Текст книги "Строптивая в бегах (СИ)"

Автор книги: O Simona

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

  Жаль, что Греты нет с вами, она клоун на арене.

  – Где здесь комната, где можно переодеться? – Спартак без улыбки спросил Афродиту.

  Она ответила ему настолько яростным испепеляющим взглядом, что чуть не вспыхнула солома в сарае.

  Спартак присел перед мальчиком: – Парис, – оказывается, гладиаторы умеют разговаривать с детьми. – Ты же хочешь стать великим и могучим воином, как я?

  – Мечтаю! – мальчик легко попался в расставленные взрослым сети обольщения.

  – У тебя будет много денег.

  Тебя будут восхвалять и прославлять, как меня.

  Тебе не придется подглядывать за девушками через щель в сарае, красавицы сами будут к тебе приходить. – Спартак наткнулся на ледяной взгляд строптивой и поправился. – Не все девушки, потому что среди них бывают строптивые...

  – Да, я хочу быть, как ты.

  – Тогда ты должен научиться сначала самому важному приему воина.

  – Рубить головы мечом? – Парис уже представлял, как под его мечом падают соперники.

  – Нет, этот прием и правило очень сложные, нужно их запомнить на всю жизнь и следовать им, – Спартак сделал паузу.

  Он заинтриговал даже девушек, не говоря уже о ребенке. – Настоящий воин никогда не ябедничает.

  Как только воин наябедничал, он перестает быть гладиатором.

  – Никогда не ябедничать? – Парис повторил, старался запомнить.

  – Ты сейчас уходи на речку и купайся.

  Не станешь же ты ябедничать, что я освободил пленниц?

  – Ты освободил? – Афродита чуть не вскрикнула.

  Сторм подмигнула ей, чтобы она успокоилась.

  – А кто же еще? Других героев я здесь не вижу! – Спартак посмотрел по сторонам, словно в тесном сарае могли прятаться воины. – Ну, разве, что Парис.

  Я и Парис освободили вас! – Спартак подтолкнул мальчика к выходу. – Осторожно, как тень воина, проскользни мимо дома и уходи на речку.

  Возвращайся только вечером. – Спартак проследил, чтобы Парис исполнил его приказ.

  Мальчик скользнул в кусты около дома и незаметно исчез. – Надеюсь, что до вечера они все друг друга переубивают из-за того, что вы сбежали. – Гладиатор не стал дальше ничего объяснять.

  Он руками расширил лаз в задней стены сарая, затем легко поднял Афродиту на плечо. – Вес барана, – он не смог сдержаться, чтобы не прошутить. – Если бы я нес Сторм, то мне бы еще легче было.

  – Если ты меня несешь, то это не дает тебе право лапать меня, будто бы никто не понимает и не видит, – Афродита зашипела, но уже успокаивалась.

  – Афродита, дорогая, я не лапаю тебя.

  Зачем? Мы же много времени проводили с тобой весело.

  Я изучил каждую жилку на твоем теле.

  Просто я сейчас проверяю: все ли на месте. – Спартак нес девушку и постоянно болтал языком; натура у него веселая.

  "Гладиатор даже не устает, дыхание его спокойное, – строптивая едва успевала за ним. – Наглец!

  Приглашал меня на базар, а теперь в моем присутствии вспоминает, как изучал каждую черточку на теле Афродиты.

  Все мужчины – шуты".

  – Спартак, ты тоже за нами подглядывал, как и мальчик? – Сторм наступила на колючку, но не остановилась.

  Прыгала на одной правой ноге и вытаскивала колючку из левой пятки.

  – Разумеется! Как же я могу упустить столь удачный случай!

  Чем я хуже, чем Парис? – Спартак, даже, если и не подглядывал и не подслушивал, то не признается.

  Мужчины любят выглядеть порочными. – Только прослушал, когда закончится действие зелья ведьмы на Афродиту.

  – К приходу Родиона, то есть, уже должно заканчиваться, – строптивая засмеялась.

  Она видела, как Афродита шевелила руками и ногами, проверяла, насколько тело оживает.

  – Так я зря стараюсь, – Спартак поставил Афродиту на ноги. – Гладиатрикс перехитрила гладиатора.

  Это мое первое поражение на арене.

