Текст книги "Хроники «Полярис» (СИ)"

Автор книги: Need_to_smile

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Мне не жалко было, но вот не мог почему-то из головы его историю выкинуть. Разрыв – Врата-в-Ничто… Красиво же звучит. Да и откуда-то ведь появлялась всякая нечисть, когда Разрыва ещё в помине не было, – столько книг написано! А почему бы правда не из Ада? И должно же быть какое-то объяснение, что Мишута, с его рукожопостью, ещё в первую ходку никто не сожрал? Может, и правда… дьявол?

***

Сизый опять излучал тошнотворное самодовольство после своего ещё более неправдоподобного рассказа. Векша оголтело тряс головой. Лиличка хмурился, глядя на костёр.

– Мой знакомый – точно не дьявол! – заявил Векша, фыркая.

– Тебе ж хуже, – поскрёб Сизый за ухом. – Я для тебя стараюсь, значит, доказываю, что не врёшь – а ты вот как. Я запомнил, малой.

Сизый сделал непривычно резкое для такой туши движение и сунул Векше под нос здоровый грязный кулак, сложенный во всем известный «шиш». Тот от неожиданности отпрянул и чуть не грохнулся с коробки на изгаженный какой-то дрянью пол. Он таким и был? Сизый и Лиличка снова в унисон засмеялись.

Мясо в котелке уютно шкварчало, вызывая у желудка лёгкое голодное ворчание. Вроде же только ел, а будто это вчера было…

– Не было никакого дьявола, сто процентов, – твёрдо сказал Лиличка. – Я и насчёт Мишута не уверен, никогда про такого не слышал.

– Так я вру по-твоему? – насупился Сизый. Из-за отбрасываемых костром теней казалось, что густая его спутанная борода растёт прямо от глаз.

– Пиздишь, – усмехнулся Лиличка. – Сколько я твоих баек слышал – ни одна на правду и близко не похожа.

– Я?! – Сизый, видно, порывался вскочить, но вместо этого только забавно подпрыгнул на своём рюкзаке и злобно всхрапнул.

– Я про Мишута слышал, – влез Векша.

– Во-от! – обрадовался Сизый. Похлопал парнишку по плечу – прощён, мол. – А раз был Мишут, как ты, Лилька, объяснишь, что его нечисть не тронула?

– Есть разные… способы.

Лиличка как-то странно и не к месту посмотрел на Ходока. Пламя высветило на его лбу глубокую морщину, на дне зрачков копошились нехорошие какие-то мысли. Жутко. Сколько ещё здесь сидеть? Вдруг гроза уже давно кончилась?..

Авторитет ткнул Лилю костлявым пальцем в бок, привлекая внимание. Лиличка вздрогнул, как от удара током, обернулся. Где-то наверху, вторя, раздался оглушительный разряд, c потолка посыпалась побелка.

«Рассказывай, рассказывай! Я знаю, у тебя есть для меня ещё история», – читалось в пустых до невозможного, глубоких, как колодцы, глазах дедка. Будто почувствовав обращённый на себя взгляд, он дёрнул головой, разворачиваясь к Ходоку, и улыбнулся мелкими, неестественно белыми зубами.

«Скоро и твой черёд придёт. Жди».

У Ходока от этого невысказанного обещания что-то кольнуло под ключицами.

Лиличка откашлялся и начал без особой охоты:

– Я тебе могу объяснить, Сизый, всё могу. Оказывается, иномирцам мы вообще нахуй не сдались. Как-то раз…

========== Байка шестая, от Лилички. Кморус Аликус ==========

Ходил я к Зверинцу*. В саму Виску-4 не полез: больно много там диких, да и Кривь, дрянь эта блудливая, тогда как раз где-то у восточного входа висела, сунешься случайно – всего перевернёт костями наружу, а издалека её фиг разглядишь. Рисковать не стал, по краю городок обошёл, но «светляков» и так набралось нормально.

Погода дерьмовая, туман, темнеет. Лес от ветра – в развалку, ветки так и хлещут, с них птицы орут недоеденные, им лесавки подвывают на волчий манер со стороны Треугольника. Близко совсем, суки. А мне тогда только об лесавку в темноте не хватало споткнуться для полного счастья: рюкзак тяжёлый, тело заёбанное, и патронов в магазине – всего четыре штуки. Опасно. Но надо как-то прорываться на базу, раз жизнь дорога. АК на одиночную, шаг потише – двигаюсь на восток, к мосту через Тоня-топь.

