Текст книги "Remedy (СИ)"

Автор книги: Ophelia Stern

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

– Если что, то я в порядке, – Энакин помахал ладонью перед собой, но все же позволил Оби-Вану помочь ему подняться на ноги. – Но если вы предлагаете вознаградить мои старания стаканчиком чего-нибудь освежающего, то я не против.

– Хитрюга, а! – цокнул языком Оби-Ван. – Ладно, идем.

Энакин помахал на себя тканью собственной футболки, задирая ее наверх. Погода сегодня выдалась не по-весеннему жаркой, и он даже подумывал о том, чтобы состричь свои волосы, которые от влаги начали завиваться сильнее, чем обычно, но делать этого, разумеется, не стал бы. В такую-то погоду хорошо бы праздно разгуливать где-нибудь на набережной со стаканчиком мороженого в руках, или, что было куда ближе Энакину – проехаться по трассе, чтобы ветер обдувал лицо и приятно трепал волосы и одежду. И все же, сразу после пар он бежал на тренировку к Кеноби, не пропустив до сих пор ни единого дня.

Они направились в кафешку, которую пару дней назад показал Энакину Оби-Ван. Даже удивительно, как это – он прожил здесь двенадцать лет жизни, но не имел понятия о существовании этого места, а Кеноби, который ровно столько же, наверное, и не был в городе, так легко отыскал его, рассказав о том, как в юные годы водил сюда девчонку – свою первую школьную любовь.

А теперь Энакина. Это даже отчего-то забавно и самую малость неловко. Словно вторгаешься в чужую жизнь, во что-то личное. Но раз уж Кеноби не против, то Энакин и подавно. Он даже попытался будто между прочим выяснить, что же произошло с этой девушкой, но Оби-Ван ответил достаточно уклончиво, и Энакин больше не пытался. В конце концов, несомненным плюсом является уже то, что Оби-Ван заговорил с ним об этом и поделился очередной крупицей своего прошлого, очередной небольшой составляющей своей личности. Энакин ценил каждую из них, пусть даже незначительную. Ему казалось, что с Оби-Ваном ничего не бывает незначительным.

Уютное маленькое кафе находилось на одном из тех многочисленных небольших переулков, отходящих в сторону от городской набережной. Наверное, даже неудивительно, что Энакин не бывал здесь раньше. Оби-Ван честно выполнил свое обещание и вознаградил старания Энакина, заказав ему огромную порцию молочного коктейля.

– Забыл предупредить, Эни, что завтра у нас с тобой тренировки не будет, – улыбнулся он, заказав себе чаю, и Энакин даже удивился, как кто-то может пить горячий чай в такую жару. И тут же пояснил: – Я, наконец-то, переезжаю. И еще мне надо будет съездить и забрать оставшиеся вещи перед этим.

Похоже, Энакин выдал себя, и его вежливая понимающая улыбка (которая, по крайней мере, должна была казаться такой) выглядела излишне расстроенной. Оби-Ван улыбнулся:

– Не переживай, это ближе, чем ты думаешь. Сможешь даже в гости заходить, хоть каждый день, если захочешь, ну или прятаться у меня на случай, если Квай со Шми опять затеят выяснять отношения. Ну и, конечно же, раз я обещал сделать из тебя гонщика – я сделаю. Но точно не завтра или в субботу.

– В субботу я и сам не могу, у меня выступление с группой, – почему-то счел нужным оповестить своего, как он искренне считал, друга Энакин.

– Так у тебя есть своя группа? – заинтересовался Оби-Ван.

– Она не моя, а подруги, – пояснил Скайуокер. – У нее неплохо получается петь, поэтому она решила заниматься этим. От них ушел бас-гитарист, так что, когда она узнала, что я немного умею играть, решила этим воспользоваться.

– Очень занимательно. Надеюсь, попаду на следующий ваш концерт. Если что, с тебя бесплатный пропуск, – сделав серьезный вид, Оби-Ван щелкнул пальцами в сторону Энакина.

– Ну, я не думаю, что вам понравится, – опустил взгляд Энакин, заправляя прядь волос за ушко. – Да и что останусь там надолго. Это ведь так, увлечение.

