Текст книги "Хроники «Полярис» (СИ)"

Автор книги: Need_to_smile

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Гуляю, в общем. Веток собрал, метёлку сделал: мету себе, следов не видно. А то, если в мокроту водяная нечисть лезет, то в зиму – всякие особо хладоустойчивые, которые в прочее время, как из Разрыва вылазят – сразу облачком пара да в высшие слои атмосферы… Серьёзно, Сизый? Чего ты зенки вылупил, будто не слышал никогда про них? Фантомы, щелкуны, ёжики… Не? М-да. «Учёный человек», бля…

Я до тайника дошёл, пока раскопал сугроб, задубел уже, но «светляки» достал. Повернул к базе, метёлку проебал. Ну и хрен с ней, подумал. В такую холодрыгу лишний раз возвращаться или ветки ледяные ломать не хочется. Если не встретил никого по дороге – может и обратно по той же дороге не встречу… Ага. Размечтался.

На тропе ёжик сидел. Для особо учёных людей поясню: ёжик – это огроменная медленная тупая ледяная образина в ёбаных шипах. Обойти – никак. Снегу навалило в мой рост, он, падла, скрипит. А ёжики сами по себе довольно мирные, в том смысле, что людей не жрут, но любопытные. Звук услышат, обернутся – и полезут тебя рассматривать и делать иглоукалывание. Да ну нах. Лучше обойти.

В то время на второй излучине от Виски-7 был бетонный мосток через Тоню-топь. Это ещё лишних полчаса на дубенце, но всяко получше бесславной смерти от ежовых объятий. Иду. Трясусь. Почти дошёл уже, а тут выскакивают два молодчика: в шапках каких-то облезлых, в валенках. И нашивка с тюремным номером – срезана… Думаю: что за нах. Повторю, это пять лет назад было, с открытия Разрыва всего года полтора прошло, ни о каком «Полярисе» или «Добрых» ещё не слышали от слова совсем. Они ближе подходят, а я стою себе, дрожу, пар выдыхаю.

– Деньги или правда? – говорят.

А я им:

– Чё, нах?

Они переглянулись подозрительно так. Махнули рукой:

– Тебя звать как?

А я что? На зоне, да и здесь, представляться принято. Тем более, своё имя я получил не из-за того, что опущенный какой. И пришёл сюда не из-за того, что неженка и беспредела какого не выдержал, и не из-за того, что «красным» стал и резко возжелал получить индульгенцию от Родины. Просто… Это особенное место. Меня некому осудить за то, кто я есть. Я волен делать, что хочу, пока на этой стороне Барьера.

Я назвался. Они усмехнулись. Вместе, разом.

– А в чём, нахуй, дело? – спросил.

– Да так, мразь всякую ловим, – ответили. И один из них выстрелил мне в ногу.

Я не особо помню, как меня доволокли до их базы. Шок болевой, наверно. Больно-то пиздец было. Они, конечно, перевязали, им не надо, чтоб я скопытился раньше времени, меня ж ещё главному надо показать. Доставили в свою восточную Крепость нынешнюю… Тогда это вообще единственная база была на Тоня-топи, это сейчас их, крепости, две в окрестностях, по обоим берегам: одна «полярников», другая «добрых». Уж это учёный человек Сизый точно знает – и там, и там частый гость, сука.

В те времена крепость у «полярников» не ахти была, они только стену и два сруба построили: жилой и склад, где дичь и пленные хранились. Главный у них тоже был не ахти: мерзкий хуй с кликухой Шелкопряд. Миленький такой, с глазами, как у натурального оленя, щетинкой едва растущей. Пацан, чуть за двадцать. Наверняка бывший хренов студент-идеалист, из тех, кто вешает себе на уши лапшу всяких либерастов. Шелкопряд, мать его… Но я пацана называл Димасик, когда он приходил меня «перевоспитывать» и кончики от пальцев отрезать. Его по-настоящему Димка Шевцов звали… сестра так звала.

Ага, правильно услышали: среди «полярников» баба была. Анечка, ладная блондинистая девчонка, едва ли двадцать исполнилось. Медалистка какая-нибудь: научными терминами так и сыпала. Доктор не одокторившийся, клятва Гиппократа, все дела. А всё туда же: рядом с садюгой-братцем, с АК наперевес. Упехтерена по самое не балуй: пальто на меху, свитер, сапоги. И глаза блестят так нездорово. По всему – тоже идеалистка ебаная.

