Текст книги "Танец на стеклах (СИ)"

Автор книги: Недочасовщик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Призрак устал и сейчас тихо спал рядом со мной. Он – мой герой. Таких оваций я не слышал еще никогда. Я не скажу, что это оправдывает все эти раны на его теле, но я горд тем, что Антон не боится их получать. Его отец не прав. Антон станет знаменитым, уже стал. И я поддержу его, какой бы выбор он не сделал.

– Я люблю тебя, – говорю я почти неслышно, почти сразу проваливаясь в сон.

Песня.

Boy Epic – Scars.

====== Часть 23 ======

Комментарий к Часть 23 Автор очень старался, так что прошу оставлять критику)

Приятного чтения))

Когда я проснулся, Антона рядом не было. Из ванной комнаты доносился звук льющейся воды. Я сел на кровать и оглядел комнату. Его комнату. Если честно, то я ожидал чего-то большего от человека, который получает по семьдесят тысяч за одно выступление.

Простой интерьер. Шкаф с одеждой, письменный стол, заваленный какими-то бумагами и школьными тетрадями, поверх которых лежал новенький ноутбук. Кровать большая, двуспальная и очень мягкая.

На стенах много листов с какими-то надписями, приклеены они были наверное на двусторонний скотч.

Я встал у стены напротив кровати и стал читать. Расписание уроков, какие-то заметки. Я увидел, что почерки на некоторых листах другие. В школе Призрак писал округло и мелко, так, что с трудом просматривались слова, этот же был угловатым и крупным, словно писал совсем другой человек.

В один из листков было воткнуто бесчисленное количество булавок, так что прочитать то, что было там написано казалось невозможным. Я не стал лезть туда, куда не следует. Может это что-то важное.

От созерцания листков на стене меня отвлек звук пришедшего на мой телефон сообщения.

Я поднял выпавший из кармана джинс аппарат с кровати и поднес к уху.

« Привет, Макс, это Кир, Кирилл, брат твоего друга. Я…я звоню, чтобы сказать кое-что, что тебе могло не понравиться, но после вчерашнего я понял, что ты уже все знаешь. Я искренне желаю, чтобы у вас с Антоном все было хорошо, но не сказать просто не могу. Лично я бы не смог, так что звоню по телефону. В общем…это Призрак убил Андрея. Это он довел его до самоубийства и Антону от этого очень больно. Я надеюсь, что ты его поймешь.»

Я еще минуту стоял на месте. Телефон выпал из руки, приземлившись на пол. Призрак. Призрак убил Андрея. Моего лучшего друга убил тот, кого я считал беззащитным. Я же думал, что люблю его и любил, а он вонзил мне нож в спину. Это больнее, чем целый десяток лезвий по телу. Это слишком…

– О, ты уже проснулся, – Призрак выходит из ванной в одних джинсах. Внутри меня разгорается какое-то непонятное чувство. Это гнев? Злость и ярость.

– Эй, все в порядке? Ты какой-то бледный.

Делает шаг ко мне, а я его отталкиваю.

– Не подходи ко мне!

– Да что с тобой? Мне между прочим больно.

– А мне значит – нет? Когда ты собирался мне рассказать?

– О чем? – играет. Конечно, он ведь такой хороший актер.

– Не прикидывайся. Я говорю об Андрее. Это ведь ты его убил, да?!

Мой голос срывается. Глаза Призрака блестят открытой насмешкой.

– Значит, ты все узнал… Да, я думал, что Кир проговорится. Просто не сможет держать в себе. Знаешь, а я ему благодарен. Теперь можно побыстрее закончить эту глупую игру.

Игру? О чем он?

– Вижу ты озадачен. Так позволь объяснить. Все с момента нашей встречи было просто игрой. Все во мне было фальшивкой. Я порядком от тебя устал. Такие наивные дети как ты, быстро надоедают. Мне было скучно и я придумал тебе образ идеального мальчика, чтобы смотреть, как ты носишься со мной, выполняя любой мой каприз. Ты был использован и выброшен. Я закончил.

– То есть все это было…

– Шуткой. Большой такой ложью. Я тебя разыграл. Тебя и всех, кто был рядом. Я идеально сыграл свою роль, а ты был просто декорацией в моем спектакле. Просто моей игрушкой!

Он стоял и ухмылялся, словно сумасшедший, сложив руки на груди и смотря надменно и холодно, точно в глаза.

