Текст книги "Танец на стеклах (СИ)"

Автор книги: Недочасовщик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

– В чем?

– В том, что вы девушки.

Я залился густой краской. Не то, чтобы я не мог с девушками, но у меня уже есть пара и я его ни на кого не променяю.

– Поняла. Прости за вопрос.

– Ничего.

– Я еще зайду, принесу завтрак, – сказала она уходя.

Я чувствую, что мне здесь будет не так плохо, как казалось ночью.

Знаешь, ты ведь не сможешь не вернуться. Я прав? Скажи, что я прав…

– Скажи… Ты, ты мне очень нужен. Прости меня за все. Умоляю, прости. Я не хочу быть один. Я не могу без тебя. Говори со мной, прошу, перебрось мне хоть пару слов, – я не знал, кричал я или говорил тихо.

Я не смогу долго держаться, скрываясь под своей маской. Без тебя она теряет опору. Ты же всегда был моим щитом, всегда оставался моей опорой, так сделай наконец то, что должен.

Вернись,

Призрак.

Я просыпался еще несколько раз и каждый раз внимательно вслушивался. Ничего. В моей голове совершенно пусто. Ни одной инородной мысли. Я не могу отделаться от ощущения, что меня бросили абсолютно все. Даже моя фантазия решила свалить. Мне холодно. Я хочу, чтобы холодно было всем остальным, чтобы все остальные потеряли что-то очень важное, чтобы все, кто меня окружают испытывали то же, что и я.

Ну и сволочь ты, Призрак! Я позволил тебе не существовать, а полноценно жить. Я дал тебе то, чего ты так страстно желал, а что получил взамен? Игнорирование. Полнейшее. Эта ледяная пустыня у меня в груди когда-нибудь расколется пополам. И мое сознание потеряется, рухнув в образовавшуюся щель. Я перестану существовать и погибну.

Я не прошу тебя о многом, просто будь со мной. Я не хочу прожить то время, что мне отведено в одиночестве. Ты бросил меня. Единственный, кто мог всегда выслушать, потому что не мог не слышать. Ты читал мои мысли и знал все мои секреты. Ты был самым близким для меня человеком, а теперь просто потерялся. Я хочу тебя вернуть, но не могу. Я боюсь, что ты пропал навсегда, но вместе с тем страшусь представить, что будет со мной если ты вернешься.

Черт, как же холодно…

Но тут из коридора доносятся шаги. Они все приближаются и приближаются, становясь громче.

Дверь палаты открывается и в комнату заходит он. Со сладких губ срываются и летят ко мне слова, которые я так хотел услышать.

– Я сегодня вечером забираю тебя. Поживешь у меня, пока не поправишься.

Я улыбаюсь, холод отступает, а на замену ему приходит приятное тепло, от которого хочется забыть все, что связано с Призраком. Ведь у призраков нет чувств, тем более таких высоких и светлых.

====== (17) Помощь, лезвие, переезд и вечер. ======

Pov Максим.

Когда он упал у меня внутри все рухнуло. Когда его затылок коснулся сцены, а рука разжалась, я почувствовал, что умер. Я мертв. Призрак лежит на сцене и не двигается. Кто-то в зале кричит. Кто-то орет, что нужно вызвать «скорую» и кто-то вызывает. Я просто не могу сдвинуться с места. Такая паника, что нельзя передать.

На сцену поднялся парень с красными волосами. Я узнал в нем бармена. Парень подхватил Антона на руки и спустился со сцены. Его лицо было непроницаемо. Он словно нес не своего знакомого, а мешок с песком.

Откуда ни возьмись рядом с ними появилась Настя, наша новенькая, что перевелась буквально на днях.

Я, отойдя от шока, подошел к группе, и, бросив Насте короткое «привет», помог, как выяснилось, Кириллу, погрузить своего парня в вовремя подъехавшую машину «скорой».

До больницы мы ехали молча. Я волновался за Призрака. Он был без сознания.

В больнице Антона куда-то увезли, приказав нам ждать в приемной. Я сидел словно на иголках. Время перевалило за полночь, когда из палаты вышла сестра и разрешила нам войти, заверив, что повода для беспокойства нет.

Он лежал на кровати, подключенный к каким-то аппаратам. Беловолосая голова была перевязана. В груди ощутимо кольнуло. Мне больно видеть, как он страдает, пусть я не показываю этого, но внутри у меня все рвется.

