Текст книги "Хрустальное счастье"

Автор книги: Ника Маслова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Глава 10. Цена наивности

Ариэль пережил столкновение с каменным защитником замка. Не погиб, хотя, возможно, предпочёл бы простой исход той боли, которую сейчас испытывал. Казалось, стоило открыть глаза, а дневному свету проникнуть в гудящее от прилившей крови, с мерзким металлическим вкусом на языке, шумящее, словно неутихающий морской прибой, пространство головы, как произойдёт то, что случается, когда к пороху подносят горящий фитиль – взрыв и полное разрушение.

Он помнил, как подставился под удар, но кроме самого удара, пришедшегося на голову и плечо, ничего не помнил. Тишина кругом свидетельствовала, что – как бы всё ни повернулось – буря уже отгремела, и он, будто упавшее дерево, сохранял неподвижность. Боялся даже шелохнуться, глубже вдохнуть – в голове шумело, словно огонь всё ближе подбирался к ядру его боли.

Снизу тянуло стылым холодом, так что лежал он, скорее всего, на полу, а вот голова покоилась на чём-то более удобном, мягком и тёплом. Болела лишь голова, но так, что слёзы катились из глаз – он чувствовал соль на губах, слышал собственное сдавленное дыхание, жалкие всхлипы.

Ему б побороться с собой, слабостью духа и тела, но гордость окончательно проиграла и оставила его одного.

На его бедную голову легла чья-то тёплая ладонь, и Ариэль в голос застонал, не в силах сдержаться.

Ладонь замерла.

– О милосердные боги, Эль, ты очнулся? – раздался голос Томи, и Ариэль всё же заставил себя распахнуть глаза.

Вокруг стояла полная, какой даже безлунной ночью не бывает, темнота. Ничего чернее невозможно даже представить. Ариэль захлопал ресницами, приподнялся, крутя шеей и раскалывающейся головой в попытках найти хоть крупицу света – и ничего. Вообще ничего.

Волна леденящего ужаса прошла по спине, даже головная боль отступила.

– Я ничего не вижу. Я слеп.

Невидимый, но явно осязаемый Томи чувствительно толкнул Ариэля в раненое плечо.

– Ты не слепой! Здесь просто темно.

От души на миг отлегло, а затем Ариэль словно задеревенел.

– А где мы? И где Кай? Кай! Кай!!!

Томи на ощупь нашёл его руку.

– Не кричи. Здесь его нет, и я не знаю, где он. Я мало что видел, когда големы несли нас сюда, но Кай, как мне кажется, успел от них убежать. Его они не поймали.

Ариэль помнил, как неподвижные только что стражи сходят с постаментов, свист опускающегося каменного меча, острую боль, разрывающую голову, и резко обрывающийся крик Кая.

– Кай убежал?

– Да, убежал. – Томи помолчал. – Не знаю, сколько прошло времени. Кажется, немало, но оно тут течёт так медленно и тягуче. Если бы его нашли, то, наверное, тоже привели бы сюда? – Томи говорил негромко, его голос потерял привычную уверенность.

– А сюда – это куда? – спросил Ариэль.

Томи вздохнул.

– Сложно сказать. Они несли меня вниз головой, но совсем недолго. Мы где-то недалеко от главного зала. В какой-то кладовке, или что это? Тут одна дверь, нет окон, голые стены и пол. – Он судорожно вздохнул. – Только с нами могло это случиться. Добраться сюда, чтобы вот так умереть?

– Мы не умрём. Мы обязательно отсюда выберемся, – ответил Ариэль.

Он попытался встать, чтобы осмотреть… м-м… ощупать каменный мешок, в который их заключили, но голова, пусть меньше, но продолжала болеть и так сильно закружилась, что Ариэль счёл за благо вновь сесть, и только затем встал на четвереньки и пополз к ближайшей стене.

– Я уже это делал, – сказал Томи. – Но если ты обнаружишь хоть что-то, буду только рад. Только здесь ничего нет.

Их положение казалось более чем затруднительным, но даже в трудных ситуациях, которых на пути сюда случилось немало, голос Томи звучал веселей. Он совсем сник и, кажется, чувствовал себя виноватым, что они так глупо попались в ловушку.

