Текст книги "Запертая любовь. Часть первая (СИ)"
Автор книги: Omnividente
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц)
Пролог
Всем известно, что каждая история имеет свою завязку. Будь то приезд нежданного гостя, появление в округе богатого жениха, внезапная смерть дядюшки, оставившего наследство, или даже столкновение с призраком, всегда происходит некое событие, служащее в произведении отправной точкой.
В школьные годы, всякий раз обращая на это внимание в очередной прочитанной мною книге, я в тайне посмеивалась: мол, ещё бы после таких-то событий здесь не было, о чём рассказать, – ведь совершенно ясно, что хитрый автор сделал это специально, для своего же удобства. Во мне тогда отчасти говорила зависть: в нашей спокойной, размеренной жизни (в не самой глухой провинции!) никаких подобных событий не происходило. У нас всё шло своим чередом (почему я говорю «у нас», вы скоро поймёте).
Как и другие подростки, мы, хоть и не всегда исправно, но посещали занятия; по настоянию отца ходили в кретинские секции; выгнанные гулять, слонялись по нашему городишку в поисках приключений на свои головы; а вечерами большой компанией сидели в старой уютной закусочной, где ребят постарше случалось порой упросить купить бокал пива. Небольшое разнообразие наступало, только когда наш единственный родитель отправлялся в поездки по работе, но и тогда ничего особенного не случалось, разве что в его отсутствие мы могли делать вещи, обычно непозволительные. Впрочем, и они, как правило, повторялись.
Таким образом, со временем я заключила, что ничего похожего на то, о чём я читала в известных романах, в жизни не происходит. А отсюда следовал ещё один вывод: книги – всего лишь выдумки, имеющие довольно-таки туманное отношение к реальному миру.
Однако это не означало, что я перестала их читать, – я всё равно продолжала, проглатывая их одну за другой, и в глубине души лелеяла надежду на то, что с нами однажды произойдёт нечто не менее интересное.
Я вовсе не замечала, что именно в этом-то направлении мы и движемся…
Сейчас, оглядываясь назад, легко говорить: «всё к этому шло»; тогда же мы были слишком глупы и наивны, чтобы предвидеть, к чему приведёт наша любовь и нежная дружба. И конечно, мне и в голову не могла прийти мысль о том, что спустя годы я буду искать завязку в нашей истории.
Думаю, это не очень похоже на то, что делает автор: он этот зачин придумывает, создаёт в своём воображении, а затем переносит на чистый лист; мне же этот процесс напомнил поиск первопричины. Передо мною лежала не бумага, а прожитые годы моей ещё совсем короткой жизни, среди которых нужно было найти тот момент, в который всё началось. Но хоть меня никогда и не покидало чувство, будто началось всё ещё до нашего с Крисом рождения, возвращаться к тому времени, когда мы ещё и людьми-то не были – так, какими-то двумя оплодотворёнными яйцеклетками, – было бы несколько странно. Поэтому я сперва выбрала определённый отрезок времени – несколько крайних лет нашей жизни (здесь-то и сконцентрировались все самые важные события), а уже среди них и нашёлся тот самый день икс. (Хотя, как я уже сказала, он назревал все предшествующие ему годы.)
Но остановимся на главном. Итак, эта история – именно эта, а не всей нашей жизни, – началась около четырёх лет назад, когда нам обоим было по двадцать. (Вам, вероятно, не раз приходилось слышать одно до боли измученное выражение: «двадцать лет – ума нет»? Положа руку на сердце, могу сказать, что это чистая правда.)
Судьба распорядилась так, что мы родились близнецами, и непривыкшие к этому возрасту прожить друг без друга и дня, мы по-прежнему делили крышу над головой. Нам это нравилось. Нет, не просто нравилось – мы всем сердцем любили нашу совместную жизнь и, что бы там кто ни говорил (вы потом поймёте, кого я имею в виду), разъезжаться вовсе не собирались. Тот месяц, что мне однажды пришлось провести с Глебом в Сиэтле, не шёл ни в какое сравнение с нашим налаженным бытом и полным взаимопониманием между мной и Крисом. Впрочем, как оказалось позже, и с Глебом мы были способны жить мирно и слаженно, но выяснили мы это уже совсем при иных обстоятельствах, которые нас, пожалуй, и смогли сплотить; но не буду забегать вперёд.
