Текст книги "Лелеттер. Феникс-чернокнижник (СИ)"

Автор книги: NeitoDorio

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

В старые забытые времена, когда еще не было раздора меж кланами Замирья, когда ходили по земле диковинные звери, летали в небесах чудесные птицы, а люди жили в мире и согласии друг с другом и с самой природой, обучали Великие Боги людей тому, как подчинить себе все законы мироздания. Порождений стихий называли тогда чародеями, светлых учеников священной силы – магами и колдунами, тех же, кто знаниями этими начинал пользоваться во зло, нарекали ведьмами и чернокнижниками.

Жил во времена те могущественный маг, овладевший всеми премудростями, какими только могли научить людей Боги. Ему, как достойному учитель-Бог даровал сокровище свое – Камень жизни, один из тех, с которых начиналась история мира всего, один из тех, что принесли с собой первые Боги на землю людей. И не было равных силе тому, что завладел бы одним из камней, но оставил колдун его нетронутым, силу Бога себе не забрав, а спрятал надежно так, чтоб ни один темный помысел не коснулся его мерцания.

И взял он учеников себе из самых достойных, двух юношей, что силу желали познать. Совсем незнакомые сперва, стали они друг другу опорой и подмогой в жизни: в трудный час не бросали друг друга, в светлый – вместе радовались утренней заре. Учителя своего почитали как отца. Ни тьмы, ни злобы отголосков не было в них, и глаза их блестели, словно тот заветный камень. И не знали они о нем до поры.

Как стар стал их учитель и немощен, сокровище свое он завещал им обоим. Первому, Хоакиму рыжевласому, передал он книгу в железных оковах. Второму, Азриалу, чьи черные локоны были темнее ночи, даровал учитель ключ, что отпирал чугунный зачарованный замок. Получив дары свои и старого учителя земле предав, отправились они в путь долгий и далекий в земли до того ими невиданные.

Так шли они днем все дальше, а вечером у костра вспоминали прожитые годы свои. Немало прошли они троп, много лесов исходили, десять рек перешли, и куда бы не приходили они – везде им рады были, встречали как гостей почетных и за стол хозяйский путников люди усаживали.

Уж не помнили, сколько шли они по бескрайним просторам Замирья, как небо вдруг заслонило им золотое крыло: то ясный феникс парил над поросшим лесом утесом и, радуясь солнцу, взмывал до облаков. Огненная птица спускалась под склон и снова взлетала все выше, приветствуя путников своим радостным пением. Свободой манимый, феникс парил над землей, расправив крылья, и солнце блистало, в отражении его перьев.

Недаром место это называлось кланом неба! Ввысь тянулось здесь все: и деревья, и луговые травы, и звери, и птицы. Диковинное создание еще одним кругом облетело странников и устремилось под гору, где вдалеке сверкали в солнечных лучах крыши деревенских домов.

Яркая птица плыла по небу так же легко, как плыли по нему облака. Еще один плавный взмах, и что-то яркое, взмывшее с земли, пронзило его в ту же секунду. Упал феникс на землю, и подняться больше не мог – левое его крыло, и сердце пронзила острая стрела охотника, и, так бы и закончилась его недолгая яркая жизнь…

Спугнув того, кто жаждал наживы, подошел к нему Хоаким. И поднял он с земли птицу, жизнь которой угасала по минутам. И пожелали тогда колдуны одного и обманули они смерть. Ключ заветный в скважину железную скользнул, и раскрылась великая книга! Камень, что жизнь дарует, явился их взору в ясном сиянии. И откололся от него осколок, что всю силу камня также в себе хранил, и залечили им колдуны одно разбитое сердце. Но вложил в него Хоаким столько много сил и своих, что обратился феникс прекрасным юношей, что не помнил уже себя. И дал колдун мудрый имя ему – Лелеттер, и остался Лелеттер с ним как сын и ученик.