Но это не Томи следовало себя винить. Это Ариэль привёл братьев сюда, а затем на эйфории из «добрались» позволил себе потерять всякую осторожность. Но пусть собственная вина жгла сильнее, чем раскалывающаяся из-за полученного удара голова, унывать Ариэль не собирался.

– Мы справимся. Мы обязательно найдём выход.

– Конечно, – тем же тоном Томи мог сказать: «Мы все умрём».

Вместо выхода из ловушки двигающийся на ощупь Ариэль обнаружил сплошную стену из холодных грубых камней и единственную дверь – прочную, неподатливую, обитую железом. Ни под ней, ни по бокам внутрь их темницы не проникало ни частицы света. Отверстия для замка тоже не было, значит, с той стороны её держали засовы.

Второй находкой стал крюк, вбитый в пол напротив двери.

Ариэль легко смог представить цепь, кандалы, какого-нибудь несчастного, ждущего суда правителя в этом каменном мешке без единой надежды на побег.

– Скорее всего, здесь держали преступников перед судом барона, – сказал Ариэль, убедившись, что искать здесь больше нечего.

– Да, – меланхолично ответил Томи. – Самим нам отсюда не выбраться, никаких шансов. Мы умрём с голоду, и Кай останется совсем один. Будет прятаться от горгулий и каменных стражей, или попадётся, и закончит точно так же, как мы.

– Или придёт человек, который смотрит за этим замком, и нас освободит.

Томи хмыкнул.

– Я не чувствовал присутствия людей. Здесь никого нет.

Это было заведомо жестоко, но Ариэль сказал:

– Ты и от големов угрозы не почувствовал. Перестань думать о плохом, ты не можешь всё заранее знать.

– Не могу, но должен был быть осторожнее. Мы попались в ловушку, словно слепые щенки.

– Две горгульи – уже слишком много для провинциального замка. Мы никак не могли ожидать, что статуи внутри тоже окажутся зачарованными.

Ариэлю надоело пытаться найти выход там, где его не было, и он уселся, вытянув ноги, затылком опираясь о стену. Так голова болела немного меньше. Глаза должны были привыкнуть к отсутствию света, он хотел бы хоть что-то увидеть, но тьма оставалась неодолимой.

– Мы ведь видели их, – продолжил укорять себя Томи. – Должны были хотя бы предположить, что это возможно.

– Магов, способных сотворить подобных по силе големов, крайне мало. Было бы много, мы бы отправляли в бой каменных солдат вместо людей, побеждали бы бескровно. Да и защитники такие везде бы стояли. – Ариэль закрыл глаза, вздохнул. – Они двигались стремительно, будто люди, даже быстрее обычных людей. Напали на нас, когда мы никак не могли этого ждать.

– Они могли быть зачарованы оживать, только когда открывается дверь главного зала, – сказал Томи.

– Магия с условиями – не для простого грубого камня такого размера. Чем грубей и крупней артефакт, тем примитивнее его магия. Ты же помнишь западные врата? Они рычали на всех, кто в них проходил, пока магия не развеялась. И её не стали обновлять, потому что даже самый тупой стражник оказался умнее заколдованных врат. А здешние големы – хитрые, быстрые, умные. Они оставались неподвижными, поджидая удобный момент, чтобы напасть. Проявили выдержку, хитрость. Они знали, что делают.

Да, за то, что случилось, Ариэль должен был винить только себя. Он ведь видел горгулий, как живо они себя вели, как встряхивали крыльями, как копались в снегу – будто настоящие птицы. А он радовался тому, что удалось их обмануть, но не задумался о причине, по которой им пришлось обманывать настолько живых мёртвых созданий.

– Тот, кто их сотворил, напитал их не только магией, – подвёл итог Ариэль.

Томи наконец понял, о чём шла речь.

– Ты хочешь сказать, что в этих статуях заключены души людей?

Ариэль мысленно ещё раз вернулся в те несколько мгновений – ярких и ужасающих. Когда воины сошли с постаментов, их прежде спокойные лица исказились, будто от ярости, жажды крови и желания убивать. Даже заколдованный камень не мог гневаться, нет – в отличие от человека, заключённого в камне.

– Мне так кажется, да. Помнишь, как горгульи потягивались и встряхивались, освобождаясь от снега? Вели себя точь-в-точь будто птицы. Скорее всего, в них и заключены души птиц.