На тот момент, с которого всё начнётся, мы уже жили в городе, где, как ни странно, остаёмся и по сей день, – это столь дорогой сердцу Криса и, что уж греха таить, ставший милым и мне самой Ванкувер. Это несколько странно, ведь после всего, что с нами произошло в этом городе, желание уехать отсюда как можно дальше выглядело бы вполне логичным и обоснованным; и тем не менее что-то нас удержало от этого переезда, во всяком случае пока.
Крис тогда ещё учился; я же работала в ближайшем кинотеатре продавщицей попкорна и прочей вредной еды, которую люди таскают с собой в кинозал. Он получал высшее образование в бизнес-школе… а я, посмев ослушаться отца, без денег, со своими отметками – не попала никуда, за что ещё долгое время считалась в нашей «семье» изгоем. Он проходил практику в отцовском рекламном агентстве… а я уже тогда смирилась с тем, что по жизни мне, кроме профессий продавца да официантки, ничего не светит. Но несмотря на эти различия в нашем с ним положении, мы ни разу на этот счёт не то что не поругались, а даже не поспорили. Я приняла его выбор быть «папиным сыном», и он вроде как тоже принял мой. Про себя же, не зная о том, что он может преследовать собственные цели, я, каюсь, изредка таки смела осуждать его за то, что он пошёл по столь простому пути. А в итоге лишь благодаря этому мы сейчас и не бедствуем…
Зато я знала, что он остался учиться в Ванкувере только из-за меня, и никого больше. Это было не так престижно, как если бы он уехал по настоянию отца в Торонто, но тоже очень недурно, и в конце концов тот согласился с его решением, а момент нашего разъединения был отсрочен на какое-то время. Ведь судя по пророчествам окружающих, в один «прекрасный» день к нам непременно должна была нагрянуть разлука. Брату и сестре не подобается всю жизнь прожить вместе.
Я не раз думала, что если бы он уехал, то всё могло бы сложиться иначе. Тогда бы не случилось многих плохих вещей… Но вместе с тем не случилось бы и хороших, а они, несмотря ни на что, для меня значат больше, чем всё остальное в мире. Так что в итоге должна признать: я рада, что Крис остался. Более того, благодаря этому теперь я могу быть твёрдо уверена: с нами не может произойти ничего, что мы не в состоянии будем преодолеть. Никогда.
Говорят, темнее всего перед рассветом; я слышала, как люди произносят эти слова с самого детства. Пожалуй, я не совсем понимала, что они значат. Да и говорящие, используя эту фразу как вежливое утешение, вряд ли всерьёз задумываются о скрытом в ней смысле. Я не горжусь и не радуюсь тому, что мне удалось убедиться в её правдивости, но тем не менее не могу подобрать слов, которые подходили бы больше, и наверное, в конце вы со мной согласитесь.
Не бойтесь, рассвет настал, – тому есть подтверждение, что сейчас я пишу эти строки.
Пусть перед ним была долгая тёмная ночь, которая, казалось порой, не кончится никогда, сейчас она в прошлом. А у нас по-прежнему есть то, что было в самом начале. Мы есть друг у друга, а больше ничего и не надо.
Глава 1
«I don't wanna lie
I'm gonna take what you're giving
'Cause I know you're willing
To take me all the way
You got me right here,
Combustible
And I can't wait to finally explode»[1]1
Я не хочу лгать: я собираюсь взять то, что ты предлагаешь. Потому что я знаю, что ты готова идти до конца. Ты овладела мной, и я как горючее, которое дождаться не может, чтобы наконец взорваться (англ.)
[Закрыть]– Rock Mafia, «The Big Bang»
Октябрь, 2010 год
Ванкувер, Канада
Покой пустой ночной улицы нарушали лишь возгласы двоих молодых людей, парня и девушки, которые обсуждали что-то взахлёб, постоянно прерывая друг друга и смеясь. Они то и дело останавливались из-за того, что девушка сгибалась пополам от хохота, но он тянул её за руку, и они шли дальше, медленно приближаясь к дому.
