Текст книги "Не грусти, Мари!"

Автор книги: Наталья Узловская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

– Эй, Пра! – закричала было я, но осеклась, вспомнив, что она разговаривает со своим парнем. Эх, повезло же Пра с Андрюхой! И собой хорош, и рокер, творческая личность, опять же, настоящий мужик, не побоялся за нее вступиться на улице…вот бы и мне такой встретился когда-нибудь.

– Чего тебе?

– А это твой брат – Степан? А Катя – его жена? У вас такая фамилия красивая!

Пра улыбнулась, но как-то невесело.

– Можно сказать, что брат. А Катюха – сестра.

– Я тоже всегда хотела старшего брата, – встряла я.

– И я хотела. И еще родителей. Мы из детдома, Мари. Ивановская область, рядом поселок Воронцово, вот всех и регистрируют Воронцовыми.

– Ооой…– выдохнула я. В легких как будто закончился воздух. – Прости, Пра, извини, пожалуйста…

– Да чего извиняться… у нас детдом хороший был, директор вообще золотой человек, дай ему Бог здоровья. Золотое сердце, золотые руки, настоящий человек, Мари. Как у Полевого. Тоже воевал, в Афгане, контузило, сейчас с палкой ходит. Но мы все ему как родные были. Так и звали, не Николай Николаевич, а «папа Коля». А кто постарше, звали НикНиком.

Как же мне было неловко…дернул же черт за язык расспрашивать про эту Катю со Степаном. А с другой стороны, ничего, Пра не обиделась, рассказывает охотно, без грусти. Может, так и нужно? Я считаю ее своей подругой, почему мне нельзя знать? Ну и что, что детдом. Пра умная, образованная, интересная. И людям с ней интересно!

– А…родители твои?

– Не знаю, – девушка равнодушно пожала плечами. – Я отказница, так сказали, недоношенная. Выживала в инкубаторе. И выжила, блин! И горжусь этим!

Я порывисто обняла ее, Пра тихонько засмеялась.

– Удивилась, Маш?

– Так, – неопределенно сказала я, – ты, честно говоря, не похожа на детдомовскую.

– А ты их много видала, что ли?

– Нет, но по телеку показывают…

– Да у нас тоже шпаны хватало, – задумчиво протянула Пра, – но НикНик вот так держал, – она сжала кулак. – Вызволял из милиции, но сам спуску не давал. Наверное, поэтому и выросли нормальными людьми, вменяемыми. Катька вон замуж за Степу вышла, мы с ней в одной комнате жили. И ведь как все устроилось…– Пра скрестила пальцы, – дали нам на двоих с Катюхой дом в деревне с милым названием Дюляпино, половина мне, половина ей. Ну, по распределению, как восемнадцать исполнилось. Холодно, проводка старая, колодец, печка, огород…а самое страшное, – Пра трагически понизила голос, – козы! Две! Во я с ними страху натерпелась!

– А что там?

– Бодались, скоты, прямо жуть. Катька сразу с ними нашла общий язык, доила, а я не могла, хоть тресни. Да и вообще трудно мне было в деревне жить. Хоть и не белоручка, по дому все могу делать, но там…вставали реально с петухами, воду нагреть, она ледяная. Это только потом нам помогли баню построить. Два года прожили, Катька по хозяйству да на огороде, а я устроилась в библиотеку работать, заочно поступила в институт. А тут Степка заявляется, успел отслужить по контракту, ему квартиру дали в городе. Они с Катей давно друг на друга глядели, он стал приезжать к нам. Огород вскопает, дров наколет, и все они по углам шепчутся. А потом подходит ко мне и говорит: «Отдай мне, мол, Катьку в жены, а я тебе квартиру в городе, махнемся, ты ж мечтаешь вырваться отсюда, а мы вот будем фермерами». Ну, я и рада-радешенька, сама понимаешь, такой фарт. В августе оформили документы, а в сентябре уже гуляли на свадьбе. Сейчас сын у них, Ярослав. Мой крестник. Так что я везучая – видишь, своя жилплощадь, район хороший, Подмосковье, опять же. И коз нет. Все-таки не деревенский я человек, по-любому. И у нас на троих одна фамилия, теперь на четверых даже. И детство было одно.

– Ничего себе…как роман.

