Текст книги "Строптивая в бегах (СИ)"

Автор книги: O Simona

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

  Она показала пример, – растянулась, выгнулась на мягкой траве, на пригорке, не растратившем еще дневное тепло.

  Сторм долго не думала, она вышла из воды и прилегла рядом.

  – Афродита, а сколько тебе лет?

  Я вижу, что ты моя ровесница, но, а точнее?

  – Восемнадцать лет и девять месяцев, – Афродита пробормотала, засыпая.

  – А мне восемнадцать лет и три месяца, – строптивая загадочно улыбнулась.

  Слышала ли ее Афродита, или уже спала, Сторм не стала переспрашивать.

  Сон обрушился сразу, словно мягкое пуховое одеяло.

  Через некоторое время ночная прохлада взяла свое.

  Сторм проснулась, долго ворочалась под появившимся предутреннем ветерком.

  – Замерзла? – Афродита произнесла не открывая глаза.

  Она прижалась сзади и обняла строптивую за талию. – Я уже один раз тебя согревала своим телом.

  "Но я тогда была при смерти и ничего не помню, – Сторм почувствовала необычайный жар тела подруги.

  Он проникал в каждую клеточку тела и сразу согрел. – Спи!" – строптивая приказала себе.

  Но сон отступил, Сторм с напряжением ждала и не знала, как поступить.

  Но Афродита невинно засопела.

  Легкое дыхание согревало шею строптивой.

  «Хорошо-то как», – Сторм проснулась с необычайной легкостью в теле.

  Афродиты рядом нет, но строптивая не спешила открывать глаза, чтобы не спугнуть чудесное мгновение зарождающегося дня.

  Что может произойти – то и произойдет. Судьба.

  А последние мгновения после сна очень сладкие.

  – Нет, – шершавая рука прошлась по коже шеи, спустилась ниже, дерзко сжала сосок правой груди, затем двинулась вниз живота девушки. – Насчет тех трех драхм, которые ты мне должен, Везувий...

  – Ты поймал ценную добычу, Помпей, а вспоминаешь какие-то жалкие три драхмы.

  "Попались, – внутри Сторм все оборвалось. – Беспечно заснули в то время, когда на нас объявлена охота.

  Но, может быть, не все так плохо. – Сторм подождала, когда чужая рука остановится у нее около пупка. – Перед тем, как продолжить, рука обязательно выждет мгновение.

  В эти мгновения, мужчина теряет бдительность.

  По крайней мере, мне так кажется". – Сторм открыла глаза.

  Дело обстояло намного хуже, чем можно представить.

  Доброе утро превратилось в начало злого дня.

  Все тело опутывала прочная сеть, строптивая узнала ее.

  Сеть гладиаторов, сеть убийца.

  Выбраться из нее сейчас нет никакой возможности – только посмеются над девушкой.

  К апельсиновому дереву, тому, которое ночью одарило своими плодами, привязана Афродита.

  Бородатый воин (то что он воин, или бывший воин – понятно) сидел у ног Афродиты, а второй – моложе и тоньше в кости в это время как раз шарил рукой по телу строптивой.

  – Те ли беглые гладиатрикс, за которых Родион обещал тридцать серебреников? – в голосе молодого прозвучало сомнение. – Не продешевить бы нам.

  – А ты их спроси, Помпей, – бородатый, он, очевидно, – Везувий, раскатисто расхохоталась и легко поднялся.

  В это время рука Помпея сделала попытку спуститься в низ живота строптивой.

  Девушка изогнулась, зашипела и коленкой, как смогла в сетке, попыталась достать наглеца.

  – Точно, она – строптивая, – Помпей тоже захохотал.

  Смех его обманчив, как и показная добрая улыбка. – Предупреждаю один только раз, гладиатрикс.

  Я знаю твой характер, и, если выкинете какую-нибудь глупость, то повторять не буду. – Острое жало боевого меча слегка надавило на левую бровь Сторм. – Ты строптивая отверженная Пантера, но и мы тоже строптивые.

  Без глаз ты сразу потеряешь все.

  Понятно?

  – Да, – Сторм попыталась запрятать злость в глубину сердца.

  "Нужно только подождать.

  Нож надежно спрятан у меня под волосами, его не нашли.

  А нож всегда победит сеть". – Сторм взглянула на Афродиту.

  Подруга чуть заметно кивнула, словно прочитала мысли Сторм.

