Текст книги "Сын якудза (СИ)"

Автор книги: новый_волк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

«Все хорошо?» – спросил я его одними губами.

Он едва-едва улыбнулся одним уголком губ, прижал свои ступни к моим ногам и немного расслабился.

Постепенно неловкость спала. Родители вели себя очень приветливо. Смотрели шоу и смеялись, косились на Рюноске и задавали ему отвлеченные вопросы. Оказалось, что Рюноске уже когда-то видел это шоу, так что им нашлось, о чем поговорить.

Я был очень голоден, так что наворачивал за обе щеки. Часа за полтора до наступления Рождества, мы наклюкались. Включилось караоке. Отец хрипловатым нестройным голосом орал хиты военных лет, а мам пела песни про любовь того же периода. Рюноске развеселился, смеялся, когда папа брал ужасно высоко, и поэтому начинал мерзко завывать. А потом пришла моя очередь. Я выбрал совсем молодую песню, но не про любовь, а про время. Но в сущности, она была по любовь. Такая, философская песня. Рюноске отнекивался. Ага! Как же глава клана якудза будет петь караоке песни про любовь. Если подумать, других у нас и не было: про войну и любовь. Мы так и не смогли заставить его спеть.

После полуночи мы, все вчетвером, отправились в храм. Рюноске тащился позади, я присоединился к нему. По храмовой пятидесятиступенчатой лестнице мы поднимались уже в гордом обоюдном одиночестве.

Народу было много. Я даже заметил несколько наших одноклассников. Они не очень-то жаловали меня, не говоря уже о Рюноске, так что когда один из них, Савада, заметил нас, он предпочел сделать вид, что этого не произошло. Меня это вполне утраивало. Я не сказал Рюноске, что Савада и компания тоже здесь. Зачем портить такую чудесную ночь?

Мы написали пожелания на деревянных дощечках и привязали их к дереву. Поднялись к самому храму, к молебне, и произвели обряд. Я попросил, чтоб Рюноске смог справиться с бременем, ложащимся на его плечи. Мы помолились и пошли вниз, где продавали онигири и сладкие фигурки на палочке.

Ночь действительно выдалась волшебная. Небо было чистое и светлое, фиолетово-синее, осыпанное звездами. Освещение искусственное, но не яркое – зажжённые фонарики и костры в бочках. Ветра тоже не было.

Шум толпы равномерно заполнял пространство вокруг храма. Новые люди все подтягивались и подтягивались.

Мы спускались по лестнице, когда нам встретилась Саки. Она и Рика поднимались наверх. Саки держала небольшой бумажный пакет, а Рика что-то рассказывала ей. Когда мы оказались поблизости, Саки остановилось. Она растеряно посмотрела на меня, потом наградила взглядом Рюноске, который буравил ее глазами, закутавшись в куртку. Он не был зол или что-то еще. Просто ему не нравилось, когда на него смотрели косо, будто есть что сказать, но не говорится.

– С Рождеством, – сказала Рика.

Тем самым она разбила ледяную напряженную тишину между нами тремя. Рика все же очень умная девушка, взрослая, возможно, взрослее меня и Рюноске вместе взятых.

– С Рождеством, – ответил я, благодарно улыбнувшись ей.

– С Рождеством, – обратился я к Саки.

– С Рождеством, – отозвалась она, немного расслабившись.

Она подняла настырный взгляд и уперлась им в Рюноске. Я хотел уйти, чтоб закончить все эти неловкости и колкости, но Саки протянула пакет, который держала, Рюноске и сказала:

– Поздравляю с Рождеством. И сочувствую насчет отца.

Рюноске растопырил глаза от удивления и ухмыльнулся. А потом принял пакет.

– С Рождеством, – сказал он.

Саки опустила плечи, закуталась в пальто и, коротко попрощавшись с нами, стала подниматься к храму.

– Она давно простила тебя, – шепнула мне Рика, – просто очень гордая. Это вам обоим. Она специально отбирала.

Едва девушки скрылись из виду, я заглянул в пакет. Там были сладости.

– Гляди, – протянул я пакет Рюноске. – Счастьичко привалило.

– Ага, диабетиком наградило, – хмыкнул он, но взял круглую конфету, освободил ее от фантика и закинул в рот.

В конце марта, после церемонии вручения дипломов, на которую Рюноске позвали, состоялась другая церемония.

Рюноске не горел желанием идти на церемонию, посвященную окончанию школы. По понятным причинам. Как бы мне не было некомфортно в классе, я ни за что не хотел бы пропустить это. Такое случается всего раз, и даже если сейчас кажется чем-то назойливым и раздражающим, то впоследствии захочется вспомнить свою церемонию прощания со школой, какой бы эта школа ни была.

