Текст книги "Бывало ли с вами такое? (СИ)"

Автор книги: Nicols Nicolson

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Николс Николсон
Бывало ли с вами такое?

Часть 1. Глава 1-20

Annotation

Военный хирург после дня рождения у друга попадает в параллельный мир. Прикладывает все силы, чтобы выжить в чужом мире. Находит в новом мире свою любовь, и строит будущее с учетом открывшихся новых способностей.

  Глава 1

Бывало ли с вами такое? Открываете глаза, и не понимаете, где вы находитесь. Ну, если это происходит,  после попойки в кругу друзей, да с подругами, еще, куда не шло. А когда вы, точно помните, что не подняли бокал пива, не вкусили  исходящий ароматом кусочек шашлыка, оказываетесь в незнакомом месте, это, по крайней мере, странно. Как сказал бы мой коллега: – Паранойя, сударь, паранойя.

Место, где я пришел в себя, мне было совершенно не знакомо. Восходящее солнце, осветило поляну в лиственном  лесу. Лежа на траве, рассмотрел листья, знакомого мне дерева – дубом называется. Другие породы деревьев, тоже смутно знакомы, но пока не до них. Попытался пошевелить серым веществом, слабо получается, голова тяжелая, болит. Соображаю, но плохо.  Пробую повернуть голову влево. Получилось. Сфокусировав взгляд, вижу, в руке зажат держатель, а на другом  его конце, большой контейнер. Что это? Память, ели слышно, подсказывает, подарок. Чей подарок? Опять память шепчет, что мой, от друзей. Поворачиваю голову направо, наверное, слишком быстро, вырубаюсь.

О, я снова при памяти! Солнце уже в зените, но не жарко. Пытаюсь встать. Качнуло так, словно пил беспробудно неделю. Еще бы не качнуло, контейнер из рук я не выпустил. Так, соображать стал лучше, головная боль, почти унялась. Разжимаю руку, отпускаю контейнер.

Провожу осмотр себя. Теплый джинсовый костюм на мне, кожаные кроссовки на ногах, головного убора нет, да и не брал я его. Ощупываюсь. Две руки, две ноги, голова одна, мыслей в ней много, но они скачут непонятно куда. Потом разберусь с мыслями.  Ух, устал. Сяду, отдохну. Сел, вырубился  снова.

Прихожу в себя. Снова утро. В отрубе провалялся долго. Самочувствие значительно лучше, я бы даже сказал, замечательное самочувствие. Ничего не болит, голова прошла. Мыслительный аппарат начал анализировать, имеющуюся информацию и оценивать, окружающую обстановку.

Информация такова. Был в гостях у друзей, день нашего рождения праздновали. Подарок подогнали на славу. Сидели в беседке, дожаривали на мангале шашлык. Надвигался дождь, началась гроза, грохот, вспышка. Ничего дальше не помню. Здравствуй поляна, я здесь! Окружающая обстановка, лес, вот он меня и окружает.

Пошарил по карманам джинсовой куртки. Нашел сигареты, закурил, задумался. А кто я?

  Глава 2

Сколько себя помню, я всегда отзывался на фамилию Ростоцкий. Имя у меня не редкое – Андрей. Отца звали Михаилом. Мне тридцать пять лет от роду.  По специальности я  хирург военно-полевой медицины, в шестом поколении. В звании майор.

Родился я в семье, как вы понимаете хирурга, Ростоцкого Михаила Ивановича  и преподавателя иностранных языков,  Ростоцкой Лидии Федоровны в городе Воронеж. О таких, как я, говорили, поздний ребенок. Родителям было, слегка за тридцать.  Были, конечно, пеленки, распашонки, материнское молоко из груди, без этого никак. Почему-то этот период не отложился в моей памяти.

Начал я себя помнить где-то с четырехлетнего возраста, когда воспитательница в детском саду, сказала маме, чтобы больше меня не приводили. Не могут воспитатели заниматься одним ребенком, которому все надо, везде он сует свой нос. Мама не стала спорить, смысла, наверное, не видела.

