Текст книги "Hide your face so the world will never find you (ЛП)"

Автор книги: otterlymagic

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Она сидела совершенно неподвижно, пока он водил пальцами по небольшой изгибу, обозначавшему место, где рос их ребенок. Она была спокойной, но не холодной. Это было другое. Его легкая улыбка при этом могла означать все, что она хотела, но ему было все равно.

– Да, мой лорд.

Когда-нибудь он заставит ее использовать его имя, как он использовал ее. Но пока еще нет. Даркен еще раз погладил живот жены, следя взглядом за движением его руки. Он почти попросил ее снять ночную рубашку. Его кончики пальцев жаждали большей близости, но он удовлетворился теплом, которое чувствовал сквозь тонкую ткань.

Это был не просто акт, когда он заставил себя отстраниться. Эта роль вызывала привыкание… Она была такой же и отличалась от всех, что он играл раньше. Он хотел ее. Когда он, наконец, завоюет ее, это будет не просто абстрактный триумф.

Но он выкинул эту мысль из головы, вставая с матраса, чтобы подготовиться к еще одному дню дистанции между ними. Натянув свою одежду, он сказал, не оборачиваясь к ней:

– Госпожа Келлан из акушерок сказала, что ты не брала лекарство, которое она приготовила.

– В этом не было необходимости. Меня не тошнило.

Даркен повернулся с намеком на улыбку на губах.

– Мы можем надеяться, что наша дочь унаследует твое крепкое здоровье.

Ему понравилось, что она не вздрогнула от его улыбки. И легкий наклон ее головы, как бы требующий объяснения, был таким поступком Исповедницы. У него в голове был каталог таких вещей. Они оказались неожиданно привлекательными.

Остальная часть светской беседы была совершенно бесцельной. По правде говоря, он устал от слов. То, что было невысказано, имело гораздо большее значение, и этого было более чем достаточно, чтобы расшифровать. Недостаточно, когда дело доходило до языка прикосновений, но он крал те моменты, которые мог.

В некотором смысле, они только усилили тягу. В его планы не входило хотеть жену, к которой он мог бы прикасаться – но вот, только прикасаться – и он обратился к физическим удовольствиям, чтобы отвлечься от слабости.

Удовольствие было наркотиком. В моменты, когда кровь кипела, когда он терялся в теле женщины, мир был совершенен, каким он себе представлял. Сладкие бедра Кэлен вокруг его талии, ее кожа на его, чистое интимное единение – это был не идеальный брак, но он и не ожидал этого. Этого было достаточно.

Наркотик действовал всего несколько мгновений. Он выкрикивал ее имя теплым шепотом «Кэлен», а затем высвобождался и падал. Даркен привык к реальности, но эти моменты гедонистического{?}[Гедони́зм – аксиологическое учение, согласно которому удовольствие является высшим благом и смыслом жизни, единственной терминальной ценностью.] воображения были неприятным удовольствием, от которого он не отказывался. Каждый заслужил отдых от реальности. Глаза все еще были закрыты, он отдышался и позволил себе медленно упасть на землю.

– Мой господин?

Он упал быстрее, чем предполагалось. Госпожа Триана, лежавшая под ним, запыхавшаяся и потная, уставилась на него темными озадаченными глазами, и ее вопрос неловко повис в накаленном воздухе вокруг них. Даркену хотелось зашипеть на нее, ударить ее за то, что она застала его врасплох, акцентируя на произнесённом вслух имя Кэлен.

Роль порядочного мужа, которую он играл, запятнан его слабостью в большем количестве областей, чем он предполагал. Слишком много честности. Даже его верная Морд’Сит не могла знать, что он предпочел бы переспать со своей женой, но не мог. Все ради плана, который он контролировал, но все же они не должны знать. Лорд Рал, вынужденный прибегать к фантазиям, был неприемлемым знанием для любого человека.

Стиснув зубы, он скатился с Морд’Сит и толкнул ее.

– Уходи.

Триана не протестовала. Она была достаточно опытна, чтобы знать, когда пришло время сделать вид, что ничего не произошло. Подняв с пола кожаные штаны, она начала их зашнуровывать.