  – Охотники за беглыми рабами, – Афродита произнесла тихо, мягко, чтобы воины не подумали, что она издевается над ними.

  – Не только за беглыми, мы можем превратить любого в раба. – Везувий отвязал Афродиту от дерева, но проверил, как сетка окутывает ее тело. – Так удобнее?

  Ты должна идти, а бежать не сможешь.

  Мы знаем свое дело, как пеленать рабов. – Везувий с некоторой отцовской заботой поправил сеть, чтобы она не слишком сковывала движения беглянки.

  – Может быть, сразу их приведем к Родиону в школу гладиатрикс? – судя по всему, Помпей продолжал разговор с напарником, начатый до того момента, как Сторм проснулась.

  – Я уже сказал – нет, – Везувий ответил резко и, чтобы смягчить тон добавил мягче: – Родион в своей школе – хозяин.

  Он объявит, что сам поймал беглых гладиатрикс, поэтому ничего нам за них не должен.

  А еще хуже, – Везувий хищно сузил глаза, – он и нас в гладиаторы запишет.

  Продаст в школу Пифагора.

  – Пожалуй, ты прав, – Помпей согласно кивнул головой. – Здесь мы на своей территории, и он не посмеет нас обмануть.

  Просто очень хотелось в город, на базар.

  "Базар, – строптивая, несмотря на бедственную ситуацию улыбнулась. – Спартак пригласил меня на базар и купил сандалии.

  Но где сейчас Спартак, и где мои сандалии?"

  – Подождем Родиона в хижине старой ведьмы, – Везувий пошел по тропинке, нисколько не сомневался, что Афродита и строптивая Пантера последуют за ним. – Родион не захочет долго с нами торговаться при ведьме.

  Мы и ей оставим пару серебреников.

  – Целых два серебреника? – Помпей чуть не задохнулся от возмущения.

  Сразу видно, что он жадноват. – Ведьме хватит и драхмы.

  – Лучше ей дать больше, чем не получить ничего.

  С ведьмами не торгуются. – Везувий приобнял за плечи своего сотоварища. – Помпей, а ты девушкам, когда-нибудь что-нибудь дарил?

  – Девушкам? А зачем? – Помпей задумался.

  – Вот и я говорю, что – незачем, – Везувий явно развлекался, что Помпей не до конца понимает его подколы.

  "Будто бы нет нас, – Сторм даже не делала попытку освободиться.

  Помпей воткнет меч в глаз, а потом будет раскаиваться, что напрасно товар испортил. – Ловля беглых рабов для них – обыденная работа, даже не развлечение.

  Плохо, что они профессионалы в своем деле.

  Для нас плохо. – Сторм отметила, что ступни у Помпея маленькие, не мужские, а – как у девушки. – Но и в то же время хорошо, что они профессионалы.

  Уверены в том, что жертва от них не убежит". – С пригорка открылся изумительный вид на долину: чистейший ручей, изумрудная трава, мирное стадо овец.

  – Поймали беглых рабынь? – Седой старик пастух приложил ладонь ко лбу козырьком, чтобы лучше рассмотреть Афродиту и строптивую. – Худая слишком девка. – Явно – в адрес Сторм.

  – Тебе какая забота о ней, Демосфен? – Везувий не испытывал почтения к старикам, наверно, потому что не надеялся дожить до глубокой старости. – Не тебе с ней жить.

  – Поделишься? – в голосе пастуха проскользнули льстивые нотки.

  – Чем поделиться? Девушками или деньгами? – Везувий отвечал лениво, но внимательно осматривался по сторонам, словно ждал и опасался кого-то.

  «Возможно, что охотники за рабами отбивают друг у друга добычу. – Мысли в голове Сторм меняли направление, как ледниковая река. – Везувий боится, что и нас отнимут, а ему ничего не останется».

  – Девушки мне ни к чему, разве что только овец пасти, – пастух пытался шутить, чтобы задобрить Везувия. – Один серебреник, и ты порадуешь старика.

  – Один серебреник? – Снова жадность взыграла в Помпее. – Да ты с ума сошел, старик.

  У тебя же овцы.

  – Овцы не заменят Демосфену девушек и деньги, – Везувий сказал серьезно.

  Пастух с подозрением посмотрел на него, почувствовал иронию.

  – Хорошо, ты получишь свой серебреник, – Везувий, неожиданно изменил решение.