Жили мы в военном городке. Везде и всюду солдаты и офицеры. Не все жены офицеров работали, кое-кто сидел дома. Вот меня и подкинули, офицерской жене, тете Свете, под присмотр. Нормально, кормили, поили, стишки разучивали, нормальная, такая жизнь. Ее дочка, Виктория, моя сверстница, тоже не ходила в детсад, часто болела. Сдружились мы с Викой. Бывало, всю квартиру вверх тормашками ставили, веселились. Через полгода, папу Вики, перевели к новому месту службы. Дружба кончилась, опять я неприкаянный.

 Мама стала брать меня на занятия, которые она проводила с офицерами. Усаживала меня за последним столом, давала карандаши, бумагу. Твори Андрей, в смысле рисуй, все что хочешь, главное, не мешай занятиям. Я и творил, хотя бог не дал мне способности к образотворчеству.

  Когда у меня проснулся интерес к маминым занятиям, не помню. Понравилось звучание слов из уст мамы и все тут. Сидел, слушал, повторял. Удивил я своих родителей дома, требованием, учить меня писать и читать  слова, которые говорит мама. Родители опешили, непоседа, и вдруг, учите. Приняли мудрое решение. Меня начали учить двум языкам, русскому – учительница из начальной школы, французскому – мама. С математикой меня познакомила соседка Лиза, ученица старших классов. Нравилось ей играть со мной в учительницу. К пяти годам, я уверенно читал и писал на двух языках, знал элементарные математические действия. Ну, почти, вундеркинд.

В летние каникулы, хотя мне они без разницы, я в нашем городке сделал открытие. Я открыл для себя спортивный зал. Случайно открыл дверь, зашел. Там наш сосед, дядя Вадик, проводил тренировки.  Стоял, я, разинув рот, очарованный четкостью и скоростью движений учеников дяди Вадика.

– Нравится?– спросил дядя Вадик.

– Ага, – хлопая глазенками, ответил я ему.

– С отцом поговорю. Если разрешит, будешь приходить ко мне на занятия. Ты, малец, вроде бы, крепенький, слепим из тебя спортсмена.

Домой летел, как на крыльях. Сбивчиво, рассказал маме. Все будет решать отец, подвела итог мама. Отец к данному вопросу подошел творчески. Посидели с дядей Вадиком, составили программу упражнений, исключив из нее поднятие тяжестей. Нечего тормозить мой растущий организм. Непременным условием посещения тренировок, было хорошее поведение и успехи в учебе. Клятвенно пообещал родителям быть паинькой.

До самой школы я учился по жесткому графику. Утром занятия с учителями  и мамой, после обеда, тренировки в спортзале. Потом, бегал со сверстниками, игрался в песочнице.  Вечером ужин, помывка и нормальный здоровый сон.

Отец уехал в длительную командировку. В разговорах, мама начала упоминать слова: Ташкент, Кабул, Афганистан, что они обозначают, я не знал. Но видя хмурое выражение лица мамы, начал понимать, что это плохие слова.

В первый класс меня брать не хотели, потому что родился я в конце сентября, и к первому числу еще не исполнилось шесть лет. Мама ходила к директору школы, убеждала, взяли.

Начались занятия. Откровенно говоря, я там скучал. Дети учили буквы, писали палочки, крючочки, а мне что делать, я это умел. Даже почерк выработался красивый. В один из дней маме заявил, что школу ходить не интересно. Опять мама пошла к директору. Проверили меня, и перевели учиться во второй класс.

После двухлетней командировки, вернулся домой отец. Радости, не передать. Жизнь  семьи вошла в спокойное русло.

Без ложной скромности скажу, я родителей не расстраивал. Девятый класс окончил на отлично. Занятия у дяди Вадика, сказались на моем внешнем виде. Приобрел атлетическую по возрасту фигуру, вытянулся, овладел боевым самбо. Несколько раз выступал на первенстве города по гражданскому самбо, даже единожды занял первое место в своей весовой категории.