  – Я не вижу тревоги и раздражения на твоем мужественном лице, – Афродита со смехом провела пальцем по губам гладиатора. – Спасибо, Спартак.

  – За спасибо овцу не купишь, – Спартак ответил ожидаемо, но видно, что благодарность ему приятна. – Я знал, что вы без меня попадете в беду.

  В этих местах многие мужчины промышляют охотой за рабами, причем, часто охотятся друг на друга.

  А вы, глупые, несмышлёные, слабые...

  – Мы не глупые, несмышлёные, слабые, – Афродита не обижалась, она легко вела разговор с гладиатором. – Мы знаем, что вам нравятся глупенькие, слабые, наивные девушки, поэтому играем эти роли для вас.

  На самом деле мы сильные и умные.

  – Не сомневаюсь! – Спартак выглянул из кустов, не заметил опасность, только после этого продолжил путь. – Поэтому я вас – сильных и мудрых – должен как можно быстрее и дальше увести от слабых и глупых мужчин.

  Мудрость заразна, и ни к чему хорошему не приводит.

  Гладиатор не имеет право быть умным в бою.

  Мудрые умирают первыми.

  – Поэтому остаются в живых только дураки, – Сторм поняла, что шутка ее получилась грубоватая, но не стала оправдываться.

  На то она и строптивая.

  – Сторм, что-то я твоего друга Холдора давно не видел, – в голосе Спартака прозвучала озабоченность. – Он пресытился нашей южной жизнью и отправился обратно в ваши края?

  – Плохо, что ты его не видел, – тревога передалась строптивой.

  Девушка не испугалась, она просто приняла к сведению слова гладиатора. – Если Холдор затаился, то это настораживает.

  Он может быть в любом месте.

  Когда у него не получается силой, он берет хитростью. – Сторм сделала паузу. – Холдор – жестокий и беспощадный опытный убийца.

  Еще ни одна жертва от него не уходила.

  – Не завидую убийце, который охотится за строптивой Сторм, – гладиатор прибавил ход.

  Пришлось бежать, хотя Афродита еще не полностью восстановилась после маковой росы.

  Девушки не спрашивали: если Спартак бежит, то нужно ему подчиняться.

  Бег переходил на шаг, затем снова бег.

  Афродита вернулась в форму быстро, сказывались усиленные тренировки в школе гладиатрикс и бои на арене.

  Сторм быстро уставала, в ее истощённом теле не было запасов энергии.

  Время от времени Спартак протягивал девушкам мех со сладкой медовой водой для подкрепления сил.

  Вяленое мясо тоже приходилось жевать на ходу.

  Спартак позволял делать только маленькие остановки, когда видел, что строптивая шатается от усталости.

  Девушки падали на траву и лежали без движения.

  Но затем гладиатор безжалостно поднимал их и снова подгонял на правах старшего.

  Незаметно наступила ночь, а беглецы все еще шли.

  Спартак привык к длительным переходам, он мог без особой усталости и без сна идти трое суток подряд.

  Под утро он позволил девушкам поспать два часа.

  После сна шли без остановки три часа.

  – К моему сожалению, вы мне не надоели за время похода, – гладиатор первый присел под дерево с орехами.

  Он снял с себя мешок с остатками воды и мяса, передал Афродите. – Я хотел бы расстаться с вами, не оставив в памяти рубец, но не получится. – Не понятно: шутил ли Спартак или говорил серьезно.

  – Ты оставляешь нас? – Афродита спросила глухо.

  – Да, а что, разве непонятно? – Гладиатор погладил правую грудь Афродиты. – Я буду скучать без нее.

  Без твоей груди. – И тут же отпрянул со смехом, потому что Афродита попыталась его оттолкнуть в плечо. – Возьмите, это ваши тридцать серебреников. – Гладиатор протянул деньги Сторм. – Родион удивится, когда обнаружит, что его кошель пуст.

  Не на что будет выкупать вас у охотников за рабами, не на что и некого. – Спартак засмеялся.

  – Ты обворовал Родиона? – строптивая взвесила мешочек на ладони.

  – За вас назначена цена, как за одну, и это ваши деньги.

  Не беспокойтесь, у меня тоже осталось несколько монет на жизнь.

  Тем более что я женюсь! – Слова о женитьбе неприятно поразили девушек.

  Сторм сжала губы в одну упрямую линию.

