Текст книги "Академия избранных Мраком. Поддельная адептка (СИ)"
Автор книги: Наталия Журавликова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)
Глава 11
Незапамятные времена
Ардилодия с высоты полета лучезара кажется такой ничтожной. Ее можно уместить на ладони и подкидывать, как мяч. Собственно, для Луча и Мрака она тем самым и является.
Когда в последний раз демиурги обращали всевидящее око на смертных и их маленькую планетку?
Черрз скрежещет зубами. Ему бы эту власть… да, он не скрывает сам от себя, что завидует богам. Это несвойственная для лучезара и вообще высшего духовного существа эмоция.
Но Черрз так долго жил на Ардилодии, изучая обиходов и магов, что перенял их привычки. Чувства смертных – удивительно заразительная вещь!
Он понимает их, он может найти с ними общий язык. Править ими и совершенствовать магию, устанавливая общие пределы!
Черрз уменьшается и стремительно падает, сложив белоснежные крылья.
Там, в горах, его логово. Если лучезар спустится к ним в истинном размере и виде, каменные массивы разлетятся в прах. Так велики силы помощников демиургов.
Лучезар направляется к своей кузнице-лаборатории.
Там уже почти готовый артефакт разделения.
Осталось лишь дождаться нужного момента. Сегодня – ночь, когда Лодди и Диллон встанут в одну линию, в одной фазе. Такое совпадение бывает редко и сопровождается колоссальным выбросом энергии.
Это будет не просто ночь, ночь Рождения! Ночь Разделения!
Он еще толком не придумал, как ее назвать.
Черрз берет в руки меч. Какой же он тяжелый!
Камень на рукояти поблескивает, как всевидящее око богов.
Он начнет с себя. Разделит свой эфирей на дух и материю. И сможет использовать их не вместе, а по очереди. Кроме разделителя, Черрз придумал еще и кристалл, способный впитывать отсеченные частицы.
Сегодня будет прорыв.
Изменится история Ардилодии, решительно и бесповоротно!
Он станет великим. И создаст армию послушных, почти всесильных магов, с которыми будет лепить из этой реальности все, что ему угодно. Отсекая их частицы, он усилит ими себя! До безграничных возможностей.
И бросит свое могущество в лицо равнодушным демиургам, которые пренебрегли его открытиями, его идеями.
Предпочли скучную жизнь в небесах, предоставив смертным копошиться в своих песочницах.
Пусть получают за лень отмщение…
Точно. Именно так он назовет нынешнюю ночь.
Ночь Отмщения!
Диллон и Лодди взошли, идут на сближение. Вот-вот все произойдет.
Черрз берет артефакт и летит с ним на вершину горы Мракендарр. Избранная Мраком. Ее назвали так, потому что в совсем далекие времена, когда демиургам еще была интересна Ардилодия, Мрак принимал безопасное для мирка обличье и осторожно спускался на эту вершину, чтобы обозревать красоты Ардилодии. Его всепространственное зрение позволяло проникнуть в любую точку планеты.
Возможно, Мраку эта гора и не нужна была вовсе, но ее использовал, поскольку она непередаваемо величественна и прекрасна.
Черрз берется за рукоять меча обеими руками. Смертному его не удержать.
Поднимает артефакт острием вверх, к небесам, которые кажутся так близко, что их можно проткнуть.
Ночные светила встают друг за другом, их лучи смешиваются и окрашивают вершину Мракендарра, делая ее похожей на стеклянный витраж.
Черрз издает пронзительный вопль и совершает резкое, рубящее движение.
Пространство со свистом расходится, а из тела Черрза тянутся светлые нити.
Светлые? Почему? Ведь должно отрезать частицы, которые в наименьшем количестве!
Он, Черрз, станет абсолютным духом и силой намерения сможет менять пространство и время!
Но частицы духа стремительно покидают его магическое тело.
– Глупец! – гремит низкий голос Мрака. – Ты и правда думал, что нам дела нет до Ардилодии?
– Верно, брат, наши помощники еще такие дети! – вторит ему Луч. – За ними нужно следить куда тщательнее, чем за людьми, которые взрослеют быстрее. Потому что у них всего лишь маленькая жизнь и нелепо тратить ее на ошибки.
Черрз истекает частицами духа, перья его прежде роскошных крыльев облетают и темнеют.