В десятый класс я пошел в пригороде Химки, сюда перевели служить отца. Хитрая какая-то воинская часть, полностью закрытая. Чем на самом деле занимались в воинской части, меня интересовало мало.  Все свое, детсад, школа, дом культуры и магазины. По периметру колючая проволока, постовые вышки, контрольно-пропускной пункт.  Посторонние в городок не заходили, передвижение жителей вне городка тоже не приветствовалось. Оставалось одно, учиться и учиться. Отец, сдавшись под моим напором, отвел меня к спортивному инструктору воинской части – капитану Алилджону Эргашеву. Капитан попросил показать, какому виду борьбы я научился. Провели короткий спарринг. Мне показалось, что произвел впечатление. Внимательно осмотрев меня, Эргашев поинтересовался, у кого я тренировался. Рассказал.

– Если хочешь у меня заниматься, – начал говорит Эргашев, – запомни, я не дядя Алик, не товарищ капитан, я для тебя Тренер, и давай, на ты. – Согласишься, потом не ныть, как бы тяжело не было. Ты материал сырой, но с задатками, будем работать.

Работать начали на следующий день. Тренер учил меня правильно падать. Я, конечно же, умел падать, у дяди Вадика прошел курс. Но теперь, учился падать по особенному, целый месяц падал.  Дальше – больше, пошли кувырки, перевороты, и все в бешеном темпе. Как говорил тренер, полгода мы потратим на мою подготовку к тренировкам. Какой стиль борьбы преподает тренер офицерам части и мне, я не смог определить, что-то восточное. Единственное, что понял, все приемы направлены на то, чтобы с минимальной затратой усилий, нанести максимальный ущерб здоровью оппонента, вплоть до летального исхода. Тренировки были жесткими и  тяжелыми, довольно часто, чувствовал себя, выжатым лимоном. Не стонал и не отлынивал. Закалял характер. Через год у меня, по мнению тренера, уже была наработана неплохая техника рукомашества и ногодрыжества.

Не спортом единым жив человек. Получал среднее образование, даже победил в школьной олимпиаде по химии. Папа и мама гордились. Наверное, под впечатлением от занятий с тренером, не ожидая от себя, такой тяги, я занялся глубоким изучением анатомии человека. Шикарнейшая отцовская библиотека, была в полном моем распоряжении. Отец заметил мой интерес.

– Андрей, я смотрю, ты начал интересоваться медициной? – зайдя ко мне в комнату, спросил отец. – Решил продолжить нашу семейную династию? Или это, так, чтобы убить время?

– Папа, понимаешь, тренер показал мне на тренировке, несколько уязвимых точек на теле человека, воздействуя на которые, человека можно обездвижить, а иногда убить. Я хочу понять, какие происходят изменения в человеческом организме, при том или ином воздействии на болевые точки. Можешь, конечно, посчитать это моей блажью, но я хочу докопаться до истины.

С этого разговора, у нас с отцом, когда он был свободен, начались регулярные беседы на медицинские темы. Папа подобрал мне соответствующую литературу.

О моей тяге к медицине отец рассказал Деду – Ростоцкому Ивану Григорьевичу. Дед подарил мне книгу «Военно-полевая медицина» 1942 года издания. Деда и Бабу – Ростоцкую Екатерину Савельевну я лично посещал один раз в год. Ездили с родителями в Крым летом на неделю. Проживали предки в живописном месте южного берега Крыма, в Алуште, где обосновались сразу после Великой Отечественной войны. Дед трудился в симферопольском военном госпитале, а  Екатерина Савельевна  учила детей математике в школе. К нам в Воронеж, а потом в Химки Дед с Бабкой приезжали раз в два месяца, связь поколений не прерывалась. Дед регулярно подкидывал мне специальную литературу по хирургии, изданную в 50-60-х годах. Однажды Иван Григорьевич, преподнес мне поистине царский подарок, военно-полевой набор медицинских инструментов. Как говорил Дед, этим набором пользуются непосредственно на поле боя.

Так в учебе и тренировках пролетело время учебы в школе.