Я вне себя от ярости. Нет, все намного хуже. Я готов убить его прямо сейчас, не взирая на последствия.

Однако вместо этого я просто со всей силы бью его по лицу. Он отшатывается и падает на кровать, кажется теряя сознание, но меня это уже не заботит.

Подхватываю свой телефон и ухожу. Обуваюсь, надеваю пальто и покидаю эту прогнившую насквозь квартиру, громко хлопнув дверью.

Меня всего трясет. Как он только мог… Как можно быть настолько жестоким? Получается, что все, что было между нами – иллюзия? Качественно скрытая ложь? Лесть и горстка черного юмора? Мне хочется вернуться. Хочется проснуться этим же утром и понять, что все это было сном. Что не было ни сообщения, ни ссоры. Но тогда я бы продолжал впитывать его ложь день за днем, превращаясь в безвольную куклу в его умелых руках. Но… Я ведь уже ею был. Он играл мной как хотел. Стоило ему попросить, я тут же исполнял. Я был готов ради него на все. Мог пойти на что угодно, если это принесло ему радость. Я был послушной куклой. Игрушкой. Персональным рабом без собственной воли и желаний.

Все его уловки и убеждения. «Ты мне нужен.», «Прошу, не оставляй меня одного.», «Я без тебя не смогу.». Все это наглая ложь и ничего больше.

Мне противно вспоминать о нем, противно слышать его имя и просто видеть его образ в своих мыслях. Гнусно. Сыро. Холодно… Больно?

Ну да, я же…люблю его… Черт возьми…

И если бы я был внимательнее сегодня утром, если бы внимательнее присмотрелся, то заметил бы. Я бы заметил, что его глаза этим утром были холодного серого цвета.

Pov Антон.

Я очнулся на кровати в одних джинсах. Тело неприятно ныло, а из разбитой губы текла кровь. Вдруг я заметил, что Максима нет рядом. По коже пробежал холодок.

– Максим? Макс! Эй!

Я дважды обошел квартиру и после убедился. Его здесь нет, он ушел.  Стало так тоскливо, что хотелось плакать. Что-то в последнее время я совсем расклеился.

Так ты ничего не помнишь?

Этот холодный насмешливый голос заставил вздрогнуть.

Не помню чего?

Этого утра. Даю подсказку. Максику звонил Кир и рассказал про наш общий маленький секрет. Мы его больше не увидим. Но его лицо, когда я заканчивал свою игру нужно было видеть.

– Ч…то?

Мое сердце бешено заколотилось. Ты… Ты рассказал ему? Все ему рассказал?!

Да. Я с ним закончил.

– Я…я не верю. Нет, нет, ты не мог так со мной поступить. Это какая-то ошибка, точно ошибка. Ведь ты же не мог, да? Ты не мог. Не мог! Не мог!

В голову ударили обрывки воспоминаний. Куски каких-то фраз и четкий образ Орлова. Лицо, всегда такое нежное, просто пропитано злостью и излучает ярость.

Обхватываю голову руками и сажусь на кровать в своей комнате. Громко кричу, пытаясь прекратить этот беспредел в моей голове. Мысли метались туда-сюда, ударяясь друг о друга и мешаясь. На заднем фоне что-то непрекращая вещал Призрак, а мне хотелось плакать навзрыд, чтобы можно было показать всему миру, как мне плохо, при этом оставаясь на месте.

И я кричал, метался по квартире и бился головой о стены, умоляя его прекратить.

Замолчи, замолчи, замолчи…

Да ладно тебе, хватит. Было же весело!

Он зашелся диким хохотом и этот звук разрывал мою многострадальную голову.

– Заткнись, заткнись, заткнись!!!

Бью себя по голове, а он в ответ заламывает руки. Я кричу. Как больно.

И душа крошится в пыль.

Как ты не понимаешь? Я ведь люблю его, люблю! Зачем тебе портить мне жизнь? Ты же должен меня защищать!

Я тебе ничего не должен. Я просто люблю, когда страдает кто-то кроме меня.

Это неправильно. Ты моя фантазия, это я тебя создал и ты должен меня слушаться!

Особенно сильный удар и я теряю сознание, в полете приложившись виском об угол шкафа.

Очнулся я только к часу. Голова болела адски.

Проснулся наконец?!