– А чем тогда вообще по жизни заниматься планируешь? – Оби-Вану, как и почти всем взрослым, не чужды были эти разговоры. Но только ему Энакин мог ответить честно.

– Гонками.

– Ну да, кажется, я мог бы и не спрашивать, – в этот момент, Оби-Ван усмехнулся с какой-то особенной горечью. Или Энакину просто показалось?

***

Когда Оби-Ван говорил, что переезжает ближе, чем он думает, Энакин и не представлял, насколько ближе. По крайней мере, он был весьма удивлен, вернувшись на следующий день после пар и узнав, что новая квартира Кеноби находится в том же доме, что и та, где жил он сам со своими родителями, на пару этажей выше.

У Оби-Вана было не слишком много вещей. Ровно столько, сколько в принципе положено среднестатистическому холостяку в возрасте за тридцать. В основном это были книги, которые Энакин аккуратно составлял на книжную полку, и – это стало для Энакина сюрпризом – художественные принадлежности.

Оби-Ван зашел в комнату, застав Скайуокера сидящим перед коробкой с тюбиками красок, карандашами и кистями, и невольно улыбнулся. Сам Энакин заметил его не сразу, и даже вздрогнул от неожиданности, словно бы его поймали за чем-то запретным. Но судя по всему, Оби-Ван не возражал.

– Вы любите рисовать?

– В данный момент, я на этом зарабатываю. Но да, рисовать я люблю. Знаешь, людям сейчас интересна лишь компьютерная графика, а вот это, – кивнул он на коробку, – исключительно для себя.

– А что вы рисуете? Я бы очень хотел взглянуть на ваши рисунки, – тихо прибавил Энакин, будто опасаясь снова спугнуть Оби-Вана, заговорившего с ним о себе. – Те самые, что рисуете “для себя”.

– Я мог бы попробовать найти их, – легко согласился Кеноби. – Думаю, где-то тут должны быть.

Вскоре они уже сидели рядом на полу, пока Энакин, держа на коленях папку с рисунками и бережно перекладывая их один за другим.

– На холстах выглядит получше, но их я раздарил своим бывшим соседям перед отъездом, слишком много места бы заняли, – скромно произнес Кеноби, отведя взгляд, словно смущаясь, и нарочито деловито кашлянул.

– Вы так часто рисуете море и космос, – заметил Энакин, изучая рисунки, мастерски выполненные в темных тонах, хотя от Оби-Вана ожидал чего-то полностью противоположного – светлого и яркого, как он сам.

– Я рисую то, что кажется мне красивым.

Энакин заметил, что все это время, пока он пристально разглядывал рисунки, Оби-Вану не было до них никакого дела. Объектом его внимания стал сам Энакин.

– Я… Я думаю, стоило бы продолжить, у нас осталось довольно много неразобранных коробок, – он резко отдернулся в сторону, ощутив, как Кеноби приблизился сильнее, чем положено. Энакин не знал, кем и для чего положено, и не мог сказать, что такая близость была для него неприятна – скорее даже наоборот, но поспешил, наскоро собрав рисунки обратно в папку, подняться на ноги, скорее даже подскочить – настолько порывистым было каждое его движение в этот момент.

Спустя некоторое время, пришел и вернувшийся с работы Квай-Гон вместе со Шми. Поставил на стол посреди уставленной коробками кухни бутылку вина, и объявил:

– Ну все, Оби, прекращай эксплуатировать детский труд, лучше отметим-ка твой переезд.

Тут же Оби-Ван принялся искать бокалы, засуетившись, но раньше него сообразила Шми, попросту разлив вино в обыкновенные чашки, протянув одну из них Энакину:

– На вот, выпей. Видок у тебя, конечно… Ты не заболел?

Энакин хотел сказать, что собирается уйти домой, но вместо этого остался. Усевшись на какую-то коробку, он неспешно глотал вино, обхватив свою чашку двумя ладонями, разглядывая плескавшуюся в ней темно-алую жидкость, и молча слушал разговоры старших. Вернее говоря, пытался слушать, но в какой-то момент понял, что давно упустил саму суть диалога, потерявшись в раздумьях о чем-то своем. Ему хотелось оказаться в собственной постели. Энакин испытывал болезненную усталость, какой не ощущал за всю последнюю неделю, даже после самых интенсивных тренировок. Тело начинало ломить… Или ломать. Кажется, и правду заболел. Вот проклятье.

