Текст книги "Отдай Свою Душу (СИ)"

Автор книги: Nusya_Pro

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Гермиона взяла Бри за маленькие ладошки, которая та с радостью протянула ей.

– Миссис Малфой? – ошарашено и по слогам произнёс дворецкий.

Волшебница улыбнулась.

– Нет, Арчи, я просто Гермиона, Гермиона Грейнджер. Бри ошибается.

Эльфийка посмотрела ей в глаза и прижала уши.

– Что будет угодно хозяйке Малфой-Мэнора?

– Тыквенный сок и что-нибудь перекусить.

– Как скажете, хозяйка, сейчас всё будет, – Бри исчезла так же как и появилась.

– Почему она вас так называет? – наконец, придя в себя, спросил Арчи.

– Вы разве не знаете? Я принадлежу этому дому, но я не миссис Малфой, – она сцепила руки на коленях.

Гермиона чувствовала, что с её последнего пребывания в доме в Годриковой Впадине, многое изменилось. Изменилась и она сама. До неузнаваемости. Многие вещи теперь произносились легко, связь между предметами и действиями, магией и душой, чарами и природой – были ей так же понятны, как могли быть понятны только опытным магам современности. Волшебнице было интересно: чувствует она подобное исключительно в пределах Малфой-Мэнора, или же такое преобразование окончательное и изменению не подлежит?

– Вы мать младшего Малфоя?

– Почему вы так решили? Из-за картины наверху? – портрет Астории висел в одном из коридоров третьего этажа.

Дворецкий кивнул.

– Есть большое сходство. Но вас ведь зовут Гермиона…

– Да, а на портрете Астория, жена мистера Малфоя. Она умерла.

Арчи было не менее любопытно узнавать что-то новое, чем самой Гермионе.

– И всё же сын мистера Малфоя и ваш сын?

Она кивнула, но оставила вопрос без прямого ответа, не собираясь развивать эту тему.

– Много легенд связано с этим поместьем, но о вас я не слышал никогда, – задумчиво произнёс дворецкий.

Волшебница улыбнулась.

– Если Малфою захотелось сохранить такое в тайне, то это только его проблемы.

Они оба замолчали, не зная нужно ли продолжать разговор. Минуты тянулись, а молчание становилось всё более неловким. Наконец, тишину развеяла Бри. Она появилась перед ними и поставила на столик между креслами большой поднос с кувшином тыквенного сока, стаканами и тарелкой внушительных бутербродов.

– Спасибо, Бри, – сказала волшебница, наливая себе сока.

Та поклонилась и повернулась к дворецкому, казалось, слишком поспешно.

– Сэр, там в конюшнях, сэр… – её губы затряслись и глаза наполнились слезами.

– В каких конюшнях, Бри? – не поняла Гермиона.

Эльфийка снова прижала уши и повторно обратилась к Арчи.

– Сэр, Арчибальд, сэр… Эмили умирает.

Дворецкий вскочил.

– Извините, мисс Грейнджер, я вынужден покинуть вас, это очень срочно.

– Ну уж нет! – она тоже поднялась – я с вами!

Гермиона по дороге зашла в гардеробную, накинула тёплое пальто, которое поместье ей любезно предоставило, и последовала за Арчибальдом в ту часть Малфой-Мэнора, в которой ей быть ещё не доводилось.

***

Вдвоём они спустились на первый этаж и вышли через чёрный ход, который проходил сквозь кухню на один из внутренних дворов. Там, проскользнув под аркой, Гермиона и дворецкий оказались у одноэтажного длинного строения, впрочем не лишённого изящества готической архитектуры. Волшебница следовала шаг в шаг за мужчиной, удивлённо осматривая загоны и их обитателей, но при этом не отставая. За несколько метров до загона, в котором пахло хвоей и слышался шелест листвы, пол стал серебряным. Волшебная пыль оставалась на обуви и подоле платья Гермионы. Женщина замерла перед открытыми воротами. Её глазам предстала невероятно печальная и невообразимо прекрасная картина одновременно.

