Текст книги "Remedy (СИ)"

Автор книги: Ophelia Stern

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

– Я подумаю, – прошептал Энакин прежде, чем снова вовлечь Кеноби в поцелуй.

Он не мог согласиться – связать себя обещанием и напрасной надеждой. Энакину было страшно, что рано или поздно эти отношения перерастут в нечто большее, чем поцелуи и объятия, которые уже сейчас переставали быть такими уж невинными. Скайуокер зажмурил глаза и перед ними мгновенно всплыла картина далекого прошлого: съемная комната в старой квартире с обшарпанной побелкой на стенах, маленький Эни, ждущий маму с поздней рабочей смены, не в силах заснуть, слушая пьяный смех друзей хозяина квартиры за стеной, приближающиеся шаги незнакомца, зашедшего в их комнату… Энакин тогда еще вовсе не осознавал, что именно могли бы с ним сделать, если бы не вовремя пришедшая с работы мама, но с тех пор всегда закрывал дверь в комнату изнутри, ложась спать. Долгое время даже после того, как мама вышла замуж за Квай-Гона и они переехали в казавшуюся Энакину огромной квартиру, где у него появилась своя собственная комната – он и не знал раньше, что так бывает. Став чуть старше, Энакин пообещал себе не заводить ни с кем отношений, будучи достаточно умным мальчиком для своих лет и умея сопоставлять многие факты, придя к выводу о том, что для взрослых причина его детской травмы является чем-то в порядке вещей… А с годами просто привык к своему личному пространству и не хотел подпускать к себе кого-то ближе, чем положено. Такой расклад устраивал Энакина. Но потом появился Кеноби и все пошло наперекосяк.

И именно поэтому он не мог отказать. Энакин не был уверен насчет Оби-Вана, но самому себе точно разбил бы сердце этим отказом. Он не хотел подпускать Кеноби ближе, но также не хотел и отдаляться. Настоящее положение вещей устраивало его как нельзя лучшим образом, хоть и не приносило должного удовлетворения. Скайуокер считал сущей глупостью продолжать самообманываться, и дальше скрывая чувства даже от самого себя. Возможно, в этот самый миг, а может и раньше, в момент первого поцелуя, к примеру – Энакин же как всегда умудряется упускать самое важное – он просто принял свои чувства, как данное.

– Не хочешь перейти в более удобное место? – шепотом на ушко, заставляющим все тело Энакина покрыться мурашками, поинтересовался Кеноби.

– Более удобное для чего? – недоверчиво хмыкнул Энакин, весьма прямолинейно поинтересовавшись, заставляя мужчину залиться тихим смехом.

– Боже, Эни, ты невыносим, я говорил тебе это? – спрятав улыбку, Оби-Ван зарылся пальцами во вьющиеся волосы, прислонившись лбом ко лбу Скайуокера. – Раз уж согласия на отношения от тебя мне, кажется, еще предстоит добиваться, то может быть, ты согласишься быть моей музой?

– Что-что, а вот музой мне стать еще не предлагали, – с усмешкой ответил Энакин, чувствуя, что хоть его голос и старается звучать уверенно, а щеки все равно заливаются предательским румянцем. – И в чем же будут заключаться мои… обязанности?

– Позировать мне для картин, в основном, – улыбнулся Оби-Ван, легко пожав плечами. – А я за это, так и быть, постараюсь не воспитывать тебя в некоторых моментах и помогу лучше подготовиться к гонке… Идет? – он выставил перед собой ладонь.

– Идет, – Скайуокер охотно дал «пять», а затем все же не преминул скрепить их обещание еще одним новым поцелуем. Кеноби, кажется, явно не возражал.

Свою часть договора Оби-Ван выполнял исправно и со всей прилежностью. Если до этого момента Энакину казалось, что вся тяжесть будней профессионального гонщика лежит на его плечах, то теперь он понял, что то была лишь подготовка. Каждую ночь он засыпал полностью измотавшимся за день, но вместе с тем настолько же и удовлетворенным: Энакин занимался тем, что ему нравится, и каждый день оказывался хоть на шаг, но ближе к цели. Может быть, Оби-Ван не жалел ни Энакина, ни его болид, выжимал из него все соки и драл три шкуры, но давал Скайуокеру поддержку, на которую не был способен никто другой.

