Текст книги "Не грусти, Мари!"

Автор книги: Наталья Узловская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

– Ложись на пол! – скомандовала Оля. – А вы смотрите!

Мы с Леной переглянулись. Ольга быстро поставила музыку, дождалась нужного места, а потом нагнулась над лежащим, одной рукой уперлась в пол за его плечом, другую поставила на уровень пояса, прогнулась в пояснице, скользнула вперед – Васька обалдело моргнул – назад, этакой дикой кошкой, коснувшись его грудью, прыжком встала на ноги, подала ему руку, парень поднялся – тоже прыжком – одним движением обнял Ольгу, она гибко вывернулась, выскользнула из его рук, и тут музыка закончилась.

– Видали? – Оля победно глянула на нас. – Ничего сложного. Сейчас на Ваське потренируемся, и все будет супер.

– У меня так не получится, – честно хотела сказать я, но взглянула на Лену и промолчала. Почему это у нее получится, а у меня вдруг нет? Я и посложнее вещи освоила с Ольгой.

В течении получаса мы по очереди отрабатывали на Ваське новый элемент, который должен был внести в наш танец нотку «сексуальности», как объяснила Ольга, хотя на мой взгляд, сексуальности там и так хватало. Лена безропотно и быстро научилась, я тоже не отставала. Мне и в самом деле понравилось, как у меня получается. Не хуже, чем у Ольги. Эротично. Правду сказать, это было самое эротичное, что я делала в своей жизни.

– Оль, а Васька что, один что ли, с нами будет танцевать?

– Не, что ты. Я еще Санька и Дэна уговорила, они помогут. Выбирай, кого хочешь?

– Я…мне все равно.

Ээээ…Сашку, добродушного увальня, похожего на Винни Пуха, можно было уговорить на что угодно. Правда, он, наверное, еще не понял, во что ввязался. А Денис…ну. Н-да.

– Я с Сашкой буду, – подала голос Лена. – Он хоть ростом повыше.

– Тогда я с Дэном, – услышала я свой голос.

– Договорились, – подытожила наша неугомонная Оленька.

На вечеринку я шла в растрепанных чувствах. Не скрою, мне хотелось выступить, не ударить в грязь лицом и поразить всех своей красотой и грацией. Какая-никакая, а все же публика, позориться не хотелось. Но я волновалась. Очень. Хотела позвать с собой Изку, но, во-первых, я не знала, как к этому отнесется Люда, а во-вторых, Изка как раз по вторникам носилась вместе с соклубниками на своем «Фердинанде». Алиску тоже пригласили, но она температурила – резался «мудрый» зуб.

Ах да, Пра одолжила мне платье. Я позвонила ей в последний момент, за два часа до начала мероприятия. Слава Богу, она оказалась дома, я примчалась мигом. У Пра было много платьев, я выбрала три: маленькое черное, яркое синее и красное, из тонкого шифона. Примерила. Мне больше всех понравилось красное: невесомые бретели, пышная юбка. Подобрать волосы и совсем шикарно будет…

– Можно это?

– Можно, – улыбнулась Пра, – но тебе больше пойдет синее.

– Оно какое-то, знаешь, слишком открытое. Такой вырез…

Вырез на платье был чуть ли не до пупка.

– Ты задом наперед надела, чудо мое. Вырез на спине, почти до пояса, да. Это необычно, бери, не ошибешься. И взгляни, какой цвет, – Пра поднесла платье к окну, – редкий.

Цвет и в самом деле был необычный: не просто синий, а очень глубокий, как звездная ночь, как морская глубина, как сама вечность…я, как всегда, слишком поэтична. Ну да ладно.

– Но если хочешь красный, пожалуйста, мне не жалко.

– Да нет, я, наверное, в самом деле возьму синее. Спасибо, Пра! Вот уж выручила!

– Не за что, – улыбнулась Пра. – Причесать тебя?

Глава 5.

На вечеринку я прибежала вовремя, запыхавшаяся, но красивая: Пра не пожалела полчаса и сделала мне макияж: мерцающая пудра, серебристые тени, синий карандаш, розовая помада. Она как-то очень хитро меня накрасила, взглянув в зеркало, я едва узнала себя: глаза стали глубокими, ресницы – длинными и густыми, а губы заметно прибавили в объеме. И вместе с тем лицо совсем не выглядело перегруженным косметикой…мне показалось, что даже на выпускном я не выглядела лучше.

