Текст книги "Непрожитая жизнь"

Автор книги: Nogaulitki

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

– Черт, ты права! – засмеялась подруга, – ну что? Все было?

– Что "все"? – теперь пришла моя очередь играть "идиотку".

– Ну все? Ты ее трахнула?

– Что за выражения?! – воскликнула я.

– Ой, ты стала неожиданно ханжой?

– Нет, но не надо так говорить, – пробормотала я.

– Ладно, секс был?

– Тебя только это волнует, я понять не могу? У тебя нездоровый интерес к моей сексуальной жизни.

– Значит, был.

– Почему? Что за странные выводы?

– Потому что ты уходишь от ответа. Значит не хочешь, чтобы я начала опять говорить, чтобы ты была осторожна. Ну и как?

– Да не было. Не было ничего.

– Вообще? – удивилась Радмила, – когда ты села в машину с такими горящими глазами, я была уверена, что ты кувыркалась всю ночь.

– Ну не вообще... Целовались, – ответила я и лицо расплылось в улыбке.

– Ой, прекрати так улыбаться, это раздражает, – проворчала подруга и снова повернулась ко мне, – так и что? Вы вместе?

Это был хороший вопрос. А мы вместе? Мы спали в обнимку, вчера много разговаривали, не очень много, но целовались, а утром, когда я собиралась, она еще спала.

– Я не знаю, – честно ответила я.

– Что значит ты не знаешь? – нахмурилась Радмила.

– Ну... Мы не говорили об этом, – нехотя ответила я.

– Отлично. Я советую тебе побыстрее с этим разобраться. Я не хочу, чтобы моя подруга была "предсвадебным развлечением".

– Нет, это не так. Она... Я ей нравлюсь.

– Детка, если бы я хотела "гульнуть" перед свадьбой, ты бы мне тоже понравилась, – не уступала Радмила.

– Нет, правда. Я это... чувствую.

– Ладно, как скажешь, но советую тебе обсудить это с ней. Пока все не зашло слишком далеко.

– Не зайдет, – ответила я и отвернулась в окно. Я была уверена, что мы все контролируем. Да, пока все непонятно, но мы обязательно разберемся и что-нибудь придумаем. В тот момент я даже не подозревала, как сильно я ошибалась.

Прошло около трех недель с того разговора с Наташей. Моя успеваемость давала знать, что мозги мои были заняты совсем не учебой. Несмотря на то, что Наташа строго говорила, что мне необходимо заниматься и нельзя забрасывать обучение, у меня скопился приличный «хвост» из не сданных рефератов, долгов и нескольких пропусков, которые необходимо было отработать. К тому же, впереди маячила сессия. Но даже если я не неслась после пар на встречу с девушкой своей мечты, а сидела дома, мысли не собирались настраиваться на рабочий лад. Дошло до того, что Наташа пригрозила, что не будет со мной встречаться, пока я не сдам все долги в институте. Я и не подозревала, что это будет такой хорошей мотивацией. Решили сойтись на том, что когда Наташа работала, я ответственно занималась дома, а когда она отдыхала, то я выполняла работу у нее под ее контролем.

Радмила ворчала, родители негодовали, правда отец более-менее был лоялен, он сразу понял, что «девочка влюбилась». Все были недовольны моим «отсутствием». Поэтому когда мы с Наташей не виделись, я разрывалась между тем, чтобы провести время дома, и тем, чтобы встретиться с друзьями.

Все это время мы встречались довольно часто, практически каждый день, несколько раз я оставалась у нее. Поцелуи были все более страстными, ласки все откровеннее, а желание было сдерживать все труднее. Но я не хотела спешить. Я понимала, что она чувствует и не собиралась торопить ее. Хотя признаюсь, когда она прижималась ко мне или лежала сверху, целуя меня, и я ощущала ее грудь на своей, мне требовалось все мое самообладание. Меньше всего я хотела, чтобы мы совершили ошибку. А если быть честной, я боялась, что она может посчитать это ошибкой и будет жалеть об этом. Поэтому я не торопила события, просто наслаждаясь ее присутствием. Я старалась не спрашивать ее о Петре, и она, к счастью, тоже ничего не говорила. Не хотелось думать о нем. Особенно, когда мы были вдвоем.