А вот Энакину выполнить собственное безобидное, казалось бы, обещание оказалось куда сложнее. Вернее говоря, сначала все было не столь критично: посидеть полчаса, пока Оби-Ван делает зарисовку у себя в блокноте – отнюдь не смертельно. Но как говорится, чем дальше в лес, тем больше дров. Куда сложнее Скайуокеру оказалось высидеть на месте несколько часов, когда в голову Кеноби пришло написать с него полноценный портрет, хотя и, признаться, его завораживал вид Оби-Вана, погруженного в работу с красками. Главная проблема, как быстро пришло на ум Энакину, заключалась в том, что перфекционизм Оби-Вана проявлялся во всем. Как в обучении Энакина, так и в работе над каждой своей картиной. Каждый мазок кисти по бумаге стремился быть идеальным, а вот Скайуокер идеальным не был, и именно по этой причине у него то нос чесался, то шея затекала, то волосы вызывали вдруг непреодолимое желание их поправить, и все это неизбежно вызывало у Оби-Вана раздражение. Однако, Энакин полагал, что на этом и закончится… Да как бы не так!

– То есть, как это, всю одежду? – осторожно уточнил Скайуокер, едва переступив порог квартиры Оби-Вана и оказавшись ошарашен странной просьбой, в первую минуту даже подумав, что он ослышался.

– Не волнуйся, я дам тебе простынь, чтобы прикрыться. Оставляй одежду на стуле и проходи на диван, – спокойно сообщил Оби-Ван, возясь со своим рабочим местом, напоминая сейчас скорее врача перед операцией, чем художника, и эта ассоциация еще сильнее пугала ненавидящего больницы Энакина.

Снимая с себя футболку и джинсы, Энакин то и дело поглядывал в сторону Оби-Вана, но всякий раз убеждался, что тот по-прежнему не смотрит в его сторону, а дойдя до нижнего белья, остановился, задумавшись, стоит ли ему снять и его, решив было оставить последнюю деталь одежды, усевшись на диван.

– Все снимай. Да, и это тоже, – подтвердил опасения Оби-Ван, и Энакин поразился, каким образом он его видит, смутившись и поспешно завернувшись в белую простынь перед тем, как снять белье и оказаться в некомфортном обнаженном состоянии.

Похоже, что художники и маньяки – понятия весьма родственные. И окончательно Энакин убедился в этом после того, как Оби-Ван, после нескольких его попыток улечься правильно – то есть, именно так, как это должно выглядеть в представлении художника – подошел, чтобы исправить это недоразумение лично, то простынь, прикрывающую бедра Энакина таким образом, что рисковала в любой момент соскользнуть и обнажить что-то, чего не стоит видеть, поправляя, то руку Скайуокера, то ногу, будто он был каким-нибудь манекеном. Энакин в эти моменты слышал очень близко, прямо над ухом, немного шумное дыхание Кеноби, видел сосредоточенные, будто смотря одновременно сквозь Энакина и поедая его взглядом, светло-бирюзовые глаза, прямо напротив своих, и чувствовал, как теряет собственную волю.

– А ты кого-нибудь уже рисовал так? – спросил Энакин, сам не зная, на положительный или отрицательный ответ надеется в большей степени.

– Ну да, в художественном училище, где я учился, бывали специальные занятия по рисованию с натуры, – спокойно пояснил Кеноби, поглядывая на Энакина из-за холста. – А сам лично – нет.

– Приятно быть у тебя в чем-то первым, – хмыкнул Энакин, лишь секундами позже осознавая, что он сморозил. – Ты не говорил, что заканчивал училище.

– Правильно. Потому что я его не заканчивал. Бросил на втором или третьем, кажется, курсе, ради гонок. Трудно, может, поверить, но я был чем-то похож на тебя в молодости, – улыбнулся Кеноби, серьезно добавив: – Но ты учебу не бросай. Пригодится.

Он говорил спокойно, непринужденно, привычными размеренными движениями накладывая краску поверх холста, но в глядящих на Скайуокера расширенных зрачках, за которыми, казалось, полностью утонула светлая радужка, Энакин увидел бездну. И бездна его влекла.