На траве, усыпанной блёстками слоем в несколько сантиметров, лежал единорог. Дыхание белоснежного животного сбивалось, а глаза, с заключёнными в них мириадами звёзд, смотрели в одну точку. Эмили плакала. Слёзы струйкой стекали по белой шерсти из глаз и падали на пол большими каплями, мгновенно впитываясь и исчезая. Арчи растерянно стоял рядом с животным, не зная с чего начать.

– Можно мне? – Гермиона подошла ближе и присела, положив ладонь на шею Эмили. Каким-то образом волшебница знала, что нужно делать.

Животное вздрогнуло и глаза перестали плакать. Дворецкий отошёл на пару шагов, с трепетом наблюдая событие, каких бывает мало даже в жизни волшебника. Тот свет, что лучился в глазах Гермионы, будто отдал часть себя через руку женщины, проходя в шерсть животного и загораясь уже в глазах Эмили. Единорог снова вздрогнул и по белоснежной шерсти пробежала небольшая волна, вновь делая её серебристой. Их глаза встретились – Гермионы и Эмили. Арчи никогда не видел ничего прекраснее этого события. Женщина и единорог, окружённые серебряной пылью, смотрели друг на друга – сейчас, как никогда, волшебница была похожа на вейлу в её прекрасном обличье.

– Она будет жить, – улыбнулась она – вы знаете, единороги очень чувствительны к любой магии. Магия, которая связывает меня с поместьем, течёт в её жилах вместе с кровью. Сообщите домовикам, Арчи, что я буду приходить к ней.

Дворецкий даже не успел прийти в себя, когда эта женщина уже всё ему объяснила.

– Хорошо, – он задумался, поворачиваясь к выходу, куда уже отправилась его спутница – но вы же не хотите сказать, мисс, что поместье накладывает отпечаток на всех, кто так или иначе связан с ним?

– Именно так, – заключила она – А теперь идёмте…

***

Арчибальд последовал за ней в дом. Его мысли никак не желали уходить с намеченного маршрута. Образ её рядом с единорогом крепко застыл в возбуждённом воображении. Гермиона понравилась ему с первого взгляда. Эта женщина возбуждала чувства, которые он за всю жизнь не испытывал никогда. И то, что волшебница годилась ему в дочери, и то, что, возможно, хозяин поместья испытывал к ней много больше, чем дружеские чувства, дворецкому вовсе не казалось проблемой. Замечтавшись, Арчибальд почти столкнулся с Гермионой в первом же коридоре у входа, она задержалась у большой картины. Холст портрета был сильно потрёпан, надпись почти стёрлась, а женщина, изображённая на нём, стояла очень гордо, прикрывая лицо кружевным веером. Её чёрное платье с корсетом сильно стягивало талию, тёмные волосы, уложенные в плетённую бисером корзинку, выбивались кудрявыми прядями и падали на плечи. Гермионе женщина показалась смутно знакомой.

– Арчи, вы знаете кто это?

– Нет, мисс, я ещё не изучал родословную Малфоев, – он с интересом взглянул на портрет, но тут же перевёл глаза на волшебницу.

Та, не обращая внимания на слугу, опустила глаза в правый угол картины и прочитала надпись, с трудом разбирая буквы.

– Реббека Малфой… – она повернулась к дворецкому – хм, интересно, сколько лет этому портрету?

Арчибальд уже не слушал её размышления, глядя прямо в большие карие глаза.

– Я хотел вам сказать, с тех пор как увидел вас, лежащую на подушках… такую нежную и прекрасную…

– Что? О чём вы?

– А сейчас с единорогом… вы так… мне не хватит слов, чтобы выразить вам достойный комплимент.

Гермиона не понимала, но где-то глубоко в её глазах уже начал зарождаться страх.

– Вы мне очень нравитесь, мисс, – он осмелился и протянул руку, касаясь её волос и пропуская длинные локоны сквозь пальцы.

– Простите я… не понимаю, – она перекинула копну волос назад, отступая.