– Отдыхай, веселись и ни о чем не думай, – сказала мне Пра на прощанье. – Ты шикарная, просто звезда. И все у тебя получится, слышишь? Все, чего пожелаешь, сегодня сбудется!

– А в двенадцать карета превратится в тыкву? – счастливо засмеялась я.

В «Донне Розе» меня едва узнали: восхищенным охам и ахам не было конца. Преисполнившись гордости, я величественно прошествовала в раздевалку. И все же я чувствовала себя немного не в своей тарелке: будто забыла какую-то важную деталь туалета или сумку, или что-то в этом роде.

Переодевшись в шортики и рубашки, мы с Олей и Леной приготовились к танцу. В зале уже были расставлены стулья, накрыты столы. «С утра у плиты, – шепнула мне Олька, – просто пир на весь мир. И выпивки сколько хочешь. Ты чего пить будешь, Маш?» Я замешкалась с ответом. Не думала об этом. И вообще, у меня было ощущение, что я уже выпила. Например, шампанского – под кожей будто лопались невидимые пузырьки, наполняя меня предчувствием чего-то совсем необыкновенного, волшебного. А может, все дело было в платье, прическе и макияже?

– Саш, ты с Леной, Дэн – ты с Машей! – скомандовала Ольга, – ты справа, ты слева, мы посередине с Васьком. И не дай Бог, вы мне схалтурите! Понятно? – она строго воззрилась на парней.

Те согласно покивали, Дэн улыбнулся, разглядывая меня, пожалуй, слишком уж пристально. Мне и так уже было не по себе от мысли, что сейчас мы выйдем на публику. Ольга ободряюще похлопала по плечу: «Давай, Маш, ща мы зажжем!»

Наконец все расселись, положили себе еды, налили, выпили, произнесли речь. Ольга кивнула Насте, взявшей на себя роль диджея, и мы вышли на свободное пространство. Заиграла музыка.

Танцевали здорово – не зря Оля вынимала из нас с Ленкой душу на репетициях. Не знаю, как остальные, а я в первый раз в жизни попала в ритм, чувствовала музыку, получая удовольствие от собственных движений. У Татьяны Александровны, маминой подруги, есть кошка Сонька, помесь мейн-куна с кем-то там. По сути – обычная двор-кошка, найденная в подвале в возрасте четырех дней, по виду и повадкам – просто суперзвезда. Надо видеть, с каким чувством собственного достоинства и довольства собой живет эта кошка, двигается, ест, сидит, лежит…она просто прется от себя и, вероятно, искренне считает себя самой замечательной на этой планете. Я всегда хотела занять у Соньки такого отношения к себе самой. Наконец-то кое-что получилось…

Отработанный на Ваське прием я исполнила безупречно, хотя внутри что-то замирало: то Васька, а то Дэн. Когда я наклонилась над ним, парень чуть слышно прошептал: «Вау!», на секунду прикрыл глаза. Я выпрямилась, подала ему руку, Дэн гибко поднялся, порывисто обнял меня, прижал к себе, отпустил, я шагнула в сторону… все захлопали. Уф, все! Интересно, в каком смысле было это «вау»? Хотелось бы расшифровать так: «Вау, какая Машка красивая, просто принцесса, так хочется коснуться ее губ, а в глазах вообще можно утонуть, какая она загадочная и сексуальная!». Я пошла в туалет, приложила ладони к щекам, снова взглянула на себя в зеркало: ишь, размечталась. Да еще словами из дешевых романов, которых я в жизни не читала. Разве платье с чужого плеча меняет судьбу?

Веселье шло полным ходом, молодежь стремительно пьянела, танцевала, смеялась. Ко мне подошла Ольга с двумя бокалами шампанского, подмигнула:

– Классно получилось! Давай выпьем!

– Давай!

– И попробуй салат, я лично делала!

Я поела салату, выпила еще немного. Голова «побежала», уж не знаю, от шампанского ли, от комплиментов или от самой обстановки. Танцевать не хотелось, я села на диван и принялась разглядывать окружающих, время от времени вступая в пустые разговоры. Странно, мне казалось, что народу очень много, хотя на самом деле пришло человек двадцать пять.