Был вечер субботы, когда я пришла к ней почти в девять. Она вернулась с работы около шести, но мне надо было помочь Радмиле с презентацией, поэтому я освободилась значительно позже, чем хотелось. Благо, подруга любезно подвезла меня.

Когда я позвонила в дверь, Наташа открыла не сразу. А когда я ее увидела, в голову закрались странные сомнения.

– Привет, – она втянула меня в квартиру и тут же впилась своими губами в мои. Я была несколько удивлена такому энтузиазму, но с радостью ответила. Уже через секунду ее смелость стала вполне объяснима.

– Ты пила? – я изогнула бровь, чуть отстраняясь.

– Немного, – прошептала Наташа, – тебя не было, мне было скучно...

– Так алкоголиками и становятся, – усмехнулась я.

– Ты знаешь, мне это не грозит, – это было правдой. Наташа пила редко и очень мало. Кроме ее дня рождения, больше я не замечала, чтобы она "перебирала".

– Знаю. А еще есть?

– Конечно. Пойдем, – она взяла меня за руку и потащила за собой, я еле успела разуться.

Она усадила меня на диван, включила фоном проигрыватель и налила мне вина. Она вообще не пила никакой алкоголь кроме вина, и хоть я больше любила светлое пиво, я была не против.

Мы обсудили несколько новостей о ее работе, моей учебе, пару новых фильмов и когда на часах была почти полночь, то в гостиной горел приглушенный свет, я сидела на диване, положив одну руку на спинку, а другой прижимала к себе Наташу, целуя ее. Точнее, это она целовала меня. И в этот момент это было как-то особенно решительно. Даже напористо. Я ощущала на ее губах привкус вина и поцелуи были действительно "пьяными". Когда позволялось все, когда они откровенные, когда они смелее, чем обычно. Через несколько минут я забылась, и очнулась, лишь когда девушка шумно выдохнула мне в рот, а мои пальцы были под ее майкой. Это немного отрезвило меня и я слегка отстранилась.

– Что случилось? – спросила Наташа, заглядывая мне в глаза.

– Ничего. Просто... Мне надо перевести дух, – усмехнулась я. Черт, я была явно перевозбуждена.

– Целуй меня. Пожалуйста, – попросила она и придвинулась ближе, вновь накрывая мои губы своими.

– Подожди, – выдохнула я через несколько минут, снова отстраняясь, – может, просто поговорим? – мне явно нужно было время, чтобы успокоиться.

– Ты правда сейчас хочешь разговаривать?

– Ну...

– Черт, Ира, сколько еще нам надо ждать, прежде чем мы сделаем это? – сердито спросила Наташа.

– Что? – я сидела, не веря ушам.

– Мы взрослые люди. Ты целуешь меня так, что у меня голову сносит, я же чувствую, я вижу твое желание, почему ты никогда не заходишь дальше? – недоумевала девушка.

– Я... – я не знала, что на это ответить, – я не хочу, чтобы ты пожалела об этом, – признала я.

– Что? Я?

– Да. Я боюсь, что мы... в общем, я не хочу торопить тебя...

– Торопить меня?! Ты с ума сошла? Не надо меня оберегать, я большая девочка. Пожалуйста, позволь мне решать, о чем жалеть, а о чем нет. Я хочу этого. Я хочу тебя. И я не знаю, как еще тебе об этом сказать.

– Но...

– Замолчи, пожалуйста, – прервала меня девушка и села сверху, оседлав мои бедра.

После этого ее слова показались мне более, чем убедительными, особенно, когда я увидела перед своими глазами ее грудь, так как вырез на майке был достаточно глубоким.

Я даже сообразить ничего не успела, как ее язык уже был у меня во рту. Дерзкий, сильный, властный. Мы боролись за первенство, за своеобразное главенство. Но, учитывая, что у меня опыта в этом было куда больше, по крайней мере с женщинами, я сжала руками ее ягодицы, взяв инициативу на себя и заставляя первый стон покинуть ее рот. На ней были короткие домашние шорты, которые красиво облегали ее упругую задницу. И я любила ее задницу, черт, она правда была прекрасна. Руки блуждали по ее стройной спине, талии, пока, наконец, не добрались до груди. Она сама стянула с себя майку, оставшись в кружевном бюстгальтере, который подчеркивал небольшую полную грудь. Я уже плохо контролировала себя, поэтому без лишних разговоров пальцами поднялась к лопаткам и расстегнула лифчик. Медленно стягивая лямки с плеч и снимая его вообще, я бросила бюстгальтер на пол, поднимая глаза к ее груди.

