Текст книги "Детское время или "маленькая" проблема (СИ)"

Автор книги: Oxiko Namikaze

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

– Это ещё что? – пробормотал себе под нос мужчина, потянувшись за листом. Обычно в журналах не было никаких вкладышей, поэтому в мозг закралась мысль, что листок ему подсунула сама Риза. Это вызвало вполне осмысленный интерес. – Блин…

Рой устало вздохнул, перевернув листок и увидев уже знакомые детские каракули. Этот рисунок родился из-под лёгкой руки Эдварда и был принесён Хокай ещё в первый день, когда его перевели из реанимации в отделение терапии. Мужчина потёр лоб, не уверенный, почему сердце вновь зашлось в ненормальном ритме, а горло засаднило.

Это был самый обычный рисунок самого обычного пятилетнего ребёнка – Рой видел сотни таких, вышедших из-под пера своих племянников, но… Но. Ни один так не трогал его душу. Мужчина аккуратно разгладил лист, боясь случайно порвать или размазать цвета. Семья. Самая обычная семья из трёх человек плюс собака – именно такие чувства возникали, когда он смотрел на эдовы каракули, лишь отдалённо напоминающие его, Ризу и самого художника. Ураган получился лучше всех. Мужчина улыбнулся, чуть прикрыв глаза. Смешно кому сказать, но ребёнок облачил в рисунок самое сокровенное желание самого Роя – даже мечта стать фюрером несколько меркла перед ним. По сути, цель достичь вершины была лишь средством устранить возможные проблемы на пути да загладить совершённые в далёком прошлом ошибки. Признание народа и искупление не согреют холодным вечером и не заполнят пустоту в душе; для этого нужны самые близкие люди. Те, которых называют семьёй. После смерти лучшего друга и случившейся аварии Рой наконец понял это. Жизнь в один момент может круто измениться (не всегда в лучшую сторону), и в одиночку очень легко впасть в депрессию, из которой неизвестно, сумеешь ли выбраться.

«Ну что за мальчишка!» – мужчина аккуратно сложил рисунок пополам и, покопавшись в тумбочке, сунул его в полупрозрачный пакет, в который начал постепенно складывать всё, что он собирался забрать домой. Таких вещей накопилось немного – в основном, небольшие безделушки, подаренные сослуживцами и всеми, кто его навещал, – но они были дороги сердцу.

Рой поднял глаза на настенные часы с флагом Аместриса, с удивлением обнаружил, что уже половина десятого. Кажется, разглядыванием детского рисунка он увлёкся чуть дольше, чем думал. В любом случае, звонить сейчас Хокай было поздновато: пусть девушка и не ложилась раньше одиннадцати, у неё сейчас жил пятилетний Эдвард Элрик, маленькому телу которого нужен был полноценный отдых и, соответственно, все десять часов сна. Желательно без внезапного пробуждения от трели телефона. Однако это не унимало странного желания увидеться с ребёнком, и мужчине пришлось раз за разом напоминать себе, что сонный мальчонка вряд ли адекватно примет его слова и вообще – такие вещи нужно обсуждать не по телефону, а при личной встрече.

Душевные метания прервали доктор с медсестрой.

– А Вам всё не спится, полковник. – В голосе врача проскочили уже привычные и родные нотки веселья и лёгкой поддёвки, в которой не было никакого желания реально задеть или обидеть. Мужчина одёрнул лацканы халата и поправил немного сползшие очки. – Как самочувствие?

– Потихоньку. – Сам того не желая, Рой расплылся в ответной усмешке: – с чего вдруг Вы лично почтили меня своим вечерним визитом?

В медсестре не было ничего неожиданного: девушка каждый раз примерно в это время приходила чтобы измерить давление, обработать уже давно затянувшиеся царапины, следы от швов и просто поинтересоваться, нуждается ли он в чём-либо. Довольно милая девочка, немногим младше старшего лейтенанта и первое время пытавшаяся обратить на себя внимание, но быстро бросившая эти попытки после одного говорящего взгляда от увидевшей её стремления Хокай. Рой до сих пор расплывался в самодовольной улыбке всякий раз, когда вспоминал ту сцену. Это было, без сомнений, приятно и очень льстило.