Силы великие таились в нем, и во благо Хоаким обуздать их сумел. Длинные рыжие локоны феникса он в косу заплетал, за косу эту Лелеттера он к земле «привязал». Не расправить ему больше крылья, не взмыть к облакам и не вспомнить самому, кем был он когда-то. Лелеттер отныне он, колдуна ученик…

========== 2. Вот и я, милый друг. ==========

Легкий ветер плавно убаюкивал высокие травы и зеленеющие деревья, но едва заметные лучи солнца уже проглядывались из-за гор и были готовы пробудить мир от ночного забвения. Эти поросшие лесами горы то поднимались почти до облаков, то спускались к равнине, где под крутым склоном вокруг кристального озера смотрели на небо крыши городских домов. С другой стороны за лесом, где тропы вновь уходили в горы с резкими обрывами и крутыми склонами, стоял на самой опушке тот бревенчатый домик. Широкий двор, посреди которого рос могучий старый дуб, деревянный забор с небольшой слегка поскрипывающей калиткой. Огород на восточной стороне, а совсем рядом был хлев и курятник. Голуби ворковали на жердочках, петух уже готовился запеть свою утреннюю песню.

Уж десятый год так начинался каждый день. Десять лет мира и покоя, вдали от непривычной городской суеты.

Выйдя на равнину, мужчина в плаще взглянул на домик, что стоял от него поодаль и улыбнулся со вздохом, полным умиротворения и ностальгии.

– Вот и я, милый друг, – произнес он и зашагал к дому вверх по склону, помогая себе длинным посохом.

В том доме, что не знал ни ссор, ни криков. В том маленьком мирке, что был построен силами и знаниями, полученными от Богов. В той маленькой избушке на окраине леса, откуда весь клан с утеса был, как на ладони. В той маленькой комнатке под самой крышей, где было много потушенных недогоревших свечей, где яркие лучи солнца, пробивающие через небольшое окошко, оставляли дорожку света на полу с раскиданными свитками и раскрытыми книгами с множеством закладок. На той постели, под тем одеялом, пододеяльник которого был сшит из множества разных лоскутов. Он спал там, поджав ноги и держа руки у самой груди. Длинные ярко-рыжие волосы его, заплетенные в косу, лежали на подушке и чуть свисали к полу.

Веки его чуть дрогнули, и юноша съежился еще сильнее, хватаясь рукой за рубашку. Пару раз он шелохнулся во сне и, выдохнув, наконец, медленно открыл глаза. Подняв взгляд, он увидел перед собой собственный рисунок, давно повешенный на стену: на нем был прекрасный пейзаж, горы и город под склоном, как могла бы увидеть все это лишь птица. Кончиками пальцев, юноша коснулся бумажного листа и, вздохнув, перевернулся на другой бок.

С первого этажа были слышны звуки металла и дерева – Хоаким хлопотал по дому с самого утра, разрешая ученику выспаться вдоволь, хоть и сам юноша порой вставал раньше него и выходил один в поле, где долго наблюдал, как из-за гор выплывает дневное светило, пламенным светом озаряя все вокруг. Он чувствовал нечто непередаваемо легкое, но бьющее в душу, когда яркие отблески отражались в его неземных зеленых глазах.

Встав с кровати, юноша, чуть нагибаясь из-за низкого потолка, что был и крышей дома, подошел и сел у окна. Отсюда открывался прекрасный вид на поле, уходящее вниз под небольшим наклоном к дороге. Скрипнула калитка и юноша перевел взгляд: кто-то незнакомый в сером капюшоне вошел в их двор и, постояв несколько секунд у забора, направился в избу.

– Учитель Хоаким! – крикнул Юноша, рванув к лестнице, но тут же споткнулся о книги, лежащие на полу. – Вот ведь, – впопыхах он начал собирать все, что не успел убрать на место вечером. Уже сложив все бумаги в стопку, и скрутив все свитки, он услышал, как в дверь постучали.

Оставив завтрак на печке, колдун Хоаким подошел, чтобы открыть дверь нежданному гостю.

Это был уже не тот молодой рыжеватый кудрявый парень с веснушками, который однажды отправился с другом с мир, где только они и великая сила. За десять лет он не в меру постарел, так что кое-где на волосах виднелась седина. На его щеках были морщины, а небольшую бороду и густые усы он перестал сбривать уже довольно давно. Весь тот нажитый за жизнь опыт можно было видеть, лишь посмотрев в его чуть побледневшие голубые глаза.

– Вот и я, милый друг! – услышал он, как только дверь перед ним распахнулась.