Ее присутствие слишком сильно напоминало ему о минутной слабости.

– Сейчас же, – добавил он.

Она так и осталась голой.

Эта роль влюбленного в Кэлен Амнелл была соблазнительной, но Даркену не нравилось чувствовать, что он попадает в собственную ловушку. Какую бы прекрасную картину ни представляла ловушка.

Кэлен была только целью в его жизни. Она не станет его жизнью.

***

Она почувствовала легкое трепетание – и сказала себе, что это страх, – когда ее ребенок пнул руку Даркена. Он гордо улыбнулся, и Кэлен снова засомневалась в своих планах. Она не рассчитывала, что муж обратит внимание на их ребенка.

– У ребенка уже есть сила матери, – сказал Даркен Рал, поднимаясь на ноги, но оставив ее руку на изгибе ее живота.

Хватит ли этой силы, чтобы увидеть через всепоглощающее внимание, которое окажет ей отец? Чтобы увидеть монстра внизу? И все же, возможно, он не будет чудовищем для их ребенка; даже у тиранов бывают моменты доброты. Нет. Нет, это было глупо. Не он.

Он все еще смотрел на нее, когда она снова сосредоточилась на своих мыслях.

– Ты сделал меня таким счастливым, Кэлен.

Это были последние слова, которые она ожидала услышать от него. Ее горло сжалось; ее инстинкт подсказал ей прекратить притворство, сказав ему, что она устала. Но ее глаза не могли найти фальшивость в его выражении, и поэтому она колебалась.

А он – нет.

– Наш ребенок принесет нам такое счастье. Ты придумала ей имя?

Кэлен сглотнула, восстанавливая самообладание.

– Нет. – Это было не по-настоящему, ничего из этого не было по-настоящему. Этот ребенок родиться в кошмаре, и она не могла излить на такого малыша все свои надежды и мечты. – Я предполагала, что ты выберешь, милорд.

Даркен медленно кивнул, убирая руку с ее живота и проводя кончиком пальца по нижней губе.

– Арианна, – сказал он, но спустя так мало времени, что она задалась вопросом, обдумывал ли он этот вопрос раньше. – В честь моей матери.

– Твоей матери? – Удивленный вопрос Кэлен вырвался прежде, чем она успела его остановить.

Впервые за их брак именно он стиснул зубы и слегка отстранился от нее.

– Тебя удивляет, что она у меня была?

Кэлен оценила оборонительную позицию.

– Я просто никогда не слышала, чтобы ты говорил о ней.

Даркен посмотрел на нее с таким понимающим выражением в глазах, что она покраснела. Нет, они почти ни о чем не говорили, не говоря уже о своем прошлом. Через мгновение он, казалось, намеренно стряхнул с себя внезапное напряжение.

– Ты тоже никогда не говоришь о своей матери.

– Она умерла, когда я была очень молода. – Ее руки слегка сжались, когда она подумала об отце.

– Как и моя. – ответил Даркен, сосредоточив взгляд на прошлом, потерянный для мира.

Ей было любопытно. Ей никогда не приходило в голову, что Даркен Рал когда-то был ребенком. Сын Паниса Рала, но что насчет матери?

– Арианна, – мягко пробормотала Кэлен. – Это прекрасное имя.

– Да.

Когда-то Кэлен думала, что Даркен убьет ее, как только у него появится наследник. Она дала своей служанке Алисе задание на случай, если это произойдет. Но увидев, как он сейчас стоит, отвлекшись на простое упоминание о женщине, которую он едва знал… Она недооценила ситуацию.

Какой бы ни была игра, его реакция на это не была ее частью. Возможно, ее силы и были заперты, но она все еще чувствовала это. И она могла сказать, благодаря интуиции, которая хорошо служила ей всю жизнь, что он не станет делать жизнь своей дочери зеркальным отражением своей собственной. Даркен Рал не позволил бы своему ребенку расти без матери.

Она положила руку на свой живот, а когда ребенок снова брыкнулся, она сказала, не задумываясь:

– Арианна одобряет выбор имени.