– Думаю, нам стоит устроить перерыв, – каким-то севшим голосом произнес Кеноби, положив – нет, буквально бросив порывистым движением – кисть, и потянувшись в карман, собираясь закурить вопреки привычке прямо в комнате, но не успев этого сделать.

Ловкие длинные пальцы Скайуокера перехватили сигарету у рта. Энакин, завернувшийся в простыню, словно в плащ, почти сливаясь с ней по цвету в этот момент, обхватил сигарету губами, отобрав следом и зажигалку, прикуривая не с первого раза, несколько раз щелкнув кнопкой своими дрожащими нервными пальцами. Он знал, что Кеноби в этот момент глядит на него, как завороженный, еще раньше, чем они встретились взглядами. Две пары глаз, состоящие в этот момент из одних лишь зрачков, уставились друг на друга. Энакин сдался. Бездна победила.

Комментарий к Часть 10. Если долго смотреть в бездну…

========== Часть 11. Безумие. ==========

– Эни, если ты не прекратишь, я за себя не отвечаю, – возбужденно прошептал Кеноби, часто и жадно целующий шею Скайуокера, ощутимо сжимая в ладонях его талию под простыней.

– А я сам сейчас похож на человека, который отвечает за себя? – поинтересовался Энакин игривым тоном, тихо смеясь и откидывая голову назад. – И к слову, я абсолютно ничего не делаю.

– А должен бы. Оттолкнуть меня, ударить, что угодно, – как-то горько усмехнулся Кеноби, и Энакин буквально ощутил всем своим телом его возбужденную дрожь, и моментально понял, что это вот возбуждение копилось едва ли не с первой их встречи, и сейчас эту дамбу почти прорвало, и если он не отойдет, то моря хлынут и Скайуокера попросту снесет. Но Энакин не отошел.

– Оби-Ван, мне не шестнадцать, я уже давно сам решаю, чего я должен, а чего нет, – с неожиданной для себя мягкостью возразил он, положив ладони на плечи мужчины, совершенно забыв о простыни, которая теперь попросту свободно свисала с его плеч, почти обнажая их, подставляя под новый град поцелуев.

Энакин позволил подхватить себя на руки и оттащить обратно на диван, ощущая, как жесткая поверхность пружинит под спиной после того, как его не просто уложили, а едва ли не кинули на нее. Простынь окончательно распахнулась и открыла полный обзор для застывшего на месте Оби-Вана, упершегося рукой в низкую спинку, на которую Скайуокер дразнящим движением закинул ногу.

Рука Кеноби скользнула по ноге Энакина, оглаживая ее, дойдя до внутренней стороны бедра и остановившись, словно выжидая его реакции. Энакин нетерпеливо поерзал бедрами в знак приглашения к дальнейшим действиям, и Оби-Ван принялся неторопливо целовать его ногу от колена и выше.

– Ты похож на произведение искусства, я не хочу тебя портить, – помотал головой Кеноби, резко отстранившись, хоть Энакин и видел, скорее даже чувствовал, каких усилий ему это стоило.

– Может, ты хотя бы один гребанный раз спросишь, чего хочу я сам? – обиженно фыркнул Энакин, серьезно глядя на своего почти партнера. – Поймешь, что я никакое не произведение, не обезличенный объект, который ты с какой-то стати должен беречь, охранять и что-то в этом роде, а живой человек, который прекрасно понимает, чего хочет? В данный момент, например, хочет тебя.

– Эни, я не… Твою мать, – Оби-Ван выдохнул, а затем вдохнул поглубже, перехватив запястье Скайуокера и проведя по нему кончиком носа. – Невероятно. Знаешь, много лет назад, я тогда был еще школьником, а тебя и вовсе, наверное, на свете не было, были популярны такие конфеты, наподобие жвачек, я даже не помню, как они назывались, поскольку их давно сняли с продажи, но тратил на них все карманные деньги. Но я до сих пор помню, что у них был фантастический запах… – он провел по запястью вверх и уткнулся в ладонь Энакина, а затем несколько раз подряд поцеловал, прижимаясь к ней губами.

– Хочешь сказать, я теперь напоминаю не только античное божество, твою музу и произведение искусства, но и доисторические конфеты? – с прищуром улыбнулся Энакин.