Я там дня три висел где-то. Сбился уже к концу со счёта, отключался то и дело. Грудь – мясо, пальцы почти все на фаланг укорочены. Как очнусь – передо мной её лицо. И так холод, а тут ещё эта врачиха со своими ледяными глазёнками.

– Очнулся? – говорит. Губы свои поджимает. – А те, за кого ты сел – не очнутся. И твоё везение когда-нибудь кончится… Или конечности. И ты к ним пойдёшь. В Рай, Ад или настоящее Чистилище. И что тогда скажешь?

– Так ты ещё, блядь, и религиозная, – смеюсь.

Мне не страшно было. Я уже не думал, что выберусь как-то. А тут – «Добрые» припёрлись. На базе тогда почти никого не осталось, все на охоту упиздошили. Димасику с Анькой пришлось её кинуть – и в лес, своих собирать. Меня освободили, автомат дали: я прикладом «доброму» уебал по морде, ножичком для разделки – по горлышку… Красота. Напялил на себя «полярное» тёплое барахло, своё забрал и тоже – в лес.

Бежал сначала, а колено не зажило ещё после выстрела, хуяк – кость вылезла, брючину пропорола. Я в снег рухнул. Дубак, всё тело, как дерево. Колену пиздец. Раны щиплет. Ору, но ползу в сторону Виски. Не дополз бы, конечно. Если б и не сожрали, так сам бы – от кровопотери и холодрыги подох. Но мне смертник встретился, который тоже к своему тайнику шёл. Дотащил.

***

Над костром повисла тягучая задумчивая тишина. Сизый насупился, припоминая шпильку о своей «учёности». Векша ссутулился и спрятал лицо в коленях. Дед-Авторитет ловил неровными, но противно белыми зубами огненные отблески. Рассказом Лилички даже Ходок проникся.

Наверное потому, что он и не врал почти. Женщины за Барьер и правда проникали: Катюня, например, Клякса, что сейчас тусуется с заражёнными, или та же Рита… До Химмаша, довольно адекватного мужика по меркам Чистилища, во главе «Поляриса» и правда стоял Шелкопряд, Дмитрий Шевцов, бывший начальник охраны проекта «Митас», той лаборатории, что южнее. Ему, конечно, не двадцать тогда, а уже чуть за тридцать перевалило, но выглядел он и правда… как олень. Да ещё и вёл себя настолько погано, что его пришлось всем Чистилищем ловить да голову свинцом начинять. Ходок, поднапрягшись, даже историю вспомнил, мол, о «Полярисе» всем рассказал сбежавший от них окровавленный мужик… по кличке Анечка. Но это наверняка был таки Лиличка: если приглядеться, под перчатками и впрямь видно, что пальцы коротковаты. Принцип «сломанного телефона» на лицо: смертники из Виски-3 и Виски-7 встречались слишком редко, чтобы быть уверенным в правильности приходящей оттуда информации… Вот только что-то не складывалось. Что-то царапало на грани восприятия: включи мозг! ну же!

– В общем, мораль сей басни такова – вся наша жизнь дерьма полна… Здесь ты, Векша, ни хороших, ни справедливых не найдёшь. Ангелы в тюрьму не попадают. И уж тем более не попадают в Чистилище… – Лиличка со скупым кивком принял котелок от Сизого.

– Ну да, ну да. Никакой справедливости! – пробурчал тот. Сплюнул на пол. Скривился, почёсывая спутанную рыжую бороду. – А рассказать, нахрена ты им сдался, не хочешь, а? Тебе ж не стыдно, здесь некому осудить. За что тебя загребли? За что кличку дали?

Лиличка покосился на него недобро. Не ответил. Жевал.

– Ну, может, и правда были причины какие-нибудь? – вскинулся Векша. Вновь ссутулился под грозным взглядом Лилички. – Я не имею ввиду… Прости… Но ведь время прошло, пять лет…

В мозгу наконец щёлкнуло.

– Сколько, говоришь? – уточнил Ходок. Голос после пребывания под дождём и долгого молчания хрипел… Долгого. Сколько они уже здесь сидят? Может, гроза уже закончилась?

Словно отвечая на невысказанную мысль, наверху приглушённо громыхнуло.

– Пять лет прошло, пять, – подтвердил Лиличка. Передал тару с едой подунывшему Векше. – Две тысячи четырнадцатый год был, февраль. Не спи, новенький.