  Глава 3

Отгремел последний звонок, сданы выпускные экзамены. С аттестатом о среднем образовании, на пороге взрослой жизни стоял сто девяносто сантиметровый, темно русый, сероглазый молодой атлет, то есть я.

Местом дальнейшей учебы определил, первый московский медицинский институт, куда меня, как золотого медалиста,  приняли без экзаменов.

Все было положительно новым, новый коллектив студентов и преподавателей, ощущения взрослой жизни. Отрицательными факторами стали, удаленность от места жительства, постоянные транспортные пробки в Москве. Независимость от транспортных проблем получил, приобретя спортивный велосипед. С ранней весны и до самой поздней осени, ездил на нем в институт и обратно. На билеты не тратился, и для здоровья полезно.

С тренером занимался четыре раза в неделю по два часа. Гонял он меня безбожно. Начал обучать работе с подручными предметами, со всем, до чего может дотянуться рука. Оказалось, что простой батон хлеба в умелых руках, может оказаться грозным оружием.

На первом курсе я впервые влюбился в однокурсницу. Ну, как тут, не влюбиться, когда у вас перед глазами постоянно находится, эффектная, очень и очень симпатичная, пышногрудая, фигуристая блондинка. Я подозреваю, что все мальчишки из нашей группы, тайно были влюблены в Виолетту Снигиреву. Ветка, как мы, по-дружески ее называли, была племянницей проректора по учебной части института и дочерью из семьи дипломатов. Училась слабо, больше уделяла внимание своей внешности, и поиску «принца на белом коне». На принца я бы еще потянул, как ни как, фигурой, здоровьем и внешностью бог не обидел. А вот удовлетворять высокие запросы Ветки, морально и материально, точно, не смог бы. Поэтому, я ей не открыл своих чувств. Другие девочки в группе, меня не интересовали, потому-что, заучки в основном, скучно с ними. Кроме лекций и лабораторных работ, ничем не интересовались, нет широты кругозора. Бурлящие юношеские гормоны, успокаивал тренировками.

На третьем курсе, когда мы начали посещать военную кафедру. В один из дней, меня вызвали в кабинет начальника спец части.  Встретил меня там не начальник спецчасти, которого я знал, а мужчину средних лет. Представился подполковником ФСБ – Громовым Евгением Николаевичем, показал документы. Я, конечно же, был удивлен, интересом к моей скромной персоне, людей, из грозного ведомства. О чем и поведал собеседнику. Громов, положительно охарактеризовал мою семью, подробно пересказал мою биографию, отметил знание трех иностранных языков. Пришлось его поправить, к французскому, английскому и немецкому, теперь добавился испанский, я его самостоятельно, по методу Илоны Давыдовой выучил. Сказал, что сейчас примеряюсь к фарси, для разнообразия. Удалось удивить подполковника. Евгений Николаевич, заливаясь соловьем, рассказал о сложном международном положении, о проблемах в мире и в стране, спасибо хоть не стал пересказывать содержание телепередач. В итоге, он предложил, параллельно с получением основной специальности, вечером посещать занятия в специализированном учебном заведении органов безопасности.

– Вы, Евгений Николаевич, знаете мое расписание, – невозмутимо сказал я. – Свободного времени у меня три дня в неделю, и живу я в пригороде Москвы, добираться далеко. Менять устоявшийся режим, не очень хочется, сами понимаете.

– А ничего Андрей Михайлович, вам менять не придется. Все останется так же, только будет на одну тренировку меньше.  Задерживаться в Москве, для занятий у нас, вам не надо. Вас будут учить, можно так сказать, по месту вашего жительства. Воинская часть и городок, в котором вы проживаете, относится к нашему ведомству. Ваш отец, кстати, полковник Ростоцкий, один из практикующих преподавателей нашего специального института. Мама ваша то же преподает у нас.

Ошарашил, Громов меня, не скрою. Я всегда думал, что отец, просто классный военный хирург, а оказывается, он руководитель кафедры военно-полевой медицины спец института.  Хоть мама, просто преподаватель иняза. Поняв, что эти танцы с бубном вокруг меня неспроста, согласился.