  «Спартак ухаживал за мной, водил на базар, покупал сандалии, затем признавался в любви Афродите, а после всего спокойно сообщает нам, что женится на другой»:

  – И зачем ты нам сообщаешь о своей свадьбе?

  Решил жениться – женись, а мы здесь причем? – Досада в голосе строптивой не укрылась от Афродиты и гладиатора.

  – Вы мне обе нравитесь, – Спартак смотрел на девушек с улыбкой, но в глазах его светилась грусть. – Я понимаю, что у меня с вами нет никаких перспектив.

  Влюбить в себя девушку легко, а оставить рядом – невозможно.

  Даже короли не властны над чувствами.

  В твоих землях, Сторм, я стану чужим.

  Ты встретишь своих прежних друзей и родных, а я постепенно перейду в обыкновенные.

  Всю жизнь я сражался за то, чтобы быть необыкновенным, а там я затеряюсь.

  Не хочу...

  И тебе, Афродита, не желаю портить жизнь собой.

  Мужчина и женщина не имеют право на любовь, если оба бедны.

  Бедность – самый худший из пороков. – Гладиатор встал, словно желал стряхнуть с себя заботы.

  Его атлетическое тело притягивало взоры девушек. – Ничего у меня с вами не получится, кроме душевной боли.

  – Ты не уверен в себе, а девушки любят уверенных мужчин, – строптивая била словами хлестко, как кнутом. – И кто же твоя невеста, которая, по твоим словам, тебе подходит.

  – Харибда, сестра ведьмы Сциллы, – гладиатор выдержал паузу, наслаждался широко открытыми от удивления глазами Афродиты и Сторм. – Я должен был с ней встретиться в жилище Сциллы.

  Затем мы поедем в долину, где живет Харибда.

  Там сыграем свадьбу.

  Маленькое обстоятельство чуть замедлило наш отъезд, это обстоятельство – вы.

  Харибда подождет, потому что любит меня.

  – Еще бы! – Афродита прокричала в гневе. – Сестра ведьмы настолько богата, что ты польстился на ее деньги и закроешь глаза на ее преклонный возраст и уродство! – Афродита не знала: смеяться или плакать.

  – Харибда живет далеко отсюда, в двух днях езды.

  Она поразительно красивая в свои восемнадцать лет, ваша одногодка. – Спартак прекрасно знал, сколько лет строптивой и Афродите. – Харибда необычайно богата.

  Ее стада необозримы, поэтому ей нужен верный храбрый умелый муж, который защитит ее и овец.

  И, повторяю, что Харибда безумно в меня влюблена.

  Я бы предпочел не испытывать никаких чувств, чувства гладиатору запрещены.

  Но меня постоянно гложет чувство тревоги за Харибду.

  Я думал, что моя жизнь полная, как чаша на пиру, и я ни от кого не завишу.

  Теперь я не свободен, и причина моей тоски – Харибда.

  А ведь я давно поклялся, что никто не отнимет у меня свободу.

  Увлечение женщиной всегда ведет к потере свободы, и часто – к потере жизни.

  Но Харибда, да Харибда...

  Люди, глядя на старую ведьму Сциллу, заблуждаются, им кажется, что и ее сестра также стара и отвратительна.

  Кстати, у Сциллы добрый прекрасный характер.

  – Только с мужчинами она добрая, – Афродита фыркнула, будто молодая сноровистая кобылка.

  Известие, что у старой ведьмы молодая богатая сестра поразило не меньше, чем весть о свадьбе Спартака.

  Он лишь улыбнулся загадочно на ее замечание.

  – Прощайте, строптивая и Афродита, – гладиатор собрался уходить. – Перейдете через горы, и сразу – море.

  Вас на каждом шагу поджидают неприятности.

  Но вам, я понимаю, не привыкать их преодолевать. – Спартак внимательно долго посмотрел на Сторм. – Следуйте моему правилу, и, возможно, останетесь живы в дороге.

  Ни с кем не знакомьтесь, не разговаривайте, а, если мужчина к вам подходит на расстояние вытянутой руки с мечом – бейте первыми и насмерть.

  Я так поступал, поэтому до сих пор живой.

  Две красивые девушки привлекают внимание всех – начиная от работорговцев, заканчивая злодеями на дорогах.

  В порту сядете на корабль, он отвезет вас, куда захотите, хоть на ваш Север.

