Текст книги "Прекрасная и несчастная пленница (СИ)"

Автор книги: O Simona

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

  Virginie Albertine de Guettee поняла, что пиратка убьет ее сразу и навсегда.

  – Оказывается, наша крестьянка грамоте обучена, наверняка, заплатила за свои знания телом!

  Миссионер научил тебя писать и читать? (в ответ графиня замычала – понимай, как хочешь). – Пиратка, потому что сильная и с великим будущим, не жалела слабую без будущего. – Знаешь ли, Virginie, что люди за меньшее попадали на костер, а ты хранишь нашу тайну пиратов.

  Великий ученый древности Аристотель доказал, что земля плоская, а не круглая, а небо твердое, а не мягкое, и к нему золотыми гвоздиками прибиты звезды.

  За эту ересь Аристотель заплатил женой и головой.

  У тебя нет ни жены, ни головы, поэтому, умри, вместе с нашей тайной пиратов. – Perla не захотела пачкать кинжал кровью крестьянки, для крестьянок – топор, а кинжал – для Королев.

  Ударом тонкой с виду ноги пиратка отколола у мраморной статуи руку, и подняла эту руку на Virginie Albertine de Guettee.

  Графиня отметила грациозность, с которой пиратка размахивала чужой рукой, изящные изгибы мраморной руки, и подумала, что умрёт красиво, но после смерти будет лежать безобразная, с расколотым черепом и вытекшим мозгом.

  – Мои жены дерутся из-за меня, это мне знакомо, приятно, и никогда не надоедает! – Часть стены отъехала на колесиках, вошел господин Юлий, муж большинства женщин во дворце, или всех женщин.

  В правой руке старик держал раскрытую книгу с тонкими страницами из кожи, за левым ухом у Юлия белело перо для начертания на страницах букв и символом.

  В глазах старика пусто, и графиня с пираткой догадались, что он не слышал их разговор ни о кладе пиратов, ни о яде для усыпления, возможно, помещали старческие серные пробки в ушах, или износились мембраны в ухе.

  – Мне не надоедает жить, а живу я за счет других, за ваш счет, милые девушки! – Старик аккуратно опустил книгу на стол, обнял Perla за тонкую осиную талию, а вторую руку бесцеремонно, на правах владельца, опустил на левую грудь. – Молодость – энергия, жизненные соки играют в ваших жилах, распускаются почки, скоро появятся листья, и все это моё! – Старики без философии долго не живут, поэтому по возможности, говорят много, не по существу и без смысла. – Нам кажется, что мы живем, каждый стремиться стать неповторимым, придумывает, старается выделиться из толпы, но редко получается, потому что тому, кому дано, будет отмечен, его заметят без усилий с его стороны, например, ты! – Юлий со всей старческой последней силой прижал Perla к своим мощам, пиратка не сопротивлялась, она с торжеством смотрела на Virginie, показывала свое превосходство над блеклой крестьянкой. – Куда бы ты не пошла, где бы не пряталась, тебя найдут и выведут на свет, потому что ты яркая, одарена природными достоинствами женщины, которых не скрыть от мужского взгляда.

  Тебя будут любить, тебе ничего не нужно предпринимать, чтобы тобой восхищались, все нужное тебе дано, все у тебя будет, потому что щедро одарена сочной красотой!

  Если дано тебе, то и стараться не надо! – Старик Юлий с трудом отлепил взгляд от прелестей пиратки и посмотрел на Virginie Albertine de Guettee, как в пустой кувшин. – А ты, несчастная рабыня, как ни старайся, никому не понравишься, никто не обрадуется твоей блеклости, худобе, невзрачности и неприметности.

  Хоть золотом себя обвешай, хоть наложи сто слоев румян, но так и останешься тенью, призраком, неинтересным для мужчин и женщин существом.

  Если не дано тебе, то и не старайся. – Старик оскорбил графиню, не понимал, что убивает словом, оскорблением, или понимал, но нарочно мучил ее, девушку можно обозвать неприличным словом, или нечистым животным, проклясть, но никогда нельзя говорить девушке, что она некрасивая, эти раны не затягиваются и не прощаются никому.