Дело было весной, на следующий год после того, как меня «Полярис» беспределил. С тех пор я в тот район не особо рвался, это нормальное желание нормального человека – не спешить туда, где тебе будут чересчур рады, но вышло мне оно как-то боком… Что с мостом, значит.

Раньше возле перехода через речку только «Полярис» тусовался, но за это время на другой берег «Добрые» подтянулись, а вы наверняка слыхали, что они там намутили… Нет? Ходок уж точно должен знать. «Полярники» с «Добрыми» к тому времени свои тёрки устранили, дотумкали, что бизнес «Добрых» с «фонарями»* «полярной» мечте о высшей справедливости не мешает, делить им нечего, и конфликт «идеологий» – какая-то хуйня надуманная. Тишь, гладь, дружба, жвачка. Но тут «полярные» через торгаша пару комплектов химзы достали и начали Светоч шманать уже конкретно – раньше им якобы излучение мешало. Но Светоч от Крепости на другом берегу, переставить её нельзя – удобное для обороны место уже «Добрые» заняли. Стали «полярники» по сто раз на дню туда-суда через реку таскаться. «Добрых», понятное дело, это не устраивало: мир миром, а когда бывшие враги у твоих ворот шарятся – это не комильфо. Выкатил Монгол предъяву. Да с кем из «полярных» фанатиков говорить, не с Шелкопрядом же этим с оленьими зенками? Шелкопряд слюной только давится, ты, мол, морда уголовная, ещё указывать будешь, куда моим ходить? Чокнутая Анька Шевцова братца подуспокоила, попыталась договориться на обмен: пускай «Добрые» их нынешнюю крепость займут, а «полярникам» тогда достанется крепость «Добрых». Но Монгол умный был мужик, понял, что это явный лохотрон. У «полярников» постройки на несколько лет старше, да и вообще, нахуй рыпаться, в чём выгода? Монгол и послал их куда подальше с угрозой стрелять вдогонку тем, кто мост переходит, а Шевцовы психанули, «фонарей» посерёд дороги – раз! – гранатой – два! – и нет больше бетонного моста через Тоня-топь. Но я всей этой истории не слышал и про взорванный мост узнал уже по факту, когда на место пришёл – а там на остатках бетонки вужи с русалками совокупляются. Хорошо в оптику догадался глянуть.

Все планы конкретно так нахуй пошли при таком сюжетном повороте. Но на другой берег всё равно надо.

Крадусь выше по течению, чтоб вброд перейти. Слева «у-у» птичье, сзади «ауна-а» от лесавок. Ветер шумит, вода шумит, в воде наверняка кморы трещат, но лес любую тварь перебивает. Темень. Птицы надрываются, лесавки орут, ветер не затихает: и увидеть не увидишь, и не слышно за этой какофонией нихуя. Но я пытаюсь. Спина ноет от тяжести, туман под одежду, сука, влез, озноб бьёт, а я еле-еле ползу – опасность вынюхиваю. Но все наши твари – просто иномирные хищники. Не издают они ничего такого при нападении, что можно было бы различить за треском веток и воем ветра… В отличие от человека. Мёртвый безразличный щелчок предохранителя среди звуков живого леса слух пиздец режет.

Я как самый быстрый стрелок на Ближнем Востоке чужой пули ждать не стал и просто пустил свою на звук. Лес на пару секунд заткнулся, только стоны да копошение слышались. Подошёл: там боец валяется, вояка, в плечо раненный, морщится и зубы скалит. Ну и хуй с ним, контрольный в голову – и пока. Похлопал по карманцам, снял магазин – полупустой, но и то хорошо в довесок к моим двум патронам. Осмотрелся. В той стороне, откуда служивый пришёл, едва-едва сквозь ветки огонёк бликует. Лес опять заголосил. Ну, подумал, иномирцы костров не жгут, вояк перебью, а дальше глухим и слепым вдоль реки шляться – это ёбаный суицид, без шансов.

Поплёлся на свет. Там какая-то здоровая хуёвина, вроде бункера, сверху землёй замаскированная под холм, с узким лазом. Я фонарь достал, посветил – вроде ничего опасного. Снял рюкзак, протолкнул, следом сам еле прополз. Помещение здоровое, из нескольких отсеков, в моём – только костерок догорающий да охапка сухих веток. Я запертые двери в другие отсеки подёргал на всякий, костёр поворошил, веток доложил да и лёг. Мысль промелькнула: надо бы мой зал до конца проверить с фонарём, уже встать хотел, но тут прямо отрубило.