В последнее время они виделись в основном по выходным, потому что на неделе он не хотел уезжать из кампуса всего на несколько часов, чтобы потом возвращаться обратно. Тем не менее, если появлялась возможность улизнуть домой, он тут же ею пользовался, чувствуя себя виноватым за то, что и так оставляет её одну слишком часто.
– Саш, перестань, у меня сейчас слёзы потекут, – заявил парень, приходя в себя после очередного приступа смеха.
– Ладно, всё, – она хлопнула в ладоши и попыталась сделать серьёзное лицо, – завязываем с этим.
И оба замолчали, погрузившись каждый в свои мысли. Бурное веселье всегда приводит к чему-то подобному. Сначала вы от души смеётесь, забыв обо всём, а потом это вдруг проходит в один момент, и вы снова возвращаетесь к обдумыванию своей жизни (как правило, самых грустных её моментов). Саша думала о том, что осталось всего ничего, прежде чем он вернётся на учёбу, и Крис вспоминал о своих скучных буднях, когда её не бывает рядом. Она буквально наполняла его тусклую жизнь светом, и без неё всё снова становилось тоскливым и серым.
– Что будем делать? – спросила вдруг Саша, нарушая длившееся несколько минут молчание. Она потёрла ладонь Криса большим пальцем, обращая на себя внимание. До дома оставалось совсем немного.
– Не знаю. Что угодно.
– Что угодно?
– Да, почему бы и нет? Мне всё равно, чем заниматься, – улыбнулся он, обнимая её одной рукой за талию. С ней он был готов делать что угодно; главное – что она была рядом.
– Я очень скучала по тебе, – тихо сказала она, отводя взгляд; но её лицо не было грустным – наоборот, губы её были сложены в знакомой полуулыбке. – Ты знаешь, как ужасно спать без тебя?
Они и раньше иногда спали вместе, но после того, как он стал появляться дома так редко, они делили постель всякий раз, когда он оставался. И Саша не могла дождаться того момента, когда окажется в ней вместе с ним, и они снова будут полночи сходить с ума.
– Я знаю… Я тоже скучал. Ты радуешь меня куда больше, чем мой сосед. – При воспоминании о нём Крис сморщил нос.
– Хотел бы, чтобы я была твоей соседкой?
– Почему это звучит так пошло? – он покосился на неё, пытаясь сдержать ухмылку.
– Пошло? Почему?
– Не знаю, мне сразу представляется та девушка из фильма «Соседка».
– Да, она ничего. Но я могла бы справиться с этой ролью лучше, – пробормотала Саша, невинно улыбаясь ему. – В реальной жизни, в смысле, – добавила она, замечая сощуренные глаза брата. Фактически это означало «в твоей жизни».
– Я бы посмотрел на это… – слегка покраснел он.
Крис изо всех сил старался отогнать от себя мысли о ней в образе «соседки», но ничего не выходило. Весь вечер, пока он обнимал её сзади во время концерта, она не переставала тереться об него, и это явно не пошло ему на пользу. Теперь он снова чувствовал эрекцию.
Она тесно прижалась к нему сбоку, пока он искал ключи, чтобы не будить отца, и тихонько напевала себе что-то под нос. Тут её рука скользнула в его передний карман, и она выудила оттуда брелок с двумя ключами.
– Вот же они.
– Точно.
Крис наклонился к ней, собираясь поцеловать в лоб, но она потянула его к себе, и как только их глаза встретились, он накрыл её губы своими. Её ни разу не посещали мысли о том, что они делают нечто неправильное, что в этом естественном проявлении любви есть что-то аморальное. Крис временами задумывался об этом, понимая, что их ребяческие игры заходят слишком далеко, но никогда не мог устоять перед ней. Как и в этот раз. Он любил её больше всего на свете, она была близка ему как никто другой, она знала его лучше, чем он знал себя сам… И её влияние на него было огромным. Огромным и опасным. Он был полностью в её власти.
Не отрываясь друг от друга в лифте, они поднялись на свой этаж, и Крис открыл дверь. В квартире было темно. Саша включила свет в прихожей и прошла внутрь, к спальне отца. Его кровать была застелена, а дверь открыта нараспашку.