– Или сторожевых псов, – подхватил Томи. – Помнишь, как они бросились загонять Живчика в конюшню? Они не пытались лететь. Крылья им, скорее, мешали.

Он перебрался поближе, сел рядом.

– На такое способен только сильный маг, да?

– Да, – коротко сказал Ариэль.

Кто бы ни сотворил этих големов, этот человек был опасней их всех. Только очень сильный и беспринципный маг отважился бы попрать тысячелетние заветы предков ради временной выгоды. Ведь такая магия запрещена не просто так. Лишённая райской вечности душа со временем теряет разум, не имея источников радости, в бесконечном заточении – озлобляется, становится опасной не только для врагов создателя, но и для него самого.

Такие ритуалы чрезвычайно опасны. И столь же редки, слава богам.

Ариэль осторожно коснулся той части головы, где болело сильнее всего: под пальцами нащупал не только вспухшую шишку, но и липкую влагу.

– Если эти големы находятся в таком состоянии много лет, то нам ещё очень повезло, что они нас не растерзали.

Как быстро заключённая в предмет душа теряет человечность, Ариэль не знал. В книгах об этом не писали, но он мог предположить, оценив собственный опыт. Прошло совсем мало времени, но стены, темнота и полная беспомощность уже давили на него немилосердно. Сколько времени потребуется, чтобы он в отчаянии начал бросаться на дверь и бессмысленно кричать, срывая голос? Вероятно, не слишком много. Но его будет мучить в первую очередь терзаемое голодом и жаждой тело. Страдания души протекают иначе…

Но не стоит их приближать, размышляя о подобных вещах.

– Возможно, здесь и правда кто-то живёт или жил совсем недавно, – признал Томи. – Я не должен был утверждать, что вокруг нет людей.

– Людей и не было, – возразил Ариэль.

– Но угроза была, а я её совсем не почувствовал. А теперь там Кай, он один и…

Ариэль обнял Томи одной рукой и притянул его к себе.

– Кай спрячется так, что никто его не найдёт. Ещё нас отсюда вытащит.

Томи тяжело вздохнул и промолчал.

Говорить о том, что подобные надежды – безумие, никто не стал.

– Наш Кай не промах. Хочу верить в то, что он сам спасётся или нас спасёт, – сказал Томи, одним этим признавая, в каком он отчаянии.

Ариэль наклонил голову на бок, вздохнул.

– Ложись головой ко мне на колени, – предложил ему Томи. – А я пока посторожу. Поспи. Если что-то случится, то я тебя разбужу.

– Хорошо.

Они не стали говорить о том, что, скорее всего, случится. В каменном мешке, в пустом замке, охраняемом големами, их, скорее всего, ждала голодная смерть. В их положении оставаться наивными, хранить надежду на чудесное спасение как можно дольше – не худший выбор.

– Ты спишь? – спросил через время Томи.

Ариэль не ответил. Он смотрел прямо перед собой и видел лишь черноту. Он попробовал мысленно пожелать Феру и Рами хороших снов и всяческого благополучия, но слова остались только словами, успокоения не принесли.

Полная темнота сделала воображение живым и ярким. Ариэль будто вживую увидел лицо Фера. Зажмурился и попробовал представить лицо Рами, его насмешливую улыбку. Голова ужасно болела, слёзы щипали глаза.

– Помоги, – прошептал Ариэль одними губами, обращаясь к тому, кто смотрел на него без улыбки строгим, тяжёлым взглядом. – Пожалуйста, помоги, – беззвучно просил он и другого, смешливого. – Помогите нам.

Ариэль замолчал, когда Томи начал посапывать.

– Пожалуйста, – взмолился он в отчаянии, с силой надавливая на кольцо, царапая его ногтями.

Конечно же, ни Рами, ни Фер не могли услышать его зов. Но в глубине души пряталась крохотная искра глупой, наивной надежды. Она то ярко сияла, то совсем угасала в стоящей кругом беспроглядной ночи.

– Помоги, Фер, – просил Ариэль, глядя воображаемому Феру в глаза. – Услышь меня. Помоги. Я в твоём доме. Спаси нас!

Но Фер его будто не понимал. Даже в воображении не желал слушать. И Ариэль принялся уговаривать его вслух. Чего только ему ни наговорил – пока не осознал, что, как безумец, бормочет во тьме, рискуя разбудить Томи.