– Да какой роман, Мари, просто жизнь. Тяжелая, трудная, острая, но прекрасная. Такая прекрасная, что и словами не описать.

– И чего же в ней такого прекрасного? Небо и солнце? Да только мне от них не холодно, не жарко.

Пра усмехнулась.

– Небо и солнце хорошо. Но самое прекрасное – не знаешь, что может случиться в следующий момент. И от этого интересно жить. Вот смотри, в твоем случае. Идешь ты за хлебом в магазин утром, а там – раскрасивый твой принц. Скажешь, не бывает?

– Бывает. В сказках и святочных рассказах, а не в реальной жизни.

– Ну конечно! Суженые что, хлеба не едят и по магазинам не ходят?

Мне стало смешно.

– Или взять мою ситуацию, – развивает Пра свою мысль. Эти четверо когда ко мне подошли на темной улице, меня аж затошнило от страха. А теперь я им по-своему благодарна, иначе я б с Андрюхой не встретилась. И вообще, в твоем возрасте думать, что жизнь отстой, даже не оригинально.

– А я не стремлюсь к оригинальности. И не думаю, что жизнь в общем отстой. Мне моя жизнь не нравится, собственная. Да, руки-ноги есть, не калека, не больная. Но мне не интересно жить.

– Мари, а кто тебе должен интерес организовывать? Только ты сама! Ну хочешь, я помогу, чем смогу. Давай сошьем тебе платье, какое захочешь, самое, что ни на есть модное? Или такое, чтоб ни у кого на свете не было, все утрутся? А?

– И куда я его надену? Спасибо, Пра, ты такая милая!

– То-то же. Давай спать, мне в сутки завтра. Спокойной ночи.

– И тебе.

Я пристыжено замолчала. Человеку завтра на работу в сутки, а я донимаю своими выкладками. И правда спать хочется.

Сказано – сделано, я начала искать подработку вместе с Алиской. Я предложила ей, втайне надеясь, что с Алиской я найду все быстрее, ее энергии и напористости можно было позавидовать. Кроме того, я рассчитывала разгадать ее секрет: как можно нравиться всем вокруг, не прилагая к этому особых усилий. Меня уважали, Изкой восхищались, Алиске же помогали, завышали оценки и считали «дамой, приятной во всех отношениях». Интересно, это врожденное качество? А если приобретенное, то я тоже смогу научиться?

Оказалось, в маленьком городе найти подработку студентке не так-то просто, особенно, если тебе еще нет восемнадцати. Мы поучаствовали в двух рекламных акциях: шоколад и йогурты, заработали по три тысячи рублей. Больше до лета ничего найти не удалось, а там наступила сессия. Шесть экзаменов, шесть зачетов. Я готовилась вместе с Изкой у нее, ночевала там же, да и решила переехать, тем более, что тетя Зоя нашла себе, как выразилась Изка «бойфренда», и частенько оставалась у него, а Изольда просто патологически не выносила одиночества. Вдвоем стало веселее. Я категорически настояла на том, чтобы оплачивать коммунальные услуги пополам. Изольда, похоже, вообще была не курсе, что такое коммунальные платежи. Изка не предложила жить с ней в одной комнате, да я и не напрашивалась. Места, слава Богу, хватало, мне выделили светлую комнату рядом с кухней, очень уютную, в которой подруга хранила свои детские игрушки. Игрушки убрали в большой красивый сундук, перевезли мою кровать, письменный стол, комод и кресло, занавески, комп, вещи. Я прижилась быстро. Наверное, в родне были какие-то кочевники вроде цыган – я начинаю считать домом то место, куда вернусь ночевать и где приготовлю еду. Кстати, насчет еды. Я и не думала, что Изка так беспорядочно питается: тетя Зоя готовкой не занимается, Изка не умеет, и поэтому обе едят бутерброды, кашки быстрого приготовления, пельмени, творожки, заказывают пиццу на дом. Поэтому я стала поварить, невольно повторяя наш семейный уклад: мамин борщ, бабушкины блины, отцовский плов. По выходным месила тесто, делала пирожки, булочки, плюшки с корицей. Изка привыкла обходиться утром чашкой кофе, но постепенно я приучила ее к омлету или овсянке на завтрак. Тетя Зоя с большим удовольствием переложила на меня обязанность закупки продуктов и переселилась к своему мужчине, заявив: «Вы девочки взрослые, проживете. Если что, звоните». Однако звонила в основном она сама, узнать, что да как, а по выходным забегала на чай. Приходил Андрей с Пра, приходили Изкины приятели-неформалы, часто засиживались до утра за разговорами или покером (почему-то все играли в покер), оставались ночевать. Я редко участвовала в этих ночных беседах: стеснялась, но в карты резалась с удовольствием. Мне казалось, я совсем неинтересная, обычная девчонка, синий чулок и «ботан». Ну, о чем со мной разговаривать этим готам, рокерам, ролевикам и реконструкторам? Общих знакомых у нас не было, на игры я не ездила, сейшны не посещала, концерты тоже, на гитаре и то не играла. Изка вот пыталась научиться, еще когда с Олегом встречалась, да забросила. И сама, наверное, не знает, где теперь ее черная «Фина». А я знаю, в кладовке на второй полке, я сама ее туда убрала, вытащив из-под кровати. Андрей убил бы Изку за такое обращение с инструментом.