Белыми остаются лишь волосы. В напоминание о том, кем он был.
Луч и Мрак спускаются к отступнику, и гора Мракендарр превращается в пыль.
В ближайшем к месту событий человеческому поселению начинается пыльная буря, которая продлится три дня и три ночи.
На месте величайшей из вершин появляется воронка.
Она засасывает Черрза.
Бывший лучезар чувствует, что его тело каменеет.
– В тебе осталась лишь одна материя, – грустно произносит Луч. В его сияющей руке пронзительно-яркий, прозрачный кристалл, в котором весь дух Черрза.
Несчастный все еще сжимает артефакт разделения.
Луч и Мрак вытягивают правые руки в сторону Черрза. И несчастный дерзкий отступник превращается в кристалл, а вокруг него появляется плотная прозрачная оболочка.
– Что будем делать с этим? – Луч подбрасывает на ладони белый плотный цилиндр, в котором поместилась светлая часть бывшего лучезара.
– Теперь это просто камень, – равнодушно жмет плечами Мрак, – бросай туда же.
– Как скажешь, брат.
Демиурги разравнивают потревоженную почву. Никто бы и не сказал теперь, что час назад здесь была гора Мракендарр.
– Ночь отмщения, – с усмешкой говорит Мрак, – когда-нибудь отголоски этих слов донесутся до людей. И правда появится такая дата. Но никто не будет знать, к чему она.
– Люди придумают ей значение, – улыбается Луч, – ты же помнишь, наши создания обожают все объяснять по-своему. Поэтому я и люблю за ними наблюдать. Они так мило придумывают глубокие смыслы вещам, которые я создавал просто для развлечения!
– Точно, – соглашается Мрак, – ты лучше меня их знаешь, брат. Я больше времени уделял нашим помощникам. И не справился.
Он кивает на ровную площадку, где покоится отныне Черрз.
– Идеи носятся в Эфисфере. Люди их считывают, но толкуют все в меру своих образованности и кругозора.
Луч задумчиво смотрит на преображенную местность.
– Наверняка следующие поколения захотят как-то использовать эту равнину, – говорит он, – уж не знаю, насколько это опасно.
– Черрза им все равно не вытащить, – беззаботно замечает Мрак, – да и кому это могло бы понадобиться? Он подобен оружию, которое убьет того, кто его возьмет в руки.
– Интересно, что тут будет? Торговый город? Пахотные поля? – продолжает Луч.
– Может, построят школу, – предполагает Мрак, – или поставят военный гарнизон.
– Нам надо все же обезопасить район, – хмурится Луч, – дай руку.
Братья переплетают пальцы и выдыхают магию духа и материи одновременно.
На том месте, где лежит Черрз, вырастает каменный фундамент, похожий на основание разрушенного или недостроенного здания.
Пусть люди думают, что это место заброшено и неблагоприятно.
Силой мысли Луч уже поменял историю, никто не вспомнит, что здесь была гора.
– Я поставлю дежурить здесь одного из своих мракенаров, – обещает Мрак, – он будет присматривать за происходящим. И позаботится о том, чтобы о здании, которое тут якобы стояло, пошли жуткие легенды.
Братья переглядываются. От мощных камней идет сила. Ей можно заряжаться.
– Пусть это будет на благо магам, – говорит Луч, – главное, чтобы они не узнали правды. Я уже думаю, вдруг мы погорячились?
– Мы демиурги, Луч, а значит все делаем правильно, расслабься.
И творцы Ардилодии превращаются в два потока, которые устремляются в небеса.
Черрз и его артефакт погребены без шанса на воскрешение.
– Вот ваш жетончик, никому его не отдавайте, распорядитесь с умом, – в толпе снуют волонтеры из адептов-второкурсников, раздавая жетоны для голосования. Я свой уже получила.
Блестящий кругляш стального цвета, с изображением короны.
Эльна с невозмутимым видом вставляет свой в глазницу наподобие монокля.
Кирсея давится хихиканьем.
Фелиндриксу бы наверняка понравилось озорство соседки. Но малыша с собой на бал брать нельзя, это будет странно выглядеть. Взрослая девица с игрушкой в обнимку. Хотя с ним приятней, чем с Такмаром, который сейчас качает головой и цокает языком, осуждая наше ребячество. Наше, потому что мы уже все втроем дурачимся с жетонами.