  – Ты всегда был добр ко мне, Везувий, – по лицу Демосфена расплылась улыбка.

  – Добр, добр, да, я очень добрый, – Везувий пробурчал и больше не оглядывался на пастуха.

  – Зачем ты ему пообещал серебреник? – Помпей, когда пастух уже не мог их услышать, накинулся на товарища. – Если будешь разбрасываться деньгами налево и направо, то нам не имеет смысла ловить беглых рабов.

  Два серебреника ведьме, один пастуху.

  Плати из своих денег, а не из моих.

  Ты и так мне задолжал три...

  – Послушай, Помпей, – Везувий резко остановился, рука легла на рукоять меча. – Я делаю тебе добро, что добычу делим пополам.

  Если не заплатим ведьме, то она нас не примет в следующий раз и не даст приют.

  Если не дадим монету Демосфену, то он обязательно побежит к Проклу и доложит, что мы поймали двух ценных рабынь.

  Как ты думаешь, поступит Прокл? – Везувий с удовольствием наблюдал, как белеет лицо Помпея. – За один серебреник Демосфен будет нам предан... до следующего раза.

  Прокл точно ему ничего не даст, а мы дадим, и это Демосфен прекрасно понимает, в отличие от тебя. – Везувий плюнул в кусты и зашагал дальше.

  "Он даже не проверяет – крепко ли мы обмотаны сетями, не ослабли ли они.

  Слишком уверенный в себе охотник за рабынями". – Строптивая не чувствовала к охотнику ненависти.

  Она злилась на себя и только на себя, что дала спеленать во сне сетями.

  – Да, согласен, что ты поступаешь мудро, Везувий, – голос Помпея приглушен. – Ты подкупаешь ведьму и Демосфена.

  Все правильно, но... но не серебром же с ними расплачиваться, хватило бы...

  Помпей бурчал, но без вызова.

  Везувий его не слушал, он поглощен своими мыслями, наверно, на что потратит немалые деньги за рабынь.

  "Деньги нужно еще получить от Родиона.

  Он так просто не расстанется со своим серебром. – Везувий давно знал хозяина школы гладиатрикс и не верил в его честность. – Хоть сколько нибудь бы из него вытрясти.

  Тридцать серебреников он точно не отдаст, но меньше, чем на двадцать я не согласен.

  Когда еще так повезет нам? – Везувий посмотрел в глаза строптивой.

  Сторм отвернула голову. – Прячет взгляд, значит, надеется сбежать от нас.

  Действительно, строптивая.

  Если за нее дают столько денег, то, значит, она того стоит".

  – Я слышал, что ты хорошо дерешься ногами, – словно продолжая разговор с самим собой, Везувий чуть повернул голову к Сторм. – Сенатору Ахиллу пяткой в подбородок ударила так, что он свалился, как подкошенный.

  Ахилла в бою не так просто сбить с ног, а ты сумела.

  И на арене свою подружку наказала за невнимательность. – Везувий имел в виду, что в смертельной схватке на арене строптивая, как и Ахилла, неожиданно ударом пятки в подбородок лишила Афродиту сознания. – Где ты этому научилась – поднимать ногу выше головы?

  Порядочная девушка не использует подлые приемы. – Везувий говорил спокойно, но Сторм понимала, что нельзя его выводить из терпения.

  – У нас на Севере девушки и не то могут, – строптивая ответила нехотя. – Мы должны уметь защищаться.

  – Зачем вам защищаться от мужчин? – Помпей даже язык высунул. – Вас должно радовать мужское внимание.

  Вот, например, если я к тебе полезу, ты же мне не откажешь?

  Или ты не считаешь, что я достаточно хорош для тебя?

  – Ты прекрасен, Помпей.

  Для меня ты слишком хорош. – Строптивая ответила спокойно.

  Помпей внимательно посмотрел в ее изумруды глаз, но не увидел ни одной искры иронии.

  Везувий усмехнулся и отвернул голову, будто бы занят рассматриванием овец на дальнем пастбище.

  К счастью для Сторм, Помпей не заметил его усмешку.

  – Мы должны обойти это стадо, – Помпей прищурил глаза, чтобы лучше видеть против Солнца. – Не хочу, чтобы мы и пастуху Аристофану пообещали серебреник.

  – Мы туда и не пойдем, нам нужно свернуть в оливковую рощу.