Верно. В две тысячи двенадцатом появился Разлом, начало две тысячи четырнадцатого – это чуть меньше полутора лет с тех пор… но сейчас была середина осени. Значит, со времени описанного Лиличкой прошло не пять лет, а больше пяти с половиной.

Паранойя. Какая-то чёртова паранойя, ей богу! Он мог просто округлить в меньшую сторону, чего такого?

Да просто предчувствие недоброе.

Ходок потянулся к рюкзаку. Лиличка глянул настороженно, но лишь состроил гримасу, когда увидел, что он вытащил лишь коммуникатор. Крепкий, военный – такие повсеместно не выдавались. Чтобы заслужить – будь добр, смертничек, в течение полугода в полтора раза превышать норму по «светлякам». И то: смотреть что-нибудь в Интернете на этой машинке можно, зато принимать и отправлять сообщения – лишь по внутренней сети. Ходок не дурак, чтобы открывать свои тайники ради гаджета. Это ему подарок от Полковника за индивидуальный пакет документов. Баш на баш, как говорится.

Экран загорелся. Пальцы быстро набрали сообщение.

Кому: Домовой

брат пробей ччртс* кличка лиличка виска7

«Сообщение не отправлено. Нет сети», – высветилось на экране. На улице вновь громыхнуло. Дед хохотнул.

– Какое, нахрен, нет сети. Он спутниковый, – пробормотал Ходок.

Сизый взглянул на коммуникатор очень-очень незаинтересованно, как может только вор и при том плохой актёр.

– Гроза, – пожал плечами Векша. Сунул Ходоку котелок. – Поешь, лучше станет.

Он и ел. Несуществующие ртутные лампы в разгар грозы вели себя совсем неадекватно – их постукивания и щёлканье больше напоминали стрекот каких-то насекомых.

– Мне не хочется верить, что здесь ничего хорошего нет. Везде есть, искать надо получше. В конце концов, даже иномирцы не все одинаковые. Есть вполне дружелюбные, правда, – Векша оглянулся на Авторитета. Тот показал большой палец, разрешая продолжать. – Один из них со мной как-то раз даже кофийком поделился…

Комментарий к Байка третья, от Лилички. Болтовня о высоком, или «полярный» беспредел

ЧЧРТС* (произносится как «чё чёртэс») – Человек Частично Разумный, Таскающий Светляки. Обозначение для смертников, принятое в кругу ГГ и придуманное им самим.

Также по аналогии есть ЧЧМОС («чё чмос») – Человек Частично Милосердный, Отбирающий Светляки (про военного).

========== Байка четвёртая, от Векши. Иномирный кофиёк ==========

Я вам сейчас такое расскажу, что вы, почти уверен, никогда и ни от кого не слышали, да и не услышали бы. Инфа-то секретная, военным о таком нехорошо распространятся: они в иномирцев стрелять приказывают, а тут такое… Ясно-ясно, ближе к сути.

Это было месяца через два после прошлой моей истории… Или три? Вроде три: дело уже ближе к осени шло. Лето выдалось засушливое, водяные из Тоня-топи и носу не казали, остальные тоже не гуляли особо. Тишь редкая. Но что она редкая, я уже потом понял, поумнел когда. А в то время… В то время я думал, что зверья в Чистилище и нет совсем, а в первую ходку мне не повезло просто, раз встретились. Это ж я, дело привычное, что не везёт. Тогда, вот, перестало везти со «светляками». Я уже и весь Треугольник обошёл, чуть «Добрым» в ворота не уткнулся, и Гребень – нет ничего, представляете! А Гребень на севере прямо в оранжевую зону упирается, там и до Ямы недалеко. Я глупы-ы-ый! По Чистилищу – как по улице родной, разве что потише немножко – ветки по лицу хлещут. Мне уже и не страшно было почти, я подосмелел чутка и решил: а чего бы прямо к самой Яме не слазить? Врут тёртые, что иномирцев много, врут и про Яму значит. Знаете же что говорят? В одиночку вниз спустишься – и десяти минут не продержишься! Но я уже никому особо не верил, я себе верил, опытным себя считал. Думаю, может, там какое зверьё и водится, но у меня же автомат есть? Есть! Справлюсь. Сейчас главное «светляков» хотя бы штук пять собрать, а то Никита Никитич на посту, не донесёшь – пай сократит. Он недобора по норме не любит, сами знаете…