Вечером дома, потребовал от родителей внятных объяснений. Кто? Что? Зачем? Почему?

– Понимаешь Андрей, – подбирая слова, начал говорить отец. – Органы безопасности, всегда отличались умением подбирать кадры. Из общей массы рядовых сотрудников, находили  специалиста в той или в иной области, который впоследствии, становился высококлассным профессионалом. После революции, твоего прадеда Григория Афанасьевича, в госпитале Петрограда нашли чекисты. Он уже тогда ставил на ноги, самых безнадежных раненых. Не пилил ноги и руки, чтобы сохранить жизнь, а лечил, проводя, иногда, по нескольку часов у операционного стола.  Накопленный им в империалистическую войну опыт,  пригодился молодому государству и ЧК. Потом по его стопам пошел Дед, служил НКВД. С первого дня Великой Отечественной войны, спасал наших бойцов. Кстати, твой Дед разработал методику, предотвращения развития гангрены конечностей, на основе траволечения. Не хватало лекарств на всех, а многие еще не были открыты, вот и пришлось обратиться к нетрадиционным природным материалам.

 Мне, как ты сам понимаешь, тоже был предопределен путь в органы. Я, правда, не открыл и не разработал чего-то там, но за два года в Афганистане провел восемьсот операций. Иногда, по кусочкам собирал и сшивал раненых. Процент летальности, после моего хирургического вмешательства был минимальным. Да, смерти были, я не господь Бог.

Видя твою тягу к медицине, целеустремлённость, желание постичь неизведанное, я, когда ко мне обратились,  не был против привлечения тебя к работе в спецслужбе. Ты уже взрослый, решай сам.

– Папа, я уже все решил и дал согласие. Извини, что не посоветовался с тобой и мамой.

– Мы с мамой знаем, что вырастили тебя не  глупым.

Если раньше у меня был напряг со свободным  временем, то теперь у меня его не стало совсем. Занятия, снова занятия, тренировки.

 Специальные дисциплины, преподавали «зубры» спецслужбы, имеющие за плечами десятилетия практической работы. Осваивал предметы легко, благодаря хорошей врожденной памяти. Мой тренер, в связи с изменением моего статуса, тоже, внес изменения в содержание тренировок. Начали отрабатывать приемы работы с холодным оружием и предметами, которые можно было отнести к этому виду.

На пятом курсе отец стал привлекать меня к работе на операциях, в качестве операционной сестры, вернее медбрата. Показывал, что и как делается. Покрикивал на меня, если я медлил с подачей инструмента.

Институт я окончил с красным дипломом и свободным выбором места для прохождения интернатуры. О скрытой части моей жизни, никто в институте естественно не знал.

Интернатуру начал проходить под руководством отца. Вместе с ним ездил в госпиталь им. Бурденко, где участвовал в проведении особо сложных операций. Набирался опыта.

Первую всю операцию, которою я провел от начала и до конца, запомнил на всю жизнь. Это был мужчина. Раненый в плечо. Пуля глубоко засела в мышечных тканях. Сильно волновался. Все мои действия, от первого разреза и до последнего стежка, молча контролировал отец.

– Сегодня Андрей, – вытирая от пота мне лицо, сказал папа, – я увидел рождение нового хирурга. – Говорю, так высокопарно, не потому, что ты мой сын, я передаю слова профессора Петрова Вениамина Ивановича. Он наблюдал за операцией по видеотрансляции. Ты все сделал правильно, быстро и очень качественно. Наберешься опыта, тебе не будет равных. Запомни сын на всю свою жизнь правило –  боишься, не делай, делаешь, не бойся.

– Спасибо, папа, за высокую оценку моего скромного труда. Я, если честно, немного трусил, когда начинал. Потом вспомнил твои, папа, слова: ничего вокруг нет, есть только больной, его жизнь в твоих руках. Не поверишь, дрожь в руках унялась, появилась уверенность в правильности действий. Думаю осложнений быть не должно.

– Все хорошо.

