Текст книги "Детское время или "маленькая" проблема (СИ)"

Автор книги: Oxiko Namikaze

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

– Я сказал не вытирать руки о стулья!

На ругань опекуна Эдвард лишь пожал плечами и поскорее принялся за очередной блин. Ссориться во время принятия пищи было не круто, и мальчик рассудил, что всегда сможет наверстать упущенное после. Да и злился Мустанг сейчас совершенно напрасно – он не успел провести ладонями по мягкому сидению, а значит и не испачкал ничего. Сзади послышался усталый вздох, и скоро рядом опустилась тарелка. Тоже с четырьмя блинами. Рой мельком глянул на сосредоточенно жующего мальчишку и, вздохнув ещё раз, взялся за свою вилку.

Следующие пять минут они провели в тишине.

Лёгкий звон ударяющихся о тарелки вилок был единственным источником шума, в то время как Рой с Эдвардом старательно не смотрели друг на друга и ни о чём не говорили. Это было непривычно, и казалось неправильным. За этот небольшой срок, что бывший Стальной провёл в доме своего бывшего начальника они практически никогда не ели вместе. За одним столом. Иногда Мустанг мог сделать себе кофе и бутерброд и меланхолично жевать его стоя у окна, подпирая боком стену, в то время как Эдвард доедал свою порцию за столом. Иногда мужчина начинал есть после того как подопечный поест и уйдёт в свою комнату. Мимолётно Элрик подумал, что с момента продления опекунства Мустанг ни разу не сказал ему вымыть за собой посуду или помочь прибраться в доме. Мужчина делал всё сам, даже не пытаясь привлечь его к бытовым заботам, и Эдвард честно не понимал, что за этим кроется: желание дать ему отдохнуть и освоиться на новом месте? Мнение, что он будет только мешаться? Или же полковник не был уверен, что Эд без криков согласится помочь? В любом случае, нового постояльца политика хозяина дома более чем устраивала, и ребёнок не собирался давать опекуну повода как-то приобщить его к работе по дому. Если бы Мустанг так уж нуждался в его помощи, вряд ли бы остался молчаливым.

Залпом осушив стакан с соком, Эдвард со стуком поставил его на стол, протёр губы салфеткой и, скомкав и бросив в свою тарелку, пошёл прочь из кухни. Благодарить Мустанга за еду казалось чем-то неловким, да и вряд ли полковнику была нужна его благодарность.

«Мог бы и «спасибо» сказать, но да ладно», – Рой молча проводил уходящего ребёнка взглядом и продолжил ковырять вилкой в тарелке. Аппетит сошёл на нет. Он не строил иллюзий и понимал, что мальчишка вряд поменяет своё к нему отношение – во всяком случае, не в ближайшем будущем точно, – но небольшая надежда всё же была. Он действительно старался порадовать подопечного. Даже заменил сметану на сироп, который так любил Эдвард, но… мальчик, видимо, не собирался идти на примирение. Прошлой ночью ему показалось, что стена между ними дала трещину, однако теперь стало неприятно очевидно, как неправ он оказался. Ребёнок просто находился под впечатлением от представления и слишком устал за день, чтобы дерзить или закатывать истерики.

Теперь же он отоспался и был готов наверстать упущенное.

Прожевав последний кусок и запив всё это дело настоявшимся чаем, полковник не спеша убрал со стола и помыл посуду, после чего подошёл к окну, облокотился о подоконник и принялся наблюдать за снующими по только-только проглянувшейся траве воробьями. Птицы о чём-то громко спорили на своём языке, ерошили перья и периодически набрасывались друг на друга. Вряд ли они не поделили еду, так как кормушки ещё многие не сняли, поэтому Рой принялся искать глазами причину воробьиного раздора. Нашлась та не сразу, и мужчине пришлось изрядно поломать голову, прежде чем он заметил небольшой кусок пушистой ткани валяющийся рядом с кустом жасмина.