Вот и двинулся прямиком на север. И, вроде, только что сказал себе: делов-то, опасности никакой, а сам иду – и шаг замедляю, пальцы на цевье подрагивают сами собой. Иду. Лес чуть пореже стал, потом совсем расступился – небо всё из себя такое голубое-голубое, неестественное, а под ногами глина с песком… Непривычно, слишком много вокруг… ничего. Полегче должно было стать – обзор хороший, сразу разглядишь, когда кто сунется, а нет. Не то всё. Хочется обратно, в тень, в чащу. Чтоб и ты не видел особо ничего, но и тебя чтобы не заметили. А то стоишь – с трёх сторон воздух волной от жара идёт, сверху солнце печёт, снизу дым какой-то поднимается… И что делать не знаешь. Прятаться где – не знаешь…

Застыл я, не знаю уже даже, хочется ли мне спускаться. Мысль такая ещё смешная в голову лезет – мол, если мы в Чистилище, то это – коридор по которому можно в Ад пройти… Ну знаете, у Данте?.. Эх, проехали… И я стою, на небо гляжу цвета крышки старой эмалированной кастрюльки как в общаге была и кажется, что я через тот коридорчик уже прошёл – и сразу попал в адский котёл. И как давай смеяться. Автомат бросил, рюкзак бросил… Всё бросил, в общем. Сел на землю и хохочу. И я ж не совсем дурак, понимаю, что… небезопасно как-то. А смеюсь! Смеюсь так, что болит всё! Лёжем лежу уже, руками себя обхватил, разогнуться – не могу! К груди холодок противный такой подступает, как на американских горках. Жуть уже берёт: что ж такое? Мне так-то страшно, а смех сам…

И тут – всё. Как выключателем щёлкнули. Навис надо мной парень в плаще, по щекам бьёт. И плащ… Обычный такой, светленький, пальто скорее даже. Да и остальное: рубашка, брюки – тоже всё цивильное. И оружия при нём не было. Даже пистолета какого-нибудь – только сумка. Это меня сильнее всего поразило. В Чистилище! Без оружия!

– Ты как, золотце? – спрашивает. – Живой?

А я, глупый, только таращусь во все глаза и киваю.

Он мне руку подал, чтобы поднялся, осмотрел… Глаза серые, глубокие, светлые-светлые и взгляд странный такой – как будто это я непонятно откуда взялся, а не он.

– Подскажи, что тут из достопримечательностей, – говорит. И тон такой… светский я бы сказал.

– А вы… ну… не местный? Что-то… что-то видели? – вообще невпопад пробормотал. Ну, а что ещё сказать мог? Сначала смешинка в рот попала, теперь этот странный… Что бы вы сделали?

Он глянул ещё разок на меня и говорит:

– Хорошенько тебя приложили… Кофе хочешь? Вам он наверняка не положен. Порадуешься, в себя придёшь.

Ну я и… Признался, что хочу. Я, вообще, кофе люблю. Мы сели в подлеске – я на рюкзак пустой, он на свою сумку. Кофе мне налил горячий в крышку из-под термоса: терпкий, насыщенный, с шоколадным послевкусием. А запах!.. До сих пор вспоминаю. Хороший был день, пусть от Никитича мне всё равно досталось – «светляков» всего две штуки нашёл по дороге к Виске…

Парень сказал, что он пришёл из Разлома и что он вампир, который путешествует по мирам и собирает… ну… всякие знания. Я ему посоветовал сходить на Светоч и по лабораториям. Он поблагодарил, рассказал одну забавность и ушёл… О, кстати! Могу вам и про это рассказать!

