Текст книги "Бывало ли с вами такое? (СИ)"

Автор книги: Nicols Nicolson

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Определился. Прощаюсь и провожу Соломию. Забираю контейнер с инструментом, денежку, немного провианта, гружу лошадок, и на хутор к Ивану – рыбаку. Потом через Сычевку в Кременчуг. Все план утвердил и подписал. Мысленно хлопнул себя по лбу, в плане громаднейшая дыра. Я дитя, двадцатого  и двадцать первого веков, совершенно не подумал об оружии. Без него, в этом веке, приличный человек, даже на улицу не выходит. Пошарю по сусекам новопреставленных Петра и Степана, может, что-то подберу.

Прощались с Соломией, ранним утром, три раза. Помог донести до лодки ее товар, немного харчей  и ценности. Слезы у Соломии, тоже  имелись.

– Ты очень хороший, – хлюпая носом, говорила женщина. – Запал мне в душу. Никогда тебя не забуду. Если Бог смилостивился, то, может я от тебя понесла. Не жалел, ты,  для меня своего семени.  Будешь в Вышгороде, мой дом для тебя всегда открыт. Прощай.

Дежавю, какое-то, подобные слова, мне уже говорила женщина, правда, в другом времени.

– Прощай и береги себя Соломия. Даст бог, свидимся еще. Прошу, не сори деньгами сразу, выжди до весны, а там понемножку, пускай в оборот.

Прощальный поцелуй, лодка отчалила.

  Глава 11

Приступил к реализации ранее намеченного плана. Оружия в избушке обнаружил много. Четыре мушкета, одну аркебузу, пять пистолей, это из огнестрела. Целый бочонок пороха, килограмм  десять свинцовых пуль. Холодное оружие, было представлено  десятком сабель, и двумя дюжинами ножей.  Я, конечно, могу работать с саблей, на довольно высоком уровне, но японская «катана» мне ближе. Не будем перебирать харчами, как говорил мой дед, отшлифуем технику владения саблей, с учетом сегодняшних реалий.

Перебрал весь «холодняк». Остановил взгляд на внешне неприметных ножнах. Извлек клинок. Ух-ты, а клинок сделан из очень хорошей стали, с непонятными нитевидными узорами. Старался неведомый кузнец, сотворив такое чудо. Больше часа драил ножны и эфес сабли. Оказалось, что накладки на ножнах и эфес, украшены растительными узорами, и сделаны из серебра.  Не бедным, значит, был прежний владелец. Принял саблю на личное вооружение, в качестве основного вида. С таким красивым и богатым оружием, в людных местах появиться не стыдно.

Повторно перевернул всю избушку в поисках, возможно припрятанного оружия или ценностей. Не нашел ничего.  Имеющегося оружия, достаточно, хотя помню поговорку – много оружия не бывает. Трудно не согласиться. Сабли, пистоли  и мушкеты, в данной местности не производились, были так сказать «импортными» изделиями. Стоило оружие больших денег. Значит, ничего, даже дырявую пороховницу, я оставлять тут не буду. Упаковал имущество в несколько тюков, уже под вечер. В ночь выезжать не решился. Подкрепился остатками провианта, и улегся спать.

Утром, обиходил лошадей, начал погрузку. Я, лошадник-теоретик, практики никакой. С горем, пополам разобрался, что к чему. Осталось самому взгромоздиться на лошадь. Хорошо, смирная досталась кобыла, стерпела мои несуразные телодвижения. Умостился, вторую лошадь привязал к своему седлу. Откровенно говоря, если посмотреть на меня со стороны, то собака на заборе, выглядит симпатичней.

Передвигался вдоль берега Днепра. Если приходилось объезжать разливы и топкие места, старался держать берег в поле зрения, чтобы не заблудиться. Вместо обещанных Соломией двух дней пути, я добирался до хутора Ивана-рыбака, три дня. Последний день шел пешком, ведя лошадей, под уздцы.  Не выдержала моя пятая точка издевательства, не готова она к такой нагрузке.

Иван-рыбак сидел возле добротного дома на бревне, заменяющим лавку.

– Добрый день Иван, – как можно приветливей, обратился я к мужчине. – Разреши  заночевать?

– Я добрым день назвать не могу. Заночевать можно, на сеновале места полно. В дом не пущу, дочка у меня там, сильно страдает.