– Первокурсницы, что с вас взять, – нудит Такмар.
– Как считаете, – спрашивает Эльна нас с Кирсеей, – забираться по лестнице проще, чем спускаться?
– Гораздо тяжелее, – отвечает Такмар.
– Эх, – с сожалением подытоживает соседка, – тогда оставайся. Пригодишься, нас наверх затаскивать.
Моему кавалеру поведение развязной ведьмы явно не по душе, но он сдерживается.
– Пойдем голосовать, Кирс, – предлагает нашей блондиночке Милон Ханиш. Точно, милашка же с парой пришла.
– Давай! Только не подсматривай, кого я выберу!
– Тоже мне тайна, – смеется Милон, – точно не Олтара или того никому толком неизвестного стихийника.
Ребята уходят.
– Принести тебе попить чего-нибудь, или вообще пойдем за столик? – предлагает Такмар, бросая неприязненный взгляд на Эльну.
– Развлекайтесь, – щедро бросает соседка, – пойду погуляю, сплетни послушаю.
– За кого будешь голосовать? – спрашиваю я напоследок.
– Уж точно не за твоего белобрысого мучителя.
Такмар тащит меня к ближайшему свободному столику, стремясь занять его, пока нас не опередили. Хватает за руку, и я вскрикиваю. Лекарка была права, глубокие порезы причиняют боль.
– Прости! – глаза Такмара испуганно расширяются, когда на лавандовой ткани перчатки проступает небольшое красное пятно.
Мы успели занять столик, но с некоторыми потерями.
– Ничего, – пытаюсь улыбнуться, – мне и правда не мешает попить, в горле пересохло.
– Одну минуту! – Такмар проворно удаляется.
Его нет какое-то время, это понятно. Народу куча и всем хочется освежиться.
– А вот и злючка-колючка! – рядом присаживается Деркей.
– А где твоя пара? – спрашиваю я, вспомнив, что он пришел с Ларией.
– Моя… кто? – удивляется он. – А, та девчонка.
– Будто ты ее не приглашал! – фыркаю я.
– Ты что, ревнуешь, колючка? – он подмигивает.
Вот же утомили. Букашка, колючка… парни вообще не запоминают имен?
– Вот еще! С чего мне тебя ревновать, Деркей?
– Не знаю, возможно я тебе нравлюсь, потому что симпатичный, – предполагает парень, – да, я позвал Ларию. Она хорошенькая. Правда, мы с ней почти не общаемся. Но девчонки с нашего факультета сплошь поклонницы блондинистой личинки лорда.
– Можно подумать, Лария не из их числа, – хмыкаю.
– Даже если она обожает твоего красавчика, у нее хватает ума не забрасывать его любовными признаниями. Это уже достойно уважения.
– Похоже, это ты ревнуешь, Олтар, – предполагаю я, – к славе и влиянию Эфлона.
– Может и так, – ухмыляется Деркей, – а может, я просто разочарован в толпе, которая выбирает внешний блеск, игнорируя интеллект и настоящие магические способности. И настолько пленяется фальшивой популярностью, что готова выбрать в свои короли опасного сумасшедшего.
– О чем ты? – меня тревожат его слова.
– На первом курсе мы с Эфлоном учились вместе. Ну, об этом легко догадаться, ведь мы одногодки. И первое время даже сдружились. Поэтому я знаю о любимце публики чуть больше остальных. И если приспичит, посвящу в это и общественность. Вальдер опасен. Он не признает правил и авторитетов. Такие как он не имеют права становиться магами.
– Если ты забыл, в академии Мракендарр как раз и учат балансировать свою духовную и материальную стороны, – напоминаю я, – все мы тут неуравновешенные и можно сказать, психи.
– Это ты за два цикла Лодди поняла? – смеется Деркей.
– Вот, я добыл нам грушевый триббон, – к столику выруливает Такмар, и я вздыхаю с облегчением. Присутствие Деркея меня почему-то тяготит. Если честно, неприятно думать о том, что Вальдер Эфлон якобы душевно болен. Я привыкла видеть в нем сильного, волевого парня. Почти мужчину. Это, конечно, зря. Эфлон еще та зараза.