Утром просыпаюсь, глаза открываю. Костёр догорел, с поверхности через решётки свет узкими полосами падает… и мне с расстояния в метр лыбится тремя рядами зубов какая-то костлявая длиннющая рыхлая бурая пучеглазая безносая хуйня. Лежит себе рядышком на бочке, как любимая жёнушка, скрючилась, пялится на меня так нежно пустыми белками, вылезшими из орбит. Пасть вытянутая, набок свёрнутая, – в пол бошки, бошка рогатая – в две моих, руки четырёхпалые – в две трети её тела, ноги – ещё длиннее, грудь с животом вздымаются. Я, не думая, схватился за свою дуру, вскочил – и очередью в эту мерзость. А та – ни звука. Только челюсть совсем отвалилась и из брюха какие-то слизняки полезли – видно, они в трупе и копошились.

Чем бы оно ни было раньше, но со мной встретилось уже дохлым. Я как последний долбоёб спустил все патроны на мертвяка, да. Но справедливости ради, вы наверняка бы просто обосрались, увидев перед собой такое утром.

На всякий я ещё раз осмотрелся: эта жуткая хуйня явно была ростом метра три-четыре при жизни, но что это – в душе не ебу, ни до этого, ни после ни разу не видел. Пошарил по углам: нашёл весьма ароматные трупы двух вояк с выпущенными кишками – понятно, почему третий ретировался. Патронов не нашёл. Ещё раз подёргал двери. Со свежими силами одну всё же открыл, но оттуда так мертвечиной пахнуло, что дальше не пошёл: кажется у него там был продовольственный склад.

Надо бы дальше идти. Я манатки собрал, нагнулся к лазу, слышу – фырчание какое-то. Свечу наружу фонарём (нахуя непонятно, день на дворе) и прям в тот момент, когда щёлкает кнопка включения, понимаю, что от этого недобункера до реки всего метров десять, ночью был туман, а утром, судя по запаху, дождь. И сейчас прямо у выхода сидит пару десятков кмор, что погулять на сушу вышли, а я спустил впустую все патроны.

Дело уже даже не дрянь – пиздец форменный. Можно было бы просто сразу харакири сделать и не мучиться, но я сидел и пялился на кмор. Кморы – на меня. Искра, буря, безумие, надо, блядь, что-то сделать. Даже ужасно тупое, бессмысленное, но сделать.

И я на полном серьёзе выдал что-то вроде:

– Тут у меня два трупа, но вы сюда, уважаемые, всё равно не пролезете. Я хочу жить, всё равно на всех меня не хватит. Баш на баш, суки. Вытаскиваю вам два тела, а вы меня пропускаете.

***

Собравшиеся у костра уставились на Лиличку в ожидании, но он не собирался продолжать. История была рассказана.

– А дальше что? – поинтересовался Векша, блеснув чёрными глазёнками и скрестив руки на впалой груди.

– А дальше… – Лиличка подцепил из котелка кусочек мяса и положил его в рот. Усмехнулся. – Дальше я оттащил им тушки вояк, вылез, но они сожрали и меня, потому что тупые иномирцы по-русски не понимают. Перед вами сейчас мой неупокоенный дух.

Лицо Векши, бронзовое в костровых бликах, удивлённо вытянулось, а в тёмных глазах отпечаталось готовое вырваться: «что, правда?».

Ходок поёжился от пронзившей мысли мерзости, последовавшей за словами Лилички будто за похабной, неуместной, богохульной шуткой. Ходок не был уверен, что над таким можно шутить, глядя на размытые контуры товарищей и слыша жужжание и щелчки несуществующих ртутных ламп. Но всё беспокойство рассеялось так же быстро, как появилось. Пошутил и пошутил. Смешно.

– И кто после этого «пиздит»? – сморщился Сизый, недовольно наблюдая, как во рту Лилички исчезает третий по счёту кусок. – Я человек учёный, меня без доказательств не убедишь. Не верю.

– Не верь, – фыркнул Лиличка. Котелок снова устроился над огнём. Эмалированный его бок на миг отразил холодный ртутный свет. – Главное я знаю, где правда. И деду весело, да?

