Текст книги "Возвращение (СИ)"
Автор книги: Nothing-Happens-to-Me
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)
Его картотека под названием «Джон Уотсон» определенно пополнилась новыми данными, в том числе и физиологического свойства, но позволить себе думать об этом сейчас означает лишиться остатков самообладания и здравомыслия. И Холмс изо всех сил старается задвинуть в дальний угол чертогов воспоминание о том, как целую тысячу миллисекунд рот Джона прижимался к его рту. О запахе кожи Джона и вкусе его губ.
Мягких, робких, слегка обветренных губ…
Шерлок вскакивает с кровати, мечется по спальне, едва сдерживая желание побиться головой об стену.
Дурак! Дурак! Слепой идиот!!!
Он распахивает окно, рискуя простудиться, жадно вдыхает стылый ночной воздух, старается успокоиться. Ему необходимо успокоиться, ему необходимо понять, когда именно он ошибся, умудрился проглядеть самое главное: после того, как вернулся, или же раньше, еще тогда – три года назад…
Потому что если он ошибся три года назад…
Детектив со стоном сползает на пол, приваливается к стене под окном, обхватывает себя за плечи, ощущая, что готов буквально взорваться от переполняющих его мыслей и чувств.
«Отчаяние доктора Уотсона оказалось несколько глубже, чем мы предполагали…»
Отчаяние человека, потерявшего не просто друга.
*
Не может быть.
Шерлок упрямо мотает головой, опираясь руками на раковину и глядя на свое отражение в зеркале. С кудрявых волос стекает вода – в попытке вернуть себе трезвость мышления он подставил голову под ледяную струю.
Не может быть, чтобы Джон был влюблен в него раньше, наверняка горе сыграло с ним злую шутку, трансформировав дружескую привязанность в новое чувство.
Иначе как же все эти женщины?..
Мысль о былых романтических увлечениях Уотсона острой спицей покалывает сердце, но Шерлок заставляет себя думать о прошлом, ища подтверждение своим выводам. Естественно, он не может вспомнить имен, но это неважно, а важно лишь то, что, за исключением первого разговора у Анджело, Джон ни разу не дал Шерлоку повода усомниться в невинности своей дружбы.
Детектив морщится – неуверенность, словно электрический импульс, болезненно раздражает нервные окончания.
Нет, конечно, ничего раньше не было. Если бы что-то было, он бы обязательно это заметил.
Неужели?.. – внутренний голос почему-то оказывается возмутительно похожим на голос старшего брата. – То-то ты сейчас заметил, только когда он тебя поцеловал…
Поцеловал…
Шерлок торопливо откручивает кран, вновь испытывая настоятельную потребность остыть.
…Спустя десять минут он, понурившись, сидит на постели, накинув на мокрую голову полотенце. Теперь ему холодно, а ситуация высвечивается перед ним во всей своей безжалостной двойственности.
Джон Уотсон влюблен в Шерлока Холмса.
Но Шерлока Холмса нет. Вместо него есть Ян Сигерсон.
Ян Сигерсон, влюбленный в Джона Уотсона.
*
Джон появляется в гостиной только к обеду.
С раннего утра Шерлок нервничает, раздираемый противоречиями, в смятении прислушивается к звукам на лестнице, отчаянно желая услышать шаги и так же отчаянно страшась их услышать.
Поначалу он решает, что для них обоих будет лучше, если Джон весь день проведет в своей комнате, но даже если тот поступит иначе, то Холмс уж точно сегодня не покинет своей.
Но время идет, раннее утро мало-помалу превращается в позднее, наверху по-прежнему тихо, и чаши весов в душе детектива начинают менять свое положение. К полудню жажда увидеть Джона усиливается настолько, что Шерлок предпринимает отчаянную вылазку в кухню.
Он кружит вокруг стола, кипятит чайник, громко хлопает дверцами шкафчиков, как будто привычные звуки могут заставить друга спуститься, и тут же испуганно замирает, склонный в любой момент сбежать к себе в спальню – потому что все так же растерян и не готов к диалогу.
Чайник успевает вскипеть десять раз, Шерлок дважды наливает в него воду, а Джон упорно не подает признаков жизни. И тогда детектива охватывает беспокойство.
