Текст книги "Хрустальное счастье"

Автор книги: Ника Маслова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Глава 15. Пора жить

Тем утром, проснувшись полностью отдохнувшим и зная, что спешить некуда, скорее, наоборот, Ариэль позволил себе непривычно долго нежиться в постели и размышлять не о насущном, а об отвлечённых вещах. Утренний свет лил из окон, светлыми пятнами ложился на тёмно-серый камень стен и пола. Огонь в камине уже давно догорел, и угли подёрнулись пеплом. Сумерки прятались по углам спальни, устраивались для дневного сна, чтобы ночью, как обычно, царствовать в замке.

Здесь так не хватало ярких красок, и всё казалось холодным, как бесконечный снег за окном.

Хотелось уже солнца, тёплых деньков, свежего ветра в лицо, но надоевшая зима отказывалась уходить не по сезону. Не стоило и надеяться. Сегодня, как и вчера, как и позавчера, как и все дни до того, шёл снег. Пушистые снежинки, огромные, будто мотыльки, торжественно спускались с опостылевше серого неба. Здесь, в горах, так близко к холодному Ардану, зиме некуда было спешить – она, раздобревшая без всякой меры, даже могла задержаться подольше, разлечься телесами сугробов до самого лета. Пугающая перспектива, когда в душе уже так хотелось весны: быстрого перестука капели, пронзительно синего неба, задорного пения птиц, набухающих почек, первых подснежников – таких зелёных и свежих, живых.

В долинах, рядом со столицей, уже в лютом часто сходили снега, и поля стояли чёрными, жирными, ждали солнца, тепла, чтобы дать поскорей урожай. Здесь же, похоже, будет снежно и в травне, когда торговки на рынке вовсю расхваливают краснобокую редиску, кислый ревень, петрушку и лук, а девушки переодеваются в тонкие платья, распускают волосы и позволяют ветру играть цветными косынками, больше открывая, чем пряча.

Здесь, в горах, царило безмолвие. Так что шум одиноких шагов разносился по замку-отшельнику подобно колокольному звону в никогда не спящей столице.

Ариэль заправил постель, и лишь шуршание белья нарушило мёртвую тишину. Принялся одеваться, вспоминая слышанный давно смех и улыбки. Хотелось вернуться туда, вдохнуть полной грудью тот тёплый, напоённый множеством запахов воздух. Несбыточная мечта, но он позволял себе ею насладиться. Прямо видел, как заплатил бы за румяное яблоко золотым, будто не знал его красную цену – медяк за мешок. Милостыню он не подавал, но за труд всегда платил щедро. И из всех торговцев выбирал тех, кто победней, рядом с кем детей больше.

Серый свет лил из окон на серые стены и пол, а Ариэль всё вспоминал яркие краски, людской говор, смех детей и ржание лошадей, жаркие споры покупателей и торговцев, грызню собак за объедки, бряцание оружия стражников, крики глашатаев с предупреждениями о нарушении закона и казнях, назначенных на день.

Улыбка, будто талая вода, стекла с лица Ариэля. Он и не думал, что в собственных воспоминаниях попадётся в ловушку. А ведь тогда искренне умудрялся смотреть и не видеть, слышать и не понимать простых слов – как кладбищенские вороны, возвещающих о грядущей смерти чьих-то детей и отцов.

Тогда он считал наказание преступников справедливым. Но сейчас-то знал правду: многие из казнённых на площадях были невинны. Сколько из них – теперь известно только богам.

Нет, в прошлое возвращаться не нужно. Тогда надо и на помост с виселицей внимание обратить, тот самый, который всегда стоял рядом с рыночной площадью. Наверное, и сейчас стоит. Ведь как бы ни обвиняли отца в том, что он обезумевший монстр, Душелом – не единственное зло в этом мире. И новому королю наверняка тоже приходится принимать меры, чтобы разбойники не бесчинствовали в городах и на дорогах. Для кого-то Фер уже сейчас стал кровным врагом и новым монстром, которым пугают детей, чтобы те вели себя мирно и тихо. Такова судьба правителя, и Феру её не избежать, даже если он до сих пор считает иначе.