– И на том, спасибо. Дочь заболела, что ли?

– Ты кто такой, чтобы мне вопросы задавать? Какое тебе дело, до моей дочки?

– Я Андрей, лекарь. Если помочь надо, то давай, по мере сил постараюсь.

– Вправду лекарь?

– Да. Вон смотри на лошади сундук с моим лекарским скарбом.

– Так может, тебя Господь, мне послал.  Пострадала, моя Лушка,  от руки Остапа Тягнырядно. Хотел он ее утащить к себе в Сычевку на потеху. Не далась ему Лушка, так он в отместку, саблей ее полоснул. Еле кровь унял. Справная была девка, а теперь уродиной стала. Кто ее такую замуж возьмет?

– Давно это произошло.

– Два дня минуло.

– Грей Иван воды побольше. Свечи приготовь, темно же, поди, в доме. Стол нужен большой, чтобы Лушка на нем поместилась.

Иван бросился выполнять мои поручения. Я зашел в дом. Девушка лежала на лавке, стонала. Голова ее была замотана беленым полотном, через которое проступила, уже подсохшая кровь.

– Луша, меня зовут Андрей. Я лекарь. Не бойся. Давай я тебя посмотрю. Попробую помочь твоему горю.

Девушка никак не отреагировала на мои слова, продолжала стонать. Я сходил за своим контейнером, втащил в дом.

– Твой отец рассказал о беде, приключившейся с тобой. Раньше начнем лечение, может и обойдется все хорошо.

С трудом Лушка села на лавке. Стараясь не делать резких движений, я снял импровизированную повязку.

– Господи, боже мой, – вырвалось у меня.

У Лушки была рубленная, скальпированная рана головы, отрубленное правое ухо и серьезно повреждена кожа на правой скуле, почти, до подбородка. Все это висело на голове, свернутое в трубочку. Вдобавок, имелся длинный и глубокий порез кожи, правой надключичной части.

Для более детального осмотра и облегчения страданий, вколол Лушке лидокаин. Некроза поврежденных тканей пока не наблюдается, раны чистые без нагноения, уже хорошо. Прикинул предварительно ход, предстоящей операции.

– Значит, слушай меня девица, – не терпящим возражения тоном, начал я говорить. – Я, вначале, заштопаю твою рану на ключице. Перевяжу. Потом, выстригу на голове вокруг раны волосы, не волнуйся, со временем отрастут. Затем верну на место ухо, пришью. В завершение, аккуратно зашьем остальное. Думаю, у меня все получится.

Лушка ничего мне не ответила, только умоляюще смотрела на меня.

Иван принес горячую воду, и небольшую деревянную шайку. На огромный обеденный стол поставил два подсвечника на три свечи. Рядом положил десятка два свечей. Порывался мне помочь. Пришлось настойчиво вытолкать Ивана за дверь.

Избавил Лушку от одежды.  Отмыл ее всю от крови, остриг часть головы. Уложил на стол. Приготовил инструменты для операции. Для надежности, еще вколол дозу лидокаина. Зажег свечи, приступил к работе.

Самым сложным, было совместить и пришить ушную раковину к слуховому проходу. Похвалю себя, сделал на совесть, даже распорки вставил, во избежание деформации уха.  Самым тщательным образом ушивал рану на скуле. Ведь Лушка девушка, ей еще мужа искать, поэтому, навыки, полученные в клинике пластической хирургии, задействовал по максимуму.  Сколько времени потратил на операцию, я не знаю, часов нет. Как не давила меня зеленая и мерзкая жаба, из своего контейнера извлек два пакета бинтов, перевязал пациентку, и вколол антибиотик. В сундуке отыскал одежду девушки. Одел. Перенес и уложил на лавку. Все. Теперь будем ждать.

 Вышел из дома, и сразу же столкнулся с Иваном, наладившемся, пообщаться с дочерью.

– Не ходи к ней. Лушке покой нужен. Когда она последний раз ела?

– Почитай два дня прошло. Не хотела она ничего есть, только плакала. Грозилась, наложить на себя руки.

– Будет у нее все хорошо, вылечим. Если есть у тебя куры, то к завтрашнему утру, приготовь бульон, жевать она пока не сможет.