С Джоном могло что-то случиться. Что угодно. Например, сердечный приступ.
Чушь. Ерунда.
Но тревога вмиг пускает длинные корни, разрастаясь чуть ли в панику, ни на йоту не уступая вполне логичному доводу рассудка – Джон не спускается потому, что не хочет.
Шерлок смелеет до такой степени, что выходит на лестницу, ждет, глядя вверх, а потом все-таки поднимается к заветной двери и сразу же сбегает по ступеням обратно, устрашенный мыслью, что Джон может неожиданно застать его там.
Еще через час он сидит за столом в гостиной, сложив ладони и прижав их к губам, готовый ко всему, к любому варианту развития событий, пусть только Джон, наконец, выйдет из спальни…
*
– Нам надо поговорить…
Шерлок не находит в себе сил ответить, лишь кивает, из-под спадающих на лоб кудрей глядя на друга. Тот стоит у стола, обеими руками вцепившись в спинку стула, голос звучит глухо, а голова опущена так низко, что сидящему напротив детективу почти не видно лица.
– Вчера произошло то, чего не должно было произойти ни при каких обстоятельствах.
Ощущение безнадежности тем более тягостно, что Шерлок теперь на собственном опыте знает, чего именно будет лишен. Он чувствует себя узником, которого по ошибке выпустили на свободу и тут же снова упрятали в камеру, с лязгом и грохотом захлопнув массивную дверь.
– Я повел себя недостойно, и причина моего поведения касается только меня, – Джон приподнимает голову – измученный, но, тем не менее, твердый взгляд на мгновение упирается в лицо детективу и тут же снова соскальзывает вниз. – В свое время я сделал все, чтобы это никак не коснулось Шерлока, и сейчас это тем более не касается… тебя.
Он не спал всю ночь… – думает Холмс, стараясь не сосредотачиваться на том, что от признаний доктора Уотсона его бросает то в жар, то в холод. – У него покраснели глаза, болезненно припухли веки, а морщин стало в два раза больше. Он не спал всю ночь.
– Еще раз прошу меня простить и буду тебе очень признателен, если мы больше никогда не станем возвращаться к этому… инциденту.
Я бы никогда ничего не узнал… – сознание детектива, словно крючком, зацепляется за горькую, но при этом странно обнадеживающую мысль, – я бы никогда ничего не узнал, если бы не…
– Ян?..
Шерлок вздрагивает и понимает, что Джон ждет ответа.
– Да, конечно… – торопливо соглашается он, все еще во власти собственных раздумий.
Уотсон резко вскидывает глаза, смотрит пристально, словно ожидая чего-то еще, потом тяжело вздыхает:
– Ок. Спасибо.
*
– Что между вами произошло?.. – миссис Хадсон суетится, вытирая в гостиной пыль. – Он снова тебя избегает…
Ей неловко проявлять любопытство, но атмосфера отчужденности, вновь водворившаяся на Бейкер-стрит, приводит бедную женщину в отчаяние. Шерлок сидит молча, с ногами забравшись в кресло. Ему нечем помочь миссис Хадсон, кроме как вместо нее заняться уборкой, что он, поразмыслив, и делает.
Детектив безмолвно и старательно протирает полку за полкой до тех пор, пока расстроенная домохозяйка, наконец, не оставляет его в одиночестве. Тогда он роняет тряпку на пол и вновь забирается в кресло.
Джон не разговаривает с ним уже почти неделю.
*
«Уроков» больше нет.
Вернувшись с работы, Уотсон сразу поднимается в свою спальню, не появляясь внизу даже на ужин. Шерлок не представляет, сколько это еще может продолжаться – жизнь напоминает колесо забуксовавшей машины: вроде и крутится, да только без толку.
Предоставленный самому себе, он целыми днями неприкаянно бродит по квартире: раздумывая и вспоминая, оценивая и переживая, иногда впадая в безудержное ликование, иногда мучаясь совестью, а иногда застывая от обиды.
Джон любит его.
Он любил его прежде.
Шерлок чувствует себя одураченным. Он обижен, но никак не может понять почему: то ли потому, что друг оказался слишком искусным обманщиком, скрывая свою любовь, то ли потому, что тот вообще счел нужным ее скрывать.