По случаю первой моей успешной операции дома был устроен праздник. Пригласили папиных коллег. Я подробно отчитался, о ходе операции. «Метры» от медицины разобрали ее поминутно. Изъянов не нашли. Принимал поздравления, приятно было.

Потом в течение двух лет я трудился госпитале при нашей части. Количество операций перевалило за сотню. Ни одного смертельного случая. Коллеги говорили отцу, что сын, то есть я, уже достиг уровня, когда способен работать самостоятельно. Недолго думая, папа, по согласованию с вышестоящим начальством, перевел меня на работу в краевой военный госпиталь города Краснодар.

  Глава 4

Начал работать рядовым дежурным хирургом в отделении общей хирургии. Места там специфические. Рядом находится Чечня. Больные и раненые поступали ежедневно. Образно говоря, за год, я вырезал несколько килограммов аппендицитов и извлек полпуда пуль и осколков.  В процессе работы, выявил пробел в своей профессиональной подготовке. У меня были поверхностные знания в области  челюстно-лицевой хирургии, не специализировался я на ней. А тут, привозят, например, воина с минно-взрывной раной лица, и надо ему помочь в первые минуты и часы. Упустишь время, сошьешь кое-как, все, останется человек с обезображенным лицом на всю оставшуюся жизнь. Потом, даже пластическая операция не все исправит. Начал штудировать литературу. Ходил в частную клинику пластической хирургии, брать уроки.   Дорого стоили знания. Денег не жалко,  в жизни все может  пригодиться. Мои навыки и умения, были по достоинству оценены, я стал ведущим хирургом.

Когда меня включили в программу «Врачи без границ», не удивился, похоже моя тайная контора позаботилась.

Родители естественно волновались. А как же иначе, их единственное дитя, едет впервые в жизни за границу, в самую Африку, страна Сьера Леоне. Мама даже свозила меня в Москву, окрестила в храме, на всякий случай.

В Сьерра – Леоне, я попал через месяц. До этого, всю нашу, разноплеменную врачебную братию  в Марокко обучали, прививали. Под городом Кинема, на средства ООН, был развернут госпиталь, в котором лечили всех, не считаясь с цветом кожи и вероисповеданием. Всего в госпитале было пятьдесят человек медперсонала, хирургов шестеро. Я каждый день оперировал по два – три человека, вот где практика, случаи самые разнообразные, от простого фурункула до извлечения осколка мины из легкого, в полевых условиях.  В принципе работа, как работа.

 Одно, что сильно  напрягало, так это изобилие летающей, прыгающей и ползающей живности. В кровать просто лечь нельзя, нужно предварительно перетрясти все, разогнать непрошеных гостей.

Случился у меня там роман с моей коллегой. Нет, не думайте, что я, весь из себя пуританин какой-то. Были у меня девушки и ранее, как не быть, я же нормальный здоровый мужчина. А тут, немка Хельга, взяла меня в оборот с первых минут знакомства. Не сопротивлялся, смысла не видел. Постоянный и здоровый партнер для  секса лучше, чем случайная связь с кем-то, СПИД не спит. Хельга мне говорила, что я, в ее понимании, являюсь образцом мужчины. Образованный, сильный молодой человек, очень  отличаюсь, в лучшую сторону от снобов британцев и хлюпиков французов. Попытался, как-то, приударить за Хельгой ее соотечественник, обломался, неделю ходил в раскоряку, твердой оказалась коленка у немки. Больше никто в наш с Хельгой мирок  не пытался вторгаться.

Довелось столкнуться с соотечественниками. Привезли к нам в госпиталь, людей, пострадавших в авиакатастрофе. Говорили, повстанцы сбили гражданский самолет. Мне на стол попала молодая женщина, в которой я без труда узнал Виолетту Снигиреву. Не пострадало у нее только лицо, все остальное, суповой набор для хищников. Рентген и УЗИ  показали, что внутренние органы  не пострадали, а переломов тьма. Даже подрастерялся вначале, не было у меня пациентов с таким количеством переломов.  Хельга молодец, помогла мне, привела местного костоправа. Старый, невзрачный, щуплый негр, оказался настоящим профи. Мыча себе под нос, то ли молитву, то ли песню, на неизвестном языке, старичок шустро, минут за десять, перебрал и сложил Ветку. Мне осталось только аккуратно ушивать рваные раны. Почти два месяца Ветка пробыла в нашем госпитале. Ее мужа, сотрудника нефтяной компании, мы вылечили раньше, всего-то одна сломанная рука. Ему тоже дедок руку складывал. Я был поражен мастерством костоправа.  Попросил Хельгу познакомить меня.