Ребята ушли примерно к двум, а я остался. Призрак открыл глаза и с моей души свалился огромный груз.

Обещаю ему, что навещу завтра и просиживаю у его кровати почти до самого утра. Мне не дает покоя его вопрос. Он просил забрать его из больницы и я хотел выполнить его просьбу.

Я поговорил с врачом, что был на ночном дежурстве и тот разрешил забрать Антона при условии, что за ним постоянно будет вестись наблюдение. Я согласился.

Перед школой я попросил разрешения у родителей оставить моего друга у нас на пару дней. Услышав, что парень живет совсем один, да еще и травму получил, они единогласно согласились.

В школе было как-то тоскливо. Единственное, что бросало свет на эту серость было отношение нашей новенькой к случившемуся. Она не задавала лишних вопросов. Пришла только к третьему уроку и вся светилась. Мне с ней было интересно и она не брезговала общением со мной. Это мне было нужно.

Идиллию, царившую между нами до конца пятого урока, разрушил своим появлением перед шестым… Андрей.

Я его сразу не узнал. На нем были какие-то старые мешковатые вещи, шарф и капюшон. Руки были плотно и аккуратно перевязаны. Его избили? В жизни в такое не поверю. Он сам кого угодно завалить может, а тут такое…

Он отдал классной какую-то записку и ушел, не сказав ни слова. Я хотел пойти за ним, но передумал. Он всем своим видом показывал, что не хочет, чтобы его трогали.

– Что это с ним? – спросила Настя, когда пострадавший проходил мимо.

– Не знаю. Может сегодня ему напишу, – отвечал я первое, что придет в голову. Девушка поняла, что мне не до этого и поспешила прекратить разговор.

После школы я сразу двинулся в больницу. Хотел по скорее забрать себе моего Призрака.

Моего. Когда я только успел в него влюбиться? Он ведь ничего для этого не делал. Просто был собой. Антон ведь тоже меня любит. Так качественно сыграть не удалось бы никому. Он со мной искренен, пусть и не раскрывает некоторые подробности, но он передо мной открыт.

Я не говорю, что не считаю его странным. Да, но у каждого свои причуды. Бывает так, что Призрак срывается, у него резко меняется настроение…он кричит на кого-то, говорит, что ненавидит, обвиняет во всех смертных грехах, а после заливается слезами. Не хочу видеть, как он плачет. От этого разрывается на части моя душа. Он в тысячу раз красивее, когда улыбается и я хочу видеть его улыбку чаще.

– Я сегодня вечером забираю тебя. Поживешь у меня, пока не поправишься.

Он улыбается и я понимаю, как ему плохо быть одному.

Я просидел в палате Призрака до вечера, до тех пор, пока не пришла пора уходить нам обоим.

– Так… – начала медсестра. – Никаких нагрузок на мозг или тело. Полный покой.

– Понял, спасибо.

Антон сел на кровать, собираясь встать.

– Не вставай так резко!

Но было поздно. Парень запутался в ногах и рухнул в объятия во время подоспевшего меня.

– Ясно, – я помог ему встать. – Спасибо, Кристин.

Девушка как-то странно на нас смотрела. Точнее на меня. Ну неужели это маленькое чудо ей все рассказало?

Антон, поняв мой вопрос, виновато улыбнулся и мое сердце оттаяло.

К нему домой мы шли пешком, он потребовал ждать за дверью, сославшись на бардак. Я только сейчас понял, что ни разу не был у него дома. Обычный район, обычный дом, четвертый этаж. Небольшая на вид квартирка. Одна комната. Видно, что покупал ее он сам.

Я попросился в ванную, вымыть руки, на что Антон только пожал плечами, мол, делай что хочешь.

Ванная небольшая, светлая. Раковина с трещиной, а на ее бортике лежит лезвие в крови. Давно лежит, не меньше четырех дней. Это с того дня, когда он порезал себе руку. Интересно, зачем?

Я, как и говорил, вымыл руки и вышел к Призраку. Он стоял в прихожей и ждал меня с рюкзаком на плечах. На парне была черная толстовка и серые джинсы. Он что, других цветов вообще не признает? В прочем, мне даже нравится.

– Идем? – спросил я у него.

– Идем, – кивнул Антон, беря меня за руку. Я был не против.

– Мам, пап, мы дома! – проорал я, когда мы с Призраком переступили порог моей квартиры.