Дэн тоже не танцевал и даже, по-моему, не пил. Сидел в углу и о чем-то серьезно беседовал с Кирюхой, нашим лучшим барменом. Прошло пару часов, кое-кто собрался уходить. Ах да, а еще все звонили по телефонам и говорили что-то вроде: «Не скучай, я уже еду, мой хороший». Или, там, «мое солнышко». А по мне некому было скучать, и «солнышка» у меня тоже не было. Если только Изка. Только она, наверное, сама тоже сейчас не дома. Надо уходить, я поднялась с дивана. Впрочем, на что я рассчитывала? Что какая-нибудь Лена или Оля приведет с собой потрясающего парня и скажет: «Знакомься, Маш, это мой брат?» А он взглянет и застынет на месте от моей волшебной красоты, а я тоже буду стоять и смотреть ему в глаза… Пойду, пора. Вот только с Людой попрощаюсь.

Люда обнаружилась в маленьком зале для курящих с Дэном, Кирюхой, Леной и Мариной. На столе стояла бутылка «серебряной» текилы, лимон, коробка сока.

– О, Маша! – шумно обрадовался Кирилл. – Иди сюда! Мы сейчас будем пить текилу по-мексикански. Если что, мы тебя потом проводим.

– Да мне недалеко, – я подсела к столу, – не тревожьтесь. И напиваться до гномиков я не собираюсь.

– Все равно проводим, – твердо сказал Дэн. – Даже и не спорь.

Люда улыбнулась. Было совсем не видно, сколько она выпила. Может, рюмку, а может, десять. Впрочем, серебряная «Ольмека» была нетронутая.

Меня зазнобило. Вроде бы народу много, надышали, должно быть тепло, но по спине пробежали мурашки. Я никогда не пила текилу, наверное, неплохая штука, не зря ее так любила незабвенная Фрида Кало.

– А как это – «по-мексикански»? – спросила Лена.

– А вот, – Кирилл наполнил шот из тяжелой квадратной бутылки, взял ломтик лимона, провел им от запястья до локтя, потом щедро посыпал солью. Мы смотрели во все глаза. Парень, не моргнув, опрокинул в себя текилу, быстро и крепко прижался губами к своей руке, собрав лимонный сок вместе с солью.

– Вот так, – пояснил он неожиданным зрителям, – пьют текилу мексиканцы. Разумеется, мазать лимоном и солью можно не только руку. И уж совсем необязательно свою, – он подмигнул. Маришка хихикнула. Я – тоже. За компанию.

– Ну что, за «Донну Розу»? – Кирилл приподнял бутылку. – Маш, не стесняйся, – он подвинул ко мне лимон.

У них что, так часто бывает? Пьют текилу по-мексикански с чьей-то руки…или не руки? С другой стороны – они все давно знают друг друга. И почему я снова противопоставляю себя всем? Типа, это «они», а это – «я»? Может, в этом проблема? Алиска влилась в коллектив за пару рабочих смен, нашла себе парня, встречалась с ним, рассталась, а я за все это время даже не познакомилась толком с коллегами. Словом, я передумала уходить.

– Маш, – услышала я голос Дэна, – можно твою руку?

Кирилл взял за руку Люду, Марина – Лену. Вся ситуация здорово отдавала чем-то запретным, но искушение было слишком велико. Дэн крепко взялся за мое запястье, от его пальцев шло успокаивающее тепло. Улыбнувшись одними глазами, он склонился над моей рукой, коснулся губами, языком. Он целовал мою кожу, собирая с нее лимонный сок с солью, медленно, осторожно…бережно. Маришка с Леной уже успели выпить свою текилу, Кирюха тоже. Наконец и Дэн поднес к губам шот. Я оцепенела. Я все еще чувствовала его губы. Наверное, это выглядело страшно глупо со стороны, но мне было наплевать. Что-то поменялось, сдвинулось с мертвой точки…внутри меня. Черт побери, я ведь могу нравиться! Я могу! Из трех девчонок он выбрал меня, вам ясно?! Тебе, Лен, и тебе, Марин, как будто я не вижу, как ты на Дэна смотришь, ах, какая жалость, что он пересел и между вами теперь стол, не правда ли? И будто я не видела, как ты кривила губы, когда мы танцевали. И станцевали мы шикарно тоже! И я буду пить текилу! Как Фрида Кало! Ее размазало по кирпичной стене, но она поднялась, несмотря на раздробленные кости и разорванные связки, она жила, как хотела, писала картины, какие хотел, любила и ненавидела, кого хотела! И ни на кого не оглядывалась!