Зато мне было радостно кормить всю невыспавшуюся компанию завтраком. В такие моменты я чувствовала себя чем-то вроде щедрой и радушной трактирной хозяйки: заходи, добрый путник, тут найдется для тебя и кружка эля, и кусок пирога… Гости сидели притихшие, девчонки утирали размазанную тушь, зевали и улыбались в окошко. Потом резко подхватывались и убегали на учебу-работу. Частенько Изка не приходила домой, так же ночевала у кого-то. А вот своих мальчиков она домой не приглашала. Я как-то спросила: почему так? Изольда опустила глаза. «Не знаю, – говорит, – это слишком личное. Как-то так. А потом – что мне, с родителями кого знакомить? Вот когда встречу своего единственного, тогда и приведу, а пока нет».

Вторую сессию мы с Изкой закрыли на «отлично», как и первую, Алиска тоже. На каникулы я уехала к своим в Переславль, а Изка снова намылилась в Чехию реставрировать замки, правда, уже без Пра. Андрей ушел в армию в начале лета, Пра осталась ждать, плакала, конечно, мы утешали. Его распределили недалеко, в Тверскую область. Сказали, можно навещать. Пра готовила пирожки, блинчики, котлеты. Смеялась: «Как жена декабриста». А глаза были грустные. Я знала, почему. Уходя, Андрей не сказал ей, жди, мол, меня. Может, это само собой подразумевалось? Конечно, она будет ждать и в сторону другого парня даже не посмотрит. Но Пра нужно было это услышать от любимого. Андрей даже не разрешил девушке проводить его до военкомата, тете Зое тоже не разрешил, пошел один. Странно, наверняка всех будут провожать.

Лето пролетело быстро. Я загорала, купалась на Плещеевом озере, объездила на велосипеде весь город – удивительно красивый – и окрестности. Подружилась с местной девочкой, Таней Пименовой, она тоже закончила первый курс, училась в медицинском в Ярославле. Вместе гуляли по городу вечерами. У Танюхи тоже не было парня. Вот, пожалуйста, нашего полку прибыло: умная, обаятельная, симпатичная и одинокая девчонка. Как и я. Неуверенная в себе, как и я. И, скажите на милость, откуда у нас этой уверенности взяться, если кавалеры – все до одного – смотрят сквозь и мимо? Ну да ладно, проехали.

В конце августа мне исполнилось восемнадцать. Отметили скромно, в семейном кругу плюс Таня и Пра. Родители подарили ноутбук – моей радости не было предела. А вот подруги, точно сговорившись, преподнесли серебряные кольца. Танюшка одарила меня точной копией Кольца Всевластья из фильма, с надписью на древнем языке древнего народа, словом, все, как полагается. Изка обзавидуется… От Пра я получила тяжелое широкое кольцо черненого серебра откуда-то из раннего средневековья. Интересно, днем позже я получила Изольдину посылку из Чехии, в которой тоже было кольцо! И тоже серебряное, сделанное в виде венка из диких трав, очень тонкое и красивое. Оно полезло мне только на мизинец, Изка, видимо, мерила на себя. Поначалу было неудобно носить три кольца сразу, но потом я привыкла и уже не расставалась с ними.