Дедок, с труднопроизносимым местным именем, оказался местным шаманом, возрастом под девяносто. Плохо, но говорил  на французском, поэтому, для удобства, я его назвал Пьером.  Где словами, где при помощи жестов, удалось мне убедить дедка, взять меня в ученики, очень мне нужны были  навыки травматолога – костоправа.

Хитрым оказался шаман, бесплатно не учил, денег не брал, спирт ему был нужен. Каждое занятие пятьсот грамм. Ничего госпиталь не обеднеет, а мне польза. Старичок в течение месяца подробно, на ломанном французском объяснял мне, какая кость за что отвечает, от чего может сломаться.  Затем принес наглядное пособие в мешке. Вывалил все на землю. Волосы у меня стали дыбом, под ногами лежал костяк человека. Пьер быстро выложил костяк на земле и снова начал рассказывать и показывать, как ломаются кости и как их нужно складывать. Я повторял за ним все манипуляции. Потом шаман завязывал мне глаза, давал набор осколков костей и требовал собрать их в одно целое. Начало хорошо получаться на четвертом месяце обучения, и это у меня, отлично знающего анатомию человека. Так и учился в свободное от работы в госпитале время. Через восемь месяцев Пьер устроил мне экзамен. Ему принесли мужчину, упавшего с пальмы. Я должен был выявить места переломов костей, обнаружить вывихи, и естественно все привести в норму. Всю процедуру я проводил с завязанными глазами. Сложил и вправил все, за исключением мизинца на ноге. Пьер был доволен. Сказал, что ни один белый еще не учился у него, не способны люди с белым цветом кожи к обучению искусству шамана. Я, по его словам, был первый и последний, потому-что он, скоро уйдет к своим предкам. Отблагодарил я шамана литром спирта и подарил хороший охотничий нож. Пьер ножу обрадовался, как ребенок. Напоследок, шаман, впечатленный подарком, сказал мне три слова на своем языке, которые нужно выучить и трижды повторять перед началом лечения, тогда успех, обеспечен.

Под конец командировки, напомнила о себе моя секретная организация. Им, видите ли, очень мешает в работе кадровый сотрудник МИ-6. Конторе нужен, не хладный труп британца, а вполне говорящая особь. Подобраться фсбешники к нему не могут, он от них, как черт от ладана убегает. Договорились о месте и времени, куда доставить объекта. Я ночью, на квартире, британца по-тихому вырубил, а для уверенности вколол приличную дозу снотворного. Больше времени потратил, пока дотащил тушку в обусловленное место. Все прошло нормально. Искали британца потом с месяц. Ага, найдешь, Африка одним словом.

Закончился срок нашего пребывание в Сьера Леоне. С Хельгой мы прощались до полного физического изнеможения два дня. В аэропорту, поцеловав меня, Хельга сказала, что если она забеременела от меня, то обязательно родит, несмотря ни на что, никаких претензий ко мне предъявлять, не намерена. С тем и расстались. Правда, чувствовал я себе, последней сволочью. Склепал ребеночка и в кусты

  Глава 5

Дом, милый дом. Родители, как я за ними соскучился. Мы общались по телефону, но это совсем не то. А тут они рядом, их можно обнять. Мамина стряпня, не идет ни в какое сравнение с пищей из любого ресторана с мировым именем. Она приготовлена мамой с любовью. Отец, аж светится, его распирает гордость за сына, когда прочитал отзыв о моей работе в командировке.