Школа превратилась в балаган, будто готовился фестиваль. Девчонки бегали в коротких юбках, почти свободные, почти необремененные, почти взрослые, и хохотали. Даже завсегдатаи злючки – и те вели себя вполне дружелюбно. Больше не было смысла доказывать свой авторитет. Все стали равны. На один, последний день.

Я пришел рано, но класс уже оказался заполнен. Нетерпение, восторг и первые зародыши страха витали в воздухе. Нас выпускают из гнезда. Это действительно страшно.

Не знаю, как другие, а я уже имел план насчет дальнейшей своей судьбы. Работа у Саку-сана наложила свой отпечаток на мое мировоззрение. Я всей душой полюбил «Дзюбей» и, по возможности, собирался продолжать там работать, совмещая работу с учебой в вузе, где намеревался изучать экономику и бизнес. Я не испытывал страх перед будущим.

Последний день казался ясным летним днем, овеянным прохладным ветерком. Сначала я испытывал легкость и радость из-за царившей вокруг суеты. А потом вдруг понял, что это в последний раз. Мы больше не соберемся вот так вот, непосредственно, не будем являться частью повседневной жизни друг друга. И даже если, годы спустя, случится встреча выпускников, меня навряд ли позовут, а если позовут, то все уже будет иначе. Этот период моей жизни заканчивается прямо сейчас. Стало грустно.

Рюноске подоспел к самой церемонии. Теперь уже, на пороге свободы, всем стало плевать, какого он происхождения. Да, ходили слухи о смерти Хироши-сана, да находились те, кто вдруг начинал считать, что раз это последний день, то значит, и последний шанс высказать поганому якудза все, что о нем думается, в лицо. Рюноске невозмутимо переносил это. А нашлись и те, кто наконец-то решился выказать свою симпатию Рюноске. Некоторые парни из параллельного подходили к нему и извинялись или висли на нем, или просили сфотографироваться на память. И была одна девчонка, которая отозвала Рюноске в сторону и призналась ему в любви. Тогда еще я не знал об этом, но позднее Рюноске сам мне об этом поведает. Он выслушал ее с терпением и уважением, но отклонил признание и предложение встречаться.

Вот так вот все встало на свои места. Мы с Рюноске получили свои дипломы и отправились на машине, за рулем которой находился Окида-сан, в нашу любезную девочку «Дзюбей», где Саку-сан накрыл стол, а угощения были за счет заведения. Ведь выпуск бывает, как и похороны, всего раз в жизни. Так мы официально попрощались с нашим детством.

Мне привезли официальное приглашение на церемонию вступления Рюноске в права главы клана. Родители боялись меня отпускать, но я не страшился. Теперь я знал, что со мной все будет в порядке.

Окида-сан довез меня до самого входа и проводил в зал, где должна будет состояться инициация. У стен стояли люди. Одеты они были либо в черные костюмы, либо в традиционные кимоно. Я тоже надел костюм, который прислал Рюноске.

Влиятельные люди что-то обсуждали, и мне становилось немного не по себе. Краем уха я слышал, что это были за дела. Криминал и бизнес, с последним мне еще только предстоит познакомиться. С первым я попросту боялся иметь дело. По сути, я находился во чреве матери японского криминала.

На возвышении оформилась особым образом композиция. Или, скорее, натюрморт. Никто никогда не увидит такого, если он не связан с верхушкой мафиозной структуры. Я не причислял себя к таковым, но одновременно не мог отрицать, что Рюноске и есть теперь эта верхушка. Что собой представлял этот натюрморт? Пиала, рядом с ней графин, наполовину заполненный саке. Возле импровизированного столика – подушка, на которую должен будет сесть Рюноске.

Когда гомон стал стихать, я догадался, что церемония начинается. Люди в кимоно сели на заготовленные заранее подушки, остальные отошли назад, скрылись в тени.

В зал вошел человек, в ярком, отличном от остальных, кимоно. Он произнес речь в честь прежнего главы, а потом подвел к сути – наследник, не просто человек из толпы, а сын прежнего главы. На Рюноске возлагали много надежд и ответственности. Он должен был, если уж не превзойти собственного отца, так хотя бы не опозорить его имя.

Пригласили Рюноске.

Он вошел в зал. Все взгляды устремились на него, красиво одетого в новое кимоно, предназначенного специально для этого случая. Он стал рыскать глазами по толпе, нашел меня и чуть заметно улыбнулся. Я бы сказал, облегчённо и благодарно.

По просьбе старика, который вел церемонию, Рюноске сел на подушку, возле импровизированного алтаря. В пиалу налили саке. Старик произнес речь о том, каким должен быть глава, что-то о богах, благословил содержимое пиалы и попросил Рюноске отпить. Рюноске взял пиалу одной рукой, а второй придержал ее за дно, потом покрутил ее и, медленно приблизив к губам, отпил.