Второй курс прошел так же, как первый. Те же преподаватели, те же предметы, баскетбол, театр у Изки. Правда, Витька отчислился, поступил в физкультурный институт, изредка писал на мэйл, что у него все хорошо. Звал погулять в Москву, но мы не собрались.

Глава 4.

В октябре восемнадцать стало Изке. И она купила себе мотоцикл. «Ямаху», настоящую. Правда, зиму машина простояла в гараже. Кто-то из приятелей предложил Изке вступить в клуб байкеров (а я и не знала, что у нас в городе они есть), та восторженно согласилась. Как только просохли дороги, подруга оседлала «железного коня», которого она, кстати, назвала Фердинандом. Быстро научилась ездить, сдала на права. И стала-таки байкершей, завела себе кожаный костюм с эмблемой клуба: оскаливвшийся волк на фоне полной луны. Теперь Изка еще реже бывала дома, носилась по городу, ездила вместе с ребятами из клуба в Москву. Фердинанд был мощной, сильной, маневренной машиной, мог дать сто и больше лошадиных сил, быстро развивал сумасшедшую скорость. Изка перекрасила мотик в черно-серебристый цвет, а художники из клуба украсили его надписью «Ice Princess». Такая же надпись появилась на куртке у хозяйки.

В инст мы теперь ездили на мотоцикле, если позволяла погода. Мне не всегда удавалось справиться с ощущением тревоги, которое внушал мне инстинкт самосохранения, очевидно, чрезмерно развитый. Или он у Изки отсутствовал напрочь? Ездила подруга безбашенно, словно обучилась на курсах только экстремальному вождению: подрезала, резко тормозила, на открытых участках дороги врубала бешеную скорость, благо, мотоцикл мог разогнаться за считанные секунды. Сидя на заднем сиденье, я временами что есть силы вцеплялась в Изкину косуху, а подруга только смеялась, щурясь от ветра, что бил в лицо. И была она, как тот «беспечный ангел» из песни «Арии». «И в гостиной при свечах он танцевал, как бог…» Сбылась еще одна мечта Изольды: лунный свет и дорога впереди, как долгая жизнь. Свобода и счастье.

А я нашла работу. Точнее, ее нашла Алиска, а я присоединилась. В арт-кафе «Донна Роза» требовались официанты-бармены, гибкий график. Алиска увидела объявление в газете, позвонила. Самое забавное, что кафе находилось буквально в двух шагах от Изкиного дома, только дорогу перейти. Я раз сто проходила мимо, а внутри не была ни разу, хотя нередко слышала прекрасные отзывы о заведении.

– Пойдем устраиваться, – теребила меня подруга каждый день, а я зачем-то тянула: сегодня не могу, много дел, я устала…сама не знаю, почему так. Я правда хотела подрабатывать, но вот сделать первый шаг никак не решалась. Наконец Алискино терпение иссякло.

Она позвонила мне в субботу утром.

– Мах, пошли в «Розу», давай, собирайся, да не забудь паспорт.

– Алис, я не могу сейчас. Давай во второй половине дня, а? Ты сама, наверное, еще не проснулась толком, а я завтрак готовлю…

– Я стою у тебя за дверью, открывай давай.

Я кинулась в прихожую впускать улыбающуюся Алиску. Да, она не оставила мне шансов отвертеться. Через двадцать минут мы уже спускались в «Донну Розу» по красивой лестнице с коваными фигурными решетками.

Нас встретила администратор: стильная ухоженная дама лет сорока пяти на вид: модная короткая стрижка, очки в тонкой оправе, узкая юбка с атласной блузкой.

– По поводу работы? – приветливо улыбнулась она. – Присядьте, пожалуйста. Чай, кофе?

Мы с Алиской переглянулись. Наверное, надо было согласиться на кофе, раз предлагают, но нам это показалось неловким.

– Меня зовут Ирина Николаевна, – представилась администратор. – У вас есть опыт работы?