– Выдалась свободная минутка, вот и пришёл к своему самому капризному пациенту. Вижу, Вы уверенно идёте на поправку. Кстати, хорошие новости обычно сообщают утром, но я не буду тянуть: оставшийся гипс снимем уже через недельку – кости срослись, но я хочу убедиться, что не будет осложнений, поэтому потерпите ещё немного.

– Круто.

Рой скривился и дал себе ментальный подзатыльник. Такими словечками обычно бросался Стальной и его погодки, и не пристало военному офицеру вести себя как сопливый подросток.

– Да, Вы молодец. – врач не обратил на его лексикон никакого внимания, и Мустанг почти вздохнул с облегчением. Не то чтобы он сказал что-то постыдное, просто было немного неловко прежде всего перед самим собой. Доктор снова поправил очки и кивнул медсестре проделывать все стандартные процедуры, в то время как сам присел в ногах полковника и чуть прищурился. – Знаю, это не моё дело, но как у Вас с сыном? Он выглядел таким подавленным вчера и позавчера, когда покидал Вашу палату.

«Что?» – Рой почти почувствовал как глаза норовили вылезти из орбит от удивления. Эдвард навещал его? Когда?

– Примерно в три – начало четвёртого. Мы давно смирились, что часы посещения пацана не останавливают.

Мустанг моргнул, осознавая, что последний вопрос случайно озвучил. Но это было нелепо! Эдвард не навещал его с того самого разговора, Хокай бы сказала, будь это не так. Верно ведь? Но и оснований не верить врачу у мужчины не было: доктор был довольно честным человеком и не стал бы шутить таким образом. А потом ледяным душем пришло понимание: время! Стальной навещал его днём, спустя некоторое время после плановых инъекций, от которых он вечно засыпал! Именно поэтому он и не знал о приходах ребёнка, а Риза – вот от кого точно не ожидал такого предательства! – нагло утаивала столь ценную информацию. Возмутительно.

– Эй, док, а давно ребёнок так ко мне заходит?

– Да с самого начала, вроде, а что? Не знал, что ли?

– Вот ведь! Конспираторы хреновы… – Рой сжал кулаки и скорчил наверное самую недовольную рожу, какую только мог. Всё не верилось. Слегка недоумённый взгляд врача вернул его на землю, и полковник чуть стушевался. – Простите.

– Да ничего, – махнул рукой врач.

Медсестра озвучила показатели давления и обмакнула ватный диск в антисептик, предварительно развязав шнурок больничного халата Мустанга и открыв вид на испещрённую шрамами и продолговатыми порезами грудь. Процедура была привычной, но мужчине всё равно было немного неловко от того что девушка так пристально его разглядывала. Чтобы отвлечься, Рой решил сконцентрироваться на всём, что произошло с ним в последние месяцы. В памяти некстати всплыли красные глаза Эдварда, когда он спешно покидал палату после их второй встречи лицом к лицу. Он сказал ему такие жестокие слова – неудивительно, что мальчишка решил больше не попадаться на глаза. Рой не был уверен, чувствует ли ребёнок просто обиду или боль, но упоминания Ризы и мисс Рокбелл об ухудшающемся поведении и слезах по ночам наводили на мысли, что Эдвард решил, что полковник от него отказался. Это объясняло и агрессию, и слёзы, и кучу мрачных рисунков, которые, по словам старшего лейтенанта, всё копились на столе.

«Какой же я идиот», – теперь слова Хокай и остальных членов команды стали прозрачны как стекло. Эдвард просто напросто боялся. Отказа, последствий, возможной боли. Вдруг вспомнилось, что отец Элриков ушёл, ничего не объяснив и просто хлопнув дверью – во всяком случае, именно так говорил Эдвард, когда через силу вспоминал тот момент. Было видно, что несмотря на всё возмущение и недовольство ребёнок сильно переживал по этому поводу. Рой лишь понадеялся, что ещё можно было всё исправить и объяснить Стальному, что его слова не имели скрытого смысла и он просто хотел как лучше. Параллельно в мозгу начала крутиться известная поговорка, но мужчина усилием воли заставил её замолчать.