– Ой, мальчики, это вы, – в прихожую влетела моя мать. – Проходите, проходите. Антоша, как себя чувствуешь? Кушать будете?

– Добрый вечер. Я в порядке, уже почти здоров. Да, не отказался бы от ужина. А то в больнице просто ужасно кормят.

Призрак обворожительно улыбнулся. Он определенно нравился маме.

– Так, прекращайте, – начал я. – Антон, пошли, покажу, где спать будешь.

Мне не хотелось врать родителям о том, кем мне приходится Призрак, но без этого было не обойтись.

– Да, Антош, гостиной у нас нет, так что ночевать будешь у Макса. Только он во сне пинается…

– Мам!

– Все, все, ухожу. У меня там курица уже наверное сгорела…

Мы прошли в мою комнату. Антон упал на кровать и залился беззвучным смехом.

– Пинаешься, значит. А я думаю, откуда у меня синяк. Все с тобой понятно.

– Где?

– Чуть пониже поясницы с левой стороны, – съязвил он.

– Да, что-то такое припоминаю. Мы оба рассмеялись.

– Иди сюда.

Я подчинился, навис над ним и поцеловал. Холодные руки сомкнулись за моей спиной. Призрак уже хотел стянуть с меня рубашку, но я ответил отказом.

– Почему нет?

Он такой милый. Красный и растрепанный, смущенный и невообразимо милый.

Я сел на кровать, а он поднялся, обняв колени. Я начал объяснять ему, словно ребенку, загибая пальцы.

– Ну во первых – у меня мама через стену. Во вторых – она, та самая мама ждет нас на ужин. Ну, а в третьих – тебе запрещены физические нагрузки. Вот мои аргументы.

– Может тогда…

– «По быстрому» тоже не прокатит.

Я был непреклонен. На самом деле мне было плевать на то, что нас могли застукать и плевать на возможность пропуска ужина. Меня останавливало только его самочувствие. Врач сказал «полный покой», значит нужно обеспечить этому чуду «полный покой».

– Зануда.

Он ткнул меня пальцем под ребра. Вот же…

– Я зануда?

– Да, ты, – еще один удар и я опрокидываю его на кровать и начинаю щекотать. Он смеется и вырывается, смешно жмурясь.

– Ладно, ладно, беру свои слова назад, отпусти!

Оставляю на его щеке поцелуй и отпускаю. Боже, это точно самое милое, что я когда-либо видел. Широко раскрытые глаза, красные от поцелуев губы, бесцветные волосы, торчащие во все стороны, улыбка…

– Мальчишки, ужин! – донесся с кухни крик мамы.

– Идем? – спросил я у него.

– Идем.

Мы быстро переоделись в домашнее. Я восхитился тем, сколько вещей влезло в рюкзак Призрака.

Длинные штаны и белая водолазка без ворота. И шрамов не видно, и красиво.

Как и предполагалось, на ужин была курица. Что-что, а готовила моя мама отменно. Ели мы молча, пока я не понял, что кого-то за столом не хватает.

– Мам, а где папа?

– Он днем улетел. У него конференция в Нью-Йорке. Опять этот Голодов назначает встречу на другом конце света.

В тарелку Антона упала его вилка.

– Милый, тебе нехорошо?

– Нет, не беспокойтесь. Просто вспомнил, что должен отцу позвонить.

– Так позвони. Не заставляй его нервничать. Или он не знает?

– Нет, не знает. У него…конференция в Нью-Йорке.

Призрак усмехнулся и от этой его усмешки веяло горечью.

– Я знала, что где-то тебя уже видела. На соревнованиях около полугода назад. Антон Голодов.

– Мам, Антону неприятно вспоминать об этом. Прошу, ешь курицу.

– Да, да, извини.

Голодов улыбнулся, как бы говоря мне спасибо.

После ужина…была половина одиннадцатого. Я быстро сделал уроки на завтра, сказав Призраку, что в школу он пойдет только переступив через мой труп. Он конечно отпирался и уверял, что чувствует себя отлично, но позже все-таки сдался.

– Закончил? – спросил у меня Призрак, когда я закрыл последнюю тетрадь. Я кивнул. – Хочешь в душ? Я даже готов пойти с тобой.

Я не знаю, как от такого заявления я смог не залиться густой краской. И снова отказ.

– Я же сказал, нет.

Хоть я и пытался говорить как можно нежнее, ответ все равно вышел грубоватым. Он обиделся.

– Ну и иди, – это маленькое что-то швырнуло в меня полотенцем.