Арчибальд сделал шаг к ней, и это стало его ошибкой. Волшебница испугалась, собираясь резко ответить зарвавшемуся слуге, но какое-то движение слева отвлекло её. Черноволосая обитательница портрета резко опустила веер, её глаза, неподдельно сияющие злобой, казались глазами другого человека на этом лице с тонкими чертами и мягкими линиями. А с другой стороны, на противоположной стене, которая была абсолютно пуста, поверхность задвигалась, превращаясь в корни дерева. Подобно дьявольским силкам, они сцапали дворецкого и начали обвиваться вокруг него, приближаясь к шее, стараясь задушить.

– Нет! Нет же! Постой! Он ничего не сделал. Ничего не сделал! – испуг Гермионы как рукой сняло, когда догадки о том, что она натворила, одна за другой стали сыпаться в её и без того спутанные мысли. Она достала палочку, пытаясь заклинаниями освободить мужчину, но только напрасно тратила силы.

По коридору прошло волнение, сильный порыв ветра погасил лампы. Корни прекратили движение, продолжая крепко держать Арчибальда. Новый порыв толкнул волшебницу на колени, сдувая волосы на лицо так, что на некоторое время она потеряла ориентиры. Лучи света из единственного окна в конце коридора, падали на ковёр, высвечивая в воздухе пылинки, скопившиеся тут. Когда Гермиона, наконец снова смогла видеть, пылинки стали соединяться в более крупные частички, завиваясь воронкой над полом, и вскоре превратились в тёмную фигуру в плаще. Женщина сразу узнала её. Это была тень, приходившая к ней в видения. Тень навевала ужас и внушала доверие одновременно. Она была бесплотной и всё-таки имела плоть, выглядела живым человеком, но при этом абсолютно точно таковым не являлась

– Встань, дочь моя, – сказала тень, тем самым голосом, который, будто эхо в горах, двоился, отражаясь от стен.

Рука в чёрной перчатке высунулась из-под плаща и указательным пальцем коснулась подбородка Гермионы. Та задрожала, чувствуя, что тень пытается поймать её взгляд из-под своего капюшона. По спине пробежал холодок.

– Я Ребекка Малфой. Урождённая Бредшоу. Ты выбрана этим домом. Ты выбрана мной. Ты принадлежишь нам… Ты принадлежишь поместью… Только истинный наследник может занять место рядом с тобой. А теперь…

Её голос смолк. В холле раздались шаги. Они постепенно приближались и, наконец, в конце коридора появилась ещё одна чёрная фигура, более человечная чем та, что секунду назад стояла перед Гермионой. Какое-то заклинание, слов которого волшебница не расслышала, пролетело в их сторону и новый порыв ветра развеял страшное видение. Северус Снейп быстро подошёл к до смерти испуганной женщине, не убирая палочку.

– Я почувствовал… я знал, что встречу тебя тут, ещё задолго до решения вернуться.

– Северус! – воскликнула Гермиона и кинулась ему на шею.

– Да, милая, да, – он обнял её в ответ, но скоро отпустил, обеспокоенно взглянув в карие глаза.

– Ты только пришла в себя, а уже пытаешься кого-то убить? – усмехнулся он, желая развеять ужас в её сердце.

– Кто это был? – ответила она вопросом на вопрос.

– Испугалась? – Северус улыбнулся – это душа Малфой-Мэнора, ты удостоилась чести увидеть её. Не многим женщинами, носившим эту фамилию, Ребекка открывала лицо.

– Я видела её, когда лежала без сознания… она указывала мне путь…

– Вот как?.. – Снейп изогнул бровь и повернулся к портрету.

Гермиона проследила за его взглядом.

– Это она да? Но как она стала такой? На портрете обычная женщина…

– Не трудно догадаться… Малфои всегда были жестоки… Когда поместье отстроили и лорд Малфой переехал сюда с молодой женой, появился этот портрет. По легенде: Ребекка была так прекрасна, что её муж начал страшно ревновать, он просто сходил с ума от ревности, хотя волшебница ничего не сделала такого, за что её можно было бы винить.

Женщина широко открыла глаза, подозревая худшее.

– Что он сделал с ней?

Профессор пожал плечами.

– Говорят, он замуровал её в стене поместья, чтобы она никому не досталась. Никогда! – он задумался – Ребекка произвела какой-то обряд и стала хранительницей поместья. Она долго пугала и мучила своего мужа за то, что он сделал с ней, но зато оберегала сына.