  Не забудьте сейчас в деревне купить у крестьян теплую одежду.

  Она прикроет ваши ослепительные прелести, но сохранит тепло. – Гладиатор развернулся и молча стал уходить.

  – Спартак, – Афродита окликнула его.

  Гладиатор остановился и пристально посмотрел в глаза гладиатрикс.

  – Береги себя, Спартак.

  – Прощайте, – гладиатор больше не оглядывался.

  – Вид потрясающий, – Сторм сказала либо о могучей спине гладиатора и его тонкой талии, либо от зрелища залитой Солнцем долины. – Но нам в горы, а я не люблю горы. – Строптивая выжидательно глядела на подругу.

  – Если думаешь, что я на этот раз переменю свое мнение и не пойду с тобой, то ошибаешься, – Афродита глубоко вздохнула. – Тем более, у меня никого здесь не осталось, к кому бы я стремилась. – На этом грусть по поводу расставания со Спартаком закончилась.

  – Тогда пойдем и купим у крестьян все, что нам нужно в горах при длительном переходе.

  Думаю, что одного серебреника хватит.

  – За один серебреник они продадут себя вместе с деревней, – Афродита засмеялась.

  За спиной девушек остались прежние трудности, а впереди их поджидали новые.

  – Ни слова, – Везувий в сарае смотрел на разрезанные сети.

  – Мы сами виноваты, – Помпей отошел от напарника на три шага, опасался его ярости. – Не обыскали, да они почти что голые, в одних туниках.

  Кто бы подумал, что они спрятали нож.

  И где? – Помпей сказал и поперхнулся вопросом.

  – Где, где, – я знаю, где, но теперь поздно, – Везувий глубоко дышал, пытался восстановить дыхание. – Тебе не известны места, куда девушки прячут монеты и ножи от слишком любопытных глаз.

  У Афродиты грива волос, как у львицы, и у строптивой водопад волос.

  Под волосами на шее они прятали ножи.

  – У львиц нет гривы, – ведьма Сцилла незаметно появилась за их спинами.

  – Ведьма, мы можем их еще найти и догнать? – в голосе Везувия нет уверенности.

  – С ними помощник – опытный воин, – старуха повела носом. – Неужели вы не унюхали его запах?

  Вам не справится с сильным умелым гладиатором.

  Резкий запах пота крепкого мужчины. – Сцилла не стала продолжать и высказывать свою догадку, кто помог пленницам освободиться.

  – Посмотрим, кто из нас крепче.

  Не помощник, а охотник за беглыми рабами, как и мы.

  Он украл ношу добычу, теперь сам продаст Родиону. – Везувий вышел из сарая.

  – Если украл рабынь, то зачем освобождал их от сетей и пут? – Помпей проявил необычайную для него наблюдательность.

  Везувий тяжело посмотрел на напарника, прожигал его взглядом, словно Помпей виноват в том, что девушки исчезли.

  Может быть, Везувий и подозревал хитрого напарника, жадного до денег...

  – Уходите? Не станете дожидаться Родиона? – ведьма прошамкала.

  – Что мы ему скажем? – Везувий со злостью пнул камень.

  Камень врос в землю и не шелохнулся, боль пронзила ногу охотника за рабами.

  – Скоро приедет моя сестра Харибда...

  – Старуха, не гневи меня, – глаза Везувия злобно сверкнули. – Не сватай мне свою страшную старую сестру.

  Отойди с пути, а то ударю. – Везувий почти побежал от жилища ведьмы.

  Сцилла долго смотрела ему вслед.

  На молодого Помпея она не обращала внимания.

  – Ты точно не хочешь взять в жены сестру ведьмы?

  У Сциллы неплохой дом в оливковой роще.

  После смерти ведьмы он достанется вам.

  Разве это плохо? – Помпей осмелился спросить, когда они отошли уже на приличное расстояние.

  Везувий зарычал, словно раненый зверь.

  На этом разговор о старой ведьме не закончился.

  Он возобновился в необычном для охотников за беглыми рабами ключе.

  – Везувий, ты часто меняешь сандалии? – Помпей с неодобрением рассматривал потрёпанные сандалии Везувия. – Каждый раз покупать новые – дорого, поэтому я сам их обмазываю оливковым маслом и подкрашиваю.