Потом уже я провела ломтиком лимона по его руке, отметив гладкую, как у эльфа, кожу. И уже мне до одури захотелось прикоснуться к ней губами…я не почувствовала ни кислоты, ни горечи. Вкуса текилы тоже не почувствовала. Кожа Дэна пахла степными травами, нагретыми вечерним солнцем…мне так казалось. В голове не зашумело, только кровь тяжело бухнула в виски. Что-то творилось со мной, что-то такое, чего я не испытывала и не знала раньше. Дэн внимательно смотрел на меня, потом придвинулся ближе. «Ты потрясающая, – шепнул он мне на ухо, – и такая красивая сегодня!». Он провел ломтиком лимона по моей шее, под ключицей, снова по шее, ближе к уху. И стал целовать. Я судорожно прижалась к нему, услышала, как бьется сердце, глубоко вдохнула его запах.

– Потанцуем? – спросил Дэн.

Я даже не помню, что за музыка играла в тот вечер, наверное, какая-то там классика-романтика. Мы долго танцевали, крепко обнявшись, потом еще целовались в подсобке, потом…наверное, так всегда бывает на вечеринках, но…у нас было не так, как всегда. Синее платье было спущено с плеч, Дэн прижал меня к себе, я ощутила, как напряглись его мышцы. Я помню все до мельчайших подробностей, но это «все» покрыто легкой дымкой нереальности, словно увиденное в кинофильме. Дэн целовал меня, нежно, но настойчиво, не прерываясь ни на секунду, а я…я таяла, как кусочек льда на солнцепеке, как мороженое, забытое на столике в кафе жарким летним днем. Его прикосновения обжигали нестерпимым жаром, я горела, пылала, боясь одного – что он отстранится и уйдет сейчас. Наверное, так было с героями Бунина в «Солнечном ударе». Эта мысль, всплывшая из глубин сознания, чуть отрезвила меня. Я глубоко вдохнула и отстранилась.

– Дэн…

– Маш, какая же ты красивая…с тобой такое первый раз?

– Да, – прямо сказала я, глядя ему в глаза, – и я не хочу зайти слишком далеко…понимаешь?

– Понимаю, о чем речь, – парень со вздохом засунул руки в карманы джинсов, – не волнуйся, все будет, как ты хочешь. А ты что, …эээ…ну, девственница?

– Да, – снова прямой взгляд. Испугается? Обрадуется?

Дэн не изменился в лице.

– Ты безумно сексуальная, Маш, у тебя такие нежные губы…и кожа, я просто не могу сдерживать себя…но я постараюсь…чего бы ты хотела сейчас? Может, какая-нибудь фантазия? Скажи мне…

– Дэн, я…

Ох, как же я его хотела тогда. До боли, до судорог. Теперь-то я понимаю – это ощущение ни с чем не перепутать, но в тот момент понимания не было. Было дикое влечение к Дэну, я сходила с ума от его рук и губ…

И – я отпустила себя, перестала стыдиться, думать и анализировать, положившись на его обещание, целиком погрузившись в ощущения от ласк Дэна. Я сказала ему, чего хочу…впрочем, мои фантазии были достаточно невинны. Наверное, каждая девчонка мечтает о своем, неважно, сколько у нее было любовников: десять или ни одного. Я вот хотела, чтобы он был груб со мной, может быть, сделал больно…слегка. Дэн меня понял. В какой-то момент мне даже стало страшно, а еще в какой-то момент реальность «поплыла»: я ощутила себя беспомощной пленницей в руках захватчика, воина-завоевателя. И беда ли мне, что у него нет светлых волос и глаз, меча у пояса?

Не знаю, сколько это продолжалось. Кажется, я кричала. «Тише-тише,» – шептал Дэн, закрывая мне рот ладонью, – «а то решат, что я тебя убиваю. Маш, какая ты…ты так меня заводишь. Машка…». Я тоже что-то говорила ему, целовала, чувствуя отчего-то вкус крови на губах, гладила его плечи, руки, грудь…кожа Дэна была прохладной, а может, это мне так казалось, оттого, что меня сжигало изнутри?

Мы пришли в себя ближе к утру. Я с трудом сфокусировала взгляд на стенных часах: полседьмого, ах, donner wetter, как выражается Изка. Дэн выглядел таким же ошарашенным. Я поправила платье, застегнула босоножки, он натянул футболку, и мы тихонько вышли из подсобки. На барной стойке лежал ключ от заведения, в туалете звякнуло ведро, послышался шум льющейся из крана воды. Я испуганно вздрогнула.