– Что за обряд?

Снейп пожал плечами.

– Мне это не известно. Тайна его утеряна десять веков назад. Это какое-то заклинание связи между чарами здания и душой. Это тёмная наука и к исследованию её допускаются очень и очень не многие.

– Ужасно, – Гермиона на мгновение замолчала – я хочу избавиться от этого, Северус… мне страшно.

Он взял её дрожащую руку в свою, и аккуратно увёл от портрета, взмахом палочки вновь зажигая лампы в коридоре.

– Мне очень жаль, милая Гермиона. Мы можем снять заклинание, связывающее тебя, Скорпиуса и Драко, но выбранная Малфой-Мэнором, связанная такими древними чарами, ты, будучи даже сильнейшим магом на земле, никогда… никогда не сможешь изменить своё предназначение. Чьей бы ошибкой это не было, теперь это твой дом.

Это поразило волшебницу, и она стояла совершенно шокированная тем, что услышала. Северус увидел как изменилось её лицо и попытался исправить ситуацию.

– Хватит с вас, моя бывшая жена, страшных историй, освободите лучше своего несчастного дворецкого.

– Освободить? – непонимающе спросила Гермиона, поворачиваясь к Арчибальду, который всё ещё намертво был связан путами.

– Мэрлин! Да дотронься же уже до стены… не так!.. ладонью, – профессор сделал каменное лицо. Иногда ей приходилось объяснять вещи, казавшиеся совершенно обычными.

Как только ладонь волшебницы коснулась шершавой поверхности, дворецкий упал на землю, а стена вновь приобрела свою обычную структуру.

– Как это вообще возможно? – спросил последний, задыхаясь.

Снейп не стал отвечать на его вопрос.

– Сейчас не время в этом разбираться. Скорпиус сбежал и мы не имеем ни малейшего понятия где его искать.

– Скорпиус? Сбежал? Как… – Гермиона вновь была поражена очередным известием свалившимся ей на голову в это утро, и теперь её страх был сильнее прежнего.

Холод, предшествующий панике, стал подниматься где-то в области солнечного сплетения и медленно заполнять её, пробираясь в самые потаённые уголки души.

– Всё потом. Только ты можешь найти его! Вторые сутки мальчика ищет половина министерства и часть Ордена. Медлить нельзя!

– Сэр, – Арчи встал между Снейпом и Гермионой – я вынужден отказать вам. Мне приказано не выпускать мисс за пределы поместья.

Профессор нахмурил брови.

– Извините, но она пойдёт со мной. Мистер Малфой сам дал на это разрешение не далее чем вчера вечером.

– Мне он этого не говорил, – дворецкий стоял на своём.

Северус вздохнул.

– Вы серьёзно считаете, что два квалифицированных волшебника не смогут справиться с одним слугой? Она идёт и точка!

Арчибальд обиделся, но сдаваться не собирался.

– Нет, мне было велено, и я буду следовать приказу хозяина.

Гермиона тяжело вздохнула и достала волшебную палочку, наставив её на дворецкого.

– Это мой сын, и если здесь меня будет удерживать даже сама смерть, я всё равно выйду отсюда.

Арчи сдался, удивляясь тому, как за несколько минут эта женщину умудрилась отвергнуть его, спасти и снова отвергнуть. Он грустно смотрел вслед удаляющейся паре, сожалея лишь о том, что его положение не достаточно высокое, чтоб занять место в её сердце.

***

Мужчина и женщина вышли из главных ворот Малфой-Мэнора, которые со скрипом закрылись за ними, образуя сплошную чёрную ограду с витиеватыми узорами. Снег усилился, превращаясь в настоящую метель, настолько сильную, что едва ли можно было различить человека в четверти мили от себя. Северус остановил Гермиону, повернул её к себе и заглянул глаза. Со стороны могло бы показаться, что профессор собирается её поцеловать, но он отстранился. Несколько минут ничего не было слышно, кроме завывания ветра и шуршания снега, подхватываемого потоками воздуха с земли. После мужчина заговорил.

– Закрой глаза, Гермиона, – голос его успокаивал и в то же время подбадривал. Он лился, гипнотизируя, завораживая и уговаривая, глубоким низким басом, рассеивая её страх, рассеивая сомнения.