– Эни, ты в порядке? – тихо поинтересовался Оби-Ван.

Скайуокер пожал плечами так, словно речь шла о ком-то другом, а не о нем, сидящем здесь, на этой самой кухне, и обнял самого себя так, словно ему вдруг стало зябко:

– Кажется, нет.

========== Часть 5. В которой все пошло по пизде. ==========

Прищурившись от слепящего в глаза солнца, Энакин почувствовал прикосновение чьих-то губ к своим собственным. Тот, кто лежал рядом, заставил его разомкнуть губы, слегка нажав подушечкой большого пальца на нижнюю, и поцеловал. Энакин никогда не целовался раньше – немного стыдно признаться в подобном, когда тебе немного за двадцать – а теперь думал лишь о том, что ему влажно и отчего-то щекотно, хотя наверное, в подобной ситуации мысли должны быть несколько иными.

– Доброе утро, Эни, – шепот слегка щекотал чувствительное ухо, отчего Энакин улыбнулся и слабо дернулся в сторону, вздрагивая.

Тот, кто был рядом, времени зря терять не стал и тут же приник к обнажившейся шейке, исследуя ее своими губами и часто целуя, отчего Энакин довольно что-то промычал и провел рукой по волосам – таким же мягким, какими он их и представлял, когда сгорал от нестерпимо сильного желания прикоснуться к светло-рыжей копне и зарыться в нее пальцами. Но это позже, это подождет, сейчас он попросту уткнулся в них носом и раз за разом судорожно вдыхал аромат, который, наконец-то, смог отчетливо разобрать – зеленый чай с мятой и лимонными дольками. Его любимый.

Энакин почувствовал, как его избавляют от одежды, и не стал сопротивляться – она казалась чем-то лишним, мешающим и абсолютно неуместным. И вскоре уже одно обнаженное тело с особой жадностью прижималось ко второму. Энакину хотелось большего.

– О…Оби-Ван… – умоляюще протянул он, часто и тяжело дыша, почти хныча от того, насколько сильно изнывало от желания его тело.

К Скайуокеру пришло осознание того, кто именно с завидной регулярностью приходил к нему во снах в последнее время, и от сердца будто отлегло. Лучше уж Оби-Ван, чем кто-то другой. Улыбнувшись, он закрыл глаза, ощутив, как его мягко прижимают к кровати, но вместе с тем довольно сильно придавив, едва не вжимая телом в матрас.

Открыл их вновь, тут же прищурив их от яркого солнца, прорезавшегося сквозь оконное стекло. Но на сей раз рядом никого не оказалось, а вместо мятно-чайного запаха вся постель пропиталась каким-то незнакомым. Хотя назвать его посторонним Энакин бы точно не рискнул.

Сев в кровати, юноша простонал и ничком рухнул обратно, сжав в объятиях подушку, уже не обращая внимания ни на что. Если вчера Скайуокер ложился спать в предболезненном состоянии, то к пробуждению он, несомненно, был уже болен. Притом, если бы Энакина спросили, где именно ему больно, он бы не ответил, поскольку болело, кажется, все и ничего одновременно. Мышцы, уже привыкшие к боли – спасибо чудесному тренеру в лице Кеноби – превратились, казалось, в одну сплошную вату, в животе неприятно ныло, а голова отзывалась странной тяжестью.

Хорошо, что тренировки сегодня не будет – Оби-Ван был занят тем, что обживался в новой квартире, а по собственной воле Энакин бы сейчас на улицу не вышел. Но если вечером он не появится в клубе, Асока сдерет с него три шкуры, и плевать она хотела на все уважительные причины. Ее группу впервые пригласили выступить в относительно известном (как минимум – расположенном не в подвале вроде тех, где им уже доводилось бывать) клубе, и даже пообещали что-то да заплатить, и Асока будет не Асока, если упустит свой шанс или позволит хоть чему-то пойти не по плану. Благо, что до вечера оставалось время, за которое Энакину предстояло оклематься если не полностью, то хотя бы до того состояния, когда он будет в силах держать в руках свою бас-гитару, поскольку сейчас он не был уверен даже в этом.