В общем, собеседование мы прошли. Оказалось, можно работать и два, и три, и четыре дня в неделю, начинаем в одиннадцать, заканчиваем так же. А я живу в двух шагах – просто подарок! Ирина Николаевна мне понравилась, сразу видно, что умная и интеллигентная, чем-то напомнила мне нашу школьную завуч, мы с Изкой ее очень любили. Самое трудное – научиться варить кофе, особенно капучино, чтобы была пышная густая пенка. Ну, и меню, конечно, надо знать.

В «Донне Розе» гостям предлагали в основном европейскую кухню, вкуснейшие десерты, чай, кофе, алкогольные и безалкогольные напитки. Штат насчитывал человек двадцать: кухня и бар, почти все студенты. Нам разрешалось варить кофе самим себе: в период стажировки я выпила, наверное, чашек тридцать капучино, прониклась стойкой неприязнью к тем, кто говорит «экспрессо» вместо «эспрессо», выучила и перепробовала множество блюд с красивыми названиями, звучащими, точно музыкальные термины. «Донна Роза» вполне соответствовала концепции арт-кафе: каждую неделю в ней проводились концерты, творческие вечера, показы кинофильмов, выставки и презентации. Заведение имело свою собственную, не похожую ни на что атмосферу: тонкий запах итальянского кофе, красивая романтичная музыка, необычный интерьер, наводящий на мысли и воспоминания… Кафе было обставлено и отделано с выдумкой и вкусом: имитация камина, сработанная на заказ мебель (деревянные столики и стулья с коваными ножками), изящные люстры венецианского стекла, этажерки с книгами и художественными альбомами, шелковые скатерти, большой аквариум у стены, тонкая посуда. За тем столиком мог сидеть герой Ремарка, такой кофе, наверное, подают в кафе Монмартра, а вот под эту песню танцевали синьоры и синьорины из фильмов Феллини в солнечной Италии. Мне безумно нравилось стоять за деревянной барной стойкой, особенно, когда я научилась управляться с кофе-машиной, и кофе из-под моих рук стал выходить не хуже, чем у других… Я, кстати, научилась варить кофе быстрее Алиски. Зато она, по своему обыкновению, очень быстро свела знакомство со всем коллективом, включая директора, Люду, Людмилу Георгиевну, которая заходила почти каждый день.

Увидев ее в первый раз, я, признаться, удивилась: кто-то что-то разлил, и Людмила Георгиевна без всяких комментариев взяла тряпку и вытерла пол. На мое робкое: «Давайте я, Людмила Георгиевна…» она ответила:

– Вот еще, выдумала. И зови меня Людой, так проще.

Она и в самом дела была очень простой и ровной в общении. Но это была не та простота, что хуже воровства, совсем нет. Люда наша обладала сильным характером, несгибаемой волей и острым ироничным умом, отточенным как аспирантурой МГУ, так и чтением серьезных книг. Она была self-made, из тех, что сама себя сделала, но не превратилась в «железную леди», а осталась нормальным человеком, адекватно оценивающим себя и других. Люда вовсе не была красавицей, но привлекала к себе разных людей без малейшей угодливости и желания нравиться. Чем? Я задумывалась, наблюдала, анализировала. Сообразила не сразу: личное обаяние, непосредственность в общении плюс сила духа и уверенность в себе. Как у Джона Кеннеди, которого боготворила вся Америка. А еще Людмила носила «царскую» фамилию – Романова и одна воспитывала двоих дочерей. А еще у нее была куча поклонников, и совсем не простых: актер драмтеатра, директор художественной галереи, чиновник из городской администрации… Я для себя решила перенять кое-что, внимательно наблюдая за начальницей: это умение искренне интересоваться любым собеседником, непринужденность манер, открытую улыбку. Улыбалась Люда тоже по-особенному: дарила человеку не американский «смайл» во все тридцать два зуба, безликий и оттого дешевый, а настоящую улыбку, теплую и дружелюбную.

В основном мы работали с Алиской в паре, дважды в неделю – среда и воскресенье, и потому практически не общались с другими барменами. Мы прекрасно сработались: я варила кофе и делала коктейли, Алиска бегала на кухню за едой. В принципе, в коллективе повторилась та же история, что и везде: с Алиской подружились, меня зауважали. Может, я слишком закрытая?

Однажды мне позвонила Ирина Николаевна:

– Маш, привет. Ты бы не могла выйти завтра, в пятницу, с шести часов? Понимаю, не твоя смена, но у нас Света заболела, и я никого не могу найти на вторую половину дня.