Волшебница поддалась. Закрыла глаза. Он продолжал.

– Почувствуй. Потоки магии, они текут по твоим венам, соединяются в сердце, переливаются в клетках твоей крови. Ты слышишь её? Ты слышишь магию?

– Да, – прошептала она.

– Ты чувствуешь его? Своего сына?

Гермиона помедлила.

– Да… я чувствую их обоих, – снова шёпотом.

Голос Северуса стал звучать властно, он чувствовал, что она на верном пути и не хотел мешать этому.

– Сосредоточься на Скорпиусе. Думай о своём сыне. Как будешь готова… аппарируй. Магия приведёт тебя к нему. Так действуют древние заклинания родовых поместий. Так действует магия Малфой-Мэнора.

Волшебница нашла руку Северуса, крепко сжала её, застыв на мгновение, а после развернулась на месте, увлекая Снейпа за собой в удушливое пространство аппарации.

***

Драко далеко ушёл от поисковой группы, он даже намеренно сделал это. Малфой знал, что чем дольше они будут тянуть, тем хуже может всё закончиться. Причиной его уединения было ещё и то, что здесь он мог использовать абсолютно любые заклинания, чтобы найти сына. Драко готов был пойти и на это. Все взяли на вооружение Лондон, а он отстал от группы и использовал одно из мощных тёмных заклинаний, которые были ему известны. Приходилось избегать маглов и работников министерства, чтобы незамеченным следовать по намеченному пути, но это была небольшая цена. Его сын мог быть в беде, самые страшные мысли приходили в его голову, догадки накладывались одну на другую, в эту жуткую погоду, казалось, Малфой сходит с ума. Он бродил по безлюдным, заметённым снегом, улицам городов и пригородов, следуя за своей магией. Драко не знал, что именно в этот момент, где-то Гермиона шепчет имя их сына и аппарирует, вместе с его крёстным. Но он знал, что в случае, если она очнётся, только ей будет доступна привилегия использовать чары Малфой-Мэнора. Исключительно женщинам их рода, избранным жёнам Малфоев, была дана эта сила находить и оберегать тех, кого они любили.

Много часов без отдыха привели Драко к маленькому городку Литтл-Уингинг, куда он только что аппарировал. Точка, в которой он оказался, была началом улицы. На табличке, почти полностью покрытой снегом, виднелась надпись.

«Тисовая улица»

Заклинание безошибочно вело его, хотя метель так разбушевалась, что с трудом можно было разобрать дорогу. Драко скорее почувствовал, чем увидел, стройный, до боли знакомый, силуэт напротив одного из домов. Она появилась из воздуха, припорошенная снегом, будто мираж утомлённого путника, оазис в пустыне. Малфой, не чувствуя ног, быстро пошёл в том направлении, однако чья-то рука остановила его на втором шаге, крепко сжимая плечо и не давая двигаться.

– Не стоит идти туда прямо сейчас, Драко, – сказал голос Северуса Снейпа…

***

Гермиона некоторое время рассматривала дом. Конечно, она была здесь, давно, когда семеро Поттеров вылетели в ночное небо, в попытке добраться до защищённых домов Ордена. Волшебница глубоко вздохнула, достала палочку и постучала. Дверь открыл мужчина, в котором она немедленно узнала Дадли. Его внешность была знакома женщине по рассказам Гарри.

– Где мой сын?! – Гермиона влетела без приглашения и наставила на него палочку.

Дадли попятился, вжимаясь в стену, и случайно уронил висевшую там картину.

– Что случилось, Дадлик? – к ним вышла женщина, которую трудно было не узнать.

– Съюзен?

– Гермиона?

Обе женщины удивлённо взирали друг на друга.

– Ты… ты что, родственница Гарри теперь? – с облегчением спросила гостья, убирая палочку в карман.

Дадли вздохнул, и по стеночке убрался в комнату.

– Ну да, – Съюзен пожала плечами – а в чём, в общем-то, дело?

– Где мой сын?

Вид миссис Дурсль ясно говорил, что она только что разочаровалась в здравом уме своей знакомой.