Томи спал, и Ариэлю больше не перед кем было притворяться сильным и верящим в хороший исход их безнадёжного положения. Он сжимал кулаки, стискивал зубы, кусал себя изнутри за щеку – и всё равно плакал.

Милосердные боги, за что?

Глупостью и самомнением он всё-таки погубил своих братьев.

Глава 11. Тьма и свет

Боль приносила страдания, голод и жажда – слабость, безнадёжность их положения ввергала в отчаяние. Ариэль и Томи говорили всё реже, берегли силы, старались больше спать или хотя бы лежать без движения. Рана на голове Ариэля покрылась коркой засохшей крови, плечо, куда пришёлся удар, опухло и ныло. Терпимо, не так и страшно, но, увы, в довершение случившихся бед пришла лихорадка, причём не к одному, а к двоим. Ариэль поначалу скрывал своё незавидное состояние и не сразу заметил, как горячи стали руки брата – подхваченная в королевской темнице болезнь вернулась в самый неподходящий час. Будто мститель, поджидала в засаде, чтобы ударить больней.

Теперь оба горели, то кутаясь во всё, что у них было, и превращаясь в один большой дрожащий комок, то раскрываясь и голой кожей прижимаясь к благословенно прохладным камням. Холод сменял жар, а жар – холод, постоянными оставались лишь темнота, голод, жажда и боль.

Ариэль боролся за тонущий в горячем мареве рассудок, успокаивал Томи, обещал, что всё ещё будет хорошо – знал, что лжёт. Наверняка знал это и Томи, но не спорил. Им обоим хотелось верить в чудо, пусть надежда и медленно угасала, но всё ещё теплилась где-то внутри.

Время шло. К ним так никто и не пришёл, снаружи в темницу не проникало ни звука. И от них наружу, наверное, тоже ничего – лающий кашель Томи оставался в заключении, как и он сам.

Томи спал – хоть как-то, мучительно, беспокойно, но спал. Ариэль – ни мгновения. Хотел заснуть, мечтал забыться хотя бы на время, но сон не шёл, как бы он ни устал. Что-то беспокойно ворочалось внутри, тревога не утихала. Иногда Ариэлю чудились голоса. Его будто кто-то звал, но, открывая глаза, он видел всю ту же бесконечную черноту и слышал лишь тишину, биение крови, своё и брата дыхание.

Время шло, ничего не менялось, лишь пленники растворялись в окружавшей их тьме. Без еды, воды и сна, с раной на голове и плече – Ариэль весь будто тлел.

Не пройдёт и недели, и от него – их обоих – останется только пепел.

Он мог сколько угодно проклинать богов и судьбу, себя самого – бесполезное дело быстро ему надоело, как и просьбы о помощи, которых никто не услышит.

Воспоминания о былом помогали убить бесконечное время и убивали бесчисленными сожалениями. Знай Ариэль, что всё так обернётся – остался бы в королевском замке, смирился бы со всем, что взамен трона подарила судьба. Рядом с ним оставались бы его братья – живыми, здоровыми. Никто бы не умирал от жажды, голода и болезни. Никто бы не потерялся в безвестности…

Чувство вины терзало сильнее всего. Ариэль не мог больше думать о том, как виноват и как сожалеет. Он боялся думать о прошлом так же сильно, как и о реальном, а не сказочном будущем.

И тогда к нему пришли сны.

Ариэль не спал – и спал одновременно. Он говорил с людьми, которых рядом не было и не могло быть. Обнимал омму, целовал его руки. Будто издали видел фигуру отца. Катался на Живчике, пускал его в галоп и скакал к горизонту, и тёплый летний ветер бил прямо в лицо. Ударил поцеловавшего его в первый раз Фера. Ударил так сильно, что обручальное кольцо оставило после себя рваную рану, и кровь потекла по чужой щеке. Говорил Рами: «Теперь я понимаю, почему ты не мог к нему ревновать», – а тот что-то отвечал, горячась, размахивал руками, как мельница. Видел падающий снег, кружащий, пушистый. Взмахивал руками и с самой высокой башни дворца птицей летел – и падал на землю, сквозь неё, в полную черноту.