– Похоже, его нет, – сообщила она Крису, заходя в ванную и пролезая перед ним к раковине. Они вместе вымыли руки, борясь сначала за мыло, а затем и за воду, и, повернувшись, Саша напоследок брызнула ему в лицо водой.
Она стояла вплотную к нему, невинно посматривая на него снизу вверх, и нарочно медленно вытирала мокрые руки об его футболку. Крис покачал головой в ответ на этот детский поступок и жадно обнял её, с улыбкой смотря на их отражение в зеркале. Но не прошло и минуты, как Саша заёрзала в его объятиях и слегка отстранилась, закусив губу.
– Эм… – Она дотронулась рукой до пряжки на его ремне, слегка приподняв футболку. – Только не говори мне, что это слишком тесные джинсы или ещё что-то…
Крис покраснел, закрывая щёки руками. Естественно, она заметила, по-другому и быть не могло. И теперь она игриво улыбалась, находя, видимо, в его эрекции что-то весёлое, в то время как он был ужасно смущён.
– Чёрт, извини… Я… Просто извини…
– Всё хорошо, честно, всё хорошо, это естественно, – попыталась успокоить его Саша. Не сводя глаз с его лица, она убрала руку от ремня и провела ею чуть ниже, заставив его напрячься.
– Что т-ты делаешь?
– Тебе не нравится? – Она невинно улыбалась, продолжая поглаживать его в области паха. Он даже не мог сказать, почему позволяет ей делать это. Саша смотрела прямиком ему в глаза, гипнотизируя своим ангельским взглядом, и этот взгляд подавлял в нём малейшую мысль о сопротивлении.
Не дождавшись ответа, она убрала руку и вышла в полутёмный коридор.
– Ты же знаешь, – послышался из ванной его голос, и он вышел вслед за ней, погасив свет.
Они стояли молча, разглядывая друг друга в темноте, пока Крис не спросил:
– Так мы одни, да?
И Саша уже знала, что значил этот вопрос. Они оба знали.
– Да… – тихо ответила она.
Она медленно стянула с себя свитер и, оставшись в кружевном белом бра, прислонилась к стене. Её большие зелёные глаза теперь смотрели на него дико – совсем не по-ангельски, как пару минут назад; они приковывали к себе, не давая отвлечься. С какое-то время Крис просто стоял напротив, не решаясь приблизиться и любуясь ею, но стоило ему нечаянно облизнуть пересохшие губы, как она потянула его к себе за ворот футболки. Крепко обвив руками её талию, он склонился к её губам, и его язык скользнул между ними. Он запустил одну руку в её длинные растрёпанные волосы, приводя их в ещё больший беспорядок, в то время как второй пытался прижать её к себе ближе и ближе.
Когда её маленькие тонкие руки добрались до пояса на его джинсах, Крис перестал её целовать и серьёзно посмотрел ей в глаза. Они стояли лоб ко лбу, и Саша широко улыбалась, расстёгивая его ремень, а он прерывисто дышал, наблюдая за тем, как нетерпеливо двигались её руки. Сердце колотилось как бешеное. Она ловко расстегнула пуговицу и ширинку и, дразня его, запустила четыре пальца под резинку боксеров, что заставило Криса откинуть голову и тихо застонать. Убедившись, что это произвело нужный эффект, она убрала пальцы, и её руки промелькнули под его футболку, поднимаясь выше и выше по груди, пока он сам не снял её. Ей пришлось встать на носочки, чтобы дотянуться до его шеи и впиться губами в его любимое место под левым ухом. Она знала, что это приводит его в экстаз. Оттого как её маленькие ладони скользили по его торсу вниз, хотелось схватить её и тотчас же унести в спальню, прекратив это. Но она не собиралась его просто дразнить. Она хотела того же, чего и он.
Саша повернулась к нему спиной и, схватив его большую ладонь, потянула за собой к себе в комнату. Стоило им переступить порог, как Крис резко развернул её к себе лицом и оторвал от пола, поднимая так, чтобы она могла обхватить его талию бёдрами.