На пороге стоял его давний друг Азриал, почти такой же молодой, как прежде, будто ничто не забирало его годы и юношескую улыбку. Блестящие черные волосы колдуна струились по его плечам и такие черные же темные глаза смотрели на Хоакима… Хотя улыбка его все же во многом изменилась, теперь за ней таилось нечто большее, чем чистая жажда жизни и стремление к знаниям и свободе. Много воды утекло за эти, казалось бы, долгие, но такие незаметные десять лет.

Не думая, Хоаким тут же закрыл перед ним дверь и поспешил вернуться к своим прежним делам, но Азриал лишь открыл ее сам и вошел в дом без должного хозяйского приглашения.

– Уж не рад ты меня видеть?! – с удивлением спросил колдун, поставив посох в угол и скинув в себя плащ, повесив его на спинку одного из двух стульев у стола, что стоял посреди кухни.

– Нечему радоваться мне, – сердито ответил ему Хоаким, не отрываясь от домашних хлопот. – Зачем явился?

– А был ли у меня другой вариант?

– Тебе знать лучше, – постаревший колдун взглянул на друга через плечо из-под растрепанных густых бровей.

– Не по своей же воле я пропал так надолго, – напомнил ему Азриал, недовольно качая головой.

– Но по воле своей угодил ты в эту переделку! – пригрозил пальцем Хоаким. – Хотел ты того или нет, а вышло худо. Друг, мой, не гнал бы я тебя, да только вот делом недобрым ты себе честь запятнал.

– Хоаким, брат мой, – развел колдун руками, – с кем случиться не могло такое? Кто, скажи мне, не ошибался и не оступался в жизни? За свои дела я отплатил сполна, позволь остаться! Да и… есть ли еще место, где был бы тот, кто ждал меня и вспоминал хоть раз за эти годы? Не поклялись мы разве вместе быть? Обнимемся, как в старые и добрые? – подойдя к Хоакиму, он протянул ему свои руки, готовясь, как когда-то, заключить друга в объятиях.

Взглянув на Азриала со вздохом, Хоаким даже подумал было ответить на дружеское приветствие, но боль от того, что случилось когда-то, все еще жгла его сердце. Он лишь положил руку на плечо гостю и отвел усталый взгляд.

– И все-то? – разочаровано, но все-таки с надеждой спросил Азриал. – Хоаким, десять лет не виделись!

Рыжий колдун на это лишь снова протяжно вздохнул и вернулся к делам. Посмотрев на него с улыбкой, полной дружеской ностальгии, Азриал сел за стол и, сложив руки в замок, начал рассматривать внимательнее тот дом, в котором так долго не был.

Что уж говорить, мало что изменилось за столь немалый срок: все так же стояли и стол и стулья, только теперь было их два, а не три, а у стола слегка надломилась ножка и была заменена на новую из более светлого дерева. На деревянных полках все так же стояли в баночках разные снадобья, отчего складывалось впечатление, что это был дом вовсе не колдуна, а деревенского знахаря. Но мог ли знать Азриал точно, ведь может, приходилось Хоакиму и лечить жителей из ближайшего поселка? На полу под столом лежал уже потускневший от времени узорчатый красноватый ковер.

Темная накидка хозяина дома висела на вешалке у самого входа, над тумбочкой с обувью. На верхней полке той тумбы лежала поясная сумка на ремне. На подоконнике в небольших глиняных горшочках росли цветы и лечебные травы.

Слева от входа располагалась спальня Хоакима, а в метре от двери стояла лестница, ведущая на второй этаж. Откуда доносились тихие звуки какой-то возни, то с бумагами, то с одеждой.

– Ох, Хоаким, дай-ка угадаю, что за птица завелась у нас на чердаке? – хитро спросил Азриал, косо глядя на лестницу.

– Помолчал бы лучше, – буркнул тот в ответ, не отрываясь от приготовления завтрака.

– А ты, я погляжу, все так же молчишь, – вздохнул черноволосый колдун с досадой.

На лестнице послышались шаги и в кухню, которая являлась отчасти и прихожей, вошел юный Лелеттер. Это был высокий стройный юноша, одетый в бледно-бежевое платье с вырезом сбоку и подвязанное темный пояском. Края подола и узких рукавов были расписаны узорами, что напоминали языки пламени. На груди юноши висели две подвески: небольшой блестящий зеленый камушек, что сверкал так же, как и его глаза, и небольшая стеклянная колбочка до половины наполненная мелкими лиловыми цветками.