Когда я вышел из душа, гордо сказав самому себе, что не поддамся на провокации этого чертенка, моя защита дала трещину. На правой половине кровати лежал Антон в одних трусах задом кверху. Тонкие руки были под подушкой, на которой покоилась его белобрысая голова, а глаза были закрыты.

От нахлынувших чувств мне пришлось вернуться в ванную, где я провозился минут десять.

Попытка номер два. Я вошел в комнату и тут же выключил свет, на ощупь пробираясь к кровати. Я лег на левую половину, накрыл нас одеялом и обнял явно еще не спящего Призрака.

– Не передумаешь?

– Нет, – я поцеловал его в висок. – Спокойной ночи, любимый.

– Приятных снов…зануда.

Он спал, а я его согревал, однако его кожа оставалась холодной. Странная особенность. С ним под одним одеялом было не жарко. Мне было хорошо и я даже не хотел засыпать, однако быстро провалился в царство Морфея, когда мой взгляд упал на часы на стене.

00:00

Утром я встал позже обычного и засобирался в школу. Мама ушла еще раньше и в квартире кроме нас с Антоном никого не было. Я вышел из душа и оделся. Хотел пойти на кухню и увидел в дверях комнаты Призрака, протирающего глаза.

– Доброе утро.

– Доброе, – ответил я. – Ты чего так рано?

– Мне холодно стало, вот и проснулся.

– Ясно. Садись, сделаю тебе кофе.

Мы прошли на кухню и Призрак опустился на стул у окна, а я начал готовить завтрак. Бутерброды, кофе и печенье. Его любимое, с белым шоколадом и клюквой.

Когда я хотел поставить кружку со своим кофе на стол, раздался телефонный звонок. Я, не выпуская кружки из руки, взял из комнаты телефон и ответил на звонок.

– Да?

– Максим Орлов?

– Да, это я.

– У меня для вас печальные новости…

Кружка кофе упала на кафельный пол, разбиваясь на десяток осколков, а горячий напиток неприятно обжег оголенную ногу. Человек по ту сторону отключился, а Антон, сначала негромко вскрикнув, спросил:

– Что случилось? Кто звонил?

– Это… Андрей…

В глазах защипало от слез.

– Андрей мертв.

====== (18) Звонок, возвращение, слезы и пицца. ======

Pov Антон.

– Это Андрей… Андрей мертв.

Эти слова звучали у меня в голове, не желая стихать. Мертв. Кислов умер… Как? Почему? Как такое могло произойти?! А что, если… Нет, нет, нет! Не может такого быть! Я не верю, нет!

Закрываю лицо руками. Я понимаю, что Максу сейчас намного хуже, чем мне, но ничего не могу с собой поделать. Чувство собственной вины разъедает меня изнутри, словно кислота. Каждая клетка моего тела гудит и мне больно. Я виноват, это я, это я, – повторяю себе как мантру я. Умер, погиб, скончался… Я ведь толком его не знал. Зачем я так с ним поступил? Вот зачем? Я не хотел его убивать, не хотел вот так просто доводить до такого.

– Не хотел…

– Сказали, что его нашли сегодня утром… Его…брат приехал к нему домой, когда он уже был мертв. Передозировка болеутоляющего и снотворного, залитого текилой. Черт, Кислов, какой же ты дурак…

Максим осел на кафель, пряча лицо в ладонях. По его щекам текли слезы.

– Макс, я… – что я могу сказать? Что я могу ему сказать?! – я сожалею, я…

Я не мог сейчас расплакаться. Мне нужно было держаться. И я смог. Вышел из-за стола, подошел к парню и опустился рядом, обнимая и прижимая к себе, проводя дрожащей рукой по голове. Я шептал что-то неразборчивое, а потом и вовсе замолчал. Ему стало легче. А мне нет. Я умирал в муках. Сердце разбивалось снова и снова, вновь и вновь превращаясь в кучку красного стекла.

Сволочь. Бездушная сволочь, вот ты кто! – кричал я самому себе. Я хотел достучаться до Призрака. Хотел, чтоб он понял, что совершил. Чтобы раскаялся хотя бы перед самим собой. Ведь выходит, что это я убил Кислова. Пусть не своими руками, но все же убил. Я чудовище, монстр, которого нужно усыпить на благо общества, что его окружает. Я не могу смириться с мыслью, что больше его не увижу. Никогда.