  Ты что забыл? – Везувий показал на камень у дороги.

  Камень, вероятно, служил ориентиром: – Пантера, ты, говорят, раболепно целовала ноги гладиатрикс?

  Тебя прозвали отверженной, нечистой, и гладиатрикс не хотели с тобой даже рядом садиться, чтобы не запятнать свою честь? – Вопрос прозвучал неожиданно.

  «Охотник за рабами много обо мне знает, слишком много», – Сторм опустила голову.

  Она боялась, что глаза выдадут ее презрение к мужчине, который справился с девушкой и теперь считает себя хозяином положения.

  – Ванесса, Дриада и Идофея ворвались в мою камеру, когда я не могла пошевелить пальцем.

  Ванесса приложила мою голову к своей ноге.

  Если они считают, что я целовала ноги, то пусть так полагают.

  Даже, если человек вынужден опускаться, унижаться, то целование ног – не самое постыдное.

  В некоторых ситуациях люди творят то, что даже другие вспоминают с отвращениям.

  Никто не знает предела своему терпению.

  – Ты много повидала? – Везувий хотел еще что-то спросить, но не успел.

  В оливковой роще перед ними возникла сгорбленная старуха.

  Лохмотья не целиком прикрывали ее тело.

  В прореху видна левая сморщенная грудь с черным соском.

  – Сцилла, – Везувий произнес вежливо и наклонил голову, но не в знак почтения, а потому что так следовало.

  Он пришел к ведьме, а не она к нему, поэтому должен соблюдать ее правила.

  – Везувий, не делай вид, что ты мне рад, – кажется, что других ведьма не замечает. – Но я, действительно, рада, что ты появился.

  В последнее время меня мало кто навещает.

  И ты один из немногих, которого я бы не хотела сожрать живьем. – Сцилла хрипло засмеялась.

  Но ее глаза оставались пустыми, они разучились смеяться.

  – Ты нисколько не изменилась в худшую сторону с тех пор, как мы виделись в последний раз, – Везувий двумя пальцами зажал седой локон ведьмы.

  – Зато у тебя появилась новая морщинка на лбу, – Сцилла приложила ладонь ко лбу Везувия. – И мозги уже не так горячи.

  Я все помню и замечаю. – Сцилла засмеялась.

  – Я хочу встретиться с Родионом, – Везувий не сказал «мы». – Он обещал за беглых рабынь тридцать серебреников. – Охотник за рабами не стал скрывать сумму.

  Либо ведьма сама все знает или читает мысли, либо Везувий хотел ее поддержку во время торга.

  Помпей с неодобрением покачал головой, когда Везувий раскрыл сумму за рабынь, но благоразумно промолчал.

  – Ты знаешь мои условия, Везувий, – ведьма еще сильнее сгорбилась.

  Строптивая подумала, что старая женщина нарочно хочет казаться немощной и хилой. – За это я тебя люблю, что ты всегда отдаешь долги.

  – Он мне задолжал три драхмы, – Помпей улыбнулся.

  – Разве твоя жизнь не стоит трех драхм? – ведьма, словно только что заметила Помпея.

  Пощупала его руку и снова хрипло засмеялась. – Может быть, я ошиблась, а твоя жизнь, ничего не стоит. – Сцилла подняла с земли палочку и внимательно ее рассмотрела, видела в ней особый смысл. – Я отправлю мальчишку к Родиону, чтобы он сообщил, что ты его ждёшь с товаром. – Сцилла подмигнула Везувию. – Не хочешь ли перебродивший виноградный сок?

  – От твоего сока, Сцилла, не откажется никто, – Везувий за ведьмой зашел в довольно просторный дом, сложенный из больших камней.

  – Рабынь оставим на солнце? – Помпей нерешительно переминался с ноги на ногу.

  Его ведьма в дом не пригласила.

  Означало ли это, что он может сам войти, без разрешения, или должен ждать особого приглашения от старой ведьмы.

  – На Солнце жарко, – Сцилла подняла морщинистое лицо к Солнцу. – Пусть лежат в сарае.

  – Не убегут? – Помпей чувствовал себя неуютно.

  – А ты угости подруг маковой росой, – ведьма протянула руку и с полки достала амфору. – Гладиатрикс устали с дороги, пусть отдохнут.

  Руки и ноги перестанут двигаться, а отойдут, как раз к приходу Родиона. – Ведьма присела на деревянную лавку в доме.