Так Рюноске стал полноправным главой клана Такеда.

Далее все оказалось просто и банально – банкет. Рюноске утащил меня в комнату поменьше, приказал парню в черном никого не впускать, достал из тумбы маленький графин с саке и пиалу.

– Что ты делаешь? – спросил я.

Его глаза горели, и он заметно волновался.

Рюноске поставил пиалу на пол и налил в нее саке, затем посмотрел мне в глаза, нервно и возбужденно.

– Тецу, – начал он почти официальным тоном.

Я внимательно слушал его. Сердце билось два за раз. Происходило что-то значительное и интимное. Рюноске выглядел так только во время секса.

– Тецу, – повторил он. – Согласишься ли ты навечно связать себя со мной?

Я разинул рот.

– В смысле?

– Согласишься ли ты стать мне братом? Не по крови, но по жизни. Если с тобой что-то случится, я обязан буду отомстить.

– Рюноске, со мной ничего не случится.

Он выгнул брови: «Ты так уверен?». Он был прав. Пока я хоть каким-то образом связан с ним, со мной может случиться все, что угодно. Он боялся. Так же, как боялся когда потерял мать, так же, как когда умер отец. Он боялся остаться один. Стать сиротой. Остаться без семьи.

Я положил руки на его плечи.

– Я буду рядом.

Он налил саке в пиалу, поднял ее на уровень наших глаз.

– Тогда этот церемониал связывает нас навечно.

Он отпил из пиалы, а потом передал ее мне, и я сделал то же самое.

– Я люблю тебя, Тецу, – сказал Рюноске.

Я поцеловал его.

– Я тебя тоже.

========== Часть 12 ==========

Эпилог

Рика с ее большим животом еле протиснулась в дверь. На самом деле она не была настолько широкой, просто двигалась неуклюже, особенно теперь, когда малыш вот-вот должен был родиться.

Сейджи-сан, завсегдатай, оставил на стойке пятьсот йен, попрощался и ушел.

– Опять не всю сумму отдал? – спросила Томия.

Кейичи кивнул.

– Запишите на его счет, – отозвался из-под прилавка Тецуя.

– Но у него уже порядочный долго накопился, – раздраженно пробубнила Томия.

Тецуя улыбнулся. Достал килограммовый мешок и развязал его.

– Подай мне пустые сахарницы, – попросил он.

Томия метнулась по столикам и принесла, сложенные пирамидкой, хрустальные сахарницы.

Тецуя неторопливо разложил в них сахар и, по мере того, как появлялись наполненные сосуды, Томия расставляла их по прежним местам.

Кейичи уже закончил с дверями: перевернул табличку надписью «Закрыто» и опустил жалюзи. Достал из подсобки щетку на длинной ручке, как у швабры, и принялся выгребать мусор из-под столов.

Томия собрала оставленную посуду и отнесла в мойку, прибралась на стойке, собрала мусор в мешок. Тецуя открыл кассу и начал ревизию денежных средств.

Томия подскочила, облокотилась на стойку, напротив Тецуи, и заигрывающе спросила:

– Ну, как там дела, хозяин?

Тецуя усмехнулся.

– Сегодня намного лучше. Кажется, наш «Хизэ» пользуется популярностью.

Тецуя улыбнулся своим мыслям: «Хизэ» или «Хизэо» был создан в пару к «Дзюбей», чтоб ей не было одиноко.

– И это только начало, – игриво отозвалась Томия.

Она наклонилась ниже, приблизилась к лицу Тецуи. Он мог чувствовать ее дыхание на своей коже. Он не отодвигался. Знал причину ее поведения. Ему нравилось играть с ней, ведь это было несерьезно даже для нее. Тецуя, по крайней мере, надеялся на это. Томии двадцать, она окончила школу, но не захотела продолжать учебу. Пока что, – так она сказала. Раньше она часто помогала своему дяде в его заведении, была общительной и симпатичной. В «Хизэ» частенько заглядывали школьники старшей школы и студенты, а то и мужчины постарше, которым хотелось посмотреть на милую изворотливую Томию.

Она внимательно, с чувством оглядела лицо Тецуи. Он знал этот пошлый взгляд. Томия не теряла времени зря еще в школе.

– Тецу-сан, хочешь сходить со мной на свидание? – томно спросила она.

Тецу закрыл кассу, убрал деньги и опустился под прилавок. Томия разреженно забарабанила пальцами по столешнице.

– Тецу-у–са-ан!

Она деланно надула губки и перегнулась через прилавок. Тецу поднял голову и встретил ее взгляд с усмешкой.

– Вам нравится издеваться над женщинами, – констатировала она.

– Нисколечко.