Слова звучали неуместно в этом хаосе жизни, и она пожалела о них в тот момент, когда они сорвались с ее губ. Однако Даркен просто повернулся, почти улыбаясь.

– Я рад.

Кэлен чувствовала себя подавленной до конца дня.

***

Несмотря на неожиданную честность дня, когда они назвали свою дочь, Кэлен не часто с ним разговаривала. Даркен больше, чем кто-либо, знал, насколько могущественным может быть одно только обаяние, особенно его собственное, но были пределы. Кэлен как минимум проверит эти пределы, и сейчас не время колебаться. Чтобы желать его, она должна была узнать его, и как Исповедница у нее было достаточно самоконтроля, чтобы сопротивляться простому физическому соблазнению.

По мере того, как шли месяцы ее беременности, он начал делать свое присутствие более заметным. Это имело приятный побочный эффект: он приблизился к их дочери, и он не мог отрицать щекотку восторга, когда она отвечала на его голос трепетом и пинками, но что имело значение, так это Кэлен. Она никогда не пыталась быть с ним резкой, если он проявлял внимание к ее беременности; может быть, она чувствовала себя виноватой или в просто обязанной быть его женой.

В любом случае, это еще не имело значения. Они были одни, и они говорили. Это была легкая игра по сравнению с другими играми, в которые он играл с Кэлен.

Она лежала, как обычно, на боку, подогнув ноги ровно настолько, чтобы выдержать вес живота. Это было привлекательно, то, как беременность дополняла ее и без того совершенные формы. Но он был здесь не поэтому. Хотя она лежала к нему спиной, Даркен не возражал, лежа, обхватив рукой ее живот, собственнически баюкая нерожденного ребенка, которого они создали. Кэлен была его женой, это был их ребенок. Когда-нибудь она будет этому рада, даже если на то, чтобы завоевать ее сердце, уйдут годы. Да, он будет ждать годы.

Арианна время от времени толкалась, и его губы изгибались в улыбке каждый раз, когда он чувствовал давление на свою руку. Игра или нет, он ценил это. Было почти трудно сдерживать себя; он должен был постепенно «меняться» в глазах Кэлен, иначе она бы никогда в это не поверила. Он не остановился, чтобы спросить, должен ли он верить этому тоже. Кончиками пальцев проводя по гладкой ткани по ее животу, он наслаждался простой чувственностью материнства Кэлен, которым оно вскоре должно было стать.

Она не вздрогнула, но по дыханию он понял, что она не будет молчать. Хорошо. Он предпочитал, когда она инициировала разговоры; это облегчило его роль.

– Разве твой Совет не ждет тебя?

– Они будут ждать, пока я заставляю их ждать. – Он провел большим пальцем по тому месту, где только что пнула Арианна. – Я также отец, как и правитель.

Слова не расслабили ее. Тогда хорошо, что он не ожидал расслабления.

Когда она заговорила, ее голос был низким и ровным.

– Ты знаешь, что как бы хорошо ты ни обращался с нашим ребенком, я никогда не отвечу тебе тем же.

Брови приподнялись, но он не посмотрел ей в лицо.

– Никогда – недальновидное слово, Кэлен.

– Я не могу забыть или не замечать, что ты был готов убить невинных людей. Семьи. – Ее сдержанность была замечательна; он когда-то слышал гораздо больше тепла за такими словами.

Глубоко вздохнув, Даркен отодвинулся назад, хотя и оставил руку лежать на ее вздутом животе.

– Это обвинение может быть легко выдвинуто и против тебя.

– Ты делал это ради власти.

– Для безопасности, – поправил он. – Гораздо больше невинных умирает, когда земли разбросаны и находятся в состоянии войны, а не объединяются ради мира.

Она не издевалась, но и не принимала точку зрения. Такая упрямая.

– Мир – это лишь побочное преимущество. Ты стремился к контролю.

Даркен слегка пожал плечами, признавая голую правду, если бы не тон и суждение, которые она добавила.

– И что ты искала, когда вела войну с жизнями невинных?

– Свободу, – ответила она не задумываясь.