 Единственное, что омрачало радость встречи, это здоровье старшего поколения Ростоцких в Крыму. Бабушка слегла. Дед, несмотря на возраст, все взвалил на свои плечи.  Собрались мы и поехали проведать. Не успели. Приехали на похороны Екатерины Савельевны.

Постановили, деда забрать с собой в Химки, нечего ему тут одному мыкаться. Рядом никого нет. Иван Григорьевич посопротивлялся немного, а потом сдался, убедили. Дом деда сдали в аренду для жилья хорошим людям. Собрали, дорогие деду вещи и уехали.

Не успели распаковать вещи, отца срочно вызвали на работу, какая-то очень сложная операция. Спустя полчаса, позвонил отец, попросил прийти в госпиталь, нужна помощь.

Пока мылся и готовился, операционная сестра вводила в курс дела.

– Случай не из простых, – словно диктор телевидения, говорила сестра. – Молодая девушка автогонщица, не справилась с управлением, вылетела с трассы в дерево. Ее штурман, отделалась легким испугом и царапинами. Оксане, так зовут гонщицу, не повезло. Снимки показали, сложные переломы обеих ног, один открытый. Травматический ушиб и смещение позвонков в шейном отделе, без разрушения.

Когда я пришел в операционную, Оксана уже была на столе под наркозом.

– Андрей, ты сможешь помочь?– спросил отец. – Молодая дура, жалко. Башку свернула, ноги поломала. Посмотри на снимки.

На снимках увидел удручающую картину.

– Папа, я удивляюсь, что девчонка еще жива. Видно в рубашке родилась.  Два позвонка сместились, сильно сдавив спинной мозг. Еще при транспортировке, могло, случится, непоправимое. Сейчас надо в первую очередь заняться этой проблемой, а потом остальным. Не успеем, в лучшем случае полный паралич, в худшем, через пять минут, приглашать патологоанатома.

В операционной наступила тишина, шумела только аппаратура анестезиолога. Все выжидающе смотрели на меня. Ну, да, я же приехал из мест, где стреляют, свежие впечатления и острые ощущения. Тогда возьму инициативу на себя, раз  меня отец позвал.

– Аккуратно, поддерживая голову, переверните пациента на живот, – скомандовал я. – Подготовьте шейный фиксатор.

Все распоряжения выполнялись молниеносно.

Стал у изголовья Оксаны. Закрыл глаза и  трижды повторил, шаманское заклинание. Потом руки сделали свое дело. Проверил положение позвонков после правки. Все стало на свое место.

– Установить шейный фиксатор,– распорядился. – Перевернуть пациента на спину. Провести рентген контроль шейного отдела в боковой проекции. Подготовиться к установке аппаратов Илизарова.

– Не торопись Андрей, еще с переломами не разобрались, а ты уже аппараты готовить, – тихо сказал мой отец.

– Через пару минут, левая нога будет готова к установке аппарата, а с правой, повременим чуток. Надо посмотреть, нет ли осколков.

В месте открытого перелома сделал разрез длиннее, осмотрел. Удачно, если так можно сказать, сломалась нога, без осколков и смещений. Дальше, работал на полном автомате. Совместил кости, обработал, ушил рану косметическим швом.

Коллеги быстро и грамотно установили аппараты на ноги. Операция окончена.

– Сделайте, пожалуйста, на всякий случай рентген конечностей, – попросил отца.   – Думаю, там все нормально, но лучше сделать.

Я отошел от операционного стола.

Коллеги начали мне аплодировать, а по щекам отца прокатилась скупая, мужская слеза.

В ординаторской,  я завел историю болезни на Оксану, расписал последовательность приема лекарств и перечень физиопроцедур. В ординаторскую зашел отец.

– Сын, это, кто сейчас был в операционной?– улыбаясь, сказал папа. – За десять минут, вытащить с того света девушку! Просто, нет слов. Ты работал виртуозно, знал, когда и что делать. Мы с коллегами еще толком, не наметили тактику операции, а ты все сделал. Поздравляю.

– Спасибо. Ты, сам говорил, опыт великое дело, вот я опыта в командировке и набрался.