Времени сидеть и жалеть себя не было и нужно было исправлять ситуацию. Мустанг поморщился, когда медсестра провела антисептиком по швам на затылке, и поднял глаза на врача.

– Док, я могу попросить перенести укол на утро или на поздний вечер? Не хочу пропустить очередной визит своего неслуха.

***

Эдвард перевернулся на левый бок и в сотый раз за прошедшие два часа уставился на размеренно подымающуюся и опускающуюся грудь Урагана. Пёс взял за привычку спать возле кровати мальчика, то ли оберегая таким образом от возможных кошмаров (что мало помогало, если честно, так как он по-прежнему просыпался в слезах), то ли просто составляя компанию. Элрик сдержал жгучее желание погладить пушистый мех: будить собаку не хотелось. Он сам был виноват, что не мог заснуть.

«Нет, это всё глупый фильм!» – Эдвард нахмурился и потёр воспалённые от усталости глаза, коря себя за прогулку возле недавно открывшегося магазина новейшей техники. Парочка цветных телевизоров гордо стояла в витрине, транслируя какой-то фильм, на одну из сцен которого Эдварду не посчастливилось попасть. Не посчастливилось – потому что это была сцена примирения между родителем и ребёнком. Взрослым мужчиной и совсем ещё мелким мальчонкой. Непроизвольно Эдвард провёл параллель между персонажами фильма с собой и полковником.

Его разрывали противоречивые чувства: одно желало отмотать время чтобы обойти злополучный магазин стороной и не видеть эту сцену, а другое хотело посмотреть фильм целиком дабы выяснить, что такого натворил ребёнок, что вызвало разлад в отношениях с отцом. Потому что судя по опущенной голове, обилию слёз и совершенно жалкому виду детского персонажа – что-то серьёзное. Взрослый тем временем смотрел сурово и на мгновение Эдварду показалось, что нет, не простит, но лицо и взгляд мужчины плавно менялись от строгого к более мягкому, прямо пропорционально степени раскачивания ребёнка. Мальчик что-то бормотал, утирая слёзы рукавом вязаной кофты, всхлипывал и не решался смотреть на родителя, пока тому не надоело стоять и смотреть на страдания сына и он не притянул его к себе, обнимая.

Оба актёра сыграли замечательно, но Элрика не оставляло чувство, что всё увиденное не было частью задуманного сценария, а являлось реальной семейной ссорой, заснятой на объектив чьей-то любопытной камеры.

Эдвард не мог с уверенностью сказать, что именно за чувства он испытывал к полковнику. Вряд ли это было то самое, что он мог чувствовать по отношении к отцу, но… В определённой степени Рой Мустанг был для него примером. Это понимание активно отвергалось и хранилось в тайне за семью замками, но врать самому себе бывший алхимик не мог. Также его сильно жалили упрёки и ругань опекуна, но короткая, редкая, как правило вскользь, похвала заставляла сердце трепетать от радости. Но эти эмоции тоже старательно прятались под маской грубости и хамства. Отстранённо Эдвард задумался, а простил ли бы его полковник, разревись он также.

«Наверное нет. Или да? Или всё-таки нет? Нет, наверное, да, он ведь не злой…» – Эдвард тяжело вздохнул и сел на кровати, понимая, что подобные мысли никак не поспособствуют скорейшему засыпанию.

Ураган, почувствовавший его возню, открыл сонные глаза и недовольно заворчал, также приняв сидячее положение. Каким-то образом пёс понял, что не спал его подопечный вовсе не от кошмаров, а потому не спешил облизывать лицо и утешать.

– Прости-прости, – Эдвард поднёс палец к губам, обеспокоенно глянув на дверь. Свет под порогом не зажёгся, а значит старший лейтенант ничего не услышала. Это успокоило. Однако Ураган успокаиваться не желал и выжидающе смотрел на мальчика, готовый если что разразиться громогласным лаем. Поведение пса несколько дезориентировало Эдварда и в некоторой степени помогло собраться с мыслями.