– Я так хочу тебя, – прошептала она, прижимаясь к нему вплотную всем телом; её горячее дыхание обжигало шею.
Крис опустил её на расстеленную кровать и быстро стянул с неё джинсы. Это ещё было не так интересно, он видел её в белье много раз. Но когда Саша выгнулась, чтобы снять лифчик, он на секунду остановился. Она была прекрасна. Она лежала перед ним почти полностью обнажённая, и ему нравилось всё, что он видел, каждый сантиметр её безупречного тела. Он ожидал, что это будет выглядеть более развратно и пошло, но теперь это казалось чем-то естественным.
Он закусил губу, разглядывая её, пока она сама не села в постели, призывая его лечь на своё место. Поцеловав его, она сняла с него джинсы, оставляя в одних боксерах, через которые заметно проступал его член. Крис тем временем потянулся к своим джинсам и вытащил из заднего кармана презерватив. Она улыбалась, поглаживая его через ткань, но это совсем не помогало; он чувствовал, что сейчас взорвётся.
– Саша… Прекрати делать это, – простонал он, откидывая голову на подушку.
– Прекратить делать что? – невинно спросила она, стягивая его боксеры. – Вау… – вырвалось у неё, и, обхватив его член ладонью, она провела ею несколько раз по стволу вверх и вниз, что заставило его снова кусать губы. Если она продолжит делать это, всё кончится, не успев начаться.
– Иди сюда.
Саша легла на него, и, прижимая к себе, он мягко целовал её, пробираясь одной рукой вниз, в её трусики.
– Чёрт, ты такая мокрая… – прошептал он, смотря на её лицо. Его пальцы практически заставили её трястись своими прикосновениями, и она тихонько застонала, прикрыв глаза.
Разочарованный вздох сорвался с её губ, когда его рука оторвалась от неё. Крис перевернул её и, быстро стянув трусики, слегка раздвинул её ноги. Он перестал целовать её лишь на секунду, чтобы надеть презерватив, и снова вернулся к её губам, пока она нетерпеливо поглаживала его грудь. Он потянул её на себя за бёдра, и они вдруг посмотрели друг на друга со всей серьёзностью, будто наконец поняли, что собираются сделать.
Но не было ни малейшей надежды на то, что они остановятся. Слишком поздно. Только не сейчас.
– Мы пожалеем об этом, – прошептал он.
– Мне всё равно. Давай же… пожалуйста, Крис…
– Скажи это.
– Пожалуйста, войди в меня… Я хочу тебя внутри… – простонала она; в её голосе была слышна мольба. Она отчаянно хотела этого, и Крис хотел того же.
Оба громко застонали в один голос, когда он впервые в жизни вошёл в неё, и Саша сжала простынь в кулаках, кусая губы.
– Боже, какая ты узкая, – выпалил он, медленно двигая бёдрами и слыша, как участилось её горячее дыхание на его шее. Запустив руки в его волосы, она потягивала отдельные пряди, вместе с тем как он постепенно ускорял темп. – Посмотри на меня… малыш, посмотри на меня…
Она подняла на него взгляд и убрала упавшие ему на лоб волосы. Его глаза в темноте казались практически чёрными, с потяжелевшими веками они по-прежнему были полны желания, и он тихо постанывал, двигаясь в ней быстрее и быстрее.
– Я люблю тебя, – пробормотала Саша, покрывая его шею мокрыми поцелуями.
Прижимая её к себе сильнее, он задвигался так быстро, как только мог. Она откинула голову; её рот был открыт от удовольствия, веки опущены. С каждым его толчком её тело выгибалось ему навстречу, и это было лучшее, что он когда-либо видел.
– Только не останавливайся… Пожалуйста, – прошептала она.
Но он и не собирался. Наоборот, Крис развёл её ноги шире, чтобы войти ещё глубже, что привело её в состояние, в котором он никогда не мечтал её увидеть. Она закусила один палец, стараясь не закричать, но Крис оторвал его от её рта, и её громкий всхлип вырвался наружу. Саша затряслась от волн удовольствия, накрывших её с головой. Он крепко обнял её, уткнувшись носом в её волосы. Когда она одной рукой провела по его волосам, зажимая их между пальцами, Крис наконец поднял голову, чтобы посмотреть на неё. Она вытерла его вспотевший лоб и мягко поцеловала в губы.