Занимался любовью с двоими одновременно. Отдавался, стонал, горел как в аду, бредил и шептал «нет» и «ещё». Отказывая, разводил ноги шире и прогибался в спине. Стыдился во сне, что видит такой сон наяву, выпутывался из тёплого кокона, прижимался горящим лбом к полу, пытался вернуть повредившийся разум.

Метался, как зверь, искал выход. Сбил в кровь ладони, колени – не раз упал.

Нашёл и слизывал капли воды со стены, заставил Томи делать точно так же.

Бил в дверь ногами, руками и плакал. Звал Кая. Звал Фера. Звал Рами. Звал отвернувшихся от них с братьями богов, умолял о милосердии, о прощении, о защите и помощи. Все силы отдал, и стоял на коленях, упираясь лбом в дверь, прижимался к железу руками, слушал прерывистое дыхание Томи.

– Позаботьтесь хотя бы о Кае, раз оставили нас здесь умирать.

Уже и не знал, стоит ли вновь просить. Может, все боги глухи? Или их и вовсе нет: они выдумка, чтобы было к кому взывать в такие минуты?

– Не знаю, чем мы прогневали вас. Мы всегда жили по совести.

Ариэль говорил вслух, терзая иссохшие губы, опухший язык. Мысли путались, но он упорствовал, хотя его некому было слушать – Томи забылся в беспамятстве. Но боги – если они всё же есть – услышат. Должны, или они никакие не боги.

– Если это наказание нам из-за отца, то разве мы виноваты в том, что родились от его плоти и крови? Судите нас за наши поступки.

Он устало вздохнул.

– Судите меня, если я виноват перед вами. Но на Томи и Кае нет ни капли вины. А я… Да, я слово дал и его нарушил. Я поклялся перед вами и перед людьми, что стану хранителем очага, что позволю сделать это с собой…

Ариэль опустил голову, переждал, пока сможет вновь говорить. Слеза оставила на щеке горячий след. Странно, а он думал, слёз не осталось.

– Я поклялся, что принесу наследника в королевский дом. Я дал слово Феру… Люциферу… Феррану, что он сможет продолжить род, что выношу его сына.

Ариэль закусил щеку изнутри.

– Я клянусь, что если выйду отсюда, то исполню свой долг. Если это наказание дано мне для того, чтобы признать и исправить ошибку, то да, признаю и клянусь, что исправлюсь. Я дам им всё, что они захотят. И Ферран Карский, называющий себя Люцифером, получит законного наследника королевского рода и своего. Обещаю.

Ариэль опустился на пятки, ожидая, что услышавшие его клятвы боги дадут хоть какой-то ответ. Добрый знак, что его раскаяние и обещания приняты. Сжав кулаки, он ждал, что откроется дверь, и нутром чуял, что всё зря – никто его не услышит.

Шло время. Единственными звуками, разбивающими тишину, оставались его дыхание и сухой кашель Томи.

Ариэль наклонился, сжался в комок.

Он погубил Томи. Он бросил Кая одного.

Воображаемый Рами похлопал его по плечу:

– Ну-ну, хватит уже убиваться. Когда время придёт, смерть сама тебя заберёт, приближать её ни к чему. Успокойся. Соберись. Потерпи ещё немного, чуть-чуть…

Но Ариэль больше не мог ни терпеть, ни выносить это всё. Он больше не мог. Обессиленный, он сначала тяжело, будто куль с мукой, осел, а затем и вовсе лёг. Если смерть приходит через дверь, переступает через порог, то он по справедливости встретит её первым, до Томи.

Шум снимаемых засовов Ариэль слышал в воображении множество раз. И каждый раз сердце рвалось в пытке бесплодной надеждой всё же спастись. Сейчас он даже не шелохнулся – знал, это скоро пройдёт. Всё стихнет, как и голоса тех людей, которым здесь даже чудом не быть.

– Мы пришли, – прошептал на ухо воображаемый Фер. – Слышишь? Это мы, мы уже здесь. Вставай, поднимайся. Вы спасены.

Ариэль усмехнулся. Кожа на губах натянулась, и стало больно. А в следующий миг скрипнула дверь, и тьму прорезали лучи света. Словно в глухой ночи солнце взошло. Но не где-то там далеко, а прямо тут, вспыхнуло и просияло, сжигая всё ярким светом.