«Вроде для гнездования ещё рано. Погреться хотят, что ли?» – закинув в рот пару мелких печенюшек, мужчина безразлично пожал плечами и, решив, что заняться всё равно пока нечем, прошёл в гостиную. Маленький чёрно-белый телевизор был чудом отечественного производства и был презентован полковнику самим генералом Грумманом в благодарность за безупречную службу. Рой даже не хотел думать, сколько денег пришлось потратить старику на эту штуку, но она неплохо разбавляла серые будни и помогала «убить» время. И, насколько офицер помнил, как раз подходило время одной комедийной передачи, длящейся от силы полчаса.

– Эд, будешь телевизор смотреть? – крикнул Мустанг вглубь дома и не получив от мальчишки ответа, махнул рукой и плюхнулся в мягкое кресло. Если у пацана были другие планы, кто он такой, чтобы ему мешать? Да и, наверное, в одиночку он сможет больше насладиться шоу, чем если бы под боком сидел вечно чем-то недовольный Эдвард и комментировал каждый шаг и слово персонажей.

Нажав кнопку пульта мужчина уверенно переключил на третий канал и погрузился в музыкальную заставку комедии, зазывающей на новую серию.

***

Эдвард размышлял, какую из книг прочесть, когда полковник позвал его на просмотр телепередачи. Поморщившись от перспективы провести ближайшие полчаса бок о бок с Мустангом, мальчик решил проигнорировать зов и наконец выбрав книгу, разлёгся на кровати, с головой погрузившись в чтение. Обычно он обходил приключенческие романы стороной, отдавая предпочтения алхимическим исследованиям или – на крайний случай – детективам, но в этот раз, разрываясь между романом и сборником каких-то документальных рассказов, выбрал первое.

Книга оказалась на редкость интересной, и уже после первой страницы мальчик полностью забыл про реальный мир.

Благодаря сохранившимся навыкам чтения, а также совершенно не изменившейся (слава Небесам!) скорости, Элрик сам не заметил, как прочёл четверть истории и как успел представить себе главных персонажей и полюбить их.

***

С улицы послышались крики детей, и, не сдержавшись, Эдвард оторвался от книги и влез на стул рядом с окном, чтобы посмотреть в чём дело. Меж домов сновали соседские дети, судя по росту, его нынешнего возраста, верещали и, по всей видимости, играли в «салки». Иначе объяснить, зачем они носились друг за другом было невозможно.

Элрик почувствовал смятение: в детстве он не очень ладил с ровесниками и играл только с братом и Винри, а потому и в подростковом возрасте не мог завести друзей-погодок. Лучше получалось строить отношения со взрослыми. Но порой очень хотелось почувствовать себя самым обычным подростком и припустить по улицам на велосипеде или на своих двоих, наслаждаясь беззаботным времяпрепровождением. Вот только любые попытки познакомиться и подружиться с кем-либо были жутко неуклюжими и терпели фиаско. Иногда с первых минут, иногда – спустя день-два.

Теперь же, когда он вновь стал маленьким и примерно помнил, какие ошибки совершал раньше, у него была возможность снова попытать счастья и подружиться с кем-нибудь. Наверное. Он всё ещё не был уверен.

– Сходи на улицу, погоняй мяч с местными или побегай.

Эдвард вздрогнул и повернулся на голос начальника, про себя злясь на то что не заметил, как мужчина вошёл в его комнату. Как долго он наблюдал за ним, сколько увидел?

– Мне семнадцать.

– Насколько могу судить, твоему телу сейчас пять. – Офицер подпёр плечом косяк двери и ухмыльнулся: – не вижу смысла тебе сидеть дома и вздыхать, наблюдая за ровесниками, когда можешь пойти познакомиться и поиграть. Пока они не убежали дальше, у тебя есть прекрасная причина выйти к ним. Уверен, против никто не будет: чем больше людей, тем интереснее «казаки-разбойники».

– Казаки-разбойники?

– Только не говорили, что никогда не играл в неё в детстве? – Рой искривил бровь в искреннем недоумении, но быстро вернул маску невозмутимости. – Те же «салки», но с дополнительными правилами, мелками и кодовым словом.

– Мелками?

– Да. Ими «разбойники» отмечают свой путь. Забавная игра. Уверен, ребятня объяснит правила, если попросишь.