  Холод пробежал по кончикам пальцев на ногах графини, заморозил часть мозга, которая отвечала за истерики и озлобление.

  Virginie Albertine de Guettee покорно поднялась с колен, опустила взор и походкой приговоренной ведьмы подошла к столу.

  Ни старик, ни пиратка не следили за ее действиями, на неприглядную смотреть не интересно, удовольствия не получишь.

  Юлий дряблыми руками со старческими желтыми пигментными пятнами ощупывал пиратку, а она самозабвенно, как торговка рыбой, преувеличенно громко смеялась над его древними шутками, не скрывала прелестей, в том числе белых блестящих зубов, которым позавидует акула-людоед.

  Virginie Albertine de Guettee без страха вылила остатки яда в маленький кувшин, теперь все вино в комнате отравлено, а то, что ей не предложат выпить, графиня не сомневалась.

  Perla и Юлий жадные, выпьют все сами.

  Только Virginie совершила свое темное дело, старик оторвался от пиратки, говорил он много, для одной Perla слов слишком много:

  – Для тебя, Virginie, найдется грязная работа, в любом дворце грязи в пять раз больше, чем чистого, на один этаж для господ приходятся пять подземных этажей для очистки.

  Чтобы пол в одной комнате блестел, нужно испоганить сто ведер чистой воды, чтобы во дворце не воняло, надо...

  Сама узнаешь, будешь в грязи купаться! – Юлий захихикал, пиратка заржала, она хотела во всем превосходить старика, даже в громком смехе.

  Virginie Albertine de Guettee в удивлении распахнула небесные очи, она до этого момента не утруждала себя мыслями о поддержании чистоты во дворцах.

  Графиня раньше принимало, как должное, что вокруг чисто, а откуда чистота берется и не думала.

  «Она? Купаться в грязи? Мерзавец, вор!»

  Virginie Albertine de Guettee дрожащей рукой налила из большого кувшина черное вино в высокий бокал и золотыми полосками и протянула с поклоном старику.

  Раньше Virginie никому не кланялась, даже Королям, поэтому поклон получился неуклюжий, с треском шейных позвонков.

  Юлий принял бокал, и снова прилип к пиратке:

  – Выпей со мной, моя любимая жена!

  Вино придаст тебе силы в любви! – Слова непонятные, нет в них смысла, и жесты старика резкие, как в последний раз.

  – Мой господин, я не пью Кельнское, я употребляю только Венецианское, выдержаное в подвалах монастыря, вино! – Во взгляде пиратки на старика – кокетство, а когда посмотрела в глаза Virginie, то только – холод и лед.

  Из маленького кувшина Perla налила себе сама в бокал, как она полагала, неотравленное вино, понюхала, не нашла запаха яда, значит, сама хорошо яд приготовила.

  Бокалы зазвенели сосульками, и, пока старик Юлий и пиратка пили, для Virginie Albertine de Guettee прошли годы.

  – Первая – для храбрости, вторая – за любовь, третья – за силу любви! – Юлий алкоголик, поэтому выпил три бокала, и пиратку заставил пить наравне с ним, хотя Perla и не сопротивлялась, а пьянствовала с удовольствием самодостаточной леди.

  Молодость победила старость, поэтому Юлий упал первый, как конь с подрубленными ногами.

  Из старика донесся храп или хрип, для девушки трудно определить значение звуков, исходящих их старика.

  Virginie Albertine de Guettee вспомнила, как на корабле пиратка пила много вина, охотно, и чувствовала себя превосходно.

  Но вино с ядом – слишком крепкий напиток даже для молодой крепкой девушки.

  Пиратка с победой посмотрела на упавшего Юлия, подняла мраморную руку статуи, чтобы теперь уж наверняка убить Virginie, графиня задрожала, не хотела умирать даже без языка в рабстве, и тут яд подействовал.

  Perla выронила руку Венеры, упала на колени, и теперь она стояла на коленях перед графиней, но не мольба, а ненависть, искры бессилия вылетали из глаз пиратки.

  «Умри, счастливая», – графиня хотела сказать красиво, но опять мычала, и коровье мычание сорвало торжество, свело к пошлости и цинизму сцену отравления!