Тецу не удержался и рассмеялся.

– Сколько Вам лет? Двадцать пять? Двадцать шесть? Я достаточно взрослая для Вас. И соблазнительная. Я это знаю.

Тецу рассмеялся еще громче. Томия опустилась на стул за ближайшим столиком, положила руки на спинку, а голову – на руки, и принялась наблюдать за Тецуей.

Колокольчик звякнул. Томия обернулась, чтоб сказать, что заведение на сегодня закрылось, но едва увидела, кто зашел, сразу прикрыла рот. Она проследила внимательным взглядом за мужчиной, одетым в дорогой костюм. Он прошел через весь зал и занял место за стойкой. Он тоже наблюдал за Тецуей, и Тецуя знал это.

– Чем тебя покормить? – спросил он, не оборачиваясь.

– Хочу удон.

– Старый добрый удон, – пробормотал Тецуя. – Эй, Кейичи, бросай щетку, сбегай на кухню, посмотри, остался ли еще удон.

Кейичи приставил щетку к стене и прошел на кухню, повозился там немного и поставил в окно раздачи большую пиалу с удоном.

– Яйцо класть? – спросил Кейичи.

– Нет.

Парень вышел из кухни, подхватил пиалу и водрузил ее на стол, перед посетителем.

– Приятного аппетита, – сказал он и ушел в другой конец зала, где оставил щетку.

Томия подскочила к Кейичи и шепотом затараторила:

– Хозяин что, душу Дьяволу продал?

Кейичи равнодушно пожал плечами. Он всегда был спокоен.

Все работники «Хизэо» знали, кто этот нерегулярный поздний посетитель. Он приезжал на крутой машине, на которой ездят или бизнесмены, или якудза. Когда он заходил, снаружи оставались два человека, и бог его знает, сколько еще находилось в машине. Наверное, один водитель, но Томия была уверена, что и тот умел пользоваться оружием, как заправский киллер. Один раз она вышла на улицу через парадный вход покурить и наткнулась на двоих странных парней. Она сразу поняла, кто они такие. И откуда у Тецуи-сана деньги на открытие и поддержание (по крайней мере, вначале) «Хизэо».

Рюноске глянул через плечо на девушку, которая тут же, будто испуганная птица, встрепенулась и отвернулась.

– Уволь ее, – сказал он.

Тецуя подсел с противоположной стороны и сложил руки на стойке.

– Ни за что.

– Эта сучка забавная, – улыбнулся Рюноске.

– Вот именно, – хохотнул Тецуя.

– И пытается увести тебя.

– Думаешь, у нее есть шансы?

– Ты мне скажи, – буркнул Рюноске.

– Она только что пригласила меня на свидание. Может, согласиться?

– Я тебе язык отрежу за такие шуточки.

Тецуя в голос рассмеялся. Рюноске накручивал лапшу на вилку с невозмутимым видом.

Тецуя наклонился к лицу Рюноске, как совсем недавно сделала Томия, и прошептал:

– Если отрежешь язык, многое потеряешь.

Рюноске подавился лапшой.

– Сволочь. Ты манипулируешь мной?

Тецу усмехнулся и поднялся, но Рюноске, снова глянув назад, на дерзкую девчонку, покусившуюся на то, что принадлежит ему, и теперь подглядывавшую за ними, рывком притянул Тецую за шиворот и смачно поцеловал его.

– Тебе не помешало бы повзрослеть, – кинул Тецуя после, снял передник, повесил его на крюк под стойкой и надел пиджак поверх рубашки.

– Так, детки, – сказал он громким голосом, – на сегодня все, уборку закончите утром.

Кейичи оставил щетку в подсобке. Сходил в помещение для персонала, оделся и, бросив скупое «пока», вышел через задний ход. Томия, как хитрая лисица, прошмыгнула мимо Рюноске, мельком глянув на него ошалело, и тоже, попрощавшись, выскользнула через переулок.

Тецу запер заднюю дверь и вернулся.

– Мне определённо нравится эта девица, – промурлыкал Рюноске, привлекая к себе Тецую.

– Ты только что хотел ее уволить.

– Определенно нет. Она должна остаться.

– Нашел невинную жертву, над которой можно безнаказанно потешаться?

– Ты видел ее глазищи? Сомневаюсь, что мои насмешки останутся безнаказанными. Вот оклемается, тогда станет интереснее.

– Тебе в детстве хватало игрушек?

– В моей жизни слишком много серьезных вещей, – пробормотал Рюноске. – Дай немного поразвлечься.

– Развлекайся со мной, – прошептал Тецуя на ухо Рюноске.

У того по коже побежали мурашки.

– С тобой я не развлекаюсь, дорогой.

– Со мной ты спишь.

– И сплю тоже.