  – Меняю сандалии намного чаще, чем ты меняешь женщин, – Везувий огрызнулся.

  – Что за прекрасная красавица? – молодые глаза Помпея различили утонченную красоту приближающейся на лошади девушки.

  – Слишком яркая для нашего края.

  Сможем ли мы ее продать – вот в чем вопрос. – Теперь и Везувий рассмотрел девушку.

  Ее сильный выносливый конь уверенно нес величественную девушку.

  Везувий и Помпей остановились, даже сошли с дороги.

  – Не вздумайте, – девушка поравнялась с ними и притормозила коня.

  В ее глазах сверкали звезды.

  Одета она очень богато, и судя по тому, что не боялась грабителей на дорогах, чувствовала себя уверено.

  Тонкая рука держала повод, но Везувий сразу оценил деланое спокойствие красавицы.

  В ней чувствовался опытный воин, несмотря на то, что девушке было не больше восемнадцати лет.

  В любой момент ее метательный нож мог сорваться со шнурка и найти свою жертву, а меч молнией вылетит из ножен.

  – Кто ты красавица? – Везувий расправил плечи и поднял подбородок.

  От девушки не укрылось то, что Везувий пытается понравиться ей.

  Она с удовольствием рассмотрела крепкого, уверенного в себе мужчину.

  На Помпея лишь бросила мимолетный изучающий прожигающий взгляд, все о нем поняла и сразу потеряла к юноше интерес.

  Она смотрела только в глаза Везувия.

  Пухлые губы прелестницы чуть приоткрылись:

  – Я Харибда, сестра Сциллы.

  А ты кто, о великий воин? – девушка наклонила головку к правому плечу и шаловливо показала язычок.

  Она с нетерпением ждала ответа.

  – Я?!! Я самый последний дурак! – Везувий со злостью ударил себя ладонью по лбу, отвернулся от красавицы и широким шагом пошел через поле.

  Харибда с немым вопросом смотрела на Помпея, ждала разъяснение странному поведению Везувия.

  – Мы только что от Сциллы, – Помпей прошептал, хотя Везувий уже отошел достаточно далеко, чтобы его слышать.

  Но ветер слова носит... – Старая ведьма...

  Прости, я забыл, что она твоя сестра.

  Сцилла предложила моему спутнику попробовать посвататься к тебе.

  Но он отказался, сказал, что, если ведьма старая и страшная, то ее сестра, наверняка, не лучше.

  Сейчас он увидел тебя и разозлился, что отказал. – Помпей выпалил на одном дыхании, хотя его никто не просил.

  Он находился под гипнозом глаз красавицы.

  Лицо ее посуровело, вспыхнуло, из глаз полетели искры.

  Девушка посмотрела в спину уходящего Везувия, немного подумала, губы ее побелели:

  – Я бы наказала твоего товарища за гадкие слова в адрес моей сестры и в мой адрес.

  Но думаю, что он сам наказал себя.

  Теперь до конца дней своих будет раскаиваться, что не попробовал завоевать мое сердце.

  Думаю, что ничего бы у него не получилось, но все же...

  Есть у меня жених не менее достойный, а даже – более – Спартак.

  Я спешу к нему, сыграем свадьбу.

  Вы не приглашены! – Харибда не ударила коня, лишь погладила по шее, и он сразу понял желание хозяйки -понесся, как стрела в направлении дома старой ведьмы.

  Помпей покачал головой и бросился догонять Везувия:

  "Спартак, значит, гладиатор.

  А Везувий, действительно, дурак.

  Но я не стану ему напоминать об этом и пересказывать разговор с Харибдой.

  Везувий сумасшедший, задушит меня ночью, будто я виноват, что он отказался свататься к богатой красавице Харибде.

  А Спартак умен!"

  – Утоли мой голод, – Спартак легонько хлопнул по попе молодую рабыню в едальне.

  Он час, как расстался с Афродитой и Сторм, но на сердце лежал камень. – Принеси вина и мясо.

  Не думай, что я дикарь и ничего не понимаю в мясе и вине.

  Мясо овцы должно быть прожарено до черной корки с одной стороны, а с другой стороны розовое, со свежей кровью. – Спартак проследил, как девушка скрылась за ширмой и подошел к хозяину: – Что ты бледен, хозяин?

  Сердишься на меня, что я погладил твою рабыню.