– Я тоже тебя люблю, – прошептал он охрипшим голосом.
Он попытался отстраниться от неё, но она не дала.
– Подожди. Не выходи из меня. Пожалуйста, – переведя дыхание, попросила Саша, поглаживая рукой его щёку. На его губах заиграла смущённая улыбка, а на щеках появились глубокие ямочки, которые она страшно любила. Он был просто великолепен.
Крис чмокнул её в лоб и крепко прижал к себе, запуская руки ей под спину. Никогда ещё они не были так близки, и оба пытались растянуть этот момент как можно дольше.
Будто знали, что это конец.
Глава 2
«You're feeling like we're failing the test
Our fading dream is breaking your heart
You know the physical is all we've got left
'Cause the only time you see me is in the dark»[2]2
Ты чувствуешь себя так, словно мы не справляемся с испытанием. Наша увядающая мечта разбивает тебе сердце. У нас осталось только физическое, ты знаешь, потому что ты видишь меня, только когда наступает темнота (англ.)
[Закрыть]– Emeli Sandé, «Easier In Bed»
Август, 2013 год
Сиэтл, США
На дворе стояло позднее лето. Пейзаж за окном постепенно становился выцветшим, как старая фотокарточка, спрятанная в альбоме, который уже не один год никто не доставал с пыльной полки. Трава, ещё совсем недавно зелёная, яркая и густая, пожухла, пожелтела и стала по-осеннему блёклой. Солнце, которое ещё пару недель назад невозможно было стерпеть после полудня, теперь будто медленно угасало заодно со всей природой, равнодушно роняя свои последние тёплые лучи на землю. Обманчивая погода морочила голову: ветер, днём притворяясь ласковым и мягким, вечерами оказывался холодным и пронизывающим. Шелест листвы опадающих деревьев под управлением своего дирижёра оповещал о том, что неудержимо приближается осень.
На берегу озера сидели двое, парень и девушка. Определить, кем приходились они друг другу, с первого взгляда было затруднительно. Есть пары, взглянув на которые один раз, моментально становится понятно, что это влюблённые: они смотрят друг на друга с безграничной любовью, пожирают глазами, не в силах отвести их от своего идеала напротив, и рядом с ними тебе всегда хоть немного, да становится неловко – появляется чувство, что ты здесь лишний, и возникает желание оставить их наедине. И хотя у этих двоих всё это тоже когда-то было, теперь, когда она позировала ему на берегу озера, вполне себе можно было подумать, что это модель и художник, связанные исключительно деловыми отношениями. Что эти люди едва знакомы.
Глеб стоял, склонившись над трёхногим переносным мольбертом, и вид у него был крайне сосредоточенный: ветер растрепал его каштановые волосы, которые теперь закрывали чуть ли не пол-лица, но он не обращал на них никакого внимания, продолжая набрасывать силуэт своей натурщицы. Она сидела на скамейке в полупрофиль, прижав колени к груди и обхватив их руками; её задумчивый взгляд был устремлён на тёмную гладь озера. Она была совсем невысокой – едва ли выше пяти футов, а её тоненькая фигурка только добавляла ей миниатюрности, и создавалось впечатление, что девушке не больше пятнадцати. Однако стоило рассмотреть её лицо поближе – и становилось понятно, что она уже не подросток. Её глубокие глаза безразлично смотрели куда-то вдаль. Даже со стороны было заметно, что ей весьма наскучил окружающий пейзаж: за час практически неподвижного позирования она запомнила, казалось, каждое дерево, каждый куст, находящийся поблизости.
– Там ещё долго? – устало спросила она, разминая затёкшую шею.
– Мне кажется, я слышу голос умирающего лебедя, – иронично пробормотал Глеб, не отрываясь от работы, но почувствовав на себе недовольный взгляд, внимательно посмотрел на неё. – Ты очень умело делаешь этот страдальческий вид, Саш, – сузив глаза, заявил он, – я тебе, честно, даже немного сочувствую. Мне даже хочется тебя немного утешить.