А вот Ариэлю уже не носить корону, не принимать тяжёлых решений о жизни и смерти людей, не судить и не миловать, не отправлять на войну здоровых и сильных, заведомо зная, что многие из них не вернутся домой. Ему, больше не альфе, уже не быть королём. И возможно, да, возможно, ему следует благодарить судьбу за снятую с плеч тяжёлую ношу, которую – он с малых лет знал – так трудно, так невыносимо тяжко нести.

Так может, считать всё случившееся везением? Как ни смотри, его жизнь здесь – вовсе не ад на земле.

Он взглянул на себя в зеркало: отличия от вчерашнего отражения оказались разительными. И как он мог не замечать, погрузившись с головой в хозяйственные заботы, что потерял себя в них? Кай, настоявший на переменах, приказавший пожалеть себя, отдохнуть, в конце-то концов, оказался во всём прав. Чтобы вспомнить себя, стоило хорошенько, без спешки помыться, сменить одежду, проснуться не задолго до, а после рассвета, а потом никуда не торопиться – дать другому позаботиться обо всём.

Ариэль глубоко вздохнул и провёл ладонями по новому сюртуку, поправил кружева у горла и выглядывающие из-под манжет, кивнул себе, глядя в зеркало. Утренний свет придал его лицу известную бледность. Глаза – с чем там Рами их сравнил? «Как сарацинская бирюза»? Разглядывая себя, Ариэль был склонен с ним согласиться. Благодаря яркому синему сюртуку его глаза обрели большую глубину цвета.

Отросшие волосы касались воротника. Их золотистый оттенок будто выцвел в этом вечно сером сумрачном свете. «Красивые, будто липовый мёд», – однажды сказал о них Рами. Или это случилось только во сне? Из-за снов, в которых из ночи в ночь Ариэль видел супругов и беседовал с ними, видения и настоящие воспоминания совсем перепутались в его голове. Но разве это имело значение, пока он видел хорошие, добрые сны?

Он пригладил волосы гребнем: после стрижки ухаживать за ними стало в разы легче и проще – хоть одно хорошо. Но, увы, только одно. И речь шла не об утраченной красоте. Эх, знать бы заранее, чем его решительность обернётся. Кто бы мог подумать, что оправдаются народные верования о связи магической силы и длины волос её обладателя. Как альфа Ариэль и то был сильней, чем сейчас, омегой, без подпитывающих его силы мужей, без длинных волос, без хоть каких-то умений.

– Они со временем отрастут, – сказал Томи, – и ты обязательно вернёшь свою силу.

«Но до этого придётся ждать, может быть, годы», – осталось непроизнесённым. Да и зачем травить душу, ведь все всё понимали. Каждому из них приходилось смиряться с тем, что нельзя изменить.

Магия Ариэля могла быть опасной даже для него самого, но, оставшись без сил, не развивая свой дар, он чувствовал себя уязвимым. Рядом находился Дамир – человек-загадка, обладатель крайне опасных умений, закрытый, будто шкатулка, от которой потерян ключ. А единственный способный подобрать этот ключ – Ариэль, маг разума, между прочим, – ничего не мог узнать о чужих чувствах, не мог воздействовать на них, ничего не мог сделать, как ни пытался. И ведь правда пытался, старался, пусть и рисковал грубым вмешательством вновь сдвинуть лавину. Хотел знать: его силы иссякли, или только страх навредить не позволял ими воспользоваться? В итоге убедился лишь в том, что чужой разум для него закрыт – не пробьёшься.

Дамир говорил, что слышит голос Ариэля в своей голове – но сам Ариэль не имел понятия, что именно слышит Дамир. Для Ариэля между ними стояла полная тишина, если они и могли обмениваться мыслями, то только высказанными вслух, в разговоре.

С другой стороны, Дамир, казалось, даже желания Ариэля предупреждал. Например, уходил на охоту ещё до того, как Ариэль понимал, что давно мечтает о зайчатине на их столе, и приносил именно то, что нужно. Может, и правда что-то внутри себя слышал? Или всё это лишь совпадения?