  – Пей, – Помпей открыл амфору, принюхался, протянул Афродите.

  – Баранья голова, – ведьма внимательно следила за Помпеем. – Ты сначала отведи их к овцам, пусть прилягут на солому, а то после маковой росы упадут, как подкошенные.

  Если строптивая разобьет голову о камни, то я твою голову приделаю вместо ее головы. – Ведьма отвернулась.

  "Ведьма, Сцилла настоящая ведьма, – Помпей закашлялся. – Она знает о строптивой.

  Может быть и обо мне тайное знает?

  Лучше держаться от нее подальше". – Помпей, чтобы выплеснуть страх и раздражение, довольно грубо подтолкнул Сторм к сараю.

  – В чем дело? Ты не хочешь пить, что дает тебе хозяин? – левая бровь Помпея надменно поднялась, зато рука опустилась на рукоять меча.

  – Я бы выпила, – Афродита округлила глазки и мягко протестовала всем своим видом, – но амфора грязная.

  Принеси мне чистую кружку, красавчик! – Афродита многообещающе улыбнулась охотнику за рабами. – А еще лучше, если мы с тобой развлечемся до того, как я упаду, словно колода.

  Ты же не любишь обездвиженных девушек? – голос Афродиты разливался маслом по меду.

  – Не угадала, я как раз люблю неподвижных женщин, от них меньше опасности, – Помпей пододвинул амфору к губам Афродиты.

  – Я бы заплатила тебе за любовь или за наше освобождение, Афродита напряглась, напряглись и ее соски. – Ты можешь отпустить одну Пантеру.

  Думаю, что твой напарник не очень рассердится.

  – Сколько денег ты мне предлагаешь, и где ты их спрятала? – Помпей задумался. – Под туникой у тебя ничего нет, значит, деньги лежат в другом месте, закопаны. – Охотник еще раз осмотрел девушку, зашел сзади и заставил наклониться. – Я все равно найду их, ты признаешься мне, где твое серебро.

  За время боев, наверно, ты накопила немало.

  – Помпей, надеюсь, что ты не портишь товар? – раздался голос Везувия.

  – Уходи из сарая, а то от одного твоего вида девушки скиснут, – ведьма не очень приветлива с молодым охотником за рабами.

  Помпей призадумался, что лучше: поверить Афродите на слово и ждать, когда она принесет ему деньги, только ему, и не нужно делиться с напарником.

  А, вдруг, она лжет?

  Или Везувий прознает о сделке?

  Тогда точно, Помпей окажется в рабах.

  Характер Везувия взрывной, как вулкан.

  Помпей с силой влил в рот Афродиты маковую росу из амфоры, и, чтобы девушка проглотила, ударил ее кулаком в живот.

  Афродита вздохнула, жидкость проникла внутрь.

  Девушка упала, ватные ноги ее не держали.

  – Сторм, прости, что не уберегла тебя, – Афродита слабо улыбнулась. – Теперь я беспомощна.

  В следующий раз... Да, в следующий раз мы убежим и спрячемся лучше. – Слова Афродиты прозвучали не очень убедительно.

  – Если девушка может говорить, то она не беспомощна, – Сторм выхватила амфору из рук Помпея и сделала большой глоток: – Пить хочу. – Строптивая объяснила свой добровольный поступок.

  Она мягко опустилась на солому и раскинула бы руки, если бы не сеть.

  К тому же, руки девушек связаны тугими кожаными ремнями.

  Помпей с сомнением посмотрел на лежащих красавиц, для убедительности даже пнул легонько Афродиту в бок.

  – Мне какое дело: подействовала ли маковая роса или нет.

  Ведьма обещала, пусть она и отвечает. – Помпей вышел из сарая. – Сцилла даже не позвала меня обедать, ну, тогда я сам приду. – Помпей решительно вошел в дом.

  Везувий сидел, развалившись на овечьей шкуре.

  При виде Помпея он с подозрением улыбнулся:

  – Спят? – Везувий перевел взгляд с напарника на ведьму.

  – Не спят, но не могут пошевельнуться, – Помпей схватил со стола полуобглоданную кость и жадно вгрызся в мясо. – Три дня не ел мясо. – Он пояснил, когда на кости ничего не осталось.

  – Так это и не мясо, – ведьма любит говорить загадками.

  – Я не стану брать твою сестру в жены, Сцилла, – Везувий продолжал, начатый без Помпея разговор.