  Virginie на миг сошла с ума, схватила со стола кувшин – неважно, большой или маленький, в обоих оставалось отравленное вино, попыталась разжать пальцами рот пиратки и влить еще вина и яда, чтобы наверняка.

  Но Perla воевала не только с мужчинами, но и с женщинами.

  Она укусила графиню за палец, не сильно укусила, не откусила, а, если бы без яда, то откусила.

  Virginie Albertine de Guettee отпрыгнула от пиратки, а Perla под действием обстоятельств упала, но двигалась, плевалась, слюна возвращалась к владелице.

  Virginie Albertine de Guettee оказалась на коне, выше пиратки, и за все унижения, за насмешки, за то, что чуть не отправили купаться в грязи, за слова старика Юлия, что она некрасивая и ничего со своей некрасотой поделать не может, графиня желала отомстить, она бы пинала пиратку, но не умела бить ногами, вообще, не умела бить.

  В своем дворце графиня наказывала только взглядом и шепотом, а остальные пытки доделывали за нее палачи.

  Тогда Virginie Albertine de Guettee гордо подняла голову, выпрямила спину, расправила плечи и пошла к двери, попыталась сдвинуть мраморную статую Венеры, не получилось...

  Венера иронично улыбалась мрамором, а пиратка захихикала сквозь кровавые пузыри изо рта, она находила силы перед смертью издеваться над Virginie.

  «Вовсе ты не красивая!» – Графиня унижено мычала, а затем генетическая женская память подняла ее руки.

  Девушка может не знать и не уметь, но гены помогут в нужный момент и в нужном месте.

  Графиня с визгом подбежала к поверженной пиратке, схватила ее за волосы, визжала, мычала, стучала головой Perla о камень пола.

  Достойное проявляется в малом, зов предков подсказал графине, что, когда не хватает доводов в споре с соперницей, то вцепись ей в волосы.

  Наконец, пиратка потеряла сознание, а вместе с ним утратила интерес к Virginie Albertine de Guettee.

  Virginie Albertine de Guettee быстро скинула с себя грязное позорное платье, переоделась в чистые блестящие одежды Perla, жилет велик для графини, потому что сшит по размеру грудей пиратки, и юбка болтается на бедрах, хотя в талии узкая, по размеру.

  Графиня вылила остатки вина и яда на голую пиратку и на Юлия, пусть выглядят некрасиво, это маленькая месть за большое издевательство над ней.

  Заглянула под рубашку старика, провела рукой по шершавой морщинистой сухой коже, не сердилась больше на господина, немножко жалела его, сожалела, что они не стали друзьями, а, если бы повезло, то мужем и женой.

  С шеи Юлия девушка сняла связку с золотыми ключами.

  Мужчины выпячивают то, что показывать нельзя и прячут то, что показывать нужно.

  Virginie смело шагнула в коридор за стену, из-за которой выходил Юлий, прошла несколько метров, открыла тугую, как щека младенца, дверь и наступила на пятнистый хвост.

  К счастью для Virginie Albertine de Guettee, хвост принадлежал не живому зверю, а мертвому.

  Спиной к двери стоял высокий статный человек, судя по узким бедрам и широким плечам – мужчина.

  Шкура тигра прикрывала тело богатыря, а хвост лежал на полу, рыцарь в тигровой шкуре.

  Virginie Albertine de Guettee зашла спереди и посмотрела ему в глаза.

  «Слуга! У слуг взгляд бегающий, неуверенный, нет в нем власти и силы!» – Леди знает толк во взглядах.

  Графиня провела прозрачной ладонью по груди слуги, проверяла, настоящие ли мускулы, да, настоящие, отчего в графине снова проснулись гены, а губы высохли.

  От юного мужчины исходил запах гор.

  Слуга обязан читать по глазам своих господ, и он прочитал, что Virginie Albertine de Guettee не служанка, а очень важная леди.

  Он по-своему, цинично оценил пятна крови на ляжках Virginie, ее красные глаза, а графиня прочитала его тонкую иронию в мускулистых глазах.

  На коротких поводках мощный красавец держал двух сторожевых ягуаров.