Маленький бывший алхимик ещё раз потёр кулаком глаза, зажмурился и обхватил плечи ладонями, прогоняя неизвестно отчего пробежавшиеся мурашки. Чувство вины и стыда всё ещё сидело внутри разрастающимся гнойным комом, и нужно было что-то с этим делать.

«Полковник в госпитале уже достаточно времени. Я должен попробовать ещё раз до того, как ему снимут гипс с ног и выпустят. А то он может просто не захотеть слушать», – Эдвард тряхнул чёлкой и решительно сжал правую ладонь в кулак, левой потрепав пса по голове. – Ты прав, Ураган, у меня нет времени сидеть тут и жалеть себя, я должен поговорить с полковником и попытаться всё исправить.

Ураган вильнул хвостом, громко гавкнул в согласии, и, встав передними лапами на постель, потянулся шершавым языком к лицу мальчика, игнорируя все попытки последнего отстраниться. Не без облегчения Эдвард понял, что Риза Хокай в этот раз устала слишком сильно, чтобы просыпаться от одного тява своей собаки.

Комментарий к 13 – Нет времени жалеть себя!

**Кинг Брэдли тут самый обычный человек, который заботится о своей стране и о подчинённых.**

Ну вот, осталось всего 2 главы (по факту – одна, т.к. 15 что-то типа эпилога, в котором будут объяснены некоторые детали)

Спасибо всем, кто остаётся со мной ;)

**П.С. Буду очень признательна за отзывы!**

========== 14 – Загадывая на будущее ==========

Ночь прошла быстро и незаметно, забрав с собою страхи, неуверенность и целый ворох мыслей, начинающихся с банальной, но напрягающей фразы «что, если». К удивлению Эдварда, после принятого решения он почти сразу провалился в сон и проспал до самого утра, не просыпаясь даже в туалет. Солнечные лучи сумели пробиться сквозь плотно завешенные шторы лишь к началу одиннадцатого утра, и мальчик с ужасом вскочил с кровати, сетуя и на себя, и на Хокай с Ураганом, которые не потрудились его разбудить. Ночью, прежде чем заснуть, он придумал план, но в этот план совершенно не вписывался сон почти до полудня. Ему ещё нужно было речь составить и отрепетировать!

Наспех заправив кровать, умыв лицо и кое-как проведя расчёской по вновь спутавшимся за ночь волосам, Эдвард поспешил одеться и пойти в кухню за завтраком. На столе уже привычно стояла завёрнутая в полотенца кастрюля с едой, лишний раз напоминающая, что старший лейтенант ушла на работу. Обычно мальчик чувствовал в такие моменты некое подобие тоски, но в этот раз одиночество было только на руку. Никто не станет задавать вопросы и мешать. Цокая коготками по ламинату в кухню вбежал Ураган. Пёс радостно вилял хвостом и повизгивал, как делал всякий раз, когда близился час гулять – с появлением Эдварда время для собаки сбилось и вместо привычных прогулок утром и вечером добавилось ещё пару днём. Не то чтобы Ураган был против.

– Прости, приятель, не сейчас. – Эдвард привычно почесал собаку за ухом и, раскрыв полотенца, подошёл к мойке сполоснуть руки. Ураган – пёс без сомнений замечательный, но гигиена должна оставаться на уровне. Риза Хокай требовала того же.

Мальчик достал из шкафчика тарелки, вооружился вилкой и с довольным видом уселся за стол, подняв крышку с кастрюли. Варёная картошка и тушёное мясо, залитое сыром и майонезом – Эд был в восторге от еды и поспешил положить на тарелку свою порцию, старательно игнорируя внимательный взгляд Урагана. Старший лейтенант никогда не уходила, предварительно не покормив любимца, и Эдвард не собирался рушить уже устоявшиеся правила. Прогулки тут не в счёт – Риза была очень рада, что у собаки появилась дополнительная возможность погулять и справить свои нужды.

«Уважаемый полковник… Нет, это, пожалуй, слишком», – Элрик скривился, понимая, что если начнёт речь с этих слов, бывший начальник точно не станет дослушивать. Потому что слишком уж притворно оно звучало – Эдвард никогда не обращался к нему в таком тоне. Но и начинать с привычного «Эй, дурень-полковник» или просто «эй, полковник» тоже было как-то нет. Мальчик вздохнул, понимая, что в голову ничего не лезло. То есть, он уже примерно представил, что и как скажет, как извинится, но вот на вступлении фантазия бастовала.