– Да, примерно так, – засмеялся Оби-Ван, но тут же возмущенно изогнул брови. – Доисторические? Это ты сейчас намекнул на то, что я старый?! Знаешь, что?..

Рассмеявшись, с удовольствием изучая любимые черты лица, кажущиеся ему в этот момент еще более прекрасными, Энакин на этом и оборвал возмущенную речь весьма приятным для обоих способом – поцелуем, заставляя Оби-Вана фактически улечься сверху на себя. Шутки шутками, но вот его возбуждение уже давно перестало быть шуточным, и становилось болезненным, заставляя Энакина тереться о выступивший бугорок прямо сквозь ткань брюк Оби-Вана, обхватив его ногами за талию. Кеноби и сам ощутимо поддавался этим движениям, дразня Скайуокера, то и дело будто случайно задевая то самое место, касания к которому были подобны для Энакина разрядам тока.

– Маленький извращенец, – хрипло прошептал Кеноби, заглянув в лихорадочно горящие глаза юноши. – У нас даже нет ничего для… Я не хочу делать тебе больно, Эни, – помотал он головой.

– Всегда можно что-нибудь придумать, – прошептал в ответ Энакин, перехватив руку Оби-Вана за запястье и потянув к своим губам, которыми обхватил два пальца, посасывая их сначала по первую фалангу, аж причмокивая тихонько, смотря в глаза возлюбленного затуманенным взглядом из-под слегка приопущенных век, затем вбирая глубже, смачивая слюной.

Пальцы вошли в него почти безболезненно, должно быть, благодаря возбуждению, которое распаляло Энакина, заставляя ощущать пульсацию в той самой точке ниже поясницы, которая лишь усилилась, когда Кеноби вначале просто прикоснулся слегка влажными подушечками. Энакин в полубредовом состоянии расстегивал рубашку Оби-Вана, едва ли не задыхаясь в экстазе от одного вида его обнаженного торса – а в одежде и не скажешь, что у него такое прекрасное тело. Скайуокеру до последнего казалось, что он кончит от одних лишь пальцев внутри и этого чудесного вида, не дотерпев до основной части.

Когда Оби-Ван расстегнул молнию джинс и приспустил с себя белье, Энакин резко отвел взгляд, преодолевая желание зажмурить глаза, чувствуя, как его щеки пылают от смущения, которого он отчего-то не ощутил раньше, оказавшись полностью раздетым, распростертым перед ним на диване. Он лишь кивнул на вопрос о том, все ли в порядке и могут ли они продолжить.

В первые мгновения Энакин сжал зубы, чтобы не вскрикнуть от боли. Но слегка освоившись, юноша отметил, что дело, в общем-то, лишь в непривычности ощущений заполненности и легкого давления на чувствительные стенки изнутри. Кеноби старался быть осторожен, хотя Энакин по глазам прочел, каких усилий тому стоит попросту не начать втрахивать его в диван, как какую-нибудь шлюху, но он ведь сказал, что не хочет сделать больно.

– Я люблю тебя, – Кеноби искренне улыбнулся, глядя на Скайуокера, который в тот момент не мог ответить ровным счетом ничего: вслед за шквалом эмоций, последовавших за столь желанными словами, его накрыло первой волной наслаждения, заставившей полностью в них раствориться, захлебнуться, упасть на самое дно.

Перед самым пиком удовольствия, к которому они подошли вместе, Энакину пришлось вобрать побольше воздуха, который выбивался из его легких со стонами и частыми хаотичными выдохами, чтобы ответить:

– Я тебя тоже.

Вопреки всем своим опасениям, Скайуокер не испытывал ни малейшего чувства вины перед самим собой. Совесть, принципы, отрицание… Все это умолкло перед одним лишь осознанием: они равны, как две половинки целого. И то, что только что произошло между ними – ровно то, что должно было произойти – рано или поздно, так или иначе.

– Господи… – прошептал Оби-Ван, нервно рассмеявшись, утыкаясь Скайуокеру в плечо, а почувствовав на себе его внимательный взгляд, пояснил срывающимся от смеха шепотом: – Я только что трахнул пасынка своего лучшего друга. Он мне голову открутит.