– Какой сын?

– О! – нетерпеливый возглас Гермионы напугал хозяйку дома, в который она так бесцеремонно вломилась – Скорпиус Малфой, Съюзен. Зачем вы его забрали?

– Скорпиус… твой сын?

– Да… Мэрлиновы подштанники, да!

Съюзен была озадачена.

– Мы не забирали его, – вмешался Дадли, вернувшийся к жене – мы встретили его на вокзале вместе с Тео. Альбус-Северус и Джеймс-Сириус его друзья и кузены нашего Тео. Они и попросили, чтобы Скорпиус провёл каникулы у нас. Сказали, что его отец разрешил.

Гермиона вспылила.

– Его отец ищет сына по всему Лондону, вместе с министерством и Орденом!

Съюзен вскрикнула, прикрыв рот ладонью.

– Правда? Мы этого не знали. Поттеров встречали старшие Уизли…, а мы… Мэрлин, это же сын Малфоя… что же с нами будет…

– Я думала что-то случилось похуже. Хорошо, что он у вас. И это и мой сын, поэтому вас никто не тронет.

– Ну да, ну да.

– Можете его привести?

Миссис Дурсль как-то помрачнела и отрицательно покачала головой.

– Он не хочет возвращаться в Малфой-Мэнор.

Гермиону это известие привело в замешательство.

– Не хочет? Почему?

Съюзен замялась, Дадли сославшись на дела, покинул женщин и скрылся в дверях гостиной.

– Почему? Съюзен?

Миссис Дурсль прекрасно понимала свою школьную знакомую, ведь у неё тоже был сын. В глазах Гермионы невозможно было не прочитать материнского беспокойства и страха за жизнь того, кого она родила. И Съюзен решилась. Воровато взглянув в ту дверь, где скрылся её муж, она начала говорить приглушённым голосом.

– Прости, Гермиона. Я знала, что он сбежал, – миссис Дурсль поспешила продолжить, поняв, что её гостья сейчас снова разозлится – дети Гарри устроили в школе потасовку, чтобы скрыть побег друга. Джеймс отдал мантию-невидимку специально. Знали только эти трое и наш Тео. Уже дома Скорпиус и Тео признались мне, что натворили.

– И ты, Съюзен, не отправила его домой?

Та снова отрицательно покачала головой.

– Он не хочет туда возвращаться. Я смогла бы его защитить.

– Защитить? Да что случилось?

Отступать было некуда. Съюзен, конечно, знала всё. Последнее время она часто переписывалась с Джинни, что и стало причиной её снисходительного отношения к сыну Малфоя. Бросаясь в омут с головой, на одном дыхании, она поведала всё, что знала о том лете в Малфой-Мэноре, когда Драко забрал Скорпиуса из больничного крыла в Хогвартсе.

Гермиона не была шокирована, она была зла. Её негодование и гнев в сторону Драко, были так сильны, что перекрывали все остальные чувства.

– Я позову его, – сказала Съюзен, стараясь не попасть под горячую руку. Она вышла к лестнице и поднялась на второй этаж, на несколько минут оставляя гостью одну.

Скорпиус появился наверху. Его угрюмое лицо говорило о том, что миссис Дурсль не сообщила о визитёре, а значит мальчик подозревал самое худшее, готовясь к строгим выговорам отца. Он медленно спускался, растягивая время как только было возможно, но увидев Гермиону подпрыгнул, кубарем скатился с трёх последних ступенек и остановился прямо возле неё. Скорпиус замер, завороженно смотря на женщину, не смея подойти, страшась того, что она исчезнет. Гермиона опустилась перед ним на колени, и обняла, обняла Скорпиуса-сына так, как никогда не обнимала Скорпиуса-крестника. Мгновение спустя, которые ей показались вечностью, маленькие ручки мальчика обхватили её шею, немного стягивая длинные волосы. Скорпиус близко, близко наклонился к уху Гермионы и прошептал:

– Я знаю, что ты моя мама.

Комментарий к Глава 15. Во тьме исчезают тени.