– Ты просто потрясающе красивая, – не смогла промолчать я, чуть ли не физически ощущая, как мои зрачки расширяются от вида ее полуобнаженного тела.

Я вела ладони по ее животу вверх, обхватила ее груди, застонав от этого ощущения. Она смотрела мне в глаза и тяжело дышала. Это был просто зрительный контакт, но который заводил невероятно. Она обхватила мои руки своими, заставляя сжимать ее грудь сильнее. Ее бедра начали слегка раскачиваться, но глаза девушка не отводила. Я буквально чувствовала ее возбуждение, и была уверена, что, сунь я сейчас руку ей в трусики, явно пойму, что она готова. Для меня. Только для меня. Но я не хотела спешить. Я столько этого ждала, что мне было жаль закончить все слишком быстро.

Через несколько мгновений я поняла, что Наташа иного мнения. Она прижималась ко мне все сильнее, а амплитуда движений ее бедер на мне увеличивалась. Потом она наклонилась к моему уху и прошептала:

– Возьми меня.

И тут, как говорится, Остапа понесло. Я забыла о том, что хотела растянуть удовольствие, что хотела насладиться каждым мгновением этой сладкой прелюдии, я вообще забыла обо всем. Схватив ее за задницу, я повалила Наташу на диван, тем самым поменяв нас местами. Теперь я нависала сверху. Она сняла с меня майку, а так как я снова была без лифчика, ей не составило труда коснуться моей груди. Ее шорты и мои штаны, наше нижнее белье в беспорядке валялось на полу, пока мы, абсолютно обнаженные, изучали друг друга в мерцающем свете. Я целовала ее всю, каждый сантиметр ее тела, проводила пальцами по изящным изгибам, тыльной стороной ладони ощущала каждый позвонок на ее спине. Губы ласкали шею, мочку уха, ключицы.

Она изогнулась, когда я языком прикоснулась к ее груди. Громко выдохнула, вжимаясь в меня, когда я зубами прикусила сосок, тут же устраняя болевые ощущения языком.

Мои руки были везде. И когда я провела по ее ногам, она приподняла бедра мне навстречу. Решив, что пора бы приступить к делу, я осторожно и легко провела ладонью между ее ног, ощущая ее влагу на своих пальцах. Она вздрогнула и зажмурилась, застонав. Черт, она должна быть прекрасна, когда кончает. И я непременно должна была это увидеть.

После той ночи моя жизнь изменилась. Как там говорят, «заиграла новыми красками»? Ну вот, примерно так и было.

Она удивляла меня. Постоянно. Я не успевала привыкнуть к ней одной, как она открывалась мне совершенно с иной стороны. И это было невероятно захватывающе. Нам повезло, а мне особенно, что Петр опять уехал возглавлять строительство нового объекта, поэтому нам никто не мог помешать. Мы наслаждались друг другом. Я не знаю, как я умудрилась закрыть сессию, так как во время экзаменов я почти не спала. Наташа пыталась "выгнать" меня домой, чтобы я выспалась, но я заверяла ее, что я в порядке. Я полностью растворилась в ней. Наверное, это плохо, наверное, так нельзя, но это было неподвластно мне. День мне казался будто бессмысленным, если я ее не видела. Если я не прикасалась к ней. Если не слышала ее дыхания.

Она правда была удивительной. С виду скромная и даже застенчивая, когда мы оставались вдвоем в ночи, когда я раздевала ее, осыпая ее тело поцелуями, она словно перевоплощалась. Она была то податливой и будто безвольной, то превращалась в "главнокомандующего в постели". И это будоражило меня. Она позволяла выделывать с ней такие штуки, о которых я даже не подозревала. Черт, иногда я трахала ее как последнюю шлюху, правда. Она позволяла это делать, и в эти моменты я чувствовала свою власть над ней. Ее подчинение, ее полный отказ от своей воли. Она передавала всю власть над ней мне, а мне просто голову сносило от этого. Мне было разрешено все, ей нравилось все, что я с ней делала. Она просила только не оставлять засосов и синяков. Если с первым я еще справлялась, то на ее запястьях и руках то и дело появлялись следы и отметины. И я не могла насытиться ей. Мне было ее всегда мало.