Слышишь меня?! Ты больше никогда его не увидишь! Ты убил его, убил!

Предательские слезы все же выступают на глазах, но я спешу их сморгнуть. Максим плачет у меня на плече.

– Не иди сегодня в школу. Пойдем, тебя умыть нужно… – как-то отрешенно говорю я, помогая парню подняться с пола.

Мы были в ванной. Я заставил Макса встать под холодную воду, чтобы смыть все его мысли.

Мне бы тоже не помешала прочистка мозгов. Слышишь? Не помешала бы!

Максим вернулся примерно через двадцать минут, совершенно разбитый. Таким подавленным я его еще не видел.

Мы сидели рядом на кровати.

– Я ведь мог… – раздался надломленный голос рядом. -…Я мог его остановить. Мог подойти к нему тогда в школе, поговорить. Он бы рассказал мне и ему стало бы легче.

Он захлебывался в слезах. Обычно для парня, плакать, это стыдно, но сейчас это самое мужское, что он может сделать. Нет, Андрей бы не ответил Орлову. Что бы он смог сказать? « Я недавно ходил в клуб для садистов и там дал себя поиметь парню, лица которого ни разу не видел»? Нет, он бы так не сказал и даже не затронул бы эту тему.

– Ты не мог ничего сделать. Он сделал свой выбор.

– Как кому-то может не хотеться жить?

Поверь мне, друг мой, ты еще удивишься, когда узнаешь, сколько есть поводов и способов покончить с собой. Уж я то знаю.

– Значит у него была причина.

– Ка…кая?

– Не знаю. Любая. Люди бывают психически нестабильны. Я уверен, что его…его брату намного хуже. Он не выйдет на работу, не пойдет в универ и получит выговор от капризной ректорши, которую бросил после одной ночи вместе. Не представляю, как ему сейчас плохо…

Максим горько усмехнулся.

– Нафантазируешь тоже.

– Чистая правда. Брата Андрея зовут Кирилл.

Я почти увидел, как расширились его глаза. Парень лежал на боку, положив голову мне на колени.

– Тот самый бармен?

– Да, мой бывший друг.

– Позвони ему. Ему сейчас нужна поддержка близкого.

Он такой добрый, что аж слезы наворачиваются.

– Нет, я ему не нужен. Мы с ним поссорились и мне его сейчас лучше…не тревожить.

Я все же плачу.

– Эй, ну ты чего?

– Так, депрессия здесь у тебя. Так что ложись пока на кровать, а я сделаю чай.

Я ободряюще улыбнулся, гладя парня по голове.

Встаю с постели и иду на кухню. Собираю с пола осколки и вытираю остатки кофе тряпкой.

Ставлю чайник. Что-то в моей голове щелкает, ноги подкашиваются и я падаю, больно ударившись пятой точкой о холодный кафель.

Ааааааааа!

Как же больно…

Голова раскалывается от ноющей нарастающей боли.

Что за шутки, Голодов?!

Предупреждаю, это совсем не смешно!

Ты?

Да, блять, я.

Ты вернулся… Супер. А теперь падай мне в ноги и моли о прощении.

Кислов умер, мать твою. Ты его убил, ты!

Успокойся! Это было случайностью.

Случайностью? Случайностью?! Погиб человек, а ты не хочешь это признать?! Это ты виноват, ты! Ненавижу тебя, ненавижу! Ты убил лучшего друга моего любимого человека, а по совместительству брата моего лучшего друга! Ты урод! Ты мне отвратителен! Ненавижу, ненавижу…

– Ненавижу!

Я бью себя по голове. Уйди, уйди, оставь все как было. Мне же было так хорошо, а теперь Максим может все узнать. Я бы смог тащить за собой этот груз в одиночку, я бы смог! А теперь, когда ты вдоволь наигрался, я потерял лучшего друга и могу потерять любовь. У меня ничего не осталось, ничего!

Я рыдал до тех пор, пока не вскипел чайник.

Ладно, сейчас ты будешь молчать. Мы договорим, когда я буду один.

У нас дома?

– Да.

– Прости, ты что-то сказал?

Я вошел в комнату с чашкой чая в руке. На кровати лежал Макс. Его глаза были красными.

– Нет, ничего. Вот, выпей. Не знаю, как это действует, но…мне мама всегда заваривала чай, когда я грустил.

Улыбка, и вот Орлов уже делает первый глоток, после выдыхая.

– Спасибо, что остался.