Дилемма «признаться или не признаться» теперь стоит перед Холмсом острее, чем «быть или не быть» перед Гамлетом, и Шерлок мается, разговаривая сам с собой, с досадой размахивает руками, поминая Датское королевство, бормочет под нос, то ли уверяя себя в чем-то, то ли наоборот – разубеждая.
И окончательно приводит в замешательство миссис Хадсон.
*
Вечером в пятницу ему звонит Майкрофт.
– Завтра ты нужен мне для опознания и дачи показаний.
Шерлок уже настолько привык жить тем, что происходит у него внутри, что напоминание о существовании внешних событий воспринимается почти откровением.
– Ты должен приехать в участок. Я договорился с Лестрейдом.
– Завтра суббота. Джон не работает. Как я ему объясню?..
– Шерлок… – в голосе Майкрофта как будто рассыпаны металлические стружки и слегка колются, несмотря на общую мягкость тона. – Давно пора прекратить этот фарс и заняться делом.
– Хорошо, я что-нибудь придумаю, – детектив нажимает отбой, не давая себе возможности огрызнуться.
В общем-то, нет никакой нужды чего-либо придумывать, Джон наверняка проведет весь день у себя в комнате, …если вообще останется дома, но Шерлок решает, что, безусловно, обязан его предупредить.
Прямо сейчас.
Предательская дрожь рождается в животе, грозя распространиться по всему телу, пока детектив выбирает рубашку. Одевшись, он долго причесывается, прорываясь расческой сквозь спутанные кудри, придирчиво рассматривает себя в зеркале, а потом одним движением вновь разлохмачивает приглаженные вихры.
Поднимаясь по лестнице, он слегка задыхается, перед дверью в комнату Джона одышка усиливается, явно создавая угрозу для жизни, но Шерлок все же поднимает судорожно сжатый кулак и стучит.
– Что случилось?.. – если Джон и удивлен внезапному появлению Яна Сигерсона при полном параде, то никак этого не показывает – голос доктора звучит бесстрастно, в синих глазах плещется Северный Ледовитый океан.
На Уотсоне футболка и полосатые пижамные брюки, за спиной в проеме двери виднеется разобранная постель, и всего этого оказывается достаточно, чтобы у Шерлока совсем ослабли колени.
– Звонил мистер Холмс.
Черт, как же трудно дышать.
– И?..
– Он хочет устроить проверку. Завтра я должен поехать в участок…
Джон слегка приподнимает левую бровь.
– Майкрофт хочет проверить, насколько ты готов обмануть окружающих?.. – он холодно усмехается, оглядывая Шерлока с головы до пят. – Что ж, на мой взгляд, ты вполне готов. Я уверен, у тебя все получится…
Доктор Уотсон захлопывает дверь, Холмс на подгибающихся ногах спускается к себе и валится ничком на кровать.
*
Пожалуй, он даже рад увидеть Андерсона и Салли, не говоря уже о Лестрейде, – все-таки возможность побыть собой.
Детектив грустно улыбается, надевая пальто, затем накидывает на шею и затягивает петлей новый шарф – подарок миссис Хадсон – и достает из карманов перчатки. Он почти уже покидает квартиру, когда по лестнице неожиданно сбегает Джон.
– Поедем вместе.
Глупое счастье сдавливает горло.
Шерлок забывает, что только что радовался возможности не притворяться, и абсолютно не желает думать о том, какие сложности ему сулит совместная поездка с другом. Уотсон берет с вешалки куртку, подходит ближе, спокойно смотрит снизу вверх.
– Эта проверка касается и меня, ведь я несу ответственность за твою готовность, – он ни на секунду не отводит взгляда. – Хочу быть рядом.
====== Часть седьмая ======
В такси Джон, отвернувшись, прилежно смотрит в окно, а Шерлок доблестно сражается с собственным взглядом, который так и норовит приклеиться к другу.
Они сидят по разные стороны сиденья – так, как сидели вместе в кэбе далеко не одну сотню раз, но никогда ранее детектив так остро не чувствовал разделяющее их расстояние. Желание придвинуться ближе зашкаливает, и он крепко хватается за ручку у двери, словно в попытке удержаться на месте.