Радмила пыталась пробиться до моего сознания, объяснить, что нельзя так зацикливаться на человеке. Но я ее не слышала.

Летом, во время каникул, я работала полный день в фирме отца Радмилы. У меня стали появляться свои деньги, весьма приличные для девятнадцатилетней студентки. И я их тратила на цветы, на подарки для нее. Наташа ругалась, ворчала, уверяла меня, что это лишнее, что мне надо больше думать о себе, но куда там. Меня не было. Была только она. А самое страшное, что я даже не заметила, как это произошло. Черт, я так влюбилась, что даже не задумывалась о том, что будет дальше. Со мной, с ней, с нами.

На мой день рождения, в день моего двадцатилетия, мы уехали в другой город, на концерт Sade. Я была в невероятном восторге. Я была счастлива, что могла разделить эмоции от звука голоса великолепной певицы именно с ней. Это был лучший день рождения в моей жизни.

Петя вернулся примерно через полтора месяца. И тогда настала «черная полоса». Он, видимо, чувствовал, что у его невесты появились интересы и помимо работы, и его самого. Поэтому он стал чаще у нее появляться, чаще ей звонить и напоминать о себе. Она рассказывала, что раньше его не особо заботило где она, чем занимается. Он никогда не баловал ее подарками или банальным букетом цветов. Но тут он будто переродился. Он таскал ее в театры, в кино, в рестораны, а я была в стороне. Я не могла вмешаться в это и я это понимала. Но надо отдать ей должное. Она всегда находила время, чтобы мне позвонить, приглашала меня к себе, в те редкие дни, когда он оставался у своих родителей. Иногда я ездила к ней на работу. И в эти дни, пока Петр был в городе, наши встречи походили на ураган. Накопленные за несколько дней эмоции, страсть, тоска обрушивались бурей.

В конце лета он снова уехал. Но всего на пару недель. Черт, я так ждала этого отъезда, что была готова сама отвезти его на такси в аэропорт, чтобы он побыстрее убрался.

Я почти полторы недели жила у нее. Это было самое замечательное время. Наташа взяла отпуск на несколько дней и мы уехали на выходные в загородный дом ее родителей, перед самым его приездом.

Мы гуляли весь день, наслаждаясь чистым воздухом и пейзажами. Ночью мы лежали на теплой земле и смотрели на звездное небо. Разговаривали, сидя перед костром, когда свет от огня таинственным мерцанием освещал наши лица. Было около трех часов ночи, но спать не хотелось. Слишком жалко было тратить на сон то время, которое мы могли провести наедине. Я медленно потягивала пиво, а Наташа наслаждалась изысканным вином, которое я ей подарила примерно месяц назад. Она налила себе всего полбокала, списывая на то, что ей жалко пить его просто так.

– Ты всегда так угадываешь с подарками для меня, – задумчиво пробормотала она, – откуда ты знаешь, что я хочу?

– Не знаю, – пожала я плечами, – просто, думаю, что бы могло тебе понравиться.

– И всегда в точку, – улыбнулась Наташа и неожиданно ее лицо стало грустным, – Петя никогда не угадывал с выбором подарков. Он как-то подарил мне серьги с сапфиром. Сказал, что они подходят к цвету моих глаз.

– Но... – неуверенно начала я, – у тебя же зеленые глаза. А сапфир, насколько я знаю, насыщенного синего.

– Так и есть, – кивнула она.

– Тебе бы больше подошел изумруд.

– Ты понимаешь теперь, о чем я? Мне иногда кажется, что он меня совсем не знает, – вздохнула Наташа и поставила на землю рядом с собой пустой бокал.

– Зачем ты хочешь выйти за него? – осмелилась я, наконец, задать этот вопрос.

Наташа сидела молча, согнув ноги в коленях и подтянув их к себе, и смотрела на огонь. В ее глазах сверкали отблески костра. Несколько минут мы провели в полной тишине, слушая лишь потрескивания поленьев и песни сверчков.