Вопросы множились, ответов не находилось, и Ариэль, раз-другой потерпев неудачу, бросил попытки понять как Дамира, так и себя самого. Его магия, казалось, спала, а дел в замке хватало, чтобы к вечеру валиться с ног от усталости и засыпать, головой едва коснувшись подушки.

– Ты пережил страшное время, ты голодал, ты до сих пор выглядишь бледной тенью себя самого. Зачем требовать от себя столько? Ты с ног валишься от усталости – так наберись сил. Но ты, вместо отдыха, слишком стараешься, – увещевал его Кай. – Ты говорил, что примешь мою помощь, а что делаешь сам? Заранее извини меня, и я говорю это лишь потому, что люблю тебя, брат, но посмотри, наконец, в кого ты превратился!

Ариэль посмотрел, и увиденное ему не понравилось. Кай правильно сказал: он слишком старался за всем успеть и превратился в свою тень, бледное, измученное, покрывшееся пылью и копотью отражение славного прошлого, ходящее в почти что рванье, не замечающее своего непристойного для принца крови вида и поведения.

В этом дорожном сюртуке он из королевского замка сбежал, в нём сидел в темнице, спал, ел, работал – и теперь выглядел оборванцем.

– Завтра моя очередь готовить завтрак. Если утром встречу тебя на кухне – прогоню метлой, – пригрозил Кай. – Хочу увидеть тебя хорошо выспавшимся, умытым, красивым. Будем завтракать за столом, накрытым скатертью, пользоваться красивой посудой, никуда не спешить. Хватит уже выживать, брат. Пора жить.

Для начала новой жизни – а почему бы и нет? – Ариэль решил сменить износившуюся одежду на другую. Выбора не было – пришлось стать вором. С другой стороны, выбор в чужой гардеробной оказался роскошным. Одежду по фигуре он нашёл на втором этаже. Своя и правда до неприличия поизносилась, и Ариэль почти без колебаний решился использовать то, что подарила судьба, даже если на самом деле совершал кражу у неизвестного ему прежнего владельца чудесного синего сюртука. Разумеется, Ариэль бы выбрал вещь поскромней и без серебряной вышивки на лацканах и рукавах, но, увы, такой не нашлось, да и по фигуре костюм сел почти идеально. Нигде не тянул, позволял свободно двигаться и наклоняться. И сейчас выглядел на Ариэле именно так хорошо, как он и предполагал, без спросу роясь в чужих вещах накануне.

Переживать не стоило, в конце концов, эта была не первая вещь, которую Ариэль позаимствовал в тех покоях – ему уже давно потребовалось бельё, без конца спать в верхней одежде не станешь. Они постепенно обустраивали свою жизнь, как могли, и вот, дошла очередь и до смены костюма. Кай прав, нельзя вечность ходить в своём – покрытом несводимыми пятнами и с множеством круглых дырочек, прожжёнными искрами, с большой подпалиной на рукаве.

Наверное, когда-то и этот нарядный сюртук постигнет участь стать непривлекательной тряпкой, но пока что он выглядел хорошо, а Ариэль в нём – превосходно.

Блажь – так одеваться, когда сразу после завтрака собираешься заниматься домашними делами, но Ариэлю тоже захотелось увидеть себя другим, не таким, каким он стал в последнее время. Вроде бы и не делал ничего такого уж чрезмерно тяжёлого, а уставал. Давило серое зимнее небо, постоянные тучи, невозможность выйти, взять коня и пустить его вскачь. Суета, суета, хорошо хоть уборкой занимался четырёхрукий.

Занесённые снегом дороги и гористая местность не позволяли проводить время так, как Ариэль привык за годы. Скачки пришлось отложить на неопределённое время – до того, как дороги очистятся, скорее всего. Да и с горгульями сначала надо что-то решить: они беспрепятственно пускали гостей во двор, но не в замок через главный вход, и не позволяли уходить со двора хоть с какой-то поклажей. С пустыми руками – иди, но не иначе. Даже Дамиру, отправляющемуся на охоту и берущему с собой мешок с запасом еды, приходилось пробираться мимо них скрытно, как вору.