Уотсон упорно не поворачивает головы и молчит, руки сцеплены в замок на коленях, но в какой-то момент на очередном повороте он опирается ладонью на сиденье, стремясь сохранить равновесие, и… оставляет руку в таком положении.
Совсем близко от Шерлока.
Сердце детектива на миг замирает, а потом пускается вскачь неровным галопом.
Прикоснуться. Так хочется прикоснуться.
Холмс зажмуривается, с тоской думая о тех временах, когда он не видел никакой проблемы в том, чтобы дотронуться до соседа по квартире, когда все было легко и просто и в прикосновениях не было никакого подтекста.
Для него не было.
Он не выдерживает, вздыхает, возится, поправляя пальто, и скользящим, будто бы случайным жестом задевает руку Уотсона тыльной стороной ладони. Ощущение теплой кожи действует, как удар тока, отдаваясь прямиком в пах, вынуждая сдвинуть колени, а потом и вовсе закинуть ногу на ногу. Шерлок тоже отворачивается к окну, скрывая слегка порозовевшие щеки, но все же успевает заметить, как Джон, по-прежнему не глядя на него, кладет руку обратно к себе на бедро и накрывает место прикосновения ладонью…
*
– Джон, – перед полицейским участком Холмс останавливается, стремительно развернувшись к следующему за ним по пятам доктору Уотсону.
В глазах друга на миг ярко вспыхивает боль, и Шерлок понимает, что опять оказался слишком похожим на себя самого. Он запускает пятерню в кудри, с силой дергает, словно наказывая за потерю контроля.
– В чем дело?.. – Джон тянет его за рукав, заставляя опустить руку. – Ты нервничаешь?..
– Да, – это безусловная истина, детектив нервничает, потому что плохо представляет, как вести себя с Джоном там, где все знают, что он это он. – Послушай, ты же понимаешь, что тебе придется называть меня… Шерлоком?
– Считаешь меня идиотом?.. – губы Уотсона изгибаются в слабой, но все же улыбке. – Я смотрю, ты окончательно вошел в роль…
В обращенном на Шерлока синем взгляде вновь появляется странное ожидание, как и тогда, когда Джон просил его забыть о поцелуе в гостиной, и тут же меркнет, сменяясь обреченностью и… лаской.
– Не волнуйся, у тебя все получится, – тихо и успокаивающе произносит Джон и легонько подталкивает детектива по направлению к входной двери. – Иди уже… Шерлок.
*
– Ты должен был меня предупредить, – шипит Майкрофт, умудряясь при этом любезно улыбаться.
– У меня не было возможности, – рассеянно отвечает Холмс, с тревогой наблюдая за другом сквозь стеклянную перегородку.
Джон в кабинете Лестрейда разговаривает с инспектором, и детектив бы дорого дал, чтобы узнать, о чем именно идет речь. Он внимательно разглядывает лицо Уотсона, убеждаясь, что разговор, по крайней мере, не вызывает у того особенно неприятных эмоций.
– О чем ты только думал? Зачем ты его вообще сюда притащил, если до сих пор не признался? В какое положение ты меня ставишь?.. – Майкрофт отчитывает его, будто мальчишку.
Шерлок уже готов вспылить, но тут Джон оборачивается, и под его пристальным взглядом детектив не позволяет себе выпасть из роли – Ян Сигерсон не вправе дерзить работодателю.
– Он сам так решил…
– Все в порядке?.. – Джон выходит из кабинета, протягивает руку Майкрофту. – Мистер Холмс?..
– Здравствуйте, Джон, – Майкрофт отвечает на рукопожатие. – Я очень рад, что вы с… кхм…
– Яном?.. – невозмутимо подсказывает Уотсон.
– Да, с Яном, – Холмс-старший красноречиво поглядывает на брата, – все-таки нашли общий язык. Должен сказать, результат вашей совместной работы меня вполне устраивает, и я обязан продемонстрировать его еще кое-кому. Но вам придется дождаться нас здесь. Уровень секретности, знаете ли.