– Ничего не открутит. Откуда бы ему об этом узнать? – хмыкнул Энакин, а на весьма красноречивый взгляд возлюбленного, указывающий на его покрытую засосами шею, махнул рукой: – Еще десять раз пройти успеет. Так что готовься, я потребую новую порцию.

Звучало, кажется, вполне убедительно. На это, Оби-Ван, тихо рассмеявшись теперь уже искренне, словно от облегчения, которое ощутил даже Энакин, сжал его в объятиях, заворачиваясь вместе в простынь – совсем тонкую и легкую, но никогда еще Скайуокеру не было так тепло. Он со вздохом подумал, что все же, их отношения должны остаться в тайне. Но не потому что страшно, а потому что это то немногое, чем ему действительно жалко делиться. Даже с самыми близкими.

Комментарий к Часть 11. Безумие.

Никто не ожидал, но я это написала, просто потому что могу :”Р

========== Часть 12. Гонка. ==========

Стараясь не разбудить спящего рядом Кеноби, Энакин выбрался из-под одеяла и тихо поднялся с кровати, отойдя к окну и глядя на светлеющее небо. В четыре утра всегда тихо и безмятежно. И сейчас Энакин как никогда искал спокойствия, вглядываясь в спящую улицу за стеклом, и повторяя, как мантру, самому себе под нос: «Ты идиот, Скайуокер, просто гребаный кусок идиота, да к тому же чрезмерно впечатлительный». Это был всего лишь дурной сон. Энакин прикрыл глаза и вновь увидел перед ними ту же картину: скрежет металла в ушах, взрыв и скрывшая все вокруг темнота. До гонки оставались считанные часы, которые, казалось Энакину, не шли своим чередом, а летели, неслись вперед. Час от часу не легче.

Энакин вышел на балкон. Летняя ночь выдалась какой-то на редкость прохладной, и стоять в одном белье оказалось немного зябко. Зато сердце перестало колотиться где-то в горле, вернувшись на свое законное место. Но теперь к нему подкатила тошнота. Энакин не понимал, что творится с его здоровьем в последнюю неделю, но ему это явно не нравилось. Однако, юноша не жаловался: в обморок он пока не падал, а значит и к врачу идти рановато. Он и без врача догадывался, что выпишут ему разве только успокоительное: всему виной – его дикое волнение перед гонкой.

Скайуокер ощутил, как сзади, со спины, на его плечи ложится теплое одеяло, которое поспешно запахнули на нем родные руки, заворачивая Энакина, будто в кокон, и услышал мягкий шепот на ушко:

– Простудишься ведь, чудо.

– Ты почему не спишь? – улыбнулся он, бегло взглянув за плечо, на Кеноби, лениво оглаживая обнимающие его руки. В этот момент Энакину показалось, что вместе они с Оби-Ваном не три недели – именно столько прошло с того самого дня, о котором Скайуокер до сих пор смущался вспоминать – а как минимум три года. Настолько по-домашнему обыденно выглядела эта сцена.

– У тебя балкон открыт, я почувствовал, что меня продувает, да еще и тебя рядом нет, – сообщил Кеноби, вскинув бровь и развернув к себе Энакина. – Все в порядке?

– Да, в порядке, я всего лишь волнуюсь перед завтрашней гонкой, – успокоил Скайуокер. – Еще и сон какой-то дурацкий приснился очень некстати… Оби-Ван, слушай… – он ненадолго замолчал. – А ты помнишь свою первую гонку?

– Редко, кто забывает, как делает что-то впервые, – уклончиво ответил Оби-Ван. – Скажу лишь, что я волновался не меньше, чем ты сейчас. Не спал всю ночь и едва не клюнул носом приборную панель, пока дожидался объявления старта. Ничего, разумеется, не выиграл, и даже в первую пятерку не попал. Расстроился смертельно… Ты, главное, помни одну важную вещь, о которой мне в ту пору никто не сказал. Когда ты впервые на гонке, сам факт твоего участия – уже победа. Как минимум, над собой.

– Спасибо, – улыбнулся Энакин, потянувшись за поцелуем и практически незамедлительно получив его, оказавшись вдобавок прижатым к балконной перегородке, в то время, как руки Оби-Вана нашаривали его талию под одеялом, что выглядело безразмерным на юноше. – Прямо на балконе? Это что-то новенькое…

– Ну, а чем балкон хуже подоконника? – с усмешкой поинтересовался Кеноби, на что Энакин сдержал ехидный комментарий: это у них было своеобразное негласное соревнование в поиске мест в квартире Кеноби, пригодных для занятий любовью. Пока что Скайуокер побеждал, но видимо, Оби-Ван надеялся сравнять их счёт.