Вы люди тертые, знаете, конечно, что наша Яма из-за Разрыва появилась. Это всем известно. Он и сейчас там спокойно себе существует, фонит всяким нехорошим. Нестабильная штука. Реальности каждый день почти меняются, потом повторяются время от времени – потому и нечисти одинаковой много в округе. Но очень глупо было бы думать, что оттуда могут придти только тупенькие чудища. У нас наверху уж точно не дураки сидят, сволочи, может, редкостные, но с мозгами – предусмотрели появление разумных иномирцев. Поэтому в Яме, у самого Разрыва в землю врыт столбик с табличкой, и на табличке написано на шести языках что-то навроде: «Приветствуем разумных иномирцев на Земле, вы находитесь в Российской Федерации, на территории бывшего испытательного полигона «Виска». Пока вы остаётесь здесь, мы не можем гарантировать вашу безопасность. Проследуйте в таком-то таком-то направлении на столько-то столько-то шагов»… Э-э-э… «для установления взаимовыгодного сотрудничества»… «Соблюдайте необходимые меры предосторожности для защиты от враждебных форм жизни»… Как-то так. Ну, может, оно и не совсем так было написано, я всё-таки с чужих слов пересказываю, но смысл поняли, надеюсь: хочешь жить – иди к военным на ближайшую базу. Ну, а те разумные – они нас не глупее. Мой знакомый понял, что дело не чисто и ни с кем сотрудничать ему не нужно, и пошёл в другую сторону. А чего нет?

***

Все, уже по традиции, пару секунд помолчали, глядя на лижущий котелок огонь и обдумывая рассказ. Бредовый, конечно. С беспричинным смехом возле Ямы всё ясно и прозрачно, но вот часть про вампира звучала совсем уж надумано. Сам Ходок всякое слышал и видел, в том числе и разумных иномирцев. Их с человеком при всём желании не спутать – специфический цвет кожи, глаз, плюс, язык совсем непонятный. Вампиры, или выпыри, как их тут называли, в Чистилище тоже водились, но со связной речью у них было туго – ребята обычно без лишних разговоров бросались на потенциальных доноров плазмы. А тут – вампир с термосом. Идиотизм. Было дело, один Святогора грызанул – пришлось две недели торчать у «Поляриса» на базе и ждать: обратится, аль нет?.. Укушенные сразу выпырями, конечно, не становились, но крыша у них постепенно съезжала – пока не монстры, но где-то близко. Таких называли дикими и отправляли в Зверинец, брошенную Виску-4. В большинстве случаев – навечно. Поэтому диким знакомый Векши быть тоже не мог.

Но Векша собой гордился: подскакивал на месте под недовольное бурчание Сизого, дёргал того за рукав и всё бросал взгляды на дедка. Как тебе, мол, понравилось? Едва ли. Авторитет не улыбался, а недовольно морщил нос. Будто и у него пазл не складывался как надо. Авторитет смотрел на костёр, но отблеск в чернильно-чёрных зрачках всё ещё был холодным… Как от ртутной лампы.

Лиличка хлопнул ладонями по коленям, отчего малец вздрогнул и наконец прекратил вертеться.

– Так. Либо ты пиздишь, либо твой знакомый. Если он иномирец, то с хуя ли такой модник и откуда знает, что у нас в пайке кофе нет?

– Ну, а есть ещё вариант, что никто не гонит, – заявил Векша, уже немного неуверенно.

– Ага. А что со смехом? Первый раз про такое слышу, – продолжил Лиличка, склоняясь ближе к костру. Пламя искажало лицо игрой теней.

Сизый хохотнул. Хлопнул его по спине, так, что ещё немного – искры бы из глаз полетели, за что получил локтем в бок. Поскрёб заросшую щёку.

– Да тыкву ему напекло – вот и всё знакомство, – выдал наставительно.

Лиличка вытянул затёкшие ноги, покачал головой, не соглашаясь, но не сказал ничего. Странно. Ходоку казалось, они с ним примерно в один год появились в Чистилище, значит, и инфой должны владеть примерно той же. Почему он тогда не вспомнил про настоящих вампиров? Про ту хрень, что смеяться заставляет, тоже все знали – слишком громкий случай был.

– Смеялся он от кукольника, – собственный голос прозвучал непривычно и резко. Неудивительно, что все на него обернулись, даже дедок впился взглядом и заулыбался опять чему-то своему. Жутковато. Векша пожал плечами, Сизый выпятил губы недовольно, Лиличка приподнял вопросительно бровь. Все ждали продолжения и Ходок продолжил, хотя уже успел отчитать себя за неосторожность: – Месяца два назад в том же районе «Добрые» что-то вынюхивали. Их разведотряды ходят по трое. Одного вперёд пустили, на равнину, двое остались в лесу. Парень тоже в небо пялился, а потом – на землю и в истерику. Другие движение в кустах заметили, кинулись догонять – поймали какого-то бомжа деформированного. В голову выстрелили – третьего отпустило. Метрах в десяти нашли яму с человеческими костями. Эту штуку назвали кукольником, хотя так и не понял никто: это бомж пацану мозги чуть не выплавил, или что другое?