Авторитет одобрительно кивнул из своей полутьмы. Пугающе острый взгляд впился в Ходока. «А ты ему веришь?» – говорила глубина зрачков.

Нет. Ходок не верил, и кморы здесь были совершенно не при чём.

– У Виски-7 двое ворот в Чистилище. Зачем переходить Тоня-топь, если можно войти через западные? – он выдал иронично прежде, чем успел задуматься.

Лиличка повернул голову на звук резким, почти звериным движением. Синие глаза опасно сузились:

– «Светляков» было больше нормы. Я шёл к тайнику.

– Без патронов? Тайник можно было новый сделать.

– А я не сделал. У тебя какие-то проблемы, Ходок? – выделил он последнее слово.

«Я знаю кто ты. Только рыпнись», – слышалось между строк. Странно.

Ладонь на всякий легла на прохладный металл лежащего у бедра АКМ.

– Тут только у тебя проблемы. Это ж сколько ты, Брик, солдатиков за всё время завалил, – хохотнул Сизый. – Наверное это, все друзья гордятся.

Использованное им обращение больно резануло по памяти. Знакомая фамилия. Неужели..?

– Слышь ты, учёный человек. Ебало завали, – бросил Лиличка с добродушной улыбкой и тяжёлым взглядом. Сизый отвёл глаза и забурчал себе под нос. – Так что, Ходок? Проблемы? Фантомные боли в оторванном ухе беспокоят в плохую погоду?

Наверху, напоминая о буре, громыхнуло.

– Мы с тобой когда-то встречались? – уточнил на всякий случай.

– Знакомы заочно. Через моего хорошего друга, – Лиличка вновь улыбнулся.

– У нас есть общие друзья?

– Уже нет.

Ходок кивнул, как бы невзначай осматривая лиличкино плечо, на котором ожидаемо не было нашивки с тюремным номером. Пазл сложился.

Сизый демонстративно уплетал мясо, Векша ёрзал на своей коробке, то и дело поглядывая на застывшую на лице дедка-Авторитета неестественную улыбку:

– Лиличка говорил про Виску-4 и призраков, и я тут вспомнил одну классную историю. Она не моя, конечно, я туда не ходил ещё, но классная, прямо очень классная. Интересная. Я её расскажу, если никто не против…

Дед дал добро, кажется, но Ходок был слишком занят, чтобы слушать. Перед ним, задумчиво кося на костёр синим глазом, совершенно точно сидел Леонид Брик из отряда особого назначения – социопат, убийца и правая рука Монгола, основателя «Добрых». И всё бы ничего…

Вот только Брик умер семь месяцев назад.

Ну и что? Волноваться об этом не следует. Время новой истории.

Ладонь как-то сама собой переместилась с АКМ на бедро, напряжение в мышцах неуместно спало. Границы света и тени на лицах собравшихся вокруг костра на миг очертились чётче в свете несуществующих ртутных ламп.

Комментарий к Байка шестая, от Лилички. Кморус Аликус

Зверинец* – эвакуированный военгородок Виска-4, наиболее пригодное место для жилья на территории Чистилища. Своё название получил из-за населяющих его диких – людей с изменённой ДНК, в частности в ходе близкого контакта с иномирцами и аномалиями-помехами, что являются последствием искажения пространства-времени, вызванного Разрывом.

«Фонарь»* – то же, что и «светляк», но на слэнге «Добрых».

Кто угадает монстра, увиденного Лиличкой при пробуждении, – тот молодец :)

========== Байка шестая… Нет, шестая уже была. Рассказывает Векша, в общем. Плакальщица ==========

Эту историю мне рассказал мой друг Осип. Он такой неприметный, небольшого роста, с кудрявыми волосами – вы его точно не знаете. Я и сам его давно не видел, надеюсь, у него всё хорошо.

Осипу как-то понадобилось в Виску-3, зачем я так и не понял, хотя связано это было с Полковником, тем, который над военными главный. Он с ними ни-ни, вы не подумайте – Осип на того, кто сотрудничает, не похож, просто наверное и правда очень нужна была помощь. Он, как и я, ещё не слишком опытный был, решил Виску-4 не огибать, напрямик пойти. Ну и пошёл. Странно, конечно, что ни в какую штукенцию аномальную не попал, но он вообще парень очень везучий пусть и с шилом в… известном месте. Я сам видел, как он однажды мимо лесавки почти нос к носу прошёл, а она и не вздрогнула даже, пока мы за ним не двинулись. Может, он тоже какой-нибудь заговорённый – дьявол, все дела… Опять отвлëкся, простите.