– Ещё чего!

– В любом случае, не сиди дома, развейся. Тебе полезно будет.

Мустанг подошёл к комоду, вынул лёгкий спортивный костюм и бросил на кровать.

– Куртку тоже надень – ещё не настолько тепло. И шапку.

– Отстань!

– Всё-всё, ухожу.

Мужчина поднял руки в примирительном жесте и, старательно пряча улыбку, вышел из комнаты, оставив мальчика наедине со своими мыслями. Думал Эдвард недолго: несмотря на показушное безразличие, потребность общения со сверстниками росла и теперь, когда появился шанс её удовлетворить, мальчик не собирался отказываться. Вот только он всё ещё не был уверен, как подойти к ребятам и влиться в компанию. Натянув костюм и недолго повоевав со шнурком, фиксирующем штаны, Эдвард застегнул мастерку, переложил книгу на полку под столом и вышел из комнаты. Куртка висела на ручке входной двери, под ней же стояли кроссовки на толстой подошве.

«А он и не сомневался, что я пойду». – Эдвард недовольно фыркнул, поняв, что бывший начальник каким-то непостижимым образом залез ему в голову и прочёл мысли. Это напрягало и раздражало одновременно, но отказываться от собственного решения только потому что полковник угадал ход его мыслей было бы верхом глупости.

Одевшись, мальчишка нарочно громко хлопнул дверью и припустил к той стороне улицы, где в последний раз видел веселящихся детей. Он действительно надеялся, что за время пока он собирался те не поменяли место игры и не ушли. На его счастье, ребятня всё ещё дурела возле одного из соседских домов, правда, в этот раз они разбились на две группы: шестеро продолжали носиться друг за другом, а трое – видимо, не самые быстрые, а оттого выбывшие – бросали друг другу мячик, хлопали в ладоши и что-то кричали.

Чувствуя, как сердце зашлось где-то в районе глотки, Эдвард тяжело сглотнул и направился к играющим в мяч мальчишкам. Он не знал всех правил «казаков-разбойников» и не хотел показаться глупым в глазах этих детишек. Мало ли ещё пересекутся когда?

«Уверен, против никто не будет».

– Надеюсь на это, – пробормотал себе под нос Эдвард, вспомнив слова опекуна, и нерешительно подошёл к заметившим его и с интересом оглядывающим ребятам. – Это… Можно с вами?

– Конечно! Я Астар, это Ганс и Клос, – более старший и самый бойкий мальчик с каштановыми волосами и ярко-синими глазами приветливо заулыбался, представляясь сначала сам, а затем и своих друзей. Достаточно щуплых ребят, как и Эд нерешительно переминающихся с ноги на ногу. – Мне шесть, а им пять.

– А… Я Эдвард, мне пять.

Эдвард чувствовал себя крайне неловко, представляясь таким глупым образом, но для детей такого возраста оно было самым нормальным.

– Мы тебя раньше не видели, ты недавно приехал?

– Да, я здесь ненадолго. У знакомого живу.

– Ух ты! А родители где?

«Умерли» – едва не ляпнул Элрик, но вовремя спохватился. Кто знает, как отреагируют эти шкеты на подобное заявление? – Они в отъезде. Потом заберут.

– А-а-а.

– Давайте игл-р-рать! – мальчик, которого Астар представил как Клоса поправил съёзжающие с носа очки и тряхнул светлой чёлкой, скалясь во все свои молочные зубы, которые уже начали меняться: Эдвард прекрасно видел пустоту на том месте, где должны были быть нижние резцы. Наверняка ребёнку это доставляло хлопот – начиная от невозможности нормально питаться и заканчивая непроизношением отдельных звуков. Эдвард едва не вздрогнул, вспомнив собственный опыт. Это было довольно неприятно. Особенно в тот жуткий день, когда он забыл про шатающийся клык и впился им в твёрдое сочное яблоко. Клык тогда так и остался во фрукте, а Эдвард получил резкую боль в челюсти, слёзы и огромную нелюбовь к периоду смены зубов.

«Минуту, мне ведь не придётся снова пережить всё это?!»