Почему так громко? Бл*, еще и голову разбил. От виска по правой щеке бежала струйка крови.

Забей. Просто напейся и забудь о нем. Ты и не из такой задницы выбирался.

Напиться? Я думал об этом. Да, да, почему бы и нет.

У меня на кухне уже с пол года припрятана заначка. Семь бутылок виски и два блока дорогущих сигарет. Сам не знаю, зачем оставил. Было жаль выбрасывать? Наверное да.

Я сижу на полу со второй начатой бутылкой в руке, отпиваю прямо из горла и почти давлюсь. Кашляя, но все равно возвращаясь к бутылке.

Может тебе уже хватит?

Я тебя уже почти не слышу и ты просишь меня остановиться? Это глупо. Я еще не закончил.

Тогда иди и режь вены.

Ты ведь понимаешь, что я все равно пойду? Я хочу, чтобы ты страдал, но не могу сделать это, пока мне самому недостаточно больно.

Ты не заставишь меня так просто чувствовать боль. Я не чувствую боли, а точнее не чувствую вообще ничего.

Это блеф.

Нет, не блеф. Ты обманываешь самого себя.

Пошел ты… Затягиваюсь сигаретой, которые уже не считаю. Тушу окурки я о собственную руку, пепельницы в доме нет.

Ты сам меня до такого довел. Я лучше умру, чем еще раз посмотрю ему в глаза. Какой позор. Он же верил мне, а я так жестоко с ним обошелся. Почему всем вокруг меня приходится страдать? Как бы я хотел все исправить. С самого начала просто влюбляться и просто быть любимым, не придумывая дополнительных условий и правил. Я виноват во всем, что случилось и только я. Если бы я был сильнее, то не стал бы следовать навязанным мне условиям. Ненавижу себя за эту слабость, ненавижу.

Холодное лезвие проходит по коже в пятый раз, перечеркивая вырезанную на запястье поверх неглубоких порезов букву М. Брызнула кровь, а в голове начало темнеть. Меня кто-то зовет, но открывать глаза не хочется. По всему телу растеклась тягучая вязкая боль.

Меня трясут за плечо. Сильно так трясут.

– Голодов! А ну очнись! Не думай подыхать!

Кир? Похоже у меня начались галлюцинации.

– Открой глаза, ты мне еще нужен!

Открываю глаза. Снова подчиняюсь.

– Так, ты меня достал. Я вызываю «скорую».

– Нет!

Быстро принимаю полностью сидячее положение.

– Я уже думал, что помер. Какого черта, Антон?

– Предатель.

– Что?

– Как ты мог ему сказать? Как? Я же ничего не… – Ложь. – Я не хотел, чтобы так получилось.

– Постой. Так он не знал? Антон, я…

Он сожалел. Он правда ничего не знал. Хотел как лучше и не мог молчать. Я понимаю. Я не злюсь на него.

Но ведь это Кир разрушил то, что я так усердно строил. Он разрушил идиллию, в которой я жил.

Кажется я окончательно запутался в себе.

– Уходи.

– Что? Но тебя сейчас опасно оставлять.

– Я хочу побыть один.

Отворачиваюсь от него, показывая, что не хочу говорить. Мне нужно во всем разобраться.

– Я за тебя волнуюсь.

– Не стоит. Ты должен меня ненавидеть. Я убил твоего брата.

Кир вздрогнул. Я не хотел, не хотел такое говорить. Как-то само вырвалось.

– Это был не ты.

– Мои руки в крови. И страдать должен только я.

Вот он, вот мой приговор. Я обречен на вечные страдания. На те увечья, что наносят на мое тело мои же руки по моей собственной воле.

– Ты так с ума сойдешь. Не обманывай себя.

– Если я сойду с ума, я даже не смогу этого понять. Я окончательно потерялся. Прошу тебя, уйди, не путай меня еще сильнее.

Он видит, что мне плохо и не хочет оставлять меня одного, просто потому что знает, чем может закончиться эта история. Я могу сделать с собой что-нибудь непоправимое.

Однако Кир поднимается с пола, где сидел до этого и уходит, тихо прикрыв за собой дверь. Он слушается. Но делает это по собственной воле. Так в чем же отличие? Я раньше этого не понимал. Да что там, даже сейчас не понимаю. Наверное человек просто думает о тебе и сам для себя решает, как поступить. И только если его вариант действий совпадает с твоим, это можно считать выполнением просьбы по собственному желанию.