– Спасибо тебе Андрей,– кланялся в пояс Иван. – До конца жизни, обязан, тебе буду, спас дочку мою.

– Ладно, с благодарностью. На постой у тебя придется разместиться до полного излечения Лушки. Присмотр за ней нужен, особенно в первые дни. Думаю, что седмицы через две, швы снимать можно будет.

На пятый день, отек с лица у Лушки спал, стало оно пропорциональным, не таким пугающим. Каждодневный осмотр и перевязки делал по утрам. На шестой день, Лушка улыбнулась.

На десятый день, перед вечером на хутор Ивана, прискакали два казака, разбойного обличья. Вели себя по-хозяйски. Требовали от Ивана свежей и копченой рыбы. Орали, сквернословили. Один, невысокий, широкоплечий казак, забежал в дом. Увидел перевязанную Лушку и меня.

– Так ты ведьма, жива, осталась?– обрадованно завопил казак. – Повезло нам, позабавимся с тобой. Покачаемся на сене, помнем, от души, твои титьки. Остап думает, что ты отдала Богу душу, а ты живехонька. Для казака баба, да в соку, само то, что надо.

– Ранена она, слабая, – сказал я, вставая.

– Тебя никто не спрашивал. Ты кто?

– Лекарь.

– Иди, лекарствуй,  не мешай мне мужским делом заняться. Не то, снесу голову.

Казак, выхватил из ножен саблю и замахнулся на меня.

Все произошло на автомате. Уход под вооруженную руку, резкий удар в область солнечного сплетения, затем легкий удар в переносицу. На пол первой упала сабля, а за ней ее обладатель. Шапку, в качестве кляпа в рот казаку, кушаком надежно связал руки и ноги.  Затолкал под лавку, прикрыл половиком. Теперь со вторым разобраться.

Второй казак, тряс Ивана.

– Тебя в дом зовут, – сказал я казаку, отступая в сторону.

– Что там?

– Баба там для потехи.

– А-а-а, это я люблю, – отталкивая Ивана, скалясь, проорал казак.

Во всю прыть, казак, рванул к двери. Мой удар, в основание черепа, не дал ему закончить маневр. И этого спеленал на совесть.

– Иван, это кто такие?

– Разбойники  из шайки Остапа Тягнырядно. Называют себя казаками, а ни в одном походе не были. Грабят где-то людей. В Сычевке, логово у них. После грабежа, месяц бражничают, а потом снова уходят на промысел. Эти приехали за рыбой, закуску почти всю съели. В округе все хутора, навроди моего, эти бандиты разграбили и пожгли. Не смогли их поймать на горячем. Настал, значит, и мой черед, идти по миру с сумой. Лушку жалко, замордуют.

– А сколько людей в шайке Остапа?

– Десяток остался, остальных видно побили.

– А мы, сейчас, гостей дорогих поспрашиваем.

Утащил на сеновал широкоплечего. Пытался разговорить. Кроме мата и угроз, никакой полезной информации. Свернул шею. Второго тоже на сеновал. Показал бездыханное тело сотоварища, задал вопросы. Тоже, поток ругани и угроз. Привязал крепко к столбу. Стянул с него шаровары. Достал свой любимый скальпель. Пообещал казаку, лишить детородного органа. Проникся, заговорил.

В Сычевке Остап Тягнырядно и его подельники, отдыхают. Из жителей в деревушке, только десять баб, все неруси. Их Остап захватил у одного торговца, то ли грека, то ли татарина. Обслуживают эти бабы казаков по очереди. Староста деревни – Свирид, лучший друг Остапа, он хранит наворованное, как цепной пес. Бандит подробно описал Свирида. Сегодня решили хорошо погулять, потому-что через два дня, Остап намерен выехать и пощипать торговый караван, под Черниговом. Я информацию принял, а разбойника отправил в мир вечной ночи.

– Иван, этих надо прибрать без следов, – отдал команду.

– Так людьми же были, похоронить бы.

– Людьми были они при рождении, а теперь разбойники. Тащи их к Днепру, я сам все сделаю, раз ты такой жалостливый. Они, даже раненую твою дочку не собирались жалеть.