– Один вопрос, Майкрофт… – голос Джона звучит ровно, но между бровей залегает глубокая складка. – Насколько я понял, здесь все уверены, что он…
– Настоящий?.. – на гладко выбритой физиономии старшего брата проступает вежливое сочувствие, и у младшего Холмса начинают зудеть кулаки. – Да, Джон, здесь все уверены именно в этом… Вынужденная мера. Государственная необходимость.
– Конечно, – Джон кивает, опуская глаза.
*
– Ты ведешь себя безответственно! – Майкрофт рассержен настолько, что позволяет себе ухватить Шерлока за запястье, не давая сорваться с места. – Ты даже не смотрел, что подписывал!
– Уверен, ты сам все хорошенько проверил, – детектив выдергивает руку из цепких, холодных пальцев.
Он действительно не отнесся к своим обязанностям свидетеля с надлежащим вниманием, будучи полностью сосредоточен на мыслях о Джоне и страстно желая быстрее разобраться с официальной частью визита в полицию. Друг, оставшийся без присмотра в отделе Лестрейда, вызывал беспокойство, и не только из-за опасности неожиданного «прозрения», – Холмс понимал, насколько нелегко должны даваться Уотсону разговоры о его «воскрешении».
– Я не узнаю тебя, Шерлок... – в голосе брата усталость, гнев и досада. – Работа всегда была для тебя на первом месте.
– Людям свойственно меняться, – саркастически изрекает детектив, он тоже раздражен и весьма далек от того, чтобы в чем-то оправдываться. – И чем ты недоволен? Мой характер тебе никогда не нравился...
– Да, не нравился... – серьезно соглашается Майкрофт, игнорируя колкость. – Но все же не настолько, чтобы я мог радоваться, глядя, как Шерлок Холмс постепенно превращается в Яна Сигерсона...
*
– Хэлло, фрик, – Донован рассматривает его с неприкрытым любопытством. – Не ожидала, что снова тебя увижу.
Шерлок мог бы с этим поспорить, учитывая, что она специально приехала в участок в свой выходной день, но он благоразумно ограничивается иронично-сдержанным:
– И я рад тебя видеть, Салли...
Она совсем не изменилась, только волосы подстрижены короче, и ему хватает пары мимолетных взглядов на нее и на развалившегося на стуле Андерсона, чтобы понять, что служебный роман по-прежнему актуален. Присутствие старых недругов не удивляет, но нервирует, заставляя держаться с повышенной осмотрительностью.
– Все в порядке?.. – Грег поднимается из-за стола навстречу вошедшим в кабинет братьям Холмс. – Как прошло опоз...
– Нормально, – поспешно прерывает его Майкрофт и, натянуто улыбаясь, понижает голос: – Здесь посторонние...
– Что? Ах, ну да... – Лестрейд виновато косится на явившихся поглазеть на воскресшего детектива подчиненных.
Шерлок забирает с вешалки шарф и пальто, подходит к одиноко стоящему в стороне от основной компании Уотсону.
– Мы можем ехать...
И тут Салли снова открывает рот:
– Странная история все-таки с тобой приключилась...
– Да, – Шерлок весь поджимается, готовый душу продать, лишь бы только Донован онемела. – Пойдем, Джон...
– Не обессудь, но мы были абсолютно уверены, что ты – фейк, а эта твоя дедукция – просто умелый фокус...
Ее тон омерзительно самоуверен, и уже взявшийся за дверную ручку Уотсон замирает, потом медленно оборачивается, но смотрит не на Салли, а на Шерлока, и тот мог бы поклясться, что смотрит с ожиданием и надеждой. Шерлок в недоумении сдвигает брови, но в тот же миг его осеняет – черт, конечно, это же очевидно: Джон хочет, чтобы Ян продемонстрировал свое актерское мастерство.
Его самого нисколько не трогают жалкие инсинуации Донован, все, что ему сейчас нужно – скорее увезти Джона домой, но мысль о том, что надежда в глазах друга может смениться разочарованием – невыносима.
– Ой, Салли, – он чуть склоняет голову набок, придавая лицу комически встревоженное выражение, – надеюсь, я не слишком задел твое самолюбие тем, что остался в живых...
– Я... – щеки сержанта Донован вспыхивают румянцем. – Зачем ты?.. Я вовсе не против... – и она растерянно замолкает.