Попал Осип в Виску-4, но что это та самая, Зверинец, он и не понял сразу. Мы же как думаем: заброшенный город – значит большой и жуткий, но там, в Виске, всего-то домов десять в три-два этажа и водонапорная башенка ржавая. Всё заросшее давно и вокруг лес. Странный только какой-то – Осип говорил, там огни горят и как будто плач детский. Он хотел выяснить, кто это там, но так никого и не увидел – только огоньки сдвинулись, в кустах что-то длинное мелькнуло, ну и птицы…

Лес и правда жутенький, но лес – он по всему Чистилищу опасный, а все тёртые нас обычно городом пугают. Но городок вполне себе – солнце светит, дома невысокие, тени мало – всё видно. Через асфальт треснутый одуванчики лезут, жуки какие-то копошатся даже. Ничего страшного. Можно и забыть, что это Чистилище – вроде как, заброшки обычные, у нас в городе тоже такие были. Только как-то слишком уж тихо. Осип на это внимания не обращал, пока о табличку не споткнулся: «улица академика Павлова». Он подумал сразу: раз улица есть, это уже не комплекс лабораторный, а что-то побольше. А побольше у нас внутри ограждения только Зверинец. Так где тогда… все?

Про диких все знают, но в город и иномирцы селятся, те которые… ну… ближе к людям чем к зверям (так Осип сказал, я сам из таких только выпырей знаю… точнее, слышал про них). Куда все эти… существа подевались? Он ведь уже почти насквозь город прошёл – и никого не встретил. Это вроде и хорошо, радоваться надо, но не получается, понимаете? Последний дом за спиной остался, Осип выдохнул… И тут откуда-то – «помоги-и-и» женское. Хрипло с надрывом каким-то. Не плач, а шёпот скорее, но чётко, хотя звук издалека идёт.

Осип застыл, автомат наизготовку, дулом – во все стороны. И ничего необычного: асфальт, дома низкие, одуванчики, солнышко. Тишина опять наступила, только сердце в груди – тук-тук-тук-тук! Осип подышал глубоко, посчитал про себя, успокоился – показалось наверное. Но только он в себя пришёл, уйти хочет, и тут опять, прямо на ухо: «помоги-и-и!». Оборачивается – никого. Я бы убежал, не подумайте, что струсил бы, но так всяко безопасней. А Осип, пусть друг хороший, глупы-ы-ый. Он не пошёл, конечно, искать откуда звук: всем, кто смотрел ужастики понятно, что ни один нормальный человек так не сделает. Зато дрожал, автомат еле держал прямо, но стоял и в ближайшие окна заглядывал, а так умный тоже бы не сделал.

Осип глядел и думал, что кажется всё, с ума сошёл: здесь такое часто случается, вы и сами знаете. Хотел опять дальше идти, но краем глаза зацепился за лишнюю тень: на крыше ближнего дома кто-то сидел. В плаще рваном, волосы серые сосульками висят, и глаза какие-то неживые, кислотно-зелёные. И ведь не шевелился, в ответ смотрел! Осип подумал, что это и есть неживое что-то… труп то есть. Но на всякий случай, для подстраховки только, назад пятился, не поворачивался спиной к тому дому. Вот уже лопатками в ветки упёрся, глаза зажмурил на чуть-чуть совсем, открыл – оно уже внизу. Стоит, смотрит. Лицо тоже серое какое-то и губы бесцветные. Всё оно серое и грязное, только глаза яркие, горят почти. Оно головой резко дёрнуло к плечу, улыбнулось неестественно, как при параличе, руку потянуло – вокруг Осипа деревья затрещали… Он и побежал!

И ни тогда совсем не понял, что это было, ни после, когда мне уже рассказывал. Вроде ж это и не дикий…

***

– Дикий это и был, – беспардонно закончил Лиличка. Векша непонимающе хлопал глазами, не отойдя ещё от собственного рассказа. – Нехуй выдумывать на пустом месте.

– Но дикие же…

– Чего «дикие же»? Ты их хоть видел?