То есть, это они, смертники, не поняли. Труп у «Добрых» за бесценок выкупил Полковник и настоятельно посоветовал не вспоминать о случившемся. Но к тому времени все уже давно всё растрепали, конечно.

– Первый раз про такое слышу, – повторил Лиличка, особо не впечатлившись.

Ничего необычного. Он не слышал про шумиху вокруг кукольника потому, что она поднялась в те полгода, что для Лилички в его расчётах не существовало.

– Может парень и не врёт… Я ж про Векшу, – торопливо выставил ладони Сизый, встретив тяжёлый взгляд Ходока. – Ты и так понятно, мы ж с тобой – люди учёные…

– И я не вру, – влез Векша.

– Ну да, ну да… – Сизый с хлюпом утёр нос не слишком чистым рукавом. – Короче, я чего хотел сказать. Как учёный выдвигаю… как там?.. Гипотезу, во. Был у нас такой человечек, Мишутом звали. Его как-то так припёрло от всех эти муток с походами, нечистью и камушками, что он решил с дьяволом сконтачиться…

– У-у, дьявол в Чистилище. Как, блядь, оригинально, – протянул Лиличка под аккомпанемент редких хлопков. – Ты как это связал, учёный человек?

– Ты мяса в котёл доложи, заткнись и слушай, тогда поймёшь. Я не просто так… – Сизый с энтузиазмом потёр руки. – Ну так… Можно же говорить, дядь? – на всякий уточнил у Авторитета.

Дед медленно кивнул. Неровные зубы должны были отдавать жёлтым или алым в свете костра, но всё ещё оставались до противного, ослепительно белыми.

Когда уже закончится проклятая гроза?

========== Байка пятая, от Сизого. Как Мишут Дьяволу душу продавал ==========

Был у нас в Виске-7 странный фрукт, в одном со мной блоке жил. Чуть за тридцатку, но всем представлялся по имени-отчеству – Михаил Васильевич. Во даёт, а? Сам-то он Мишутка натуральный: лупоглазый, с ушами ещё такими… как лопухи. Скользкий тип: тощий, длинный, угрюмый. Всё сидит свои мыслишки по черепку гоняет, от каждого звука вздрагивает. Михал Василич… Пхе! И непонятно, откуда вообще такой взялся. На бритье помешанный – два раза в день мылится, пай жрать брезгует – вздыхает и кривится, ручки ватные – оружие в них из стороны в сторону ходит. Не мужик, а смех один – это я как знающий человек говорю.

Готовлюсь как-то раз, значит, выходить в Чистилище: стою в каморке у солдатиков, абуницию получаю. Смотрю – этот от ворот в чащу топает, уже при оружии. Взгляд пустой, ботинками пылищу загребает, подбородком, выбритым вусмерть своим, снобьим – чуть-чуть и грудь пропорет. Ну, думаю, в натуре смертник: по сторонам не глядит, АК держит как семиклассница на ОБЖ, даже камешков полезных от нечисти не навесил – труба Мишуту, сожрут, благо скучать некому. Подумал и забыл. Я человек, ясное дело, учёный, гуманных взглядов, но кушать-то хотца, а норма сама себя не соберёт.

К вечеру об этом самоубивце уже и думать забыл, а тут на те: к Виске подходит. Идёт, глядит всё так же в землю, пыхтит, сгорбился весь, рюкзак – битком! Я чуть в спину ему не плюнул с досады. Ну нихрена ж себе, думаю. Что за дела? Я, значит, под каждый выход готовлюсь, обстановку у своих вызнаю, камни под неё правильные подбираю в зависимости от солнечного цикла, хожу на цырлах даж по Треугольнику, хотя там жёлтая зона… Тихонько-тихонько. Под каждый кустик заглядываю, чтоб чего не упустить. А этот хмырь по Чистилищу гуляет как по улице Интернациональной, а его никто не трогает, да ещё и такой навар! Я человек учёный, сразу понял – что-то нечисто. Рассказал всю эту историю Виверу с Щепкой, но они ж идиоты: плечами пожали и послали куда подальше. А я чего? Я ж только до истины, до сути хотел добраться – предназначение моё такое. Но раз никому кроме меня это нахрен не надо, то и я устранился… До поры.