Бывший Стальной почувствовал как по спине пробежал холодок. Ответ был очевиден и отнюдь не удовлетворительный. Только потому что его тело претерпело «отмотку назад» не значило, что естественные процессы не произойдут так как уже произошли раньше. Это было бы нелогично.

– В «горячую картошку» неинтересно, мало людей. Давайте в «вышибалы»? – Ганс, мальчик с довольно смазливой внешностью, зелёными глазами и россыпью веснушек на носу, которые ничуть не умаляли ему очарования, подбросил мяч в воздух и успел три раза хлопнуть в ладони, прежде чем поймать.

– А давайте! Эд ты как? – Астар излучал энтузиазм и сложно было отказать его блестящим в предвкушении интересной игры глазам.

– Я «за».

Эдвард не особо раньше играл в вышибалы – как правило, его «выбивали» с первых минут игры (тогда он не особо умел уклоняться, да), но теперь, когда он прошёл столько драк и сражений с опасными – между прочим – типами, он был уверен, что не упадёт в грязь лицом. Потому и согласился.

– Отлично! – Клос вскинул руки и указал на невысокую, но довольно длинную плиту, наполовину вкопанную в землю. – Давайте у неё!

***

Заслышав довольный детский визг, Рой оторвался от документов и подошёл окну, предварительно распахнув его. Проветрить всё равно не мешало, а так он сможет нормально разглядеть своего подопечного, который, похоже, уже полностью влился в коллектив местной шпаны. Мужчина улыбнулся, наблюдая, как Эдвард мастерски уворачивается от летящего прямо на него мяча, показывает язык «вышибале» и с самым деловым видом становится на прежнее место. Вокруг него собрались почти все ребята и даже отсюда было слышно, что они восхищались его умением уклоняться. Даже Астар – местный заводила – признавал умения бывшего Стального, хоть и всеми силами пытался сохранять на лице раздражение. Это было очень хорошо видно.

«Веселись, малыш», – мужчина прикрыл глаза, чувствуя, как ветер растрепал ему волосы, и постояв ещё немного, вернулся к заполнению документов. Пусть он и в законном отпуске, работы накопилось столько, что не разбирать её сейчас было равносильно подписанию себе приговора.

========== 7 – Ветрянка ==========

– Я тебе сейчас руки к спине прибинтую, если не прекратишь!

Эдвард поднял на начальника уничтожающий взгляд, но заставил себя прекратить расчёсывать воспалённую кожу. Рой, убедившись, что он перестал раздирать волдыри, облегчённо выдохнул и, найдя наконец что искал, с лёгким щелчком закрыл аптечку. Спиртовой раствор бриллиантового зелёного он хранил у себя просто так, по привычке и, скорее, для порой заходивших к нему племянников. Дети эти были непоседливые, и их игры часто заканчивались сдёртыми коленками и другими мелкими «ранениями», которые приходилось обрабатывать. На йод они реагировали очень уж бурно, поэтому зелёнка была единственным вариантом.

Но чего уж офицер точно не думал, так что придётся применить это чудо отечественной медицины для Эдварда Элрика.

Смазав ватную палочку раствором, мужчина с толикой веселья посмотрел на надувшегося подопечного и приказал – потому что просьбы с этим мальчишкой не работали – снять футболку и шорты. Нехотя ребёнок подчинился.

– Как ты вообще умудрился заразиться? В твоей медкарте написано, что в детстве уже переболел этой напастью.

Быстро и ловко смазывая каждый выступивший на детской коже волдырь спросил Мустанг, искренне недоумевая. Мальчик лишь пожал плечами. Ответа у него не было, да и, если честно, он был в шоке не меньше полковника. Могло ли так случиться, что вместе с возрастом его тело потеряло весь наработанный за семнадцать лет иммунитет? Это казалось верхом фантастики, но после всего что с ним приключилось вряд ли было таким уж невероятным. Хотя на душе осталась большая обида: Эдвард очень хорошо помнил, как в детстве слёг с ветрянкой, и повторения не хотел. Вот только его мнения никто не спрашивал.