– Тетя Катя, – шепнул Дэн, – она убираться приходит в это время. Давай я тебя провожу!

Мы оделись и выбрались на улицу. Под ногами хрустел ледок, от дыхания шел пар, но холода я не ощущала. Все мое существо наполняла «невыносимая легкость бытия», легкость бездумная, невозможная, преступная, прекрасная. Я держала его за руку, которую столько раз целовала этой ночью, что успела запомнить мозоли на ладони и пальцах, видимо, от гитары. И мои руки были им зацелованы. И плечи. И живот. И ноги. Он стоял на коленях и целовал мои ступни. И пальцы, каждый по очереди. Как…как это вообще возможно? Неужели это случилось со мной, Махой Дружининой, вечной дурнушкой и одиночкой?

Мы поцеловались у подъезда. В этот волшебный час между ночью и днем все казалось нереальным, призрачным. Мы даже попрощались шепотом, и я еще раз окунулась в его глаза. Оказывается, они меняют цвет, надо же… в полумраке кафе глаза Дэна были серыми, отливали сталью, но сейчас, в этом мягком рассеянном свете они гармонировали с неярким ноябрьским небом, еще не закрытым тяжелыми тучами: вроде бы уже не серые, но еще и не голубые…красивые.

Изольды не было. Наверное, где-то тусуется. Я хотела зайти в ванную, смыть косметику и переодеться, прилегла на минутку на диван в зале, потянула на себя плед…да и заснула, будто провалилась. Последней мыслью было: хорошо, что сегодня среда, в инст не надо, у нас день самоподготовки.

– Маха! Маха, проснись! Мах, ну проснись, а? – Изка трясла меня за плечи все сильнее. – Что с тобой?!

– Что со мной? – я села, убирая с глаз выбившуюся прядь. – Чего орешь? Я в порядке!

– В порядке она, – Изка нервно хихикнула, подсовывая мне пудреницу, – на, полюбуйся на себя!

Я взглянула в маленькое зеркальце. Ну и ничего страшного, глаза размазались чуть, подумаешь. Губы, наверное, тоже. Губы…ох, ну ни фига ж себе! Распухли так, что никакого силикона не надо…ох, ну вот. Я оглядела шею, плечи…ничего. А вот грудь болела. Но как-то так…приятной болью.

Изольда наблюдала за моими манипуляциями. Сама она выглядела просто здорово, даром что утро: безупречно подведенные янтарные глаза, кожаные брюки, белая прозрачная блузка, кружево на белье, роскошная копна волос рассыпалась по плечам в тщательно продуманном художественном беспорядке, серьги из сердолика, повторяющего цвет глаз. Да, Изка проколола уши, уговаривала и меня, но я не решилась. Да и зачем бы мне, если я ношу каре, и ушей все равно не видно?

– Ты где была? – подруга осторожно присела на край дивана.

– В «Донне Розе» на вечеринке.

– Это понятно, – Изка нетерпеливо отмахнулась, – а…с кем?

– Слушай, Из, – я сжала виски руками, голова начала тяжелеть, – у меня такое было…

Я все рассказала ей. Достаточно бессвязно, надо признать. Мне не приходилось раньше разговаривать на такие темы, поэтому было много междометий и неопределенностей, но суть Изка поняла. Это привело ее в состояние крайнего удивления: ну, мол, Маха, ты даешь! Подруга потребовала подробностей, но я и сама толком ничего не могла вспомнить: только отдельные моменты, словно кадры на фотоаппарате, нереально яркие, надо признать. Я долго смотрела на себя в зеркало, пытаясь заметить в лице что-то новое: ну, не знаю, признаки какой-то там зрелости, искушенности. Ничего особенного не было. Может, это не сразу появляется?

– И…что теперь? – спросила Изольда с любопытством, которое она даже не пыталась скрыть.

– Не знаю, – вздохнула я, – как теперь ему в глаза посмотреть. Хотя…для него это, наверное, обычное дело. Придется сделать вид, что и для меня тоже. Ты…осуждаешь меня?

– Ну, не знаю, – Изка поджала губы. – Вы ведь даже не встречаетесь…я бы себе такого не позволила.

Это прозвучало очень гордо и даже несколько театрально. Словно юная весталка перешла на другую сторону улицы, увидев некую Мессалину. Теперь смешно стало мне.

– Можно подумать, у тебя никогда не было…неккинга.