От завтрака Энакин отказался, ощутив подступающую тошноту от одного лишь запаха еды, но честно пообещав маме и самому себе, что поест чуть позже. Шми спорить не стала, поставив перед сыном чашку чая. Мятного чая с долькой лимона.

“Вот же черт”, – подумал Энакин, делая судорожный вдох, а после постаравшись как можно скорее влить в себя напиток.

– Эни… Как ты себя чувствуешь? – с осторожностью поинтересовалась Шми, и Энакин пришел к выводу, что должно быть, видок у него со вчерашнего же вечера еще тот.

– Как труп, – честно признался он матери, тут же улыбнувшись, дабы подбодрить ее: – Но до вечера планирую ожить.

– Не переживай, от этого никто еще не умирал, – усмехнулся Квай-Гон, помотав головой. – Максимум – пострадаешь пару дней, пока организм адаптируется.

– К чему адаптируется? О чем вы? – Энакин почесал затылок, глядя на то, как Квай-Гон со Шми обменялись растерянными взглядами.

– Видишь ли, Энакин… – начал было отчим, которому, кажется, непросто было подбирать слова. По крайней мере, Энакин ощутил атмосферу неловкости, повисшую на кухне. – Как правило, подобное происходит в восемнадцать, зачастую и в шестнадцать лет, поэтому тебя без особых сомнений отнесли к бетам, но вышло так, что твои омега-феромоны начали вырабатываться лишь сейчас. Такие задержки развития обычно случаются из-за стресса пережитого в раннем возрасте, к примеру, или…

Но Энакин уже не слушал. Ему хотелось верить в то, что это была шутка. Но к сожалению, это и впрямь была шутка – какая-то очень черная насмешка природы над ним самим. На десять “счастливых” обладателей подобного феромона приходилось всего трое парней, и меньше всего Энакин ожидал когда-то оказаться в их числе. Точнее говоря, у него не было и малейших оснований ожидать чего-то подобного: юноша жил, как самая обычная бета, и мало, чем отличался от любого такого же парня в своем окружении – разве только смазливой, как считали многие, внешностью, но вряд-ли это можно было счесть за серьезное основание.

И теперь, помимо симпатичной мордашки – эти гребанные феромоны неудачника, на которые точно начнет реагировать альфа-часть населения универа. На ум пришли рассказы Асоки о приставаниях и весьма мерзких попытках познакомиться со стороны различных отщепенцев, которых ей приходилось периодически увещевать – благо, что Асока – девушка не промах при всей ее внешней хрупкости – до тех пор, пока она не начала встречаться с Лаксом. О том, что такое домогательства, Энакин знал не по наслышке. И все же, он, как бы там ни было – все еще Энакин Скайуокер, и уже не беззащитный мальчик, как когда-то, а юноша, способный лично надрать задницу любому, кто посмеет посягнуть на его личные границы.

О том, чтобы искать себе пару, речи и не шло. Прекрасно жил один – и так же прекрасно проживет один еще столько же. Меньше всего хотелось быть кому-то обязанным. Еще меньше – позволять кому-то управлять собой и своей жизнью, а как бы там ни было, в парах это – сплошь и рядом. К тому же, Энакин имел правило никогда не влюбляться, а своим принципам надо оставаться верным до конца. Хотя сейчас ему было на удивление легко признать тот факт, что он почти позволил себе допустить единственное исключение.

Кеноби. Энакин почти привык и почти смирился с собственными чувствами, которые вызывал этот с виду простой и открытый, но полный загадок тип… И снова это “почти”. Сейчас Энакину почти не больно было признать, что все это даже и не чувства, а всего-то обычный химический процесс. Он даже почувствовал облегчение, правда, вперемешку с отвращением к себе. Подумал даже, что если бы не Оби-Ван, вызывавший в Скайуокере такую бурю, то так и продолжала бы вся эта мерзость внутри него спать мирным сном. Но виноват здесь был не Оби-Ван. Виноват Энакин.