  Юноша с интересом прислушался. – Даже, если ты в качестве приданного отдашь всех своих овец. – Голос охотника за беглыми рабами разрезал тишину. – Я никогда не дарю женщинам напрасных надежд. – В голосе опытного воина сквозило превосходство сильного здорового мужчины над немощной старухой. – Ты же старая и страшная, Сцилла.

  Твоя сестра, наверняка, не лучше тебя.

  Зачем мне, крепкому мужчине старуха в жены?

  – Харибда, красивая, она хорошая, – Сцилла прошамкала синими губами.

  Она не сердилась на Везувия за резкие тяжелые слова.

  – Как и ты, – Везувий растянул губы в усмешке. – Родители подшутили над вами, когда дали имена Сцилла и Харибда.

  – Сцилла и Харибда – обыкновенные имена для девушек, – ведьма остро взглянула на Везувия. – А вот Везувий и Помпей – имена-насмешки.

  – Что в наших именах тебе не нравится, старуха? – улыбка Помпея ледяная и отчужденная.

  Он старался казаться суровым бесчувственным воином.

  – Везувий и Помпей! – Сцилла рассмеялась, показала неожиданно белые ровные зубы. – Все равно вы ничего не поймете.

  Да и зачем вам мои объяснения по поводу ваших имен. – Ведьма сняла с вертела сочащийся жиром кусок мяса, бросила на стол. – Я никогда не предлагаю два раза, и не делаю никому исключений.

  Если не хочешь брать в жены мою сестру Харибду, то я тебе ее не отдам.

  – Она мне даром не нужна, – Везувий сладко потянулся: – Когда девушка доставляет мне удовольствие, я покупаю ей подарки.

  Твоя сестра от меня подарков не дождется.

  – Подарки нужно делать до, а не после, – ведьма задумчиво смотрела на тлеющие угли. – К чему мои знания, если мне никто не верит.

  – Верить можно только деньгам, – Помпей казался себе очень мудрым.

  «В старости, когда не смогу охотиться за рабами, я открою свою школу философов», – Помпей насыщался мясом через силу, впрок, потому что за угощение не надо платить. – Что-то Родион не торопится.

  – Афродита, ты поступила благородно, когда предложила Помпею выкуп за меня, – Сторм смотрела в потолок.

  Сквозь редкую солому проглядывало пронзительно чистое голубое небо. – К сожалению, благородство не в цене.

  Скажи, на что ты рассчитывала, когда сбежала вместе со мной.

  – Я тебе уже сто раз объясняла: так надо. – Афродита попыталась шевельнуть хоть пальцем – после маковой росы не получилось. – У меня в школе гладиатрикс нет перспектив.

  Да и к тому же, надоело убивать на потеху публики.

  Жирные патриции пьют нашу кровь. – Последние слова вышли резкие, с озлобленным шипением. – Я не знаю, кто ты, откуда и куда стремишься.

  Ты никому не рассказываешь, а, может быть, это и к лучшему.

  Возможно, твоя правда напугает многих, и я, до поры до времени не хочу испугаться.

  Почему я с тобой? – Афродита мысленно перевернулась на бок, но на самом деле лежала, словно ватная. – Отвечу честно, мне нечего скрывать.

  Во-первых, ты мне нравишься, как девушка.

  Но это не самое главное, на одной влюбленности далеко не уйти.

  Во-вторых, и это главное: ты покидаешь места, которые стали для меня проклятыми и ненавистными.

  Надеюсь, что в другом краю я забуду об унижениях и ужасах, которые претерпела здесь.

  Возможно, что наши дороги разойдутся, но пока я с тобой.

  – Ты сказала Помпею правду, что накопила деньги и спрятала? – Сторм ушла от темы, которую не хотела пока обсуждать даже с подругой.

  – Нет, конечно, – Афродита засмеялась. – Кто же позволит рабыне иметь свои деньги.

  Помпей жадный, а жадного легко поймать на обещание дать ему деньги.

  – Деньги меня не спасут, – строптивая покачала головой. – Мои враги не успокоятся, пока не убьют меня.

  – Сторм, мне показалось? – Афродита спросила шепотом. – Ты пошевелилась?

  Ты смогла? – Афродита, как ни пыталась, но не двинулась. – Я слышала шорок с твоей стороны.