– А у тебя есть идеи? – проглотив кусок мяса, Эдвард вопросительно кивнул поднявшему уши Урагану. Пёс склонил голову набок и ожидаемо промолчал, чуть вильнув хвостом. Мальчик наколол на вилку картошку. – и у меня нет. А ведь сегодня просто идеальный день для разговора по душам.

День и правда был идеальный: столбик термометра застыл на отметке той самой температуры, когда до жары и прохлады было одинаково далеко и можно было наслаждаться жизнью, а не гадать, что надеть; лужи после прошедшего вчера кратковременного ливня уже высохли; птицы наперебой щебетали, а клумбы возле подъездов благоухали ароматами различных цветов. В кои-то веки прогнозы синоптиков оказались верны, и Эдвард надеялся, что погожие деньки продлятся хотя бы неделю. Быть запертым летом дома из-за гроз и ветра было так себе удовольствием. Размышляя над погодой и по нескольку раз «смакуя» каждый возникающий вариант речи, мальчик не заметил, как закончил завтракать и оказался у мойки. Вымыв посуду и тщательно вытерев её полотенцем, убрал обратно в шкафчик и, не в силах больше выносить крутящегося под ногами пса, решительно направился в коридоре. Там, на верхней полке обувного шкафчика, был скручен поводок и лежал в самом углу намордник. Последний атрибут использовался лишь в одном случае – при походе к ветеринару. Эдвард сдержал смешок, вспомнив рассказы Ризы про посещение ветклиники, полнейшую панику в глазах обычно бесстрашного Урагана и общую атмосферу безнадёжности, повисшую в коридоре ожидания над питомцами различных форм и мастей.

«А сам то! Тоже уколов до дрожи в коленках боишься», – саркастичный голос совести, удивительно похожий на голос Роя Мустанга, прозвучал в голове слишком громко, враз прогоняя всё веселье.

«Заткнись!» – нахмурился Эдвард, искренне не понимая, откуда у него вообще взялись такие мысли. Конечно, полковник не мог проникнуть в его голову, а даже если бы и проник – вряд ли бы стал поддевать насчёт чего-то такого. Скорее, начал бы читать нотации о поведении, хороших манерах и иже с ними. А ему и без этого было тошно.

Нужно было развеяться. Возможно, годные мысли придут внезапно, когда он полностью отвлечётся от поставленной задачи. Тряхнув чёлкой и кивнув самому себе, Элрик несколько раз хлопнул себя по коленям, подзывая Урагана, чтобы зацепить поводок.

– Ну что, мальчик, пойдём погуляем?

Пёс ответил яростным вилянием хвостом, несколькими прыжками и тихим поскуливанием. С Эдвардом он не особо стремился соблюдать установленные хозяйкой правила и мог позволить себе вот такое, слегка взбаламошенное поведение – той, кто могла бы отругать, рядом не было.

***

Мысль оказалась верной, и уже на середине прогулки по парку Эдвард понял, что именно стоит сказать полковнику, чтобы и уважение проявить, и естественно звучать. «Здравия желаю, товарищ полковник» – редко, очень редко, но он использовал эту фразу при приветствии (когда шкодил особо сильно), поэтому у мужчины не должно было возникнуть ненужных подозрений. Наоборот, он бы понял, что Эдвард не шутит, а действительно раскаивается. И тогда, возможно, перестал бы злиться и простил. Уйдя в свои мысли, мальчик отпустил Урагана с поводка, и пёс от радости принялся наматывать круги вокруг площадки, небольших клумб и фонарных столбов. Когда бо́льшая часть энергии собаки была высвобождена и он уже собирался подойти к одиноко стоящему у лавочки Эдварду, из кустов выскочил щенок аместрийской овчарки, вслед за которым показался и запыхавшийся хозяин-погодка Элрика. Не без удивления Эдвард узнал в взъерошенном мальчике Астара.