– Эни… – осторожно постучалась Шми в дверь его комнаты.

– Нет, мам, уйди! Отстань! – впервые он повысил голос на мать. На мать, которую поклялся защищать еще в детстве. Но если уж быть отвратительным, то полностью и до конца.

Зарылся глубже в одеяло, подумав, что лучшим вариантом для него будет сесть на байк и разбиться насмерть, о чем всегда предупреждала его осторожная Шми, видя, как ее дитя летает по трассам на гоночных скоростях. Но не сегодня. Сегодня он связан обещанием, данным Асоке, и очень сомневался, что от этой девчонки можно спастись даже на том свете.

С наступлением вечера, которое, надо сказать, принесло мало облегчения его моральному, да и физическому состоянию, Скайуокер решил не попадаться на глаза родителям: мама все еще причитала, беспокоилась за него-идиота – как и многие другие матери, даже не подозревая, что делает лишь хуже, а Квай-Гон деликатно молчал, но и это приносило мало толку. Вряд-ли его бы спокойно выпустили из квартиры в таком подвешенном состоянии, а все “серьезные разговоры” Энакин предпочел бы отложить до завтрашнего утра. Распахнул окно, забравшись на подоконник. Третий этаж, конечно, не десятый, но и отсюда навернуться было бы мало приятного… Ладно. Проделывал это подростком – повторит и сейчас. Всего-то нужно перепрыгнуть с подоконника на ближайшее дерево, а там уже слезть по стволу вниз на землю.

Но даже столь простой с виду трюк сложно проделать, когда управлять своим собственным телом оказывается сложнее, чем любым гоночным болидом. Приземлился Скайуокер весьма неприятно. Сразу на четвереньки, ободрав ладони и оба колена, тонкая джинсовая ткань поверх которых не выдержала и разошлась. Что ж. Кажется, Асока говорила, что рваные джинсы – писк моды.

– Ну что, Скайрокер, мамочка тебя отпустила? – съязвила Тано, стоило ему появиться возле клуба – это был их обычный стиль общения.

Надо отдать должное, что сегодня Асока была в ударе: короткий бордовый топик, полностью открывающий живот, и такая же короткая юбка, в сочетание с привычными бело-синими дредами и темной помадой. Стоящего рядом Лакса подобный прикид его любимой, кажется, не шибко устраивал, судя по тому, как он недовольно хмурился, готовый убить взглядом каждую особь мужского пола, что посмеет позволить себе двусмысленный взгляд в ее сторону, и он накинул на открытые плечи Асоки свою толстовку.

– Ага, отпустила, как же, – фыркнул Энакин, указав на свои разодранные колени, на что Тано одобрительно усмехнулась, показав большой палец. – Так и знал, что ты оценишь.

– Постой-ка… Энакин, это что… – Тано подозрительно уставилась на лучшего друга, но не успела закончить свою мысль, поскольку Энакин весьма резко оборвал ее.

– Молчи. Лучше молчи. И дай сюда, – с поразительной наглостью забрав из рук Асоки недопитый энергетик, он залпом допил остатки. После этого Энакину странным образом сделалось лучше.

После их выхода на сцену, Асока пребывала в наилучшем расположении духа, и от имени всей группы приняла предложение бармена бесплатно угостить их напитками. На Скайуокера же, в противовес взбудораженной подруге, навалилось спокойствие и полная отрешенность от происходящего. Все прошло, и можно было согласиться с Асокой, с чувством выполненного долга расслабиться и немного выпить. Тем более, кто же отказывается от бесплатных предложений?

Выпив бокал мартини, Энакин ощутил себя даже, кажется, удовлетворенным жизнью, но тут же подумал, что на этом лучше будет и остановиться. Но вот Асока его позиции, кажется, не разделяла и, перекрикивая музыку, попросила повторить за ее счет. Пить за компанию – глупейшая ошибка, но отчего-то ей склонны поддаваться почти все. Энакин – не исключение. Ведь почему бы не выпить, когда тебе наливают? Даже несмотря на то, что ты за рулем.