Кир. Человек, достойный доверия и уважения в высшей степени. Я никогда не стану таким, как он. Никогда не смогу добиться от людей такого расположения без навязанного образа, кажущегося им идеальным или желанным.

Снова слезы катятся по щекам, а так хочется их остановить. Но не могу.

Ты не видишь смысла в том, чтобы дальше существовать как личность?

В такой жизни нет абсолютно никакого смысла. Я никому не нужен, а единственный человек, с которым я был настоящим, разочаровался во мне.

Я могу облегчить твою боль.

Делай что хочешь. Мне уже все равно.

Оглядываю комнату. Я успел породниться с этой обстановкой. Только здесь, когда я был один, я чувствовал себя совершенно свободным. Было в этой маленькой квартирке что-то теплое и родное… Было.

Теперь эта пропахшая кровью и алкоголем, пропитанная сигаретным дымом лачуга, дает мне только холод. Мне уже так давно не было настолько холодно. Я даже успел соскучиться по этому чувству.

Это ощущение покрывало ледяной коркой мое сердце и заставляло кровь превращаться в лед, покрывало кончики пальцев незримым инеем.

Контроль.

От одного слова меня бросало в дрожь. Я отбивался, старался сохранить рассудок, но сейчас сил сопротивляться не было.

Я пуст.

Я холоден.

Я стою на подоконнике. Прохладный воздух заставляет дышать глубже. На улице уже стемнело. Прохожих не так много. Я почему-то медлю, хотя полностью уверен, что сделаю этот шаг. Хочется оставить этот момент в своей памяти. Розовая полоса заката еще не догорела на горизонте. Эта игра началась, когда на небе был почти такой же прекрасный закат. Теперь же я заканчиваю игру, делаю свой последний ход и обманываю игрока напротив, смотря на себя. И шах и мат я ставлю не противнику.

Я обыгран.

Я выброшен.

Я использован.

Я мертв…

====== Часть 24. ======

Комментарий к Часть 24. Фуух, наконец-то мне удалось это написать.

Хочу сказать, что эта глава предфинальная, и история близится к своему завершению.

Читайте, наслаждайтесь, остааляйте критику.

Люблю вас))

Ваш автор)

Pov Максим.

Я опоздал в школу. В пятницу, конечно, можно было отсидеться дома, но один я оставаться не могу. В голову лезли ненужные мысли. Хотелось пойти…навестить его…

Нет! Нельзя. Он предатель, моральный урод и жуткий эгоист. Не видит дальше собственного раздутого самомнения. И я не буду из-за него страдать, не буду. И мне…мне совсем не больно. Совсем не…

Утираю слезы из-под глаз.

В какую же тряпку я превратился. После смерти Андрея я был подавлен, а Антон оказался рядом. Он…профессиональный лжец. Я ненавижу его. Ненавижу. Как можно быть настолько… Он ведь мне душу изливал. Тоже вранье. И его отец… Наверняка нанятый актер. Все его эмоциональные всплески и срывы… Все это фальш. В нем нет ничего настоящего.

Но почему тогда так плохо? Я ради него пропускал школу, лгал родителям, да я ориентацию из-за него сменил. Отдалился от друзей, остался совсем один. Оценки у меня тоже ухудшились.

Пока я был с ним, точнее «его», я думал, что мир вокруг не имеет никакого значения. Этот гад сделал себя центром моей вселенной.

Меня поразило, как далеко он мог зайти ради этой глупой игры. Отдаться парню, да еще просто так. Не понимаю. Наверняка просто заигрался и это само вышло.

Ага, трижды.

Я не понимаю, ничего не понимаю. Призрак казался таким настоящим, живым, даже счастливым, пусть и не всегда. А эти его провалы в памяти. Пфф! Гениально! Этот образ забитого маленького мальчика. Ну просто Божий одуванчик, а не парень.

От одного воспоминания по спине бежит холодный пот.

Он приручил меня. Стал для меня хозяином и пользовался, отдавая команды, дрессировал, а как поощрение отдавал себя. Отличная система, просто слов нет.

Сегодня я сам не заметил, как начало темнеть. Весь день в своих мыслях не принес никаких результатов. Я продолжал бросаться из крайности в крайность, чуть ли не доводя самого себя до истерики.

