланетянина, Паша. Самое время забыть о делах наших грешных и задуматься о вселенских. Расширить кругозор и немного отвлечься.

Киселев понял настроение начальника, молча кивнул и исчез за дверью. Филипп Денисович открыл ящик стола, в котором лежали срочные папки и достал оперативную справку на «Инопланетянина». Вчера его что-то в ней зацепило, сработало шестое чувство, но что конкретно, он пока сам так и не понял. Умненький мальчик. В школу пошел в шесть лет, в двенадцать закончил с золотой медалью. Бывает. Среднее образование рассчитано на среднего, а этот явно выше уровнем. Таких немного, но он далеко не уникум. Без вступительного экзамена принят в ИСАА МГУ. Закончил за четыре года, с красным дипломом, защитился этой весной. Ага! Тема дипломной работы засекречена. «Пуштунский национализм и фактор «Линии Дюранда». Прогноз до 2000-го года». Вот оно! Прогноз до двухтысячного года. Именно это вчера и царапнуло. В настоящем зреет что-то очень нехорошее, вот и хочется заглянуть в будущее, хочется чуда… Что ещё…?. Вызывающе вел себя при контакте с майором Андрейченко, но тот все равно настоятельно рекомендует продолжить разработку объекта. Так, Андрейченко тоже на заметку.

– Разрешите, товарищ генерал-лейтенант? Генерал-майор Киселев прислал посетителя. Говорит, что вы его ждете.

– Жду, зови.

Вошедший юноша абсолютно не привлекал к себе внимания. Одет опрятно, но нарочито неброско, как будто и не произошло этой чертовой Олимпиады, которая принесла с собой культ на все западное. Серые брючки, не новые, но аккуратно поглаженные, серая, но чуть посветлее, рубашечка. Короткая стрижка. Если объявлять такого в розыск, то даже зацепиться абсолютно не за что. Серое пятно, без особых примет. Разве что глаза. Ярко синие глаза светились веселым задором, но разве это примета?

– Максим Воронов?

– Так точно, товарищ генерал-лейтенант.

«Инопланетянин» отозвался с такой интонацией, будто по пять раз на дню общался с уже надоевшими генералами КГБ. Красавчик.

– Присаживайся, Максим.

Тот послушно присел на стул в третьем ряду стола совещаний, приставленного к рабочему столу Бобкова в виде ножки от буквы «Т». Молча взял из лежащей на столе стопки лист бумаги, из стоящего там-же стакана достал простой карандаш и начал что-то молча писать.

– Ты хотел со мной поговорить?

Не отрываясь от письма, «Инопланетянин» отозвался немедленно.

– Никак нет, товарищ генерал-лейтенант. Я только хотел убедиться, что меня не вербует ЦРУ, или МОССАД.

За время, пока была произнесена эта фраза, «Инопланетянин» дописал, что хотел. Бесшумно соскользнул со стула и передал лист Бобкову.

«Здесь нельзя говорить!

Астрологический прогноз.

– 12 сентября произойдет успешный военный переворот в Турции, который возглавит генерал Кенан Эвренон.

– 22 сентября начнется Ирано-Иракская война.

Если захотите обсудить этот астрологический прогноз, найдите место, где можно будет говорить.»

Псих? Бобков поднял глаза на инопланетянина. Нет, не псих. Точно не псих. Глаза не бегают, скорее пытаются залезть прямо в душу, что бы это понятие не значило. Бобков кивнул и перевернул страницу. Ладно, проверим.

– Убедился? Майор Андрейченко на самом деле тот, за кого себя выдает.

– Так точно, товарищ генерал-лейтенант. Я принесу майору Андрейченко свои извинения. Разрешите идти?

– Разрешаю!

Дальняя ретроспектива. Максим Воронов

27 сентября 1980 года. Завидово. Государственный научно-опытный заповедник.

Майор Андрейченко запарковал свою новенькую служебную Ниву на небольшой площади, прямо под окнами Завидовского сельского совета и заглушил мотор. Машина ему досталась вместе с новой должностью – заместителя начальника третьего отдела[16]16
  3-й отдел – работа по линии студенческого обмена, студентов и преподавателей.