Два цикла Лодди… действительно, уже столько времени я провела в Мракендарре и толком не приблизилась к цели своего тут пребывания. Не поняла, что случилось с Ларией и не наладила с ней контакт.
Странно, что в Ардилодии для обозначения временных промежутков используют именно циклы Лодди, более длинные. От новолуния до полнолуния этого светила проходит двадцать девять дней. В то время как Диллон укладывается в семнадцать. Почему бы не измерять все в Диллонах? Тогда бы казалось, что время идет быстрее… Глупые мысли, согласна. До Новогодья еще два цикла Лодди, или лоддина, если проще сказать.
– Ладно, веселись, Колючка, – Деркей поднимается, – ты мне вовремя напомнила, что я пришел не один. Пойду найду свою девчонку, а то королю не очень-то прилично шастать одному.
– Тебя еще не выбрали, – бурчу ему в спину.
– Опасный парень, – Такмар смотрит Олтару вслед.
– Есть такое, – соглашаюсь я, – вроде бы строит из себя простого мальца, с шуточками-прибауточками. А на донышке его глаз словно новый Мракендарр строится.
– Знаешь, по старой легенде, пять веков назад на этом месте была тюрьма, – вдруг говорит Такмар, – это к слову о новом Мракендарре. Он бы у Олтара был именно таким, не находишь?
– Недолюбливаешь его? – внимательно смотрю на Такмара, пригубив напиток. Вкусно.
– Уважаю, – признается парень, – у меня бы не хватило смелости выдвинуться в короли, когда есть Вальд. А он смог.
– Разве у него есть шансы? – удивляюсь я. – Только разве что Вальдера позлить.
– Вроде как есть у Деркея свои последователи, – шокирует меня Такмар, – даже поклонники. Он блистал на втором курсе.
По стенке бокала размазывается красное пятнышко.
– Ой! – замечаю я его. – Слушай, пойду в уборную, застираю перчатку. А то засохнет.
– Давай, – кивает Такмар, – я посторожу столик и может организую нам перекус. Извини еще раз за…
– Не страшно, она остановится.
Спешу в уборную, тороплюсь спасать перчатку. Да и боюсь коснуться платья, запачкать. У меня в маленькой сумочке пропитанные целебным составом салфетки, промою рану.
Бегу по коридору, не глядя по сторонам. И жестоко об этом жалею, когда ловлю подножку.
Керейна Зелет в своем репертуаре.
Чудом успеваю схватиться за стенку, еще больше отбивая многострадальные пальцы.
– Да что ты за человек такой? – стону от боли.
А Дикая Слива откровенно смеется.
Кроме нас возле уборной никого.
– Керейна, – не выдерживаю я, – что так озлобило твою душу? Жизнь в приюте?
Зелет кривится. Цепляется за одно-единственное слово.
– Душу? Ты веришь в эту детскую сказку? Нет никакой души, дурочка! Есть только тело. Мозг, рождающий мысли. Так что не надо лечить меня этими ванильными сопливыми призывами.
Смотрю на нее в изумлении. В глазах Керейны настоящее страдание. Что разбудили в ней мои слова? Так, что она даже не поинтересовалась, откуда мне известно о приюте. Тут я, конечно, прокололась. Надо ее отвлечь, чтоб не задавала лишних вопросов.
– Почему ты так категорична, Керейна? Ты же маг! Наличие души для нас факт! – закидываю новую удочку.
– Маг. И что? Мы устроены так же, как и обиходы. Просто у нас еще есть эфирей. Но он тоже никакая не душа. Ты просто ни черрза не знаешь об этой жизни. У меня был друг Ринар. Очень хороший, душевный парень.
Я не верю глазам. По лицу Зелет бегут слезы.
– Мы были как две половинки магии. В нем больше духа, во мне – материи. Да, так тоже случается. Это сразу было видно. С детства играли вместе. Я… любила его. Впервые я кого-то так любила. Это было так невинно и… по-настоящему. Без каких-то там пошлостей.
Кажется, Керейна не осознает, что все это рассказывает мне вслух. Она словно в трансе.
– Когда нам было по пятнадцать, мы с ним полезли искать интересные, заряженные камни в заброшенном карьере. Ринар упал и ударился головой. Так сильно, что расколол череп.
Вздрагиваю, представив ужас, который пережила Керейна. Такого никто не заслужил.