– Нет, но ведь… – протянул Векша обиженно и уставился зачем-то на Ходока, будто ища поддержки. Не понятно было, что сверкает в его чёрных раскосых глазах – неудачно упавший отблеск костра или готовые сорваться слёзы. Хотя слёзы были бы тут совсем не к месту. Из-за чего реветь взрослому мужику? Разве что из-за недовольства Авторитета очередным рассказом… Хех.

– У диких как раз сероватое лицо. Чем больше с укуса прошло – тем темнее, – буркнул Ходок и отвёл взгляд к облепленным засохшей грязью кирзачам, чувствуя отчего-то вину за свои слова, такую же неуместную как и векшины слёзы.

Треск костра, несуществующей лампы и молнии, разрезавшей небо где-то наверху, совпал в неприятном и неестественном звуке, заставляя поморщится. Дедок усмехнулся в своём углу.

– Укуса? – переспросил Векша.

Сизый соизволил оторваться от котелка и показать учёность:

– Иномирцы так размножаются. Кусают, впрыскивают в рану семя – и вот. Человек эту хрень вынашивает, потом яйцо, лицехват…

Лиличка скривился от отвращения:

– Фу, блядь. Диких просто вирусняком заразили, никого они не вынашивают, что за пиздец? Ты «Чужого» пересмотрел?

– Нет. Хотя может быть. Я человек учёный, информации… много потребляю, – ничуть не смутился Сизый. Он как-то умудрялся звучать сурово и важно с набитым ртом.

– Сизый, котелок дай, – попросил Ходок и, не дожидаясь, ответа, потянул тот на себя. Сизый отпустил свою прелесть с глухим недовольным храпом.

Задрал уже жрать.

Ходок, не удержавшись, взял и себе немного мяса.

Вкусно.

– Так там вроде женщина была, – снова подал голос Векша. – У диких женщины есть? Просто разве в Чистилище есть кто-то… ну, кроме Катюни?

– Дохуя. Ты чем меня слушал, – Лиличка неодобрительно цокнул. – Если твой друг не пиздабол, то он всего-то Кляксу встретил, местную сестру милосердия. И уже обосрался.

– Клякса всего год как укушена. Она ещё не серая. – Ходок каждый раз ругал себя за ненужные реплики, но почему-то чем дальше, тем сложнее было остановиться. Особенно, когда Брик после каждой так напрягал плечи, сжимал кулаки в старых перчатках и поджимал губы недовольно. Злился. Злился, что пойман на лжи.

– А по-моему всего полгода. Хотя твои сведения явно точнее. Ты ж, блядь, всех баб здесь перетрахал, а, Артур? – выдал Лиличка беззлобно… И похлопал по плечу.

Векша с Сизым покосились на них с подозрением – своего имени Ходок никому не называл, в том числе Брику. И этот неуместный комментарий про «баб», когда по факту он может знать только про Риту, помогавшую спровадить на тот свет его бывшего лучшего друга… Зачем Лиличка это делает, что ему надо? Либо пусть молчит, либо пусть раскроет их обоих, и уж тогда кто быстрее щёлкнет предохранителем и нажмёт на спуск – за тем будет и правда.

Врезать бы ему по самодовольной роже…

– Год, – отрезал Ходок и сбросил чужую руку. Лиличку от неожиданности повело в сторону, но он удержал равновесие и лишь недовольно хмыкнул. – Сейчас же у нас сентябрь?

Вопрос повис в сухом воздухе. Все застыли на миг, будто поставленные на паузу. Тени на лицах менялись как-то слишком резко даже для кострового освещения. Сквозь треск горящих веток вновь прорвался тягучий, неестественный звук неисправной лампы.

Они ни разу не подложили веток в костёр за всё время своего здесь пребывания.

– Вроде… Вроде да, – первым откликнулся Векша с привычным своим оптимизмом. Будто и не было только что тихого голоса, растерянного взгляда и слёз.

– Хех. Что ещё как не сентябрь? – повторил Сизый и сыто крякнул.

– Тебе там не напекло? – поинтересовался Лиличка с притворным сочувствием.

Сука.

Ходок мог бы достать коммуникатор и проверить, но честно говоря, ему очень не хотелось это делать.