Едва не свалившись, когда ощутил, что его мышцы снова превращаются в вату, Энакин забрался на ближайший же барный стул. Кто-то подошел со спины и положил руку на талию Скайуокера. А вот уже и с неприличными предложениями полезли, ага. Энакин огрызнулся:

– Руку убрал.

– Что? – ага, по-хорошему мы не понимаем.

– Для тупых повторить? Руку. Блять. Убрал, – повторил Энакин, которого вся эта ситуация выбесила больше, чем могла бы. У этого уебка была секунда, чтобы отреагировать на его предупреждение. И она прошла. Так что, будьте добры, получите по морде и распишитесь. И чтобы без претензий.

Вправляя костяшки пальцев, Энакин поморщился, оглядываясь. Асоки, Лакса и остальных поблизости уже не было, а значит, никто уж точно не остановит его от, возможно, глупейшей ошибки…

– Алло, Кеноби? Приезжай и забери меня.

========== Часть 6. Доверие. ==========

Приезда Оби-Вана Энакин решил дождаться на улице. Вернее говоря, не то, чтобы решил, а скорее его просто попросили выйти за рукоприкладство в клубе… Очень настоятельно попросили.

Энакин не был до конца уверен, что в состоянии вести байк. И абсолютно не был уверен, что в состоянии достаточно быстро бежать, когда из клуба на улицу вывалился недавний провокатор драки вместе с еще двумя дружками.

“Блять, – только и успел подумать юноша, поспешно отворачиваясь, накинув капюшон, стремясь спрятать за ним лицо прежде, чем вся эта компания тоже заметила его, явно заинтересовавшись этим фактом и направившись в его сторону. – Только этого не хватало.”

– Что, красавица решила одуматься и все-таки познакомиться? – после этих слов, прозвучавших, как насмешка, Энакин почувствовал, как его колотит от злости и раздражения, сжав дрожащие пальцы в кулак. Вряд ли это выглядело грозно и внушительно, поскольку вся троица продолжила заливаться смехом, разносившимся гулом в голове Энакина.

– Я смотрю, кто-то недостаточно получил? – оскалился Скайуокер, уставившись прямо в лицо наглеца, которое “украшал” довольно-таки внушительный синяк на скуле – благо, удар у Энакина был поставленным.

– Уверен, если тебя хорошенько трахнут, вся спесь пройдет, – вставил один из его дружков.

– Только вот делать это явно не тебе, – услышал Энакин знакомый голос, и вся накопившаяся в нем с того самого момента в клубе злость разом куда-то исчезла, сменившись радостным облегчением. – Ну привет.

– Оби-Ван! – он готов был, наверное, броситься к нему на шею, если бы трое подонков все еще не находились перед ними.

– Это что, твой бойфренд? – полюбопытствовал “разукрашенный”.

– Не твое собачье дело! – огрызнулся Скайуокер.

– Да, именно так. Я смотрю, ты свое уже получил, но будь уверен, я бы врезал тебе посильнее, – спокойно произнес Оби-Ван, а Энакин недовольно надул губы – вот на последнее мог и обидеться. Мог бы, если бы Кеноби не обнял его в следующий момент за талию и не произнес так тихо, но чтобы все могли слышать: – Поехали домой, Эни.

Хотел возмутиться или возразить, но вместо этого направился вместе с Оби-Ваном прочь, в тепло и безопасность. Домой. Что бы это ни значило.

– Ты бы получше его воспитывал! – крикнули вслед удаляющейся парочке.

– Пусти! Пусти, я ему врежу! – возмутился Энакин, тут же задергавшись, вырываясь из объятий.

– Тихо, тихо… Вдохни поглубже и досчитай до десяти, – спокойным тоном посоветовал Оби-Ван, который, однако, выглядел рассерженным и неизвестно, на кого в большей степени – на Энакина или шайку хулиганов.

Энакин подумал, что Кеноби, должно быть, успел пожалеть о том, что откликнулся на его просьбу и приехал. И, как ни странно, именно эта мысль возымела на него куда большее воздействие. Хоть и не удержала от того, чтобы показать своим обидчикам фак напоследок.

– Где у тебя ключи от байка? – тихо спросил Оби-Ван.