– Неужели?.. – мило улыбается Шерлок.
Джон тоже улыбается, и детектива переполняет гордость.
– Я хотела сказать... – Салли упрямо не желает сдаваться, – хотела сказать, что действительно рада тому, что для тебя все закончилось благополучно, но ты сам виноват в том, что случилось, не стоило быть таким заносчивым, и я надеюсь, что этот урок послужит тебе на пользу...
На этот раз ее самодовольство действует на него, как удар хлыста.
– Знаешь, надеяться на это так же глупо, как верить заверениям женатого любовника, что он обязательно уйдет от жены!
– А?..
Она ошеломленно оглядывается на Андерсона, у того на физиономии тупое недоумение, и Шерлок понимает, что не промахнулся. Это раззадоривает его еще больше, тем более что у него есть еще кое-что в рукаве – спасибо маленькому листочку бумаги, что торчит сейчас из заднего кармана брюк злополучного эксперта. Детектив набирает полную грудь воздуха, готовясь к последнему убийственному выпаду, да так и остается стоять, забыв выдохнуть из-за охватившего его ужаса.
Что.
Он.
Делает.
Идиот…
Он забылся. Безобразно увлекся в идиотском порыве отомстить. Почти выдал себя. Чуть было все не испортил.
Или... уже испортил?..
– Эй, ты язык проглотил?.. – ехидно интересуется Донован, вновь преисполняясь уверенности в себе.
Звуки доносятся до Шерлока словно сквозь толстый слой ваты, желудок скрутило, и детектив по-прежнему не может толком вздохнуть, не может посмотреть на Джона, а потому ловит взгляд Майкрофта, чувствуя себя совершенно беспомощным. Холмс-старший осуждающе качает головой, он однозначно предпочел бы не вмешиваться, но игнорировать ситуацию больше не получается.
Однако Майкрофт ничего не успевает сказать.
– Избавь нас от своих комментариев, Салли, – Уотсон говорит негромко, и его тон нельзя назвать угрожающим, но у Шерлока мгновенно возникает ассоциация с тихим щелчком затвора. – Будет достаточно, если ты извинишься.
*
Джон привычным движением вешает на крючок куртку, проходит дальше по коридору и, привалившись спиной к стене, ухмыляется. Шерлок останавливается напротив, он все еще выбит из колеи – как перенесенным в полицейском участке приступом паники, так и неожиданным заступничеством друга.
– Что?..
– Физиономия Донован… – расплываясь в полноценной улыбке, информирует Джон. – Когда она извинялась…
Он улыбается так заразительно, что Шерлок не может не улыбнуться в ответ.
– Словно уксус пила да лимоном закусывала…
Поморщившись, они одновременно передергиваются и смеются.
– А ты заметил, с каким пристальным вниманием Андерсон разглядывал собственные ботинки?.. – хихикает Уотсон.
– Наверное, перепутал их с местом преступления, – фыркает детектив.
Джон хохочет, его глаза сияют, от них веселыми лучиками разбегаются морщинки, и завороженный этой восхитительной картиной Холмс совершает необдуманный поступок – внезапно шагает к другу и, вцепившись в подрагивающие от смеха плечи, приникает губами к губам.
Уотсон застывает. Шерлок тоже, атакованный поступающими от сотен рецепторов чувственными данными: запах, вкус, текстура кожи, под пальцами – крупная вязка теплого свитера. Через пару мгновений детектив резко, словно обжегшись, отстраняется, в испуге смотрит на Джона. Тот бледен почти до синевы, кажется, что он даже не дышит, взгляд устремлен в пол, руки безвольно повисли вдоль тела.
– Джон… – жалобно просит Шерлок и тут же бегом устремляется наверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки.
Врывается в гостиную, скидывает на пол пальто, мечется, мучается, словно раненое, умирающее животное, не знающее, в какой угол забиться, и в итоге забивается между своим креслом и камином, прячется, съежившись, крепко обняв колени и уткнувшись в них лбом…
…Джон опускается рядом, легким прикосновением к плечу заставляет поднять голову. Его подбородок дрожит, в глазах странное, отчаянное, умоляющее выражение.
– Я никогда бы не позволил себе ничего подобного с ним.