Глава 12. Веришь не веришь

Ариэль не верил ни собственным глазам, ни ушам, ни рассудку, ведь человек, явившийся, будто посланец богов, спасти их с Томи от смерти, в реальности никак не должен был здесь оказаться. Ариэль узнал его сразу, да и как не узнать, пусть и слёзы стояли в глазах. Свет, льющий из коридора в открытый проём двери, поначалу слепящий, уже не так резал глаза, да и прозвучавший голос, бесспорно, оказался знакомым – чувства Ариэля не могли обмануть. И обманывали его, несомненно. Ведь когда он последний раз видел этого человека, кровь залила ему пол-лица, глаза покраснели из-за полопавшихся сосудов, а видом он походил на мертвеца, стоящего у края могилы.

В ночь побега, отправляя Дамира назад, в королевский замок, Ариэль не знал, сумеет ли тот удержаться в седле или свалится по пути и, беспомощный, повреждённым умом уподобившийся ребёнку, замёрзнет в снегу. Приказав Дамиру уезжать, закрыв глаза и сердце на его состояние, Ариэль принёс его в жертву свободе для себя и братьев. Отказал в помощи тому, чью волю, не рассчитав силы, сломал. Ариэль пожертвовал им – невиновным солдатом, честно выполняющим долг. И – положа руку на сердце – считал его мёртвым.

И вот жертва пришла выручить мучителя из тюрьмы? А может, Дамир здесь, чтобы мстить? Или над Ариэлем так смеётся повредившийся разум?

Если этот человек настоящий, если он и правда Дамир, то боги, видно, решили сыграть их судьбами ради собственного развлечения. Иначе, зачем бы им вновь сводить жертву и палача, тюремщика и пленника, своенравно меняя и возвращая им роли. Боги будто творили их жизнями поучительное для молодых сказание – если, конечно, появление здесь Дамира не сон и не бред.

Дамир наклонился, поднял Ариэля на руки. Несмотря на вспыхнувшую в душе надежду спастись, не верилось, что это происходит прямо сейчас – теперь по собственной воле, без насилия над разумом, но уже во второй раз Дамир вызволяет Ариэля из ненавистной клетки.

Свет, качающийся потолок коридора, свежий воздух, чистый, не затхлый безмолвно убеждали – это не сон. Тело откликалось на каждый шаг, пусть и Ариэль сам не шёл, а лежал на чужих руках. Возле окон, которые они миновали, свет становился ярче, безжалостно резал глаза. Боль волей-неволей вынуждала поверить в реальность происходящего.

– Это правда ты? Настоящий? – прохрипел-прошептал Ариэль. Язык не слушался, губы дрожали. Собственный голос Ариэль не узнал.

– Не нужно сейчас ничего говорить, хранитель. – Дамир шёл быстро и смотрел прямо перед собой.

Ариэль в свою очередь смотрел на спасшего его человека и не мог насмотреться. Он уже почти верил, но всё же коснулся чужого лица. Тёплая кожа под пальцами убедила, что это реальность. Ариэль убрал руку, хотя Дамир никак не показал, что прикосновение ему неприятно.

Его лицо напоминало деревянную маску. Тёмные волосы, тёмные глаза, тёмная щетина на скулах и подбородке. Ни ненависти, ни обиды, ни жажды мщения Ариэль в нём не заметил. Но даже если бы Дамир пылал гневом, Ариэль всё равно бы сказал:

– Там Томи. Помоги ему. Умоляю.

Собственный голос казался чужим, незнакомым. А ведь совсем недавно Ариэль кричал, молился, клялся и за спасение обещал что угодно и кому угодно, рыдал, и голос не казался ему чужим. Или его крики во тьме – только сон?

Но Томи – не сон. Томи остался там, в темноте, хотя больше Ариэля нуждался в помощи и заботе.

– Помоги ему. Заклинаю.

Дамир ничего не ответил. Занёс Ариэля в комнату, где высокие окна закрывали плотные шторы, и стоял полумрак, уложил на кровать. Втиснул в руку железную флягу.

– Пожалуйста, – прошептал Ариэль, не желая лежать, но и не имея сил встать, чтобы добраться до Томи. – Спаси моего брата.