[Закрыть]. Должность была полковничья, поэтому не далее, как к «Дню чекиста», его ожидало и повышение в звании.

– Раньше приехали, подождем.

Дремавший Воронов открыл глаза и огляделся. Здание сельсовета, когда-то бывшее симпатичной усадьбой одного из эксплуататоров, сейчас представляла из себя довольно жалкое зрелище. Уродливый бетонный идол вождя мирового пролетариата напротив входа, который должен олицетворять собой победу пролетариев над эксплуататорами, в несколько слоев засрали голуби. Начинался дождь.

– Как скажете, Виктор Иванович.

Майор Андрейченко очень старался установить контакт с этим странным пареньком. Шестое чувство подсказывало ему, что и столь неожиданное, но приятное повышение произошло именно в связи с тем, что он настоял на организации его встречи с начальником управления и дальнейшая карьера теперь зависит от продуктивности работы с Вороновым, но эти старания пока ничего не давали. Воронов больше не дерзил и не провоцировал, но очень умело держал дистанцию. Правильно держал, именно так, как хороший начальник должен держать дистанцию со своими подчиненными. Чертов инопланетянин…

– О чем задумался, Максим?

– Да так, ни о чем. Просто прикидываю – отмоет ли его до зимы.

Воронов кивнул на бетонного идола и снова замолчал. Майор Андрейченко посмотрел на бюст Ленина. Мелкий дождь размывал птичий помет, грязные струйки стекали по щекам и капали с узнаваемой бетонной бородки.

– Кощунствуешь, Воронов?

– Никак нет, товарищ майор. Кощунствовать можно только в адрес чего-то святого. Это же просто кусок бетона. Был бы это на самом деле святой, не стали бы ждать, пока его отмоет дождем. Или не отмоет. Всем на это на самом деле наплевать, в том числе и вам.

Майор Андрейченко почувствовал, что если начнет возмущаться, или возражать, Инопланетянин предложит ему прямо сейчас доказать слова действием и помыть памятник Ильичу. Выходить из машины под дождь не хотелось. Правда что ли наплевать?

– Злой ты, Максим.

Хотел ли что-то ответить Воронов – осталось неизвестным. Рядом с Нивой затормозила старая «Буханка»[17]17
  УАЗ-452.


[Закрыть].

– Это за тобой.

Инопланетянин кивнул, подхватил с заднего сидения свой полупустой рюкзак и молча вылез из машины. «Буханка» уехала, а Николай Андрейченко еще полчаса смотрел на капающие с бетонной бородки грязные капли. Он думал.

«И правда наплевать…» Майор выругался про себя, завел машину и поехал обратно в Москву

* * *

Внутри непрезентабельной с виду «Буханки» оказался вполне приличный салон. Генерал-лейтенант Бобков скользнул по Максиму цепким, будто хотел поцарапать, взглядом и хлопнул по креслу рядом с собой. Кресла, похоже, от какого-то самолета. Стоят поди дороже самого драндулета. Максим влез в машину, задвинул за собой дверь, сунул рюкзак в проход и молча сел на указанное место. Бобков тоже молчал. С минуту провисела очень много за себя говорящая пауза. «Хорошо молчим! Очень выразительно молчим. Словами лучше не скажешь…». Красоту возникшей паузы не оценил водитель.

– Куда поедем, Филипп Денисович? Дождь, и похоже, что надолго.

– Коли надолго, значит рыбалки не будет. Поехали сразу на «Тройку».

«Буханка» развернулась и поехала обратно в сторону Москвы. Нет, не простая машинка, мотор тоже не родной.

– Тебе что, астрология насчет погоды не подсказывает?

Генерал Бобков кивнул на кеды.

– Я сменку взял. Не люблю сапоги. Вдруг убегать придется…

Филипп Денисович усмехнулся.

– Шутник. Здесь можно говорить.

– Лучше не здесь, товарищ генерал-лейтенант. Зря мы что ли в лес приехали?