Вот, вспомнила, как это называется. Знала же, что есть особое слово. Все правильно – неккинг, ласки верхней части тела, от английского слова neck, «шея».

– Было, конечно, – Изка мечтательно улыбнулась. – Но…я встречалась с ним. И довольно долго. Это совсем другое!

– А в чем разница?

– Ну, Мах, ну, как сказать. Одно дело, когда это твой парень и другое – когда посторонний.

– То есть, если я сейчас начну встречаться с Дэном, ты не будешь считать меня распутницей?

– Да я вовсе не считаю, Мах, ты что, как тебе только в голову пришло? Кофе будешь?

Я сама сообразила, что перегнула палку, зачем уж так-то было. Но мне не понравились Изкины слова: похоже, она была права. Я не должна была так поступать, не имела права. Хотя…кому от этого плохо? У меня нет ни мужа, ни парня, Дэн тоже свободен…пока еще. И мне было безумно хорошо с ним, просто до одури. Я пошла на кухню, стала взбивать яйца для омлета. Взглянула на свои руки, раз, другой. Не хватало колечка на мизинце, того, что похоже на венок из трав. Наверное, осталось там. Я вздохнула – надо бы поискать сходить. Вечером. Да и платье занести Пра.

 К обеду Изке позвонили, и она умчалась в гараж. Я стала думать о том, что случилось. Эйфория проходила, трезвый рассудок брал свое. Я уселась на стул и стала спорить сама с собой. Как на меня теперь посмотрят в кафе? Что я скажу Люде? А Дэну? С другой стороны, почему я должна кому-то что-то объяснять? Но все же это здорово отдает распущенностью, Изка права…что бы сказала моя мама, если б узнала? Не дай Бог…

– Маха! – заорали с улицы. – Маха-а-а-а!

Блин, Изка. Небось, ключи забыла. Я пошла в прихожую, потом высунулась в окно.

– Чего тебе?

– Мах, скинь ключи от гаража, а?

– А где они?

– Ну… – Изка задумалась. – На трюмо?

– Нет.

– На вешалке?

– Нет.

– А, знаю! У меня в кармане, в косухе. Принесешь?

– Там их тоже нет, Из. И косуха на тебе, кстати.

Подруга озадаченно покрутила головой.

Если бы я не знала Изкину привычку бросать ключи на обувную полку вместе со своими «гадами», я бы их тоже долго искала.

– Лови, чудовище! Еще раз их туда кинешь…

– Спасибо, Маха, ты супер!

Да, я-то точно супер. Парня нет, так решила добрать эмоций, связавшись с первым попавшимся…у которого к тому же девчонок была уйма. Как я могла? Почему не остановилась, почему не сработал защитный механизм, стоп-сигнал или что там еще должно включаться в таких случаях?

Я решила сходить в «Донну Розу». Может быть, удастся найти кольцо. Да и вообще, посмотреть, что там и как. Надеюсь, меня не подвергнут обструкции и не будут шептаться за спиной. А хоть бы и шептались, плевать! Может, мне еще алую букву вышить на груди? И вообще, пусть первым бросает камень тот, кто сам белее горного снега. Только такие люди, если они и есть где, осуждать точно не будут. Парадокс.

В кафе было тихо, занято всего два столика. Настя приветливо улыбнулась мне, Ирина Николаевна предложила кофе. Я впилась испытывающим взглядом в ее лицо: знает? Не знает? А если знает, то что обо мне думает? Тут из кухни вышел Дэн и я разом забыла обо всем: он показался мне еще красивее, чем накануне. Я негромко поздоровалась, он улыбнулся, подошел.

Надо было начинать разговор. Я заметила, что на шее парня черная бандана, наглухо завязанная под подбородком.

– Простудился?

Он усмехнулся.

– Издеваешься? Давай отойдем, Маш.

Мы вышли на площадку для курения под лестницей, Дэн снял бандану, расстегнул рубашку. Смуглую кожу пятнали багровые синяки, укусы, следы от ногтей…моих. Он повернулся, спина тоже была расчерчена сверху донизу. Я прислонилась к стенке – ноги не держали.

– Неслабо ты меня расписала!

– Ох, Дэн, прости…я правда не нарочно, – залепетала я. Мне было безумно стыдно за себя, жалко Дэна. Неужели я садомазохистка? Ох, какой кошмар.

– Да я не в обиде, – Дэн улыбнулся. – Не страшно, похожу какое-то время так.