Когда со смазыванием волдырей было покончено, мальчик ещё полминуты просидел полуголым прежде чем раствор подсох и мужчина разрешил одеться. Удивительно, но на лице этой напасти практически не было, хотя пара тройка волдырей обнаружилась на голове, в волосах. Крайне неприятное чувство, а уж учитывая, что полковник и их смазал зелёнкой, Эду было больно смотреться в зеркало: на золотистой шевелюре яркий зелёный был очень хорошо заметен. В детстве соседские ребята дразнили его лягушонком пока зелёнка полностью не стёрлась с его кожи – так себе удовольствие, но Эдвард был вынужден признать, что выглядел и правда смешно.

– На, померяй температуру. И без фокусов! – Рой протянул ему уже ставший ненавистным за эти четыре дня градусник. – Сейчас принесу попить.

Когда мужчина скрылся за дверью его комнаты, Эдвард позволил лицу принять более жалкое выражение. Он ненавидел болеть, просто ненавидел! В отличие от младшего брата, который любую температуру переносил очень легко и мог разве что мигрень ощутить, Эдвард оказывался неспособен даже дойти до туалета и обратно не увидев перед глазами круги и не почувствовав слабость во всём теле. Только лежать и сидеть хорошо получалось, хотя последнее тоже длилось от силы полчаса.

Опомнившись, мальчик сунул термометр под подмышку и уткнулся лбом в стену. Прохлада несколько прояснила ум, но состояние общей вялости никуда не делось. Хотя он был готов поклясться, что выше тридцати восьми и пяти температуры у него сейчас точно не было. Вообще, по сравнению с тем же прошлым днём – когда его действительно лихорадило – чувствовал он себя вполне сносно. Даже осилил целую тарелку каши.

– Ну как? – Рой плечом открыл дверь и слегка приподнял правую руку, в которой дымилась кружка с очередным морсом. – Держи. До дна, проверю.

Мальчик скривился на наказ, но молча взял кружку, предварительно отдав опекуну запищавший градусник. Смородиновый морс немного раздражал рецепторы и уже «стоял» внутри, но спорить с Мустангом было бесполезно. Эдвард облизнул губы, сделал быстрый вдох-выдох и, зажмурившись, поднёс чашку к губам. Вопреки пару питьё было негорячим и можно было спокойно выпить его залпом, что Эд и решил сделать. На дне кружки осталось кислое варенье.

– Давай-давай, не морщись. Тридцать семь и три. – Рой отложил градусник на тумбочку, не потрудившись вернуть в чехол. Зачем, когда через полчаса снова придётся ставить?

– Если так это любишь, сам пей.

– Это ты здесь больной.

Мальчишка раздражённо фыркнул и скривился. Мустанг нахально пользовался тем что во время своей слабости он (Эд) не мог сильно протестовать и огрызаться. Это жутко раздражало, и ребёнок старательно делал мысленные заметки «отыграться», когда болезнь отступит. Он не привык к заботе со стороны этого человека и уж тем более не привык вести с ним мирный диалог, без колкостей, подтекстов и оскорблений. Наверное, это было неправильно, учитывая, что теперь ему снова пять лет, но позволять Мустангу взять над собой шефство он просто не мог. Подросток, ещё живший внутри, скалился всякий раз, когда мужчина пытался ему указывать.

«Не нужен мне ещё один папаша!» – Эдвард опустил ложку в кружку, раздражённо собрал со дна варенье и, одарив полковника злым взглядом, таки проглотил её содержимое. Кисло!

– Ну вот, а пытался делать вид, что не можешь, – по-доброму улыбнулся Рой, забирая у Элрика чашку. – В комнате надо проветрить, иди ко мне или на кухню.

– Я лучше в гостиную.

– Но тебе ещё тяжело сосредоточиться на книге, разве нет?

– Нет! – недовольно рыкнул Эдвард, слезая с кровати. Решив игнорировать поджавшего губы и покачавшего головой опекуна, направился в гостиную. Там, на мягком диване, на котором всегда был сложен плед, лежала книга. Он начал читать её за несколько дней до болезни и, блин, она была действительно интересной. Настолько, что казалось пыткой лежать в кровати и не пытаться узнать, что же будет дальше. Но Рой был прав: буквы и строчки расплывались, а внимание никак не желало концентрироваться на том, что прочесть всё же удавалось. Но не мог же он просить полковника почитать ему вслух?! Это было бы верхом позора. – «Как он вообще всё знает про меня?».