В потемках, вместе с Иваном, загрузил бандитов в лодку. Отплыл недалеко от берега, вскрыл скальпелем обоим разбойникам брюшины, и выбросил в воду. Жестоко? Да, жестоко, сами напросились. Теперь предстояло решать участь остальных членов банды, потому-что будут искать подельников. А найдут Ивана с дочкой, и меня в придачу. Обрекать людей, давших мне временную крышу над головой,  на страшную смерть мне не хотелось, и своя голова на плечах не надоела.

Приготовился к ночному походу на Сычевку.  Взял пару хорошо наточенных ножей. Вымазал лицо и руки сажей из печки. Повалялся в траве, окрасив  джинсовый костюм зеленью. Легкой трусцой побежал к Сычевке. Давненько не бегал, дыхалка ухудшилась, надо восстанавливать кондиции.

К моему прибытию в деревеньку, гульбище уже закончилось, участники утихомирилось. Решил, множить всех на ноль, не взирая, на половую принадлежность. Удивился, деревня, а собак не слышно. Начал с крайнего дома. Тихо проник, без лишнего шума лишил обитателей жизни, тихо вышел, и двинулся дальше. Короче, все ушли в мир иной. Последним уходил Свирид. Тяжело уходил, не хотел он,  поделиться со мной богатством Остапа, упорствовал. На пятом сломанном пальце внятно заговорил. Нашелся богатый тайничок. Сукно рулонами, обувь и одежда тюками, серебряные подносы, чаши, ложки, все имелось. Ничего этого мне не надо, по нему могут опознать. Увесистый сундучок с денежкой в самый раз. Деньги лица не имеют. Ссыпал монеты в мешок. Собирался уже уходить. Долго боролся с желанием собрать все оружие разбойников. Осторожность победила жадность. Потом решил, тщательнее, замести следы.  Всех бывших обитателей деревеньки, перенес в дом Свирида, рассадил по лавкам. Натаскал дров, соломы, поджег, и побежал на хутор Ивана.

Спрятал на сеновале добычу, отмылся, и успел подремать часок, прежде чем меня разбудил Иван.

– Паленым откуда-то тянет, – вертя головой, сказал Иван. – Кажется, от Сычевки, может бандиты ее пожгли.

– Нам какая забота? Перепились, наверное, вот за огнем и не уследили.

– Не нравится мне это.

Потом, каждый занялся своим делом. Иван, приготовив лодку и сети, вышел на рыбалку. Я занялся осмотром Лушки, которая впервые заговорила со мной.

– Скоро ты с меня повязки снимешь? Лицо чешется.

– Потерпи немного, придет время, сниму швы и от повязки избавлю. Я тебе каждый день лицо протираю, чистое оно. Заживление идет хорошо.

– Хотела спросить. Зачем ты меня, Андрей, в самом начале, донага раздел? Хотел посмотреть голое тело девичье, или какая другая надобность была? Тогда я ничего толком не понимала, от боли страдала. Мне все едино было, кто со мной, что делал. Сейчас, только задумалась.

– Приступая к лечению, мне нужно было очистить места ранений. В раны могла попасть грязь, вызвать жар и нагноение. Поэтому, я избавил тебя от испачканной и залитой кровью одежды. Все лекари так делают.

– Ох, что-то мало вериться. Твои, бесстыжие серые глаза, тогда меня, всю, как бы облапили. Видел бы ты себя со стороны.  Я хоть и слабая была, но заметила, твой взгляд.

– Ничего такого даже не помышлял, только лекарский интерес.  Все, осмотр закончил, можешь приступать к приготовлению завтрака.

Дальнейшая наша беседа с Лушкой, была прервана стуком копыт и скрипом телег. К хутору Ивана подходил длинный обоз. Впереди, на красивом коне, ехал, пестро одетый, вооруженный всадник. Подъехал к  подворью.

  Глава 12

– Добрым людям, доброе утро,– улыбнувшись в усы, сказал всадник. – Мы остановимся, передохнем и раненых казаков обиходим. Не стесним, надеюсь.

Телеги и возы, съезжались, начали образовывать, подобие круга. В каждом транспорте, по два – три человека лежали раненые казаки.

– Ты кто? Раньше я тебя здесь не видел. Где Иван?– сыпал вопросами предводитель.

– Я лекарь Андрей. Сам здесь на постое, болящую дочку Ивана лечу. Хозяин хутора на Днепре, рыбу ловит.