В конце дня, когда я уже не мог думать, просто упал на свою кровать и почти сразу уснул. Голова болела жутко. От перенапряжения наверное.

Часа в три ночи мне на телефон пришло сообщение, как выяснилось, от Кира.

Слушать я его не хотел, поэтому просто бросил телефон рядом, снова проваливаясь в сон.

Не хочу просыпаться. Хочу остаться в этой теплой, дарящей спокойствие тьме.

На утро меня поднял крик мамы. Я вскочил с кровати и побежал на кухню. За столом сидела мама с кружкой кофе в руке. Под всегда веселыми глазами блестели дорожки слез.

– Мам, что такое?

– Про твоего Тошу только что говорили в новостях.

Ага, наверное о его выступлениях уже в новостях передают. Растет человек, богатеет.

– Сказали, что он выпрыгнул из окна.

У меня в груди защемило. Как «выпрыгнул»? Он же не умер, да, ведь не умер же.

Так, возьми себя в руки. Ты не должен так просто переживать. Даже если Голодов умер, он это заслужил.

Он сломал жизнь многим людям и я не собираюсь вот так просто его жалеть.

– Он уже не мой, мам. Мы расстались. И я не хочу о нем слышать.

Голос не мой. Какой-то…грубый? Да, наверное. В прочем, плевать. Суть я передал.

– Но что случилось? Вы были так счастливы… Он тебя бросил, да?

– Нет, это я с ним порвал.

Не сказав больше ни слова, ухожу в свою комнату, негромко, но вполне ощутимо хлопнув дверью.

На кровати лежит мой телефон, а на нем сообщение то Кирилла.

Может все-таки послушать? Оно вроде короткое. Но если Кир попытается его оправдать, я удалю. Ну, или просто брошу телефон в стену.

Подношу аппарат к уху. Кажется я до конца жизни буду ненавидеть голосовые сообщения.

« Макс, привет. Это Кир, Крирлл, ну ты понял. Я звоню извиниться перед тобой. Я не думал, что ты не знаешь, что… Это не телефонный разговор. Перезвони мне, когда будешь свободен. Это важно.»

Это важно… И что в этом может быть важного? Даже если закрыть глаза на всю его ложь, Призрак убил моего лучшего друга. Я ненавижу его хотя бы поэтому.

Набираю номер. На часах половина десятого утра. В школу я уже опоздал.

– Алло? Это ты?

– Да, я. Что ты хотел?

– Как же круто, что ты позвонил. Послушай, давай встретимся у Перекрестка через двадцать минут? Я все тебе объясню.

– Да, я буду.

– Вот и отлично.

Зачем я вообще это делаю? Я же решил игнорировать. Или не решил? Как же сложно…

А я никогда не любил сложности. В отношениях, в решениях вопросов…

А теперь я должен пойти.

Я не могу злиться на Кира. Он мне ничего не сделал. Интересно, а Призрак и с ним играет? Или Кирилл – единственный, кому Призрак может доверять?

С такими мыслями я одеваюсь. Думать о том что надеть мне не хочется, поэтому просто толстовка синего цвета и просто темные джинсы.

Говорю, маме, что пойду прогуляться, остудить голову и спешу к Перекрестку.

Там у главного входа меня уже ждут.

– Привет.

– Привет.

Пожимаем руки. Между нами какая-то неловкость, словно он не решается начать разговор о чем-то, а скорее о ком-то важном.

– Максим, я не буду просить тебя вернуться к Антону, а тем более изменить свою точку зрения. Просто ты не все знаешь о нем. Прошу, не перебивай…

Да что с ним? Защищает человека, который убил его брата. Я бы на месте Кира порвал с Антоном все связи и не желал бы слышать о нем больше никогда.

–…Антон, как бы сказать, болен.

Вот только не надо давить на жалость. На меня это теперь не действует.

Я хотел сказать это вслух, но просто продолжал слушать.

– У него довольно редкая болезнь. Диссоциативное расстройство идентичности так просто не вылечить, да и Призрак протестует против лечения…

– Что, прости? Я на врачебном плохо понимаю.

– Голодов страдает раздвоением личности.

Я фыркнул, закатывая глаза.

– Ага. Ты еще скажи, что у него есть брат-близнец, которого не любили в детстве и теперь он пытается всячески испортить Голодову жизнь.