  Звери даже не насторожились при появлении графини, наоборот, расслабились и приглашали с ними поиграть.

  Мощный самец ягуар встал на задние лапы, вылизывал языком все, до чего язык дотягивался.

  В своем доме Virginie Albertine de Guettee всегда держала ягуаров, возможно, она пропиталась их запахом, переняла их привычки, и эти сторожевые дикие звери приняли ее в свою стаю.

  Virginie Albertine de Guettee отыскала на связке нужный золотой ключ, открыла замок на ошейниках ягуаров и подарила застоявшимся животным свободу.

  Не оглянулась, пошла к выходу из роскошной комнаты с голубыми коврами на полу.

  За спиной раздался душераздирающий вопль, графиня прислушалась, но не обернулась, судя по мощным звукам, кричал в агонии слуга, судьба слуг не интересует леди.

  Гордый зверь не оставит жизнь тому, кто водил его на веревке.

  Virginie Albertine de Guettee ощутила себя вновь графиней, хоть на миг, но приятное чувство власти и вседозволенности согрело члены.

  Она скоро нашла знакомый коридор, вошла в комнату с одним ковром, золотым ключом взломала замок и на всякий случай отпрыгнула влево.

  В своих сейфах дома она оставляла смертельные ловушки для незваных воров: отравленные стрелы на пружинах, ядовитых змей, адский огонь, поэтому сейчас боялась.

  Из сейфа вылетела черная маленькая птица, ударилась о потолок, упала на пол и на коротких лапках выбежала из комнаты.

  Как птица убивает, и чем, графиня не думала, потому что нет времени и незачем.

  Она выгребла из сейфа золотые монеты, их оказалось не много, не хватило бы на костюмированный Новогодний бал, но достаточно, чтобы Королю не умереть с голода.

  Спрятать мешочек с деньгами тонкой девушке некуда, на платье нет карманов; Virginie вытянула кружевную нитку из старинного ковра, обвязала вокруг талии, подвесила на шнурок тяжелый бархатный мешочек и опустила юбку, запоздало пожалела, что не сняла с Юлия перстни.

  Первые шаги с украденным золотом оказались легкие, а потом мешочек сполз между ног, с ним графиня ощущала себя мужчиной, он болтался при каждом шаге и отвлекал внимание графини на пустяки, вместо того, чтобы она полностью использовала мозг на поиски выхода из замка.

  Перевешивать мешок, подтягивать не имело смысла, времени и желания; девушки не занимаются ерундой ниже пояса.

  Время текло между пальцев, стекало на землю, и скоро в замке поднимут тревогу, если, конечно, посчитают событием пропажу хозяина.

  Virginie Albertine de Guettee вышла во дор и задумала перелезть через пятиметровую стену, по которой важно разгуливали стражники со своими дамами однодневками.

  Сетка смазана маслом, поэтому Virginie не стала руки об нее пачкать.

  Ворота закрыты и охраняются стражами юмористами, а юмористов графиня не терпела, они все время шутят без смысла, без цели, денег у них нет, и в конце их шуток в душе остается пустота.

  С горя Virginie Albertine de Guettee захотела кушать, пришлось вернуться в комнату с мясными изделиями, и неудивительно, что в комнате она застала прежнего юношу, он снова жрал, или продолжал пережевывать прежний обед.

  – У меня плохой обмен веществ, пища не усваивается полностью, поэтому, чтобы выросли красивые груди и большая попа, приходится кушать в сто раз больше, чем нормальные люди. – Юноша оправдывался, и то, что он оправдывается перед оборванной худой леди, разозлило его. – Бежать в одежде своей подруги вздумала?

  Все думают бежать, но с думами остаются, былое и думы. – Юноша щедро поделился с графиней задней частью копченого осла, Virginie Albertine de Guettee с полупоклоном приняла подарок, хотя не любила ослятину, но отказаться, значит, обидеть дарителя. – Что у тебя выпирает между ног – неположено девушке подобное!

  Ты мужчина? – Наглец без спроса, без ухаживаний схватил сальной рукой за платье графини, где оно выпирало ниже живота. – ОГОГО! У тебя стальные яйца? – Недоумение, восторг и грусть смешались в ночном вопле юноши.