– Ира, я люблю тебя, – неожиданно сказала она, а у меня чуть бутылка не выпала из рук, – я действительно люблю тебя, но, пожалуйста, не задавай мне этих вопросов. Я сама себе не могу на них ответить, – прошептала она и опустила подбородок на руки, сложенные на коленях.

Она так просто сказала это. Как будто это было само собой разумеющееся, что я не нашлась даже, что ответить. Любила ли я ее? Да. Всем сердцем. У меня было столько любви, что я удивлялась, как это все вмещается в меня.

Мы просидели еще около получаса, прежде чем отправились спать. Я лежала и смотрела в потолок, чувствуя ее дыхание на своей шее. В этот момент она была мне ближе, чем когда-либо до этого. Мое сердце трепетало от восторга и счастья, когда я вспоминала ее слова. И я поняла, что просто должна ей сказать, просто обязана.

– Ты спишь? – прошептала я, поворачивая голову.

– Нет, – еле слышно ответила девушка.

– Я должна тебе сказать, что... – я понимала, что когда я произнесу эти слова, пути назад не будет. И моя призрачная независимость исчезнет. И я буду полностью в ее власти. Хотя я и так уже давно была вся ее, бояться, что станет еще хуже было глупо, поэтому я продолжила, – я люблю тебя. Я так сильно тебя люблю, – прошептала я, прижимаясь губами к ее лбу.

– Правда? – с какой-то надеждой спросила она. Я не видела в темноте ее глаз, но знала, что она смотрит прямо на меня.

– Конечно. Боже, неужели ты в этом сомневалась?

– Не знаю... Я боялась, что только я потеряла контроль и не смогла справиться со своими чувствами.

– Не бойся. Ты не одна.

Она прижалась ко мне, целуя мои губы, перекатываясь на меня сверху.

– Люби меня, – прошептала она, руками проникая мне под майку, – пожалуйста, люби меня.

И я любила. Мы занимались любовью всю ночь, на протяжении нескольких часов, медленно, нежно, растягивая удовольствие, произнося эти такие простые и такие нужные слова, осознавая, насколько мы близки.

10

Почти весь следующий день мы провели на озере, неподалеку от дома. Катались на лодке, купались, вели себя как дети. Я была счастлива. Погода не портила нам выходные, поэтому мы действительно наслаждались удаленностью от города и нашим маленьким уединением. Меня смущало только одно – было в глазах Наташи что-то непривычное. Даже когда она улыбалась или заходилась смехом, в них проскальзывала какая-то боль. Какая-то невыносимая тоска. Я старалась не думать об этом и не обращать внимания.

Я вообще о многом старалась не думать. Например, о том, как он ее обнимает или целует, о том, спит ли она с ним. Хотя я знала, что спит. Может, она и уклонялась от этого, как могла, но они все же были в отношениях. В настоящих, официальных. У них был статус. И этот статус назывался «помолвлены». А какой статус был у наших с ней отношений – я тоже об этом старалась не думать.

Я ревновала. Я жутко, дико ревновала ее каждый раз, когда она возвращалась к себе, и я знала, что он придет. Каждый чертов раз, когда он ей звонил, я стискивала зубы, заходясь в безмолвной боли.

Была ситуация около месяца назад, когда я услышала, как она, прощаясь с ним по телефону, сказала "и я тебя". Я не была непролазной дурой, чтобы не догадаться, о чем идет речь. Меня это страшно разозлило. Мы не говорили тогда о любви между нами, несмотря на то, что нежных слов было сказано много. Я не смогла сдержать себя, несмотря на то, что Наташа всегда старалась не разговаривать с ним при мне, уважая мои чувства. Но я была зла и рассержена. Не помню что именно, но что-то резкое и едкое я сказала ей, когда она отключила звонок. Что-то обидное слетело с моих губ, и я увидела, как она вздрогнула, будто я ее ударила. Что-то вроде "что, скоро уже начинается его "смена", да?".

Она сказала мне тогда:

– Пожалуйста, не говори так. Не поступай так со мной. Тебе все известно, я никогда не пыталась тебя обмануть, я всегда была предельно честна с тобой. Не забывай, что я не тебе с ним изменяю. А ему с тобой.