– Я серьезно. У него проблемы с психикой, причем довольно серьезные.

Я скептически смотрел на парня с волосами цвета вишни.

– Я не прошу тебя мне верить. Просто ты должен знать. Мы с Антоном познакомились, когда он полгода назад устроился в Перекресток. Я организовывал его выступления. После пары-тройки недель работы, про его выступления узнали ребята, с которыми он тогда учился. Ну, пошли издевки, избиения… Ему тогда было очень тяжело. И тогда появился Призрак. Мы с Антоном так его называем. Он был своего рода щитом. Приходил, когда Антону нужна была помощь. Я больше не узнавал в том парне своего друга. Он стал резким, злым и жестоким, от него отвернулись абсолютно все. Люди думали, какой же он урод, но не замечали, что под маской скрывается истекающая кровью душа. И он не выдержал. Выбросился из окна. Неделя в коме и клиническая смерть. После он очнулся, врачи назвали это чудом и только я знал, что это Призрак вытащил Антона с того света. А потом были приступы, истерики, потеря памяти и самоистязание. Он винил во всем только себя. Когда Антон оправился, то пошел в новую школу и встретил тебя. Призраку захотелось поиграть с чьей-нибудь душой и его выбор пал на тебя. Он навязал Антону правила этой игры. Но он сам ни в чем не виноват. Я никогда не видел Голодова таким счастливым. Он в тебя влюбился и хотел оставить эту игру в прошлом, но Призрак этого ему не позволил. Вчера утром с тобой говорил не Антон. И в…в смерти Андрея тоже нет его вины.

Я стоял, как громом пораженный. Столько ответов вылилось… Я не совсем понимал сути, но по отдельности объяснения Кира звучали вполне здраво. Я хотел верить, что Антон не виновен, но…

Не могу. Я не могу просто так ему поверить. Где доказательства, что это не очередная хорошо спланированная шутка?

– Если тебе нужны доказательства – зайди к нему домой. И да, я сейчас отгоню его байк от входа и пойду работать.

Если захочешь, пойди к нему в больницу. Он иногда приходит в себя.

Кир сел на мотоцикл Приз… Антона и уехал. Зайти к нему? Что за абсурд? Ну зайду я в его квартиру, и что?

И я пошел. Дверь оказалась открыта, так что я без труда прошел внутрь.

Воздух был мутными из-за сигаретного дыма, на полу в прихожей лежали осколки разбитого зеркала, в комнате Антона царил настоящий хаос.

Пустые бутылки дорогого алкоголя, я насчитал три, при условии, что еще одна превратилась в кучку битого стекла. Окурки, затушенные непонятно обо что. Красные следы на стенах, разбросанные по полу иглы и лезвия.  Пятно крови у кровати. Здесь он наверное сидел.

В груди ощутимо кольнуло. Значит Кир говорил правду? Это не похоже на декорацию, скорее…на квартиру старого пьяницы, ушедшего в недельный запой, вот только прошло чуть меньше суток.

А я…ушел не выслушав, не разобравшись. Что теперь…

Я зайду к нему. Да. Не знаю, почему, но мне хочется им верить.

И даже если все это еще одна шутка, то хуже мне все равно уже не станет.

Никогда.

====== Часть 25. ======

Веки, до этого словно налитые свинцом, приподнимаются. Светло-оранжевые стены, пригрушеннвй свет, задернутые шторы, писк аппаратов и тошнотворный запах лекарств. Я лежу на жесткой кровати, подключенный к каким-то приборам, в графиках на экранах которых я ничего не смыслил.

Все тело болит. Значит кто-то постарался, чтобы болеутоляющее мне не кололи.

– Очнулся? Ты побил свой личный рекорд. Чуть больше суток без сознания.

Кир сидит у кровати, сверля взглядом мою персону.

– Привет. Рад видеть.

– Почему ты не можешь жить нормально?

– Это…как? – пытаюсь улыбнуться, но выходит плохо.

– Это когда человек не выпрыгивает из окон. Знаешь, ты меня уже достал. Тебе лечиться надо, Голодов.

– Нет, – резко сажусь, и от боли на глазах проступают слёзы.

– Тихо ты! Тебе двигаться нельзя, идиот. Столько костей сломал, я бы на твоем месте…

– Потерял сознание от болевого шока. Ты совсем не помогаешь.