Лиличка подцепил из общего котла немного мяса, проглотил, едва прожевав. Обтёр заляпанные жиром перчатки о камуфляжную куртку, и произнёс, глядя в глаза Векши с оценивающим прищуром:

– Надо просвещать молодое поколение. Вот вы все, зелёные, как про бабу в Чистилище разговор – сразу лепите, чтобы показать типа тоже в теме: «О, Катюня?». А на деле и про неё нихуя кроме имени не знаете. Катюня ж персонаж эпический, из того же разряда что Монгол, Шевцовы, Каин, который нынче Некрологом стал, Домовой – про них все слышали, но мало кто может рассказать. А я могу. Могу рассказать про охоту на «Полярис», если интересно, – он повернулся к Авторитету с немым вопросом.

Знакомые позывные разошлись по телу неприятным холодом. Что опять задумал Брик? Неужели, дурак, и правда сейчас их раскроет? Опасно. Слишком уж опасно… Хотя, может, дедку такое будет не интересно?..

Зародившаяся было надежда быстро покинула Ходока: Авторитет с готовностью кивнул любимцу из вечной своей темени, разрешая начать новый рассказ…

Проснувшись, Ходок сначала не увидел ничего, кроме кроваво-золотого венца зажжённой сигареты. Постепенно зрение привыкло к темноте: вывело серыми контурами массивную тушу лежащего с рюкзаком под головой и сладко сопящего Сизого, асимметричный и чересчур высокий шалаш не горящего костра, коробки вокруг, прислонившегося к одной из них Лёню Брика, в чьих укороченных пальцах тлела та самая сигарета… Подсвеченное тревожным огоньком лицо испещрили морщины, оно было задумчивым и бесконечно усталым.

Что-то напрягало в окружающей обстановке, чего-то не хватало.

Точнее, кого-то не хватало.

Чувства возвращались в каком-то странном порядке. После зрения – слух: едва-едва слышное шуршание погибающей с каждой новой затяжкой бумаги, вой гуляющего по лестнице, ведущей к выходу из бункера, сквозняка… Перекличка неисправных люминесцентных ламп… Хруст ломаемых в одной из смежных комнат костей, смешанный с треском разрываемой плоти. Лёгкий, но горький и противный запах дешёвого табака, донёсшийся первым, почти мигом затерялся в тяжёлом, давяще-приторном смраде разложения.

Казалось, с каждым вдохом кислород лишь покидает лёгкие. Ходок задыхался – мучительно, безнадёжно до паники, потому приподнялся на локтях, силясь добраться до относительно свежего воздуха.

Лиличка на движение отреагировал мгновенно.

– Почему ты не спишь? – прошелестел он едва слышно. Несмотря на громкость, Ходок без труда уловил в праздном, казалось бы, вопросе странные нотки.

Опаска. Настороженность. Изумление.

– Хотя, похуй на самом деле, – губы Брика скривились в невесёлой улыбке. – Но тебе же будет лучше, если снова ляжешь и закроешь глазоньки.

– Где… – произнёс беззвучно.

Лиличка понял.

– Где кто?

Ходок едва-едва покачал головой. Он не помнил, кто ещё здесь должен был быть. Так странно… Почему он чувствует себя таким слабым?

Время шло. Влажный хруст не прекращался. Огонёк неумолимо приближался к сжатому изуродованными пальцами фильтру.

– Ты не можешь больше молчать, Артур. Иначе замолчишь навечно, – наконец выдал Брик. Нарочито безразлично. До жути неуместно.

И затушил сигарету о пустующий ящик Векши.

========== Байка… восьмая? Нет, не восьмая. А какая? Не вспомнить… От Лилички. Кто убил Шелкопряда? ==========

Пять лет назад появился «Полярис», а четыре года назад он всех уже конкретно так заебал. Глава их, Шелкопряд, он же олень Димасик Шевцов, с самого начала с головой не особо дружил, а тогда вообще с катушек слетел.

«Полярники» не любят сейчас об этом болтать – много вопросов у людей появляется. Но та горстка отбитых фанатиков, которые основали «Полярис», были нихуя не отколовшимися смертниками, решившими с какого-то до истины докопаться, а… Есть варианты? Нет?.. Ну блядь, пораскиньте мозгами, какие тут ещё люди остались во время Разрыва?.. Работники лабораторий. Из «Ра», которая наверху, из «Митаса» на юге, говорят, ещё на востоке, в Светоче одна. Нормальные учёные съебались, как жареным запахло, а всякая шелупонь – лаборанты, охрана – решили в героев поиграть, чтоб карму почистить. Таких десятка два-три набралось и главными с какого-то хуя выбрали Шевцовых, хотя Димасик – просто ссаный охранник, да ещё и ебанутый.