– Лекарь! Помоги нам, если можешь. Почти сотня казаков в возах пораненные. Наказной атаман с нами, совсем плохой.

– Помогу, конечно. Тебя как зовут?

– Сотник я, Иван Салоед.

– Тогда, прикажи поставить шатры, если есть, лучше в три ряда. Я разделю казаков по тяжести ранений, скажу, кого в какой ряд класть. Назначь мне в помощники четверых крепких казаков. Собери и снеси в дом все запасы вина и горилки, понадобятся.

Закипела работа. В принципе привычное дело, сортировка раненых, учили меня неплохо. Каждому казаку на лбу, сажей, в зависимости от тяжести ранений ставил отметку. Одна  черточка, очень тяжелый случай – в первую очередь, две – во вторую, три – последний. Лушка, по моему распоряжению, приготовила обеденный стол, на нем я буду оперировать. Приготовил инструменты.

Первым принесли атамана. Ранение в плечо, похоже, копьем ударили.  Снял повязку. Рана красная, отечная, воспаленная. Понимаю я, что семнадцатый век, никто не умеет и не знает, как проводить дренирование ранений.  Скальпелем вскрыл и расширил рану, в передней плоскости. Осмотрел, извлек несколько, небольших обрывков материи. Обработал горилкой. Перевернули атамана на живот. Выходное отверстие раны с неровными,  рваными краями чистое, без инородных тел. Продезинфицировал горилкой. Произвел послойное ушитие разорванных мышц, зашил кожные покровы с обеих сторон. Атаман в сознание не пришел, но дыхание ровное, наполняемость пульса нормальная, жить будет.

Потом я уже не обращал внимания, кого клали на стол. Быстрый осмотр, принятие решение, операция. Работал, как робот. К вечеру, по моим прикидкам, тяжелораненых казаков, всех прооперировал. Ко мне подошел Салоед.

– Андрей, сядь, передохни, а то режешь и шьешь, не поднимая головы. Твои помощники уже с ног валятся, а ты, как двужильный. Хочешь люльку, покури.

– Спасибо за заботу, некогда. Раньше окажу лекарскую помощь казаку, есть надежда, что останется с руками и с ногами, а не калекой. Поесть бы не помешало.

– Хлопцы, тебе турецкий напиток сварят. Горький очень, но мозги прочищает, похлеще горилки.

– Пусть они лучше все принесут мне. Если это тот напиток, о котором я знаю, то научу, как правильно его готовить.

Казаки принесли кипяток и грубо меленные зерна кофе. Запах свежего натурального кофе, напомнил мне о прошлом будущем. Показал, как правильно варить кофе.  Смакуя, опорожним кружку. Снова за работу.

С короткими перерывами на перекус и кружку кофе, я работал до вечера следующего дня. Потом все, батарейка моего организма разрядилась, я отключился.

Проснулся мгновенно, вроде бы, кто-то меня толкнул. Никого рядом не было. Раннее утро. Ополоснул лицо, побежал осматривать раненых казаков. Все были в порядке, только у одного, раненого в ногу казака, я заметил признаки, начинающейся гангрены. Повторная операция. Скрепя зубами, потратил на него дефицитный, для теперешнего времени антибиотик. Была бы польза.

Салоед, ходил за мной по пятам, все присматривался к моим манипуляциям и действиям.

– Ловко у тебя, Андрей,  получается. Сам ни вжись так не смогу.

– Опыт лекарский у меня большой, потому и кажется, что все легко и просто.

– Андрей, а басурманина-татарчонка, ты вылечить можешь? В полон мы одного взяли. Только побился он, падая с лошади, руки и ноги в неправильные стороны торчат, а так целый.

– Да какая разница христианин или басурманин, человек устроен одинаково. Несите в дом, посмотрим.

Казаки принесли на епанче,  молоденького татарина. Он был без сознания. Позвал Лушку, попросил принести теплой воды.  Надо было татарчонка обтереть влажной тряпицей, а то пахнет он неприятно. Начал снимать одежду, и опешил. Под нательной рубахой угадывались небольшие девичьи груди. Дела, однако. Казаки, похоже, не разобрались, не увидели, что девку полонили.