  – Трогай ее, сколько хочешь, от нее не убудет, – хозяин буркнул, в глаза Спартака не смотрел. – Лишь бы успел заплатить за еду.

  – Успел до чего? До свадьбы? – гладиатор захохотал, но глаза сузились. – Если ты о тех двух несчастных, которые пытались меня ограбить, то забудь о них.

  Они уже никого не ограбят.

  – Дать тебе гребень причесать волосы? – хозяин ничего не ответил по поводу разбойников.

  Он по-прежнему не смотрел на Спартака.

  – Я причесываю кудри только серебряным гребнем, – гладиатор из сумы достал богатый гребень и провел по волосам. – Поверь, я не для тебя прихорашиваюсь.

  Скоро моя свадьба, и я должен постоянно за собой следить. – Гладиатор принял из рук рабыни малую амфору с вином.

  Рабыня смотрела на гладиатора с обожанием.

  – Знаешь что, забирай мой серебряный гребень, – Спартак протянул девушке бесценную вещь. – Я женюсь, а у моей невесты этих гребней – целые сундуки.

  Тебя же никто так больше не одарит.

  Хозяин твой, судя по его животу, большой любитель выпить и старый скряга. – Спартак подмигнул хозяину.

  Тот стоял с опущенной головой: – Не отнимай у рабыни мой подарок.

  Если узнаю, приеду, отниму твою голову. – Спартак щедро приложился к кувшину.

  Вино алое, как кровь потекло по могучей груди гладиатора.

  Рабыня воткнула подаренный серебряный гребень в свои шикарные черные волосы, задумалась; увидела, что хозяин не смотрит на нее, приложила свою ладонь к груди Спартака.

  Он почувствовал жар ее ладони.

  Она ощутила мощь бьющегося широкого сердца.

  – Не отнимешь ты мою голову, – чуть слышно прошептал хозяин.

  Спартак чутким слухом уловил его слова.

  Но ответить не успел.

  Ответ сам вышел из-за спины хозяина едальни.

  – Ты? Охотник за Сторм? – Спартак присел на скамейку. – На нее охотиться труднее, чем на меня, поэтому бегаешь за мной?

  Однажды мы с тобой схлестнулись из-за строптивой.

  Хочешь снова со мной драться? – Гладиатор растирал виски ладонями. – Крепкое вино в здешней едальне.

  Крепкое, но вкусное.

  – Особую крепость ему придает яд, который я подсыпал в амфору, – Холдор оголил меч и направился к Спартаку.

  Рабыня вскрикнула в ужасе и убежала.

  – Ты отравил меня! – гладиатор захохотал из последних сил. – Побоялся столкнуться в схватке, поэтому поступил подло.

  Так воины не поступают.

  – Я не воин, я северянин. – Холдор сжал голову гладиатора в своих могучих ладонях.

  Спартак не мог пошевельнуть даже пальцем. – Для нас важен результат.

  Зачем я буду тратить на тебя силы в битве, если смогу одолеть другим способом?

  – Я об этом не подумал, – в затихающем голосе Спартака скользнуло сожаление, что проиграл.

  – Где Сторм? – Холдор взмахнул клинком, мигом отсек гладиатору левое ухо.

  Показал его гладиатору. – Ты все равно умрешь от яда, но умри спокойно, в розовых мечтах.

  Ты мне мешал бы по дороге, защищал бы Сторм.

  Без тебя быстрее доберусь до нее, но с твоей подсказкой получится без особых хлопот.

  – Яд притупляет боль, и рана не болит, – гладиатор с безысходностью смотрел на падающие крупные капли крови.

  Но даже не мог зажать рану, руки не поднимались. – Не скажу, где строптивая.

  – Тогда ты увидишь перед смертью, как медленно отделяются куски твоего тела, – голос Холдора холоден, как и его безучастный ледяной взгляд северянина. – Сначала я отрежу твое мужское.

  – Так я все равно не почувствую боли, – гладиатор собрал остатки сил, чтобы рассмеяться. – У нас, у южан, существует понятие чести.

  – Так оставайся без своей мужской чести, – Холдор взмахнул клинком.

  Он почувствовал почти неуловимое движение за своей спиной.

  Не глядя ударил ножом за спину.

  Нож вошел в грудь, ломал кости, резал беспощадно.