– В кармане. В заднем… Н-нх… – Энакин невольно простонал, когда Кеноби принялся нашаривать рукой ключи в заднем кармане его джинс, и тихо буркнул себе под нос, скорее от смущения, чем в действительности от недовольства: – Мог бы и не лапать, я бы сам достал.

– Я поведу, а ты садись за моей спиной… И пожалуйста, держись покрепче, – предупредил Оби-Ван, садясь за руль и заводя скайуокеровский байк.

К данному предупреждению Энакин отнесся весьма скептически, но осознал свою ошибку, едва стоило байку оторваться от земли и покинуть стоянку… Не то, чтобы сам Скайуокер привык к более медленным скоростям, вовсе нет. Но восприятие скорости очень сильно разнится, когда ты ведешь сам, собственными руками держась за руль, и когда ты сидишь на пассажирском сидении, на всякий случай заранее морально готовясь к жесткой посадке задницей на асфальт. Но в принципе, Оби-Ван мог обойтись и без инструкций по этому поводу: Энакин и сам не заметил, как вцепился в мужчину мертвой хваткой, прижимаясь к нему со спины.

Неизвестно, что так подействовало на Скайуокера в большей степени – близость к Кеноби, от которого по-прежнему исходил ставший почти родным для него аромат, и Энакин даже не заметил, как уткнулся носом в воротник его рубашки, монотонный шум трассы вокруг, дурное самочувствие, или алкоголь, с которым у него были весьма напряженные отношения. Но факт оставался фактом: он чуть было не заснул, выпав ненадолго из окружающей действительности… А после – едва не выпав с байка, как показалось ему самому, и это ощущение заставило Энакина испуганно распахнуть глаза и оглядеться.

Он все еще не понимал, когда они успели подъехать к дому и остановиться, а Кеноби, кажется, позабавила подобная реакция настолько, что он едва сдерживал смех:

– Мы приехали, Эни, – объявил он, поводив ладонью прямо перед носом Скайуокера, на что тот недовольно нахмурился – это точно было лишнее.

Энакин неловко слез – скорее даже сполз – на землю, и рисковал бы клюнуть ее носом, если бы не Оби-Ван, вовремя успевший бережно его подхватить, протягивая ключи от байка, которые юноша поспешно припрятал в карман. Но идти домой он не спешил.

– Пойдем, провожу тебя до квартиры, – предложил Кеноби, и Энакин осознал, что влип. – Постой, твои родители вообще в курсе, что ты в это время не дома? – Оби-Ван уставился на него так, словно его только что осенила догадка. По-крупному влип.

– Не в курсе. Я выбрался через окно. Всего-то третий этаж, грех было не воспользоваться, – чистосердечно признался Энакин, но уж точно не раскаялся. Раскаяться ему предстоит позже, когда Кеноби, как честный человек, приведет его домой и оставит один на один, а вернее – на двое, перед матерью и отчимом. Но вот оправдываться перед Оби-Ваном он никак не собирался, решив, что тот и так слишком много на себя берет… Хотя не Энакин ли меньше часа назад просил его забрать свое пьяное тело из клуба?

– Ну что мне с тобой делать? – риторически поинтересовался Оби-Ван, и Энакин собрался было ответить, что переночует у Асоки, которой позвонит прямо сейчас, даже не думая о том, как будет добираться до подруги, на другой конец квартала, но отвечать ему не пришлось. – Так и быть, переночуешь у меня.

Осталось лишь легким кивком согласиться, хотя кому угодно на месте Энакина, да и ему самому при любых других обстоятельствах, это показалось бы безрассудством. И все же, из двух зол – предстать перед родителями убитым в дрова или провести ночь в квартире холостого и, надо отдать должное, весьма привлекательного соседа, при том, что твои гребаные феромоны сходят с ума – он выбрал второе.

Пожалел об этом довольно быстро – стоило только зайти в лифт, моментально наполнившийся наркотическим ароматом. Пришлось дышать через рот, хотя, должно быть, запах алкоголя распространялся в маленьком и тесном помещении не менее быстро, чем любой другой. Пожалел сильнее, когда зашел в квартиру и почувствовал себя, будто в ловушке, как только захлопнулась входная дверь.