Эдвард пнул ни в чём не повинный пуфик и, добравшись до дивана, по уши укутался в плед, разместив книгу на коленях. Закладка немного растрепалась, но, пока выполняла свою функцию, мальчишка не собирался менять её. Вспомнив, на каком моменте остановился, Элрик перевернул страницу и замер, увидев иллюстрацию. В этом приключенческом романе практически не было рисунков, но если те и встречались, то были по истине завораживающими. Эдвард не знал, кто их автор, но все чувства, вся атмосфера были переданы со стопроцентной вероятностью. Взгляд золотистых глаз немного смягчился, когда удалось вникнуть в изображение.

Подросток в поношенных футболке и штанах осторожно выглядывал из-за колонны, наблюдая за высоким мужчиной в дорогом костюме, о чём-то беседующем с девушкой в красном платье.

Изображённая девушка чем-то напоминала Ризу Хокай на военном балу. Эдвард до сих пор прекрасно помнил тот шок, что испытал, увидев старшего лейтенанта в платье и с распущенными волосами. Она была похожа на… девушку, а не на строгого военного, коей он привык её считать. Мустанг тогда не отходил от неё, одним своим видом прогоняя всех потенциальных кавалеров. Мальчик фыркнул, понимая, что чтобы эти двое наконец перестали ломать комедию и сказали друг другу о чувствах должно было случиться что-то из ряда вон. Серьёзно, он в семнадцать нашёл силы признаться Винри, а полковник в свои двадцать восемь до сих пор ходил вокруг да около, делая вид, что ему всё равно, но при этом готовый убить любого, кто хоть посмотрит в сторону Хокай с вожделением.

– Так, можешь возвращаться, я закрыл окно.

«Что?» – Эдвард нахмурился, понимая, что не успел прочесть ни строчки. А ведь он ещё не дошёл до места появления девушки, и теперь, увидев иллюстрацию, просто обязан был узнать, с кем говорил полицейский из истории.

Судя по картинке, он был знаком с дамочкой и (или) положил на неё глаз – слишком уж умело художник передал эмоции мужчины. Но от этого становилось только беспокойней. Как там мальчишка из истории? Местный хулиган-сирота, невесть что нашедший в приехавшем в провинциальную глушь полицейском из столицы.

Эдвард недовольно поджал губы.

Его порядком раздражало то немое восхищение, с которым парень – один из главных героев, между прочим – наблюдал за мужчиной. Радовало лишь, что восхищение это видно было только читателю, и в коротких диалогах с мужчиной парнишка никогда не показывал своих чувств. Наоборот, всячески дерзил и сыпал сарказмом. Но почему-то часто, слишкомчасто ошивался рядом. Словно искал у взрослого опоры и той поддержки, оказывать которую никто из местных ему не желал. На некоторых моментах Эдвард невольно проводил параллели парня с собой, но облегчённо выдыхал каждый раз, стоило книжному герою пуститься в мысленные терзания – он никогда не сетовал на отсутствие в его жизни отца и не лелеял мечту найти кого-нибудь, кто сможет его заменить. Наоборот, уход Хоэнхайма породил в его сердце недоверие и нелюбовь ко всему мужскому полу за исключением Альфонса – младший брат вообще бы единственным, кого Эдвард действительно считал идеальным: кроткий, вежливый, добросердечный. Эдвард с завистью наблюдал как легко он сходился с людьми и понимал, что ему самому далеко до такого. Наверное, это был врождённый талант, никак не зависящий от поведения или характера – иного объяснения у мальчика не было, так как все его попытки так же непринуждённо вести разговоры всегда, всегда заканчивались полным провалом. И это больно било по самолюбию. Поэтому Эдвард твёрдо решил отгородиться от окружающих стеной грубости и сарказма.