Кирилл глубоко вздохнул, убирая руку с моего плеча, и потирая виски.

– Когда поправишься, тебя в психиатрическое переведут. Я узнавал. Отмазывать тебя я не собираюсь, а Призрак никуда не денется, так что будь добр сказать мне «спасибо».

Он явно ждал от меня этого слова, но оправдывать его надежды я не стал.

– Что ты так со мной носишься? Я не заслуживаю…

– Не смей так говорить. Ты мой друг, и я не собираюсь поворачиваться к тебе спиной только потому, что твое второе «я» натворило дел.

Мы оба устали от разговора. У меня перед глазами все плыло. Было невыносимо больно, но я терпел. Не хотел кричать.

В сознание из полудрема меня вернул звук включившегося телевизора, что висел на стене напротив кровати. Нестареющая ведущая освещала последние события.

– Теперь вести из культурной столицы. Вчера вечером из окна своего дома, находясь под действием алкогольного опьянения, выпрыгнул восемнадцатилетний Антон Голодов, известный под творческим псевдонимом «Призрак». Известно, что до недавнего времени Антон Голодов числился мертвым. В настоящий момент молодой человек находится в центральной больнице, врачи сообщают, что повода для беспокойства за его жизнь нет. Теперь к другим новостям…

Телевизор выключился. Все то время, пока ведущая говорила, на экране висела моя фотография. Та самая, с главной страницы сайта «Перекрестка».

Обо мне же теперь все узнают. Я не смогу больше жить в этом городе. Нужно будет переезжать, менять школу…

– Ты не злишься? – спрашивает тихий голос совсем рядом.

– Нет, что ты? Но если я опять попытаюсь покончить с собой, ты будешь знать причину.

– Антон…

– Оставь меня, умоляю.

Он усмехнулся, почему-то горько.

– Последний раз, когда я тебя послушал, ты чуть не погиб.

– Какое тебе дело до моей жизни? Это я играл с душой Макса, это я заставлял всех носиться вокруг меня. Кир, я твоего брата убил…

Слезы предательски подступили к глазам, а голос сорвался.

– Это был не ты.

Он все же встает со своего места.

– Я еще зайду. Побудь один, и… Постарайся не переломать себе остальные кости.

За самой дверью, когда он выходит, раздается трель его телефона, а затем только звук удаляющихся шагов.

Я один. Совсем.

– Эй… – тихо зову его, но никто не откликается. – Обрати на меня внимание. Это ты выбросил меня из окна.

Нет, это была попытка суицида.

Этот голос…он…мой? Получается, что все это время я просто противоречил самому себе? Не было никакого Призрака. Это все сделал я сам.

Почему-то после падения осталось что-то еще. Чувство незавершенности. Я не закончил. Я просто не могу прервать эту игру. Не могу. В моих силах только сделать так, чтобы никто больше не пострадал от моих рук.

Я виноват и за свои грехи буду расплачиваться своей же болью. Пусть, пусть мне будет еще больнее!

Я пытаюсь встать с кровати, но сразу падаю, тело содрогается, рот открывается в немом крике. Да, больше всего я сейчас боюсь закричать, боюсь, что кто-нибудь зайдет.

Боль. В висках стучит кровь, сердце отстукивает бешеный ритм, а я судорожно хватаю ртом воздух.

Сажусь на полу. Заламываю руки. Кости неприятно хрустят и перед глазами зажигаются искры. Становится душно.

Я бью себя по голове и лицу, руки, грудь, живот, ноги… Каждая клетка моего тела буквально умоляет меня остановиться.

Мне достаточно.

Мне всегда будет мало.

Нет, нет, это не правильно. Но… О чем именно я говорю? С чем мне согласиться?

Через боль забираюсь на кровать, ноги совершенно не держат, а от контакта с остывшими простынями по телу растекается дарящая облегчение прохлада, почти сразу сменяясь невыносимым жаром. Мне плохо. Я почти не могу думать, перед глазами темнеет.

Как тебе болевой шок?

На глаза наворачиваются слезы.

Мне больно.

Ничего не чувствую.

Прошу, не будите меня.

До ушей доносятся голоса. Они мне непонятны. Не могу разобрать, о чем они говорят.

Хочу открыть глаза, но не чувствую даже подрагивания собственных ресниц.

Не пошевелиться. Тело словно залили бетоном. Я даже сказать ничего не могу.