Назавтра Мишут в общую столовку припёрся. Сидит весь такой из себя, один за столом, колупает переваренный рис, губы поджал. Народ наш суров и языком почесать любит. О том, сколько он солдатикам натащил, все уже знали, поэтому косились и кости перемывали. Ну, думаю, началась жарища. Раз нечисть не захапала, так местные крысы уж точно сожрут: как ни удачлив ты, кисломордый Мишка, а и за удачу платить принято. Старшие что-то между собой решали, решали себе, да и отправили за его стол Гоблина на сурьёзный разговор.

Гоблин сам по себе человек занятный: старик уже, с мятым лицом в рытвинах, со знатной проплешиной и глазёнками рыбьими, но здоровый, толстый, руки – что твои клещи, ухватит – не расцепишь. Бродяга – полжизни на отсидках, в наколках от затылка до ногтей. У себя в Рязани он, вроде, сам авторитетом был, но как в Виску попал – стал при молодых простым бойцом. Ну так вот. Говорят они, значит, с… Михал Василичем. Хех. Мишут, чего хотят от него, понятное дело, не вдупляет. Щас получит, думаю, ой как отхватит!.. И поделом бы было.

Но тут Вивер, из моих дебилов который, подскочил и давай Гоблина матом крыть. Ни с того ни с сего по сути. У них, понятно, свои мутки были. Не у Вивера лично даже, а у корефана его покойного. Глупость редкая – за покойника вступаться, понимаю, но это ж Вивер. Он Гоблина раза в два крупнее, уже пару месяцев как глядел на эту образину и порывался рожу ему начистить, но сидел на жопе ровно, а тут – здрасьте. С чего спрашивается? Вот нахрена Вивер сорвался аккурат тогда, когда Мишуту было надо? Разве не подозрительно? Эти двое орут, в грудь толкаются, уже солдатики прибежали, а Мишут поднос в руки – и смылся втихую, никто, кроме меня, и не заметил. Видали? Ну, думаю, точно – чертовщина какая-то! Я начал было опять своим объяснять, но те шикнули только – не до тебя, мол, смотри, как Вивера раскрасили. Ну и ладно. Они не верят, а мне-то чего?

На следующий день Мишут зачем-то подсел за наш стол. Мы с Вивером и Щепкой едим, никого не трогаем, свои вопросики решаем. А этот тут как тут – без разрешения, без стыда хоть бы – как всю жизнь здесь обедал. Глядит, улыбается, мол, вы теперь мои лучшие друзья. Меня аж передёрнуло нахрен от такого.

– Чё нада-а? – спросил Щепка, растягивая гласные. – Выкладывай и вали.

Мишут поморщился, как от кислоты, и заговорил уже без улыбки, взгляд опять вниз увёл:

– Я слышал, вы к самой Яме ходили и назад вернулись. Проведите меня. Я вам заплачу.

А мы и правда ходили, было дело. Одно время вообще ничего в жёлтой зоне не могли найти, вот и пришлось, собрались. Мы люди, естес-но, учёные, опытные, со всей осторожностью, втроём, чтоб прикрыть в случае чего. Я тигровый глаз свой взял, парням агаты всучил – всё по красоте, ни одна нечисть близко не подберётся! И дошли. Пострелять всё равно пришлось, конечно, дохрена, а «светляков», если на троих делить – кот наплакал. Не окупился тогда наш поход.

– Восемнадцать штук, плюсом всё, что по дороге найдём, – поставил Вивер условие.

– Восемнадцать тысяч?.. – уточнил Мишут. Даже глаза от пола поднял и вылупил от такого заявления. – Понимаете, все мои счета арестованы, и…

Вивер оглянулся по сторонам. Потянул болезного за шкибот:

– Восемнадцать «светляков», ебобо. И все, что найдём по дороге.

Мишут сглотнул. Потом в голове его щёлкнуло, и он прям просиял, уши-лопухи чуть не захлопали радостно:

– Так вы согласны? Когда выходим?

Вивер замолк и разговор решил закончить Щепка:

– Заваливай перед отбоем в блок А-а-а, триста четырнадцатую комнату. А щас – фьють нахуй отсюда!

Мишут покивал китайским болванчиком и смылся с улыбкой дурачка.

Многие исподтишка на нас пялились, но Вивер с Щепкой сидели довольные. Щепка прям лыбу давил, Вивер просто как-то непривычно подрасслабился. Хотя чего им не радоваться? Вон как лихо дело состряпали… Идиоты.