  Virginie замычала, отрицательно мотала головой, откусывала огромные куски от горы мяса, и, когда подавилась костью, то подняла юбку.

  Юбка взлетела выше приличного, оголила ноги и часть белейшего тела, но внимание юноши прилипло к мешочку между ног.

  – Золото для меня более редкое, чем женские прелести! – Снова или оправдывался, или хвастался.

  Пересчитал монеты, аккуратно вернул их в кошель графини: – Ограбила господина Юлия и решила бежать, или сначала задумала убежать, а потом ограбила?

  – Мымууу! – Ответ попал в цель.

  – Я уйду с тобой к лучшей жизни, тем более ты одна не выживешь без языка – без языка во всех смыслах.

  Старик Юлий мной не интересуется сейчас, а когда впадет в старческий маразм, то перестанет совсем замечать.

  Прочищать канализацию своим телом, ползать без одежды по сливным трубам не желаю! – Неожиданная поддержка со стороны юноши вдохновила графиню на подвиг.

  Она в знак благодарности и солидарности погладила нежную ладонь юноши, провела рукой, измазанной жиром осла, по щеке, оставила свой след на его лице, и губы – только из благодарности – сами потянулись к губам парня, который, возможно, станет ее супругом.

  – Убегать вместе, не означает, что будем жить вместе, как муж и жена.

  Еще рано для подобных отношений, и настанут ли они, я еще не знаю! – Юноша мягко отстранил ладонь Virginie Albertine de Guettee, нечаянно задел локтем за левую грудь девушки, отчего вздрогнул, почесал ушибленный о ребра Virginie локоть, лицо его перекосилось в гримасе жалости.

  «Все потому что у меня груди не выросли!» – Virginie Albertine de Guettee возненавидела себя за аристократическое худощавое телосложение, прокляла юношу некультурного, но больше всего гнева досталось двум капитанам и пиратке Perla за их предательство и подлости.

  Юноша осознал свою ошибку, в знак примирения нежно приобнял графиню на талию, и девушка сразу простила ему все грехи – прошлые и будущие.

  Они, как влюбленная пара, вышли через потайной ход в сад с абрикосовыми деревьями и множеством ручных обезьян.

  Животные одеты в теплые меховые безрукавки и изящные ботиночки, чтобы лапки не замерзали ночью на морозе.

  В ботинках обезьянкам трудно удержаться на дереве и скакать с ветки на ветку, поэтому макаки с диким душераздирающим визгом время от времени падали вниз, проклинали хозяина на своем обезьяньем языке, но обувь не снимали, она слишком красивая, чтобы от нее отказаться.

  Дорогу графине и ее спутнику преградил видный старик с седой светящейся бородой, в длинном колпаке колдуна и в просторном полупрозрачном балахоне, сквозь который просвечивали звезды на теле, и не только звезды.

  – Колдун Helmut, ради твоей потерянной молодости, помоги нам сбежать! – Юноша упал на колени, потянул Virginie за руку, и она, хотя не собиралась кланяться древнему старику, из которого пепел сыплется, вынужденно, не по своей воле стукнулась коленками о камни. – Ты же рассказывал, как семьдесят лет назад водил пятилетнего Юлия в театр Грез.

  Юлий без отрыва смотрел на женщину-слона и сосал свой большой палец, тогда ты понял, что Юлий не сможет до конца жизни управлять своим замком.

  Он предал тебя, своего наставника, и ты должен ему отомстить, пока он не умер, а то новая жена пиратка быстро по карьерной лестнице сведет его в могилу.

  Девушки до добра не доведут, девушки требуют, чтобы мужчины их довели до добра! – Юноша поклонился, перо на его шляпе пощекотало голые, в многочисленных татуировках и язвах, ноги колдуна.

  Virginie Albertine de Guettee много упустила из быстрой беседы, она с любопытством рассматривала веселые картинки тату на теле Helmut.

  – Я помогу вам! – колдун ответил, не разжимая губ, графиня позавидовала его умению вести речь, возможно, что у колдуна тоже нет языка, а звуки из него вылетают дьявольские.