В главе использовано стихотворение Катарины Султановой(OST: Официальный Трейлер “Он-Дракон” )

========== Глава 16. Трио Души. ==========

«Совершенство находится за пределами возможностей человечества, вне досягаемости магии. В каждом ярком моменте счастья всегда есть капля яда: понимание того, что боль вернется снова. Будь откровенен с теми, кого ты любишь – показывай свою боль. Страдание для людей равносильно дыханию.»

***

Северус Снейп, как человек весьма закрытый и недоверчивый, анализируя свою жизнь после войны и попутно изучая заклинание воскрешения, осознал, что был невнимателен в те времена, когда ещё существовала опасность для мальчика-который-выжил. Он был так занят спасением сына своей вечной любви, что не придал значения печати старинного волшебного рода на девочке из магловской семьи, которая постоянно мелькала рядом. Более того, профессор не сделал этого и позже, прожив с этой, уже взрослой, девочкой под одной крышей целых одиннадцать лет. Кто бы мог подумать, что дочь магла, будет отмечена таким знаком.

Теперь, по воспоминаниям, хорошо прослеживалось, как древние чары постоянно сталкивали его крестника и эту девочку, как пытались свести их вместе, нарушая обычный ход вещей. Снейп знал, что в тот день, когда увидел эту печать и так равнодушно отнёсся к её появлению – и до того ли тогда было – распределяющая шляпа впервые в истории Хогвартса предложила Слизерин, как альтернативу Гриффиндору и Ревенкло, грязнокровке. Почему тогда он не удивился? Почему не удивился позже, когда Гермиону пытали в поместье, а все окружающие события происходили будто лишь ради её спасения?

Северус должен был признать – обвиняя Драко несколько месяцев назад, он не только поспешил, но ещё и глубоко ошибся. Исследования заклинания «daanimamea», на которые ему всё-таки дали разрешение, привели к выяснению других шокирующих обстоятельств. Никто не был виноват в том, что появилась связь между маглорождённой и Малфой-Мэнором. На Гермионе была метка, метка, о которой он знал, но, если б не эта исследовательская работа, Снейп никогда бы не вспомнил об этой самой печати, никогда не разглядел бы её за нагромоздившимися событиями и не случайными случайностями. Но теперь всё прояснилось. Несмотря на то, что Ребекка не являлась никому из Малфоев уже несколько веков, она всё же существовала, а значит Гермиона действительна была избрана поместьем задолго до всех произошедших событий. Малфой-Мэнор, равно как и Хогвартс, оставляли свои печати на ещё не рождённом ребёнке. Так случалось с директорами Хогвартса, так же случалось и с будущими жёнами Малфоев. Профессор хорошо помнил, как будучи школьником заметил такую метку на Нарциссе. В тот момент он впервые узнал, что любые старинные здания обладают такой магией.

Увлечённые чистотой крови, волшебники, приближённые к Тёмному Лорду, оказались так близоруки, что прочили в жёны Малфою и Паркинсон и Гриннграсс… да кого угодно, только не ту, которая должна была действительно ею стать. Все события, последовавшие за этим, оказались лишь чудовищным недоразумением, которое можно и нужно было исправить.

Сам Снейп, потерявший свою любовь и каким-то злым роком оказавшийся на пути Драко и его избранницы, стал одним из тех камней преткновения для чар поместья, какие можно создать лишь человеческим умением находить проблемы там, где их не существует. А это заклинание, которое Гермиона воспроизводила дважды в своей жизни, вероятно, и было толчком к тому, чтобы связь её с Малфой-Мэнором не только не ослабла, но и вдвое возросла. Вот почему душа поместья так опекает её, вот почему все древние чары чуть не прикончили чистокровного Малфоя… и вот почему сработало Приори Инкататем против Скорпиуса…

Профессор был поражён этим открытием, сделанным почти сразу после начала исследований. Несколько ноябрьских дней эти мысли не покидали его голову, занимая всё сознание. Он думал, что, если догадки его верны, Гермиона очнётся со дня на день… И очень скоро всё подтвердилось. Она очнулась, связанная с поместьем сильнее чем прежде. Осознавая этот факт, Снейп уже не мог не винить себя за невнимательность. К этому всему добавлялось ещё и гаденькое чувство предательства: он любил её, любил Гермиону – чужую женщину, чужую любимую. Любил её меньше чем Лили, но гораздо больше чем просто женщину. Этого никогда бы не случилось, если б в своё время профессор со всей серьёзностью подошёл к этому вопросу… То, что происходило между крестником и его бывшей женой, было выше магии, и потому Северус просто не мог мешать, даже если боль разрывала его сердце. Всё, что сейчас от него требовалось – это помощь. Они не должны были страдать тогда, и не обязаны этого делать сейчас. Снейп мог ненавязчиво подтолкнуть их друг к другу, используя навыки шпиона, что, в общем-то, он и планировал сделать.