– Я спустилась к нему, цепляясь за камни, чуть сама не свалилась. Он был без сознания. Я звала его, шептала, что все будет хорошо, пыталась остановить кровь магией, у меня это получилось. Рана даже начала затягиваться к тому времени, как нас потеряли, и прибыла помощь. Ринара доставили в лазарет. Он быстро восстанавливался. Ему починили кости, скоро от травм не осталось ни единого следа… как и от Ринара.
Керейна усмехается, и это жутковато. Взгляд ее направлен внутрь нее самой. В душу, наличие которой она сейчас отрицает. А там, в глубине, до сих пор пятнадцатилетняя Керейна раскачивается вправо – влево, держа на коленях разбитую голову единственного друга. Закрывает ладонью страшную рану, пытается пригладить спутанные, пропитанные алым соком жизни волосы. Повторяет онемевшими губами, что все будет хорошо, и она его спасет. Обращается к далеким невидимым богам, призывая на помощь.
– Он не помнил ничего, перестал быть собой. При этом, способности при нем остались. Эфирей не пострадал! А моего Ринара не стало!
Керейна сжимает кулаки.
– Он не помнил меня. Вообще никого! Сидел, пускал слюни и смеялся, видя пролетающую мимо муху, менял ее полет магией! Сломался его мозг, а вместе с ним и Ринар! Его сознание – это просто процессы происходящие в голове, понимаешь? И прежнего умницу и душевного парнишку не смогли вернуть ни лекарствами, ни магией. Потому что некоторые вещи не подвластны современной магической целительской практике. Материя первична, Летхит. Мы – это набор органов.
Ее слова звучат страшно. В них не хочется верить.
– Что с ним стало потом? – спрашиваю осторожно.
– Увезли в лечебницу для безумцев. Душевнобольных. Но это ерунда, душа не может болеть. Он же не ей ударился, Летхит! Просто… просто человек – не сосуд. Он и есть содержимое. А больше нет ничего.
– И поэтому ты никого не щадишь? – тихо говорю я.
– Наверное.
Тут она приходит в себя.
– Тьфу, зараза! – сердито бросает в сторону. – Забудь о том, что я сказала. Ты просто застигла меня врасплох своими слезливыми глупостями. И у тебя кровь на пальцах, ты знаешь?
– Еще бы, – теперь злюсь я, – ты ведь мне это устроила.
– Я? У тебя не только пальцы потекли, но и мозги? Я лишь подговорила нападающих «красных» целиться тебе в голову. Все равно бы не отшибли ничего через шлем, просто неприятно. Ну и соображать ты стала еще хуже.
– У меня в перчатках были «семена железа», – бросаю ей в лицо, на котором все еще видны следы слез.
– Это не ко мне, – Керейна пожимает плечами, – ладно, я в зал. И если кому скажешь, что я тут ныла, пораненные пальчики покажутся тебе легким массажиком.
Зелет резко разворачивается и уходит. Смотрю ей вслед, думая о том, какой багаж носят в себе с виду дерзкие и злобные личности. Может и у Вальдера Эфлона есть своя болевая точка, с которой ведет отсчет его непримиримость с окружающим миром.
Когда я возвращаюсь в зал, ведущий призывает использовать жетоны активнее.
– Увы, самые невнимательные их потеряли и лишились права голоса, – с наигранной грустью говорит Грасма.
Слышится вопль из зала:
– Это мой!
– Братцы, это недоказуемо. Вы профукали свою возможность решить судьбу академии.
Ведущий категоричен.
– Но остальные все еще могут это сделать.
Такмар встречает меня улыбкой и отличным уловом в виде пяти тарелок с закусками.
– Как ты? – спрашивает он.
– Все нормально, справилась.
Присаживаюсь рядом и понимаю, что жутко голодна. Трагическая история Керейны меня все еще не отпускает, но организм требует свое.
– Пойду проголосую, раз ты здесь, – Такмар поднимается, – не спрашивай, за кого.
– И не думала, – заверяю его, – чтобы и ты не спросил.
– Договорились.
Он уходит, а я достаю свой жетон, размышляя, в чью пользу им распорядиться.
Вопреки логике, хочется бросить его в урну Вальдера. Потому что… потому что… Да не знаю, почему!