  – Ты силой заклятья перенесешь нас через крепостную стену? – Юноша сосал палец, подражал Юлию.

  – Я прислонюсь к стене, а вы залезете мне на плечи и перелезете на другую сторону! – реальность оказалась не романтической. – Колдовство мне нужно для поддержания жизни в своем теле.

  Но поспешите, ровно в полночь, если долго будете стоять на моих плечах, то мой позвоночный столб превратится в костную муку. – Колдун отставил волшебный посох, уперся руками в камни стены, а юноша ловко, словно сатана, запрыгнул ему на плечи, раздался треск старых позвонков, но юноша уже исчез за крепостной стеной.

  Настала очередь Virginie Albertine de Guettee использовать колдуна, как лестницу.

  Раньше Virginie никогда не лазила по мужчинам, у нее сейчас в первый раз, и это смутило графиню.

  С первой попытки она ухватила колдуна за горло и попыталась подтянуться на своих тонких аристократических руках.

  Тела прилипли друг к другу, мешочек с золотом оказался между ними, что озадачило колдуна.

  Возможно, он волшебным зрением увидел мешок с его содержимым, а не что-то иное, успокоился, лишь треск сдавленных позвонков и хрип нарушали ночной безмолвие.

  Руки Virginie Albertine de Guettee скользили по лицу колдуна Helmut, пытались зацепиться за ноздри, за глазницы, за губы, за уши, и, наконец, Virginie использовала длинную бороду волшебника, как веревку.

  Правая нога графини запуталась в седой бороде старика, левая нога поднялась выше, с невероятными усилиями Virginie Albertine de Guettee взобралась на плечи помощнику, с ненавистью и проклятиями снова вспомнила о тех, кто ее предал, и силы оставили хрупкую девушку.

  Старик в последнем порыве угасающей мужской силы посмотрел снизу вверх, бесстыдно рассматривал графиню, но, к огромному разочарованию своему, дальше мешка с золотом ничего не видел.

  Virginie Albertine de Guettee с мешочком ниже пояса мешком перевалилась через стену замка, упала на костлявое, жесткое, лучше бы в мягкую землю вошла по пояс.

  Одновременно с падением графини, ожили звуки ночи: за стеной со смертельным хрипом упало, наверно, позвоночный столб Helmut рассыпался.

  Под Virginie Albertine de Guettee тонко завизжал юноша, помощник колдуна.

  Графиня посчитала ниже своего великого достоинства извиняться перед мясоедом, и не смогла бы попросить прощения, потому что нечем просить.

  – Хорошо, что ты легкая, как молодое вино, не раздавила меня в лепешку!

  Если бы на меня упала кухарка Hanna, то побег бы не удался! – Юноша ужом выполз из-под задумчивой Virginie Albertine de Guettee, ощупал себя, но ощупывать девушку не стал, не поинтересовался: целые ли ее ребра и кости таза после падения со стены.

  Невнимательность юноши оскорбила графиню, она надула губки, больше аристократке надувать нечего и некого.

  – Perla, выбралась из потных лап сладострастного злодея, сестра моя!

  Ты никогда не подводишь меня, поэтому еще жива! – Из зарослей верблюжьей колючки вынырнул капитан Alexandre, красивый, статный, как всегда.

  На поводу он вел двух коней: для себя и для сестры.

  Луна зашла за тучу, капитан в темноте не заметил подмены, он видел только одежду своей сестры и по мужской самоуверенности думал, что, если одежда сестры, то под одеждой Perla скрывается. – Кто с тобой, очередной воздыхатель и друг? – Alexandre и кони заржали. – Любят тебя мужчины, липнут, как мухи к золоту.

  Друга оставь, конь не уйдет от погони, если на его спине болтаются два человека, другого парня найдешь, приличного, а не худого, шикарная девушка без свиты не останется! – Капитан взмахнул саблей, отрезал юноше путь к лошадям.

  Наступил момент истины, когда его не ждали.

  Virginie Albertine de Guettee не представляла, как поступит: возвращаться на корабль пиратов нельзя, там для нее смерть от разъярённых матросов, или в зубах камнеедов, два капитана не простят ей, что она обманула Perla, сбежала из плена вместо нее.