– Оби-Ван, я хотел спросить кое о чем, – Энакин остановил любимого от очередного поцелуя, прижав к его губам подушечки пальцев.

– О чем хочешь, – великодушно дал свое согласие Кеноби.

– Почему ты все-таки бросил гонки? Я думаю, что раз мы встречаемся, я имею право это знать, – задал вопрос Энакин, собственными глазами наблюдая, как сменилось выражение лица Оби-Вана.

– Ушел после аварии, – буркнул Оби-Ван, явно выразив свое нежелание дальше продолжать эту тему, что, впрочем, не остановило Энакина.

– Это случилось на гоночной трассе? Ты сильно пострадал? – заволновался Скайуокер, которого данный Оби-Ваном краткий ответ не то, чтобы не устроил, а сам по себе не мог не вызвать еще кучу вопросов дополнительно. Кеноби не был похож на человека, пережившего тяжелую травму и вынужденного бросить занятие всей жизни по состоянию здоровья.

– Это в далеком прошлом и я, как видишь, жив и здоров. Сменим тему, – надавил Оби-Ван, одним жестом руки запахнув одеяло на Энакине, стоило тому чуть открыться. Весьма заботливо, но жест вышел нервным и резким, что Скайуокер буквально ощутил кожей. – Я замерз тут стоять, а кое-кому стоит хотя бы попробовать выспаться перед завтрашней гонкой.

Кеноби попытался попросту затолкнуть Энакина в квартиру, но тот проявил изрядную долю своего ослиного упрямства.

– Оби-Ван…

– Эни, послушай…

Проблему Оби-Ван решил весьма варварским, с точки зрения Энакина, способом: ухватив Скайуокера на руки, покинул вместе с ним балкон, не забыв закрыть за собой дверь, и вернул свою «жертву» в кровать. Скайуокер недовольно надулся и отодвинулся на другой край кровати. Его безмерно раздражали подобные выходки Оби-Вана, будто нарочно подчеркивающие разницу в возрасте между ними – неполных шестнадцать лет.

«Спасибо хоть на том, что больше не выносит мне мозг по поводу гонок», – обиженно подумал Энакин, отвернувшийся от Кеноби на другой бок.

Но ощутив сквозь полусон, как его буквально притянули в охапку, сжав в объятиях со спины, Энакин смиренно выдохнул: злиться и обижаться на Оби-Вана – одна из многих вещей, которым ему еще предстоит научиться.

Утром перед гонкой Энакин чудесным образом ощущал себя выспавшимся, и даже волнение как-то притупилось, словно замороженное анестезией. В смысле, умом Энакин, конечно, понимал, что сегодня один из самых ответственных дней его жизни, и ему стоит чувствовать какое-то беспокойство по этому поводу, но тем и ограничился в эмоциональном плане.

Паника не захлестнула его перед выходом из дома – он спокойно собирал свои волосы и советовался с Оби-Ваном, что будет лучше надеть.

Паника не захлестнула его даже перед стартом. Вместо этого, Скайуокер оказался едва не сшиблен с ног Асокой, удержав равновесие только чудом, прислонившись спиной к болиду и умудрившись больно удариться правой лопаткой. Тано, повисшая на Энакине, довольно улыбалась:

– Что, будущий чемпион, коленки трясутся?

– Они перестанут трястись, если ты перестанешь висеть на мне, – рассмеялся Энакин.

– Можно вопрос к профессионалу? Каковы шансы у Скайрокера? – полюбопытствовала Асока, повернувшись к Оби-Вану. – В смысле, на победу, ну или доехать до финиша целым хотя бы, – пояснила она, вызвав праведное возмущение Энакина.

– Ровно такие же, как у всех остальных, – философски рассудил Оби-Ван, смотря на Энакина своим фирменным взглядом с легкой хитрецой. – Как знать? Новичкам везет.