***

На третий день после разрешения проблемы с поиском сына, Малфой сидел в своём кабинете, в министерстве, и подписывал стопку документов. На углу стола возвышалась ещё целая гора папок с личными делами новичков, которые нужно было рассмотреть на правильность заполнения и распределить их по отрядам. Работа шла плохо. Драко даже не читал то, что подписывает, а вид стопки личных дел приводил его в глубочайшее уныние. Мысли мужчины были далеко от Лондона, пожалуй, впервые за многие месяцы, он так долго и беспрерывно думал о родовом поместье.

Снейп, остановивший крестника в тот снежный день, был решительно настроен на наилучшее разрешение ситуации. Он отговорил Драко возвращаться домой до поры, аргументируя это тем, что Гермионе нужно успокоиться, ведь она знала достаточно, для того, чтобы вновь совершить опрометчивый поступок. Малфой и сам легко поддавался на уговоры, на самом деле веря в то, что после всего эта женщина может его прикончить. Впервые на своей памяти он мог с уверенностью сказать, что боится её… боится настолько же сильно, насколько и любит. Закончив с документами и небрежно сдвинув их на край стола, Драко нехотя взял верхнее личное дело, открыл его твёрдую обложку и уставился на первую страницу.

«Эдвард Римус Люпин»

Три знакомых слова изящно покоились на первой строчке, напротив обозначения «Имя». Малфой даже сел поудобнее и вгляделся в фотографию. Было ожидаемо, что Тед пойдёт по стопам матери, дяди и крёстного, но то, что это случится так скоро, Драко не предполагал. Он вдруг представил своего Скорпиуса, который однажды так же может появиться в обычной папке с личным делом на этом столе. Что в этом случае он почувствует как отец?.. А что бы почувствовал Римус Люпин?..

Сентиментальность, настигшая наследника древнего чистокровного рода в последние годы, угнетала. Он боялся обычной женщины, боялся её потерять и любил сильнее, чем все ценности своей семьи, чего никогда не могло бы случиться ранее. Однако у Драко, было кое-что, оправдывающее все его действия, поступки и эмоции – Гермиона принадлежала Малфой-Мэнору, и эта связь обладала такой прочностью, что едва ли была в компетенции даже самой магии. Любое действие против Гермионы означало бы действие против Малфой-Мэнора, против своего рода. Ту Грейнджер, которую он знал в школе, нельзя было сравнить ни с одной женщиной, носившей эту фамилию, но Гермиона, которая сейчас находилась в поместье олицетворяла сам образ миссис Малфой, любой из них.

Гарри тихо открыл дверь кабинета своего заместителя и протиснулся внутрь с ещё одной кипой бумаг. Он не просто так заходил сюда каждую свободную минуту в последние три дня. Поттер, на правах начальника, считал своим долгом высказать мнение, которое, как ему казалось, будет полезно услышать Драко. Вот и теперь, сбросив бумаги на стол, он не сразу покинул кабинет, а завёл разговор издалека.

– Тэд собирается у нас работать, распределишь его к Джулии?

Малфой кивнул, не поднимая головы и не отвечая. Гарри прошёлся по кабинету, сел на один из стульев, молча перевернул пару страниц, лежащего тут же, «Ежедневного Пророка» и, наконец, не выдержав, вновь заговорил.

– Я всё-таки думаю, тебе надо отправиться домой, если ты будешь заставлять её ждать, возможно, она явится сюда сама.

Драко молчал. Ему уже порядком надоели эти разговоры. В конце концов он взрослый мужчина и сам знает что ему делать.