– Сталь… Эдвард, слышишь меня? – Рой щёлкнул пальцами перед глазами подопечного, который, судя по всему, полностью ушёл в себя. Трогать мальчика в такие моменты не стоило – в этом мужчина убедился на собственном опыте и три дня ходил с синяком на скуле после того как пацан чисто на рефлексах засадил в неё локтем. К счастью, в этот раз мысли поглотили Эдварда не настолько, чтобы он перестал слышать окружающий мир, и пацан встрепенулся.

– Ну чего тебе?

– В комнату иди, говорю. Уже проветрилось.

– Как же ты достал.

Несмотря на ворчание и нахмуренные брови Элрик послушно сполз с дивана и медленно, чуть покачиваясь из стороны в сторону, побрёл к себе. Разводить полемику в текущем состоянии не хотелось, да и голова немного побаливала, а в этом ругань точно не помогла бы. Поэтому оставалось сжать зубы и просто делать, как говорили.

Вернувшись в комнату, мальчик поёжился от прохлады и поспешил заползти под одеяло, ещё сохранившее тепло его тела. Иногда Эдвард просто не понимал свой организм: почему теперь, когда температура заметно снизилась, он чувствовал себя в разы хуже, чем когда его лихорадило? Да, в своё время ему доводилось читать медицинские журналы и там что-то говорилось про положительные свойства температуры при заболевании, но это всё равно не объясняло того факта, почему разные люди по-разному переносят болезнь. Очень по-разному! Эдвард вздохнул, понимая, что снова завидовал брату.

Закрутившись в одеяло словно в кокон, Элрик окинул комнату безразличным взглядом, ненадолго останавливаясь на письменном столе, на краю которого стояло две фотографии. Одна из них была сделана перед отъездом Ала, на «вечеринке», что закатил полковник, желая дать мальчишкам время вдоволь повеселиться перед расставанием; вторая же была приятным напоминанием о похоже в дельфинарий, где он – судя по всему – и подцепил ветрянку. Тогда он не обратил внимания, но после появления сыпи вспомнил, что видел девочку, на лице и руках которой были едва заметны зеленоватые пятнышки. Но он и предположить не мог, что она всё ещё оставалась заразной – какой родитель осознанно поведён больного ребёнка в места массового скопления людей? Или же её мама сама не знала, что дочь вылечилась не до конца? Каким бы ни был ответ, Эдвард понимал, что ему это никак не поможет. Он подхватил ветрянку и был вынужден бороться с ней по второму кругу в своей жизни. И точка.

Но весь тот шок и ужас, что он пережил четыре дня назад, когда пришедший по вызову доктор поставил диагноз, всё ещё были слишком свежи в его воспоминаниях. Из-за этой зелёной напасти пришлось забыть про игры с друзьями на свежем воздухе (он всё-таки сумел подружиться с Астаром и другими ребятами), и этот факт делал болезнь ещё более ненавистной. Не то чтобы раньше Эдвард хорошо ладил со сверстниками или горел желанием с ними общаться, но этот самоуверенный, несколько нахальный мальчишка был для него словно глотком свежего воздуха, показывая, как следует себя вести со всеми, с кем так или иначе приходилось контактировать. И речь здесь не только про недругов, но и друзей. И хороших знакомых, коих у Аса оказалось немерено.

Перевернувшись на другой бок, Эдвард уставился на незамысловатый рисунок на обоях, вновь и вновь прокручивая свои отношения с опекуном. Рой Мустанг оказался совсем не таким, каким он успел нарисовать его в своём воображении четыре года назад. Он был… заботливым, спокойным? В любом случае, всё ещё терпел все его выходки и не обещал отправить под трибунал при малейшей оплошности. Хотя это как раз было вполне логично, ведь Эдвард Элрик был официально признан пропавшим без вести и уже не числился в рядах армии. Тем не менее, Рой даже свернуть ему шею не грозился за те выходки и пакости, что ему приходилось терпеть. Бывший Стальной не сдержал смешка, вспомнив, какое ошарашенное лицо было у полковника, когда он вошёл в усыпанную мукой кухню – не самый удачный опыт малыша Эда приготовить что-нибудь мучное. Например яблочный пирог, что всегда так восхитительно получался у Винри и рецепт которого он однажды выведал и запомнил.

