Текст книги "Из года в год (СИ)"
Автор книги: Orlovthanka
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)
И внезапно, повинуясь некоему сиюминутному порыву, парень резко подаётся вперёд, почти невесомо, можно сказать, целомудренно, целуя Зеврана. Даже не поцелуй – его губы касаются чужих лишь считанные доли секунды, после чего наступает отвращение к самому себе, и Амелл отстраняется, вновь замыкаясь, пытаясь снова отгородиться стеной безразличия. Не выходит – несмотря на всю внешнюю браваду и несерьёзность, Антиванский Ворон превосходно чувствует малейшие перепады в настроениях окружающих, потому вырваться из его цепких когтей невозможно.
– Неужто никогда не целовался? – в золотистых глазах искрятся смешинки, что загораются ещё сильнее, когда Виконд краснеет и озлобленно смотрит на него. – Тшш, всё нормально. Доверься мне.
Серый Страж зажмуривается. Вопрос доверия – самое сложное решение для него, ведь Виконд не доверяет и самому себе, что уж говорить о его спутниках. Тем более, о Зевране, которого с младых ногтей учили врать и притворяться, который вполне мог создать некий хитроумный план и…
Довериться?..
Он замирает, совсем как в детстве, когда этот же вопрос ставился относительно Йована. Тогда всё было проще. Лжи было меньше. Потерь было меньше. И боли тоже – меньше.
Довериться…
Сможет ли он принять последствия неверного выбора, или это сломает его окончательно, да ещё и так, что после будет нечего клеить?
Довериться.
Глупо отрицать, что их с Зевраном тянет друг к другу. Но является ли это порывом похоти, неправильным и ложным, или за всеми этими намёками, взглядами и колкостями есть нечто е, что они оба тщательно пытаются скрыть даже от самих себя?..
Если он доверится…
Будет ли это значить для Зеврана хоть в десятую часть то же, что и для него? Да разве сомнения уже не являются ответом? Невозможно доверять чуть-чуть, не полностью, сомневаясь хоть в чём-то. Либо – да, либо – нет. Никаких полутонов.
Испытания у Урны священного праха оказываются для Виконда неожиданностью. Он не увлекался религией, это едва ли не единственная тема, в которой Амелл – полнейший ноль. Ответы на загадки призраков он выбирает, пытаясь думать логически, и это не всегда срабатывает. Но лишь один ответ он знает твёрдо, потому что чувствует себя связанным с вопрошающим. Предательство.
Дальнейшая встреча с «Йованом» причиняет боль, но уже не такую сильную, как прежде. После того, как он встретил его в лесу, после того, как сблизился с Зевраном, прошлое начинает понемногу отпускать. Встреть он эту копию месяц или даже неделю назад, он не вынес бы разговора, не смог бы пойти дальше. А сейчас он даже видит во всех этих испытаниях некий смысл. Это проверка их душевных качеств.
Мост-головоломка нужен, чтобы проверить их сплочённость, доверие друг к другу. И, когда Виконд ступает на ставшие прочными плиты, он понимает, что уже давно сдался. Как бы он ни отрицал, его спутники дороги ему. Они все его друзья. Даже Алистер, которого он собирается предать, и Морриган, которая особенно холодна после его сближения с Зевраном.
В следующей комнате, в очередном испытании для них, лишь подтверждение того, что один он бы не справился. Никто из них не справился бы в одиночку. Алистер и Винн безуспешно борются сами с собой, со своими копиями, сотворёнными Перчаткой. Амелл пытается обезвредить своего двойника, но получает огромную отдачу и падает на пол, с трудом поднимаясь снова. Он слишком силён для себя. Ему не справиться с этим, ведь двойник знает всю его тактику, с лёгкостью блокирует заклинания и не оставляет ни малейшей лазейки.
Зевран появляется рядом с двойником Амелла, когда силы настоящего Виконда уже на исходе. Бывший Антиванский Ворон перерезает ему горло, а в следующий момент разбивает насквозь промороженную статую собственного двойника. Виконд видит его усмешку и слабо улыбается в ответ. Они всё-таки исправили ошибку того дня и убили друг друга. Остаётся лишь помочь Алистеру и Винн.
Но в последнем зале вся решимость Виконда рушится в один миг. Он знает, что не пройдёт испытание огнём. Предательство очернило его душу, а его цель не благородна – забрать часть праха мёртвой женщины для личных нужд. По сути – осквернение могилы. Огонь не пропустит того, кто не считает себя достойным, кто даже не чувствует себя должным поклоняться чьим-либо богам. Но всё же Виконд стягивает с себя мантию, оголяясь для последнего шага. Он чувствует на себе пристальный взгляд Зеврана, но в этот раз эльф смотрит иначе, нежели прошлой ночью. Он смотрит встревоженно, с беспокойством. Всё же шаг в огонь – не самая обыденная вещь.