Непринужденно болтая с Оби-Ваном и Асокой, Энакин про себя отметил, что девушка ничего не подозревает об их с Кеноби отношениях, и оттого ощутил некое облегчение. Их любовная связь – не совсем то, что юноша хотел бы афишировать, пусть даже лучшей подруге, хоть и понимал, что рано или поздно подвернется случай для чистосердечного признания. То-то Тано позабавится, должно быть, после многократных утверждений Энакина о том, что все эти отношения – пустая трата времени, и подколов в сторону нее и Лакса, когда те начали встречаться.

Однако, Энакин явно забыл о том, что ему впредь стоило бы предупреждать о своих намерениях Оби-Вана. И очень некстати. Как только посторонних попросили покинуть трассу, Кеноби совершил то, чего Энакин уж точно не ожидал в этот момент: притянул его к себе и поцеловал в губы на глазах у не въезжающей в происходящее недоумевающей Асоки, десятков случайных людей и какого-то очень невовремя оказавшегося рядом репортера с камерой.

Отстранившись от Скайуокера, Оби-Ван, помахав рукой, поспешно скрылся с места происшествия, оставив краснеющего юношу наедине с Асокой, которая, прищурившись, уперлась внимательным взглядом в Энакина:

– Скайрокер, я что, чего-то не знаю?

– Ничего ты не знаешь, Шпилька, – бодрым голосом ответил Энакин, разворачивая Асоку к себе спиной и легко подталкивая прочь с трассы несмотря на все ее возмущенные взгляды через плечо. – Все, все, иди давай отсюда.

После старта Энакин с удивлением обнаружил, что все его мысли в данный момент сконцентрированы лишь на одном: он надеялся, что Оби-Ван гордился им прямо сейчас, наблюдая, как из самого «хвоста» сплошного потока гоночных болидов он умудряется перестраиваться все ближе и ближе к середине, на чем явно не намеревался останавливаться. Потому что первая гонка Энакина была посвящена Кеноби – так он сам для себя решил, хоть и без участия в принятии данного решения самого Оби-Вана.

К середине второго и последнего круга Скайуокер был четвертым. Если немного поднажать – к концу гонки окажется в первой тройке. Пусть третье, но призовое место маячило перед глазами Энакина, перекрывая все остальное. Скайуокеру казалось, что в ушах у него свистит ветер, возвращая в прошлое, в тот день, когда одиннадцатиклассник Энакин откликнулся на вызов совершенно незнакомого парня, приметившего его байк, заявив, что эта колымага неспособна на хоть сколько-то приличную скорость. На самом же деле все, что мог слышать сейчас Скайуокер – это шум двигателя, который отчаянно противился попыткам Энакина выжать из него большее, чем-то, на что он способен. Он ведь ни на секунду не забывал о прошлом владельце.

В глазах начало темнеть и Энакин с трудом удержал перед ними образ происходящего перед собой, в паре метров, уже и вовсе забывая о том, что есть другие направления кроме переднего. Паника все же настигла Скайуокера, судорожно пытающегося подсчитать расстояние до финиша. Он даже не подумал, а осознал, что вот-вот отключится: накаркал, называется, беду на свою голову – только так и можно объяснить, почему он, ни разу не подверженный обморокам, попросту теряет сознание от волнения. В висках стучала лишь одна мысль, заглушившая даже шум мотора: он должен. Ради Кеноби, что наблюдал за ним прямо сейчас. Ради восторга в любимых бирюзовых глазах, который встретит его на финише… Энакин сам удивился, когда же успел стать таким романтиком, да еще и рассуждающим на полном серьезе подобным образом.

Здравый смысл в Скайуокере проснулся от почти вечного сна и теперь бил тревогу. В подобных ситуациях на принятие решения представлены считанные секунды. Для Энакина сейчас все происходило будто в замедленной съемке. Недолгие колебания, которые, как показалось Скайуокеру, продлились целую вечность. Аварийный сигнал, резкий уход в сторону с трассы. Темнота в глазах.

Когда Кеноби оказался первым, кто подбежал к Энакину, тот едва удержался, чтобы не разреветься, ухватившись за его рубашку пальцами и неразборчиво бормоча:

– Прости… Прости… Я не смог… Я должен был… Я просто испугался и…

– Эни, – вздохнул Оби-Ван, прижимая к себе Скайуокера, как дитя неразумное. – Это нормально, тебе не за что извиняться, ты всего лишь переволновался.