Горгульи позволяли открыто дойти до конюшни, чтобы покормить лошадей, поводить их на поводу в центре двора, но стоило повернуть к воротам – и они закрывали их каменными телами, хлопали крыльями, беззвучно кричали: сам – уходи, вещи и лошадь – оставь. Вот такая получалась прогулка: в ограниченном пространстве двора и под неусыпным присмотром. А так хотелось свободы, но ещё больше – весны.

И всё же Ариэль предвкушал, как после завтрака и необходимых дел пойдёт кормить Живчика и Забияку, осмотрит ногу Северного ветра и почешет за ухом лошадь Дамира – Шмеля, семилетнего пегого жеребца.

Выходя из своей комнаты, Ариэль улыбался. Грядущий день обещал ему не только труды, но и радости. Кай лишь в одном оказался не прав: Ариэль тоже устал выживать. Он хотел жить. Это правда.

Глава 16. Обещания

В обеденном зале Ариэля ждал красиво накрытый стол на четыре персоны и Кай – причёсанный, свежий и в новом наряде, сегодня зелёном, с подснежником-брошью на пышном кружевном воротнике. Несколько устаревший фасон, но одежда с чужого плеча была Каю к лицу и сидела на нём хорошо. И, судя по уверенной, спокойной улыбке, его не заботили мысли о том, что когда-то, возможно, этот зелёный наряд носил Фер или его брат – о чём не слишком хотелось-то думать. Не стоило портить доброе утро размышлениями о недобрых обстоятельствах, которые привели их сюда и вынудили поступать так, как прежде и помыслить было нельзя.

Да, они с Каем взяли чужие вещи без спроса. Но даже единственный из ныне здравствующих Карских – Ферран, называющий себя Люцифером, не стал бы их за это осуждать. Так что – с улыбкой вперёд, в то хорошее будущее, которое только возможно построить здесь и сейчас. А прошлое пусть останется прошлому.

Кай действовал именно так – без тени сомнений.

– Этот наряд тебе очень к лицу, – похвалил он. – В нём ты вновь похож на себя настоящего – принца крови, супруга короля.

– Одежда меняет не так много, как ты считаешь.

Кай приподнял брови, бросил взгляд поверх плеча Ариэля и рассмеялся.

– Расскажи это Дамиру. Как увидел тебя, такого красивого, то сразу сбежал.

Ариэль обернулся – никого. Бросился в коридор, следуя за стремительно угасающим шумом шагов – и никого уже не увидел.

– Дамир? – крикнул он слишком громко для погружённого в вечный сон замка. Мурашки прошли по рукам от звука собственного голоса, от тишины в ответ, от понимания, что она означает.

Ариэль ждал, хотя и уже знал – никто не придёт, никто ему не ответит.

– Он был там. – Кай остановился в дверях, выглянул в коридор – совершенно пустой, с рядом молчаливых, неподвижных статуй воинов у комнат, которые никто больше даже не пытался открыть. – Так он что, правда сбежал? С чего бы?

Оба понимали, что, скорее всего, случилось, и оба не желали верить очевидному.

– Я точно видел его. – Кай опустил голову, закрыв глаза, недолго молчал. – Теперь мне кажется, заметив тебя, он изменился в лице. – Он встряхнул головой и тяжело вздохнул, но сказал деланно бодро: – Я могу ошибаться. Это случилось так быстро, я видел его краем глаза, узнал, но не смотрел в лицо, вернее, взглянул, но без внимания.

Кай повернулся к Ариэлю.

– Разве мог бы я сразу не заметить, что с ним что-то не так? Он ведь лицом будто статуя – исказись оно, я бы сразу увидел. А я понял лишь то, что, взглянув на тебя, он попятился, а затем повернулся спиной – и я больше не мог видеть его лицо, а потом и его самого.

Ариэль молча покачал головой. Его надежды начать жить теперь казались такими наивными. Всё рушилось, стоило лишь решить начать жить. Будто боги его прокляли.

– Дамир! – крикнул Кай, но и на его зов никто не явился.

Ариэль подошёл к столу, опустился на стул. Наверное, так чувствует себя молодая трава, когда её бьёт мороз, вернувшийся без предупреждения.

– Ты думаешь то же, что и я? – Кай занял место напротив. – Он никогда себя так не вёл. Я имею в виду, здесь.