  Рабыня вскрикнула, из ее рук выпал топор.

  Девушка с широкой раной в груди упала рядом со Спартаком.

  – Рабыня хотела спасти тебя от меня? – Холдор усмехнулся. – Она ничего не поняла, а должна была подсыпать яд в мою пищу, чтобы победить меня. – Холдор взмахнул клинком внизу живота гладиатора.

  Спартак вскрикнул, но смотрел в затухающие глаза рабыни.

  – Ты никогда не была рабыней, как и я, – гладиатор прошептал.

  Но эти слова никто не услышал, потому что они прошелестели в его мозгу.

  – Хозяин, мы в расчете? – Холдор поднялся с коленей, когда убедился, что его враг Спартак мертв.

  – Да, господин, мы в расчете, – губы хозяина едальни посинели от ужаса.

  – Тогда я пошел, – огромный воин остановился около печи. – Жареное мясо возьму с собой, если не возражаешь.

  – Конечно, господин, – хозяин кивал головой, словно прятался от ледяного ветра.

  Холдор ушел, но хозяин еще долго не подходил к трупам.

  Наконец, он на негнущихся ногах подковылял к рабыне.

  Извлек из ее волос окровавленный серебрянный гребень Спартака.

  – За это серебро я куплю не меньше двух молодых сильных красивых рабынь, – мужчина вытер окровавленный гребень об одежду девушки. – Не было бы счастья, да несчастье помогло.

  Сторм и Афродита закупили все, что считали пригодится им в пути через горы.

  Все, что считали, как девушки, но никак не путешественницы.

  Сначала дорога шла весело, на подъеме настроения, но к вечеру заметно похолодало.

  – Здесь красиво, – Афродита выбирала место для ночлега, – но холодно.

  Я не так представляла дорогу в Рай.

  – Не поздно еще вернуться, – строптивая не произнесла «вернуться тебе», значит, подумывала уже о другом пути.

  – Но сегодня придется ночевать в горах, – Афродита пожала плечами и стала срывать сухую траву. – Накроемся травой и ветками, станет тепло.

  Мы же все перенесем. – Былая уверенность вытекала, словно вода из трещины в амфоре.

  Девушки поужинали прохладным вином и жестким сухим мясом.

  – Крестьянин обманул, продал нам прошлогоднее вяленое мясо, – строптивая дала волю чувствам и долго ругала крестьянина, настолько громко, что эхо разносило ее слова по горам.

  – Негде помыться перед сном, – Афродита потянулась, встала на четвереньки и полезла под набросанную траву и ветки.

  Сторм с сомнением смотрела на действия подруги.

  Через пару минут показалась голова Афродиты.

  В волосах торчали травинки и веточки:

  – Не так уж и ужасно, как кажется снаружи.

  Полезай ко мне. – Афродита прочитала неуверенность в глазах строптивой. – Не думай, что я стану к тебе приставать.

  Я другая, не настойчивая, и по своей природе люблю мужчин.

  В школе гладиатрикс просто хваталась за любую возможность, потому что она могла быть последней.

  Мы будем спать, как подружки, а не как... не как очень близкие подружки.

  – А я и не боюсь, – ироничная улыбка скривила тонкие губы Сторм, когда она вспомнила, как проснулась в поле обнаженная, тесно прижалась тогда во сне к Афродите, а нога мирно посапывающей, тоже голой Афродиты, закинута на ее талию. – Просто мне это непонятно, и пробовать не собираюсь. – Строптивая смело пролезла за подругой в лаз.

  Темно, но приятно пахло свободой, свежестью, дикой природой.

  Девушки повозились, устроились рядом, но не прижимались друг к дружке.

  О том, чтобы снять одежду на холоде не было и речи.

  – Я никогда не выступала первой в занятиях любовью с гладиатрикс, – Афродита через некоторое время заговорила, словно сама с собой. – Я не наслаждалась игрой в любовь, для меня это похоже на развлечение после тренировок или боя на арене.

  Если бы я вернулась в школу гладиатрикс, не сама вернулась, а меня поймали бы и притащили туда, то все бы продолжилось, а теперь – новая жизнь. – Воспоминания о жарких ночах с другими гладиатрикс обдали тело Афродиты жаром.