Я согласилась. Занятия к шести часам закончатся, планов на вечер у меня не было. В принципе, у меня их никогда не было.

Итак, в шесть я заступила на бар. Запыхавшаяся официантка Настя радостно заулыбалась:

– Ух, а я думала вечер тоже одной вытягивать, народу что-то до фига сегодня. Спасибо, хоть Люда помогает. Во, у меня четыре мокко и еще капучино, сейчас за стаканами сбегаю!

Я принялась взбивать молоко, включила кофемолку. Из колонок Джо Дассен рассказывал о том, как падает снег, а еще, наверное, про любовь. Из кухни вышла Люда с четырьмя тарелками спагетти «Болоньезе», кивнула мне, выставила тарелки на стол.

– Маш, свари и мне кофе, – Люда села за столик администратора.

– Какой?

– А какой не жалко, без сахара.

Часа через три народ стал расходиться, мы с Настюхой натаскали стаканов на бар и сходили поесть. Я сидела на холодильнике, ожидая свой поздний ужин. Попросила «Цезарь», чтоб не создавать лишних трудностей поварам, они и так с ног валились.

– Маш, а можно я тебе просто курицы пожарю, салата нет вообще, весь ушел. И вот чизкейк остался, хочешь? – крикнула мне Катя из горячего цеха. – А ты мне пока латте не сделаешь с банановым сиропом?

Кто ж откажется от чизкейка! Я пошла на бар, взяла высокий стакан, в которых мы подавали латте. И тут в кафе вошла Алиска с красной розой в руках, а за ней – невысокий парень в потертых джинсах.

– Маш, привет! Это Дэн, он тоже тут работает, – представила подруга своего спутника.

– Привет, – улыбнулся Дэн, – классная пенка, – кивнул он на стакан с латте.

Симпатичный парень, чем-то похож на нефоров – Изкиных приятелей, темные волосы собраны в хвост, смугловатая матовая кожа и неожиданно светлые глаза в черных ресницах. Даже красивый. Мягкие и быстрые движения, наполненные какой-то тигриной грацией. Когда она успела с ним познакомиться и начать встречаться, мы же всего две недели работаем здесь…как?

Я потащила кофе на кухню, снова уселась на холодильник.

– Алиска зашла, – фальшивым тоном завзятой сплетницы обронила я, – с Дэном. Он ей розу подарил.

Кто-то раз сказал мне, что «Донна Роза» – это Санта-Барбара в миниатюре. Здесь многие встречались со многими, даже по несколько раз, расходились, сходились, и все это было переговорено и обсуждено не один однажды. Катька быстро проглотила наживку:

– Ой, Дэн теперь с ней встречается? Посмотрим, насколько его хватит… Оль, слышь? Дэн наш с новенькой замутил!

– Вот кобелина! – донеслось из холодного цеха.

Я чуть не подавилась чизкейком.

– Кать, а он что…со многими встречался?

– Да со всеми, – не задержалась с ответом повар. – А чего ему обламываться, парень ничего себе, девчонки вешаются… я и сама с ним ходила…недели две. Так, между нами говоря, у меня и получше были.

Я молча переваривала услышанное. В Катьке-то он что нашел – она, конечно, готовит здорово и так неплохая, но поперек себя шире, дымит покруче любого дизеля… Или ему все равно с кем гулять и…спать? Я снова посмотрела на Катю и решила предупредить Алиску.

Решительно выйдя в зал, я направилась к бару. Алиска с Дэном сели за столик, Настя принесла им по чашке кофе. Я заметила, что она выглядит расстроенной.

– Насть, ты чего?

– Дэн, зараза. Да так, фигня все.

– Ты тоже с ним встречалась? – Догадалась я.

– Ну да, пару месяцев. Мне он тоже цветочки дарил, игрушки мягкие.

– Здорово, – невольно вздохнула я.

– Здоровей видали, – зло усмехнулась Настя, – сам говорил, я ему до сих пор нравлюсь, а сам – на тебе.

– А почему вы расстались?

– Я так захотела, надоело ему сопли подтирать.

– В смысле?