В Чистилище кроме «полярников» – одни уголовники, которые, по мнению сиятельного Шевцова и его бойцов были недо-люди. Сначала «Полярис» отлавливал и беспределил прям конкретных мразей, как со мной было, но как Шелкопряд с «Добрыми» побрехался и мост взорвал, у него в башке чего-то щёлкнуло – он решил, что валить надо сразу, пулей в лоб вместо «здрасьте», причём всех без разбору, кто не свой. В то время если «полярника» встретишь – ты гарантировано труп. Зато, блядь, сейчас смертник «доброго» заметит по дороге на базу – уже в штаны наложит: как же, они ж «светляки» заберут. Хотя «добрые» прежде чем стрелять сначала долго языками чешут да и идущих в Виску без навара не трогают – нахуй надо патроны тратить, если не окупятся. Всегда так было, не звери же… И не «Полярис».

«Добрые» хотели перебить вообще всех «полярных» к хуям собачьим, но разом не выйдет, кто-нибудь да удерёт, паскуда, а тогда – всем настала бы жопа. «Полярис», когда химзу достали и влезли в Светоч, откопали там герметичные контейнеры с радиационными вертушками на боках. С тех пор чуть что не по их, так сразу: «Харе бузить, или мы вам грязную бомбу у базы организуем». Есть ли вообще у них эти контейнеры, или пиздят как всегда, до сих пор не ясно, но это дело десятое, рисковать-то по любому незачем. Поэтому мы… Поэтому «Добрые» возмущались, но всё равно сделать могли целое нихуя. Но одним дождливым денёчком к Монголу заявилась вся такая из себя Катюня с сообщением от «Поляриса», мол, им играть в карателей тоже настопиздило, они не за этим собирались, поэтому хорошо бы ненадолго объединиться и завалить Шевцовых.

Байку она рассказала слезливую: я, мол, сама не местная, не лабораторная, пришла к «полярникам» за идею бороться, да вот Шелкопряд, тиран нехороший, хотел прибить, хорошо добрый человек Химмаш от расправы спас. На Шелкопряда, мол, все жалуются, он давно уже самоуправством занимается, да у него одного доступ к очень плохим и опасным вещам, поэтому сами сделать ничего не можем. Мы то все хорошие, зла никому не хотим – нам идея важней. Вот не будет Шелкопряда – займёт его место добрый человек Химмаш и устроит в Чистилище мир, дружбу, жвачку… А сама я, кстати, больше не идейная, надоело мне, честно-честно. Как нашего главного того, найдём и убьём – я сразу к вам, к «Добрым».

Монгол ей поверил почему-то сразу… Хотя какой, нахуй: почему как раз-таки ясно. Красивая, сучка, – высокая, фигуристая, рыжая, с глазищами огромными и пухлыми губками. «Я сразу к вам» для Монгола было то же что «я сразу к тебе в койку», поэтому ни то, кто этот Химмаш есть, ни то, как Катюня попала в Чистилище, раз «не местная», докапываться не стал – условия принял, помощь обещал.

Простых смертников «Полярис» тоже кошмарил охуеть как. Они одно время даже бунт устроили, чтобы солдатня их за ворота не выкидывала – боялись фанатиков сильнее, чем иномирцев. И те, и другие твари, но от зверья убежать можно, от пули – нет. Полковника такие капризы уже через месяц подзаебали и он впряг своих козлов* во главе с Каином сделать то же, что Монгол обещал Катюне: найти и пристрелить уёбка Шевцова.

И началась великая Охота, о которой молодняк шепчется просто с придыханием. Всякий раз как слышу – на ржач пробивает. Не было там нихуя грандиозного и героичного. Шевцовы куда-то по-тихому съебались и «Добрые» как долбоёбы шарились по лесу. Ну и как итог: почти половину этих бой-скаутов лесавки с трехвостками захавали, вместо двоих вообще на базу оборотни* припёрлись. А Каин и Ко сразу поняли, что Шевцовы прячутся явно не в дикой природе, обыскали сначала лаборатории, потом Виску-4 (там тогда не было диких, только обычные твари) – везде пусто. Стало понятно, что садистская семейка настолько мозгами двинулась, что напялила химзу и ушла на Светоч.