Босыми ножками, которые выглядывали из-под длинных желтовато-серых штанишек, Лелеттер сделал два шага от лестницы и поклонился своему наставнику, так что его длинная рыжая коса едва коснулась пола: «Доброе утро, учитель Хоаким». Голос юного ученика прозвучал журчанием чистого ручья под пение райских птиц.

– Доброго утра, Лель, – приветливо ответил ему Хоаким.

– Ох, да ладно! Кого я вижу! – воскликнул тут Азриал и подскочил с места, раскинув руками в стороны. – Лелеттер! Сколько лет сколько зим! Как вымахал, птенчик!

– Учитель, Вы не говорили, что у нас будут гости… – юноша робко отступил назад и смущенно спрятал глаза от Азриала.

– Гости? Какие гости, Лель, здесь все свои! – не выдержав, колдун подошел и, приобняв Леля, похлопал его по плечу, от чего тот немного испугался.

– Лелеттер, это Азриал, – представил Хоаким друга своему ученику, – ты, видимо не помнишь его, он… – колдун со вздохом посмотрел на не в меру счастливого и веселого Азриала и договорил, – странствовал долгое время.

– Ох, простите. Приятно познакомиться, господин Азриал, – Лелеттер поклонился и ему с улыбкой.

– Зови просто дядей! – ответил колдун и снова сел за стол, оставив юношу ненадолго в покое.

– Что такое, Лель? Выглядишь уставшим, – с беспокойством поинтересовался Хоаким, заметив слегка подавленный взгляд ученика.

– Ничего, просто… снова снятся эти сны. Почти каждый день вижу одно и то же, – ответил он и подошел ближе и сев напротив Азриала.

– О! И что же мешает тебе спокойно спать? – тот подвинулся ближе и, сверкая глазами, чуть тише спросил. – Дай-ка угадаю, она красивая?

– Кто? – удивился Лелеттер и снова слегка шарахнулся от незнакомого колдуна.

– Азриал, не пугай ребенка! – быстро подойдя, Хоаким стукнул старого друга по лбу небольшой ложкой и обратился к ученику. – Что снилось тебе?

– Как всегда, – вздохнул Лелеттер, – полет. Я будто бы лечу над лесом и горами, вижу кого-то внизу, а потом падаю, и все пропадает, а в груди, как проснусь, становится больно.

– О! Даже так! – восхитился Азраил и снова подсел к юноше. – Было время, когда я трактовал сны самого короля и вот что скажу тебе: многие считают, что если тебе снится, как ты летишь и падаешь – это может значить, что кто-то из твоих близких очень подло тебя обманывает, – с хитрой ухмылкой он посмотрел на Хоакима и тот нахмурился.

– Что за вздор! – воскликнул он, поднимая и уводя Леля к двери. – Не слушай эти глупости, мой мальчик. Иди лучше, покорми скотину, а я пока на стол накрою.

Молча кивнув, Лелеттер обулся и вышел во двор, оставив колдунов и дальше обсуждать то, что его ушам слышать бы не следовало.

– Хоаким, друг мой, скотина тут только ты! – недовольно выдал Азриал, глядя тому в спину.

– Повторюсь! Незачем тебе было являться! – упрекнул тот его чуть громче.

– Ты не рад старому другу?! – удивился колдун, в который раз, будто и понятия не имел, на что так зол самый близкий ему человек.

– Азриал, то чем ты занялся, непростительно!

– Не тебе решать, – отмахнулся он. – Что злишься на меня? – развел он руками и отошел от стола. – Не я сам себя запер в этой темнице.

– Нет, не о том я. Пойму тебя, в жизни все оступаются, даже такие как мы, – вздохнул Хоаким, разливая горячий суп по деревянным плошкам. – Ну, Богом молю, не трогай Леля!

– А что не нравится тебе? Разве не ты запер его?!

– Много, друг, ты знаешь о Лелеттере? Как ты ушел – ему и года не было!

– И за эти десять лет ты ничегошеньки ему не говорил! Почему не расскажешь, кем он был рожден? Ты врешь ему!