– Почему ты ничего не сказал мне? Не прекратил это? Ты выглядишь так, как будто дрался с десятком злых кошек!

– Ну… – парень выглядел смущенным, – тебе вроде бы нравилось все это, а у меня никогда так не было. А ты…любишь боль, да?

– Не то чтобы очень…словом…как сказать.

– Я подумал, любишь. Ты просила, чтобы я сделал тебе больно.

Я? Я просила? Но я-то выгляжу нормально, у меня нет ни одной отметины. Или это Дэн был так нежен?

– Да не волнуйся ты, – попросил он, наблюдая за моими переживаниями. – С кем не бывает. Ты классная, Маш.

– Без обид? – я натянуто улыбнулась.

– Без обид, – подмигнул Дэн. – Да, вот еще… – и протянул мое кольцо.

Я облегченно вздохнула. Возникло ощущение, что все идет так, как надо. Все хорошо. Никто на меня не косится, не шепчется, от дома не отказали. Правда, Дэн весь разукрашенный, но это ему урок…наверное. И мне урок – надо себя держать в руках. Все. Пора уходить. Я распрощалась и побежала вверх по лестнице..

Потом был институт, еще две рабочие смены, правда без Дэна, тяжелая выездная игра с Гуманитарной Академией. За два периода я схлопотала четыре удаления и осталась сидеть на скамейке, еще отхватила выговор от тренера. Да меня нарочно провоцировали! Особенно вот эта рыжая, их капитан! И потом – я не толкалась, не цепляла за майки, не делала подножек, просто ставила корпус, а соперницы радостно падали, да еще симулировали, как итальянские футболисты! В конце встречи удалили Изку и наша Людмила Никитична в расстроенных чувствах ушла в раздевалку. Мы позорно проиграли, собрали вещи и поехали домой.

Изка зло давила на газ, я, как всегда, отчаянно вцепилась в нее, изредка закрывая глаза. Фердинанд мчал нас в родной город, ревел мотор, ветер свистел в ушах – Изка забыла шлем, и я из солидарности не стала надевать свой. Разобьемся, так вместе. Я на днях задумалась о теории «двух половинок», ну, эту легенду все знают. Будто некогда были красивые и сильные существа – андрогинны, все им было по плечу. Но коварные боги позавидовали их мощи и мудрости и разделили каждого надвое: получились мужчина и женщина, которым нужно во чтобы то ни стало отыскать друг друга. И вот, когда такое свершится, возникнет великое чудо – взаимная горячая любовь, и станут двое, как одна плоть, и будут они сильны и мудры, как те андрогинны. Интересно, кстати, какие это боги занимались подобными штуками, по-любому греческие, они мастера были на всякие интриги и метаморфозы. Вряд ли до такого опустились бы боги викингов: могучий Тор, мудрый Один и прекрасная Фрейя… Так вот, а что поделать, если половинки не встретят друг друга в силу таких естественных причин, как время и расстояние? Что поделать, если мой суженый пал в Крестовом походе? Или  убит на Гражданской? Или просто тихо и мирно скончался в своей деревне во времена какого-нибудь там Петра или Людовика? Или вообще еще не родился? Если мы с ним разминулись в веках, что тогда делать? Мне иногда кажется, что он как раз и был викингом, как у Семеновой. И упал на окровавленную палубу драккара, и умчали его душу светлокосые девы-валькирии, а сейчас он пирует у Одина среди славных воинов и не вспоминает ни о чем. Если мы с Изкой разобьемся на мотоцикле, я приду ко вратам Вальгаллы и скажу ему: «Я так ждала тебя на земле, а ты не пришел». И пусть ему будет стыдно!

Я потрясла головой: надо же, замечталась о чем. Мы почти приехали.

Через некоторое время пришлось признаться себе: я постоянно думаю о Дэне, о его крепких руках, губах, о смелых и нежных ласках, которые я испытала в тот памятный вечер. Я убеждала себя: ничего такого, это просто эпизод. Но как забыть? Особенно тяжко приходилось ночью. Иногда я вскакивала и бежала под холодный душ, а иногда до изнеможения качала пресс. Помогало, но не надолго.