Но Амелл остаётся жив. Урна подпускает его к себе, ему дозволяется взять щепоть праха. Не то чтобы он после этого вмиг уверовал, но нечто странное вдруг ощущается. Благоговейный трепет перед этим местом крепнет с каждым шагом прочь, а когда Амелл сталкивается у выхода с братом Дженитиви, этот трепет и вовсе перерастает в холодную решимость. Нельзя допустить, чтобы сюда ходили толпы верующих, надеющихся на чудо, нельзя, чтобы они растащили прах для личных нужд. То, что сотворил Амелл, неправильно, это не должно повториться.
А потому драконица сектантов остаётся жива. Она будет охранять храм, защищать прах. Это не реинкарнация Андрасте, а её страж. Никто более не сможет пройти через неё. Виконд знает это, чувствует, когда встречается взглядом с наблюдающим за ним с высоты зверем.
Денерим – шумный, суетливый город, наполненный проблемами как для своих горожан, так и для путников. Амелл не понимает, почему все – начиная капитаном городской стражи и заканчивая Алистером и Лелианой – в одночасье посчитали его избавителем. Да, он не понимает, но и не сопротивляется. Старается помочь, насколько это в его силах. Даже отправляется в местный бордель, «Жемчужину», чтобы разобраться с Белыми соколами. Он приходит туда вдвоём с Зевраном, ведь крайне неловко просить кого-то ещё пойти с ним в это весьма… необычное место. Витающие в воздухе благовония несколько дурманят разум, а неловкость сковывает, сильно мешая выполнению задания. Его разглядывают, даже не скрывая этого. Зевран усмехается и, как бы невзначай, касается руки Амелла, отвлекая, немного успокаивая его.
А меньше минуты спустя то же странное чувство кипящего льда в груди, что заставило Амелла стать предателем, появляется снова. Оно возникает внезапно, выбивая из колеи и не оставляя ни малейшего места для здравомыслия. Всё дело в Изабелле – старой знакомой Зеврана. Всё внимание Ворона тут же оказывается приковано к ней. И Амелл не может отнестись к этому спокойно.
Нет, это не ссора – по крайней мере не в привычном Амеллу смысле. Он помнит, как громко и отвратительно выясняли отношения в Круге некоторые ученики, помнит, как злость друг на друга отравляла их. А его кипящий лёд – ревность, Зевран сказал, что это «очаровательная ревность» – не приводит ни к чему из этого. Амелл лишь молча наблюдает за их общением и, окончательно убедившись в своей ненужности, выходит из «Жемчужины». Он не злится на Зеврана – лишь на себя. Границы сразу были очерчены Вороном: ничего лишнего, только ни к чему не обязывающее совместное времяпрепровождение. Такое же, как и сейчас с Изабеллой.
Зевран, почему-то, не задерживается в борделе, хоть и был вполне к этому расположен. Почти сразу он догоняет Амелла и, мигом поняв его поведение, со смешком добавляет ещё и клеймо ревнивца. Ответить что-либо Виконд не успевает. Причина тому ещё один старый знакомый Зеврана – Тальесен.
Едва увидев его, эльф меняется в лице. Он молча выслушивает всё, что предлагает ему бывший брат по оружию. Если вкратце – закончить вместе проваленное задание и вернуться к привычному образу жизни. По сути, проще простого: Амелл один, а их больше десятка. Усыпить всех он не сможет. При наилучшем раскладе остаются необезвреженными либо Тальесен, либо… Зевран. Убить Зеврана Виконд не сможет. Так что в сопротивлении даже нет смысла. Он уже убит, остальное лишь формальность, не более.
Что удивительно, Зевран не просто отказывается от этого предложения даже не задумавшись, но и сражается против бывших братьев по оружию. Виконду кажется, что этот отряд подготовлен куда лучше, чем тот, что возглавлял Зев. Много лучше. Он состоит не из тех, кто пришёл победить или умереть – второй вариант этими Воронами даже не рассматривается.
Амелл едва не падает от изнеможения, сотворив последнее в этой битве заклинание. Но они справились. Как и всегда. Виконд знает, что последует за этим. Хоть он и убеждал себя, что привязываться к Ворону нельзя, он всё равно сделал это. Так что маг сам виноват в том, что теперь так больно отпускать.