– Вам вообще насрать, зачем ему к Яме надо? – Это было подозрительно: уж я такое всегда чую.

– Надо и надо. Он заплатит, – Вивер пожал плечами.

– Харе свою сверхъестественную шалупонь гнать, – и Щепка туда же.

Вот они всегда так. То: у, какой ты, Сизый, дурак суеверный, а потом: можешь амулетик против водяных сварганить?.. Ну я-то знаю, что это не глупости. Раз наши пришельцы похожи на мифических чудищ, значит, чудища – наши пришельцы и есть, и оружие с оберегами против них работает. Это ж логично.

Так вот, про Мишута.

Я человек упорный, всегда своего добиваюсь, это все знают. Поговорил со своими ещё пару-тройку раз, они согласились, что надо бы и впрямь спросить, зачем мы, собс-на, рискуем шкурой. Ждём Мишута в своей триста четырнадцатой, у Вивера с Щепкой после разговора чуток нервишки шалят, когда тот постучал наконец – аж вздрогнули. Зашёл Мишут деловой такой походочкой, улыбался опять. Вот, думаю, дурак. Его только вчера братва побить хотела, а он уже будто забыл.

– Так когда идём? – сразу начал.

Вивер с Щепкой переглянулись.

– Тормозни. Сядь, – приказал Вивер. Мишут застыл, глупо захлопал глазами, но понял, что со здоровенным амбалом спорить себе дороже, и сел на четвёртую пустующую койку. – Нахуя тебе в Яму?

Мишут сразу весь скукожился, глазёнки забегали.

– Всё равно не поверите, – говорит.

– Этот хрен, – кивнул на меня Щепка, – и не такое морозит. Коли-ись.

Я, конечно, обиду затаил. Зато Мишут потаращился на нас, потаращился, вздохнул и начал рассказ.

Парень говорил будто проклят. Не везло ему по жизни, хоть на стену лезь. Какое дело не начнёт – всё в пустую, никакого толка. И знакомый один, что эзотерикой увлекался, подсказал ему «действенный» способ – вызови, мол, парень, дьявола, всё нужное дам. Мишут решил, это шутки, поэтому попробовал… и вызвал. Дьявол сказал, что знает, как решить проблему, и предложил нереальное везение в обмен на душу. Мишут решил, что рая ему и так было не видать, согласился, подписал договор не глядя, помахал дьяволу ручкой, и началось. Мишут выиграл билет в Грецию за репост ВКонтакте, случайно познакомился там с красивой девчонкой, та влюбилась в него, потом оказалось, что она – дочь какой-то крупной шишки, тот назначил его на высокий пост. Да вот недолго счастье-то длилось.

Из фирмы украли крупную сумму денег, начальник заподозрил в краже Мишута, девушка сошлась с бывшим и забыла про него, плюсом к первому хищению, на него навесили несостыковки в годовом бюджете, которые при проверке деклараций нашли… Короче, попал Мишут в тюрьму, и конкретно. И подумал тогда, ну как же так? Решил он перечитать договор, на всякий случай, и нашёл внизу, прописанное мелким шрифтом: «Скилл «Дьявольская удача» является активным, после использования требуется время на откат». Хрен знает, что это значит.

Знакомый Мишута, тот, что эзотерик, сказал, мол, это наверняка какая-то ошибка, надо бы с дьяволом связаться, уточнить. Ритуалом теперь никого не вызовешь – души нет, придётся напрямую. Рассказал чудик, что в каждом мире есть какие-то там Врата-в-Ничто. На Земле их двое – одни изначальные, в Аду, а вторые рукотворные – где-то в Сибири, и они между собой связаны. Мишут напросился в Виску, приехал, сам ничего не нашёл, а пока искал – кажется опять истратил запас везения, потому ему наша помощь нужна.

Вивер с Щепкой, ясное дело, заржали. Я, насколько уж просвещённый во всём таком человек, и то в дьявола не верил, поэтому и сам хохотнул. Мои идиоты перешепнулись (с сумасшедшим куда-то идти себе дороже, вдруг ещё в жертву захочет принести?) и прогнали Мишута вон, отказались от своего прибыльного дельца.

Ходил Мишут пару дней как убитый, а потом вышел через ворота в Чистилище – и больше не вернулся.