 Вместе с Лушкой избавил татарку от одежды полностью. Лушка аккуратно, с моей помощью обтерла татарочку влажной тряпкой. По-хорошему, пострадавшую лучше помыть, наверное, давно не принимала водных процедур. Ничего и так сойдет, для начала, грязь стерли. Тощая оказалась татарская воительница, ребра торчат, живот впалый.

Внешним осмотром, диагностировал вывих левого плечевого сустава, вывих левого бедренного сустава, закрытый перелом правой руки. Каково состояние внутренних органов, после падения с лошади, сказать трудно. Как мне здесь не хватает аппарата УЗИ и не только его! Мечты, мечты. Обойдемся тем, что есть, руками. Начал пальпацию.

– Что ты, при мне, эту басурманку щупаешь, охальник, не совестно? – возмутилась Лушка. – Наших, православных баб тебе не хватает?

– Луша, я не щупаю, а проверяю состояние ее внутренностей. Она упала с лошади. Видишь, как  поломалась. Вот нажимаю я ей на живот и бока, проверяю. Если, там, что-то не так, даже бессознательный человек, стонать начнет. Никаких у меня плохих мыслей, в отношении татарки нет, окромя, лечебных.  Позови моих помощников, татарку крепко держать надо, когда я ей кости править буду, ты не удержишь, хоть она и выглядит ребенком.

Пришедшие казаки, сначала крестились, а когда поняли, что я от них хочу, с удовольствием кинулись держать татарку. Примерно за полчаса управился. Одели больную в старую рубаху Лушки.

Через день, для разговора меня пригласил наказной атаман Василий Крутиус. Бледный, крепкий, с хорошо развитой мускулатурой, сорока – сорокапятилетний казак с волевым лицом, лежал в шатре.

– Как звать, тебя, лекарь – кудесник?– слабым голосом, спросил Василий. –Откуда взялся? Сотник Салоед, хвалит тебя очень. Говорит, всех, братчиков – казаков, ты полечил, никто не умер. Хвалю.

– За похвалу спасибо, зовут меня Андрей, сын Михаила, родом, если верить рассказу отца из Смоленска,  – ответил я с поклоном атаману.

Потом изложил атаману, выдуманную историю моего жития. Об учебе лекарскому делу во Франции, работе лекарем в Венеции. Про гибели отца  в морской пучине. О желании вернуться в родные земли, чему помешали разбойники, напавшие и пограбившие судно, на котором плыл по Днепру. Рассказал, как терпел нужду и помогал страждущим людям.  Благодарил Бога за то, что помог выйти к хутору Ивана-рыбака, где нашел временный приют. В рассказе был убедительным, надеюсь, атаман поверил.

– Да, покидала судьба тебя по свету, – резюмировал атаман. – Что думаешь делать дальше?

– Лечить казаков буду. Пару седмиц, вам  в гостях у дядьки Ивана еще быть, а там посмотрю, куда податься. А где вас так татары потрепали, больно много раненых?

– Все, кого ты здесь видишь, это остатки от трех сотен, шедших,  на соединение с полком казаков, под Граковец. Нанялись мы помогать австриякам турок бить. Вышли на окраину Дикого поля, а на нас налетели крымчаки, ордой, тысячи две.  Ждали нас они. С утра и  до позднего вечера бились. Отступили басурмане. Больше половины, наших братчиков, сложили буйные головы, остальные поранены. Ночью, похоронив казаков, двинулись в обратный путь. Многие раненые не выдержали дороги, померли. Поправимся, пойдем домой в Черкассы. Если некуда тебе приклонить голову, приставай к моему войску, справный лекарь нам очень нужен.

Аудиенция закончилась. Беседа с атаманом, заставила задуматься. Предполагал я обосноваться в Кременчуге. Городишко маленький, это плюс. Промышленность и ремесла, там могут быть в зачаточном состоянии, что не позволит мне реализовать мои амбициозные планы, жирный минус. Черкассы, город сравнительно большой, людей больше живет. Значит, и специалисты там оседают, мне это на руку. Водный путь по Днепру, что вверх по течению, что вниз, в наличии.  Опять же лес в округе, строительный материал, под боком. Выходит, Черкассы, предпочтительней Кременчуга. Держим путь туда, не пропадем.