– Ради его же блага, Азриал!

– Ох, Хоаким! Подумай только, на что он будет способен, узнав о себе! Уверен, его ждут великие свершения, если он вдруг снова оторвется от земли и взмахнет новыми крыльями! Не гоже держать мальчишку на привязи!

– А что, если это обречет его на погибель?! Об этом подумал ты?

– А что, если нет? – со свойственным себе оптимизмом продолжал Азриал. – Подумай об этом лучше. Моему ты опыту поверь: я просидел в заточении долгие годы и, в какой-то момент на рассвете подумал даже, что готов умереть с последними лучами солнца, если мне снова позволят увидеть тех, кто мне дорог, дом, если снова смогу колдовать! И что, если Лелеттер в глубине души желает того же?

========== 3. И тому была причина ==========

Уже почти поднялось над миром дневное светило. Оно бросало свои лучи на луговые травы, журчащие ручьи, склоны высоких гор и их снежные шапки, когда по высокой траве в сторону спуска промчался юный Лелеттер. Его глаза сверкали в лучах солнца, словно два изумруда, а волосы переливались, будто золотые. Каждый день он спускался так к цветочным лугам и улыбался всему, что встречало его, как в первый раз.

Там, под горой, вдалеке, были видны крыши городских домов, чуть ближе возле озера из небольшой деревушки доносились голоса ремесленников, встававших так же рано, как колдун Хоаким, и не уходящих на отдых до самого обеда. Здесь, где на горе у самого леса распростерлись зеленеющие дикие поля, росли, одни из самых редких в Замирье, лекарственных трав и море красивых цветов, что рассыпались по горным лугам, как звезды рассыпаются в ночи по небу.

По грудь в траве, Лель сидел, ближе к обрыву, под которым проходила дорога – по ней не редко отвозили товары из деревни в город. Не каждый раз, но юноша, приближался к самому краю и, притаившись, глядел сверху на груженые повозки и запряженных лошадей.

В этот раз, он, как обычно, с головой погружался в свои мысли, выискивая нужные травы в густых зарослях. Травинка к травинке ложилась на шелковый платочек, расстеленный на земле. Собрав, сколько нужно, Лелеттер завернул его и аккуратно положил в сумку, что висела на его поясе. Там же забренчали стеклянные бутыльки с настойками, засушенными цветами и ягодами.

Взглянув еще раз на горы на горизонте, он мысленно пообещал себе вернуться вечером, чтобы, как часто бывало, попрощаться на ночь с солнцем. Сейчас оно светило не так ярко, чтобы слепить глаза, не пекло землю как в лютый зной, а ветер, что дул с вершин легкой прохладой обдавал тело.

Встав с травы, закрывая рукой глаза от солнца, Лель блаженно вздохнул. Юноша подошел к самому обрыву и присел, глядя вдаль – там, где он никогда еще не был, кипела жизнь. Обняв колени, Лелеттер часами мог сидеть так и представлять себе людей, земли, город, оживленные улицы, бегающих по ним детей. Из всех людей, что населяли этот мир, видеть он мог лишь тех, кто жил неподалеку и приходил к Хоакиму в гости или по делу.

– Ле-ель! – донесся со двора на пригорке голос колдуна.

– Я уже иду, учитель! – ответил ему юноша и, взглянув на горы еще раз, поспешил вернуться. У самой калитки его едва не сбила с ног курица и Лелеттер, тут же ловко схватил ее и поднял на руки. – Эй, ты как выбралась? – удивленно он посмотрел ей в глаза и та лишь недовольно прокудахтала. – Эй, ты… – начал он, но что-то клюнуло его в ногу. – Ау! – оглянувшись, он понял, что, видимо, не до конца запер курятник на заднем дворе и шанс, что пернатые наседки уже успели поклевать посевы, был довольно велик. – Ох, учителю это не понравится! – суетливо, он подхватил вторую курицу и, забежав за дом, быстро закинул их в курятник, закрыв тот уже на щеколду. – Так-так-так, это надо быстрее, – он огляделся по сторонам и увидел одну из наседок, что шустро забегала за угол дома. – Ну, погодите у меня! – юноша кинулся туда и выбежал в огород. Там он огляделся снова, высматривая курицу среди цветов и капусты. – Вот ты где! – тихо воскликнул он, заметив шевеление в смородине. Он быстро подбежал туда и прыгнул в траву, но лишь спугнул дроздов, решивших поживиться садовой клубникой. Бодрое кудахтанье послышалось прямо над правым ухом, и курица клюнула Леля в лоб. – Ай! Попалась! – Лелеттер живо схватил пернатую, но та, бешено прокудахтав, замахала крыльями и выскользнула из его рук. – Куда?! – подскочив, Лель побежал за ней через весь огород.