Я тогда промолчала. Я знала, что не могу ставить ее перед выбором, потому что в этой «войне» я проиграю. Она рассказывала мне, как он помог ее отцу, когда у того были большие проблемы с бизнесом. Нужны были деньги, нужны были тендеры, которые его фирма сама никогда бы не получила. И в тот момент отец Петра очень помог. Я тогда возмутилась, что чувство долга – не лучшее основание для отношений. Это была наша первая ссора.

Когда наш совместный маленький уикенд подходил к концу и нам надо было утром уезжать обратно в город, мы лежали в гамаке, обнявшись, наблюдая за почти полной луной, которая ярко светила на черном ночном небе. Мне было так хорошо с ней, что я поняла, что просто не могу не спросить ее о том, что мучило меня все это время, о чем я задумывалась много раз.

– Наташа? – тихо проговорила я, прижимая ее к себе еще ближе.

– Да?

– Давай уедем? Куда-нибудь. Сбежим от всех. И будем вдвоем.

Я бы отдала все, что у меня было, если бы она ответила мне «да». Я была бы самым счастливым человеком на свете. Но я понимала, что мои шансы настолько ничтожны, что это можно представить только в самых смелых мечтах. Я ждала, что она скажет, затаив дыхание. Я слышала, как сильно бьется мое сердце.

– Я не могу, – прошептала Наташа и я услышала, как она всхлипнула.

– Но почему? Мы же любим друг друга. Мы же...

– Ира, я беременна, – сказала она так тихо, что мне поначалу показалось, что я ослышалась.

– Как давно? – спустя пару минут, еле вымолвила я.

– Около шести недель.

– И когда ты...

– Я узнала две недели назад. У меня и раньше были сбои в "женском графике", поэтому я не сразу поняла...

– Он знает?

– Да. Я сказала ему по телефону неделю назад, – она говорила, а голос ее дрожал.

– Рад? – я слышала себя будто со стороны. Не узнавала свой собственный голос.

– Да. Он переводится в местный филиал и больше не будет такого количества командировок. И... я выхожу замуж.

– Наташа, давай уедем, правда? – я подскочила на гамаке, чуть не перевернув нас. Я поняла, что я теряю ее. И мне необходимо было предпринять хоть что-нибудь, – я буду тебе помогать, буду работать. К черту эту учебу, на улице двадцать первый век, высшим образованием никого не удивишь. Я буду любить этого ребенка как своего, обещаю. Пожалуйста, – шептала я, хватая ее за руки и глядя в глаза. Слезы катились сами по себе, она тоже сидела и еле слышно всхлипывала.

– Я не могу позволить тебе "положить жизнь" из-за меня. Ты же сама меня потом возненавидишь. Ты хоть представляешь, какая это ответственность?

– Я представляю, и я знаю, что готова к этому. Ради тебя, ради нас.

– Прости, нет. Так нельзя. Ребенку нужен отец, нужна семья.

– Но ты же не любишь его! – воскликнула я, чувствуя, как мое счастье ускользает из моих рук. И ощущая, какое оно было хрупкое.

– Мы помолвлены. И у нас будет ребенок. Я ничего тебе не обещала, я не обманывала тебя, – твердо проговорила девушка.

Это тоже было правдой. Наташа в начале наших отношений говорила, и не раз, что в ее жизни есть Петр и что она поймет, если я не соглашусь на это. Но я согласилась. Я знала, на что иду. Хотя и не представляла, куда это все приведет.

– Ты... Ты специально привезла меня сюда? – осенило вдруг меня, – хотела повеселиться перед тем, как выкинуть меня из своей жизни? Промыла мне мозги словами о любви, а сама знала, что все это будет кончено уже через день?

– Я сказала тебе, что люблю, потому что я это чувствую. Я хотела быть честной. До конца. Я не хотела, чтобы получилось так. Меньшее, чего мне хотелось, это причинить тебе боль. Я люблю, тебя, Ира. Я правда хотела поступить правильно, но... тут нет правильного варианта.

Я молча качала головой, бездумно глядя в темноту.

– Значит, у тебя теперь будет счастливая семейная жизнь с мужем и ребенком, вы будете образцовой семьей, а я останусь просто воспоминанием? – горько усмехнулась я.

– Ты никогда не будешь просто воспоминанием. Ты это знаешь.