Все дело в его авторитете. Он капитан команды, за которую я играю. Других причин нет, и точка.
А еще он может оказаться вампиром, который крадет все самое светлое у хороших парней и девчонок.
Что, если именно об этом предупреждал меня Деркей Олтар?
И куда делся прежний король? По своей ли воле уступил место?
Мой взгляд упирается в Вальдера. Играет музыка, и Эфлон танцует с Керейной.
Неужели у них все серьезно?
Чувствую досаду из-за того, что меня это волнует.
Такмар возвращается, и я порывисто поднимаюсь.
– Танцевать? – спрашивает он.
– Нет, пожалуй, я сегодня достаточно двигалась. Пойду проголосую.
Подход к урнам для жетонов устроен так, что почти не определить, куда я направляюсь.
Что-то вроде лабиринта. Я то появляюсь, то скрываюсь.
И приблизиться может только один, так что не видно, кто там до и после тебя. Магия непрогляда в действии.
Отдаю свой голос за Гельзека Хималса. Так мне спокойней.
Слышу шорох за урной и настораживаюсь.
Кто за мной следит?
Не успеваю придумать достойную версию заговора, как на гладкую деревянную поверхность усаживается Фелиндрикс! Складывает пышные крылышки, смотрит на меня, подняв кукольную голову.
Его личико по обыкновению ничего не выражает, но мне кажется, вижу в глазах – плошках отражение эмоций малыша.
– И как ты из комнаты выбрался?
Филя приподнимается и очерчивает ручками прямоугольник с крестовиной.
– Ясно, кто-то оставил открытым окно, – вздыхаю я.
Замечаю, что Фелиндрикс приоделся! Он явно одолжил костюмчик у одной из куколок Эльны.
– Ай, нехорошо брать чужое! – грожу указательным пальцем.
Филя покаянно опускает ушастую голову и чертит ножкой полукруг.
– Что ж, этот бархатный камзол тебе идет, – вздыхаю, – давно пора заняться твоим гардеробом. Понимаю, тебе хотелось на праздник.
Филя энергично кивает.
– Ладно, иди сюда.
Вытягиваю руки и малыш ловко запрыгивает.
– Эй! – слышится голос из марева, скрывающего подходы к урне. – Давайте там скорее. Я застрял в этом магическом коридоре. Совесть имейте!
Точно, пока я отсюда не выйду, следующие голосующие будут плутать в похожей на туман субстанции.
Быстро выхожу, прижимая к груди Фелиндрикса. Очень надеюсь не встретить Эльну! Ведь меня сейчас должно выбросить в произвольном месте.
Желание сбывается, Эльны поблизости нет. Зато я с размаху оказываюсь чуть ли не в объятиях Вальдера Эфлона.
– Букашка! – он растягивает губы в улыбке.
– Кузнечик! – отвечаю ему в тон.
Вальд меняется в лице.
– Это что за новости? – сердито спрашивает он.
– Что не так? – интересуюсь с заботой. – Я подумала, в академии традиция – давать друг другу милые прозвища, когда не можешь запомнить имена. Ты похож на кузнечика, такой же длинноногий и прыгучий.
Невольно вспомнилось, как Вальдер изящно заскакивает на свою летающую платформу перед матчем по ментелену.
Взгляд Вальда упирается в Филю.
– Ты снова игрушку притащила?
– Он мой талисман. Помогал голосовать сердцем за нужного кандидата в короли.
– И кого ты выбрала? – Вальдер прищуривается.
– Самого достойного, разумеется, – расправляю плечи. Это должно выглядеть гордо, но промахиваюсь. Вальд сходу начинает пялиться в вырез на груди.
Делаю шаг назад и прикрываюсь Филей.
– Вышивка красивая, – поясняет Вальд.
– Слушай, приятель! – рычит студент, натолкнувшись спиной на Вальдера. – Или танцуй, или не мешай… ой…
Он оборачивается и понимает, на кого нарвался.
– П-простите, – пугается несчастный. Надо же, как тут боятся Эфлона!
– Осторожнее, приятель, – возвращает реплику Вальдер.
– Но по сути, букашечка, он прав. Ты выскочила на танцплощадке. Танцуем.
И не слушая моих возражений, сгребает в охапку вместе с Фелиндриксом.