Шерлок не реагирует, и, облизнув губы, Джон снова повторяет, словно пытаясь донести что-то важное:
– Я никогда бы не позволил себе ничего подобного с ним. Понимаешь?..
Что бы там ни хотел сказать друг, все, что детектив сейчас способен понять – это то, что он сам стоит у себя на пути. Голова кружится, и он на несколько секунд обессиленно прикрывает глаза, а затем, заглядывая Джону в лицо, лихорадочно и жарко шепчет:
– Но я – не он, я – не он…
Уотсон вздрагивает, отшатывается, глядя на него чуть ли не с ужасом, но Шерлок проявляет настойчивость – придвигается ближе, робко дотрагивается до рук, гладит запястья, вызывая судорожные вздохи. Его ладони смелеют, перебираются на предплечья, скользят выше, снова сжимают плечи.
Шерлок опрокидывается на ковер, тянет Джона на себя, уговаривает, повторяя, будто заклятие:
– Я – не он, я – не он…
И Джон сдается.
====== Часть восьмая ======
Словно неистовый порыв ветра настежь распахивает окна чертогов, разбитые стекла с диким звоном осыпаются на пол, буйный, шалый, благоухающий вихрь врывается внутрь, кружит голову, беспощадно путая мысли, и Шерлоку кажется, что он парит, подхваченный мощным воздушным потоком.
Переступив черту, Джон набрасывается на него, как одержимый, целуя со всей жадностью до смерти изголодавшегося, его губы и руки ненасытны, и ничего более великолепного с Шерлоком еще не случалось. Его собственной активности хватает лишь на то, чтобы стянуть с Уотсона свитер, и затем детектив попросту лежит на ковре, замерев, судорожно вцепившись в рубашку на спине друга.
Тот разрывает поцелуй, но не отстраняется, смотрит с опьяняющей нежностью, кончики пальцев скользят, снова и снова очерчивая контуры лица, касаются бровей, скул, губ, подбородка.
Шерлок улыбается в ответ, улыбка – робкая, дрожащая, жалобная, и Джон вновь завладевает его ртом, и язык доктора Уотсона – фактор, что грозит ввергнуть чертоги в окончательный хаос. Детектив, наконец, оживает, отвечая на поцелуй не менее пылко, его руки поглаживают спину Джона, тянут из-за пояса брюк рубашку, забираются под футболку.
Прикосновение ладоней к обнаженной коже заставляет сдавленно ахнуть обоих.
– Боже… – едва слышно стонет Джон, уткнувшись лицом Шерлоку в шею.
Холмс с силой прижимает его к себе, сходя с ума от желания ощутить каждый дюйм тела, уничтожить даже намек на расстояние между ними. Член Уотсона настойчиво упирается Шерлоку в живот, и существование одежды вдруг воспринимается детективом как страшнейшее проклятие на свете.
Он размыкает объятие, слегка отталкивает Джона, тот вздрагивает, приподнимается, в глазах отчетливо читаются испуг и отчаяние. Холмс поспешно льнет губами к губам, бормочет:
– Все хорошо, все хорошо…
Неловкими движениями он стаскивает с себя пиджак, ни на секунду не разрывая зрительного контакта, готовый поймать и нейтрализовать любой, даже самый маленький приступ сомнения. Но, единожды решившись, Джон, похоже, намерен идти до конца. Несколько мгновений они лихорадочно сражаются с пуговицами, тянут рубашки с плеч, высвобождаясь из рукавов. Уотсон сдергивает через голову футболку и буквально валится на Шерлока, вновь опрокидывая того на ковер.
Новый поцелуй глубок и бесконечен, от нехватки кислорода у Холмса начинает звенеть в ушах, и он разрывается между всепоглощающей потребностью окончательно отдаться на волю подхватившему его безумному вихрю и желанием контролировать ситуацию, чтобы ни секундочки не упустить из происходящего, запомнить каждое прикосновение, каждый стон, каждый вздох.
Уотсон спускается ниже, покрывая грудь и живот детектива бешеными поцелуями, дрожащие пальцы смыкаются на поясе брюк. Шерлок чуть ли не всхлипывает от нетерпения, от необходимости освободиться, избавиться от преград. Горячее напряжение в паху невыносимо, и когда ненавистные предметы одежды в итоге оказываются сдернутыми до колен, детектив инстинктивно вскидывает бедра вверх, подставляясь под губы и руки любовника.