– Привет.

– Эд! Какими судьбами, ты же вроде уехал? – Астар удивлённо изогнул брови, при этом упорно пытаясь схватить своего щенка за бирюзовый ошейник. Питомец шутливо огрызался, вертелся и тянулся мокрым носом к застывшему и с интересом разглядывающему его Урагану. – Мираж, да стой же ты!

– Классное имячко. – Эдвард кивнул на собаку друга.

– Да, это ему заводчица дала, вместе с паспортом. Там вообще целая вереница: Мираж Прайд Дэн как-то там. Я сразу хотел его переименовать, но родители сказали, что он уже привык, и не надо его путать. Попался! – Астар с видимым облегчением отцепил карабин от ошейника, давая питомцу полную свободу. Радостно тявкнув, Мираж понесся на Урагана, и уже через полминуты они носились по траве, то наваливаясь друг на друга и игриво скаля зубы, то играя в самые настоящие салки.

– Не знал, что у тебя тоже собака, мы Миража всего два месяца как купили. Так, а чего ты здесь, разве не должен быть с дядей Роем до конца лета?

Эдвард решил ответить в том порядке, в каком были заданы вопросы.

– Ураган не мой пёс, а подчинённой полковника. Я сейчас с ней живу, потому что его сбила машина и он в госпитале.

– Что? Ужас какой! И давно? Он сильно пострадал?

Вопросы посыпались из Астара как из рога изобилия, и Эдвард испытал странное чувство симпатии к этому мальчику потому что явно чувствовал искренность в его словах.

– Через три дня девятая неделя пойдёт. Он хорошо заживает, врачи даже удивляются. Но есть риск каких-нибудь осложнений, поэтому… – Эдвард замолчал, не в силах сказать, что полковнику уже заказана дорога в армию. До сих пор не верилось.

– Ох, ну, пусть поправляется. Передавай ему привет от меня!

– Хорошо.

Эдвард неуклюже улыбнулся. Его и Астара нельзя было назвать прям таки друзьями – скорее, хорошими приятелями, но с момента переезда к Хокай он вообще не виделся с мальчишками и даже не созванивался: было совершенно не до того. Поэтому встреча оказалась весьма неожиданной и он не мог не чувствовать некоторой скованности. Почему-то рядом с этим мальчиком Эдвард терял всю свою спесь и становился на удивление спокойным и вежливым. Элрик так и не смог понять, почему так происходит, но внутри словно переключатель щёлкал и его поведение менялось до неузнаваемости. Возможно, это была какая-то неизвестная форма уважения? А что? Астар был довольно умён, спортивен, обладал чувством юмора и – без сомнений – был неназванным лидером и заводилой всей местной шайки пацанов. Если что – мог и в лоб дать, правда, случаи такие были единичными.

Перекинувшись с Астаром ещё парой фраз, дав обещание, что больше на столько не пропадёт и обязательно ещё созвонится с мальчишками и погоняет с ними мяч, Эдвард окликнул Урагана и помахал поводком. Пёс несколько грустно посмотрел на нового друга и, тявкнув на прощание, послушно подошёл к мальчику. Как бы он ни хотелось погулять ещё, основную энергию он уже выплеснул, а потому был не слишком против вернуться в квартиру.

Они хорошо погуляли.

***

Вечер наступил куда раньше, чем Эдвард ожидал, и принёс собой новую волну беспокойств и неуверенности. Мальчик ходил по комнатам как неприкаянный, то вслух, то про себя проговаривал составленную во время прогулки речь, трепал лежащего в его комнате Урагана по ушам и выживал исключительно на тыквенном соке, совершенно не желая брать в рот какую-нибудь еду. Аппетит никак не приходил.

Обдумав прошлой ночью все «за» и «против», мальчик пришёл к выводу, что ему следует нарушить привычное расписание и прийти к опекуну строго в час посещения. В самом его начале – так как все взрослые, навещающие Роя, заходили после работы и часто оставались до последней минуты. Эдвард совершенно не хотел ни с кем сталкиваться и выслушивать всевозможные вопросы, поучения и всё прочее в этом духе.