– Ночью утешишь, – ехидная гримаска появилась на её лице, и Глеб удивлённо вскинул брови и искренне улыбнулся, не ожидав такого ответа.
– Обя-за-тель-но, – протянул он по слогам, возвращаясь к делу.
Саша выудила из кармана телефон, стараясь не сильно двигаться. Позировала она своему художнику уже много раз и была хорошо знакома с его требованиями. Глеб легко раздражался, если она вдруг меняла позу, и даже если потом она сидела, не двигаясь, до конца, в мелочах, которые он находил в портрете неудачными, впоследствии он обвинял именно её.
«Не могу поверить, что я снова попалась на его крючок и согласилась на портрет», – быстро набрала она сообщение. Отправив его, Саша вновь сосредоточила взгляд на поверхности озера; стало ветрено, и на нём появилась рябь. «Где ты сейчас, Крис? Наверняка работаешь в том гигантском, стеклянном и таком неуютном офисном здании, сидишь в своём кабинете за большим столом, перед тобой – кипа бумаг, документов, а ты смотришь на часы, которые висят на стене напротив, и ждёшь пяти вечера, – про себя разговаривала с ним Саша. – Ты скучаешь по мне? Я невыносимо по тебе скучаю. В последние дни я всё чаще ловлю себя на мысли, что больше всего на свете я бы сейчас хотела, чтобы ты вдруг оказался рядом. Такое чувство, будто мы не виделись уже год или больше, от этого я думаю о тебе очень часто и порой чуть ли не называю Глеба твоим именем». Она улыбнулась и тут же вздрогнула от вибрации телефона.
«Держись, ты же знаешь, я всегда с тобой», – ответил Крис.
«Но сейчас тебя всё же нет», – набрала Саша и тут же стёрла, подумав, что обвинять его в этом не имеет права. Всё-таки она сама поддалась уговорам Глеба переехать к нему. Но он был прав: на расстоянии двухсот тридцати километров друг от друга они бы быстро сломались. Отрицать, что у них обоих по-прежнему есть чувства, и они не дружеские, никто не стал; в конце концов, каждая их встреча, спустя что три недели, что два месяца всегда заканчивалась сексом, часто пьяным и всегда диким, сумасшедшим, с какой-то непонятной животной страстью. Секс. То, на чём держались их хлипкие отношения. Желание заниматься друг с другом сексом до потери пульса было единственным, благодаря чему их чахлая любовь ещё жила.
Было ли это вообще любовью? Несомненно, они любили друг друга, да и разве за столько лет можно было не полюбить – после всего, что было между ними, всего, что они пережили вместе? Они расставались несколько раз, а потом снова сходились спустя время. Саше казалось порой, что они родные, но стоило озвучить эту мысль Глебу, он начинал кричать, что она «грёбаная извращенка» и один родной у неё уже есть. А у неё ведь раньше даже были небольшие надежды на то, что когда-то они станут семьёй... Теперь, правда, ей становилось смешно от таких мыслей: чем дольше они жили под одной крышей, тем больше она понимала, что, возможно, Глеб никогда и не задумывался о том, чтобы сделать ей предложение.
Пока она медлила с ответом, от Криса пришло ещё одно сообщение. «Смотри, кто по тебе соскучился», – подписал парень, прикрепив фотографию котёнка, которого они подобрали около дома незадолго до того, как Саша уехала. Она заулыбалась. Пушистый серый комок уже с трудом умещался на ладони Криса – тот прижимал его к груди. Приблизив фотографию, она заметила, что сверху в кадр попали губы Криса, растянувшиеся в улыбке, и сердце на мгновение сжалось. Как же давно она его не видела! Она ещё раз перечитала подпись. Хитрый: о себе самом – ни слова, зато кот соскучился – это да. «Я тоже по тебе соскучилась. Сильно-пресильно», – ответила она, игнорируя его тонкий приём.