Ариэль кивнул: разве могли быть иные причины? Дамир точно всё вспомнил. Странно лишь то, что сразу не достал меч, не напал. Но он вернётся, обязательно. А значит, умиротворение последних дней кончилось и совсем скоро обернётся кошмаром.

Жаль, что судьба дала ему так мало времени. Ариэль так старался успеть сделать побольше, и вот, почти ничего не достиг.

Время испытаний снова пришло, стоило почувствовать себя живым человеком. Может, и правда боги на него за что-то злы? Может, его кто-то проклял? Наверняка это те тысячи невинных, посылающих проклятия на голову Душелома и весь его род до седьмого колена.

Ариэль опустил голову, спрятал лицо в ладонях, несколько раз вдохнул-выдохнул.

Так, а теперь соберись. Нельзя пугать Кая.

– Он ничего вам не сделает. Он воин и человек чести, – справившись с собой, сказал Ариэль, и Кай – его тихий маленький брат – ударил кулаком по столу так, что задребезжала посуда.

– Он и тебе ничего не сделает. Я не позволю!

– Мы не позволим, – раздался от двери голос Томи. Не такой звонкий, как прежде, но намного сильней, чем все последние дни.

Брат сам дошёл сюда, а этот зал находился довольно далеко от его комнаты. Томи оделся и причесался, и пусть его лицо казалось чудовищно бледным – твёрдо стоял на ногах. А ведь поставленная для него на общий стол тарелка была лишь данью установленному порядку – никто его не ждал, позже завтрак ему бы отнесли. И вот, Томи здесь – победивший болезнь, сильный духом, тоже, видно, решивший начать новую жизнь.

Каким счастливым стало бы это утро, если бы не Дамир.

– Если он нападёт на тебя, Эль, мы тебя защитим, – сказал Томи твёрдо.

Иногда произнесённое обещание дороже исполнившегося. Ариэлю потребовались все его силы, чтобы не дать пролиться слезам. Глаза жгло, и он опустил голову, закусил губу.

Ему необходимо сдержаться. Не показать, как он горд, и как растроган, и в каком отчаянии из-за того, что в очередной раз подвергает опасности свою маленькую семью.

– Мы справимся вместе, – сказал Кай, опустив свою ладонь на плечо Ариэля. И подошедший Томи добавил твёрдо: – Мы не дадим ему тебя убить.

«Он лесной брат, он сильнее всех нас вместе взятых», – следовало сказать Ариэлю. Он промолчал. Боялся не справиться с голосом, да и ничего нового для братьев бы не открыл. Они знали, как и Ариэль знал, что Дамир – опаснейший противник.

– Да, он силён, но ты не станешь сдаваться, – сказали его братья вместе, будто оба читали его мысли.

– Ты будешь бороться и победишь, – добавил Томи, а Кай, будто насмехаясь над играющими их судьбами богами, сказал:

– Нам всё время везло и сейчас повезёт.

Глава 17. Гранит и ростки

Человек способен оправдать любые свои поступки – и Ариэль уже давно придумал целую речь, как будет объясняться с Дамиром, рассказывать о причинах своего поведения, просить понимания и прощения. Сколько раз он проговаривал слова извинений вслух и про себя, готовился к тяжёлому разговору. Он и правда сожалел очень сильно, что из-за его магии пострадал человек, перестал владеть собой и будто превратился в марионетку. Ариэль мог обвинить обстоятельства, Фера и Рами – разумеется, как без них, но знал твёрдо, кто на самом деле виновен больше всех остальных, и не собирался увиливать от ответственности. Его надежду питали живущие в каждой душе доброта и милосердие – есть они и в Дамире, как без них, ведь он живой человек.

Но услышь Дамир заготовленные извинения – понял бы, принял? Начать разговор вовремя Ариэль так и не решился, а теперь, что очевидно, станет ли Дамир вообще его слушать?

Но даже не попытаться исправить всё – нет, Ариэль так не мог. Следовало с Дамиром встретиться и всё обсудить. Братья его решение поддержали. Томи уговорили остаться в обеденном зале, Кай снял со стены первое попавшееся оружие. Могло ли оно их спасти, если Дамир нападёт? Ариэль так не думал, но с мечом у бедра почувствовал себя немного уверенней.