– Глупый полковник… – мальчишка перевернулся на живот, тоскуя, что не смог взять книгу с собой. Делать было нечего, и хотя концентрация всё ещё была никакая, он мог бы убить время просмотром редких картинок и составлением догадок, что ждёт полюбившихся героев в будущем. А так придётся лежать под одеялом, смотреть в потолок или – если силы появятся – в окно, вздыхать о своей нелёгкой доле и каждые полчаса пить противный кислый морс, что Мустанг исправно приносил ему с первого дня болезни.

Больше смородины Эдвард ненавидел только кипячёное молоко. К свежему тоже любви не питал, но кипячёное вообще было чем-то наподобие ужаса всей жизни юного Элрика. Наравне с ним стояли только уколы. Благо, при данном заболевании в них не было потребности. Эдвард поморщился и снова повернулся на бок; ему никак не удавалось найти позу, в которой он бы чувствовал себя мало-мальски удобно. Жутко надоело лежать, но на что-то большее он пока не был способен, что невероятно раздражало.

Спать тоже не хотелось.

«Может телевизор посмотреть?» – мальчик не был уверен, что хотел пялиться в экран на чёрно-белых людишек или нарисованных героев мультиков, но такое времяпрепровождение наверное было лучше, чем бесцельное разглядывание потолка и интерьера комнаты.

Кивнув сам себе, Эдвард медленно принял сидячее положение, свесил ноги с кровати, поплотнее обернулся одеялом и только после этого ступил на пол. Немного нечёткими шагами прошёл к выходу из комнаты и так же неловко, едва заметно покачиваясь, плюхнулся на диван в гостиной под внимательный взгляд полковника.

– Чего встал? Доктор же прописал постельный режим.

– Ну блин, надоело мне!

– Не ной. – Рой отложил на кресло какую-то папку и, подойдя к подопечному, положил ему ладонь на лоб. – Температура всё ещё держится. Тебе бы поспать.

– Не хочу!

Эдвард скривился и поспешил скинуть руку бывшего начальника. Его жутко достал контроль по поводу и без со стороны взрослого. То, что у него была температура было всего лишь следствием болезни, и это было нормально. Она не мешала ему жить и уж тем более никак не могла заставить безвылазно торчать в постели. Даже если ему порой действительно было хреново. Мустанг на его комментарий недовольно покачал головой, но ничего не сказал и, развалившись в кресле, занялся чтением бумаг из папки.

Очередная серия мультфильма про вечно гоняющихся друг за другом кота и мышь подошёл к концу, и Эдвард почувствовал усталость. Взглянув на настенные часы, мальчик понял, что просидел у экрана всего сорок минут, а значит вряд ли должен был испытывать утомление, но оно было и игнорировать его было тяжело. Веки слипались сами собой, тело лениво крутилось на диване, выискивая удобную позу. Волосы в конец растрепались и теперь на голове юного Элрика красовалась гордая причёска «воронье гнездо». Метнув взгляд на кресло, в котором всё это время сидел его опекун, Эдвард с лёгким недоумением обнаружил, что мужчина куда-то исчез. Он даже не заметил, когда тот ушёл.

– Ну, так даже лучше. – Зевнув во всю глотку, мальчик потёр глаза и опустился на диванную подушку, понимая, что спорить с организмом бесполезно и, если тот действительно хотел спать, то лучше так и сделать.

– Эд, раздевайся.

– А?

Голос полковника раздался внезапно и слишком близко, и мальчик недоуменно уставился на мужчину, не уверенный, чего тот от него хотел. Мозги были затуманены пеленой усталости, перед глазами всё расплывалось и единственное, что бывший алхимик точно ощущал на тот момент – неимоверное желание погрузиться в страну сновидений. Поэтому Рой Мустанг со своими странными приказами немного не вписывался в его планы. Отмахнувшись от рук опекуна, мальчишка перевернулся на бок и положил локоть под голову, блаженно закрыв глаза.