  – Маковая роса на меня не подействовала, – Сторм произнесла буднично, спокойно. – Я почти была в этом уверена, что она меня не обездвижит.

  В тех краях, где я выросла, нет мака и маковой росы, нет вина.

  Прежние хозяева, которые покупали меня, как рабыню, пытались напоить вином.

  Но вино не пьянит меня, от него становится плохо, меня рвало, но я не пьянела.

  То, что не из наших краев на меня не действует.

  – И ты разговаривала со мной, вместо того, чтобы попытаться нас спасти? – Афродита, неожиданно рассмеялась.

  – Почему бы двум девушкам не поговорить, пока есть возможность? – строптивая подползла к подруге, повернулась к ней спиной и подставила руки. – Перегрызи мои путы, а из сети я сама выберусь.

  Надеюсь, что зубы у тебя двигаются?

  – Шутки у тебя, Сторм, гладиаторские, – Афродита жадно схватила зубами за кожаный ремешок, стянувший слабые белые руки подруги.

  "Сейчас Пантера не видит моего взгляда, – Афродита вгрызалась в путы Сторм с неистовой яростью. – Если бы посмотрела на меня, то я бы не убедила ее, что мурашки по моему телу бегут от холода.

  Я даже под пытками не признаюсь, что неистово желаю ее.

  Гладиатрикс личное должна держать далеко внутри, иначе нам не выжить.

  Пусть Сторм думает, что она мне просто нравится, потому что соблазнительная красивая девушка.

  Она не должна догадаться о том, что я без ума от нее.

  Впрочем, – Афродита развязала зубами последний узел, – все проходит, даже самая жаркая всепоглощающая страсть". – Ты свободна, – Афродита выдохнула, не верила в удачу.

  – Я пью свободу, – Сторм запустила нежную белую руку под густые, не менее снежные, волосы на затылке.

  Из потайного чехла извлекла нож.

  Девушка за несколько секунд разрезала сети, сковывающие ее и Афродиту. – Ты тоже свободна, но еще не можешь воспользоваться свободой.

  – Что дальше? – Афродита от бессилия кусала губы. – Ждать Родиона и гладиатрикс – опасно и глупо.

  С ними мы точно не справимся со всеми.

  Если ты сейчас нападешь на Везувия и Помпея, то, возможно, пользуясь своим внезапным появлением, убьешь их.

  – Нет, – Сторм покачала головой. – С ними, я справлюсь, но насчет ведьмы не уверена.

  Помнишь, что я сказала гладиатору, который хотел меня изнасиловать в камере?

  – Еще бы не помнила, – губы Афродиты изогнулись в улыбке. – Ты предупреждала его, что очевидное не всегда очевидно.

  Он ничего не понял, да и мало, кто из нас, тогда отнесся к твоим словам серьезно.

  Ты намекнула насильнику, что он уверен в том, что огромный, сильный, опытный гладиатор легко подомнет под себя тебя, тонкую, хрупкую девушку. – Афродита облизнула внезапно пересохшие от волнения губы. – Потом в твоих руках появился из ниоткуда нож, и ты лишила насильника мужского достоинства.

  Неочевидное стало очевидным.

  Но к чему сейчас долгие воспоминания, когда нужно действовать?

  – Я думаю, что ведьма не так проста, – Сторм осторожно подползла к щели в камнях стены сарая. – Мне она не под силу.

  – Чушь! Против клинка ни одна плоть не устоит, пусть даже эта плоть очень сильной ведьмы.

  – Против клинка меча, возможно, не устоит, – Афродита отползла от стены. – Но я не сражаюсь мечами.

  Мое оружие – нож.

  – Тогда ударь ведьму пяткой в челюсть, выруби ее, как меня и как Агату.

  Подними ногу выше головы и удиви ведьму.

  – Думаю, что если Везувий прознал про этот мой тайный удар, то и она будет к нему готова.

  Слабые побеждают хитростью, а Сцилла – слабая старуха.

  Нет, мы не будем с ними сражаться.

  Мы убежим, пока они пируют.

  – Мы не убежим, – Афродита простонала. – Я не могу двинуть ни рукой, ни ногой.

  Уходи одна, а я справлюсь. – Афродита ободряюще улыбнулась.

  Возможно, что блеск глаз выдал на миг истинные чувства Афродиты к Сторм.

  Строптивая увидела нечто большее, чем Афродита должна была открыть.