  "Наверно, я лгу себе, что меня это не занимало. – Афродита изогнулась, постаралась дышать ровно, чтобы Сторм не заметила ее нарастающее возбуждение. – Поужинала без удовольствия, устала за день, лежу на жесткой земле, хоть и прикрытой ветками и сухой травой, но в то же время во мне играет жизнь. – Мысли переключились на Спартака. – Если бы я в мечтах допустила возможность, что Спартак мне нравится, то возможно, почувствовала бы к нему другое – пылкое и нежное.

  Впрочем, тоже самое могло бы случиться, если бы я влюбилась в гладиатрикс. – Афродита повернулась к Сторм спиной, словно подруга в кромешной темноте могла прочитать по ее лицу. – Любовь опасна и вредна, особенно для гладиатрикс, но она так приятна. – Афродита задумалась, затем стала прислушиваться к дыханию строптивой. – Спит ли Сторм?

  Окликать ее не хочу, чтобы не разбудить или не разозлить.

  Наверно, спит, потому что она с Севера, поэтому привыкла к холоду.

  Впрочем, нет, не так: северяне также мерзнут, как и южане.

  Южане не привыкнут никогда к жаре, как и северяне никогда не чувствуют себя уютно на холоде. – Афродита долго не спала, ворочалась. – А что, если Сторм ждет, что я начну к ней мягко приставать?

  Приставать? Никогда я раньше не использовала это противное слово.

  Все у нас, гладиатрикс, получалось естественно, по-дружески, как игра, и никак мы не считали это заигрыванием или приставанием.

  Не дождется, строптивая, даже, если ей это хочется попробовать". – Афродита надула губки, будто бы уже поругалась с подругой.

  Она еще долго не спала, вертелась: все колется, неудобно, лезет в нос и в волосы.

  Под утро Афродита забылась коротким туманным сном.

  Когда она проснулась, строптивой в убежище не было.

  Сторм сидела под дубом, и вид у нее отчужденный.

  – Я тоже долго не могла заснуть, – оказывается, строптивая тонко чувствовала, что Афродита не спала. – Мы не пойдем через горы, это глупо и опасно.

  Помимо диких зверей нас поджидают разбойники и не менее дикий холод.

  А, если Холдор настигнет нас в горах, то мы даже с тропы не убежим – некуда бежать.

  Еще может случиться обвал, и тропу засыплет камнями, или возникнет трещина в скале, и мы никак не переберемся через пропасть.

  Опять же разбойники...

  – Зачем разбойникам ждать жертву в горах, где месяцами или дольше никто не ходит? – Афродита вытаскивала из волос мусор. – Как же мы поступим, если путь в порт лежит через горы?

  – Мы девушки, и нам должны помогать все, – строптивая топнула ножкой.

  – Пойдем, поищем помощников, – Афродита засмеялась.

  – Обратно по этой гадкой тропе я не пойду, – изумруды глаз строптивой показали ее ледяной характер. – Я прекрасно ориентируюсь в лесу и в горах, поэтому сократим путь.

  Мы выйдем намного левее деревни, из которой вчера вышли, поэтому сократим путь до порта. – Строптивая с вопросом в глазах посмотрела на подругу.

  – Я с удовольствием подчинюсь тебе, – Афродита улыбнулась. – Тем более что ты знаешь, что делаешь. – Гладиатрикс ошибалась, очень ошибалась...

  Девушки свернули с тропы, и строптивая уверенно, словно здесь сотни раз проходила раньше, направилась к расщелине.

  Шли долго, но возможность переночевать у подножья гор подгоняла выносливых гладиатрикс.

  Афродита следовала за подругой и с удовольствием ее рассматривала, пока строптивая не видит:

  "Она поправилась в школе гладиатрикс только чуть-чуть.

  Наверняка, от природы худая, как иголка.

  Мне она нравится!"

  Через пять часов сделали привал около горного ручья.

  – Осталось недолго, к вечеру мы уже будем в тепле и далеко от деревни, где расстались со Спартаком, – строптивая уверенно показала рукой куда-то на камни.

  – Я искупаюсь, пока есть возможность, – Афродита быстро сбросила с себя все одежды и смело вступила в ручей. – Вода горная, ледяная.

  – Потому что снега тают, – Сторм заметила глубокомысленно.

  – А ты, почему не купаешься? – Афродита с окунулась с головой и с визгом подскочила.