Вот только Зевран удивляет его снова: он остаётся. И Амелл напуган. Напуган так, как никогда прежде. Он боится признаться себе, что рад, что всё сложилось именно так, что Зевран остался с ним. Он боится, что вскоре лишиться его, как лишился всех, кто был ему дорог. Боится, что сам всё испортит, как это вышло с Йованом.
Но что-то ощутимо меняется между ними. Амелл чувствует, как холоден с ним Зевран, но не понимает, что сделал не так, почему эльф теперь избегает его. Разговорить его сложно. Нет, даже не так: Амеллу сложно решиться на сам разговор, он не может подобрать верных слов для его начала. Но когда это всё же происходит – поздней ночью, во время дежурства Амелла – Зевран рассказывает ему о предыдущем деле, о девушке, которую любил, и о том, как она умерла. Говорит, что сейчас запутался в чувствах, которых и вовсе не должно было возникнуть. Амелл рассказывает о Йоване. Пытается связно объяснить, что чувствовал тогда, после предательства, и чего больше не чувствует сейчас. Зевран не перебивает его и никак не комментирует эту исповедь. Лишь принимает к сведению и продолжает относиться к нему как и прежде – без осуждения, без отвращения.
Так может, Амелл судит себя слишком категорично? Может, ему стоит попытаться простить себя?..
После собрания земель Виконд вместе с остальными собирается в обеденной зале поместья эрла Эамона. Здесь нет лишь Алистера – выяснившаяся на собрании правда о королевском бастарде задерживает его, и Амелл вместе с остальными уходит, возвращается в их временное пристанище.
Он по-настоящему вымотан. Спасение Аноры, одиночный побег из самой защищённой тюрьмы Ферелдена, дуэль с Логейном на мечах и новое предательство – всё слишком быстро, чтобы осознать масштабность произошедшего.
Вернувшийся Алистер вне себя от гнева. Виконд не перебивает его, позволяет этому капризному истеричному ребёнку выговориться. Разумеется, он и слушать не станет, что это единственный выход. Что Анора не уступает в хитрости и холодном расчёте Змею, что стоит только дать ей немного власти, и им обоим придёт конец. Маг предпочёл бы вовсе умертвить её, но воля короля иная, и идти против неё он не имеет права.
Амелл стоит, сжимая спинку стула и не глядя на воина. Ему нечего сказать в ответ на все упрёки. Нечего, если не считать того, что лишь ухудшило бы ситуацию. Комната плывёт перед глазами, а мысли обволакивает непроглядная темнота, сопротивляться которой невыносимо тяжело. Спинка стула, которую сжимает Виконд, не защищает его от падения.
Когда маг приходит в себя, Алистер, напуганный и всерьёз обеспокоенный, сидит у его кровати. На лице будущего короля так и написано, что чувство вины терзает его, медленно убивает изнутри. Глупо. Он тут точно не при чём.
– Вик, я…
– Что сказала Винн? – прерывает Амелл поток бессмысленных фраз-сожалений. Всё равно они не нужны ни кому из них, так как ничего не изменят.
– Нервный срыв. И что-то там с магическим истощением, я не понял… – Виконд плотно сжимает губы, чтобы не сорваться на друга. Его жалость не нужна Змею-предателю, равно как лишними являются и забота с беспокойством. – Тебе нельзя вставать!
Амелл чувствует правоту этих слов, когда пол стремительно приближается без его на то желания. Алистер подхватывает его, не даёт упасть снова, но Виконд тут же отстраняется от него.
– Риордан ждать не будет, – бормочет маг, сам толком не зная, сколько провалялся в беспамятстве. Ждёт ли их в действительности единственный выживший помимо них Серых Страж? – Аноре нельзя доверять. Останься она у власти, нас обоих казнили бы в ближайшее время.
– Да, я… я понимаю, – должно быть, кто-то уже поговорил с ним – Винн или Эамон – оттого и реакция его теперь куда более спокойная, нежели прежде. – Но я не могу быть королём! Я понятия не имею, что делать со всем этим!
– Не ждёшь же ты, что я и дальше буду руководить тобой?
Ждёт. Это видно по отведённому взгляду. Алистер не способен править один. Все политические решения будут приниматься советниками, к примеру, тем же Эамоном, а сам король Алистер Тейрин станет лишь фикцией. Этого тоже нельзя допустить. Но думать об этом, переживать из-за этого перед битвой с Архидемоном – сумасшествие.