– Я не могу оставить тебя одного, – снова улыбаюсь.

Этот день мы провели вместе. Смотрели сериалы и пили чай, сидя рядом, иногда целовались. Я заказал пиццу ближе к вечеру, когда мы с Максом лежали на кровати в обнимку и досматривали третий сезон Игры Престолов.

Я пошел открывать дверь курьеру, заодно прихватив деньги.

На пороге стоял… Глеб. Парень из нашего класса.

– О, Тох, вот так встреча. А ты что дома у Макса делаешь? Да еще…

Дело в том, что на мне кроме домашних штанов ничего не было. Совсем. Даже бинтов на запястьях и теперь этот наглый малый рассматривал мой торс, словно пытаясь пересчитать все шрамы.

– Их на всем теле примерно двести. А Максу я помогаю справиться с депрессией. Неплохо, кстати, получается. Думаю, что с пиццей будет еще лучше.

Парень понял то, что я сказал только через минуту.

– Да…да, пицца… Одна с мясом, одна с сыром. Вы…тоже уже знаете?

– Да, Максу утром позвонили. Слушай, я сожалею. Правда сожалею.

– Спасибо, – уголки губ парня приподнялись в улыбке. – С тебя пятьсот семьдесят.

Я протянул ему тысячную купюру.

– Сдачи не надо. Увидимся в школе.

– Спасибо…

Я аккуратно закрыл дверь перед его носом. Взял свою пиццу и прошел в комнату, где вальяжно развалившись на кровати, дремал мой парень. Так непривычно говорить так о ком-то… Раньше все было просто. Привет, поехали ко мне, секс, пока. А в конце еще прибавлялось иногда: «Сори, я забыл, как тебя зовут. Напомнишь?»

Да, тогда меня били по лицу и вышвыривали из своей жизни, словно поношенный свитер.

– Макс…

В ответ послышалось только протестующее мычание. И вот тогда в мою сотрясенную об сцену голову пришла идея.

Я открыл первую коробку и откусил кончик первого куска, но не проглотил, а просто зажал между зубов.

Я расположился у Макса на бедрах и осторожно поцеловал, довольно быстро осмелев. Через пару секунд кусочек пиццы был у Макса во рту.

Шоколадные глаза распахнулись.

– Пицца приехала, спящий красавец. Изволите есть сами?

Я расхохотался так громко, как только смог, видя перед собой ошарашенное и абсолютно не понимающее ситуацию лицо Орлова.

– Слезь с меня, извращенец! – притворно возмутился он. На какой-то миг мы и забыли причину наших посиделок и просто смотрели друг на друга. Я заглядывал в темные глаза, искрившиеся чем-то, доселе мне непонятным.

Внезапно на меня нашел приступ нежности и я оставил на щеке Орлова поцелуй, попутно забирая кусок пиццы из коробки.

– Это за что?

– Ты улыбаешься. И мне это нравится.

Я не сразу понял, что произошло. Дело в том, что за секунду в комнате наступила тишина. Это последняя серия сезона кончилась.

Максим поник, вспоминая то, почему сегодня не пошел в школу. На прекрасные глаза навернулись слезы.

– Шшш, перестань. Все хорошо, слышишь? Я здесь, я рядом.

На меня нахлынули воспоминания о том, как Макс в школе защитил меня от приступа. Он тогда сидел рядом, дарил свое тепло и мне становилось легче.

Так что я мягко послал кусок пиццы…обратно в коробку и обнял своего парня с какой-то особой заботой. Он мне напоминал большого плюшевого мишку. Вроде такой сильный, но мягкий и добрый внутри. Он жаждет ласки, заботы и внимания и я его в этом понимаю.

– Антон?

– Да?

– Ты ведь не оставишь меня?

– Я люблю тебя всем сердцем и чисто физически не могу отпустить.

Улыбаюсь сквозь от чего-то вернувшиеся слезы и мягко целую теплые губы, не размыкая руки за его шеей.

Мы уснули прямо так, в одежде, обнявшись и наплевав на весь остальной мир, времени которого в такие моменты положено останавливаться, чтобы я и он могли наслаждаться этим вечно.

От автора.

Приветули, дорогие мои читатели.

Я, то есть ваш автор и по совместительству покорнейший слуга, молю вас о комментариях.

Мне нужна доза комментов.

Так же, несмотря на маленький размер этой главы, она была одной из самых сложных в написании, так что мне очень интересно знать ваше мнение.