Джон берет его в рот сразу, крепко сжимая ладонями бока, сосет резко, почти грубо, и Шерлок вскрикивает, выгибаясь, упираясь в пол локтями и затылком. Острота ощущений не оставляет ни малейшего шанса на то, чтобы продлить наслаждение, но как ни соблазнительна перспектива кончить вот так – утонув в гостеприимной, влажной, обжигающей глубине, Холмсу сейчас этого мало.
Детектив со стоном подается назад, его член выскальзывает изо рта Джона. Тот поднимает голову, лицо искажено страстью, потемневший взгляд непривычно тяжел, приоткрытые губы блестят от слюны, и у Шерлока внезапно мелькает странная, беспокойная мысль, что перед ним – незнакомец. Он хватает друга за ремень, вынуждая придвинуться. Уотсон загнанно, прерывисто дышит, пока Шерлок расправляется с застежками, торопливо стягивает с него брюки и трусы.
Во рту у Холмса пересыхает, и, завороженный, он никак не может отвести взгляд от предмета своего многодневного, мучительного любопытства, впитывая каждый нюанс: форму, длину, объем, оттенки кожи…
– Ты… будешь смотреть?.. – Джон силится улыбнуться.
Страдание в его голосе возвращает детектива в реальность, он рывком роняет Уотсона на себя, их члены соприкасаются, и взрыв удовольствия ударяет по нервам, почти сводя на нет способность к мыслительной деятельности.
Шерлок совершенно перестает сдерживаться, извивается под Джоном, прижимая его к себе теснее, трется, задыхаясь, изнемогая от нарастающего в теле томящего жара. Им обоим хватает десятка лихорадочных, скользящих движений, чтобы бушующее внутри пламя вырвалось наружу – Шерлок кончает всего на несколько секунд раньше Джона, с хриплым, отчаянным, болезненным вскриком, зажмурившись и запрокинув голову.
Разум включается по мере того, как спадает судорожное напряжение в мышцах, и детектив внезапно осознает, что Джон, приникнув лбом к его плечу и содрогаясь от накатывающих одна за другой волн оргазма, тихо, но, тем не менее, отчетливо шепчет:
– Шерлок, Шерлок, Шерлок...
*
Он безошибочно считывает вину в каждом движении Джона.
Вновь облачившись в белье и брюки, но по-прежнему с голым торсом, Шерлок сидит на полу, привалившись спиной к своему креслу, и смотрит, как друг старательно застегивает рубашку, не отрывая взгляда от собственных пальцев.
– Джон…
Тот наклоняется, поднимая скомканный свитер, расправляет, аккуратно складывает, оглядывается с потерянным видом, кладет свитер на журнальный столик и снова наклоняется – на этот раз за рубашкой и пиджаком Шерлока.
– Джон… – тон детектива мягок и ненастойчив, слишком велик страх потерять только что обретенное.
Уотсон застывает, чуть склонив голову к плечу, хмурясь и все так же не глядя на Холмса.
– Я…
– Я понимаю, – быстро говорит Шерлок.
Его самого все еще слегка потряхивает от царящего в мыслях сумбура, эмоции с трудом поддаются контролю, но самое главное сейчас – избавить друга от бессмысленных извинений, не дать ему замкнуться под гнетом чувства вины, не позволить голосу его совести воспрепятствовать отношениям между ними.
– Я понимаю, – снова повторяет детектив, стараясь максимально передать интонацией бесспорную готовность Яна Сигерсона принять обстоятельства такими, какие они есть, и, неудовлетворенный убедительностью своих слов, добавляет абсолютную, неподвластную никаким условностям правду: – Я хочу быть с тобой, Джон. Я хочу быть с тобой, кем бы я для тебя ни был.
Джон устремляет на него настороженный, неуверенный и вопросительный взгляд, прикусывает губы, словно пытаясь скрыть затаившуюся в их изгибе горечь, затем подходит ближе и приседает на корточки, заглядывая детективу в глаза.