– Ну, парень должен же о девчонке заботиться, поддерживать, ну там, везде водить, развлекать…а ему самому поддержка нужна, бывает. Блин, теперь жалею, Мах. Он в постели клевый нереально.

Тут последний столик попросил счет, и я поспешила к нему. Мне кажется, не только парень должен девчонку поддерживать, она его тоже, и это не повод расставаться. Или нет? Надо все же Алиске сказать.

Пришла Люда и велела закрываться, «пока клиенты не набежали». Алиска с Дэном ушли, Настя тоже умчалась пораньше, спеша на автобус, а я принялась за уборку.

– Кофейку попьем? – предложила Люда, когда мы остались одни. – И давай с кухни чего-нибудь стащим! – озорно подмигнула она.

– С удовольствием, – отозвалась я.

Ставшим привычным движением я повернула ручку кофе-машины, струя пара вошла в молоко мягко, без брызг, почти беззвучно, и молочник в моей руке даже не успел нагреться. Люда одобрительно покивала. Она пила кофе без сахара, видимо, берегла фигуру, а вот я стесняться не стала, от души налив в мокко шоколадного сиропа.

– А Дэн давно здесь работает? – неожиданно для себя самой спросила я.

– Года два, с самого открытия почти, – ответила начальница. – А что? Тебе тоже понравился?

– Нет!

– И правильно, – наклонила голову Люда, – за каким он тебе сдался?

– А что в нем не так?

– Да как сказать, – она неопределенно пощелкала пальцами, – он Маугли.

– Как это? – не поняла я.

– Дитя джунглей, – улыбнулась Люда, – животный магнетизм, а за душой ничего. Он неинтересный, Маш, не меняется, ничему не учится по жизни, ему и не надо. Хотя парень неплохой, неглупый совсем. Он как тот цветок на окошке: обращаешь на него внимание, поливаешь – цветет, нет – захиреет. Поливать надо постоянно. А берет в основном фактурой, впечатление произвести может.

Точно все расскажу Алиске.

А в следующую смену мне пришлось работать с Дэном – Алиска отпросилась, пошла на день рождения к сестре. Несмотря на несомненную внешнюю привлекательность (или благодаря ей?) этот парень не вызывал у меня положительных эмоций. Но за полдня я переменила свое мнение: с Денисом я сработалась еще лучше, чем с Алиской. Он выносил мусор, брал самые дальние столики, успокоил тетеньку, которой я принесла эспрессо вместо капучино (ну, перепутала, с кем не бывает), а она вдруг начала возмущаться, как будто я ее облила этим эспрессо; открывал бутылки, промыл кофе-машину, избавив меня от этой неприятной обязанности. Кроме того, мы с ним неплохо поболтали обо все на свете: учеба, досуг, музыка, книги. Алискин парень вовсе не производил впечатление пустого, неинтересного человека. И он был очень сексуален (кажется, это так называется). Мне хотелось смотреть на него, слушать, улыбаться ему. Разумеется, я и думать не думала о каком-то там флирте, да и не умею я флиртовать и кокетничать. Может, здесь научусь?

В конце дня Люда выписала нам премию за отличную работу, и Дэн предложил зайти в гриль-бар по соседству, попить пива. Я отказалась. Во-первых, я не пью пиво, а во-вторых, он все же Алискин парень. Хотя…в «Донне Розе» народ частенько после смен заваливался в этот гриль-бар по двое и по трое, и целой компанией, ничего в этом такого нет. Да и Алиска в жизни не заподозрит меня в посягательстве на своего парня. Да что там – вообще на какого-либо парня. Я, как жена Цезаря, выше подозрений. А вот будь на моем месте Изольда, все выглядело бы совсем иначе…

Когда составляли график на следующую неделю, я взяла себе три смены.

– Не возражаешь, если я тебя с Александровым поставлю, а то с ним никто работать не хочет? – улыбнулась Ирина Николаевна.

– Ставьте с кем угодно, мне все равно, – я не сразу сообразила, что Александров – это Денис. – А что, Алисы не будет?

– Вроде бы она у нас больше не работает, – развела руками администратор. – Ты не в курсе? Вы же подруги!

Я не в курсе. Я вообще Алиску не видела несколько дней, она вроде бы уехала куда-то. «Надо хоть позвонить, тоже, подруга называется», – мысленно ругала я себя.