Он не стал спорить. Было бы бесполезно обсуждать, почему чьи-либо идеалы не были настолько чистыми. Герои никогда не признавались, что они люди, что они наслаждаются силой и влиянием, которые приходят с защитой «добра». Возможно, однажды у них возникнет этот спор, но сейчас он просто хотел поговорить. Он размышлял вслух:

– Я искал силу, чтобы спасать жизни, ты, чтобы освободить их. Свобода важнее жизни, Кэлен? Это твое оправдание для причинения такой смерти?

Она колебалась лишь мгновение.

– Да.

– Тогда почему ты здесь?

Даркен не мог отрицать самодовольного удовлетворения в течение долгой минуты, когда его слова просто висели в воздухе. Он так любил набирать очки в дуэли, даже если победа, которую он добивался от Кэлен, была победой сердца, а не разума. У нее был острый ум, но у него было преимущество в том, что он всю жизнь спорил с общепринятым мнением.

Наконец она ответила.

– Я здесь, потому что это касается не только моей жизни. Я Мать Исповедница, я должна ставить Мидлендс выше себя.

Он перевел взгляд на нее и подождал, пока она повернет голову. Его губы смягчились в намеке на улыбку, и он был рад, что не нужно было говорить ничего, кроме правды; было проще.

– Вот почему я должен править. Высшее благо наших двух земель стоит больше, чем свобода или любая индивидуальная жизнь. Мы действуем по одним и тем же принципам, ты и я.

У Кэлен не было немедленного ответа на это.

Удовлетворенный их разговором, Даркен наклонился и легонько поцеловал ее в живот. Для привязанности, обладания, роли – мотивация была такой сложной вещью.

У него была страна, которой он управлял. Это был ее ход на шахматной доске, и он не сомневался, что ей придется долго размышлять, прежде чем она найдет способ противостоять ему.

***

Пронзительный вопль новорожденного превратил туман боли и истощения Кэлен в нечто вроде эйфории, эмоции полностью завладели ее существом. У нее перехватило дыхание, она почувствовала, как пот стекает между ее грудей, и чуть не рассмеялась от переполняющего ее чувства. Все ее силы были измотаны работой, занявшей полтора дня, она осталась с чистым инстинктом и заботилась только о том, чтобы ее дочь родилась и была здорова.

Арианна закричала, когда акушерка пеленала ее, почти достаточно громко, чтобы вызвать желание прикрыть уши, когда дверь открылась и вошел ее отец. Кровь была быстро смыта, потому что ни один лорд Рал не должен был видеть всю неразбериху родов. Кэлен это не заботило, она просто почувствовала внезапный приступ страха, когда увидела, как акушерка поместила плачущего младенца на руки Даркена Рала.

Кэлен планировала, что этот ребенок станет его крахом. Эта девочка, рожденная от нечестивого союза, все восстановит. Конечно, если бы ее отец знал, он бы свернул ее крошечную шею. Сердце Кэлен екнуло, забыв всю логику, когда страх стиснул ее грудь так, что казалось, она вот-вот ушибется.

Она задержала взгляд на Даркене и затаила дыхание. Но он стоял так же неподвижно, как и она, неловко баюкая извивающийся младенец, не сводя глаз с нового морщинистого лица. Они были слишком далеко, чтобы Кэлен могла что-либо делать, кроме как смотреть, но достаточно близко, чтобы она могла по-настоящему увидеть. Она ждала, затаив дыхание, чтобы убедиться, что видит правильно. Несколько минут он не двигался, на его лице застыло все то же изумленное выражение.

Даркен Рал смотрел на свою дочь так, как будто она была солнцем, а он был ростком, наконец протянувшимся из влажной весенней почвы.

Кэлен впервые задумалась, а не осталось ли хоть намека на душу, оставшуюся глубоко внутри ее монстра-мужа. И она вздрогнула от ереси этой мысли.