Оби-Ван говорил что-то про душ и про постель, и надо сказать, что мысли Энакина не уходили далеко от них в тот момент, хотя контекста он не разобрал и додумывать пришлось самому, что, впрочем, показалось куда занимательнее.

– Эни, может, чаю?.. Эни? – Оби-Ван вновь попытался повторить этот раздражающий трюк, помахав перед его лицом ладонью, но ее моментально перехватила другая.

– Спасибо, – тихо ответил Скайуокер, слишком поздно заметив, что его губы первыми коснулись чужих, накрывая их и то ли позволяя вовлечь себя в поцелуй, то ли попросту не оставляя другого выбора. Он так и не понял, был ли это поцелуй в благодарность или благодарность за поцелуй. Энакину даже стало обидно: взрослые ведь обещали, что первый поцелуй запомнится навсегда, а он будто заранее забыл такие важные моменты. Второй и третий, последовавшие сразу после, запомнились лучше.

– Не надо. Ты пожалеешь, – прошептал Кеноби, когда пальцы юноши уже сражались с верхней пуговицей его рубашки. – Энакин! – до второй он добраться так и не успел. Послышался звук шлепка по тыльной стороне ладони.

– А ты не пожалеешь? – поддразнил обиженный, как маленький ребенок, Скайуокер. – Мне казалось, что я могу тебе доверять.

– Лучше я пожалею, чем не смогу себе простить, – с горькой усмешкой отозвался старший. – И разумеется, ты можешь доверять мне. Разве тот факт, что я привел тебя в свою квартиру вместо того, чтобы сдать, что называется, с поличным, не говорит об этом? – он снисходительно улыбнулся, даже не подозревая, что перед глазами Энакина в этот момент разверзлась невидимая пропасть. – Идем на кухню. Я сделаю тебе чаю и ты сможешь мне высказаться.

– Не надо чаю. Можно молока с медом? – тихо попросил Энакин, вспомнив, как мама лечила его от всех болезней в далеком детстве. Сейчас-то уж точно не поможет, но и хуже не сделает. Так почему бы и нет?

Со вздохом Скайуокер потащился на кухню. Оби-Ван оказался прав, как никогда: он не просто пожалеет, а уже начинал сожалеть о своём поведении.

Комментарий к Часть 6. Доверие.

Я не знаю, что это такое написалось, во время сессии голова не варит, но надеюсь, дальше лучше пойдёт.

========== Часть 7. Не так уж и плохо. ==========

Энакин сам не запомнил, где и как уснул. Зато помнил, как выпил три чашки молока с медом, от которого после начало тошнить. Хотя конечно, умом он прекрасно понимал, что скорее всего, тошнило его от мартини на голодный желудок в сочетании с тем джинтоником, что подсунула Скайуокеру Асока (к слову, он зарекся пить его впредь – джинтоник по вкусу напоминал мыло, и Энакину не сильно хотелось знать, откуда у него подобная информация о вкусе сего предмета бытовой химии), но по пробуждении рвотный рефлекс вызвала именно мысль о гребанном молоке. Помнил, как Оби-Ван лениво водил карандашом в альбоме. Как эти выверенные, но словно небрежные движения вводили Скайуокера в сладкое состояние полудремы. Можно бы было предположить, что он заснул за столом, но Энакин отчетливо помнил, как напросился с Кеноби на балкон – курить. Он впервые заметил за Оби-Ваном эту привычку, хотя сам частенько покуривал еще со школы – тайком от матери, исключительно для поддержания бунтарского духа.

Сигаретой Оби-Ван не поделился из принципа, безжалостно отметая аргумент “мне почти двадцать два” от создателей “я уже не ребенок”, но разрешил постоять рядом, и Энакин как-то даже довольно хмыкнул, почувствовав, что его длинные волосы пропитались табачным дымом вперемешку со спиртным. Все лучше, чем этот сладкий до тошноты запах… чего? Энакина подмывало из любопытства спросить у Кеноби, каким он ощущает его запах, но это означало бы признать и смириться с наличием у себя отравляющих организм, да и всю жизнь, феромонов. А это для Скайуокера равнозначно признанию собственного поражения – не иначе.