Он должен был поговорить с полковником наедине.

В этот раз он его выслушает.

И не важно, что коленки предательски задрожали, а сердце учащённо забилось только от одной мысли разговора по душам.

Эдвард хлопнул себя по щекам и решительно посмотрел в зеркало. Он сделает это. Неважно, каким будет результат, но он будет винить себя до конца дней, если хотя бы не попытается. Даже если потом будет очень больно.

Сейчас или никогда.

Мальчик поправил складки на белой футболке, надел на голову красную кепку и, взяв пакет и накопленные за последние месяцы деньги – старший лейтенант всегда оставляла ему немного, и в итоге получилась неплохая для пятилетки сумма – покинул квартиру, перед этим потрепав Урагана по мохнатой морде. Пёс недоуменно гавкнул, но мешать юному другу уйти не стал.

Эдвард вышел из подъезда, недолго потянулся, разминая мышцы, и резво пошёл в сторону ближайшего супермаркета. Если он хотел, чтобы его выслушали, нужно было произвести максимально хорошее впечатление, пусть и получалось у него в лучшем случае через раз. А учитывая, к кому он шёл – попытка, вероятно, с самого начала была провальной, но сдаваться без боя Эдвард не привык.

В корзину набралось всё: начиная от фруктов и заканчивая палкой сырокопчёной колбасы. Элрик нёс корзину к кассе, прогибался под её весом и искренне надеялся, что взятых с собой денег хватит для оплаты. Он мог бы использовать оставшиеся на его счёте алхимика средства, но карта осталась где-то в доме полковника и как бы мальчишка не искал, найти не мог. У него даже закончились предположения, куда опекун мог её запрятать. Поэтому пришлось довольствоваться карманными от Ризы Хокай. Кассирша окинула его настороженным взглядом, но молча пробила все товары и приняла наличку, поинтересовавшись, нужен ли пакет. Поразмыслив пару секунд, Эдвард решил что лишний пакет не помешает и, максимально равномерно разделив продукты, с удовлетворением отметил, что нести стало в разы легче. Тряхнув чёлкой, сдув непослушную прядь с глаз, мальчик решительным шагом направился в сторону госпиталя.

Дежурный, уже привыкший, что он навещал приемного отца не в установленное для этого время, а когда придётся, окинул его слегка удивлённым взглядом, но пропустил без лишних вопросов. Про себя Эдвард отметил, что правильным было решение сначала приучить персонал госпиталя к себе – теперь никто и не пробовал его останавливать. Не то что в первые разы, когда он приходил посреди тихого часа! Эдвард улыбнулся воспоминаниям. Сначала с привычкой мальчика пытались бороться, но после пары-тройки незаконных проникновений в коридоры, лечащий врач полковника дал добро на свободное посещение, решив, что так будет лучше и для Эдварда, и для всего персонала госпиталя. Правда, никто так и не узнал, что с самим Роем ребёнок не общался. Он наизусть выучил полковничий график приёма препаратов со снотворным эффектом и приходил спустя минут десять после введения лекарства в организм. В те моменты Мустанг если не спал, то был близок к этому состоянию, а потому не особо реагировал на мельтешащего возле него мальчишку. Правда, несколько раз укол делали раньше или позже назначенного часа и Эдвард едва не нарвался на совершенно бодрого опекуна. Мальчик до сих пор ощущал мороз по коже, когда вспоминал те моменты. Он боялся снова встретиться с опекуном после того разговора, в котором мужчина предельно ясно дал понять, что не намерен больше с ним мириться. Как бы Эдвард не убеждал себя, что ему всё равно, на самом деле было очень больно осознавать, что взрослый, на которого он уже привык полагаться и которому безгранично доверял, вдруг отказался от него.

Просто повернулся спиной, как однажды это сделал отец.