========== Часть 4 ==========

Теперь, когда у него был наследник Исповедницы, Даркен осознал изъян в своем плане. Кэлен не ненавидела его, когда он приходил к ней в постель только раз в месяц; она понимала необходимость продолжения линии. Но теперь ему придется отказаться от такой супружеской близости, чтобы снова не превратить ее неустроенное мнение в горечь и ненависть. Это был не столько недостаток, сколько разочарование. У него всегда были Морд’Сит, чтобы удовлетворить его потребности, и его воображение, если он хотел предаться воображению своей цели – Кэлен, которая охотно шла к нему в объятия, глаза горели желанием.

Но в этом смысле уже ничего не удовлетворяло. Он обнаружил, что его руки часто подергиваются, и подумал, не слишком ли долго они были чистыми. Из Зала Совета он спустился во тьму храма Морд’Сит. Госпожа Эллис поклонилась и с ухмылкой предложила ему свое место. Эйджил пульсировал собственной магией, боль распространялась от его руки к остальному телу. Он улыбнулся, одновременно холодно и тепло, и принялся обучать новобранцев в сестринство эйджил.

К концу его руки были в крови, и он почти чувствовал металлический привкус в воздухе. Но даже после того, как он умылся, вытер пот со лба и переоделся в незапятнанную мантию, главной эмоцией был не покой. Больше никогда не было.

Он наслаждался, когда мог оставить себя позади и сыграть любящего отца. Арианна была младенцем, как и все остальные, как говорили ему, суетливым и ласковым, в свою очередь, издающим странные звуки и спящим в неурочные часы. Тем не менее, Даркен до нее никогда не держал ребенка, и ему нравилось то, как она поворачивала голову к его груди и прижималась к нему, когда он говорил низким мягким голосом. Это было не так сложно, невзирая на то смотрела Кэлен на него или нет. Он думал, что не сможет еще больше презирать собственного отца, но он это сделал. Как может человек быть жестоким или небрежным по отношению к такой жизни, как эта?

В основном, конечно, он уделял внимание своей дочери для просмотра Кэлен. Они были семьей, больше, чем когда либо. Она смотрела на него ястребиными глазами каждый раз, когда он входил в детскую и поднимал Арианну из колыбели, бормоча слова обещания. Она будет первым Ралом, родившимся в объединенной империи, и он воспитает ее, чтобы она хорошо правила. Совет, конечно же, предпочел бы мальчика, как того требовала традиция – Даркен, тем не менее, не собирался осмелиться вырастить Исповедника мужского пола и не видел причин, по которым пол должен изменить тот факт, что его ребенок будет настоящим Ралом.

– Ты – символ двух наций, – сказал он моргающему младенцу на руках. – Через кровь, возвышение и правление. Твое и мое имя будут первыми в новой династии, в эпохе света для мира.

Если у Кэлен и были какие-то мысли, кроме замешательства, пока она смотрела и слушала, Даркен этого не замечал. Арианна потянулась к его пальцу, когда он погладил ее по щеке, восхищаясь мягкостью ее кожи, и он не возражал, когда она поднесла его ко рту и начала сосать. Это было почти забавно… Почти, потому что он не мог отрицать странное ощущение в груди, которое ему еще предстояло назвать. Возможно, это то, что семья всегда делала с людьми. Возможно, это было то, чего ему всегда не хватало, и этому не было названия только потому, что люди считали это само собой разумеющимся.

– Она растёт хорошо, – сказал он Кэлен, уложив малышку обратно в колыбель.

– Она сильная, – пробормотала Кэлен, закусив губу.

– Есть проблема?

Жена взглянула на него снизу вверх, потом, как обычно, чуть влево.

– Нет, мой лорд. – Ее губы сжались, и она поднялась, чтобы покинуть детскую, как будто ей нужно было время, чтобы все обдумать. – Я уверен, что она будет благодарна за отца, который следит за тем, чтобы с ней все было хорошо.

Всегда так много оставалось невысказанным. Даркен подумал, что, возможно, он двигался слишком быстро, и она не могла справиться с изменением. Тем не менее младенец был странным, новым и очаровательным, и как он мог быть отцом, если он не был движим интересом или заботой?