– Пейте понемногу, не нужно спешить. – Выражение лица Дамира не изменилось, как и его тон – ровный, бесстрастный. – Я скоро вернусь. Никуда не ходите, – сказал он и ушёл, оставив настежь распахнутой дверь.

Оставалось надеяться, что ушёл он за Томи.

Даже если бы Ариэль захотел сбежать, то не смог. Сил едва хватило, чтобы открыть флягу. Ловкости – чтобы не пролить всю драгоценную воду. То, что потекло по руке, Ариэль жадно слизал.

Он выпил совсем немного, пусть и ничего вкуснее в жизни не пил. Смотрел в проём двери, на каменную стену, висящий на ней гобелен, но спроси, что на нём изображено – не ответил бы.

Ариэль ждал – и дождался, слава богам и благословение спасшему их человеку.

Дамир уложил Томи на кровать с другой стороны. Ариэль подполз ближе, чтобы напоить брата. Тот был не в себе, очень плох, но дышал. Стоило смазать пересохшие серые губы водой, как они разомкнулись, и получилось дать Томи немного воды. Ариэль едва не расплакался, когда Томи, не приходя в сознание, вновь потянулся к воде. Его тело хотело жить, даже если разум не желал встречаться с реальностью.

– Возьмите вот это, – Дамир протянул Ариэлю белый платок, – смочите в воде. Так поить его будет проще… И выпейте ещё сами. Здесь хватает воды, я ещё принесу, не беспокойтесь.

Только убедившись, что Томи утолил первую жажду, Ариэль оставил брата в покое, но взгляд от него не смог отвести. Тусклый свет позволял разглядеть, каким худым стало лицо Томи. Восковая бледность его кожи, темнота под глазами пугали. Ариэль провёл рукой по спутанным, будто покрывшимся пылью волосам брата, и нет, глаза его не обманули – одна из прядей поблескивала сединой.

Ариэль закрыл рот ладонью. Его едва перешагнувший порог совершеннолетия брат поседел. И вина за это лежала на…

«Но он выжил. Мы выжили, это важнее всего».

Следовало успокоиться, сосредоточиться, отвернуться от картин не случившегося с ними несчастья, перестать искать виноватых и находить их только в себе. Смерть прошла мимо, пусть и настолько близко, что край её чёрных одежд коснулся волос Томи. Но случилось чудо – их спасли, они выжили, и всё с ними будет хорошо, уж точно лучше, чем в той темнице.

Ариэль повторял это себе снова и снова, но никак не мог взять себя в руки. Внутри всё тряслось мелкой дрожью. Из головы не шло, что не случись чуда – нашедшего их Дамира, – и смерть забрала бы двоих. Или троих – о судьбе Кая Ариэль давно старался не думать, а теперь пришла пора взглянуть правде в глаза. Столько времени прошло, и о Кае ничего не было слышно. Его поймали? Он жив вообще? Дамир видел Кая, знал о нём или нет? Сказать или нет? Спросить или?..

Дамир протянул Ариэлю вторую флягу с водой.

– Я вытру ему лицо, – сказал Ариэль, напоив брата ещё немного с помощью платка, ставшего совсем влажным.

– Вам самому не помешает умыться.

Ариэль коснулся своей щеки, и Дамир покачал головой: нет.

– Кровь на лбу и на волосах, – подсказал он. – Давайте я посмотрю.

Дамир подошёл к кровати, и Ариэль замер без движения. Чего ждать от него? Пока бывший охранник лишь помогал. Но чем за его помощь придётся платить? Хотя, конечно, он вряд ли стал бы спасать от неминуемой смерти, чтобы, вынеся из темницы и напоив, жестоко убить. И всё же – кто знает, каковы его цели.

– Повернитесь ко мне спиной.

– Что? – У Ариэля мышцы будто окаменели.

– Дайте мне осмотреть вашу рану. Наклоните голову вперёд, вот так.

Ариэль закрыл глаза: прикосновения к голове, к покрывшимся коркой из засохшей крови волосам показались особенно неприятными, хотя Дамир был осторожен и боли не причинил. И не задушил, пусть Ариэль и не мог отделаться от мысли, что положение их тел весьма благоприятно такому исходу. Пожелай Дамир оборвать его жизнь – справился бы за мгновения.

– Воспаления нет. Хорошо, что грязь внутрь не попала. – Дамир отступил, унося с собой ощущение смертельной опасности.