Не разбирая дороги, птица бежала по засаженным грядкам, и Лелю едва-едва удавалось не наступать на них в погоне на ней. Тем временем курица заскочила в теплицу, пробежала в малине, сделала по огороду еще один круг и, затормозив у забора, наконец-то попалась в руки Лелеттера.

– Вот теперь точно не убежишь! – выдохнул Лель и вернул ее на место, в курятник.

Пересчитав всех куриц, он с ужасом понял, не хватало еще трех. Шлепнув себя по лицу, Лелеттер снова огляделся. Надежда, что куры не успели выбежать за ограду, не оставляла его. Он обошел весь двор, слегка поникнув, заглянул за дом. Встав у калитки, раздосадовано он произнес со вздохом: «Учитель Хоаким превратит меня в швабру…»

Он уже думал, что скажет учителю и не пошлет ли он его искать птиц по всему лесу, но вдруг с заднего двора послышалась приятная мелодия. На свой страх и риск, Лелеттер направился туда, откуда она исходила. Он завернул за угол дома и увидел удивительную картину: тот странный черноволосый мужчина сидел на скамейке перед огородом и наигрывал что-то на необычной дудочке. Те три пропавшие курицы ходили вокруг него, то и дело, запрыгивая на скамейку и спрыгивая обратно, клевали рассыпанное под ногами колдуна пшено и вовсе не собирались разбегаться по огороду. Лелеттер сделал еще шаг, и гость заметил его. Он прекратил играть и посмотрел на юношу с улыбкой.

– Потерял их? – спросил Азриал, кивая на кур.

– Ох, благодарю Вас, – виновато произнес Лель, хватая птиц в охапку. – Учитель Хоаким очень разозлится, если они убегут.

Взяв двух куриц в одну руку, свободной рукой он попытался ухватить последнюю, но уже понимал, что всех троих не унесет. Тогда Азриал взял ее сам и спросил у юноши так, будто сам ничего не знал: «Ну, и куда их нести? Веди».

Вернув всех трех в курятник, Лелеттер вздохнул с облегчением. Зайдя, он пересчитал всех еще раз, а на выходе гордый зазнавшийся петух клюнул его в темечко.

– Птицы тебя не жалуют? – усмехнувшись, спросил Азриал.

– У нас с Итаром не самые простые отношения, – развел руками юноша, недовольно поглядывая на пернатого. – Если я не ошибаюсь, он чувствует во мне соперника.

– Может, не зря? Такой красавец, еще всех наседок уведешь, – колдун слегка хихикнул и пошел дальше за Лелем к крыльцу.

– Мы с ним даже подрались как-то.

– Да ладно?! – восхитился Азриал. – И кто победил?

– Победила дружба, – ответил Лель, разуваясь и отряхиваясь перед входом. – Я принес ему в два раза больше пшена, и он отстал он меня на неделю.

– Тогда, возможно, победил именно он?

Лель и Азриал вошли в дом, и последний встретился лицом к лицу с все еще недовольным старым другом.

– Что за шум был во дворе? – спросил Хоаким своего ученика, не сводя взгляд с колдуна.

– Все хорошо, учитель, – Лелеттер снял с пояса сумку и, достав из нее собранные на лугу травы, разложил их по местам на столе, что стоял у стены, справа от входа. – Господин… – Лель посмотрел на едва знакомого ему колдуна, пытаясь вспомнить его имя, – Азриал очень хорошо играет на флейте.

– Ох, кто бы сомневался, – пробурчал Хоаким, отворачиваясь от лучезарной улыбки друга. – Садитесь оба, завтрак готов.