***

Кэлен скучала по бороздчатой ​​рукояти кинжалов, прижавшихся к ладоням, по сверкающему на солнце прохладному металлу, по чистому звуку разрезающего воздух клинка, сопровождаемому влажным звуком вытекающей из вражеской плоти крови. О, как ее руки жаждали чего-нибудь, кроме вышивки, ее разум тосковал по простоте боя.

Желание было глупым. Мир был прекрасным, и это результат ее борьбы. То, что ее никогда не учили, как с этим жить, не означало, что она должна поддаться этому детскому инстинкту фамильярности. Наследие Исповедниц учило ее адаптироваться; этого требовал ее долг, как Мать Исповедница. Хотя бы на время, достаточное для того, чтобы вернуть ей Ричарда.

Хотя иногда она не могла представить лицо Ричарда. Иногда, когда она вспоминала его имя, она связывала его только с тем, что она девушка. Влюбленная юная девушка. Возможно, если бы она снова смогла сражаться, прилив адреналина вызвал бы воспоминания о страсти, охватившей ее сердце каждый раз, когда она видела своего возлюбленного Ричарда. Но в этой жизни не было ничего такого легкого или эмоционального. Ричард жил в том же прошлом, что и война, далеко за пределами досягаемости. И этот кошмар был недостаточно ужасен.

Когда Арианне исполнилось несколько месяцев, Кэлен вернула себе почетный статус Матери-Исповедницы. Даркен, конечно, лишил ее всей национальной власти, забрав свободу у людей, но он не был настолько глуп, чтобы лишить людей их системы правосудия. И как бы Кэлен ни хотела, чтобы его планы потерпели неудачу, она не могла смириться с мыслью, что это вызовет хаос.

Так что она вершила суд, слушая просителей и решая их споры, с улыбкой Исповедницы на лице, как всегда. Королева Даркена Рала была не просто безделушкой, висевшей у него на руке, она в этом убедилась.

Она могла поклясться, что этот мужчина намеренно мешает ей ненавидеть его. Прошло больше года с тех пор, как он вызывал ее в свою постель не только для того, чтобы поспать, и она должна была признать, что ее облегчение было окрашено подозрением. Почему он женился на ней? Было ли это просто для того, чтобы родить наследника и сохранить Мидлендс в безопасности?

В те дни, когда она возвращалась с Совета и заставала его в детской, бормоча серьёзные, но нежные слова их дочери, ее сердце всегда сначала подпрыгивало от страха – правильная реакция. Этот человек убил тысячи, и в его кровавых руках была ее крошечная хрупкая дочь. Она всегда стояла у двери, стиснув руки по бокам, заставляя себя не приказать ему положить ребенка. Она с неохотой говорила себе, что он всегда проявлял некоторую привязанность к ребенку… Возможно, даже тираны не могли устоять перед успокаивающим эффектом невинности.

– Кэлен, – однажды пробормотал Даркен, как всегда, когда замечал ее присутствие.

– Милорд, – ответила она сдавленным голосом, поскольку ей снова хотелось, чтобы у ее любимой дочери был любой отец, кроме него.

Он сделал несколько шагов в ее сторону, предлагая ей воркующего младенца.

– Она скучала по тебе этим утром.

Как ты мог такое сказать? Кэлен хотелось сорваться. Но вместо этого она просто баюкала дочь и кивнула. Какое бы явление ни породило эту мягкость в ее демоне-муже, она действительно не хотела его менять. Их ребенок должен был выжить ради всех.

Но замешательство охватило его, когда он встретился с ней взглядом, а в его глазах была глубокая теплота, которая казалась несовместимой с интенсивностью Рала в его существе.

– Вы так прекрасны вместе».

Она бы вздрогнула, если бы почувствовала насмешку или обман. Она этого не сделала. И когда он прошел мимо нее из детской, она вздрогнула. Чем больше она узнавала о нем, тем больше все беспокоило ее. Кэлен любила природу правды, но начала понимать, что предпочитает ту, которая представлена ​​в черно-

белых тонах. Эта жизнь была длинной, и ей не нравилось, что каждый день давал ей повод все переоценивать.

Почему он не мог просто оставаться ненавистным?