Они проходят через главный зал, невольно заставая странную сцену. Болезненно бледная, измученная долгим странствием путница в старом, пыльном плаще просит встречи с Эамоном. Стражники сомневаются, но, так же как и те, кто снаружи, пропускают её. Она не похожа на нищенку: всё ещё несколько горделивый взгляд ярких небесно-голубых глаз выдаёт её благородное происхождение. Пожалуй, она даже красива: не так очевидно как Анора, не так нетипично как Морриган – есть в ней что-то простое, приятное глазу даже для Змея. Что уж говорить об остановившемся из любопытства Алистере.
Эрл, выйдя ей навстречу, замирает в изумлении. Он определённо знает её, но увидеть не ожидал.
– Эамон, прошу, не гоните меня. Кроме вас мне не к кому обратиться, – девушка падает на колени. Голос её дрожит, из глаз катятся слёзы. Это не выглядит наигранным, здесь не чувствуется фальши – она сломлена. Отказ её погубит. Но его и не следует.
Мужчина взволнованно просит её пройти, служанки по его поручению тут же начинают суетиться, создавая для ночной гостьи все возможные сейчас удобства.
– Кто она? – спрашивает Амелл настороженно. Не может ли эта девушка быть кем-то из сторонников семьи Мак-Тир?
– Дочь тейрна Кусланда, – бросает эрл, исчезая за ней следом. Что ж, если Хоу убил всю её семью, вероятность, что она – сторонница Логейна, ничтожно мала. Он будет беспокоиться об этом после, когда на это будет время.
Итак, вот она – последняя ночь перед последней битвой. Разговор с Риорданом проясняет многое. Не то чтобы Амелл сильно надеялся на благополучный исход всей этой затеи, он же всегда был больше реалистом и скептиком, но теперь у него нет ни капли сомнений – завтра он умрёт. Жаль лишь пачку неотправленных писем, адресованных Йовану. Не Левину – именно ученику Круга магов, добродушному влюбчивому парню, который был когда-то другом Змеёныша. Письма в прошлое. Его воспоминания, мысли и чувства, невысказанные признания – всё это теперь сгорает в пламени камина. Облегчения это не приносит, да он и не ждал ничего подобного. Просто нельзя допустить, чтобы они остались. Если кто-то случайно найдёт их, прочтёт или, хуже того, отправит, если всё это каким-то образом дойдёт до Йована… Амелл не хочет даже думать о реакции бывшего друга, о том, с какой ненавистью будет о нём вспоминать преданный человек. Хоть это и справедливо. Хоть иного он всё равно не заслуживает.
Быть с Зевраном сейчас тоже невыносимо. Эльф старается делать вид, что завтра будет обычный день, обычная битва из тех, что у них было немало, а после будет и того больше. Но по его глазам всё видно. Страх и понимание отражаются в них, как бы антиванец ни пытался это скрыть. Зевран… кто бы мог подумать, что всё обернётся именно так?..
Они были друг другу заменителями, и сами не заметили, как чувства стали иными, связанными уже конкретно с ними, а не с какими-то недосягаемыми образами, терзавшими до того душу. Быть может, в иной реальности всё сложилось бы по-другому?..
Нет, всё разбилось бы через месяц спокойствия: Антиванский Ворон не из тех, кто способен долго быть рядом, а их странные отношения определённо не то, чем стоит дорожить.
Виконд знает – хотя, скорее, только надеется – Зевран не будет долго оплакивать его. Забудется в объятиях какой-нибудь Изабеллы. И это правильно, так и должно быть. Змей не хотел бы, чтобы это терзало его долгие годы, мешая жить, постоянно всплывая в памяти и вынуждая «хранить верность». Хранить верность предателю… до чего ж иронична бывает судьба.
Но он хотел бы, чтобы всё сложилось иначе. Чтобы они не встречались вовсе, или чтобы заклятье было иным – сном или ужасом, за которыми последовали бы стрела Лелианы или удар меча Алистера. Жажда смерти Зеврана была бы исполнена, а жажда смерти Амелла сохранилась бы до сего дня и даровала бы ему спокойную смелость в предстоящей битве.
Но сейчас он трусит. Как же он трусит, как не хочет терять, что успел обрести!
Да, он знает, что это единственно верный путь для него. Риордан не справится. Им просто не может так крупно повезти сейчас. Нет, не может. Алистер должен стать королём, нельзя его даже допускать к Архидемону. Так что этот последний удар – долг Амелла, его обязанность. Словно Дункан знал изначально, как всё это закончится.
Жертвенность в смерти. Кто бы мог подумать, что хоть в чём-то он станет настоящим Стражем…