Справедливо подозревать его или нет, но Ариэль тихо выдохнул от облегчения.

– Кто вас так? Что здесь случилось, можете рассказать? – спросил Дамир.

Скрывать правду не имело смысла, потому Ариэль сказал:

– На нас напали големы, стоящие у главного зала. Они похожи на тех, которые охраняют вход в замок, но, похоже, ещё опасней.

Дамир помолчал.

– Вас могли убить. Камень не обладает умом, не способен соизмерять свою силу и угрозу. Вам повезло, что вас с братом всего лишь обезвредили.

«С братом? Одним братом, значит, он не знает о Кае».

– У меня другое мнение о своём везении. Лучше скажите, как вы попали сюда?

– Прошёл мимо охраны. – Дамир пожал плечами, будто для него это было легко. И без сомнения, так оно и было для лесного брата, одного из лучших из них. – Она не так хороша, как это может показаться неподготовленным людям.

– Я не о том. Как вы нашли нас? – Ариэль уставился Дамиру прямо в глаза.

– Вы звали на помощь, – ответил тот столь же бесстрастно, как если бы говорил не человек, а каменный голем. В истуканах, стоящих у главного зала, скрывалось и то больше чувства.

Ариэль никак не мог поверить такому Дамиру. Прежде тот был совсем другим – более живым, настоящим, а не душой каменным истуканом. Да и его слова – бессмыслица.

– Я звал, но не вас.

Губы Дамира слегка дрогнули в подобии улыбки. Но она не коснулась глаз – спокойных, как гладь тёмной воды под солнцем, скрывающей в своей глубине что угодно: чудовищ, омуты, коварные коряги или вкусную рыбу.

– Вы звали меня. Вы всё время зовёте меня. Даже сейчас, когда я ходил за вашим братом, я слышал ваш голос в своей голове.

У Ариэля болели глаза, так внимательно он вглядывался в бесстрастное лицо Дамира, в его глаза-омуты, выискивал малейшие знаки неискренности. Ариэль хотел бы читать в его душе, но сил едва хватало на то, чтобы смотреть. Он не смог бы воспользоваться магией даже для спасения жизни брата, не то что своей. Полностью обессилел.

Дамир прижал руку к груди, затем – ко лбу.

– Я всё время чувствую здесь ваше присутствие. – Он нахмурился, будто пытался что-то вспомнить. Затем выражение его лица вновь стало спокойным. – Я выполнил ваш приказ, охранял замок от врага. Но той ночью никто на нас не напал, хотя я стоял у ваших покоев и ждал. Мне говорили идти искать вас, но я оставался там, где вы мне приказали. Наутро я попросил короля, чтобы он отпустил меня со службы.

– И Люцифер вас отпустил?

Дамир кивнул.

– Да. Милорд Фер был мной за что-то недоволен. Сказал, что я не оправдал его доверие. – Дамир потёр лоб, вновь сражаясь с повреждённым рассудком и вновь проигрывая ему. – Он не был удивлён моей просьбой.

Ариэль слушал, до боли сжимая кулаки, почему-то боясь шелохнуться.

– Но я всего лишь выполнял ваш приказ, – продолжил успокоившийся Дамир. – Ваши приказы намного важнее. Вы позвали на помощь, и я отправился к вам. Сначала я думал, что не смогу вас найти. Ваш голос в голове был совсем тихим, я едва-едва слышал его. Но уже дней пять, как он стал громким и сильным. – Дамир закрыл глаза и вздохнул. – Как хорошо, что теперь я там, где должен быть – рядом с вами, и в голове снова тихо.

В голове стало тихо и у Ариэля. Он едва мог поверить в то, что услышал. Но Дамир находился здесь, смотрел на Ариэля без капли ненависти и будто бы ждал указаний. Осознавай этот альфа, что Ариэль с ним сделал – убил бы. Но он не понимал, что его волю связали, и был готов служить, будто преданный пёс. Или нагло обманывал, лицедействуя, будто лучший актёр, но какой в этом смысл?

– Вы прибыли сюда, чтобы вернуть меня назад? – осторожно спросил Ариэль.

Дамир покачал головой.

– Я здесь, потому что вы здесь. И я последую за вами, куда бы вы ни отправились. Я всегда буду рядом. Мой долг – служить вам.