Сегодня утром, снял у Лушки швы на лице. Порадовался качеству своей работы, и лишний раз, мысленно похвалил себя за правильно вложенные инвестиции, в обучение пластической хирургии. Шрам на щеке был совершенно незаметным, ухо, прижилось отлично. Имеющаяся желтизна на лице, постепенно сойдет, и Лушка может радоваться жизни. К весне, от проведенной операции, следа не останется.

– Все красавица, живи до ста лет,– сказал Лушке. – Улыбайся и радуйся. Повязка тебе не нужна. Платком  прикроешь, выстриженный участок на голове, не переживай, отрастет. Поверь моему опыту, все будет хорошо. Если есть зеркало, посмотрись, убедишься, не вру.

– Зеркала нет. Я верю тебе, не врешь. Понять не могу, откуда у тебя опыт, о котором, ты, все говоришь? Возраст у тебя не древнего старца. Ты, молодой, статный и красивый парень, ну, двадцать лет тебе, не больше.

– Ладно, иди, покажись отцу, пусть посмотрит.

Лушка убежала, а меня озадачили ее слова. В двадцать первом веке, перед катаклизмом мы праздновали мое, тридцатипятилетие. Лушка, дала мне двадцать, то есть минус пятнадцать лет, получается.  Не-а, я нормальный доктор-материалист, такого не бывает, наука еще не нашла «молодильных» таблеток,  и я их не принимал. Тогда, что могло произойти? Может, временной перенос, сказался на моей внешности? Скинул куртку и рубашку, начал исследовать свое тело. Шрам от аппендицита на месте, его мне удалял папа в пятнадцать лет. Порез на предплечье правой руки, зашитый на первом курсе института, присутствует.  Прощупал левое надбровье, там должен быть шрам, память о подарке в тридцать лет, от воинственных жителей города Басры. Не нахожу. Взял зеркало для осмотра брюшины, пригляделся. Мама родня! Я, в самом деле, помолодел. Внимательно осмотрел свою фигуру. Она, как всегда в отличном состоянии, кожные покровы чистые, мышцы в тонусе, накачаны, жировых отложений не наблюдается. Тогда, становится понятным, откуда у меня появилась юношеская выносливость в постельном марафоне. Честно сказать, захотелось поплясать.  Подумать только, скинуть пятнашку, это просто замечательно, правда, оказался в прошлом, не по своей воле.

В обед, на хуторе случился переполох. Лушка обнаружила пропажу нашей пленной татарки. Я грешным делом, подумал, что казаки, решили отомстить за гибель боевых товарищей, по-тихому, удавили басурманку. Нехорошо подумал, никто ее не трогал. Сама уйти она не смогла, на одной действующей ноге, все остальное в лубках и повязках. Один из казаков, случайно, в тридцати метрах от дома, в кустах нашел, бессознательную беглянку. Доползла она туда, и видно силы кончились. Принес я ее опять в дом, уложил на стол, проверил фиксацию конечностей. Все нормально, не повреждено. Похлопав, по щекам, привел в сознание татарку. В ответ, вместо спасибо, непонятное шипение. Попытался пообщаться с татаркой. Мотаясь по командировкам, помимо основных языков, я подучил еще несколько. Мог общаться на бытовом уровне. Татарский язык, казанского разлива,  мне помогал осваивать друг Ринат Хайруллин.

– Как тебя зовут неразумное дитя? – как можно четче, произнося слова, обратился к беглянке.

Ее словно ударили. Она дернулась всем телом. Я понял, что она поняла мои слова. Вскинула на меня, свои карие, злые глаза.

– Ты все поняла, отвечай. Тебя никто не обидит.

Ответа не последовало.

– Я лекарь. Это я тебе лечу ногу и руки. Ты могла умереть, если и не умереть, то калекой бы осталась на всю жизнь.

– Алия, – несмело сказала татарка.

В дом зашел сотник Салоед, сказал, что у него есть толмач, знающий татарский язык, как родной, может помочь в общении. Отказываться я не стал.

Из разговора Алии и толмача, я понял, что она дочь, то ли мурзы, то ли бека, кочующего возле Ак-мечети. Где это, понятия не имею. У отца рождались только девочки, а он хотел сына, поэтому, Алию, воспитывал, как мальчика. В набег ее взял отец впервые, хотел приобщить к ратному делу. Случайно упала с коня и попала в плен. Убежать хотела, боялась.  Ей дома говорили, что неверные, едят татар по праздникам в домах своего бога. Рассмешила.