***

Часть Даркена наслаждалась разочарованием Кэлен, как прекрасным вином. Женщина с ее интеллектом не могла оставаться слепой в течение длительного периода времени, и он гордился тем, что заставил ее признать свои шоры{?}[Шоры – специальные пластины, надеваемые на морду лошади, закрывающие ей обзор по бокам.]. Вероятно, она ненавидела его за это больше, но это была стоящая ненависть, которую он мог легко преодолеть. Сколько бы месяцев ни прошло с тех пор, как он впервые приступил к этому заданию, он никогда не сомневался в том, какой приз ждет его в конце.

И это был именно приз. Ее ненависть и кровожадность заставили его кровь пульсировать, но это было недолгим и сменилось стратегией. Это было опасное влечение. Но эта сила и решимость, которые она носила даже после того, как ненависть стало слишком трудно поддерживать постоянно, дополнялись острым взглядом и еще более острым умом, говорящим на языке его души. Она не должна была родиться в Мидлендсе. Они должны были быть подобраны с самого рождения, Кэлен и он, и воспитываться одинаково, чтобы править, когда нужна безжалостность. О, если бы она только могла видеть, что он был единственным мужчиной, который когда-либо мог ее понять. О, если бы только она могла оставить позади такие наивные представления о несомненной справедливости и непростительной несправедливости.

Она будет. Когда-нибудь она это сделает. Сначала она будет смотреть на него с любовью, а затем он покажет ей, что они должны были быть влюблены с самого начала… Две тёмные звезды, кружащиеся в чёрной дыре, но никогда не падающие в неё. Никогда не падающие.

Тем временем он довольствовался тем, что разрушал ее ожидания и играл на ее представлениях о зле. Он знал, что ее раздражало каждый раз, когда он проявлял любовь к Арианне, и поэтому старался быть более открытым в своих чувствах; это не было ложью, просто преувеличением гордости и привязанности, которые он, естественно, испытывал к своему крошечному наследнику. Даркена больше не волновало, что ему нравилось проявлять семейную привязанность к ним обоим. Наличие семьи не сделало его слабым, просто преуспевающим. Так он говорил себе, достаточно часто, чтобы это должно было прилипнуть… Но пока этого не произошло, и время от времени возникал страх, что он действительно становится мягким.

В конце концов, дело было в том, что она даже не лежала в его постели.

– Милорд, – однажды промурлыкала Гарен, поглаживая свою грудь, лежащая, как всегда, сытая, – я здесь почти каждую ночь. Если ваша жена не подчиняется вашим желаниям, я был бы счастлив научить ее принимать их так, как она должен.

Он коротко хмыкнул.

– Это мой выбор, с кем мне спать, госпожа Гарен. Если бы я хотел свою жену, я бы ее получил.

Морд’Сит осмелилась поднять бровь, но больше ничего не сказала. Для этого он взял ее эйджил и прижал к подбородку, грубо поцеловав, закончив их поцелуй в момент, когда боль и удовольствие смешались.

То, что он сказал ей, было не совсем ложью. Он не стал бы защищаться перед своим Морд’Сит, но снова и снова защищал себя. Он жаждал Кэлен, но не так. Он хотел, чтобы она умоляла его, соблазняла его, задыхалась от желания не потому, что ее учили, а потому, что она была влюблена. Больше всего на свете он хотел, чтобы Мать Исповедница была в него влюблена. Это был бы самый сладкий триумф в его жизни, даже если бы учебники истории никогда не записали это.

– Ты действительно снизил налоги на более бедные земли Мидлендса? – спросила Кэлен – нет, потребовала – после того, как Гарен ушла, и она вошла в их комнату.

Даркен поднял бровь, перекатываясь на локте, чтобы посмотреть на нее более прямо.

– Я изменил многие налоги на землю. Некоторые выше, некоторые ниже.

Она уставилась на него.

– Почему?

– Почему бы и нет? – Он наморщил лоб. – Я не понимаю вопроса, жена.

Титул, произнесённый просто, казалось, не беспокоил ее. Она прошла над ним и немного сузила взгляд.