Через месяц Дэн и Алиска расстались, тихо, спокойно, без резких движений и громких слов. Незаметно было, что кому-то из них от этого грустно. Все шло как обычно. Скоро в кафе наметилась вечеринка по поводу трехлетия заведения, все как-то зашевелились, было много разговоров…со смаком вспоминали подробности прошлых праздников: кто, сколько и чего выпил, да где после этого был. Ольга, повар из холодного цеха, в прошлом танцовщица, загорелась идеей организовать шоу-программу. Идея была встречена без особого энтузиазма, но Олю это не остановило.

– Не хотите, да и хрен с вами, – заявила она. – Я буду ставить танец. Люд, можно?

– Конечно!

– Тогда мы будем репетировать после закрытия каждый день, времени мало.

– Кто вы?

– Ну, я, Ленка и вон Машку возьмем! – Оля кивнула на меня.

– Я не буду! Я не умею танцевать!

В жизни не танцевала. Нигде. Даже на школьной дискотеке. Да и не ходили мы с Изкой на них никогда. В танцевальный кружок тоже не ходила. Лет в десять мама отвела меня в какую-то студию, но что-то не сложилось, я уж не помню что. Я уже говорила про свою раскоординированность, надо бы провериться. Нет, ложку мимо рта не проношу, да и в баскетбол играю неплохо, но вот повторить комплекс движений, даже несложных, не могу совсем. Взять хотя бы наш школьный вальс на выпускном – я двигалась, как бегемот в гостиной, оттоптала все ноги добрейшему нашему словеснику, Сан Санычу. Ах да, еще этот рок-н-ролл незабвенный и Инесса, будь она неладна три раза. Я и танцы – две параллельные прямые, не пересекаются. Никогда.

Я так и сказала Оле. Ну, про прямые. Она озадаченно почесала в затылке.

– Евклидова геометрия, – добавила я авторитетно. – Ничего не поделаешь.

– Пользуйся Лобачевским, – усмехнулась Люда. – У него пересеклись. Танцуйте, девчонки, только хорошо! Нет, не хорошо – отлично!

И почему я так быстро уговариваюсь, не могу никому отказать?

Мы начали репетировать. Ольга, быстренько прибрав нас к рукам, гоняла до седьмого пота. Похоже, ей всегда хотелось ставить танцы. И еще я подумала: где, интересно, она сама танцевала? Всяко не в ДК, это и слепому ясно. Наш танец балансировал на грани между просто эротическим танцем и очень эротическим танцем, как я его понимаю. У нас с Ленкой не получалось: растяжка не та. Вдобавок выяснилось, что я не знаю элементарных вещей.

– Восьмерку мне покажи! – Ольга откинула со лба взмокшие волосы.

– Какую еще восьмерку? – искренне удивилась я.

– Обычную, бедрами! Не знаешь, что ли? Маш, и откуда ты такая взялась, а?

– Откуда надо, оттуда и взялась! – разозлилась я. – И не ори на меня!

Подумаешь, какая-то восьмерка еще на мою голову. Не все же обязаны разбираться в танцевальных премудростях. Если я не умею танцевать, это еще ничего не значит…

– Я предупреждала, – тихо сказала я. – Не буду танцевать.

Кажется, мы уже весь пол протерли, ползая по нему в коротеньких шортиках и завязанных узлом под грудью рубашках.

– Ладно, – Оля встала напротив меня, положила обе руки мне на пояс. – Расслабься, Маш, это не страшно. Я тебе покажу.

В общем, я освоила «восьмерку» эту, а Оля пошла на компромисс: часть элементов из танца мы выкинули.

На предпоследнюю репетицию наша танцмейстерша пришла страшно довольная.

– Девчонки, – Олька радостно потерла руки, сияя, как медный пятак, – меня осенила гениальная идея! Я придумала, чем мы украсим наше выступление. Точнее, кем!

Мы непонимающе уставились на нее.

– Я тут переговорила с мальчишками, они нам помогут. Василий! Иди сюда!

Пришел Васька, тоже повар, точнее, поваренок. Семнадцать лет, учится в техникуме, увлекается резьбой по дереву. Ощущает себя страшно взрослым, пытается флиртовать со всеми девчонками, наверное, Дэну подражает.