Так, вооружившись, вдвоём, они с Каем отправились к Дамиру поговорить. Не драться, разумеется, но объясниться.

Комната оказалась пуста, в ней не нашлось ни оружия, ни вещей, ни сумки, с которой Дамир обычно отправлялся охотиться. Пошли проверять лошадей – нашли меланхолично жующего сено Шмеля, но ни следа его хозяина рядом. Звали, кричали, как в замке, так и во дворе. С неба в полном безмолвии сыпался снег, обжигал голые руки и щёки. Горгульи посматривали на нарушителей тишины, но с насиженных мест у дверей не сходили.

– Он давно ушёл, – сказал Кай, указав на следы невдалеке от ворот, у стены – уже покрывшиеся слоем свежего снега.

Дамир ушёл налегке, без лошади, что, конечно, понятно: горгульи её бы не выпустили из ворот. Вооружённым – но проще представить Дамира голым, чем без кинжала на поясе, меча или арбалета в руках. С запасом еды – на кухне он взял хлеб и солёное мясо. Кай знал, что и где лежало, и не с его вниманием к таким вещам ошибиться.

По всему получалось, Дамир ушёл не просто так, а имея какую-то цель, мысля трезво и наперёд. Охотиться – это вряд ли, не так давно он принёс в замок оленя. Ещё не всё жареное мясо доели, прошло лишь несколько дней как загрузили коптильню.

Тогда почему он ушёл? Это всё было так на него не похоже. Ни на прежнего, ни на нового, с глазами – стоячей водой.

Ариэль предполагал, что вернувший себе память Дамир непременно страшно разъярится и тотчас нападёт с явной целью убить. В таком случае Ариэль не поставил бы на свою жизнь и дырявой медной монеты. Знал, что при всей своей любви к фехтованию – намного слабей, что проиграет бой, ведь в одиночку невозможно выиграть у такого бойца – лучшего среди лучших. Ариэль планировал поднять руки и попробовать объясниться с Дамиром, уговорить его себя выслушать, принести извинения. Потребуется – встать на колени, что справедливо, ведь лишить разума – страшнее тюрьмы, а возможно, и смерти.

Ариэль всё же думал выжить. Его не отпускала надежда, что Дамир – человек чести, благородный, разумный, поймёт и простит, пусть не сразу, но сможет перевернуть эту страницу без того, чтобы испачкать её чужой кровью. Должен же он понять, что у его пленника не было ни другого выхода, ни злого умысла сломить его волю, а лишь надежда подавить её на время, достаточное для побега.

Всё просто, логично, понятно – вот только слушать объяснения-извинения никто не стал.

Дамир ушёл, исчез, пропал, будто его и не было никогда. Но в конюшне осталась его лошадь, а на верёвке до конца дня сушилось его бельё, и только поздним вечером Ариэль его снял и отнёс в опустевшую, остывшую без хозяина комнату.

Вернувшись из конюшни, где в компании остальных скучал пегий Шмель, Ариэль, выскочивший под снег в чём был и изрядно замёрзший за время поисков и пути туда и назад, успокоился настолько, чтобы начать думать. Он и так, и этак перебирал варианты того, что могло произойти и что будет потом, и наконец сумел взять себя в руки.

Что случилось с Дамиром? Из-за чего он сбежал? Догадки имелись – ещё бы их не нашлось в их обстоятельствах, когда чётко знаешь, в чём виноват. Но лорд Дэфайр как-то сказал, а Ариэль на всю жизнь запомнил такие слова:

– Сомнения, они, как ростки, кажутся такими слабыми, незначительными по сравнению с твёрдой уверенностью горы. Но жизнь доказывает делом: трава разрушает даже гранит. Мы часто превозносим наш ум, и это опасно, мой принц. Никогда не принимайте за истину измышления ума, пока её справедливость не докажут железные факты.

У исчезновения Дамира могли найтись и иные причины – неочевидные, и Ариэль решил не спешить. Возможно, он сейчас цель мести Дамира, но, может быть, это не так. В его распоряжении пока только догадки и время, которое непременно рассудит.