Приятного дальнейшего чтения)

====== (19) Завтрак, косяк, звонок и нежность. ======

Солнце светило прямо в глаза и их пришлось открыть.

Я лежу на плече своего парня, а его рука обнимает меня за плечи. Тихо, стараясь не разбудить, выбираюсь из его объятий. Становится холодно.

Я невольно залюбовался им. Длинные темные волосы разметались по подушке, густые ресницы подрагивают, грудь тихо вздымается. Просто вылитый ангел.

Но тогда… Кто же тогда я?

Плюс один к вопросам, которые нужно обдумать.

Беру с края кровати две коробки пиццы и иду на кухню. Разогреваю импровизированный завтрак в микроволновке и ставлю чайник.

Немного подумав, иду в комнату и достаю из моего рюкзака баночку успокоительного. Просто на всякий случай. Одну таблетку мне, другую для Максима.

Знаешь, я тут подумал…

Я чуть не выронил таблетку.

Чтоб тебя, Призрак!

Что, если кто-нибудь узнает? Ну, о том, что это я убил Кислова… Тебя посадят? Точнее не так. Тебя посадят в тюрьму или в сумасшедший дом? Что бы ты выбрал?

Заткнись.

Я буквально забросил таблетку себе в рот, глотая. Стало немного легче.

Не игнорируй меня.

Пошел ты.

Удар по щеке и вот я уже на полу. Упал, больно стукнувшись локтем.

В соседней комнате послышалось какое-то движение. Это Максим, он просыпается.

Очень прошу, помолчи.

Понял, понял. Но все равно подумай, куда пойдешь.

Вскакиваю с пола и вынимаю из микроволновки пиццу. Два куска с сыром, два с мясом. Кладу на тарелку, делаю две кружки чая и иду со всем этим в комнату.

Максим скоро проснется, так что я быстро разложил наш завтрак на журнальном столике рядом с кроватью и принялся ждать, пожирая взглядом идеальное тело на постели.

Где-то через две с половиной минуты мое терпение лопнуло и я прыгнул на него, с возгласом:

– Ваше высочество, ваш завтрак стынет!

И впечатался в его губы поцелуем, больно стукнувшись зубами.

Парень промычал что-то нечленораздельное, так что я повторил попытку, но после отстранился, увидев, как распахнулись его глаза.

– Если ты будешь будить меня так каждый день, то я готов прописать тебя по этому адресу.

Он улыбнулся, а я вслед за ним.

– Ты что-то говорил о завтраке?

– Да, мой господин. На завтрак у вас два вида пиццы и чай с сахаром.

– Звучит аппетитно.

– Изволите начать?

– Как только с меня снимут эту тяжеленную тушу.

Я укусил его за мочку уха.

– Кто тут тяжелый?! – я был зол. Не по-настоящему, конечно.

– Да шучу я, шучу. Давай уже есть, я голодный.

Вот так бы сразу. Я сидел на полу, а Макс на кровати. Пицца исчезала с тарелок с невероятной скоростью, так что мне приходилось пару раз возвращаться на кухню.

– Антон? – начал Орлов, когда доел свой последний кусок и допил чай.

– Да?

– Который час?

– Почти десять.

Парень подскочил на месте, словно вспомнил что-то важное.

– Школа. Я забыл, что мне сегодня нужно в школу.

Я еще не видел, чтобы так быстро носились по комнате. Максим подбирал одежду и учебники с пола, маяча перед глазами расплывчатым пятном.

– Меня не возьмешь?

– Исключено.

– Тогда держи, – я протянул ему таблетку, которую так и не успел отдать.

– Что это?

– Средство от нервов, – просто ответил я, слегка улыбаясь. Орлов понял, о чем я и принял лекарство.

– Точно не хочешь, чтобы я пошел с тобой?

Этот вопрос был последней надеждой и оглашался уже когда Максим стоял на пороге полностью одетый.

– Поверь, я хочу. Просто не могу тебя взять. Тебе нужно сидеть дома и отдыхать. Я учителю все объясню, – что это он объяснять удумал? – Скажу, что ты со скейта упал. Ну, или с велика.

– Лучше скажи, что с мотоцикла, – улыбаюсь, – Ладно, иди, – целую его в щеку. – Переходи улицу только на зеленый, – он нахмурился. – Люблю тебя, – снова целую.

– А я тебя.