– Так и быть, кузнечик, – соглашаюсь, чтобы не терять лицо.
Вальдер крепко прижимает к себе. Так, что я чувствую упругость его тренированных мышц, тепло сильного тела. От него исходит терпкий аромат душистой воды, и этот запах вызывает головокружение, вместе с энергичными движениями танца.
Эфлон идеально двигается, что неудивительно. Возможно, он лучший спортсмен в Мракендарре.
– Признайся, букашка, я тебе нравлюсь, – раздается голос в моей голове, – ты так мило дергаешься, когда я использую мысленную речь, что хочется делать это снова и снова… а сколько интересных вещей я могу тебе наговорить…м-м-м.
– Зато я тебя могу послать вслух! – возражаю я.
– И будешь ограничена в подборе слов, – продолжает он телепатически, – смотрю на тебя и недоумеваю… есть ли в тебе магия? И где ж она прячется? Может, под твоей прекрасной вышивкой? Будет время, обязательно туда загляну.
Понимаю, что краснею. Но музыка не заканчивается, а Вальдер держит крепко, не убежать и продолжает вести свои откровенные речи. Он наслаждается собственной властью и моей беспомощностью. Играет, как кот с мышью.
Я не нужна ему. Это просто часть его жизни – доминировать, ломать, подчинять и управлять.
Близок ли кто-то Вальдеру Эфлону по-настоящему? Любит ли он Керейну, с которой встречается?
Впрочем, и она его вряд ли любит. Эти два озлобленных сердца вместе, потому что так им удобнее.
Танец заканчивается и я вырываюсь из объятий Вальда.
– Благодарю за приятно проведенное время, Ирлея, – издевательски кланяется Эфлон. А у меня уши красные и горячие от всего, что он мне наговорил. Голос в голове не замолкал даже на полминуточки. Фантазия у Вальдера богатая, что уж говорить.
С облегчением возвращаюсь за стол к Такмару, набрасываюсь на еду, чтобы скрыть смущение и отвлечься.
– Ты какая-то разгоряченная, – замечает Такмар, – я все еще надеялся на танец, а ты уже… но тут не поспоришь.
Со вздохом обещаю потанцевать и с ним. Действительно, это невежливо, игнорировать того, кто тебя пригласил.
– О, ты где прятала своего чудика, в декольте или под юбкой? – он замечает Фелиндрикса.
Да что они к моему вырезу привязались? Можно подумать там вся грудь нараспашку. Нет же. Просто парни шутят однообразно.
Перекусив, танцую с Такмаром, все так же пристроив Филю под мышку. Потом Кирсея и Милон вытаскивают нас участвовать в викторине по Мракендарру. Наша команда с треском проигрывает, но все равно это весело.
– Смотрю, ты приодела куклу, – за столик присаживается Эльна, – да еще в костюмчик моего Пани.
– Э-э-э, – глупо тяну я, – извини. Не удержалась. Шикарный камзол.
– В следующий раз просто попроси, – спокойно заявляет соседка.
– Дорогие участники вечера! – гремит голос ведущего. – Голосование закончено. Попрошу помощников вынести урны на сцену. Вот-вот мы узнаем, кто стал новым королем академии Избранных Мраком!
На сцену, куда установили урны, выходит сам ректор Талироди. Голоса будут считаться под его присмотром и прилюдно.
– Приветствую вас на первом студенческом балу в честь ночи Отмщения! – говорит Талироди, и все ему яростно аплодируют.
– Верю, что это может стать прекрасной новой традицией в духе Мракендарра, – продолжает ректор, – как вам этот вечер?
– Просто очуметь!
– Спасибо, кирр Талироди!
– Сверхматериально!
Ректор с улыбкой обводит зал взглядом. Мракендарр – очень закрытое учреждение, в нем учится чуть больше ста пятидесяти студентов. Вместе с преподавателями нас сейчас в Чертоге Мрака около двух сотен человек. Учительский состав также имеет право голоса в выборах короля. Но все равно, подсчет много времени не займет, с учетом потерянных растяпами жетонов. Среди преподавателей замечаю декана Тенебриса, Эдираду Плихан, доцента Илхима, магистра Велтру и других. Все нарядные, в вечерних костюмах, мужчины при галстуках, дамы в платьях.
– Приглашаю кандидатов на сцену!