Недолго тишина сохранялась за столом. Быстро съев все, что было в тарелке, Азриал посмотрел на Леля, на которого незаметно косился все время до этого, и улыбнулся, будто видел после стольких лет разлуки своего родного сына.

– И как живется тебе, Лелеттер, со стариной Хоакимом? – спросил он внезапно, от чего сам постаревший колдун нервно дернул рукой, так что ложка со стуком ударилась о край тарелки.

Удивленный таким вопросом юноша долго не знал, что ответить. Он смотрел на Азриала, будто и не понял, что тот сказал, но про себя думал, что именно тот имел под словом «живется»?

– Эм… – прошептал он, готовясь ответить хоть что-то, но Хоаким перебил его.

– За столом не разговаривают! – той же деревянной ложкой он стукнул друга по макушке. – Не обращай внимания, Лель. А ты, Азриал, если доел, выйди из-за стола!

– Ох, только прибыл – уже гоните! – с усмешкой колдун встал и отошел к двери, присев так на небольшую скамейку, продолжив любоваться парнем оттуда.

– Азриал, выйти, будь добр! – прикрикнул на него Хоаким, видимо, чуя затылком этот пристальный взгляд и, дождавшись, пока тот, нехотя, покинет избу, вздохнул. – Ох, не к добру он вернулся.

– Учитель? – робко спросил Лель. – Вы не рады видеть старого друга? Господин Азриал ведь тоже колдун?

– Колдун… колдун, – пробормотал маг. – Опасные игры лишь на уме у этого взрослого ребенка.

– Мне он показался очень вежливым.

– Это он может.

– Вы прогоните его?

– Не знаю я… не знаю, что с ним делать.

– Разве есть у него другой дом?

– Нет, Лелеттер, – вздохнул колдун, – этот вместе когда-то строили мы, колдовством возводили, а после… – он взглянул на ученика и увидел в его глазах жажду знать продолжение этой истории. – Азриал ушел, ничего мне не сказав, а мы остались вместе с тобой. 10 лет уж прошло.

– Но я совсем его не помню.

– Оно возможно. Ты был тогда совсем мал.

– Странно, я даже не помню себя ребенком.

– На то есть свои причины, – кивнул Хоаким.

– А уход господина Азриала?

– И на то причины… были…

После завтрака Лель поднялся к себе на второй этаж, в эту просторную комнату под самой крышей, что к углам становилась все ниже и ниже. Бумаги неаккуратно лежали кучей на столе. На подоконнике стояли баночки с растениями. Юноша подошел к столу и, вытащив из стопки один незаконченный рисунок, навис над ним, внимательно разглядывая. Это был пейзаж с высоты птичьего полета, такой же, как и многие. Все они были похожи друг на друга и отличались лишь деталями. Лелеттер рисовал это снова и снова, но все казалось ему, что, перенося этот вид из своего сна, все же он что-то упускает. Что-то важное было на земле, или в небе.

Вздохнув, Лель задумался и взял небольшой уголек, чтобы тут же зарисовать то, что, возможно, ему удастся вспомнить. Вглядываясь в свою работу, он изо всех сил пытался воссоздать в памяти тот образ, найти ту недостающую деталь, те несколько небрежных штрихов. И вскоре те ночные видения начали являться ему, будто наяву. Он будто бы летел над равниной, поднимался в горы и спускался ниже на бреющем полете. Он видел что-то внизу, что-то небольшое, почти неподвижное, и еще… что-то было еще, но что? Кто? Почему он никак не мог это вспомнить?

Он сделал глубокий вдох и пообещал себе, что как только вновь образы явятся к нему, он дорисует картину, но стоило его пальцам дрогнуть, как крики внизу прервали его.

– Эй! А ну, куда пошел?! – рассерженно прокричал учитель Хоаким, и Лелеттер поначалу подумал, что бычок снова выломал ограду и попытался зайти в сени. – Назад! Вещи бери и скатертью тебе дорога!

– Да, брось, Хоаким, дай с ним поговорить! – послышался слегка раззадоренный голос темноволосого колдуна.

– Азриал, не лезь к ребенку! О чем тебе там вздумалось с ним говорить?!

– А! Тра-та-та! Я уже поднимаюсь!

– Азриал, стой!

Позади Леля раздались шаги и, когда тот обернулся, колдун стоял в нескольких шагах от него.