Такой беспомощный, такой жалкий, сломанный.

Ненавижу.

–…Нужно, чтобы кто-нибудь постоянно был с ним.

Я мертв. Призраком, этим ненавистным мне образом все это время был я сам. Оживить меня невозможно, можно только сделать больно. И я делаю. Так больно мне еще не было. Никогда.

– Я назначу дежурного.

Не нужен мне никто! Так хочется выкрикнуть это им в лицо. Мне никто не нужен. Единственный человек, который дорог мне ненавидит меня. Я потерял все, но теперь понимаю, что у меня ничего не было. Вся моя жизнь была иллюзией. Или мне просто так кажется…

Я окончательно запутался в себе. Я не могу найти ответ и посоветоваться мне не с кем.

Меня больше нет. Есть только помятая оболочка, да и та – не целиком. Душа… А она когда-нибудь у меня была? Есть ли у монстров душа? Нет. Вот, кто я. Монстр, демон, не заслуживший прощения. Я обречен вечно пытаться искупить свои грехи, что повиснув на ошейнике вины, перекрывают мне кислород день за днем.

Так может мне стоит просто отпустить? Просто тихо уйти, никого не потревожив.

Хватит цепляться за жизнь. Хватит пытаться исправить себя. С меня хватит боли.

– Пульса нет.

– Зови врача!

Нет, перестаньте, хватит. Я…я не хочу.

– Разряд!

Тело прошибает током. Выгибаюсь дугой, кажется, слышу, как хрустнуло что-то в спине. Меня заставляют дышать.

Нет, не надо…

– Разряд!

Мне же…больно. Я не хочу терпеть, не хочу!

Снова в легкие поступает воздух и снова не могу сопротивляться.

Я дышу.

Оставьте меня в покое! Я так не могу, не могу…

– Разряд!

Кажется, я слышал, как в груди ударило. Я не приду в себя. Не стану.

– Что вы делаете, вам сюда нельзя!

– Я его знаю. Что с ним?!

Этот голос. Неужели…

– Подождите у двери!

Удар.

Как? Что он здесь делает? Зачем он пришел?

Удар.

Я думал, что больше его не увижу. Что никогда не услышу голос, никогда не утону в глазах, никогда не почувствую на губах его тепло…

Удар.

– Есть пульс.

Я жив? Еще немного и я бы умер. Вот так, без всякой романтики, в больнице.

Удар за ударом и мне становится тепло. И холодно. Я чувствую. Чувствую боль и почему-то радость. Так хочется проснуться и увидеть его глаза напротив.

– Нормализовался. Повода для беспокойства нет.

Чьи-то облегченные вздохи и прекратившийся писк аппарата.

Наступила тишина и я провалился в теплую тьму.

Я лежу на чем-то мягком. Теплые пальцы сжимают мою ладонь. Такие родные, нежные руки.

Хочу открыть глаза. Открываются. Не полностью, но все же.

Картинка размытая, но я уже знаю, кто сидит со мной рядом, кажется задремав.

Хочу позвать его, но из груди вырывается только тихий хрип. Легкие отзываются болью.

Этого достаточно, чтобы темные глаза распахнулись.

Изображение становится четче. Под глазами пролегли тени, а скулы заострились. Сколько прошло времени?

Не могу задать вопрос. Больно говорить. Не хочу это терпеть.

– Боже, ты очнулся.

Лицо озаряется улыбкой, а я улыбаюсь в ответ.

Так хочется прижаться и больше никогда не отпускать. Хочется броситься ему на шею.

Я виноват, так виноват…

– Шшш, тихо, маленький, – теплая ладонь ложится на мою щеку. – Я все знаю, Кир мне все рассказал.

– Т…ты… – как же больно.

– Тихо. Тебе нельзя говорить.

Но я должен сказать.

– П…прос…ти, – больше не могу.

– Глупый, – он привстает со своего места и оставляет на моих губах поцелуй. – Я люблю тебя. Никто этого не изменит.

Я знаю, кого он имеет в виду. Но Призрак ушел. Точнее…просто стал со мной одним целым. От этого хотелось плакать и слезы как по команде полились из глаз.

Я улыбаюсь сквозь слезы. Мы с ним одни, по-настоящему одни.

– Не плач.

Я слушаюсь. Могу слушаться только его.

– Не представляешь, как я испугался.