Под свист, топот и крики соперники выходят и выстраиваются слева от ректора, чтобы не закрывать обзор.
Я вижу, что Вальдер и Деркей спокойны, а Гельзек нервничает, постоянно приглаживает и без того аккуратно лежащие волосы.
Талироди ведет рукой вверх и одна из урн переворачивается, крышка откидывается, жетоны со звоном высыпаются на тут же подлетевший поднос.
Пересчитываться голоса тоже будут магически, а результат выведут на стену, где сейчас показывают портреты всех троих кандидатов. Под каждым из них встанет счетчик.
– Считаем, сколько присутствующих поддержали Гельзека Хималса.
Жетоны отщелкиваются по одному, цифра на стене меняется.
– Двадцать девять, – озвучивает ректор Талироди, и следом за ним это повторяет весь зал, – тридцать, тридцать один, тридцать два!
Поднос пустеет. Подсчитанные жетоны перемещаются на стол.
Хималс обескуражен. И так понятно, что результат ни о чем.
– Переходим к Вальдеру Эфлону. Напоминаю, мы не знаем точно, сколько было голосующих, – вещает ведущий, – поэтому интрига сохраняется до последнего кандидата.
Процедура повторяется, но на этот раз поднос ухает вниз под тяжестью жетонов, так их много.
На лице Вальда торжествующая улыбка.
Щелк-щелк-щелк.
Цифры меняются так быстро, что никто их не озвучивает. Только на семидесяти отсчет замедляется.
– Восемьдесят, восемьдесят один.
Зал замирает, прикинув возможный результат. Переглядываются не только студенты, но и преподаватели. Неужели Деркей набрал так много, что Эфлон не дотянул и до сотни? Как такое возможно?
Помимо воли вцепляюсь в руку Такмара. Он взволнован не меньше моего.
– Какие неоднозначные результаты! – задумчиво тянет Абрал Талироди.
Смотрю на Деркея Олтара. На его лице играет довольная улыбка. Вальдер все так же спокоен. Не представляю, чего ему это стоило.
– Момент истины! – голос Грасмы кажется громовым раскатом.
Подсчет голосов последнего участника выборов начинается.
Кучка жетонов оказывается не меньше, чем у Вальдера. Но это на первый взгляд. Что же на деле?
– Семьдесят пять, семьдесят шесть, – озвучивает ректор, а зал молчит, часть напряженно, часть потрясенно, – семьдесят семь, семьдесят восемь, семьдесят девять… восемьдесят!
В едином порыве зал вздыхает.
– И все, – говорит Талироди, – окончательный счет вы можете увидеть на стене информации.
– Переверните урну, может там еще жетоны налипли! – требует Деркей. Он бледен, даже с моего места видны крупные капли пота на его лбу и носу.
Вальдер величественно складывает руки крест-на-крест.
– Успокойся, Олтар. Ничего там нигде не прилипло, кроме твоего самомнения.
Однако требование Деркея выполняют.
Урна поднимается, разворачивается боком, чтобы у всех был обзор.
– Можешь туда хоть голову засунуть, дружище, – с состраданием говорит ведущий, – все чисто, как победа Вальдера Эфлона с перевесом в один голос!
– Неубедительно! – кричит кто-то из зала. И прячется за чужими спинами.
– По правилам выборов короля академии Мракендарр, – веско отвечает ректор, – этого достаточно.
– А что он сделал с нынешним королем, чтобы эти выборы состоялись? – это уже девичий голос.
– Кантель Ройба добровольно завершил обучение в Мракендарре, – резко бросает Абрал Талироди, – нечего поддерживать дикие слухи.
– Как бы не так! – мстительно выплевывает Деркей. – Еще будучи на первом курсе Эфлон сказал: он ни перед чем не остановится, чтобы взять то, что ему хочется. И доказать отцу, что он не хуже покойного брата. Который, кстати, погиб исключительно по его вине. А как только избрали Ройбу, Вальдер… помнишь, как ты отреагировал?
На правой щеке Вальда появляется красная полоса, как от пощечины.
– Стесняешься? Тогда я сам скажу. И покажу.
Деркей вынимает из кармана похожий на пуговицу предмет, кидает перед собой на сцену, бормоча под нос:
– Вызываю, призываю, приди-покажись, правду открой.