Я стала ходить в «Донну Розу», надеясь повидать Дэна. Окольными путями выяснила: он уехал на свадьбу к брату в Новосибирск, вроде бы один, поэтому не работает пока. Мне все чаще хотелось плакать вечерами – такой одинокой я себя еще не чувствовала. Да и с чего я взяла, что понравилась ему, я же ничего не умею, я совсем неопытная…а у него, наверное, были крутые девчонки, шикарные любовницы, просто секс-богини! Но ведь всему можно научиться, так? И вообще, опыт не главное. И внешность не главное. Или главное? Окажись на моем месте Изка, Дэн уже оборвал бы телефон. Или нет? Ох, как же все непросто. Да еще Пра не отвечает на звонки, когда я ей платье занесу? Или тоже уехала куда-то? У всех своя жизнь, все уезжают, гостят, встречаются, женятся. А я могу поехать только в Переславль к родителям…

Потом стало хуже. Я заболела Дэном, как раньше барышни болели чахоткой, обострявшей до предела нервы, чувства, эмоции. Я сама не знаю, как это получилось так быстро, без инкубационного периода. Я думала о нем постоянно, мечтала, грезила во сне и наяву. Не знаю, любовь или нет, скорее наваждение, тяжелое, выматывающее душу. Поделиться было не с кем. Изка ничего не замечала, а я почему-то не хотела ей говорить, Пра не было. А вот моя мама спросила по телефону: «Что-то ты какая-то странная, Маш. Влюбилась, никак?» Я все отрицала: не по телефону же такие вещи говорить. А потом…как рассказать маме об обстоятельствах нашего, скажем так, знакомства?

Часто представлялось, как Дэн ласкает других девчонок, а они умело ему отвечают, закрывают глаза и закусывают губы, постанывая от удовольствия, впиваются ногтями ему в спину… Он … снова и снова целует, гладит, дотрагивается, сжимает, длинные волосы разметались по спине…алые царапины на коже как у эльфа. Я выламывала себе пальцы, вцеплялась в волосы, кусала губы, стараясь отогнать видения. Но они, словно фантомы, подступали ближе и ближе. Это уже паранойя? Один раз, ночью, стало совсем невмоготу. Я пошла на кухню, села за стол и стала смотреть в окно на пустую улицу. Повернуть за угол, и будет «Донна Роза». От размышлений меня отвлек шум мотора. У дома остановился мотоцикл,  потом еще один – наш Фердинанд. Я смотрела, прижавшись к стеклу. Изка сняла шлем, расбросав волосы по затянутым в черную кожу плечам, что-то сказала своему спутнику. Я не сомневалась, что это именно спутник, а не спутница. Так оно и было: байкер оказался симпатичным парнем. Он помог Изке закрыть Фердинанда в гараже, а потом они долго стояли под фонарем, разговаривали. Изка прислонилась к столбу, заложив руки за спину, парень обнял ее. Я видела их профили, удивительно чистые и светлые, как на старинных гравюрах. Неяркий рассеянный свет фонаря делал картинку очень красивой и романтичной. А мне опять стало грустно. У меня никогда так не будет. И никто не напишет на асфальте мое имя. Честно, мне очень нравится, когда парни пишут своим девчонкам на заборах, стенках там разных…У нас на соседнем доме на уровне четвертого этажа написано краской: «Светик, прости меня. Я тебя люблю!»  У Светика уже, наверное, дети появились давно, она их выводит гулять и смотрит на эту надпись. Я уверена, она простила. Надо же было еще как-то на этот четвертый этаж забраться… Хотя Алиска считает, это все пошло и банально. Но у Алиски немного другие ценности: она раз обмолвилась, что если парень ее в Макдоналдс поведет, то она с ним не будет общаться, ее надо водить только в дорогие заведения. Блин, да какая разница, куда вообще идти? Если тебе хорошо с человеком, то остальное неважно. Нет, я не желаю «рая в шалаше», но отбраковывать хорошего парня только потому, что он повел тебя в Мак? И, кстати говоря, кофе там хороший. Изка даже домой его частенько привозит и умудряется не расплескать. Может, все же рассказать ей? Подруга должна понять… Словно в ответ на мои мысли замок тихонько щелкнул, Изольда вошла, стараясь производить поменьше шума. Я слышала, как она расстегнула косуху, стянула перчатки, звякнули ключи, привычно брошенные на обувную полку, в следующий раз опять не доищется. Пожалуй, надо ложиться, сейчас, только Изка зайдет в ванную. Я загадала: если вдруг повернет на кухню, я все расскажу. Но она не зашла. И в ванную тоже. Очевидно, сразу улеглась, шагов больше я не слышала.