– Азриал, что б тебя мухи съели! – Хоаким влетел на второй этаж вслед за ним.

– Могу я хоть недолго побеседовать?! – возмутился тот, обращаясь к другу.

Учитель посмотрел на своего ученика, вздохнул и с досадой произнес: «Только если Лелеттер не против!».

– Я вовсе не против, учитель Хоаким, – ответил юноша и, признав поражение, колдун спустился на кухню.

– Хах, и не сложно тебе с ним? – усмехнувшись, спросил Азриал.

– Учитель никогда таким не был, – признал Лелеттер, немало удивленный поведением наставника.

– А тебе не тесно здесь? – колдун уже вовсю осматривался, прохаживаясь по второму этажу. Кое-где ему из-за его высокого роста, было очень низко и приходилось сгибать спину. – Ты здесь как птичка в крошечной клетке.

– Я привык.

– Что же, Хоаким к себе тебя не пускает? Или мало места?

– Нет, что вы, – Лель попытался быстро убрать со стола свои книги и рисунки. – На самом деле мне самому тут нравится.

– Нравится смотреть на мир свысока? – поинтересовался колдун. – Или навевает ностальгию воркование голубей на крыше? Что тут у тебя? – он подошел ближе и глянул на стол.

– Это так. Я учусь и книги всегда под рукой.

– А я вижу, ты и рисуешь, – Азриал взглянул на завешанные стены. – Ох, да наш птенчик художником стал.

– Нет! Вовсе нет, – засмеялся Лель, – это всего лишь картина из моего сна. Он повторяется, но каждый раз я что-то в нем упускаю.

– И колдовство твое не помогает?

– Я пробовал, но сны мне пока не поддаются.

– А что же поддается? – не скрывая дикий интерес, спросил Азриал, подойдя поближе.

– Ох… – немного смущенно Лель задумался, – я могу…

– Ну же! Показывай! – колдун схватил его за плечи и готов был возликовать.

– Хм…

Лелеттер отошел к столу и, немного неуверенно взял в руки одну из книг, что на нем лежали. Выйдя на середину комнаты, он сел на пол и, раскрыв книгу на середине, надорвал до половины одну из страниц. Азриал встал слева и с любопытством начал пристально следить за каждым движением юного колдуна. Лелеттер поднял руку над книгой и, сосредоточенно глядя на разрыв, начал медленно опускать ладонь все ниже. Разорванный лист слегка задрожал, как от дуновения легкого ветра и, когда Лель нежно провел пальцем по линии надрыва, страница, исписанная рецептами зелий и снадобий, вновь обрела свой прежний вид.

Лелеттер взглянул на Азриала, едва ли гордясь своим немудреным умением. Черноволосый колдун же светился от счастья, увидев такое, отчего юноша решил не останавливаться.

– Могу так! – он резко махнул рукой над книгой и остановил ладонь над ней посередине: все письмена в ней исчезли, будто вода впиталась в ткань. – И-и-и… – протянул он, словно хватая что-то невидимое в воздухе. Лель раскрыл ладонь кверху и надписи из книги появились в момент, паря над ней. – Обратно, – снова схватив надписи, он быстро опустил их рукой на чистую бумагу.

– Ох! Это довольно сложный прием! – заметил Азриал, изумленный зрелищем. – Как долго ты это учился?

– Ну, где-то неделю, – ничуть не приуменьшил Лель. – Иногда слова возвращались не туда, куда нужно.

– И чему же еще научил тебя Хоаким за эти годы?

– Честно, много всему, – загибая пальцы, Лелеттер начал перечислять. – Могу вызвать небольшой дождь, могу зачаровать садовое пугало, могу исцелить небольшие раны и заточить ножи. Чуть хуже мне дается заклинание на плодородие и на отрицание. Предметы, которые я заколдовывал, исчезали лишь наполовину.

– А умеешь что-то, чему научился сам? – поинтересовался Азриал. – Есть ведь что-то, чему Хоаким учить тебя не хочет? – ни капли он не сомневался в том, что многому Лель учился сам, возможно, втайне, ведь, видя, как относится к нему Хоаким, можно было подумать, что не все знания хотел передать колдун ученику по многим причинам.