Он улыбается и уходит, закрыв дверь и оставив меня одного в пустой квартире. Мать Макса так и не вернулась, а может просто ушла до нашего пробуждения. Вот, как не удобно было бы просыпаться от ее слов, типа «Мальчики, вам что, холодно ночью стало?», или вот еще «Максим, Антон, я требую объяснений! Немедленно!».

Да уж, было бы неловко.

Так значит мы с тобой одни?

Вот черт, только не это…

Если вкратце, то следующие несколько часов я провел в приступе самоненависти. Заламывал руки, бился о стену головой, подскользнулся в ванной и упал, заработав синяк пониже поясницы. Самым страшным было то, что я ударился об дверной косяк затылком и теперь сидел в ванной, отмывая бесцветные  волосы от крови.

Это ты убил его, ты…

Шшш, ладно, я, только прошу, успокойся наконец. Скоро Максим придет. Ты же не хочешь давать ему поводы для беспокойства?

Тогда уберись из моей головы. Оставь меня в покое. У меня столько нерешенных вопросов, а ты…

– Я дома!

Макс!

– Антон? Ты где?

– В ванной, – из-за двери послышались шаги. – Не входи!

Но было уже поздно. В комнату вошел Орлов при полном параде, в рубашке и джинсах. Я же сидел в ванной. Голышом. С разбитым затылком.

Мимолетная улыбка сползла с его лица.

– Что с головой?!

– Не кричи так. И вообще… Выметайся отсюда! Это вмешательство в личное пространство!

Я метнул в его сторону гелем для душа с запахом ромашки. Макс увернулся и скрылся за дверью.

Ты чего такой вспыльчивый?

Не хочу, чтобы он видел меня таким.

Жалким?

Нет, я хотел сказать… Ну да, да, жалким. Слабым, если хочешь. Просто я обязан быть сильным для него, хотя бы сейчас. У Макса сейчас нервы шалят, так что рядом с ним должен быть я.

Чтобы защитить?

Чтобы просто быть рядом. Быть на его стороне и я не против быть рядом.

Так, меня от такого количества сладкого сейчас наизнанку вывернет.

Давай без этого.

Я вылез из воды, вытерся, натянул штаны и вышел из ванной.

Орлов сидел в своем кресле, теребя пальцами растрепанную челку.

– Антон…

– Я в порядке. Просто оступился, вот и… Что это у тебя?

В его руке лежал мой телефон.

– Почему ты мне ничего не рассказал? Я же… Я бы тебя понял, а ты все это время молчал.

Мое сердце упало куда-то в желудок. Он узнал? Но как? Кто ему позвонил? Кир? Да, скорее всего он. А я на него не злюсь. Совсем.

– Макс…я… Я думал, что смогу скрыть… Я не хотел тебя обманывать, просто так вышло. Я…я понимаю, что Кир…

– Подожди. Причем здесь Кирилл? Только что звонил твой отец. Почему ты не сказал, что ложишься в больницу?

Я забыл, как дышать, оторопело смотря на Макса.

– То есть как? В какую больницу? Я об этом ничего не знаю.

Кажется до меня начинает доходить смысл ситуации.

– Он попросил передать, что заедет за тобой завтра вечером.

Я опустился на кровать, обхватывая руками голову. Б*я, ну почему он никогда меня не слушает? Я не сказал «да», не сказал. Я еще даже не понял, нужно мне это лечение или нет, а этот урод все решил за меня. Заедет он за мной завтра. Ага, щас! Не позволю, не позволю!

– Я только понять не могу, зачем было все это? Зачем были все эти обещания и клятвы…

Я сел к нему на колени, обвив руками шею, заставив  смотреть в глаза.

– Я никуда не уйду, – проговорил я почти по слогам.

– Но твой отец…

– Я не давал согласия и не собираюсь. Он просто любит решать все сам. Послушай меня, – я оставил на его губах поцелуй, полный нежности. – я никуда не уйду. Я буду рядом с тобой и точка.

Я говорил серьезно и он мне поверил, протягивая руки и сжимая меня в объятиях.

– Я не смогу без тебя.

– Я знаю.

Мы просидели так еще некоторое время, пока он наконец не соизволил меня отпустить.

– Так, а теперь – твоя голова.

– А что с ней? – да, я чуть не забыл.

– Как тебя угораздило?

Я улыбнулся ему сквозь вернувшуюся боль. На глазах от чего-то выступили слезы. Прости меня, умоляю, прости…