Две недели пролетели в заботах. Большинство казаков могла спокойно сесть в седло и проделать путь до Черкасс, без ущерба для здоровья. Десяток казаков, из числа тяжелораненых, поправлялся, но медленней, и ехать могли, только на телегах. Решили взять с собой Алию, у нее еще рука не срослась, сказывался скудный рацион степных народов.

Назначили день отъезда. Ночью меня, на сеновале, где я обитал в единственном числе, навестила Лушка. Без лишних слов, она бросилась ко мне с поцелуями.

– Андрей, любый, – приговаривала девушка, – проснись.

– Уже проснулся.

– Хочу поблагодарить тебя, за то, что спас меня от смертного греха, – начала раздеваться девушка. – Я хотела себя жизни лишить, не представляла, как буду жить страшилищем. Плакала и молилась. Господь услышал меня. Твоими руками он явил чудо, моего исцеления. Денег у нас с отцом нет, возьми, взамен, мое целомудрие.

– Луша, ты говоришь, что я уже спас тебя от греха, так зачем, ты, хочешь ввергнуть нас обоих в смертный грех, под названием блуд. Ты красивая девушка, найдешь себе пару, обвенчаетесь. Не надо, нам сейчас делать того, о чем со временем придется пожалеть. Одевайся и уходи.

– Ты отвергаешь меня? Почему?

– Не отвергаю, а удерживаю, от неразумного поступка. Представь, полюбимся мы, я уеду, ты останешься одна. А если семя нашей любви, упав на плодородную почву, прорастет, и появится плод. Как ты отцу объяснишь? Я, например, загляну к вам через некоторое время, так твой отец, поломает об меня не одно весло, за то, что тебя чести лишил. Скажи, оно, нам надо?

– Слова твои правильные. Согласна я, что грешно, без венчания любиться. А как быть? Больше ничего дорогого у меня нет.

– Теперь, есть. Первое, это мое хорошее мнение о тебе, и вот возьми эту торбочку. Тут немного денег, я накопил, за время странствий, вам с отцом они нужнее. Уеду я с казаками. В Черкассах, я  заработаю больше, не сомневайся. Попробуешь отказаться, выпорю. Знаешь что, уходи, поскорей, не искушай, мужчина, я всё-таки.

Лушка смачно поцеловала меня в губы и убежала.

Очень глубоко, сидящий во мне моралист, пожурил меня за то, что с Соломией, я себя так не вел, а беззастенчиво предавался плотским утехам, несмотря на греховность отношений. Замолчал он, моралист, только после моей оправдательной мысли, что не греховодничал я, а оказывал посильную сексуальную помощь, безутешной вдове. Получилась ничья, каждый остался при своем мнении.

  Глава 13

Завтра в Черкассы, начинается новый этап моего пребывания в средневековье.

Дорога, она и в средние века дорога. Если в просвещенном двадцать первом веке, мы возмущались, плохим дорожным покрытием,  наличием очередей в кассах автостанций за билетами, неудобным расписанием движения транспорта, и многим другим. То скажу вам прямо, с жиру мы бесились. В начале семнадцатого века, дорог, в нашем понимании, не существовало вообще. Были обозначены направления, прорублены просеки в лесах, и все, инфраструктура кончилась. Счастье, если встречается хутор или деревня, где за небольшую плату, можно получить крышу над головой и пищу. Незнакомому с местностью человеку, куда-то добраться без проводника, очень сложно. Постоялые дворы встречались на дорогах «государственного» значения.

Я решил приучать себя, к единственно доступному и надежному, в этом времени, средству передвижения, к лошади. Мужественно терпел, многочасовые ежедневные переходы. Хорошо, что быстрых скачек не было, потому-что, скорость нашего следования, определял обоз. Лошадки, тянувшие телеги и возы, никуда не торопились. Даже  не смотря на щадящий темп езды, вечерний привал, я ждал с нетерпением.

Казаки, останавливались в выбранном месте, выстраивали в круг повозки, расставляли шатры, выставляли часовых. Через час ужин был готов. Быстрый прием пищи и отбой.