– Я мог еще оказаться третьим, – упрямо возразил Энакин, шмыгая носом.

– Вот видишь. Это всего лишь первая гонка, а ты уже делал такие успехи. Я горжусь тобой, – Оби-Ван поцеловал Энакина в висок, затем в щеку и уголок губ, успокаивая. – Тебе, я думаю, нужно больше тренировок и… напарник.

– Где ж я его возьму? – с сомнением хмыкнул Энакин, покосившись на Кеноби, на что тот ярко улыбнулся.

– Ну, я думаю, я еще не совсем старый и не окончательно растерял все навыки…

– Ты это сейчас… Серьезно?! – Энакин, распахнув глаза, уставился на Кеноби, лишь бросив беглый взгляд на стремительно приближающуюся к ним Асоку.

– Давай об этом позже, ладно? – подмигнул Оби-Ван, тоже заметив девушку. – Потому что сейчас тебе, кажется, предстоит объяснить лучшей подруге, почему мы целовались. Она мне все уши прожужжала со своими допросами, так что я пообещал ей, что ты сам все объяснишь после гонки, – невинно улыбнулся он.

– Ну спасибо, – обиженно буркнул Энакин со вздохом. Кажется, объяснять предстояло очень многое.

Комментарий к Часть 12. Гонка.

А спонсор задержки главы на две недели – экзамен в ДПС

Нет, я не умер :D И даже постараюсь чаще писать проду

Спасибо тем читателям, что ещё тут

========== Часть 13. Муки выбора. ==========

Комментарий к Часть 13. Муки выбора.

А вот вам и лёгкое стекло. Приятного аппетита хд

Выйдя, а вернее – буквально выскочив из кабинета очередного врача, куда его направили, Скайуокер едва не врезался в Оби-Вана, поджидающего его у двери, и тот уставился на него взволнованным взглядом. Должно быть, выражение лица Энакина говорило само за себя о том, что только что ему сообщили не слишком радостные известия.

– Эни?.. Эни, что случилось? – Кеноби, которого попросту оттолкнули в сторону, явно остался недоволен такой красноречивостью и ухватил Энакина за руку, заставив повернуться к себе.

В глазах Энакина блестели слезы. Хотелось ударить Оби-Вана, да побольнее, и он даже замахнуться успел, но виноват Кеноби был ровно в той же степени, что и сам Скайуокер, и юноша сжал пальцы, в бессилии уставившись на руку и всхлипнув. Сходить в больницу было инициативой Оби-Вана, которого напрягало состояние Энакина, не пришедшее в норму даже после гонки, хотя, казалось бы, стресс позади, но меньше всего ему хотелось озвучивать то, что он услышал в кабинете врача. Скайуокер попытался пройти дальше, но рука Оби-Вана, сильнее сжавшая запястье, задержала Энакина на месте.

– Если ты не скажешь мне, что с тобой, я пойду в кабинет врача и сам все узнаю у него, – пригрозил Кеноби.

– Поздравляю, Оби-Ван, ты скоро станешь отцом, – хмыкнул Энакин.

– Что?.. – Кеноби от такой новости явно опешил.

Нет, разумеется, подобные случаи были и раньше, и они были не первой подобной парой, в которой омега-парень сумел забеременеть. Но это было достаточной редкостью, близкой скорее к аномалии, для того, чтобы никто из них не подумал о противозачаточных средствах. А зря. Если что-то плохое чисто теоретически может произойти с Энакином – оно произойдет. Это закон, который пора бы уже вызубрить, как мантру.

– Я неверно выразился, – поправил себя Энакин. – Ты скоро мог бы стать отцом, если бы я решил оставить ребенка.

– Нет, нет, постой, я буду безмерно счастлив, если у нас появится малыш, – Кеноби поспешно замотал головой, взволнованно уставившись на Энакина, улыбаясь. – Я сейчас просто в некотором шоке по поводу этой новости, но я действительно рад. Эни, не глупи, иди сюда, – он протянул к Скайуокеру руки для объятий, но тот уже решительно шагал прочь по коридору, полностью игнорируя данные излияния чувств со стороны любимого.