  – Ну, хорошо, – Сторм ответила без раздумий. – Хочешь что-нибудь сказать мне на прощание, перед тем, как я уйду? – Сторм наклонилась и поцеловала подругу в губы.

  Строптивая поразилась, насколько жадные и горячие у Афродиты губы.

  – Нет, ничего не хочу сказать, мне достаточно одного твоего поцелуя, – Афродита с блаженством закрыла глаза.

  Розовый туман приятно щекотал тело. – Скажу, ты великолепна, Сторм. – Афродита открыла глаза и заметила, что строптивая уже покинула сарай. – Хорошо, что Пантера не услышала эти мои последние слова.

  – Да, я великолепна, – послышался приглушенный голос строптивой. – Но еще – я просила не называть меня Пантерой.

  Пантера – животное, а я человек. – Строптивая приподняла бесчувственное тело Афродиты и прислонила ее спиной к стене, чтобы Афродита лучше видела, что происходит. – Неужели, ты думала, что я оставлю тебя одну на растерзание работорговцам?

  – Я должна уже привыкнуть к твоим северным шуткам, – улыбка смягчила напряженное лицо Афродиты: – Зачем тебе мальчик?

  Откуда ты его взяла? – Афродита с удивлением смотрела на мальчика лет семи в руках строптивой.

  Паренек не вырывался, но только лишь потому, что Сторм держала нож у его горла.

  – Он подглядывал за нами, – Сторм умудрилась свободной рукой погладить по голове мальчика.

  – Я видел, как вы целовались, – мальчик развит не по годам.

  – И, наверно, ждал, что мы будем делать дальше? – Афродита сухо сказала, почти бросила обвинение в лицо несмышленому ребенку, но тень улыбки пробежала по ее губам, видно, что Афродита не сердится на него.

  – А что вы дожны были делать дальше? – мальчик раскрыл рот.

  – Не важно, чем мы дожны были заняться, – строптивая продолжала гладить мальчика по голове, – главное, что хотел сделать Парис.

  Скажи моей подруге, Парис, что ты хотел? – Строптивая успела узнать имя мальчика.

  – Я рассказал бы Сцилле, что вы избавились от пут, – мальчик еще не научился лгать.

  – Поэтому, чтобы Парис не предупредил Сциллу, Везувия и Помпея я придумала хитрость. – Сторм легонько стукнула согнутыми пальцами в лоб мальчика. – Сделала вид, что оставляю тебя, Афродита, и ухожу.

  Парис потерял бдительность, тут я его и поймала.

  – И твой поцелуй тоже был для отвода глаз Париса? – Афродита даже не подозревала, насколько точно ее замечание.

  – Ты же сама подгоняла, говорила, что нужно действовать, а нее болтать языком, – Сторм, как всегда, в неудобных для себя случаях, ушла от прямого ответа.

  – Парис не поможет нам, он, к тому же, еще и наябедничает.

  – Сцилла просила рассказывать ей все, что я знаю.

  И о вас сейчас расскажу, я закричу! – Парис открыл рот, чтобы закричать.

  Строптивая зажала его рот своей маленькой ладошкой.

  Из-под руки вырвалось мычание недовольного паренька.

  – Я надеялась, что он нам поможет, принесет зелье, которое поднимет тебя на ноги, – Сторм беспомощно смотрела на подругу, взглядом спрашивала у нее совет, как поступить.

  – Ничего он не принесет, а только поднимет панику, – губы Афродиты шевельнулись от беззвучного смеха. – Но мы не станем убивать мальчика, даже, если он собирается кричать. – На этот раз Афродита с вопросом смотрела на строптивую.

  – Убивать – вредно для своего здоровья, – в сарай бесшумно проник статный воин в полном доспехе гладиатора.

  Он убрал ладошку Сторм с лица Париса и приложил палец к его губам.

  – Спартак? – выдохнули Афродита, Сторм, и эхом с восторгом пропищал мальчик.

  – Не волнуйтесь, я сделаю так, что все останетесь довольны, – Спартак сверкнул белоснежной улыбкой. – Родион с пятью гладиатрикс в пяти минутах ходьбы отсюда.

  Я опередил их, потому что знал дорогу. – Родион оглядел сарай. – Повезло вам, отсюда открывается чудесный вид на долину.

  – Еще один шутник, – Афродита прошипела, но без злобы. – Когда у вас будет время, можете состязаться с Сторм в остроумии.