– Это то, что они хотели.

Он коротко рассмеялся.

– Это хорошая политика – не пытаться выжимать воду из камня, когда есть губки. Ты считаешь меня полоумным?

– Нет, – ответила она, закусив внутреннюю часть губы.

– Я не получаю удовольствия от страданий моего народа, – сказал он ей менее самодовольным тоном. Она уже наверняка должна это понять.

Если да, то ей это не понравилось. Кэлен вздохнула и присоединилась к нему в постели, не ответив на вопрос.

Осмелившись немного изменить их распорядок, поскольку она первой нарушила шаблон, он перевернулся и поцеловал ее в плечо.

– Спокойной ночи, – пробормотал он.

Она слегка напряглась, но ответила тем же и не оттолкнула его. Даркен улыбнулся про себя, перекатываясь на бок. Кэлен не была готова признать это, но ее подавленная ненависть некоторое время назад превратилась в простую неприязнь.

***

– Мама, – сказала Арианна, прижимая свою маленькую ладонь к носу Кэлен. Она засмеялась.

– Правильно, Ари. Мама. – В ярком летнем солнечном свете, с журчанием фонтана за спиной, это казалось волшебной страной. Только она и дочь, учат ее первые слова.

– Мама, – воскликнула Арианна, в восторге от своего нового навыка. Она подпрыгивала на коленях Кэлен, играя с черными локонами.

– Знаешь ли ты, малышка, как сильно я тебя люблю? – Кэлен поцеловала круглый нос своего ребенка, улыбаясь. – Когда-нибудь ты спасешь весь этот мир. И тогда никому не придется жить в этом ужасном месте или страдать от правления твоего отца.

– Папа? – Маленькая девочка подняла взгляд, широко распахнув голубые глаза. – Папа? – Она с нетерпением огляделась.

Ее мать скривилась.

– Нет…

Арианна снова подпрыгнула на коленях у матери.

– Папа, – хихикнула она, указывая на дворец, затем потянувшись. – Папа!

– Нет… – Кэлен покачала головой, ее улыбка была натянутой. – Нет, Ари, только ты и я. Он плохой человек, мы не хотим проводить с ним время. Ты слишком мала, чтобы понять.

Арианне было еще меньше года, и прежде чем она успела надуться, ее отвлек блеск золотой рыбки в фонтане. Кэлен нельзя было так легко сдвинуть с места. Каждый раз… Каждый раз, когда она находила минутку покоя в этом изнуряющем кошмаре, он был там. Это была ее судьба за провал Мидлендса.

Наконец, сжав губы, она подняла дочь на руки и внесла обратно внутрь. Солнце не было таким уж теплым, когда она вспомнила, что чувствовала его, и у нее была только дочь, с которой она мог бы поделиться этим теплом, только из-за Даркена Рала. Она страстно желала того дня, когда ее ребенок станет достаточно взрослым, чтобы понять, что нужно делать.

– Моя леди! – Алиса подбежала к одному из главных залов с письмом в руке.

– Что это? – спросила Кэлен, наклонив голову, когда Арианна попыталась выдернуть локоны, выбивающиеся из-под прически.

– Годовой отчет из Мидлендса. Лорд Рал сказал, что вы тоже должны его посмотреть.

– О, это он, – сказала Кэлен, сдерживая горькое замечание, что письмо должно было прийти к ней первой. Были дни, когда она все еще вспыхивала гневом, вспоминая, что ее муж контролировал то, что когда-то были свободными королевствами. Она передала Арианну своей служанке, взяв толстое письмо. – Отнесите ее обратно в детскую, это займет у меня некоторое время.

Она была не в настроении заботиться о своем ребенке, не тогда, когда реальность врезалась в ее маленькую сказочную страну. Разочарование никогда не переставало мучить ее, и теперь не имело значения, что делал Даркен; одно его присутствие в ее жизни, роль, которую он играл, заставляли ее чувствовать себя неудачницей. Каждый день она сдавалась, а ведь ее по-прежнему называли Матерью Исповедницей. Даже он. Теперь это было не более, чем издевательством.