Как только Ариэль с Каем вошли в обеденный зал, Томи, весь бледный, очевидно уставший даже сидеть, встал из-за стола и высказался громко, с напором:

– Нам срочно нужно собираться и уходить отсюда.

Он, как и всегда, руководствовался принципом простоты и не давал сомнениям ни единого шанса разрушить гранит однозначной картины мира и понятных решений.

Ариэль знал, что услышит, ещё до того, как брат открыл рот. Но самые простые решения не всегда самые верные.

– Зачем нам уходить? – терпеливо ответил Ариэль и сел у стола, готовясь к сложному разговору.

Еда остыла, они так и не позавтракали, и он не мог выбросить из головы мысль о неоценённых по достоинству стараниях Кая сделать начало этого дня чем-то особенным для них всех.

Впрочем, особенное уже случилось, но приятным сюрпризом побег Дамира никак не получалось назвать.

– Как зачем? – возмутился Томи. – Он ушёл. Я ведь правильно понял?

– Его лошадь здесь.

– Ну и что! – Томи взмахнул руками. – Он сильный. Пешком доберётся до ближайшего жилья и найдёт себе новую лошадь. И в столицу – доносить на тебя.

– Мы не знаем, что случилось, и почему он ушёл, – возразил Кай. – С чего ему бежать докладываться королю? Он ведь больше не служит. Такие усилия и ради чего? Он не из тех, кто старается ради награды. А отомстить он может и по-другому. На доносчика – нет, он совсем не похож.

– Но может им оказаться. Откуда тебе знать, что творится у него в голове?

– Мы все можем только предполагать, – вмешался Ариэль в спор братьев. – В любом случае мы никуда отсюда не пойдём. В первую очередь потому, что мы не сможем уйти. В это время года путешествовать без лошадей – самоубийство. А с ними – горгульи нам не позволят. Да и будь у нас лошади, куда нам бежать? Даже если бы я точно знал, что Дамир сейчас держит путь в столицу, то не стал бы рисковать тобой, Томи. Ты не выдержишь такой путь.

– Я смогу. Если надо, я ползком поползу.

Разумеется. Разве мог Томи ответить иначе? Порывистый, решительный, готовый пробивать головой стены, он даже не подумал о том, что будут чувствовать другие, глядя на то, как он убивает себя. И ради чего? Ведь только Дамир точно знает причину, по которой сбежал, и что он собирается делать дальше.

В свою очередь Ариэль точно знал, чего он делать не собирается. И другим не позволит. И собирался настоять на своём – ради Томи, ради Кая и ради себя самого.

– Да, ты очень сильный, – со всем уважением к чувствам брата сказал он Томи, – и многое можешь даже сейчас, когда едва встал на ноги после болезни. Но я не могу тебе позволить убить самого себя. Я не могу тебя потерять. Эту цену за свободу я не стану платить. Да и разве мы знаем, куда он отправился? Кай прав: пора нам уже принимать в гости удачу. Может, у исчезновения Дамира вообще не будет последствий.

Томи принялся спорить, но Ариэль твёрдо стоял на своём: риск погибнуть в горах, сорвавшись с обжитого места зимой, превышал тяжесть любых возможных последствий того, чтобы оказаться преданным в руки мужей. Его супруги не станут никого из беглецов убивать – оказавшись от них так далеко, Ариэль успел многое вспомнить, о многом поразмыслить. Он не ждал от них, если им доведётся встретиться, даже жестокости. Возможно, ему придётся выслушать несколько резких слов, но его и братьев точно не станут пытать. Ариэль, разумеется, не пророчествовал, он всего лишь верил в свой ум и характеры, которые успел узнать. Люцифер, как и Рамиэль – по существу своему – благородные люди.

Томи их видел с другой стороны решётки душной и вонючей королевской темницы – и спорил до хрипа.

Ни Томи, ни Ариэль не желали друг друга услышать – стояли на своём, как две скалы, и, наверное, ужасно рассорились бы, если б не вмешательство Кая. Он нашёл те слова, которые, вот уж чудо, почти сразу прервали затянувшийся спор.