Глеб в это время недовольно поглядывал на неё: она улыбалась, нет, даже больше – с тех пор, как она взяла в руки телефон, это счастливое выражение не сходило с её лица. Это всё никуда не годилось: по его замыслу она должна быть грустной сейчас, должна задумчиво смотреть на озеро, и глаза её, чёрт возьми, должны быть печальными. А она всё портит своей улыбкой, которая так его отвлекает, не даёт сосредоточиться на портрете. Он уже давно сообразил, что переписывается она с Крисом, и теперь ему в голову пришла забавная мысль. За то время, что жил в США, он узнал одну фразу, которую нередко употребляют при упоминании девушек с юга: «You can take the girl out of Texas, but you can't take Texas out of the girl». Но Глеб переделал её на свой лад: «Ты можешь увезти её от Криса, но Криса из неё ты никогда не изживёшь». От придуманного было и смешно, и грустно одновременно, смешно – снова от своей доверчивости, наивности, надежды, слабой надежды на то, что в её голове что-то вдруг перевернётся, и она поставит его наконец выше Криса.
С начала недели они только и делали что ссорились, и Глеб надеялся, что, по крайней мере, на выходных, это должно прекратиться. И желания ругаться уже никакого не было, но обидные слова так сами и рвались изо рта – хоть заклеивай изолентой.
– Ты, Саш, никак не можешь подождать до вечера и потрещать с ним в скайпе? – не скрывая раздражения, спросил он, грозно уперев руки в бока.
– А тебе это что, мешает? – не отрываясь от мобильного, бросила она ему. Ответа не последовало. Подняв глаза, она слегка опешила от его сердитого вида. – Я одними пальцами шевелю…
– Ты улыбаешься! – с толикой упрёка вырвалось у него, и он тут же понял, какую глупость сморозил.
– Ты больной? – вспылила Саша. – Мне улыбаться уже нельзя? Может, тебе хочется, чтобы я грустила?
– Я не то хотел сказать… – Он попытался исправить ситуацию, но эмоции взяли верх, когда его глаза встретились с её и он снова увидел эти дерзкие огоньки. – Саш, чёрт возьми, я просил! У меня уже чувство, что ты это специально делаешь: я тебе говорю, что мне это неприятно, ты – назло…
– Ты, – ткнула она в него пальцем, – Отелло недоделанный, достал уже со своей ревностью. У тебя просто адский характер!
Было видно, что она уже разошлась вовсю.
– Кто-кто? – иронично изогнув брови, переспросил он. – Так, всё, на этом ваша идиллия заканчивается, – с этими словами Глеб резко вырвал у неё из рук телефон и сунул себе в задний карман, чего она совершенно не ожидала.
Она вскочила со скамейки и толкнула его в грудь, отчего он даже немного пошатнулся, не ожидав того, что в её тонких, женственных руках может быть столько силы.
– Шекспира почитай, – язвительно кинула она и развернулась прочь.
– Саша, чёрт… Саш! Я ведь не закончил! – крикнул он.
– По памяти дорисуешь.
Это было сказано так безразлично, что Глеб почувствовал неприятный укол в сердце. Ситуация вышла смешной и нелепой; чтобы поссориться вот так, практически на пустом месте и так быстро, нужно иметь определённое мастерство. «Но мы уже натренировались в этом деле», – подумал он про себя. Пролистав её историю сообщений с Крисом, он только сильнее расстроился: переписка была вполне себе дружеской, и он не нашёл ничего, в чём мог бы упрекнуть их обоих. Он уже и сам не понимал, чего он хотел больше: найти что-то из ряда вон выходящее (хотя знал, что этого не случится) и признать свою попытку вновь обрести с Сашей своё счастье неудачной и окончательной или чтобы они перестали наконец ругаться и всё стало так, как было несколько лет назад. В конце концов, они уже не были влюблены друг в друга, как когда-то, и если что-то их теперь и воодушевляло, то только лишь тоска по прежним чувствам.
***
Вечер оба проводили в угрюмом молчании, полностью игнорируя друг друга и рассевшись по разным комнатам. Глеб остался на кухне в компании холодильника, который снабжал его новыми порциями крылышек и тёмного пива, и Саша устроилась в их спальне на кровати. Положив ноутбук на колени, она терпеливо ждала, когда иконка Криса в скайп сменится с жёлтой на зелёную.