  Капитан Alexandre ждал свою сестру, а получил графиню в ее одежде.

  Но и оставаться среди пальм до прихода погони тоже невозможно, старик Юлий, если оживет, не пощадит ту, кто его травила ядом с вином.

  Virginie Albertine de Guettee с болью и надеждой посмотрела на юношу, он скоро станет мужчиной, так пусть докажет, что достоин помогать бедным беззащитным девушкам.

  Ресницы юноши летали бабочками, он, кажется, не понимал, о чем идет речь, и не знал, что нужно, как избавиться от пирата.

  Туча сползла с лица Луны, и яркий луч осветил бледное лицо графини.

  Усы капитана поползли вверх, как щупальца осьминога:

  – Тыыыыыы? А где моя сестра Perla?

  Почему на тебе ее одежда? – Капитан Alexandre оказался образцом несообразительности, и графиня подумала, что удивительно, как пираты захватывают чужие корабли с добычей, если не умеют думать логически.

  Наверно, те, кого они захватывают еще глупее!

  Virginie вспомнила своего охранника Daniel, и составила свое мнение о мужской скорости реакции, о сообразительности мужчин.

  – Ты убила мою сестру и переоделась в ее одежды? – Наконец, пират понял то, что сразу разгадала бы любая девушка, потому что девушки сразу замечают, если кто-то надел чужую одежду.

  Лицо Alexandre преобразилось, покрылось трещинами волнения и искренней неудачи, в них графиня прочитала свое будущее без будущего, без надежды на свадьбу, на роскошь и, вообще, без надежды на жизнь.

  Но все же капитан Alexandre поразительно красив, и за эту красоту любая девушка, любая, кроме Virginie Albertine de Guettee, отдала бы пять дукатов.

  Около графини остановилась газель, искала в девушке спасение от преследовавшего ее льва.

  Лев не решался наброситься на добычу в присутствии трех людей.

  Газель не дождалась ласки и сделала невероятно длинный прыжок в сторону замка.

  – Упустил и шкуру и мясо, а это недопустимо для пирата!

  Все беды из-за девушек, а еще больше бед из-за девушек, которые не следуют правилам. – Alexandre с досады плюнул на осину, но слюна на ветру долетела до юноши и повисла на его левом плече.

  Юноша посмотрел на испачканную одежду, перевёл взгляд на капитана пиратов, покраснел, а Alexandre с насмешкой превосходства глядел в глаза юноши, безмолвно спрашивал:

  "Ну и чем ты мне ответишь?

  Я тебя оскорбил, а у тебя нет ни сил, ни умения, ни храбрости напасть на меня и отомстить на бесчестие, оплеванный живи!"

  Засмотрелся капитан, переоценил себя, потому что – мужчина, а мужчины возвышаясь, падают.

  Руки Virginie Albertine de Guettee сами по себе потянулись к поясу пирата, выхватили кинжал с драгоценными камнями на рукоятке и вонзили кинжал в низ живота Alexandre.

  До этого момента Virginie не убивала людей, за нее слуг казнил палач, а графиня наблюдала за пытками с трона, или с кровати, облизывала губы, кушала клубникику и виноград.

  Чужая смерть для Virginie Albertine de Guettee – не новинка, поэтому она зевнула, без интереса смотрела, как в луже крови корчится у ее красивых ног умирающий капитан пиратов.

  Немного жаль, что красота умирает, но, по крайней мере, осталась другая красота: газель, лев, она сама.

  Юноша открыл рот, закрыл, повторил клацанье челюстями три раза:

  – Ты отомстила за меня, за плевок в мою сторону, и я теперь у тебя в долгу чести.

  За нами отправят две погони, старик Юлий не упускает свою добычу, боится, что его назовут слабым, а слабого владельца замка убивают.

   Пираты не станут мстить за своего убитого товарища, потому что пираты смелые, когда их много, когда нет рядом закона, и вокруг бескрайнее море, которое скроет все следы преступления.