Эдвард замедлил шаг и в какой-то момент остановился. До нужной палаты было ещё три этажа и два поворота по коридору, но решительность, с которой он шёл сюда постепенно рассеивалась. Мальчик бросил беспомощный взгляд на пакеты с фруктами и едой: что, если полковнику всё это не надо? Элрик был прекрасно осведомлён, что подчинённые Мустанга, друзья и просто сослуживцы не обделяли его вниманием и никогда не приходили в палату с пустыми руками. Об этом свидетельствовали вечно свежие цветы, коробки с зефиром и любимые конфеты мужчины. Также в тумбочке и маленьком холодильничке всегда можно было найти фрукты и основные продукты питания. И это несмотря на довольно качественное и разнообразное меню госпиталя. Ребёнок присел на корточки возле большого окна и обнял пакеты за дно, едва не вывалив содержимое на пол. Если Рой принимал подарки от остальных, то и от него принять должен, но… вдруг именно от него, от Эда, мужчина не захочет ничего брать? Он ведь дал понять, что не больше не хочет с ним общаться.

Мальчик несчастно закусил губу, не зная, как быть. Если опекун откажется, он понятия не имел, куда всё это девать – сам он мог съесть очень немногое из того что набрал и ни разу не видел, чтобы старший лейтенант наседала на те продукты, коими постоянно питался полковник. Отдать команде – но тогда придётся всем рассказать о своём фиаско, а выбросить – жалко. Сглотнув слюну, Эдвард потёр начавшие было намокать глаза и сжал руку в кулак. Тот слегка подрагивал от нервов. У него не было времени гадать; если он хотел исправить всё что натворил, нужно было посмотреть страхам в глаза и сделать шаг вперёд.

«Будь что будет». – Элрик хлопнул себя по щекам и поднялся.

Да, отец повернулся к нему спиной, ушёл и с тех пор от него ни слуху ни духу. Но. Это совсем не означало, что Рой Мустанг поступит так же. Полковник четыре года терпел его выходки и дурное поведение, порой они не разговаривали неделями, а порой могли спорить до хрипоты. Но Мустанг никогда не оставлял его. Дулся, злился, ругался – но всегда был рядом. Стоило только позвать.

И Эдвард очень надеялся, что и в этот раз, несмотря ни на что, всё закончится хорошо.

Пусть опекун и повернулся к нему спиной, всё-таки ещё не ушёл. Ещё не совсем отказался. Ещё был шанс прийти с покаянием и получить прощение. Закусив губу Эдвард подумал, что за четыре года службы заветное «прости» покинуло его губы только пару раз.

Ему всегда было тяжело вслух признавать свои ошибки.

Оставшиеся три этажа мальчик поднимался около четверти часа – постоянно останавливался, сомневался, но в итоге находил в себе силы идти дальше.

Он должен был это сделать.

В сотый раз за день прокручивая в голове заготовленную речь, Эдвард вдохнул в лёгкие побольше воздуха и остановился у нужной палаты, подняв кулак чтобы постучать.

«Так, соберись. Просто начинай говорить сразу, как зайдёшь и не позволяй ему вставить и слова, – мальчик сглотнул ком слюны и нервов, сильно зажмурил и открыл глаза, – всё будет хорошо».

Стук вышел до нельзя слабым, даже сам Эдвард его расслышал с трудом. На мгновение промелькнула мысль, что это знак свыше и ему стоит повременить ещё немного, но голос разума не на шутку разозлился, обозвав трусом и не желающим отвечать за свои проступки мальчишкой. Это немного привело в чувство, и Эдвард, шумно втянув носом воздух, аккуратно, максимально тихо повернул ручку.

Дверь открылась без скрипов.

Мальчик недолго потоптался у порога и зашёл в палату, удивлённый, что Рой опять отгородился от остального мира занавеской. Он делал так в первые дни своего пребывания в госпитале и прекратил примерно через неделю, когда понял, что никто не собирается над ним подшучивать или беспокоить чисто из спортивного интереса. Однако в этот раз что-то было не так. Эдвард нахмурился в недоумении, всматриваясь в едва различимые тени за занавеской, про себя негодуя, что материал выполнен в довольно плотной ткани, очень плохо пропускающей солнечные лучи. Из-за этого понять, был ли с опекуном сейчас кто-то, было почти невозможно. Но интуиция утверждала, что Мустанг не один и что ему, Эдварду, следует затаиться и ещё несколько минут не выдавать своего присутствия. Должно было что-то произойти.