– Значит, это все? – пробормотала я, сама не веря в то, что говорю, – это правда все? – я перевела свои глаза, полные слез, на Наташу. Она выглядела не лучше, – а если бы я не начала этот разговор? Ты бы так и молчала?

– Ты же знаешь, что нет. Я просто хотела, чтобы у нас было как можно больше хороших моментов. И хотела провести с тобой время до того, как он приедет.

– Да, чтобы потом бросить меня.

– Не говори так, пожалуйста, – прошептала она, прижимаясь лбом к моей щеке, – ты же знаешь, что для меня это все серьезно. Ближе тебя у меня никого нет. Я никому не позволяла делать то, что позволяла тебе. Никому так не доверяла.

– Что мне делать, Наташа? – растерянно спросила я, – как мне жить потом? Когда тебя не будет рядом.

По моим щекам текли слезы. Мои и ее. Они смешивались, не знаю, где были чьи. Я не верила в то, что происходило. Оказывается, счастье бывает таким призрачным.

– Ты просто должна идти дальше. Ты самый замечательный человек из всех, что я знаю. У тебя будет все, что ты захочешь.

– Не все. Мне не надо ничего, кроме тебя. Не делай этого, Наташа, я прошу тебя. Не разрушай все это.

Наверное, я выглядела жалко. Но мне было плевать. Я знала, что мое счастье заключается в этой женщине, она была нужна мне.

– Я не могу. Прости меня. Прости, – шептала она, беспорядочно целуя мое уже мокрое от слез лицо, – я люблю тебя, помни это. Я очень сильно люблю тебя. Я просто не могу. Я теперь должна думать за двоих.

Я молча кивала, пытаясь запомнить ее губы. Впитать в себя каждое ощущение, каждое мгновение, проведенное с ней. Я поняла, что это конец. Что все рухнуло. Что осталось пепелище там, где, казалось, цвели цветы. Мы растоптали все это. Мы просто не смогли.

11

Я уехала в ту же ночь, не дожидаясь утра. Позвонила Радмиле, попросила меня забрать. Когда подруга услышала мой срывающийся от слез голос, она даже не стала спрашивать, что случилось, лишь коротко бросила "еду" и отключила звонок.

До приезда Радмилы был минимум час, мне безумно не хотелось бродить по ночному коттеджному поселку, поэтому я осталась с ней. Как она плакала. Я не подозревала, что в человеке может быть столько жидкости. Она трогала пальцами мое лицо, будто впитывая в себя его очертания, сжимала меня в объятиях, беспрерывно целовала и что-то шептала. А я сидела абсолютно безмолвно и не шевелясь. У меня не было сил. У меня их просто не осталось. Было ощущение, будто я наблюдаю за всем этим со стороны, будто это происходит не со мной.

Когда приехала Радмила, я взяла рюкзак и повернулась к Наташе, смотря на нее пустыми и красными глазами:

– Мне пора.

Я не знала, что мне сказать. Я не знала, надо ли мне вообще было что-то говорить. Было смешанное ощущение понимания и предательства. С одной стороны я осознавала слова, что она говорила. О семье, о ребенке. Черт, я сама еще ребенок, кого я могу воспитать?! Но с другой – она же любила меня. Она, наверное, действительно единственная, кто искренне меня любил. Семью и друзей я не считаю, это совершенно иное. И она отказалась от меня. От нас. Она отпустила меня, позволила мне уйти.

Наташа смотрела на меня опухшими от слез глазами, периодически все еще всхлипывая и вздрагивая, потом резко притянула меня к себе, уткнувшись носом в мою шею и глубоко вдохнула.

– Прости меня. Ненавидь меня, забудь меня, делай что хочешь, только, пожалуйста, не думай, что я говорила неправду. Я люблю тебя. Я просто не могу по-другому, – шептала она, заходясь в новой истерике.

Это страшно. Страшно, когда твоя любимая женщина плачет. Но это она сделала этот выбор. И я не могла ей помочь.

Я ушла, тихо закрыв за собой дверь. Вышла на дорогу и села в машину к Радмиле, которая терпеливо ждала меня. Опустившись на сиденье, я не смогла выдавить из себя ни звука. Подруга молча завела машину и, развернувшись, направилась к выезду из поселка.