  Но вместо пиратов к погоне присоединится городская стража, а стражникам палец в рот не клади, зверствуют на дорогах. – Юноша не знал, что старик принял опасную дозу яда, но все равно за него будут мстить – за оскверненного живого, или за коварно отравленного. – Этих лошадей оставим пастись, слишком они приметные, выдадут нас.

  Верблюдов купим в ближайшей деревне и поедем не по главной дороге, на главной дороге нас ждут, а по пескам, среди кактусов и оазисов. – Юноша обшарил карманы корчащегося в агонии пирата, нашел три медные монеты и с разочарованием плюнул пирату в лицо. – Он пытался показаться значительным, а значительные без денег не ходят. – Час юноша и графиня бежали молча, лишь сдавленные хрипы вырывались из худой груди юноши, а Virginie Albertine de Guettee тихо стонала, вплетала свой вой в песню ветра.

  – Сядем на верблюдов, а дальше что? – Юноша спорил с собой, предлагал план, а затем с сарказмом его опровергал. – Нет у нас будущего, никому мы не нужны, никто нас не пожалеет, потому что много вокруг людей, а жалости на всех не хватает. – Самообладание изменило юноше, он сел на песок и горько заплакал, растирал слезы по щекам, всхлипывал, взвизгивал немузыкально, превратился в соломенное безвольное чучело.

  Virginie Albertine de Guettee захотела сказать ему резкое, неприятное, может быть, плюнула бы в лицо, но она всего лишь девушка, эмоции командуют женским телом, и Virginie Albertine de Guettee присела рядом с юношей и тоже заплакала, рыдала с удовольствием, очищала организм от напряжения.

  Когда наплакались, почувствовали облегчение, посмотрели друг на друга и засмеялись, смыли печаль.

  Virginie Albertine de Guettee пальцем на песке написала, тщательно обводила каждую букву, отгоняла дыханием назойливых скорпионов и тарантулов:

  "Я главная, как скажу, так и поступим!

  Слушайся меня во всем, и тогда, возможно, избежишь виселицы для беглых преступников и костра для колдунов.

  Я одна, больше ни тебе, ни мне доверять некому!" – Virginie Albertine de Guettee почувствовала в себе не силу, а женскую слабость, которая до добра доведет.

  – Я с трудом читаю, половина написанного тобой для меня непонятна, но если ты грамотная, то я доверяю тебе во всем! – Юноша, наверно, не умел совсем читать, но стеснялся признаться в своей слабости, он инстинктом волка чувствовал в спутнице если не ум и силу, то хотя бы нечто, что отделяет простого человека от благородного, и аристократической нити хватило, чтобы он безоговорочно согласился подчиняться Virginie.

  Вдали поднялось пыльное облако, через несколько секунд превратилось в трех всадников на черных, как глаза ночи, конях.

  Юноша резко дернул графиню за ноги, Virginie Albertine de Guettee подумала о насилии, что юноша почувствовал себя мужчиной, но он, когда она упала, обрушил на нее гору песка, а затем сам, словно змея, ввинтился в песок.

  – Песок скроет нас от преследователей, если, конечно, кони по нам не проскачут, а даже, если и наступит конь, то песок смягчит удар копыта, мы не пострадаем, а конь ничего не учует, потому что кони боятся только мертвых. – Юноша шептал в небольшой пещерке, графиня не видела ничего, но ухо приятно чесалось от слов юноши.

  Звуки снаружи не пробивались, а под песком лишь бормотание юноши и дыхание нарушали вечный покой.

  "Удивительно устроен человек, особенно женщина, песок не засыпается нам внутрь, несмотря на обилие отверстий на теле, и вода не заливается внутрь, а если что и попадет, то выводится из организма почти сразу.

  Может быть, мы можем жить в океане, как рыбы, и в песках, словно ящерицы и змеи.

  В своем родовом поместье я не думала о подобном, а здесь мой кругозор расширился!" – Графиня прижалась к юноше, чтобы песок их не разделял, юноша дрогнул, сделал попытку отодвинуться от графини, чем ее обидел и насторожил, она ничего дурного не имела в мыслях, а мнительный юноша, наверно, возомнил себя покорителем дамских сердец.