Когда я добралась до дома, уже светало. Я была счастлива, что родители уехали на дачу. Они должны были вернуться только вечером, так как с дачи собирались сразу поехать на работу. Мне необходимо было побыть одной.

Закрыв дверь квартиры, я кинула на небольшой пуфик рюкзак, разулась и прошла в свою комнату, прикрыв за собой дверь.

И тут я дала волю эмоциям. Есть такое выражение "реветь белугой". И хоть бедные осетровые абсолютно не имеют никакого отношения к этому афоризму, а речь идет о дельфинах, смысл фразы передан верно. Я и не подозревала, что могу так орать и издавать такие звуки. Я выплескивала все, что было во мне. Я срывала со стен своей комнаты фотографии и картинки, перевернула стол и тумбочку, и, наверное, впервые пожалела, что никогда не занималась боксом, потому что наличие боксерской груши в тот момент очень бы пригодилось.

Спустя час метаний, когда уже соседи стали стучать по батарее, явно напуганные моими действиями почти в четыре утра, я опустилась на кровать, закрыв глаза. Я поняла, что полностью опустошена. Во мне не осталось эмоций, во мне не осталось гнева, во мне не осталось ничего.

Окончательно обессилев, я зарылась под подушку и заснула. Странно, но, засыпая, во мне жила маленькая надежда, что это все неправда, что это какой-то дурацкий жестокий сон, и что когда я проснусь наутро, все будет хорошо, и главное, она будет рядом. Все еще со мной. Все еще моя. Не полностью, на какую-то малую часть, но моя.

Когда я открыла глаза, голова гудела так, будто я побывала на действительно классной вечеринке. Приподняв голову, я огляделась. Комната походила на притон. Повсюду валялись вещи, перевернутая мебель, со стен было сорвано все, что там висело. Память быстро подкинула мне события прошлой ночи, и я вслух застонала. Глаза вновь щипало, но слез не было. Есть, видимо, предел по количеству слез. Мне казалось, что свой я исчерпала лет на пять вперед. Глянув на часы, я тут же подскочила, так как поняла, что если не хочу объяснять родителям, что произошло в моей комнате, мне надо поторопиться все убрать.

Через пару часов вернулся отец с работы, следом мама. Они тут же засыпали вопросами, как я провела выходные с «подругой». Угрюмо буркнув, что отлично, я направилась в свою комнату. Я не была готова говорить об этом.

Я взяла телефон и увидела около двадцати пропущенных от Радмилы, начиная с полудня. И ни одного от нее. Удивительно, но я была благодарна ей. Лучшим решением для меня было – исчезнуть. Оборвать все каналы связи, контакты, постараться вырезать ее из своей памяти, хотя я прекрасно понимала, что мне это не скоро удастся.

Спустя две недели мы вышли на учебу. Если я скажу, что за это время мне стало легче, то совру. Не стало. Мне не стало легче ни на йоту даже через месяц. Даже через два. Даже через полгода. Я плохо помню то время. Я не помню каникул, праздников, не помню, что делала, о чем разговаривала с людьми.

До этого у меня было много друзей, точнее, товарищей. Особенно в институте. Ко мне тянулись люди. После того, что произошло, я никого не подпускала. Я отстранилась от всех, я даже пыталась оттолкнуть Радмилу, но она терпеливо сносила мои истерики, мое хамство, мое поведение.

С родителями было сложнее. Я не могла им объяснить, что со мной, они видели только внешнюю сторону происходящего, поэтому всерьез стали беспокоиться, что я употребляю наркотики. Моя агрессия, апатия и потеря в весе заставило их подозревать, что их любимая и единственная дочь – наркоманка. Мне было смешно, когда мы сидели у кабинета врача, отец сурово молчал, а мама теребила в руках платочек. Зато как они выдохнули, когда врач сказал, что никаких следов наркотических веществ не было обнаружено. Но снова напряглись, когда он поставил другой диагноз – депрессия. Правда? Это было так удивительно. Потом доктор сказал, что рекомендовал бы обратиться к психотерапевту, что с такими вещами лучше не шутить. Я закатила глаза и, поблагодарив его, выволокла из больницы родителей, сказав, что сама разберусь со своими проблемами.